Нагорно-Карабахская автономная область

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Нагорно-Карабахская автономная область
Дағлыг Гарабағ Мухтар Вилајәти
Լեռնային Ղարաբաղի Ինքնավար Մարզ
Страна

СССР СССР

Статус

Автономная область

Входит в

Азербайджанская ССР

Административный центр

Степанакерт

Крупнейшие города

Степанакерт, Шуша

Дата образования

7 июля 1923

Население (1989)

189.1 тыс. человек[1]

Национальный состав
Площадь

4 400 км²

Наго́рно-Караба́хская автоно́мная о́бласть (НКАО) (азерб. Дағлыг Гарабағ Мухтар Вилајәти, арм. Լեռնային Ղարաբաղի Ինքնավար Մարզ) — существовавшая в 19231991 годах в составе Азербайджанской ССР автономная область, населённая преимущественно армянами.





История

В 1918—1920 годах эта область была спорной между Арменией и Азербайджаном; после советизации Армении и Азербайджана решением Кавбюро ЦК РКП(б) от 4 июля 1921 года было решено передать Нагорный Карабах Армянской ССР, но окончательное решение оставить за ЦК РКП(б), однако новым решением от 5 июля он был оставлен в составе Азербайджанской ССР с предоставлением широкой областной автономии[2].

7 июля 1923 из населённой армянами части Нагорного Карабаха была образована Автономная Область Нагорного Карабаха (АОНК) с центром в селении Ханкенди (переименованном затем в Степанакерт)[3][4]. На момент образования её площадь составляла 4 161 км²[4]. По переписи 1926 года, население области составляло 125,2 тысяч человек, среди которых армяне составляли более 89%[5] (по другим данным — 94%[4]). Однако к 1989 году доля армян снизилась до 76,9% населения автономной области. Изначально НКАО граничила с Армянской ССР[6][7], но к концу 1930-х годов общая граница исчезла.[8][9]

В 1936 году, после принятия новой союзной конституции, была переименована в Нагорно-Карабахскую автономную область (НКАО).

18 июля 1988 года Президиум Верховного Совета СССР рассмотрел обращение областного Совета НКАО к Верховным Советам Азербайджана и Армении о выходе из состава Азербайджана и присоединении к Армянской ССР, решение Верховного Совета Армянской ССР о согласии с обращением облсовета о присоединении НКАО к Армении и решение Верховного Совета Азербайджанской ССР о несогласии с обращением областного совета НКАО ввиду его неправомочности решать такие вопросы.

15 сентября 1989 года Верховный Совет Азербайджанской ССР принял постановление о роспуске Комитета особого управления Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО).

28 ноября 1989 года Верховный Совет СССР утвердил решение Верховного Совета Азербайджанской ССР от 15 сентября 1989 года.

30 августа 1991 года Верховный Совет Азербайджанской ССР провозгласил независимость Азербайджана. Азербайджанская Республика (Азербайджанская ССР) формально оставалась в составе СССР до его распада 26 декабря 1991 года, поскольку не были соблюдены процедуры, предусмотренные Законом СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР» от 3 апреля 1990 года[10].

2 сентября 1991 года на совместной сессии Нагорно-Карабахского областного и Шаумяновского районного Советов народных депутатов Азербайджанской ССР было провозглашено создание Нагорно-Карабахской Республики, на данный момент не признанной ни одним государством-членом ООН.

26 ноября 1991 года Верховный Совет Азербайджанской Республики принял постановление о ликвидации НКАО. Поскольку данное решение не было утверждено союзными властями, как этого требовала ст. 174 Конституции СССР, формально НКАО существовала до распада СССР 26 декабря 1991 года[11][12].

Административно-территориальное деление

Автономная область включала:

В районы автономной области входили:

  • город районного подчинения Шуша — в Шушинский район;
  • 7 посёлков городского типа:
  • 73 сельсовета.

Население

Динамика численности и этнического состава населения НКАО по данным Всесоюзных переписей 1926 — 1989 годов
Национальность 1926[5]
чел.
% 1939[13]
чел.
% 1959[14]
чел.
% 1970[15]
чел.
% 1979[16]
чел.
% 1989[17]
чел.
%
Всего 125159 100,00% 150837 100,00% 130406 100,00% 150313 100,00% 162181 100,00% 189085 100,00%
армяне 111694 89,24% 132800 88,04% 110053 84,39% 121068 80,54% 123076 75,89% 145450 76,92%
азербайджанцы[18] 12592 10,06% 14053 9,32% 17995 13,80% 27179 18,08% 37264 22,98% 40688 21,52%
русские 596 0,48% 3174 2,10% 1790 1,37% 1310 0,87% 1265 0,78% 1922 1,02%
украинцы 35 0,03% 436 0,29% 238 0,18% 193 0,13% 140 0,09% 416 0,22%
белорусы 12 0,01% 11 0,01% 32 0,02% 35 0,02% 37 0,02% 79 0,04%
греки 68 0,05% 74 0,05% 67 0,05% 33 0,02% 56 0,03% 72 0,04%
татары 6 0,00% 29 0,02% 36 0,03% 25 0,02% 41 0,03% 64 0,03%
грузины 5 0,00% 25 0,02% 16 0,01% 22 0,01% 17 0,01% 57 0,03%
другие 151 0,12% 235 0,16% 179 0,14% 448 0,30% 285 0,18% 337 0,18%

См. также

Напишите отзыв о статье "Нагорно-Карабахская автономная область"

Примечания

  1. [www.ethno-kavkaz.narod.ru/rnkarabax.html Население Нагорного Карабаха] с 1886 по 2005 годы.
  2. Постановление Кавбюро от 4 июля 1921 года. ЦПА ИМЛ, ф. 85, оп. 18, д. 58, л. 17. Постановление от 5 июля: ЦПА ИМЛ, ф. 85, оп. 18, д. 58, л. 18.//Нагорный Карабах в 1918—1923 гг. Сборник документов и материалов. Издательство АН Армении. Ереван, 1991, стр 649—650.
  3. Декрет АзЦИКа Советов «Об образовании Автономной Области Нагорного Карабаха» 7 июля 1923 г. Источник: Собрание узаконений и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства АССР за 1923 г. Баку. 1923. С. 384—385 [Опубликовано в газете «Бакинский рабочий», № 151 от 9 июля 1923 г.]
  4. 1 2 3 Атлас Союза Советских Социалистических Республик. — Москва: ЦИК СССР, 1928. — 108 с.
  5. 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/sng_nac_26.php?reg=2304 Всесоюзная перепись населения 1926 года. Национальный состав населения по регионам республик СССР] Демоскоп
  6. [www.iriston.com/nogbon/print.php?newsid=473 Карта 19 (1918–1921). Республика Армения]
  7. [www.iriston.com/nogbon/print.php?newsid=474 Карта 18 (1918–1920). Азербайджанская республика]
  8. Шнирельман В. А. Войны памяти: мифы, идентичность и политика в Закавказье / Рецензент: Л. Б. Алаев. — М.: Академкнига, 2003. — С. 210. — 592 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94628-118-6.
  9. Сванте Корнелл. [web.archive.org/web/20080130121758/www.sakharov-center.ru/publications/azrus/az_015.htm «Конфликт в Нагорном Карабахе: динамика и перспективы решения».]:
  10. s:Постановление ВС Азербайджанской Республики от 30.08.1991 № 179-ХII
  11. [edoc.bibliothek.uni-halle.de/servlets/MCRFileNodeServlet/HALCoRe_derivate_00003079/Nagorno-Karabakh%20Conflict.pdf?hosts=local Svante E. Cornell. The Nagorno-Karabakh Conflict. Report No 46, Department of East European Studies, Uppsala University, 1999]
  12. РОМАН Ъ-ГЛЕБОВ, ГЕОРГИЙ Ъ-ЛЕССКИС. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=f5b1e79c-7aab-455d-9122-d599e0ccc265&docsid=1711 Азербайджан — Армения: военные приготовления к переговорам] (рус.), Журнал «Коммерсантъ» (02.12.1991).
  13. [demoscope.ru/weekly/ssp/rer_nac_39_gs.php?reg=25&gor=3&Submit=OK Всесоюзная перепись населения 1939 года. Распределение городского и сельского населения областей союзных республик по национальности и полу] Демоскоп
  14. [demoscope.ru/weekly/ssp/resp_nac_59.php?reg=67 Всесоюзная перепись населения 1959 года. Городское и сельское население областей республик СССР (кроме РСФСР) по полу и национальности] Демоскоп
  15. [demoscope.ru/weekly/ssp/resp_nac_70.php?reg=74 Всесоюзная перепись населения 1970 года. Городское и сельское население областей республик СССР (кроме РСФСР) по полу и национальности] Демоскоп
  16. [demoscope.ru/weekly/ssp/resp_nac_79.php?reg=77 Всесоюзная перепись населения 1979 года. Городское и сельское население областей республик СССР (кроме РСФСР) по полу и национальности] Демоскоп
  17. [demoscope.ru/weekly/ssp/resp_nac_89.php?reg=71 Всесоюзная перепись населения 1989 года.Распределение городского и сельского населения областей республик СССР по полу и национальности] Демоскоп
  18. по переписи 1926 года обозначались как «тюрки»

Ссылки

Отрывок, характеризующий Нагорно-Карабахская автономная область

Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.