Пеканбару

Город Пеканбару Kota Pekanbaru Герб Страна ИндонезияИндонезия Провинция РиауРиау Координаты 00°32′00″ с. ш. 101°27′00″ в. д.0.53333° с. ш. 101.45000° в. д. / 0.53333; 101.45000    Внутреннее деление 12 районов мэр Фирдаус Основан 1784 Прежние названия Сенапелан Площадь 632,26 км² Высота центра 5 — 11 м Тип климата экваториальный Официальный язык индонезийский Население 1 030 732 человек (2014) Плотность 1420 чел./км² Национальный состав минангкабау, малайцы, яванцы Конфессиональный состав мусульмане-сунниты Часовой пояс UTC+7 Телефонный код +62 761 Почтовые индексы от 28130 до 28299 Автомобильный код BM, далее цифры Официальный сайт [www.pekanbaru.go.id/ anbaru.go.id] <tr><th colspan="2" style="text-align:center;"> Местоположение Пеканбару в составе провинции Риау</th></tr>

К:Населённые пункты, основанные в 1784 году

Пеканба́ру (индон. Pekanbaru), часто также Паканба́ру — город в Индонезии на острове Суматра. Административный центр провинции Риау (индон. Propinsi Riau).

Территория города выделена в самостоятельную административную единицу — муниципалитет (ко́та). Население, по итогам общенациональной переписи 2010 года, составляет 897 768 человек. Площадь по состоянию на 2010 год — 632,26 км².

Расположен в центральной части острова Суматра на расстоянии около 120 км от побережья Малаккского пролива и около 200 км от побережья Индийского океана. Стоит на обоих берегах реки Сиак (индон. Sungai Siak).

Национальный состав населения весьма разнообразен. Наиболее многочисленны представители народности минангкабау, малайцы, яванцы, батаки. Преимущественное вероисповедание горожан — ислам суннитского толка.

Основан в начале XVII века под названием Сенапе́лан. Современное название получил в 1784 году. Располагался на территории султаната Сиак, находившегося в начале своего существования в вассальной зависимости от малайского султаната Джохор, позднее — в колониальной зависимости от Нидерландов. В конце XVIII — начале XIX века был столицей султаната. В период нидерландской колонизации стал крупным центром производства кофе и натурального каучука, позднее — горнодобывающей промышленности. Во время японской оккупации в ходе Второй мировой войны был важным опорным пунктом японских войск, центром масштабных принудительных работ военнопленных и местного населения.

В состав Индонезии вошёл в 1945 году, после добровольной передачи султаном Сиака суверенитета над своими владениями властям Республики. С 1957 года в составе провинции Риау. С 1959 года является её административным центром.

Отличается динамичным экономическим развитием. В городе расположены крупные предприятия нефтеперерабатывающей и химической промышленности, крупный речной порт, международный аэропорт «Султан Шариф Касим II». Имеется несколько вузов, одна из крупнейших в стране публичных библиотек и один из крупнейших в стране стадионов. Признан одним из наиболее благоустроенных, инфраструктурно развитых и благополучных в экологическом отношении городов Индонезии.

История

Доколониальный период

Первые упоминания о населённых пунктах на территории Пеканбару относятся к XVII веку — сюда, в небольшую рыбацкую деревню Паюнгсека́ки было перенесено более крупное поселение Сенапе́лан, обитатели которого были вынуждены покинуть прежние места проживания из-за неблагоприятных климатических условий. Наименование «Сенапелан» закрепилось за новым населённым пунктом и окружающей его местностью. Именно Сенапелан считается прообразом Пеканбару, при том, что оба топонима — и «Сенапелан», и «Паюнгсекаки» — сохранились за двумя районами современного города.

В 1720-х годах Сенапелан был включен в территорию новообразованного султаната Сиак, с первых дней своего существования попавшего в вассальную зависимость от малайского султаната Джохор.

Колониальный период

В первой половине XVIII века Джохор оказался в состоянии военной конфронтации с Нидерландской Ост-Индской компанией (НОИК), значительно расширившей к тому времени своё влияние в этой части Малайского архипелага. При этом, игнорируя претензии джохорцев на сюзеренитет над Сиаком, голландцы вступили в прямые отношения с правителем последнего и добились от него разрешения на постройку в непосредственной близости от Сенапелана крупного форта, который использовался колонизаторами до 1756 года. После серии неудачных боестолкновений с голландцами в 1746 году султан Джохора был вынужден подписать с ними мирный договор, по условиям которого НОИК передавался суверенитет над Сиаком. При этом сиакские правители, сохранившие высокую степень самоуправления, приступили к активному экономическому и инфраструктурному развитию Сенапелана. В 1760-е годы здесь, в частности, были построены султанский дворец (до настоящего времени не сохранился) и крупная мечеть. В 1775 году в Сенапелан была официально перенесена столица султаната, что послужило дополнительным стимулом развития города.

Первый из перебравшихся в Сенапелан сиакских султанов Абдул Джалил Аламудин Шах (индон. Abdul Jalil Alamudin Syah), стремясь к расширению внешнеэкономических связей, попытался организовать здесь крупную региональную ярмарку, однако успеха не добился. После того же, как в в начале 1780-х годов его сыну Мухаммаду Али (индон. Muhammad Ali) удалось, наконец, обустроить ярмарку, она приобрела столь важное коммерческое значение для этой части Суматры, что 23 июня 1784 года сам населённый пункт по инициативе совета местных родоплеменных старейшин был переименован в Пеканба́ру (индон. Pekanbaru), буквально «Новая ярмарка» (pekan — «ярмарка», baru — «новый»). Именно 23 июня считается днем основания города Пеканбару и отмечается здесь как официальный городской праздник.

После банкротства и ликвидации НОИК в 1798 году Пеканбару, как и все владения Компании, перешли под прямое управление правительства Нидерландов, покорённых к этому моменту наполеоновской Францией. Однако последовавшая в 1811 году оккупация Нидерландской Ост-Индии Великобританией, стремившейся не допустить перехода колонии к Франции, существенно ослабила нидерландское влияние на Суматре. В результате голландцам, вернувшим себе колонию в 1816 году, пришлось заново устанавливать свою власть над Сиаком и, в частности, над Пеканбару, утратившим к тому времени столичный статус, однако по-прежнему имевшим большое торговое и инфраструктурное значение. При этом администрация британских колониальных владений в Юго-Восточной Азии некоторое время сохраняла претензии на некоторые суматранские территории, в силу чего первая попытка восстановления контроля над Сиаком, предпринятая Нидерландами в 1840-е годы, оказалась неудачной.

В 1850-е годы Пеканбару оказался на территории внутрисиакского конфликта, вызванного династической борьбой султана Шарифа Исмаила (индон. Syarif Ismail) с одним из своих родственников. Привлечённые султаном формирования бугийских наёмников во главе с британцем Адамом Уилсоном (англ. Adam Wilson) постепенно стали угрозой для его собственной власти. В 1856 году Шариф Исмаил был вынужден обратиться за помощью к голландцам, которые, разгромив ополчение Уилсона, в 1858 году принудили правителя к подписанию договора о вхождении султаната в состав Нидерландской Ост-Индии при сохранении его формального суверенитета — таким образом Пеканбару вновь очутился под колониальной властью.

В составе нидерландских владений город сохранял важное значение, прежде всего, как крупный торговый пункт: навигационные условия реки Сиак обеспечивали стабильную судоходную связь с Малаккским проливом. Кроме того, с середины XIX века Пеканбару стал крупным центром производства кофе, а с начала XX века — производства натурального каучука и угольной промышленности. При этом власть сиакских султанов над городом постепенно становилась всё более номинальной: реальные управленческие функции осуществлялись представителями нидерландской колониальной администрации, имевшими до 1931 года должность ассистент-резидента, после — контролёра.

Период японской оккупации

В конце февраля 1942 год Пеканбару был занят вооружёнными силами Японии в ходе операции в Нидерландской Ост-Индии. Город, как и вся территория Суматры, был отнесен к зоне оккупации 25-й армии и 8 марта 1942 года стал центром округа во главе с японским военно-административным управляющим. При этом номинальной властью над этой территорией по-прежнему обладал султан Сиака, за которым японцы сохранили церемониальные полномочия.

Стремясь укрепить тыловую инфраструктуру на Суматре и, в частности, расширить возможности вывоза местного сырья через тихоокеанскую акваторию, японцы развернули строительство железнодорожной ветки длиной 220 км, соединяющей Пеканбару с северным терминалом действовавшей к тому времени суматранской железной дороги. На стройке было задействовано около 6500 голландских и британских военнопленных, а также более 100 000 подневольных индонезийцев. К моменту окончания работ летом 1945 года умерло или было убито не менее трети европейцев и более половины индонезийцев.

К периоду японской оккупации, продолжавшейся до августа 1945 года, относится начало разработки на прилегающих к Пеканбару территориях месторождений нефти и создание в городе инфраструктуры нефтепереработки.

В составе Индонезии

После провозглашения 17 августа 1945 года независимой Республики Индонезии султан Сиака Шариф Касим II (индон. Sultan Syarif Kasim II) объявил о включении своих владений в состав нового государства — таким образом официально оформилась современная государственная принадлежность Пеканбару. В конце 1945 — начале 1946 года в городе были сформированы основные структуры новой власти. 17 мая 1946 года Пеканбару был присвоен статус городского муниципалитета, подотчётного губернатору Суматры.

Нахождение Пеканбару в составе Республики Индонезии было подтверждено индонезийско-голландским Лингаджатским соглашением 12 ноября 1946 года. Однако в ходе военных действий, начавшихся летом 1947 года, город был занят нидерландскими войсками и удерживался ими до января 1948 года, когда индонезийский суверенитет над этой территорией был закреплён Ренвильским соглашением.

В 1956 году Пеканбару получил статус городской единицы в составе новообразованной провинции Центральная Суматра. После раздела этой провинции в 1957 году на провинции Западная Суматра, Джамби и Риау сохранил аналогичный статус в составе последней. 20 января 1959 года стал административным центром Риау, получив при этом статус городского муниципалитета, сохраняемый до настоящего времени при незначительных изменениях соответствующего административного термина.

Физико-географическая характеристика

Географическое положение

Географические координаты Пеканбару — 0°32′00″ с. ш. 101°27′00″ в. д.0.53333° с. ш. 101.45000° в. д. / 0.53333; 101.45000   .

Город расположен в центральной части острова Суматра примерно в 120 км от его восточного побережья, выходящего на Малаккский пролив, и примерно в 200 км от западного побережья, выходящего на Индийский океан на расстоянии около 55 км к северу от экватора. Занимает площадь 632,26 км². Имеет неправильную форму, слегка вытянутую по направлению с юго-запада на северо-восток. Находится в центральной части провинции Риау. С северо-восточной стороны территория города граничит с территорией округа Сиак, с юго-западной — с территорией округа Кампар.

Рельеф, геологическое строение, природные условия

Город стоит на обоих берегах реки Сиак, большей частью на южном, в равнинной, местами заболоченной местности. Высота городской территории над уровнем моря колеблется от 5 до 50 метров, в центральной части не превышает 11 метров. На 65 % городской территории уклон местности не превышает 5 градусов, на 30 % колеблется в пределах 5—20 градусов и лишь примерно на 5 % местности превышает 20 градусов. Под территорией города в направлении с северо-запада на юго-восток проходит зона геологического разлома. Для восточных северо-восточных и юго-западных районов характерны как синклинальные, так и антиклинальные складки, формирование которых относится к среднему миоцену.

Главной водной артерией города является река Сиак, примерно в 160 км ниже по течению впадающая в Малаккский пролив. Её ширина в черте города составляет около 100 метров, средняя глубина по фарватеру — 8 метров. По территории Пеканбару протекают также несколько притоков Сиака — небольшие речки Умбансари, Айрхитам, Симбан, Сетукул, Пенгамбанг, Укуи, Саго, Сенапелан, Лимау, Тампан и Саил.

Климат

Климат экваториальный, влажный. Сезон дождей  — с сентября по апрель. Среднемесячное количество осадков колеблется от 178 мм до 50 мм, относительная влажность — от 46 % до 100 %, при этом среднесуточные показатели — в пределах 79-83 % (наиболее влажные и дождливые месяцы — декабрь и январь, наиболее засушливые — июль и август). Средняя температура — около 27,2 º C, усреднённый месячный минимум — от 21º C до 23º C, усреднённый максимум — от 30º C до 33º C.

Климат города Пеканбару
Показатель	Янв.	Фев.	Март	Апр.	Май	Июнь	Июль	Авг.	Сен.	Окт.	Нояб.	Дек.	Год
Абсолютный максимум, °C	35	36	36	37	40	36	36	40	36	36	35	35	40
Средний максимум, °C	31	32	31	33	32	31	31	33	33	33	32	30	31,8
Средняя температура, °C	27	27,5	26,5	28	27	26,5	26,5	28	27,5	28	27,7	26	27,2
Средний минимум, °C	23	23	22	23	22	22	22	23	22	23	23	22	22,5
Абсолютный минимум, °C	15	13	15	19	12	16	19	15	15	20	14	15	12
Норма осадков, мм	123	75	136	142	89	50	64	86	110	178	175	135	1363
Источник:

Среднесуточная относительная влажность (%)

Период	Январь	Февраль	Март	Апрель	Май	Июнь	Июль	Август	Сентябрь	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Год
Проценты	83	80	81	81	81	79	80	80	81	81	82	83	81

Количество дождливых дней

Период	Январь	Февраль	Март	Апрель	Май	Июнь	Июль	Август	Сентябрь	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Год
Количество	13	11	13	14	11	8	7	10	11	14	16	16	144

Количество туманных дней

Период	Январь	Февраль	Март	Апрель	Май	Июнь	Июль	Август	Сентябрь	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Год
Количество	2	2	3	3	3	3	4	4	3	3	4	3	37

Скорость ветра (км/ч)

Период	Январь	Февраль	Март	Апрель	Май	Июнь	Июль	Август	Сентябрь	Октябрь	Ноябрь	Декабрь	Год
Средняя скорость	3	3	2	2	3	3	4	4	4	3	3	4	3.2
Максимальная скорость	63	46	69	74	74	70	43	41	67	59	74	72	74

Экологическая обстановка, стихийные бедствия

В экологическом плане Пеканбару является одним из наиболее благополучных среди крупных городов не только Суматры, но и всей Индонезии. Подобное состояние, несмотря на близость нефтепромыслов и лесные пожары, регулярно происходящие в окрестных районах Суматры, местным властям удаётся поддерживать за счет ряда масштабных программ, направленных на защиту окружающей среды.

Исторически город был подвержен наводнениям, однако к концу ХХ века их интенсивность была значительно снижена за счёт принятия комплекса гидротехнических мер. В черте Пеканбару сохраняется 20 участков, подверженных сезонному затоплению, однако их общая площадь составляет не более 1% городской территории. Так, ни одно из 7 наводнений, произошедших здесь в 2009 году, не приобретало масштаба общегородского стихийного бедствия, их последствия преодолевались силами районных властей, без привлечения муниципальных сил и средств.

Население

Численность, динамика

Численность населения Пеканбару, по итогам общенациональной переписи 2010 года, составляет 897 768 человек, из них 456 386 мужчин и 441 382 женщины. Плотность населения — 1420 человек на км². В городе зарегистрировано 213 795 семей, средняя численность семьи — более 4 человек.

Темпы роста населения города исключительно высоки: так, за 15 лет с 1995 года по 2010 год его численность увеличилась более чем вдвое (в 1995 году — 441 464 человека). При этом рост за последний год периода составил более 11,8 %.

Рост населения Пеканбару

Год	1995	1996	1997	1998	1999	2000	2001	2002	2003	2004	2005	2006	2007	2008	2009	2010
Население	431 464	481 681	512 123	523 076	531 635	586 223	597 971	625 313	653 435	689 834	720 197	754 467	779 899	799 213	802 788	897 768

Этнический и религиозный состав, языки

Население города отличается большим этническим разнообразием. Относительное большинство — более 37 % — принадлежит к народности минангкабау. В городе также проживают малайцы, яванцы, батаки, представители других коренных народов Индонезии, а также довольно значительное количество китайцев.

Национальный состав населения Пеканбару

Народность	Минангкабау	Малайцы	Яванцы	Батаки	Сунды	Бугисы	Банджары	Прочие
Доля (%)	37,7	26,1	15,1	10,8	1	0,2	0,2	8,9

Абсолютное большинство жителей города составляют мусульмане-сунниты. Имеется некоторое количество христиан, как протестантов, так и католиков (прежде всего, среди батаков), а также буддистов (в составе китайской общины).

В городе имеется 588 мечетей и 436 мусульманских молелен, расположенных в различных общественных местах, а также 55 протестантских и 37 католических церквей, 9 буддистских и 8 индуистских храмов — всего 1133 зданий религиозного назначения. Местные мусульмане пользуются репутацией достаточно ревностных верующих. Городская соборная мечеть — мечеть Шейха Бахарутдина — принадлежит к числу крупнейших в Индонезии.

Практически все горожане свободно владеют государственным языком страны — индонезийским. При этом многие из них, в особенности, минангкабау, в быту активно пользуются родным языком.

Административное устройство

Статус и административное деление

Пеканбару — административный центр провинции Риау. Территория города выделена в административную единицу второго уровня — муниципалитет (ко́та), которая, в свою очередь, разделена на 12 районов (кечама́танов). В составе районов имеется 58 административных единиц низшего уровня — поселений и деревень.

Районы Пеканбару

Название района на русском языке	Название района на индонезийском языке	Население (чел.)	Население (%)	Площадь (км²)	Площадь (%)
Тампан	Tampan	169 655	18,9	59,81	9,46
Паюнгсекаки	Payungsekaki	86 584	9,64	43,24	6,84
Букит-Рая	Bukit Raya	91 914	10,24	22,05	3,49
Марпоян-Дамай	Marpoyan Damai	125 697	14,00	29,74	4,70
Тенаян-Рая	Tenayan Raya	123 155	13,72	171,27	27,09
Лимапулух	Limapuluh	41 333	4,60	4,04	0,64
Саил	Sail	21 438	2,39	3,26	0,52
Пеканбару-Кота	Pekanbaru Kota	25 062	2,79	2,26	0,36
Сукаджади	Sukajadi	47 174	5,25	3,76	0,59
Сенапелан	Senapelan	36 434	4,06	6,65	1,05
Румбай	Rumbai	64 624	7,20	128,85	20,38
Румбай-Песисир	Rumbai Pesisir	64 698	7,21	157,33	24,88
Итого		897 768	100	632,26	100

По состоянию на сентябрь 2013 года административный статус Пеканбару как городского муниципалитета определяется Законом Республики Индонезии о местном самоуправлении № 32 от 2004 года. Административное деление регулируется указом городской администрации № 4 от 2003 года — ранее Пеканбару подразделялся на 8 районов и, соответственно, 45 поселений и деревень.

Городские власти

Город возглавляется мэром, который, как и мэры других индонезийских городов, в соответствии с Законом Республики Индонезии № 32 от 2004 года, избирается горожанами в ходе прямых выборов, проводимых раз в 5 лет (ранее директивно назначался провинциальной администрацией). Одновременно с мэром избирается его заместитель — вице-мэр. В ходе очередных выборов мэра и вице-мэра, состоявшихся в 2011 году, на первый пост был избран Фирдаус (индон. Firdaus), на второй — Аят Чахьяди (индон. Ayat Cahyadi). Оба приступили к исполнению должностных обязанностей 26 января 2012 года.

Законодательную власть в городе осуществляет Городской совет народных представителей в составе 45 депутатов, также избираемый жителями путём прямых выборов и имеющий пятилетние полномочия. Спикером совета, сформированного по итогам выборов, состоявшихся в апреле 2009 года, является Десмианто (индон. Desmianto). Депутатами сформировано восемь фракций, представляющих десять политических партий (две из фракций являются объединенными, представляющими по две партии).

Герб города

Согласно официальному сайту администрации города, деление щита герба на пять частей символизирует пять принципов Панча Сила, государственной идеологии Республики Индонезии. Цвета четырёх четвертей отображают цвета национального флага. Веточки риса и чая символизируют процветание и обеспечение населения продовольствием и одеждой. Цепь, опоясывающая сердце герба — народное единство. Колесо с крыльями в сердце щита — динамичное развитие. Нефтяная вышка и каучуковое дерево, стилизованные изображения которых находятся в сердце герба — важную промышленную и коммерческую роль города. Копьё, изображённое вертикально в центральной части щита — героизм горожан, проявленный в борьбе за независимость родины. Пересекающая герб в центральной части горизонтальная линия символизирует экватор, проходящий недалеко от Пеканбару. На жёлтой ленте в нижней части щита надпись на индонезийском языке «Kota Pekanbaru» — «Город Пеканбару».

Экономика

Общее состояние, основные показатели

Пеканбару имеет важное экономическое значение в рамках не только Суматры, но и всей Индонезии. Местная экономика развивается весьма динамично, основой её реального сектора являются нефтеперерабатывающая и химическая промышленность. Сфера услуг по индонезийским стандартам является исключительно развитой, торговый сектор отличается высокой активностью. Кроме того, некоторая часть городской территории находится в интенсивном сельскохозяйственном пользовании.

Динамичное развитие местной экономики, в частности, за счёт промышленных и коммерческих отраслей, привлекают в город растущие потоки капиталовложений из других регионов страны и из-за рубежа. В мае 2013 года Пеканбару был признан наиболее благоприятным городом Индонезии для инвестирования.

В 2010 году объем местного валового регионального продукта (ВРП) составил более 36,75 трлн индонезийских рупий (более 4 млрд долл. США по усреднённому годовому курсу) при годовых темпах роста около 9 %, что почти в полтора раза превышает соответствующий общенациональный показатель. Инфляция в 2010 году зафиксирована на уровне 6,8 %, безработица — на уровне 10,2 % (оба показателя примерно на треть выше общенациональных).

Темпы роста ВРП Пеканбару

Год	2006	2007	2008	2009	2010
Рост (%)	10,15	9,89	9,05	8,81	8,98

Структура экономики Пеканбару

Отрасль экономики	Доля в ВРП города (%)
Торговля, гостиничный и ресторанный бизнес	25,75
Строительство	23,97
Обрабатывающая промышленность	20,21
Финансовый сектор	13,22
Сфера услуг	8,41
Транспорт и связь	6,78
Энергетика, водо- и газоснабжение	0,89
Сельское хозяйство	0,75
Добывающая промышленность	0,02

Промышленность

Промышленность — почти исключительно обрабатывающая — обеспечивает более 20 % городского ВРП. В этом секторе занято 28 369 горожан (около 7,3 % работающего населения), бо́льшая часть которых является сотрудниками мелких (менее 20 работников) предприятий либо кустарями, деятельность которых квалифицируется как промышленная. На 11 зарегистрированных в городе крупных (более 100 занятых) промышленных предприятиях, по состоянию на 2009 год, трудилось 4274 человека, а на 25 средних (от 20 до 100 занятых) предприятиях — 954 человека.

Основой городской промышленности является нефтепереработка, сырьё для которой поступает с близлежащих месторождений, принадлежащих к числу крупнейших в Индонезии. В связи с этим в индонезийских и некоторых зарубежных СМИ Пеканбару нередко фигурирует под названием «Нефтяная столица Индонезии».

Большая часть нефтеперерабатывающих мощностей принадлежат компании «Шеврон Пасифик Индонезия» (англ. Chevron Pacific Indonesia) — дочернему предприятию американской сырьевой корпорации «Шеврон», штаб-квартира которого находится в городе, либо индонезийской национальной нефтяной компании «Пертамина» (индон. Pertamina).

В городе также имеются предприятия химической, текстильной, пищевой, древообрабатывающей промышленности.

Сельское хозяйство

Несмотря на то, что сельское хозяйство обеспечивает менее 1 % объёма ВРП, количество занятых в нём относительно велико — 16 029 человек (более 4 % работающего населения). По состоянию на 2009 год в сельскохозяйственном использовании находилось 30 023 гектара городской земли — преимущественно в окраинных районах. Около 14 тыс. гектаров занимают заливные поля, около 12 тыс. гектаров — неорошаемые участки и около 2 тыс. гектаров — участки, обеспечиваемые искусственной ирригацией. Основными культурами являются кассава (урожай за 2010 год — 4480 тонн), овощи (баклажаны — 3195 тонн, огурцы — 3000 тонн, ипомея водяная — 2760 тонн, фасоль — 2016 тонн, шпинат — 2000 тонн), батат (273 тонны) и фрукты (рамбутаны — 282 тонны, водяные яблоки — 108 тонн, дурианы — 104 тонны). Выращивается также масличная пальма.

Достаточно активно развиваются животноводство и птицеводство. По состоянию на 2010 год местное поголовье коров составляло 7993 головы, свиней — 14 792 головы, коз — 4829 голов, буйволов — 735 голов. В течение года на мясо и кожи было забито 10 635 коров, 1149 свиней и 56 буйволов. Кур насчитывалось 11 451 312 (в т.ч. 11 171 196 бройлеров и 92 174 несушки), уток домашних — 8747, мускусных уток — 2690. В течение года было произведено 7678 тонн курятины, 17 тонн утятины, 24 882 962 куриных и 823 803 яйца.

Практикуется рыбоводство и, в меньшей степени, рыболовство. В 2010 году было выловлено 896 тонн разводной и 76 тонн дикой рыбы. Основные разводные виды — лягушковый клариевый сом, пангасиус, нильская тиляпия, гурами, промысловые — лягушковый клариевый сом, пангасиус, хемибагрус.

Торговля и финансы

Сфера торговли является одним из наиболее значимых секторов городской экономики, обеспечивая более 20 % ВРП и значительную долю занятости (вместе с гостиничным и ресторанным бизнесом — 35,7 % работающего населения). Общий объём торговых операций в 2010 году составил более 8 трлн рупий (около 825 млн долл. США по усреднённому годовому курсу). Розничная торговля в городе осуществляется через торговые предприятия всех видов: магазины современного типа сосуществуют с традиционными базарами и лавками. Всего под торговые точки отведено 666 гектаров городской территории.

Город достаточно активно вовлечён во внешнеторговые операции. В 2010 году их общий объём составил 216 млн долл США при равном объёме экспорта и импорта — по 108 млн долл. США. Зафиксирован весьма значительный рост объёмов по сравнению с предыдущим годом (в 2009 году — 40 млн долл. США экспорта и 66 млн долл. США экспорта). Основными странами, в которые в этот период поступали произведённые в городе экспортные товары, являются Китай, Сингапур, США, Бразилия, Индия. Импорт поступал главным образом из Китая, Австрии, Малайзии, США, Тайваня, Сингапура.

По мере своего промышленного и коммерческого развития Пеканбару превращается также в важный финансовый центр. По состоянию на 2009 год в городе действовали представительства 33 индонезийских государственных и частных банка, а также ряда зарубежных банковских структур.

Туризм, гостиничный и ресторанный бизнес

Экономическое и инфраструктурное развитие города в сочетании с его богатыми этнокультурными традициями способствует притоку туристов. Особые усилия городские власти прилагают для привлечения посетителей из-за рубежа, делая ставку, прежде всего, на граждан сопредельных стран. В 2011 году город посетили 25 227 иностранных туристов — более половины всех иностранцев, посетивших провинцию Риау, что на 31 % больше показателя предыдущего года. Более 81 % из приезжих составляют граждане соседних государств АСЕАН, в основном Малайзии и Сингапура.

Пеканбару имеет весьма развитую гостиничную инфраструктуру. Здесь, по состоянию на 2011 год, имеется 95 гостиниц на 4615 номеров и 6768 койко-мест. Кроме того, имеется большое количество ресторанов и развлекательных заведений.

Транспорт и инфраструктура

Пеканбару является одним из важнейших инфраструктурных центров Суматры, служа крупнейшим перевалочным пунктом грузовых и пассажирских перевозок — в частности, паромных — между Сингапуром и Малайзией с одной стороны и южными и восточными районами Индонезии — с другой.

Сеть автомобильных дорог связывает город со всеми крупными населёнными пунктами острова. Особое значение имеет шоссейная магистраль, связывающая город с портом Думай, расположенным на берегу Малаккского пролива и являющимся одним их крупнейших грузовых и нефтеналивных морских терминалов Юго-Восточной Азии. Общая длина автодорог, проходящих непосредственно в черте города, составляет 2769,2 км. Протяжённость дорог национального значения составляет 77,4 км, провинциального значения — 96,1 км, городского значения — 2578,2 км. 53,8 % автодорог имеют асфальтовое покрытие, 11,77 % — гравиевое покрытие и 35,5 % — грунтовое покрытие. 47,09 % автодорог считаются полностью исправными, 21,55 — находящимися в удовлетворительном состоянии и 31,6 — находящимися а аварийном состоянии.

Железнодорожное сообщение отсутствует: железнодорожная линия, проложенная в период нидерландской колонизации, как и ветка, недостроенная во время японской оккупации заброшены как непригодные к эксплуатации. В 2010 году индонезийская государственная железнодорожная компания КАИ (индон. KAI, Kereta Api Indonesia) объявила о планах восстановления железнодорожного сообщения Пеканбару с рядом населенных пунктов Суматры, в частности, за счет реконструкции и достройки упомянутых заброшенных линий.

По состоянию на 2011 год в городе зарегистрировано 147 984 четырёхколёсных автотранспортных средства. Основным общественным транспортом города являются рейсовые автобусы и маршрутные такси. В 2010 году начата работа по запуску линий скоростного автобусного транспорта.

Непосредственно в черте города находится международный аэропорт «Султан Шариф Касим II», принимающий рейсы индонезийских, сингапурских и малайзийских авиакомпаний (назван в честь последнего султана Сиака). «Султан Шариф Касим II» занимает третье место по объему пассажирооборота среди аэропортов Суматры (2,5 млн пассажиров в год), однако неоднократно признавался лучшим из них по качеству обслуживания. По итогам произведённой в 2012-2013 годах модернизации аэропорта был открыт дополнительный терминал, взлетно-посадочная полоса была удлиннена до 2620 метров, обеспечены возможности взлёта и посадки самолетов типа Боинг-737. На территории аэропорта находится база ВВС Индонезии.

Активно практикуются речные перевозки с использованием возможностей местного речного порта. Основные междугородние речные маршруты завязаны на порт Думая, стыкующий их с морскими транспортными потоками.

Северная и южная части Пеканбару соединены двумя действующими автодорожными мостами через реку Сиак. Ещё один мост практически полностью построен, однако по состоянию на май 2013 года его сдача в эксплуатацию откладывается из-за ряда недоделок. На декабрь 2013 года намечено завершение строительства четвёртого моста через Сиак в черте Пеканбару.

Жилищно-коммунальное хозяйство и городское благоустройство

Жилой фонд

Общая площадь жилой застройки превышает 10,9 км², что составляет более 17 % всей территории города и более 73 % его застроенной территории. Всего в городе имеется более 200 тысяч жилых домов и квартир, среднее число проживающих в одном жилище — около 5 человек. Жилые массивы располагаются достаточно равномерно, наиболее плотно ими застроены районы Тампан, Букит-Рая и Марпоян-Дамай, наименьшая доля жилых массивов в районах Румбай и Румбай-Песисир. Несмотря на существенные успехи городского социально-экономического развития, проблема обеспечения горожан жильем остается весьма острой в силу исключительно высоких темпов роста населения.

Энерго- и водоснабжение

Обеспечение Пеканбару электроэнергией осуществляется региональной структурой индонезийской Государственной электроэнергетической компании (индон. Perusahaan Listrik Negara), обслуживающей провинцию Риау, штаб-квартира которой находится непосредственно в городе. Ситуация в данной сфере по индонезийским меркам весьма благополучна: электричеством обеспечено 98,7 % населения, что в полтора раза выше общенационального уровня (65 % населения) и более чем вдвое превышает средний показатель по провинции Риау (42,7 % населения). Расширяется инфраструктура уличного освещения: в 2010 году функционировало 24 877 фонарей, прожекторов и осветительных устройств другого типа — на 1492 больше, чем в предыдущем году. К 2017 году их количество планируется довести до 27 577 единиц.

Однако, по прогнозам местных властей, стремительный рост числа потребителей (для сравнения: 199 тыс. в 2008 году и 315 тыс. в 2010 году) в сочетании с исчерпанием возможностей обслуживающих город электростанций уже в ближайшем будущем может привести к некоторому дефициту электроэнергии.

На фоне общей вполне благоприятной картины социально-экономического развития города водоснабжение находится в крайне проблемном, фактически критическом состоянии. Резкое увеличение расхода водных ресурсов на хозяйственные цели в сочетанием с быстрым ростом населения приводит к стремительному сокращению доступа горожан к чистой питьевой воде. Так, на нужды населения профильной региональной структурой в 2010 году было выделено только 4 257 030 кубометров питьевой воды — более чем двукратное сокращение по сравнению с показателем предыдущего года (9 311 520 кубометров). В результате ею было обеспечено лишь 7,9 % потребителей (14 254 домашних хозяйства) против 11,3 % потребителей (18 136 домашних хозяйства) в 2009 году. По состоянию на 2011 год местным властям не удаётся предпринять мер для выправления данной ситуации.

Уборка и переработка мусора

По состоянию на 2011 год в городе ежедневно производилось более 2,2 тыс. тонн твёрдых бытовых отходов. Своевременный вывоз обеспечивался только в отношении 40 % этого объема, что примерно соответствует общенациональному показателю. Систематические уборки производятся только на 23 городских улицах и ряде социально значимых объектов, в частности, в больницах. Штатный состав профильной городской службы составляет около 632 человека, она располагает 11 грузовыми автомобилями для вывоза мусора. Хранение твёрдых бытовых отходов осуществляются на городском полигоне Муара Фаджар (индон. Muara Fajar) открытым способом. Намеченное на 2012 год открытие ёмкости для подземного захоронения отходов откладывается. На 4 пунктах осуществляется переработка органических отходов в компост.

Озеленение

Растительность разных видов занимает около 30 % городской территории. Значительную её часть составляют лесные и кустарниковые массивы естественного происхождения. Кроме того, имеется 23 искусственных зелёных массивов общей площадью 28 гектаров, а также дендрарий, находящийся в распоряжении университета «Риау». В наибольшей степени озеленёнными являются районы Тампан и Марпоян-Дамай. Штатный состав профильной городской службы составляет 157 человек, она располагает 8 единицами специальной техники.

Кладбища

В городе имеется 6 муниципальных кладбищ: Тампан, Паюнгсекаки, Палас, Умбансари, Джалан-Куини и Джалан-Локомотиф. По состоянию на 2012 год, три последних объявлены полностью заполненными. При этом городские власти пока не в состоянии выделить дополнительные участки для захоронений. Наиболее сложной в этом плане является ситуация в восточной части города.

Образование и культура

Для городского населения характерен весьма высокий уровень грамотности: по состоянию на 2010 год грамотными являются 99,87 % жителей старше десяти лет. При этом 12,56 % населения указанной возрастной группы не имеют формального образования либо официального свидетельства о таком образовании, 15,38 % имеют свидетельство об окончании начальной школы (1—6 классы, дети от 7 до 12 лет), 19,57 — об окончании средней школы первой ступени (7—9 классы, от 13 до 15 лет), 39,83 — об окончании средней школы второй ступени (10—12 классы, от 16 до 18 лет) либо техникума, 4,56 — диплом бакалавра и 8,1 — диплом магистрской или более высокой учёной степени.

В 2010 году в городе имелось 258 начальных школ (одна школа на 396 детей соответствующего возраста), 108 средних школ первой ступени (одна школа на 349 детей соответствующего возраста), 94 средних школ второй ступени и техникумов (одно учреждение на 478 детей соответствующего возраста). В начальных школах один преподаватель приходится на 20 учащихся, в средних школах первой ступени — на 13,5 учащихся, в средних школах второй ступени — на 11,5 учащихся.

В городе имеется 36 государственных и частных вузов, в том числе 5 университетов, крупнейший из которых — университет «Риау» (индон. Universitas Riau), основанный в 1962 году.

Открытая в 2008 году городская общественная библиотека является одной из крупнейших в Индонезии, а по размеру и качеству здания признана первой в стране. Имеется несколько музеев, крупнейший из которых — государственный музей провинции Риау «Санг Нила Утама» (индон. Sang Nila Utama). Кроме того, зарегистрировано 21 культурное учреждение различных типов, включая общества и клубы любителей определённых искусств, народных традиций и др.

В Пеканбару систематически проводятся различные фольклорные мероприятия, которые, с учетом многонациональности городского населения, является весьма разнообразными. В частности, город является главным этнокультурным центром проживающих на Суматре этнических малайцев, и в 2010-е годы местными властями запущены различные программы по сохранению и развитию малайского культурного и духовного наследия.

Здравоохранение

Для ситуации в области здравоохранения был характерен существенный прогресс в течение первого десятилетия XXI века. При том, что ожидаемая продолжительность жизни горожан по расчётам 2011 года составляет 70,5 лет — на 10 месяцев менее общенационального показателя, уровень младенческой смертности составляет менее 4 промилле (общенациональный — 26,2 промилле).

В городе имеется 22 больницы и 254 поликлиники. Кроме того, функционирует сеть пунктов медицинской помощи различного уровня: 19 медицинских пунктов широкого профиля (так называемые центры общественного здравоохранения, индон. Pusat Kesehatan Masyarakat), возглавляемые дипломированным врачом, персонал которых оказывает медпомощь не менее чем по 8 направлениям, и 33 вспомогательных медпункта (индон. Pusat Kesehatan Masyarakat Pembantu), которые возглавляются, как правило, фельдшером или медсестрой и оказывающие помощь по меньшему количеству направлений. На 2010 год в городе зарегистрировано 979 дипломированных врачей, работающих в различных медицинских учреждениях либо имеющих частную практику, а также 3097 медицинских работников со средним специальным образованием. Таким образом, один врач приходится на 917 человек, что в 3,5 раза превышает общенациональный уровень (один врач на 3472 человека). Серьёзной проблемой остаётся неравномерное распределение медицинских учреждений и медицинского персонала по территории города. Так, если в районе Марпоян-Дамай имеется 6 больниц, зарегистрировано 68 врачей и 300 человек младшего медперсонала, то в почти равном ему по населении районе Тенаян-Рая больниц не имеется вообще, зарегистрировано 14 врачей и 200 человек младшего медперсонала.

Средства массовой информации

В Пеканбару издаётся около десятка местных городских и провинциальных периодических изданий, а также ряд центральных газет и журналов и периодических изданий других регионов страны. Некоторые местные газеты и журналы, в частности, «Трибун Пеканбару» (индон. Tribun Pekanbaru), «Риау пос» (индон. Riau Pos), «Коран Риау» (индон. Koran Riau) имеют также электронные версии.

Осуществляется передача двух провинциальных телеканалов — «Риау телефиси» (индон. Riau Televisi) и «Риаучаннел» (индон. Riaushannel), а также большинства центральных индонезийских телеканалов и некоторых малайзийских телеканалов. Зарегистрировано не менее 19 местных радиостанций.

Спорт

В городе, по состоянию на 2010 год, зарегистрировано 300 различных спортивных обществ, клубов и секций. Имеется 117 спортивных сооружений различных видов, в т. ч. 4 стадиона. Наиболее крупным из последних является многофункциональный «Главный стадион Риау» (индон. Stadion Utama Riau), построенный в 2012 году и вмещающий 43 923 зрителей — третий по величине стадион Индонезии и крупнейший стадион Суматры. На нём проходили Национальные спортивные сорревнования Индонезии 2012 года и Исламские игры солидарности 2013 года. Ещё один многофункциональный городской стадион, «Румбай» (индон. Rumbai) вмещает 20 000 зрителей, также принимает национальные спортивные соревнования и является домашним стадионом городского футбольного клуба «Пеканбару» .

По итогам VII провинциальной олимпиады Риау, состоявшейся в октябре 2011 года, команда Пеканбару заняла в общем зачёте 3-е место среди 12 участвовавших в состязаниях команд округов и городов провинции, завоевав 24 золотых, 34 серебряных и 43 бронзовых медалей.

Литература

• Бандиленко Г. Г., Гневушева Е. И., Деопик Д. В., Цыганов В. А. История Индонезии: В 2 ч. — М., 1992—1993.
• HM Nasruddin Anshoriy Ch. Bangsa Gagal: Mencari Identitas Kebangsaan. — Yogyakarta: LKiS, 2008. — 197 p. — ISBN 978-979-1283-656.
• Elsbeth Locher-Scholten. Sumatran Sultanate and Colonial State: Jambi and the Rise of Dutch Imperialism, 1830 — 1907. — Ithaca: Cornell Southeast Program Publications, 2004. — 339 p. — ISBN 0-87727-736-2.
• Fran Sandham, Claire Saunders. The Rough Guide to Indonesia. — L.: Rough Guides, 2003. — 1139 p. — ISBN 978-1858-289-915.
• [publikasiilmiah.ums.ac.id/bitstream/handle/123456789/1309/07-Febby1.pdf?sequence=1 Preferensi Penghuni Perumahan di Kota Pekanbaru Dalam Menentukan Lokasi Perumahan]. — Pekanbaru: Jurnal Ekonomi Pembangunan, Volume 12, Nomor 1, Juni 2011, 2011.

Ссылки

• [bappeda.pekanbaru.go.id/data-dokumen/32/rpjmd-kota-pekanbaru-2012-2017/ RPJMD Kota Pekanbaru Tahun 2012–2017]. Bappeda Kota Pekanbaru. Проверено 19 июня 2013. [www.webcitation.org/6HWGeOvXM Архивировано из первоисточника 20 июня 2013].</pre>

Индонезия   География

Отрывок, характеризующий Пеканбару

– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c'est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L'Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.