Спектакли Московского Художественного театра

Спектакли, поставленные в Московском Художественном театре до его раскола, представлены в хронологическом порядке

Период 1898—1917 годов

1898—1901

• 1898 — «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого. Режиссёры-постановщики К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр А. А. Санин, художник В. А. Симов. Роли исполняли: Фёдор Иоаннович — Иван Москвин, Борис Годунов — Александр Вишневский, Иван Шуйский — Василий Лужский, Ирина — Ольга Книппер и Маргарита Савицкая, Василий Шуйский — Всеволод Мейерхольд, Клешнин — А. Санин. Премьера состоялась 14 октября. Во время гастрольного турне театра по Европе и США в 1922—1924 годах состав исполнителей был полностью обновлён: Фёдора в очередь с Москвиным играл Василий Качалов, царицу Ирину — Ф. В. Шевченко, Годунова — В. Л. Ершов, Ивана Шуйского — К. Станиславский, княжну Мстиславскую — Ангелина Степанова, Шаховского — Виктор Станицын.
• 1898 — «Венецианский купец» У. Шекспира. Постановка К. С. Станиславского и А. А. Санина, художник В. А. Симов. Роли исполняли: Шейлок — А. Вишневский, Порция — Н. Бромлей, принц Арагонский — Вс. Мейерхольд, Саларино — И. Москвин. Комедии в раннем МХТ вообще, по словам И. Соловьёвой, терпели неудачи; С. С. Голоушев в «Московском вестнике» написал, что «труппа г. Немировича и Станиславского провалила шекспировского “Шейлока”». «Венецианский купец» прошёл всего 10 раз.
• 1898 — «Потонувший колокол» Г. Гауптмана. Спектакль был перенесён на сцену МХТ из Общества искусства и литературы; режиссёры К. С. Станиславский и А. А. Санин, художник В. А. Симов
• 1898 — «Трактирщица» К. Гольдони. Спектакль выдержал всего 7 представлений.
• 1898 — «Чайка» А. П. Чехова. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко, художник В. А. Симов. Роли исполняли: Нина Заречная — Мария Роксанова, Тригорин — К. Станиславский, Аркадина — О. Книппер, Треплев — Вс. Мейерхольд, Маша — М. Лилина, Сорин — В. Лужский. Премьера состоялась 17 декабря
• 1899 — «Эдда Габлер» Г. Ибсена. Роли исполняли: Левборг — К. Станиславский, Тея Эльфштедт — М. Лилина
• 1899 — «Дядя Ваня» А. П. Чехова. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Серебряков — В. Лужский, Елена Андреевна — О. Книппер, Соня — М. Лилина, Астров — К. Станиславский
• 1899 — «Смерть Иоанна Грозного» А. К. Толстого. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. В ролях: Иоанн Грозный — Вс. Мейерхольд, К. С. Станиславский, Фёдор — И. Москвин
• 1899 — «Антигона» Софокла. Роли исполняли: Креон — В. Лужский, Тирезий — Вс. Мейерхольд
• 1899 — «Двенадцатая ночь» У. Шекспира. Роли исполняли: сэр Тоби — В. Лужский. Спектакль выдержал всего 8 представлений.
• 1899 — «Одинокие» Г. Гауптмана. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Фокерат — В. Лужский, Кете — М. Андреева, Иоганнес - Вс. Мейерхольд
• 1899 — «Возчик Геншель» Г. Гауптмана. В ролях: Возчик Геншель — В. Лужский
• 1900 — «Снегурочка» А. Н. Островского. Постановка К. С. Станиславского, А. А. Санина; художник В. А. Симов. Роли исполняли: Снегурочка — М. Лилина, Лель — М. Андреева
• 1900 — «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» Г. Ибсена. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1900 — «Доктор Штокман» («Вран народа») Г. Ибсена. Роли исполняли: Штокман — К. Станиславский, Бургомистр — В. Лужский
• 1901 — «Три сестры» А. П. Чехова. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Андрей — В. Лужский, Ольга — Савицкая, Маша — О. Книппер, Ирина — М. Андреева, Наташа — М. Лилина, Вершинин — К. Станиславский, Тузенбах — Вс. Мейерхольд, В. Качалов, Солёный — М. Громов, Чебутыкин — А. Артём. Премьера состоялась 31 января.
• 1901 — «Дикая утка» Г. Ибсена
• 1901 — «Микаэль Крамер» Г. Гауптмана. В ролях: Лиза Бенш — М. Лилина

1902—1905

• 1902 — «Мещане» М. Горького. Режиссёр-постановщик К. С. Станиславский, режиссёр В. В. Лужский. Художник В. А. Симов. В ролях: Бессеменов — В. Лужский

• 1902 — «На дне» М. Горького. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Художник В. А. Симов. Роли исполняли: Сатин — К. Станиславский, Наташа — М. Андреева, Лука — И. Москвин, Барон — В. Качалов, Настя — О. Книппер, Васька Пепел — Л. Леонидов, Бубнов — В. Лужский
• 1902 — «Власть тьмы» Л. Толстого
• 1902 — «Столпы общества» Г. Ибсена. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Бетти — М. Лилина, Карл — И. Москвин
• 1903 — «Юлий Цезарь» У. Шекспира. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1904 — «Вишнёвый сад» А. П. Чехова. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Раневская — О. Книппер, Гаев — К. Станиславский, Аня — М. Лилина, Петя Трофимов — В. Качалов, Епиходов — И. Москвин, Фирс — В. Лужский
• 1904 — «Иванов» А. П. Чехова. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Иванов — В. Качалов, Сарра — О. Книппер, Лебедев — В. Лужский, Шабельский — К. Станиславский
• 1904 — «Блудный сын» С. А. Найденова. В ролях: Надежда Михайловна — М. Лилина
• 1904 — «Слепые», «Непрошенная», «Там, внутри» — одноактные пьесы М. Метерлинка
• 1905 — «Иван Мироныч» Е. Н. Чирикова. Роли исполняли: Иван Мироныч — В. Лужский
• 1905 — «Привидения» Г. Ибсена
• 1905 — «Дети солнца» М. Горького. Режиссёры К. С. Станиславский и Вл. И. Немирович-Данченко. Роли исполняли: Лиза — М. Андреева

1906—1911

• 1906 — «Горе от ума» А. С. Грибоедова Постановка К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Художник В. Симов, Н. Колупаев, М. Добужинский. Роли исполняли: Фамусов — К. Станиславский, Лиза — М. Лилина, Репетилов — В. Лужский, Загорецкий — И. Москвин, Гостья — А. Коонен. Премьера состоялась 26 сентября
• 1906 — «Бранд» Г. Ибсена. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко и В. В. Лужского. Роли исполняли: Бранд - В. Качалов, бургомистр Фохт — В. Лужский
• 1907 — «Борис Годунов» А. С. Пушкина. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко. Роли исполняли: Василий Шуйский — В. Лужский. Как пишет И. Соловьёва, в отличие от шекспировского «Юлия Цезаря», ставшего триумфом Немировича, «Борис Годунов» потерпел провал
• 1907 — «Драма жизни» К. Гамсуна. Роли исполняли: госпожа Карено — М. Лилина
• 1907 — «Жизнь Человека» Л. Н. Андреева. Постановка К. С. Станиславского. В ролях: Гостья — М. Лилина
• 1907 — «Стены» С. А. Найденова. В ролях: Матрена — М. Лилина
• 1908 — «Синяя птица» Мориса Метерлинка. Постановка К. С. Станиславского, режиссёры Л. А. Сулержицкий и И. М. Москвин. Художник В. Е. Егоров. Роли исполняли: Митиль — А. Коонен, Тильтиль — С. Халютина
• 1908 — «Росмерсхольм» Г. Ибсена. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко.
• 1908 — «Ревизор» Н. В. Гоголя. Постановка К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко]], режиссёр И. М. Москвин. Художник В. А. Симов. Премьера состоялась 18 декабря

• 1909 — «У царских врат» К. Гамсуна. В ролях: Элина — М. Лилина
• 1909 — «Анатэма» Л. Андреева. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко.
• 1909 — «Месяц в деревне» И. С. Тургенева. Постановка К. С. Станиславского, режиссёр И. М. Москвин. Художник М. В. Добужинский. В ролях: Ракитин — К. Станиславский, Большенцов — В. Лужский. Премьера состоялась 9 декабря
• 1910 — «На всякого мудреца довольно простоты» А. Н. Островского. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко. Роли исполняли: Глумов — В. Качалов, Мамаев — В. Лужский, Крутицкий — К. Станиславский, Голутвин — И. Москвин
• 1910 — «Братья Карамазовы» по Ф. М. Достоевскому, инсценировка В. Немировича-Данченко. Постановка В. Немировича-Данченко, режиссёр Л. Леонидов; художник В. Симов. Спектакль показывался в течение 2-х вечеров; впервые был введён чтец. Роли исполняли: Фёдор Павлович Карамазов — В. Лужский, Митя — Л. Леонидов, Иван — В. Качалов, Алёша — Готовцев, Смердяков — Воронов, Григорий — Уралов, Катерина Ивановна — Гзовская, Грушенька — М. Германова, Снегирёв — И. Москвин, Арина Петровна — Бутова, Перхотин — Н. Подгорный, судебный следователь — Сушкевич. Премьера состоялась 12 октября.
• 1911 — «У жизни в лапах» К. Гамсуна. Роли исполняли: Гиле — В. Лужский
• 1911 — «Вишнёвый сад» А. П. Чехова. Роли исполняли: Варя — М. Лилина
• 1911 — «Живой труп» Л. Н. Толстого. Постановка Вл. И. Немировича-Данченко. Роли исполняли: Протасов — И. Москвин, Анна Дмитриевна — М. Лилина, Маша — А. Коонен, Абрезков — В. Лужский
• 1911 — «Гамлет» У. Шекспира. Постановка Гордона Крэга, режиссёры К. С. Станиславский, Л. А. Сулержицкий. Художники Гордон Крэг, Сапунов (костюмы). Роли исполняли: Гамлет — В. Качалов, Гертруда — О. Книппер-Чехова, Клавдий — Н. Массалитинов. Премьера состоялась 23 декабря

1912—1917

• 1912 — «Провинциалка» И. С. Тургенева. Роли исполняли: граф Любин — К. Станиславский, Дарья Ивановна — М. Лилина
• 1912 — «Где тонко, там и рвётся» И. С. Тургенева. В ролях: Вера Николаевна — М. Лилина
• 1912 — «Екатерина Ивановна» Л. Андреева. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1912 — «Пер Гюнт» Г. Ибсена. В ролях: Анитра — А. Коонен
• 1912 — «Нахлебник» И. С. Тургенева. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1913 — «Брак по неволе» Ж. Б. Мольера.
• 1913 — «Мнимый больной» Ж. Б. Мольера. В ролях: Арган — К. Станиславский
• 1913 — «Николай Ставрогин» по мотивам романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Режиссёр-постановщик Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр В. В. Лужский. Художник М. В. Добужинский. Роли исполняли: Хромоножка — М. Лилина
• 1914 — «Смерть Пазухина» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Режиссёр-постановщик Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр И. Москвин. Роли исполняли: Прокофий Пазухин — И. Москвин, Лобастов — В. Лужский
• 1914 — «Хозяйка гостиницы» К. Гольдони. В ролях: Кавалер — К. Станиславский
• 1914 — «Мысль» Л. Андреева. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1915 — «Каменный гость» А. С. Пушкина. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1915 — «Моцарт и Сальери» А. С. Пушкина. Роли исполняли: Сальери — К. Станиславский, Слепой старик — В. Смышляев
• 1916 — «Будет радость» Д. Мережковского. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1917 — «Село Степанчиково» по Ф. М. Достоевскому. В ролях: Фома Опискин — И. Москвин

Советская эпоха

1918—1929 годы

• 1920 — «Каин» Д. Байрона. Режиссёры К. С. Станиславский и Вишневский; художник Андреев.
• 1921 — «Ревизор» Н. В. Гоголя. Режиссёр К. С. Станиславский, художник К. Ф. Юон. Роли исполняли: Хлестаков — Михаил Чехов, Анна Андреевна — М. Лилина
• 1924 — «Битва жизни» по Ч. Диккенсу
• 1925 — «Пугачёвщина» К. А. Тренёва. Режиссёр-постановщик Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёры Лужский, Леонидов. Художник Степанов. Роли исполняли: Федосий — В. Лужский, Державин — В. Вербицкий
• 1926 — «Николай I и декабристы» А. Р. Кугеля и К. К. Тверского по роману Д. С. Мережковского. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёр Литовцева; художники Кардовский, Симов. Роли исполняли: Бенкендорф — В. Вербицкий. Премьера состоялась 19 мая
• 1926 — «Продавцы славы» Паньоля и Нивуа. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёры В. Лужский, Н. Горчаков. Художник Исаков. Роли исполняли: Башлэ — В. Лужский, граф де Льевиль — В. Вербицкий
• 1926 — «Горячее сердце» А. Островского. Режиссёр-постановщик К. С. Станиславский, режиссёры М. Тарханов, И. Судаков. Роли исполняли: Хлынов — И. Москвин, Курослепов — Грибунин, Матрена — Шевченко, Градобоев — М. Тарханов
• 1926 — «Дни Турбиных» М. А. Булгакова. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёр Илья Судаков. Художник Н. Ульянов. Роли исполняли: Алексей Турбин — Н. Хмелёв, Елена — В. Соколова, Николка — И. Кудрявцев, Тальберг — В. Вербицкий, Лариосик — М. Яншин, Шервинский — М. Прудкин, Фон Шратт — Виктор Станицын, Студзинский — Е. Калужский, Мышлаевский — Б. Добронравов, Гетман — В. Ершов. Премьера — 5 октября
• 1927 — «Безумный день, или Женитьба Фигаро» П. О. Бомарше. Режиссёр-постановщик К. С. Станиславский, режиссёры Е. Телешева, Б. Вершилов; художник А. Головин. Роли исполняли: Фигаро - Н. Баталов, Альмавива — Ю. Завадский, Бартоло — В. Лужский
• 1927 — «Сёстры Жерар» В. Масса по мелодраме Деннери и Кормона «Две сиротки». Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёры Н. Горчаков, Телешова; художники Щусев, Симов, Гремиславский)
• 1927 — «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёры И. Судаков, Н. Литовцева, художник В. Симов. В ролях: Вершинин — В. Качалов, Пеклеванов — Н. Хмелёв, Семён Семёнович — А. Вишневский, Васька-Окорок — Н. Баталов, Синь Бен-у — М. Кедров, Семёнов — Б. Добронравов, Незеласов — М. Прудкин, Обаб — Станицын, Надежда Львовна — О. Книппер-Чехова и М. Лилина, Маша — А. Тарасова, Варя — О. Андровская, Серёжа — А. Комиссаров. Премьера — 8 ноября
• 1928 — «Унтиловск» Л. Леонова. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёр Сахновский; художник Крымов В ролях: Манюкин — В. Лужский
• 1928 — «Растратчики» В. Катаева. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёр И. Судаков, художник И. Рабинович. В ролях: Янина — М. Лилина
• 1928 — «Квадратура круга» В. Катаева. Художественный руководитель постановки Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр Н. Горчаков, художник Козлинский
• 1929 — «Блокада» Вс. Иванова. Режиссёры Вл. И. Немирович-Данченко и Судаков, художник И. Рабинович.
• 1929 — «Дядюшкин сон» Ф. М. Достоевского Художественный руководитель постановки Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёры Сахновский, Котлубай; художник Зандин

1930—1935 годы

• 1930 — «Три толстяка» Ю. К. Олеши Художественный руководитель постановки Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёры И. М. Москвин, Н. Горчаков, Е. Телешева. Премьера — 24 мая
• 1930 — «Воскресение» Л. Н. Толстого. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко. В ролях: от автора — В. Качалов, Катюша Маслова — К. Еланская, Нехлюдов — Ершов.
• 1931 — «Страх» А. Афиногенова. Режиссёр И. Судаков, художник Шифрин. В ролях: Бородин — Л. М. Леонидов, Кимбаев — Б. Ливанов
• 1931 — «Хлеб» В. Киршона. Режиссёр И. Судаков, художник Шифрин
• 1931 — «Дядюшкин сон» по Ф. М. Достоевскому. Роли исполняли: Карпухина — М. Лилина
• 1932 — «Мёртвые души» по поэме Н. В. Гоголя, инсценировка М. Булгакова. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёры В. Сахновский, Е. Телешева. Художники В. Симов, В. Дмитриев, И. Гремиславский. Роли исполняли: Чичиков — В. Топорков, Манилов — М. Кедров, Собакевич — М. Тарханов, Плюшкин — Леонидов, Ноздрёв — И. Москвин и Б. Ливанов, Коробочка — М. Лилина и А. Зуева, Губернатор — В. Станицын. Премьера — 28 ноября.
• 1933 — «Таланты и поклонники» А. Островского. Художественный руководитель постановки К. С. Станиславский, режиссёр Литовцева, художники Крымов, Гремиславский. В главных ролях: Негина — А. К. Тарасова, Мелузов — И. М. Кудрявцев и С. Г. Яров, Нароков — В. И. Качалов, Великатов — В. Л. Ершов, Дулебов — В. А. Вербицкий, Бакин — М. И. Прудкин.
• 1933 — «В людях» по А. М. Горькому, инсценировка Сухотина. Режиссёр М. Н. Кедров, худ. Иванов. Роли исполняли: Семенов — М. Тарханов, Уланов — Ю. Кольцов
• 1934 — «Егор Булычев и другие» А. М. Горького. Художественный руководитель постановки Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр В. Сахновский; художник К. Юон. В роли Булычева — Леонидов
• 1934 — «Чудесный сплав» В. Киршона. Режиссёр Б. Мордвинов, художник М. Левин
• 1934 — «Пиквикский клуб» по Ч. Диккенсу, инсценировка Н. Венкстерн. Режиссёр В. Станицын. Художник П. Вильямс. Премьера — 1 декабря
• 1934 — «Гроза» А. Островского. Режиссёры Вл. И. Немирович-Данченко и И. Судаков; художник Рабинович.
• 1935 — «Враги» А. М. Горького. Режиссёры Вл. И. Немирович-Данченко и М. Кедров. Художник В. В. Дмитриев. Роли исполняли: Захар Бардин — В. Качалов, Николай Скроботов — Н. Хмелев, Татьяна Луговая — А. Тарасова, Полина Бардина — О. Л. Книппер-Чехова, Левшин — А. Грибов, Синцов — М. Болдуман, Яков Бардин — В. Орлов, Печенегов — М. Тарханов, Рябцев — Ю. Кольцов
• 1935 — «Платон Кречет» А. Корнейчука. Режиссёр И. Судаков. Роли исполняли: Платон Кречет — Б. Добронравов, Берест — В. Топорков

1936—1943 годы

• 1936 — «Мольер» М. А. Булгакова. Режиссёр Н. Горчаков. Художник П. Вильямс. Премьера — 16 февраля
• 1936 — «Любовь Яровая» К. Тренёва. Режиссёр-постановщик Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр И. Судаков.
• 1937 — «Анна Каренина» по Л. Н. Толстому. Режиссёр-постановщик Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёр В. Сахновский, художник В. Дмитриев. В ролях: Анна — А. Тарасова, Каренин — Н. Хмелев, Вронский — М. Прудкин, Стива Облонский — В. Станицын, Бетси — А. Степанова, Вронская — М. Лилина. Премьера состоялась 21 апреля
• 1937 — «Земля» Н. Вирты (по его роману «Одиночество»)
• 1938 — «Горе от ума» А. С. Грибоедова. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1938 — «Достигаев и другие» А. М. Горького. Режиссёры Леонидов, Раевский; художник В. Рындин.
• 1939 — «Тартюф» Ж. Б. Мольера. Режиссёр М. Кедров (работа над спектаклем была начата К. Станиславским. В ролях: Оргон — В. Топорковым.
• 1939 — «Половчанские сады» Л. Леонова. Режиссёр Вл. И. Немирович-Данченко.
• 1939 — «Трудовой хлеб» А. Островского. Руководитель постановки В. Сахновский, режиссёры А. Грибов, Н. Подгорный, художник Кисимов
• 1940 — «Три сестры» А. П. Чехова. Постановка Вл. И. Немирович-Данченко, режиссёры Н. Литовцева, И. Раевский; художник В. Дмитриев. Роли исполняли: Маша — А. Тарасова, Ольга — К. Еланская, Ирина — А. Степанова и И. Гошева, Андрей — В. Станицын, Тузенбах — Н. Хмелев, Солёный — Б. Ливанов, Чебутыкин — А. Грибов, Кулыгин — В. Орлов, Вершинин — Болдуман. Премьера остоялась 24 апреля
• 1940 — «Школа злословия» Р. Шеридана. Руководитель постановки В. Сахновский, режиссёры Н. Горчаков и П. Ларгин, художник Н. Акимов
• 1942 — «Кремлёвские куранты» Н. Погодина. Режиссёры Вл. И. Немирович-Данченко, М. О. Кнебель. В ролях: Ленин — А. Грибов, инженер Забелин — Н. Хмелев, матрос Рыбаков — Б. Ливанов. В 1943 году спектакль был удостоен Сталинской премии I степени.
• 1942 — «Фронт» А. Корнейчука. Режиссёры Н. Хмелев, Б. Ливанов, Раевский, М. Яншин, худ. В. Дмитриев.
• 1943 — «Последние дни» («Пушкин») М. Булгакова. Режиссёры В. Станицын, В. Топорков, художник П. Вильямс
• 1943 — «Глубокая разведка» А. Крона. Режиссёр М. Кедров, художник В. Татлин, композитор А. Хачатурян
• 1943 — «Русские люди» К. Симонова. Художественный руководитель постановки Н. Хмелев, режиссёры В. Станицын, М. Кнебель, художник В. Дмитриев).

1944—1950 годы

• 1944 — «Последняя жертва» А. Н. Островского. Режиссёры Н. Хмелев, Е. Телешева, Г. Конский, художник В. Дмитриев. В ролях: Юлия — А. Тарасова, Флор Федулыч — И. Москвин
• 1945 — «Офицер флота» А. Крона
• 1946 — «Идеальный муж» О. Уайльда. Режиссёры В. Станицын, Конский, художник Гремиславский
• 1946 — «Иван Грозный» («Трудные годы») А. Н. Толстого. Режиссёр А. Д. Попов, М. Кнебель; художник П. Вильямс.
• 1947 — «Победители» Чирскова. Режиссёры В. Станицын, Конский, художник П. Вильямс
• 1947 — «Дядя Ваня» А. П. Чехова. Режиссёры М. Кедров, Литовцева, И. Судаков; художник В Дмитриев. В роли Войницкого — Б. Добронравов
• 1947 — «Русский вопрос» К. Симонова. Режиссёры М. Кедров, А. Карев, Конский, художник Гремиславский
• 1947 — «Алмазы» Асанова. Режиссёры В. Станицын, Раевский, И. Судаков, художник Федотов
• 1947 — «Дни и ночи» К. Симонова. Режиссёры М. Кедров, Герасимов, Карев; художник Шифрин.
• 1948 — «Лес» А. Н. Островского. Постановка М. Кедрова, режиссёры В. Орлов, В. Топорков, художник В. Дмитриев
• 1948 — «Двенадцать месяцев» С. Я. Маршака Режиссёры В. Станицын, Н. Горчаков, П. Лесли, художник Б. Волков.
• 1948 — «Хлеб наш насущный» Н. Вирты. Режиссёры И. Судаков, М. Кнебель; художник В. Дмитриев
• 1948 — «Зелёная улица» А. А. Сурова. Режиссёр-постановщик М. Кедров, режиссёр А. Карев; художник В. Волков.
• 1949 — «Поздняя любовь» А. Н. Островского. Режиссёры Н. Горчаков, М. Яншин; художник Федотов
• 1949 — «Заговор обреченных» Н. Вирты. Режиссёры Конский, В. Марков; художник Васильев
• 1949 — «Домби и сын» по Ч. Диккенсу, инсценировка Н. Венкстерн. Режиссёр В. Станицын, художник В. Волков
• 1949 — «Илья Головин» С. Михалкова. Режиссёры Н. Горчаков, В. Топорков, М. Яншин; художник Веселкин
• 1949 — «Чужая тень» К. Симонова. Режиссёр-постановщик М. Кедров, режиссёр Карев; художник Васильев
• 1949 — «Мещане» А. М. Горького. Руководитель постановки М. Кедров, режиссёры Блинников, И. Раевский; художник Веселкин.
• 1950 — «Вторая любовь» по Мальцеву, инсценировка Н. Венкстерн. Режиссёры В. Станицын, Блинников, художник В. Волков
• 1950 — «Разлом» Б. Лавренёва. Режиссёры В. Станицын, И. Раевский; художник Шифрин.

1951—1956 годы

• 1951 — «Потерянный дом» С. Михалкова. Режиссёр Карев; художник Матвеев
• 1951 — «Плоды просвещения» Л. Толстого. Режиссёры М. Кедров, Литовцева, П. В. Лесли; художник Васильев. В ролях: Звездинцев — В. Станицын, Звездинцева — Коренева, 2-й мужик — А. Грибов, 3-й мужик — Грибков, Бетси — А. Степанова, Вово — П. Массальский, Кругосветлов — В. Топорков, Григорий — В. Белокуров.
• 1952 — «Залп „Авроры“» М. Большинцова, М. Чиаурели. Режиссёр-постановщик М. Кедров, режиссёры А. Карев, В. Станицын, художник Н. Шифрин.
• 1953 — «Дачники» А. М. Горького. Режиссёр-постановщик М. Кедров, режиссёр В. Орлов; художник Веселкин
• 1953 — «Ломоносов» Вс. Иванова. Режиссёр-постановщик Б. Ливанов, режиссёр В. Марков, художник Ходасевич
• 1953 — «Ангел-хранитель из Небраски» Якобсона. Режиссёр Конский, художник Волков
• 1954 — «За власть Советов» В. Катаева. Ружиссёры М. Кедров, Н. Горчаков, Герасимов, художник Плахова
• 1954 — «Сердце не прощает» В. Софронова. Режиссёр Блинников, художник Матвеев
• 1954 — «Лермонтов» Б. Лавренева. Режиссёры В. Станицын, И. Раевский, художник Пенсов.
• 1955 — «Двенадцатая ночь» У. Шекспира. Режиссёры В. Станицын, П. Массальский; художник Ходасевич.
• 1956 — «Осенний сад» Л. Хеллман. Режиссёры Н. Горчаков, Конский; художник Силич
• 1956 — «Кремлёвские куранты» Н. Погодина (2-я редакция). Режиссёры М. Кнебель, И. Раевский, В. Марков; художники В. Дмитриев, Серебрякова. В ролях: Ленин — Б. Смирнов, Забелин — Б. Ливанов, Часовщик — Б. Петкер
• 1956 — «Забытый друг» А. Салынского. Режиссёры В. Белокуров, Ковшов; художник Васильев
• 1956 — «Беспокойная старость» Л. Рахманова. Режиссёр Н. Горчаков, художник Силич. В роли Полежаева — Ю. Кольцов

1957—1960 годы

• 1957 — «Дворянское гнездо» по И. С. Тургеневу. Режиссёр-постановщик М. Яншин, режиссёр П. Лесли; художник В. Волков
• 1957 — «Мария Стюарт» Ф. Шиллера. Режиссёр В. Станицын; художник Эрдман. В ролях: Мария Стюарт — А. Тарасова, К. Головко, Л. Сухолинская, С. Коркошко, Елизавета — А. Степанова, Е. Ханаева
• 1957 — «Безымянная звезда» М. Себастьяну. Режиссёр-постановщик М. Кнебель, режиссёр В. Марков, художник Курилко
• 1957 — «Ученик дьявола» Б. Шоу. Режиссёры Г. Конский, Ю. Недзвецкий, художник Силич. Роли исполняли: Ричард Даджен — Владлен Давыдов, Энтони Андерсон — Сергей Лукьянов, Джудит — Раиса Максимова, Миссис Даджен — Вера Попова, Кристофер Даджен — Леонид Харитонов, Эсси — Нина Гуляева, Генерал Бергойн — Григорий Конский, Майор Суиндон — Владимир Муравьёв. Спектакль был записан на радио в 1958 году.
• 1957 — «Золотая карета» Л. Леонова. Режиссёр-постановщик В. Станицын, режиссёры В. Орлов, П. А. Марков, художник Силич. В ролях: Щелканова — К. Еланская, Берёзкин — В. Орлов, Рахума — Б. Петкер, Тимоша — Л. Губанов
• 1958 — «Зимняя сказка» У. Шекспира. Режиссёр-постановщик М. Кедров, режиссёр Карев, художник Рындин
• 1958 — «Дмитрий Стоянов» Левантовской. Режиссёр В. Богомолов, художник В. Лесков
• 1958 — «Дорога через Сокольники» Раздольского. Режиссёр В. Монюков, художник А. Пенсов
• 1958 — «Вишневый сад» А. П. Чехова. Режиссёр В. Станицын, художник Силич
• 1958 — «Лиса и виноград» Г. Фигейредо. Режиссёр Лесли, художник Б. Эрдман; композитор К. Молчанов. Роли исполняли: Эзоп — В. Топорков, Ксанф — Б. Петкер, Клея — А. Андреева, Мели — Л. Сухолинская, Агностос — М. Зимин
• 1958 — «Третья патетическая» Н. Погодина. Режиссёры М. Кедров, Н. Богомолов, художник Батурин
• 1958 — «Юпитер смеется» А. Кронина. Режиссёры А. Карев, Н. Ковшов, художник Васильев
• 1959 — «Всё остаётся людям» С. Алёшина. Режиссёры Г. Конский, Ю. Недзвецкий, художник Силич
• 1959 — «Битва в пути» по повести Г. Николаевой, инсценировка Г. Герасимова. Режиссёр-постановщик В. Станицын, режиссёр В. Монюков; художник Б. Эрдман.
• 1960 — «Чайка» А. П. Чехова. Режиссёры В. Станицын, И. Раевский, художник Шифрин. Роли исполняли: Аркадина — А. Тарасова, Треплев — Ю. Пузырёв, Полина АНдреевна — О. Андровская, Нина Заречная — Т. Лаврова, Маша — Т. Ленникова
• 1960 — «Смерть коммивояжера» А. Миллера. Режиссёры А. Карев, О. Герасимов; художник Рабинович
• 1960 — «Братья Карамазовы» по Ф. М. Достоевскому, инсценировка Б. Ливанова. Режиссёр-постановщик Б. Ливанов; режиссёры П. Марков и В. Марков. Художник Гончаров. В ролях: Фёдор Павлович Карамазов — М. Прудкин, Митя — Б. Ливанов, Иван — Б. Смирнов, Алёша — Н. Алексеев, А. Вербицкий, Смердяков — В. Грибков, Катерина Ивановна — Л. Кошукова, М. Юрьева, Грушенька — Г. Попова. Т. Доронина
• 1960 — «Кукольный дом» Г. Ибсена. Режиссёр М. Тарханов, художник Б. Эрдман. В роли Норы — В. Калинина
• 1960 — «Точка опоры» С. Алёшина. Режиссёры Г. Конский, Ю. Недзвецкий; художник Васильев

1961—1970 годы

• 1961 — «Цветы живые» Н. Погодина. Режиссёры В. Станицын, А. Карев, И. Тарханов, художник Э. Стенберг
• 1961 — «Над Днепром» А. Корнейчука. Режиссёры Кедров, Блинников, Раевский, художник Веселкин
• 1961 — «Три толстяка» Ю. К. Олеши, М. Горюнова. Режиссёры В. Богомолов, М. Горюнов, художник Л. Батурин.
• 1961 — «Хозяин» Соболева. Режиссёры Б. Ливанов, П. Марков, В. Марков, художник Гончаров
• 1962 — «Убийца» Б. Шоу. Режиссёр Топчиев, художественный консультант П. Марков, художник Силич
• 1962 — «Милый лжец» Дж. Килти. Режиссёр И. Раевский, художник Л. Батурин. Патрик Кэмпбелл — А. Степанова, Бернард Шоу — А. Кторов
• 1962 — «Дом, где мы родились» («Третья сестра») Когоута. Режиссёр Монюков, художник Стенберг.
• 1963 — «Друзья и годы» Л. Зорина. Режиссёр Петров, художник И. Сумбаташвили
• 1963 — «Без вины виноватые» А. Н. Островского. Режиссёр В. Орлов, художник В. Талалай.
• Кручинина - А. Тарасова, Кооринкина - А. Андреева, Незнамов - А. Вербицкий, О. Стриженов
• 1963 — «Бронепоезд 14-69» Вс. Иванова. Режиссёры И. Раевский, Н. Ковшов; художник Волков
• 1963 — «Платон Кречет» А. Корнейчука. Режиссёр Блинников, под руководством М. Кедрова, художники Е. Коваленко, В. Кривошеина
• 1964 — «Иду на грозу» по Д. Гранину. Режиссёр В. Богомолов, художник Э. Стенберг
• 1964 — «Егор Булычев и другие». Режиссёр-постановщик Б. Ливанов, режиссёр И. Тарханов, художник Гончаров. В роли Булычова — Б. Ливанов, Ксения - А. Георгиевская, Мелания - К. Еланская, Варвара - Е. Ханаева, Антонина - В. Калинина
• 1964 — «Свет далекой звезды» Чаковского и Павловского. Режиссёр-постановщик В. Станицын, режиссёр О. Герасимов, художник Волков.
• 1969 — «Чайка» А. П. Чехова. Режиссёр Б. Н. Ливанов, сценограф Э. Г. Стенберг. В ролях: Аркадина — А. Степанова, Тригорин — Л. Губанов, Треплев — О. Стриженов, Нина Заречная — С. Коркошко, И. Акулова, Маша — И. Мирошниченко, Сорин — Г. Колчицкий, Дорн — Л. Иванов, В. Давыдов
• 1970 — «О женщине» Э. С. Радзинского. Режиссёр Б. Львов-Анохин. Художник Э. Стенберг
• Ирина Николаевна - Т. Доронина
• 1970 — «Село Степанчиково» по Ф. М. Достоевскому. Режиссёр В. Богомолов. Художник А. Окунь

МХАТ при О. Ефремове (1970—1987)

1970—1978

• 1971 — «Дульсинея Тобосская» А. Володина. Постановка О. Ефремова; художник И. Димент, костюмы Г. Селектор. Роли исполняли: Альдонса — Т. Доронина, Л. Стриженова, Н. Назарова, отец Альдонсы — В. Орлов, Д. Шутов, мать Альдонсы - А. Зуева, К. Ростовцева, синьора Тереса - А. Георгиевская, Л. Кудрявцева, А. Андреева, дон Луис — О. Ефремов, Л. Губанов, А. Дик
• 1971 — «Последние» М. Горького. Постановка О. Ефремова; художник А. Понсов, костюмы В. Зайцева
• 1971 — «Потусторонние встречи» Л. Гинзбурга. Сценическая редакция В. Монюкова. Постановка и режиссура О. Ефремова, В. Монюкова. Художник П. Белов
• 1972 — «Валентин и Валентина» М. Рощина. Руководитель постановки О. Ефремов режиссёр-стажёр В. Кузенков. Художник Л. Столярова.
• 1972 — «Сталевары» Г. К. Бокарева. Режиссёр-постановщик О. Ефремов совм. с Л. Монастырским. Художник И. Сумбаташвили
• 1973 — «Старый Новый год» М. Рощина. Режиссёр-постановщик О. Ефремов, режиссёры О. Герасимов и В. Сергачёв; художники А. Спешнева, Н. Серебряков.
• 1973 — «Соло для часов с боем» О. Заградника. Постановка О. Ефремова и А. Васильева (режиссёр-стажёр), художник И. Попов. Роли исполняли: Франтишек Абель — М. Яншин и Б. Петкер, пан Райнер — А. Грибов, З; Тобольцев, пани Конти — О. Андровская (последняя роль), И. Гошева, пан Хмелик — М. Прудкин, инспектор Мич — В. Станицын; П. Массальский, Павел — В. Абдулов, Ю. Меншагин, Даша — И. Мирошниченко, Н. Вихрова, Е. Кондратова. Премьера состоялась 13 декабря
• 1973 — «Сон разума» А. Вальехо. Постановка О. Ефремова; художник Й. Свобода. Роли исполняли: Гойя - М. Болдуман, М. Зимин, Леокадия - А. Андреева-Бабахан, В. Завгородняя, Л. Кудрявцева.
• 1974 — «Иван и Ваня» Л. Чекалова. Постановка О. Ефремова; художник В. Николаев, костюмы М. Летичевской
• 1975 — «Медная бабушка» Л. Зорина. Постановка О. Ефремова; режиссёр-стажёр А. Васильев. Художник И. Попов, костюмы Т. Осьмеркиной.
• 1975 — «Жизнь Галилея» Б. Брехта. В роли Галилея — А. Попов
• 1975 — «Заседание парткома» А. Гельмана. Постановка О. Ефремова; художник И. Попов
• 1975 — «Сладкоголосая птица юности» Т. Уильямса. Постановка В. Шиловского, руководитель постановки О. Ефремов; художник Б. Мессерер, костюмы В. Араловой
• 1975 — «Нина» А. Кутерницкого. Художник Э. Стенберг. МХАТ им. М. Горького.
• 1975 — «Эшелон» М. Рощина. Режиссёр А. Эфрос, художник Д. Боровский
• 1976 — «Уходя, оглянись!» Э. Володарского. Руководитель постановки О. Ефремов. Постановка Е. Радомысленского; художник С. Бенедиктов
• 1976 — «Иванов» А. П. Чехова. Постановка О. Ефремова, режиссёр С. Десницкий. Художник Д. Боровский; костюмы Л. Кусаковой. Музыкальное офомление В. Немировича-Данченко. Роли исполняли: Иванов — И. Смоктуновский, Анна Петровна (Сарра) — Е. Васильева, И. Мирошниченко, Шабельский — М. Прудкин, Е. Евстигнеев, Лебедев — А. Попов, Ю. Леонидов. Л. Губанов, Зинаида Савишна — Е. Ханаева, К. Головко, Саша — E. Кондратова и И. Акулова, Львов — Е. Киндинов, Борк — В. Невинный, Б. Щербаков, Косых — В. Сергачёв, Авдотья Назаровна — А. Степанова, Г. Калиновская, С. Гаррель. Премьера состоялась 26 декабря
• 1977 — «Обратная связь» А. Гельмана. Постановка О. Ефремова; художник Й. Свобода, костюмы Н. Фоминой. Роли исполняли: Сакулин — И. Смоктуновский
• 1977 — «Святая святых» И. Друцэ, Руководитель постановки О. Ефремов. Режиссёр В. Салюк; художник И. Сумбаташвили. В роли Марии — С. Коркошко
• 1978 — «Эльдорадо» А. Соколовой. Постановка О. Ефремова; художник С. Бенедиктов

1979—1987

• 1979 — «Утиная охота» А. Вампилова. Постановка О. Ефремова; режиссёр А. Мягков. Художник Д. Боровский
• 1979 — «Мы, нижеподписавшиеся» А. Гельмана. Постановка О. Ефремова; режиссёр Е. Радомысленский. Художник В. Левенталь
• 1980 — «Чайка» А. П. Чехова. Постановка О. Н. Ефремова; режиссёр Н. Скорик; художник-постановщик В. Левенталь; музыкальное оформление Василия Немировича-Данченко. В ролях: Аркадина — Т. Лаврова, Треплев — А. Мягков, Нина Заречная — А. Вертинская, Маша — Е. Васильева, А. Вознесенская, Тригорин — А. Калягин, Дорн — И. Смоктуновский, Сорин — В. Давыдов и А. Попов, Полина Андреевна — И. Саввина. Премьера состоялась 9 июля
• 1981 — «Наедине со всеми» А. Гельмана. Постановка О. Ефремова; режиссёр И. Власов. Художник Д. Боровский
• 1981 — «Так победим!» М. Шатрова. Постановка О. Ефремова; режиссёр Р. Сирота. Художник Н. Ткачук, костюмы Е. Афанасьевой. Роли исполняли: Ленин — А. Калягин
• 1981 — «Отец и сын» Ф. Кафки. Постановка М. Розовскиого. В роли отца Кафки — А. Попов
• 1981 — «Тартюф» Ж. Мольера. Постановка А. Эфроса; художник Д. Крымов. В ролях: госпожа Пернель — А. Степанова и Р. Максимова, Оргон — А. Калягин, Эльмира — А. Вертинская, Клеант — Ю. Богатырёв, С. Десницкий, Тартюф — С. Любшин, Дорина — Н. Гуляева. Премьера состоялась 10 октября
• 1982 — «Живой труп» Л. Н. Толстого. Постановка А. Эфроса, художник Д. Крымов
• 1983 — «Амадей» П. Шеффера. Постановка М. Г. Розовского; художник А. Коженкова. Роли исполняли: Сальери — О. П. Табаков, Иосиф II — В. Давыдов. Премьера состоялась 28 декабря
• 1984 — «Господа Головлёвы» по М. Е. Салтыкову-Щедрину. Постановка Л. Додина. Художник Э. С. Кочергин. В ролях: Порфирий Головлёв — И. Смоктуновский, Арина Петровна - А. Георгиевская, Аннинька — Е. Васильева
• 1984 — «Скамейка» А. Гельмана. Художественный руководитель постановки О. Ефремов; режиссёр М. Мокеев; художник В. Левенталь. Роли исполняли: Она — Т. Доронина, Он — О. Табаков, В. Гатаев.
• 1985 — «Дядя Ваня» А. Чехова. Постановка О. Ефремова; режиссёр Н. Скорик; художник В. Левенталь. Роли исполняли: Серебряков — В. Давыдов, Е. Евстигнеев, позже И. Смоктуновский, Елена Андреевна — А. Вертинская и И. Мирошниченко, Соня — Я. Лисовская и В. Якунина, Войницкая — С. Пилявская и И. Саввина, Войницкий — А. Мягков, И. Смоктуновский, Астров — О. Борисов и О. Ефремов
• 1985 — «Серебряная свадьба» А. Мишарина. Постановка О. Ефремова; режиссёр Р. Сирота; художник Д. Боровский
• 1985 — «Кроткая» по Ф. М. Достоевскому. Постановка Л. Додина; художник Э. Кочергин. Роли исполняли: Он — О. Борисова, Она — Т. Шестакова, В. Якунина, Ефимович — А. Голиков, В. Жолобов, Лукерья — Б. Захарова, Н. Назарова
• 1986 — «Чокнутая (Зинуля)» А. Гельмана. Художественный руководитель постановки О. Ефремов; режиссёр Н. Скорик. Художник В. Левенталь
• 1986 — «Тамада» А. М. Галина. Постановка К. М. Гинкаса
• 1987 — «Перламутровая Зинаида» М. Рощина. Постановка О. Ефремова; режиссёр Н. Скорик; художник В. Левенталь

Литература

• Соловьева И. Н. Художественный театр: Жизнь и приключения идеи / Ред. А. М. Смелянский. — М.: Московский Художественный театр, 2007. — 671 с.
• Московский Художественный театр в русской театральной критике: 1898 – 1905. / Сост., вст. к сезонам, примеч. Ю. М. Виноградова, О. А. Радищевой, Е. А. Шингаревой, общ. ред. О. А. Радищевой. — М.: Артист. Режиссёр. Театр, 2005. — 639 с.歡

Отрывок, характеризующий Спектакли Московского Художественного театра

– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.


Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
Действие совершено. Последняя роль сыграна. Актеру велено раздеться и смыть сурьму и румяны: он больше не понадобится.
И проходят несколько лет в том, что этот человек, в одиночестве на своем острове, играет сам перед собой жалкую комедию, мелочно интригует и лжет, оправдывая свои деяния, когда оправдание это уже не нужно, и показывает всему миру, что такое было то, что люди принимали за силу, когда невидимая рука водила им.
Распорядитель, окончив драму и раздев актера, показал его нам.
– Смотрите, чему вы верили! Вот он! Видите ли вы теперь, что не он, а Я двигал вас?
Но, ослепленные силой движения, люди долго не понимали этого.
Еще большую последовательность и необходимость представляет жизнь Александра I, того лица, которое стояло во главе противодвижения с востока на запад.
Что нужно для того человека, который бы, заслоняя других, стоял во главе этого движения с востока на запад?
Нужно чувство справедливости, участие к делам Европы, но отдаленное, не затемненное мелочными интересами; нужно преобладание высоты нравственной над сотоварищами – государями того времени; нужна кроткая и привлекательная личность; нужно личное оскорбление против Наполеона. И все это есть в Александре I; все это подготовлено бесчисленными так называемыми случайностями всей его прошедшей жизни: и воспитанием, и либеральными начинаниями, и окружающими советниками, и Аустерлицем, и Тильзитом, и Эрфуртом.
Во время народной войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской войны, лицо это в данный момент является на свое место и, соединяя европейские народы, ведет их к цели.
Цель достигнута. После последней войны 1815 года Александр находится на вершине возможной человеческой власти. Как же он употребляет ее?
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:
– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.

Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.