История Варанаси

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

История Варанаси охватывает период в несколько тысячелетий. Точная дата основания Варанаси неизвестна, но он считается одним из древнейших непрерывно существующих городов мира[1][2][3][4][5][6][7][8]. В древности Варанаси был известен как Каши («Светоч» или «Город божественного света»), в период британского правления — как Бенарес (среди других эпитетов — «вечный город», «город тысячи храмов», «воссиявший», «великое место кремации», «никогда не оставляемый Шивой», «место жительства Рудры» и «счастливый лес»). Среди семи священных тиртх Индии Варанаси традиционно считался самым важным и почитаемым[9][10].

Издревле город был крупным центром паломничества (ятра) к священным водам Ганга, а также центром индуистской культуры, науки и образования. Он считался земной обителью Шивы, куда бог вместе со своей супругой Парвати переселился с горы Кайлас (именно поэтому Каши являлся наиболее почитаемым центром шиваизма). Умершие в Варанаси получали шанс обретения мокши, поэтому в город стекались толпы стариков и больных, ожидавших здесь смерти. Постепенно обслуживание паломников, проведение пудж, бхаджан, омовений и кремаций превратились в важнейшую особенность общественной жизни Варанаси[11][12][13].

Упадок Варанаси начался в период мусульманских завоеваний (с XI века), а затем продолжился в эпоху Делийского султаната (XIII—XVI века) и Могольской империи (XVI—XVII века). С усилением государства маратхов (конец XVII века) в Варанаси началось возрождение индуистской культуры, династии маратхских правителей финансировали строительство новых и восстановление старых храмов. В XVIII веке образовалось княжество Варанаси, а в последующий период Британского Раджа город сохранял статус важного религиозного и торгового центра. В 1949 году княжество Варанаси вошло в состав индийского штата Уттар-Прадеш. В независимой Индии Варанаси продолжает играть роль важнейшего религиозного центра шиваизма и шактизма (особенно почитается храм Каши Вишванатх, в котором хранится один из 12 священных джьотирлингамов)[1][10].





Древняя и классическая Индия

В 1950—1951 годах в районе Варанаси проводились археологические раскопки, в результате которых были обнаружены элементы Индской цивилизации, процветавшей в этом районе в XV веке до н. э.[14] Согласно раскопкам, которые проводили археологи Бенаресского индуистского университета в Раджгхате, Актхе (Акатхе) и Рамнагаре, Варанси был основан на рубеже XI—X веков до н. э., хотя некоторые находки свидетельствуют о более раннем поселении предположительно XIX—XVIII веков до н. э. (также были исследованы каменоломни вокруг холмов Чунар, откуда каменные блоки доставлялись в Варанаси для строительства храмов и изготовления скульптур)[15][16][17].

В ведическую эпоху (вторая половина 2-го тысячелетия — середина 1-го тысячелетия до н. э.) в Северной Индии начали формироваться ведическая религия, из которой в дальнейшем развился индуизм, и варново-кастовая система[18][19]. Уже в ранних ведах, пуранах и эпосах («Ригведа», «Атхарваведа», «Махабхарата», «Рамаяна», «Сканда-пурана») Варанаси упоминался как центр Вселенной и место, откуда началось сотворение мира[9]. По легенде, сам мудрец Вьяса был изгнан Шивой из Варанаси и поселился на другом берегу Ганга, в Рамнагаре[20]. Одни источники утверждали, что область Варанаси сразу заселили носители ведийского санскрита, другие предполагали, что ранее здесь жили местные племена доарийского субстрата[21].

Скорее всего, город возник как поселение пришлых ариев и довольно быстро превратился в крупный культурный и религиозный центр долины Ганга. Этому в немалой степени способствовало выгодное географическое положение — вдоль Ганга пролегали древние торговые пути, которые связывали Варанаси через Матхуру с долиной Инда и через Раджгир и Патну с долиной Брахмапутры. Кроме того, вдоль левобережных притоков Ганга можно было попасть в Тибетское нагорье, а через Деканское плато — в Южную Индию. Также Варанаси уже в древности славился производством различных тканей, благовоний, скульптур, металлических и керамических изделий, резьбой по слоновой кости[1][5][22][23][24].

В IX веке до н. э. в семье правителя Каши родился двадцать третий тиртханкара Паршва (Паршванатха), позже ставший одним из наиболее популярных объектов поклонения джайнов[25][26][27]. В VII веке до н.э. ранее независимое царство Каши было завоёвано соседней державой Кошала (Косала)[28]. Предположительно в эту эпоху в городе проживал легендарный ведийский мудрец Капила, основавший философскую школу санкхья. На рубеже VII—VI веков до н. э. торговля вдоль Ганга стимулировала рост таких портовых городов (пура) как Варанаси и Вайшали, между которыми существовали оживлённые связи[29]. В 528 году до н. э., направляясь в Варанаси к своим учителям, Будда Шакьямуни свою первую проповедь прочёл в соседнем Сарнатхе («Оленья роща»). Также он неоднократно бывал и в самом Варанаси, где основал большую сангху из представителей богатейших семейств города[30][31][32][33]. Кроме того, в Варанаси проповедовал современник Будды, основатель джайнизма Махавира[9][34][35].

На рубеже VI—V веков до н. э. Каши попадает под власть правителя Магадхи Бимбисары (согласно одной версии — в результате завоевания, согласно другой — в результате династического брака с дочерью правителя Кошалы). При сыне Бомбисары Аджатасатру (правил в первой половине V века до н. э.) в результате нескольких упорных войн Каши был окончательно покорён[36][37]. В эту эпоху Каши наряду с Айодхьей, Праягой и Матхурой уже являлся важным центром брахманской и буддийской культуры[38].

Во второй половине IV века до н. э. Варанаси входил в состав империи Нанда и вёл активную торговлю с такими древними городами Индии, как Паталипутра, Раджагриха, Вайшали, Кушинагар, Чампа, Пундравардхана, Тамралипта, Каусамби, Шравасти, Капилавасту, Матхура, Ахичатра, Видиша, Удджайн, Бхарукача, Кундина, Пауданьяпура, Пратиштхана и Тагар. Грузы перевозились или речными судами, или караванами повозок, запряжённых волами и ослами (правящая династия и влиятельные князья использовала слонов и лошадей)[39][40].

На рубеже IV—III века до н. э. Варанаси вошёл в состав обширной империи Маурьев, город посещал могущественный царь Чандрагупта Маурья[9]. Его внук, император Ашока (III век до н.э.), также посещал Варанаси и воздвиг в Сарнатхе, на месте первой проповеди Будды, одну из самых ранних буддийских ступ (в VI веке на её месте была построена нынешняя ступа Дхамек)[41][42]. Кроме того, в Сарнатхе в честь Будды Ашока воздвиг колонну, которую венчало символическое колесо буддизма — дхармачакра с сидящими спинами друг к другу четырьмя львами. Изображение этой капители с древним изречением «Истина всегда побеждает» в 1950 году стало гербом Индии[43][44].

Многочисленные «колонны Ашоки» из жёлтого песчаника обтёсывали в Чунаре близ Варанаси (современный округ Мирзапур), а затем отправляли их по Гангу на восток в Паталипутру и на запад в Праягу, откуда они попадали в другие города империи[45]. В эпоху Маурьев Варанаси находился на важном караванном пути между столицей Паталипутрой и городом Таксила. После распада империи Маурьев Варанаси последовательно входил в состав империи Шунга (II—I века до н. э.), Кушанской империи (II—III века), империи Гуптов (IV—VI века), империи Пратихара (VI—IX века) и империи Пала (IX—X века), сохраняя роль важного центра паломничества индуистских правителей[46].

В середине I века до н. э. соседнее поселение Чунар посещал легендарный царь Удджайна Викрамадитья, брат которого поселился на священном холме[47]. В эпоху Кушанской империи Варанаси славился своими хлопчатобумажными тканями и красильными мастерскими, использовавшими натуральный индиго. Город вёл обширную торговлю со многими регионами Индостана: из Таксилы привозили шерстяные ткани, вино и лошадей, из Удджайна — изделия из драгоценных камней и слоновой кости, из Южной Индии — пряности и сандаловое дерево. Через Паталипутру, Варанаси и Матхуру проходил один из южных маршрутов Великого шёлкового пути между ханьским Китаем и римской Александрией. В ходе археологических исследований возле Варанаси была найдена надпись с именем кушанского царя Канишки[48].

Ко II—III векам относится первое упоминание гхата Дасасвамедха (Дашашвамедха), где правители династии Нага приносили жертвы. В эпоху Гуптов гхаты становятся центром экономической и культурной активности горожан[23]. В начале V века Варанаси эпохи Гуптов посетил и описал китайский монах и путешественник Фасянь. Посетивший Варанаси приблизительно в 635 году другой китайский монах и путешественник Сюаньцзан описывал город как оживлённый религиозный, образовательный и культурный центр, простиравшийся вдоль западного берега Ганга на 5 километров (оба путешественника отмечали, что кроме священных текстов в Варанаси изучали астрологию, астрономию, грамматику, живопись, биологию и зоологию)[1][49][5].

Кроме того, Варанаси являлся одним из крупнейших центров медицинских наук и медицинского образования Индии, из его школы вышли Сушрута и другие прославленные медики. В городе проводили хирургические операции, делали снадобья и различные инструменты[50]. В первой половине VII века Варанаси входил в состав государства, созданного правителем Харшавадханом (Харша) из династии Пушпабхути, который также наведывался в город. Привлекательность Варанаси как центра паломничества достигала таких высот, что в одной из пуран говорилось, что даже тот, кто просто стремится попасть в Каши, избавляется от грехов трёх жизней[9].

В начале IX века в Варанаси проповедовал мыслитель Шанкара, в эпоху которого шиваизм стал доминирующим течением индуизма в регионе. Уже тогда город считался центром традиционной учёности и индуистской ортодоксии. Основоположники различных учений и философских течений стекались в Варанаси чтобы вступить в публичный диспут с местными пандитами и другими знатоками священных текстов из числа пуджари (храмовых жрецов) и махантов (глав религиозных орденов). Каждый, кто выдвигал новую теорию или по-новому трактовал старую, должен был явиться в Каши и доказать свою правоту. Пандиты, в свою очередь, также не представляли собой единого философского учения, а группировались вокруг наиболее авторитетных гуру[51][52].

В X веке в Варанаси был основан храм Винду Мадхава Мандир, а в пригороде — храм Кардамешвар Махадев Мандир (это единственный индуистский храм, переживший разрушения в мусульманскую эпоху)[53]. В период династии Гахадвала (XI—XII века), правившей из Каннауджа, в различных источниках упоминались уже пять гхатов Варанаси: Ади-Кешава, Ведешвара, Капаламокана, Трилокана и Свапанешвара. Во время солнечных и лунных затмений верующие собирались на гхатах и делали подношения брахманам. В правление царя Говиндачандры (первая половина XII века) столица государства на некоторое время была перемещена из Каннауджа в Варанаси. В конце XII века владения последнего царя Джайчанда были захвачены армией Мухаммада Гури[54][55].

Средневековая Индия

В XI веке началась эпоха мусульманских завоеваний, в ходе которых Варанаси пришёл в упадок. Многие индуистские храмы и библиотеки были разрушены и разграблены, а учёные бежали из города в поисках убежища. Первый значительный урон Варанаси нанесли войска афганского эмира Махмуда Газневи (1033 год), в 1194 году город захватила армия афганского султана Мухаммада Гури, а в начале XIII века он вошёл в состав Делийского султаната. Именно в XII и XIII веках был дважды разрушен самый древний и почитаемый храм Каши Вишванатх, на месте которого, согласно легендам, появился первый джьотирлингам[9][43][34][56].

Первый раз храм разрушил полководец Гури Кутб ад-дин Айбак. При султане Илтутмише гуджаратские купцы восстановили Каши Вишванатх. Султан Алауддин Хильджи на месте снесённых храмов начал возводить самые ранние мечети Варанаси. В 1376 году султан Фируз-шах Туглак приказал продолжить разрушение всех уцелевших индуистских храмов в районе Варанаси. В его правление были построены грандиозные мечети Чаукхамба (сегодня лежит в руинах) и Арахи-Кангра, а также расширена более старая мечеть Гандж-э-Шахидан. В начале XV века город попал под власть правителей Джаунпурского султаната, в 1470-х годах был отвоёван войсками делийского султана Бахлул-хана Лоди. В правление султана Сикандар-шаха Лоди (1496) вновь началось притеснение индуистов и возобновилась практика разрушения храмов (в частности, был разрушен один из древнейших храмов Винду Мадхава)[57][58][56].

В 1506 году Варанаси посещал первый сикхский гуру Нанак, странствовавший по Северной Индии[59]. В первой трети XVI века долина Ганга была захвачена войсками тимуридского полководца Бабура, основателя империи Великих Моголов. После смерти Бабура (1530) бихарский феодал афганского происхождения Шер-шах захватил стратегически важный форт Чунар, но вскоре новый падишах Хумаюн вынудил его отступить в восточные владения[комм. 1]. Однако в 1540 году почти вся Северная Индия оказалась под властью Шер-шаха, разбившего армию Хумаюна и ненадолго восстановившего Делийский султанат. В 1575 году войска падишаха Акбара штурмом взяли форт Чунар и включили Варанаси в состав владений Моголов. Акбар, отличавшийся религиозной терпимостью и пытавшийся создать новую синкретическую религию Дин-и иллахи, принёс некоторое облегчение в жизнь горожан-индуистов. При нём раджпутский полководец Ман Сингх I и министр финансов Тодар Мал в 1585 году даже восстановили Каши Вишванатх. Также в правление Акбара Варанаси посещали многие другие индийские раджи и некоторые иностранные путешественники[1][61][62][63][64].

В 1580 году раджа Тодар Мал построил гхат Панча-Ганга (в 1735 году он был восстановлен пешвой Баджи-рао I, в 1775 году вновь реконструирован на средства правителей маратхов). В том же году раджа княжества Бунди Сурджан Сингх построил гхат Бунди-Паркота (или Раджа-Мандира-гхат) и гхат Ситала (Шитла). В 1585 году на месте древнего гхата Сомешвара раджа Амбера Ман Сингх I построил новый гхат, а чуть выше — огромный дворец (позже гхат получил название Ман-Мандир, а дворец стали именовать Ман-Махал). В этом же году Ман Сингх I восстановил разрушенный ранее индуистский храм Винду Мадхава и построил возле него Мандира-гхат. В 1585 или 1586 году Варанаси по пути из Лахора в Бирму посетил британский путешественник и купец Ральф Фич, который по возвращении консультировал Ост-Индскую компанию[65][66][9].

Ступа Чаукханди

Раджа Говардхан, сын Тодар Мала, построил в Сарнатхе на высокой насыпи восьмиугольную ступу Чаукханди. Раньше здесь находился террасный храм эпохи Гуптов, обозначавший место, где Будда по пути из Бодх-Гаи повстречал своих первых учеников, а Говардхан посвятил ступу памяти падишаха Хумаюна[67]. Сын и наследник Акбара Джахангир, также посещавший Варанаси, отменил многие послабления для «кафиров», чем вызвал недовольство влиятельных военачальников и чиновников-индусов[9].

Падишах Шах-Джахан запретил восстанавливать разрушенные индуистские храмы, а его сын Аурангзеб не только разрушил многие из ещё уцелевших храмов, но и в 1669 году построил на месте Каши Вишванатха мечеть Гианвапи («Источник знаний»). По одной из версий, снос храма Каши Вишванатх служил предупреждением местным брахманам, которые вмешивались в мусульманское образование, а также местью радже Амбера Джай Сингху I, внуку Ман Сингха I, который, согласно придворным слухам, помог сбежать из могольского плена маратхскому мятежнику Шиваджи. Во время очередного разрушения храма индуисты успели спрятать в колодце джьотирлингам[32][9][68].

Другой мечетью, построенной при Аурангзебе у гхата Панча-Ганга, на месте разрушенного храма Винду Мадхава, была мечеть Аламгир (Дхарахара)[69]. Несмотря на репрессии Аурангзеба, Джай Сингх I получил разрешение на строительство храма Ади Вишвешвар[53]. К XVII веку сформировался и ансамбль старейших гхатов Варанаси. Учёный-грамматик Варадараджа сделал полное описание набережной Ганга, а также многочисленных индуистских ритуалов и праздников, связанных с гхатами. В 1670 году раджа Удайпура реконструировал старинные гхаты Чоусатти (Каусатхи) и Рана-Махал, на которых собирались философы[70]. В 1660-х годах Варанаси посещали придворный врач Аурангзеба француз Франсуа Бернье и французский купец Жан-Батист Тавернье[49].

В период Могольской империи у Варанаси сложились тесные экономические связи с соседним Аллахабадом, который Моголы превратили в один из своих административных центров[71]. Также большое значение для торговли города имел Великий колёсный путь, связывавший Бенгалию и Пенджаб со времён султана Шер-шаха (в 1538 году этот полководец из династии Суридов поселился в соседнем форте Чунар, который располагался на высоком холме в излучине Ганга, и построил для себя небольшой павильон)[47]. Мусульманские правители поощряли производство парчи с золотым и серебряным шитьём и муслина (с тех пор мусульмане касты ансари составляют большинство ткачей Варанаси)[32][72].

Несмотря на притеснения мусульманских правителей Варанаси продолжал оставаться важным культурным центром хиндустанцев. В XV веке в городе работал Куллука Бхатт, написавший самый известный комментарий к Ману-смрити[73], проповедовал философ и богослов Рамананда. Позже здесь учились, писали и проповедовали поэт и философ Кабир, поэт и богослов Равидас, поэтесса Мирабай. В 1623 году на одном из гхатов Варанаси скончался выдающийся индийский поэт и философ Тулсидас — автор поэм «Рамачаритаманаса» и «Хануман-чалиса». Долгое время в Варанаси жил и проповедовал друг Тулсидаса — бенгальский философ Мадхусудана Сарасвати[34][74][75].

Будучи одним из центров движения бхакти, Варанаси стал и центром музыкальной культуры (в том числе и бхаджан). Многие известные средневековые философы и литераторы содействовали развитию и популяризации религиозной музыки в городе (Кабир, Равидас, Мирабай, Сурдас, Чайтанья, Валлабха, Тулсидас). В Варанаси получили развитие вокальные направления дхрупад, дхамар, хори, чатуранг и таппа, популярные при дворе правителей города[76]. С возвышением в конце XVI века государства маратхов, правители которых покровительствовали брахманам и восстанавливали храмы, началось возрождение как самого Варанаси, так и индуистской культуры города[1][5].

Период британского господства

В 1737 году раджа Манса Рам, крупный заминдар из касты бхумихар-брахманов, получил от местного назима Рустама Али Хана право управлять большей частью территории Бенареса. Разбогатев, в 1739 году он получил от падишаха Мухаммада Шаха право для своего старшего сына собирать налоги в Бенаресе, Гхазипуре, Джаунпуре и Чунаре, а также титул раджи Касвара[77][78].

В 1740 году обширную область вокруг Бенареса возглавил раджа Балвант Сингх, сын Мансы Рама. Несмотря на натянутые отношения с могущественным навабом Ауда Шуджой ад-Даулой он успешно управлял подвластными территориями. Новой резиденцией раджи служил форт Рамнагар, построенный в 1750 году на противоположном от Варанаси берегу Ганга, куда Сингх переехал из своей прежней столицы в соседнем городе Утариа (ныне — Гангапур). Также под контролем Балвант Сингха, получившего титул «Каши нареш» («король Каши»), находились Мирзапур, Виндхьячал, Гьянпур, Чандаули, Чакиа и Латифшах[77][79][80][81].

В 1751 году Балвант Сингх выслал представителя наваба из Бенареса, но в марте 1752 года был вынужден бежать из города после того, как войска Шуджы ад-Даулы вторглись в его земли. В 1754 году падишах Аламгир II предоставил Балвант Сингху джагир в Бихаре, но он продолжал руководить сопротивлением многочисленных сторонников из числа бхумихар-брахманов против номинального сюзерена — наваба Ауда (особенно в районе Бенареса, Горакхпура и Азамгарха). В 1764 году раджа был вынужден присоединиться к объединённой армии падишаха Шах Алама II, наваба Ауда Шуджы ад-Даулы и наваба Бенгалии Мир Касима, которая была разбита британцами в битве при Буксаре[77][82][83].

В 1765 году Балвант Сингх вернулся в Ауд, где и умер в августе 1770 года. После этого раджой Бенареса стал его сын Чаит Сингх, при котором княжество в 1775 году отделилось от владений наваба Ауда (Авадха) и попало под протекторат британской Ост-Индской компании. Основной гарнизон британцев и крупные склады боеприпасов компании располагались в форте Чунар. Согласно договорённостям, раджа обязан был содержать батальоны сипаев компании, но он начал выказывать недовольство, за что в августе 1781 года был свергнут (когда Чаит Сингх отказался предоставить помощь в войне с майсурским султаном Хайдером Али генерал-губернатор Индии Уоррен Гастингс приказал осадить его резиденцию). Чаит Сингха посадили под домашний арест и предали суду, что вызвало бунт среди его вассалов[комм. 2]. После подавления мятежа в сентябре 1781 года британцы передали земли раджи его племяннику Махипу Нараяну Сингху. Сам Чаит Сингх бежал через Ауд в Гвалиор, где и умер в 1810 году[77][84]. Первые британцы, появившиеся в Варанаси, писали о некоей таинственной болезни («отраве»), которая поражала всех европейцев[32][80].

Форт Рамнагар

Раджа Махип Нараян Сингх оказался не способен к управлению своими владениями и в октябре 1794 года Ост-Индская компания забрала себе право сбора налогов в четырёх районах княжества. Радже была назначена компенсация, в сентябре 1795 года он скончался. На престол взошёл раджа Удит Нараян Сингх, оказавшийся таким же плохим управленцем, как и его отец. Он пытался вернуть конфискованные земли княжества, но в ответ компания взяла под своё контроль и оставшиеся владения Удита. В правление раджи в форте Рамнагар учредили традицию проведения многодневных театрализованных представлений Рамлила. После смерти Удит Нараян Сингха в 1835 году его сменил сын Ишвари Прасад Нараян Сингх, правивший до 1889 года. Он остался верен британцам во время восстания сипаев, за что в 1859 году получил титул махараджа-багатур (во время восстания ни в Варанаси, ни в форте Чунар не было зафиксировано случаев насилия по отношению к британским чиновникам и военнослужащим)[77][85][86][87].

Позже Ишвари Прасад Нараян Сингх удостоился чести 13 салютов и получил степень Рыцаря Великого Командора ордена Звезды Индии, он был назначен членом Законодательного совета при вице-короле Индии, ему вернули все ранее конфискованные земли. Незадолго до смерти в 1889 году Ишвари Прасад Нараян Сингх был награждён титулом «Его Высочество» и правом приветствия в 15 салютов[77].

В 1889 году на престол махараджи Бенареса взошёл Прабху Нараян Сингх, сохранивший за собой все титулы и привилегии отца. В 1910 году британцы создали новое туземное княжество (Princely state) с центром в Рамнагаре, напротив старого Варанаси (сам город Бенарес не входил в юрисдикцию нового образования). В апреле 1911 года в торжественной обстановке бенаресского дворца Надесар Прабху Нараян Сингх был провозглашён правителем княжества Бенарес и наследственным махараджей[77][5][86].

Первой женой Прабху Нараян Сингха была дочь махараджи непальского княжества Каски и Ламджунг, занимавшего пост премьер-министра Непала. После смерти отца в 1931 году престол занял Адитья Нараян Сингх, но он правил недолго и скончался в 1939 году. После этого на престол взошёл махараджа Вибхути Нараян Синг, правивший до своей смерти в декабре 2000 года. Он родился в 1927 году в семье влиятельных бхумихар-брахманов из округа Азамгарх и в 1934 году был усыновлён Адитья Нараян Сингхом с правами наследника[77][88].

Начиная с XVIII века при финансовой поддержке маратхских и отчасти раджпутских князей в городе начали массово строиться индуистские храмы (маратхский правитель Малхар Рао Холкар даже хотел разрушить построенную при Аурангзебе крупнейшую мечеть Варанаси)[89][90].

В 1780—1785 годах на средства махарани Ахилии Бай Холкар, невестки Малхар Рао Холкара и правительницы Индаура, был заново построен самый почитаемый шиваистский храм Варанаси — Каши Вишванатх (он возведён рядом с мечетью, под которой сохранились следы древнего храма). Также Ахилия Бай восстановила старый гхат Кевельягири, позже названный в её честь. В 1835 году (по другим данным — в 1839) два из трёх куполов Каши Вишванатха были покрыты золотом, пожертвованным махараджей Пенджаба Ранджит Сингхом (на эту реставрацию ушло около 820 кг золота, после чего храм получил своё второе название — «Золотой»)[91][92][93][94].

Перед восстановлением Каши Вишванатха, в 1725 году, на соседнем участке благодаря пожертвованиям могущественного пешвы Баджи Рао I был сооружён храм Аннапурна или Шри Аннапурани Деви (эта жена Шивы, богиня счастья и процветания, считается покровительницей Варанаси, а сам храм — самым важным святилищем шактизма Северной Индии)[34][10]. В 1737 году по заказу могольского падишаха Мухаммада Шаха у гхата Ман-Мандир, рядом со своим дворцом Ман-Махал, джайпурский махараджа Савай Джай Сингх II возвёл астрономическую обсерваторию Джантар-Мантар (ранее подобные обсерватории были построены им в Джайпуре, Дели, Удджайне и Матхуре)[95][96]. В 1770 году был построен храм Сакши Винаяк Мандир, посвящённый богу Ганешу. Также в XVIII веке на средства влиятельной махарани Бхавани из Натора в южной части Варанаси были построены храм Дурга Мандир, посвящённый богине Дурге, и обширный квадратный водоём Дурга-кунд[97][98][53]. Кроме того, к XVIII веку относятся храм Шри Тилбхандешвар Махадев Мандир, главным объектом почитания которого является лингам Швамбху, каждый год «увеличивающийся» в размере[99], и храм Мритьюнджай Махадев Мандир, известный своим целебным источником, по легенде основанным богом Дханвантари[100][101].

Большие работы велись и по благоустройству прибрежной полосы. В начале XVIII века был построен гхат Нала (теперь — Кшамешвар или Ксемесвара), в 1720 году на средства первого пешвы Баладжи был построен Раджа-гхат (восстановлен вместе с окружающими святынями в 1780—1807 годах). В 1735 году Мир Рустам Али переоборудовал два старых гхата, которые после этого стали известны как Мир-гхат, а пешва Баджи-рао I построил гхат Мангала-Гоури (в 1807 году его восстановил Лакмана Бала из Гвалиора, после чего гхат получил второе имя — Бала-гхат). В 1740 году религиозный наставник маратхских пешв Нараяна Диксит отремонтировал гхат Харишчандра и построил гхат Ситала, а Баджи-рао восстановил древнейший гхат Дасасвамедха (в 1774 году его реконструировала и расширила Ахилия Бай)[102][65][66].

В 1760-х годах на месте старого гхата Агнешвара пешва Мадхав-рао I построил гхат Ганеша и храм Ганеша-Мандир рядом с ним, а в 1766 году он восстановил несколько гхатов, сегодня известных как Рама-гхат, Джатар-гхат и Раджа-Гвалиор-гхат. В 1772 году у почитаемого храма Брахмачарини-Дурга гуру Нараяна Диксит построил Дурга-гхат и по соседству — Брахма-гхат (в 1830 году эти гхаты восстановил диван княжества Гвалиор). В том же году Нараяна Диксит восстановил гхат Ситала у древнего храма Бади Ситала и гхат Трилочан (Трилокана), известный с XII века (в 1795 году Трилочан-гхат вновь был реконструирован Натху Бала из Пуны). В 1778 году раджа Бенареса построил гхат Лали, в 1780 году правитель Нагпура из династии Бхонсле построил гхат Бхонсале (в 1795 году он же заложил над гхатом храм Лакшминараян), в 1788 году настоятель монастыря построил гхат Кувай (теперь — Нарада)[102][65][66].

В 1790 году диван при махарадже Махаджи Шинде восстановил гхат Ади-Кешава, расположенный у слияния Варуны и Ганга, возле древнего одноимённого храма. В конце XVIII века махараджа Бенареса реконструировал гхат Трипура Бхайрави, под патронажем Матхуры Пандея был реставрирован старый гхат Сарвесвара, а богатый купец Вакчараджа (Вачарадж) построил гхат, позже названный его именем. В начале XIX века богатый купец Бабу Кесава Дева реконструировал гхат Раджа-Раджесвари (ныне — Баули-гхат), а махараджа Гвалиора на месте одной из частей старого гхата Ямешвара построил новый гхат Ганга-Махал. В 1805 году был восстановлен гхат Манасаровар, построенный в 1585 году раджой Ман Сингхом I, и сооружён гхат Пандей (или Бабуа-Панде-гхат). В 1825 году на месте другой части гхата Ямешвара, заложенного в конце XVIII века махараджей Бароды, вдова видного пандита Бенирам и её племянники построили гхат Санкатха и храм Санкатха-Мандир над ним. В 1829 году правительница Гвалиора Байджа Бай восстановила гхат Скиндия, который ранее был известен как Вирешвара-гхат и в 1780 году уже был реставрирован Ахилией Бай. В 1830 году бенгальский раджа построил гхат Дигпатия, а Байджа Бай восстановила ушедший под воду гхат Баджирао, возведённый в 1735 году Баджи-рао I[102][65][103].

В середине XIX века Свами Махешварананда переоборудовал старый гхат Яджнешвара в Ная-гхат. В 1870 году махарани бихарского княжества Сурсанд построила на месте старого Нагамбер-гхата новый гхат Джанки (Джанаки). В 1872 году был восстановлен и расширен Маникарника-гхат (впервые он упоминался в IV веке в записях эпохи Гуптов, в 1302 году был перестроен двумя братьями-раджами, в 1730 году был восстановлен под патронажем Баджи-рао I, в 1791 году — под патронажем Ахилии Бай). В 1879 году Лала-Мишир-гхат приобрёл махараджа Ревана (после этого он стал известен как Реван-гхат). Ранее этот гхат построил духовный наставник пенджабского махараджи Ранджит Сингха Лала Мишир. В 1890 году правитель южноиндийского княжества Виджаянагарам построил одноимённый гхат, в конце XIX века правящая семья Бенареса оборудовала гхат Кхори (или Ганга-Махала-гхат), а правитель бенгальского княжества Панчкот (Панчакот) построил одноимённые гхат Панчакот и роскошный дворец над ним[102][65][103].

В декабре 1862 года East Indian Railway Company открыла железнодорожную линию из Хауры в Бенарес (станция была основана на правом берегу Ганга, в пригороде Мугхал-Сарай, который позже превратился в крупнейший сортировочный узел Индии[104]). В 1872 году Oudh & Rohilkund Railway Company открыла железную дорогу из Бенареса в Лакхнау. Строительство в 1887 году моста Дафферин через Ганг позволило связать Бенарес и Мугхал-Сарай (теперь этот город расположен в округе Чандаули, который в 2004 году отделился от Варанаси). Вместе с тем, это привело к разорению многих паромщиков и лодочников[105][106][107].

В 1828 году махарани княжества Гвалиор Байджа Бай возвела в храме Каши Вишванатх новый павильон для защиты священного джьотирлингама[53]. В 1841 году возле гхата Лалита под патронажем короля Непала Раджендры был построен Непальский храм, лингам которого копировал известный лингам Пасупатишвара в Катманду (кроме того, этот храм славился своей деревянной резьбой эротического содержания). В 1850 году над священным гхатом Маникарника раджа Аметхи (Ауд) возвёл храм в честь Шивы и Дурги[65]. Учреждение в 1867 году муниципального совета Бенареса значительно улучшило благоустройство и санитарное состояние разраставшегося города. В 1891 году в старой части Варанаси началось сооружение подземной сети канализационных коллекторов, по которым сточные воды попадали в Ганг. В 1892 году в городе была введена в строй система водоснабжения, включавшая очистные сооружения в южном районе Бхелупура[108].

На рубеже XIX—XX веков в основном сложился ансамбль прибрежных гхатов Варанаси, многие из которых строились, реконструировались и содержались на средства правителей из маратхских династий Скиндия, Холкар и Бхонсле, махарадж Джайпура, королей Непала, бихарских и бенгальских раджей. Вдоль гхатов располагались роскошные дворцы и особняки, возводившиеся различными князьями, богатыми землевладельцами и купцами, а также храмы, ашрамы, школы санскрита и постоялые дворы для паломников. Южный Аси-гхат отмечал место слияния Ганга с притоком Аси. Соседний Тулси-гхат увековечивал память поэта Тулсидаса, который перевёл «Рамаяну» с санскрита на хинди. Шивала-гхат принадлежал махараджам Варанаси, на ступенях Данди-гхата молились аскеты-дандипатхи, Харишчандра-гхат служил одним из двух мест кремации[109][110][111].

Мансаровар-гхат был назван в честь тибетского озера, где расположен исток Ганга. Ман-Мандир-гхат находился перед дворцом махараджи Джайпура, старейший Дасасвамедха-гхат — возле храма Каши Вишванатх (согласно легенде этот гхат создал сам Брахма, ожидавший возвращения Шивы из изгнания). Маникарника-гхат служил вторым местом кремации в Варанаси. Это одно из старейших и самое священное место у реки, где, по легенде, Вишну выкопал водоём (кунд) Чакра-Пушкарини, а Шива искал в нём серьгу Парвати. Представителей высших каст кремировали на плите Чаранпадука, на которой сохранился «след» ноги Вишну. Панчаганга-гхат располагался на месте мифического слияния Ганга, Ямуны, Сарасвати, Кираны и Дхуты, а омовение на Праяг-гхате приравнивалось к паломничеству в священный Аллахабад (Праягу)[112][113][114].

Литографии Джеймса Принсепа с видами Бенареса

В период британского правления Варанаси продолжал оставаться важным культурным центром Индии, который притягивал крупнейших писателей и философов своей эпохи. В 1791 году по инициативе губернатора Бомбея Джонатана Дункана и с одобрения генерал-губернатора лорда Корнуоллиса в городе был учреждён первый колледж — правительственный колледж санскрита (землю под него пожертвовал раджа Махип Нараян Сингх). Среди руководителей колледжа были известный ориенталист Джеймс Баллантайн, учёные-индологи Ральф Гриффит и Джордж Тибо. В 1820-х годах в Бенаресе работал британский учёный Джеймс Принсеп, который изучал архитектуру и традиции города, строил туннели, мосты и здания, восстанавливал минареты[115]. В 1835 году британские археологи начали раскопки на месте Сарнатха, фактически заново открыв комплекс[116]. В 1866 году крупный землевладелец Маулви Кхуршид Али Хан основал в Бенаресе шиитскую семинарию Джамия-э-Имания[117].

В 1869 году теолог Даянанда Сарасвати участвовал в дебатах, посвящённых трактованию вед, с ведущими пандитами Варанаси[118]. В этот период в городе работал британский миссионер и индолог Мэтью Атмор Шерринг, написавший несколько книг о городе, племенах и кастах, а также о христианах Индии. В 1885 году в Бенаресе умер основатель литературного хинди, знаменитый поэт и писатель Бхаратенду Харишчандра. В 1888 году город посещал бенгальский философ Вивекананда. В 1895 году в Варанаси умер основатель крийя-йоги Лахири Махасая. После посещения Варанаси в 1896 году Марк Твен написал: «Бенарес старше истории, старше традиций, старше даже легенд, и при этом выглядит вдвое старше, чем все они, вместе взятые»[9][49].

В 1898 году стараниями Анни Безант в Бенаресе был открыт Центральный индусский колледж[119][120]. Кроме того, на рубеже XIX—XX веков Варанаси являлся крупным центром индийского театра и драматургии[121], а также крупным музыкальным центром, где получили развитие классические стили, типы и направления хори, каджри, тхумри, дадра, чаити, бхайрави, тарана, гхато, тирват, садра, кхамса, лавни, рагмала, киртан, каували и катхагайан (во многом благодаря махараджам Бенареса, которые покровительствовали искусствам)[76].

В начале XX века продолжалось благоустройство левого берега Ганга: бенгалец Нирмал Кумар построил гхат Прабху, в 1902 году при поддержке непальской королевской семьи Нанхи Бабу построил Непали-гхат. В 1906 году в Варанаси утопился в Ганге известный ведантист Свами Рам Тиртха[122]. В 1909 году раджа Бхинги Удай Пратар Сингх основал в городе среднюю школу (сегодня на её базе работает известный колледж Удай Пратара, аффилированный с университетом Каши Видьяпитх)[123]. В 1910 году по инициативе британского учёного Джона Маршалла был построен археологический музей Сарнатха[124]. В том же году махараджа Майсура построил у шиваистского святилища Руру Бхайрава гхат Карнатака, в 1912 году министр финансов бихарского княжества Дарбханга построил гхат, позже названный в его честь Мунси (Мунши)[102][65].

Также в 1912 году под патронажем махараджи Джайпура была реконструирована обсерватория Джантар-Мантар. В 1913 году на территории кампуса Теософского общества Анни Безант открыла первый в городе колледж для девочек Васанта (в 1954 году он переехал в Раджгхат, на территорию комплекса, основанного её приёмным сыном Джидду Кришнамурти, а в старом здании теософ Рохит Мехта открыл женский колледж Васант Канья Махавидьялайа, аффилированный с Индуистским университетом)[125][126]. В 1915 году бихарский раджа построил гхат Дарбханга и огромный дворец Дарбханга над ним. Индуистский университет Бенареса, основанный в 1916 году на базе индусского колледжа, стал важным центром по изучению аюрведы, санскрита, пали и других дисциплин[127][32][119]. Также в начале XX века создатель университета Мадан Мохан Малавия на берегу реки Аси построил храм Санкат Мочан Хануман (согласно легенде, первый храм богу Хануману на этом месте заложил поэт Тулсидас)[128][129]. В 1919 году при Индуистском университете был открыт Инженерный колледж Бенареса (сегодня — Индийский институт технологии)[130].

Ворота дворца Виджаянагарам
Обсерватория Джантар-Мантар
Храм Дурги и Дурга-кунд

В 1920 году в Бенаресе начала выходить газета «Адж» (आज), вскоре ставшая главным печатным органом на хинди в Северной Индии[131]. В 1921 году видный националист Шив Прасад Гупта и теософ Бхагван Дас основали общественный университет Каши Видьяпитх[132]. В 1924 году при Индуистском университете махараджа Прабху Нараян Сингх открыл больницу имени сэра Сундерлала[133]. В 1931 году местные джайны реконструировали часть гхата Вакчараджа и создали новый Джайн-гхат. В 1935 году в ходе реконструкции Лала-гхата, созданного в 1800 году, бизнесмен Балдео Дас Бирла построил небольшой гхат Гопи-Говинда и отель для паломников над ним[103][66].

В 1936 году Махатма Ганди открыл в Варанаси храм Бхарат Мата, задуманный и построенный Шив Прасад Гуптой и нумизматом Дургой Прасад Кхатри (объектом поклонения в нём служит мраморная карта Индии)[53]. В том же 1936 году в Бенаресе умер выдающийся индийский писатель Дханпатрай Шривастав, в 1937 году — писатель Джайшанкар Прасад. В 1937 году был построен новый Нисада-гхат, в 1938 году был основан колледж DAV (с 1947 года он аффилирован с Индуистским университетом)[134]. В 1940 году богатый бихарский аристократ восстановил гхат Найа. В 1941 году благодаря финансированию Балдео Дас Бирлы был реконструирован гхат Тулси, построенный в XVII веке. В том же году открылось новое здание библиотеки Индуистского университета, построенное на средства махараджи Саяджирао Гаеквада III[135][136]. В 1944 году Шри Анандамайи Ма купила старый гхат Ималиа и построила возле него свой ашрам (теперь эта местность известна как гхат Анандамайи)[103][66].

Независимая Индия

В июле 1947 года 20-летний Вибхути Нараян Сингх избавился от регентства и был наделён реальными полномочиями махараджи Бенареса[77]. 15 октября 1948 года княжество Бенарес присоединилось к Индийскому Союзу[77]. Несмотря на это, махараджа сохранил за собой важный религиозный статус как потомок бога Шивы, главная фигура всех индуистских торжеств и покровитель культуры[137]. В том же году город сильно пострадал в результате мощного наводнения, были разрушены десятки строений, в том числе один из минаретов мечети Гианвапи. В 1949 году территория княжества вошла в состав индийского штата Уттар-Прадеш[1][138][5]. Бенарес был официально переименован в Варанаси. Современный топоним происходит от названий двух маленьких притоков Ганга — Варуны и Аси (Асси), которые огибают город соответственно с севера и юга[28][139].

Промышленность Варанаси специализировалась на производстве шёлковых тканей (особенно парчи), расшитых золотом сари, тончайших золотых нитей, ковров, деревянных игрушек, стеклянных браслетов, медных, бронзовых и керамических изделий, резных изделий из слоновой кости, металлической посуды, статуэток богов, утвари для богослужений, латунных сувениров. До конца 1950-х годов в промышленном производстве города абсолютно доминировали кустари и ремесленники. В 1961 году в городе был основан государственный завод дизельных локомотивов (DLW)[140]; среди других значительных предприятий выделялись хлопчатобумажные и шёлкоткацкие фабрики, завод минеральных удобрений, правительственная типография, газовый завод Indian Oil Corporation, заводы компаний Food Corporation of India, Bharat Heavy Electricals и Prashant Glass[1][141][142].

В 1956 году был основан женский колледж Арйа Махила, аффилированный с Индуистским университетом Бенареса[143]. В 1958 году, в связи с переездом префекта в Варанаси, апостольская префектура Горакхпура была переименована в апостольскую префектуру Бенареса-Горакхпура (в 1970 году буллой папы Павла VI эта префектура была преобразована в епархию Бенареса)[144]. В том же 1958 году правительство штата реконструировало укреплённый гхат Чаит-Сингх, известный с XVIII века (во второй половине XIX века гхат и форт перешли под опеку махараджей Бенареса)[103]. В январе 1959 году была учреждена муниципальная корпорация Нагар Махапалика, во главе которой стояли мэр и муниципальный комиссар (в 1994 году её преобразовали в «Варанаси Нагар Нигам»)[145].

В 1950-х годах в Индуистском университете Бенареса преподавал писатель и учёный Хазари Прасад Двиведи, здесь учились Чинтамани Нагеса Рамачандра Рао и Раймон Паниккар. В 1958 году правительственный колледж санскрита получил статус университета (в 1974 году он был переименован в Санскритский университет Сампурнананда), здесь работал видный учёный Кшетреса Чандра Чаттопадхийа. В 1960 году на базе старого аюрведического колледжа был создан колледж медицинских наук (сегодня — институт медицинских наук при Индуистском университете)[146]. Также в 1960 году был восстановлен гхат Ная (Найа), ранее известный как Гулария-гхат, в 1962 году была построена больница имени В.С. Метхи, а городские власти реконструировали соседний Мехта-гхат[66].

В 1964 году на средства богатой марварийской семьи Бирла был построен храм Тулси Манас Мандир, названный в честь поэта и философа Тулсидаса[147]. В том же 1964 году в Варанаси открылась частная католическая школа Святого Иоанна[148], начал функционировать стадион для крикета имени доктора Сампурнанда (он же стадион Сигра)[149], а вторым премьер-министром Индии стал Лал Бахадур Шастри, родившийся в пригороде Варанаси. В 1966 году на территории Бенаресского индуистского университета было закончено строительство шиваистского храма Новый Вишванатх (или храм Бирлы) с высокой 77-метровой шикхарой[53].

В 1967 году возле Сарнатха открылся Центральный институт тибетских исследований, организованный по инициативе премьер-министра Джавахарлала Неру и Далай-ламы XIV (основанный под крылом Санскритского университета, в 1977 году институт стал самостоятельным Центральным университетом тибетских исследований под эгидой Министерства образования Индии)[150]. В 1971 году индийские власти официально упразднили титул махараджи Варанаси, но фактически правящая семья сохранила прежние регалии и неформальные привилегии. В 1973 году был основан женский колледж Шри Аграсен Канья, аффилированный с университетом Каши Видьяпитх[151]. В феврале 1974 года возле университетского кампуса BHU состоялось торжественное открытие большого храма, посвящённого гуру Равидасу (в июле 1998 года президент Индии Кочерил Раман Нараянан участвовал в церемонии открытия монументальных ворот у входа в храм)[152]. В 1979 году муниципальные власти Варанаси переименовали старый гхат Гхода в гхат Раджендры Прасада (в честь первого президента Индии)[65]. В 1983 году храм Каши Вишванатх перешёл под совместное управление штата Уттар-Прадеш и махараджи Вибхути Нараян Сингха. Согласно переписи 1991 года население Варанаси превысило один миллион человек[153].

Панорама набережной Варанаси

В 1990-х годах ультраправая индуистская организация Вишва хинду паришад призывала разрушить все мечети Варанаси, построенные на месте снесённых храмов. После разрушения мечети Бабри в Айодхье полиция взяла под охрану мечеть Гианвапи (также известна как Большая мечеть Аурангзеба), которая была следующей целью фундаменталистов. Разделение потоков прихожан, следующих в соседние храм и мечеть, позволило сохранить межконфессиональный мир в городе, где мусульмане составляют от четверти до трети населения[154][155][156].

Однако, после напряжённой ситуации в начале 1990-х годов в Варанаси иногда совершались террористические акты на религиозной почве (исполнителями преимущественно были мусульманские радикалы пропакистанского толка). В марте 2006 года 15 человек погибли и более ста получили ранения, когда бомбы взорвались на железнодорожной станции и в храме Санкат Мочан Хануман. В декабре 2010 года в результате взрыва недалеко от храма Каши Вишванатх погиб ребёнок и около 20 человек получили ранения[157][158][159].

В 1994 году компания Clarks Hotel Group купила большой дворец Дарбханга у гхата Мунши и начала его реконструкцию в фешенебельный отель «Бридж Рама Палас». В 1996 году в пригороде Варанаси католические епископы Уттар-Прадеша, Уттаракханда и Раджастхана открыли колледж танца и музыки Нав Садхана Кала Кендра. В 1998 году было открыто новое здание крупнейшего железнодорожного вокзала города — Varanasi Junction (или Varanasi Cantonment). В 1999 году в Варанаси умер видный исследователь санскрита и хинди Балдев Упадхиайа. В 2000 году, после смерти Вибхути Нараян Сингха, махараджей Бенареса стал его сын Анант Нараян Сингх[77].

В 2003 году в городе открылась престижная Делийская общественная школа[160], в 2007 году — Институт комплексного управления и технологии. В январе 2009 года Центральный университет тибетских исследований посещал Далай-лама. В 2010 году в аэропорту Варанаси был открыт новый терминал, в 2012 году аэропорт имени Лала Бахадура Шастри получил статус международного[161][162]. В августе 2014 года премьер-министр Индии Нарендра Моди и премьер-министр Японии Синдзо Абэ подписали соглашение о сотрудничестве в области сохранения наследия между Варанаси и Киото[163].

Напишите отзыв о статье "История Варанаси"

Комментарии

  1. ↑ Согласно другим источникам, Чунар отошёл Шер-шаху в результате брака с вдовой прежнего коменданта крепости[60].
  2. ↑ Британцам под командованием Гастингса даже пришлось укрыться в соседней крепости Чунар и ждать подкрепления в лице майора Хоума Риггса Пофама[47].

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.britannica.com/EBchecked/topic/623248/Varanasi Varanasi] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 2 апреля 2015.
  2. ↑ Сдасюк, 1981, с. 42, 61.
  3. ↑ Стенли Уолперт. [books.google.ru/books?id=dc29AAAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Индия]. Азбука-Аттикус. Проверено 6 апреля 2015.
  4. ↑ Jayaswal, 2009, с. 2, 205.
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 Pletcher, 2010, с. 159.
  6. ↑ Rinku Gupta. [www.thehindubusinessline.com/life/2004/02/02/stories/2004020200050300.htm Older than history] (англ.). The Hindu Business Line. Проверено 10 апреля 2015.
  7. ↑ Melton, 2007, с. 28-29.
  8. ↑ Bansal, 2008, с. 48-49.
  9. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 История человечества, 2013, Тайны Варанаси.
  10. ↑ 1 2 3 Горохов и Христов, 2013, 5. Индуизм.
  11. ↑ Николсон, 2005, с. 304, 306-307.
  12. ↑ Shackley, 2001, с. 121.
  13. ↑ Wilder-Smith, Shaw & Schwartz, 2007, с. 273.
  14. ↑ Короцкая, 2013, с. 10.
  15. ↑ [www.bhu.ac.in/kala/archieve/aihc_discoveries.htm Important Archaeological Discoveries by the Banaras Hindu University] (англ.). Banaras Hindu University. Проверено 8 апреля 2015.
  16. ↑ [www.business-standard.com/article/specials/how-old-is-banaras-114051501029_1.html How old is Banaras?] (англ.). Business Standard. Проверено 9 апреля 2015.
  17. ↑ Prof. Rana P. B. Singh. [www.sasnet.lu.se/EASASpapers/46RanaSingh.pdf Varanasi as Heritage City (India) on the scale the UNESCO World Heritage List: From Contestation to Conservation] (англ.). Проверено 13 апреля 2015.
  18. ↑ Николсон, 2005, с. 26.
  19. ↑ Девлетов, 2015, с. 309—311.
  20. ↑ [www.varanasi.org.in/vyasa-temple-at-ramnagar-varanasi Vyasa Temple] (англ.). Varanasi. Проверено 23 апреля 2015.
  21. ↑ Jayaswal, 2009, с. 206.
  22. ↑ Сдасюк, 1981, с. 42, 44.
  23. ↑ 1 2 [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 34. Проверено 14 апреля 2015.
  24. ↑ [varanasi.nic.in/culture/saree.html Banarasi Sari] (англ.). Varanasi. Проверено 15 апреля 2015.
  25. ↑ Rapson, 1955, с. 153.
  26. ↑ Banks & Morphy, 1999, с. 225.
  27. ↑ Partridge, 2005, с. 165.
  28. ↑ 1 2 Сдасюк, 1981, с. 61.
  29. ↑ Николсон, 2005, с. 30.
  30. ↑ Melton & Baumann, 2010, с. 2536.
  31. ↑ Herman, 1999, с. 153.
  32. ↑ 1 2 3 4 5 Николсон, 2005, с. 307.
  33. ↑ Андросов, 2011, с. 67—68.
  34. ↑ 1 2 3 4 Betts & McCulloch, 2013, с. 107.
  35. ↑ Индия, 2014, с. 40.
  36. ↑ Шохин, 1994, с. 71.
  37. ↑ Eck, 1982, с. 45.
  38. ↑ Bhatt & Bhargava, 2005, с. 42.
  39. ↑ Манушин, 2003, с. 38.
  40. ↑ Короцкая, 2013, с. 61—62.
  41. ↑ Николсон, 2005, с. 300—301.
  42. ↑ Gupta, 2003, с. 11—12.
  43. ↑ 1 2 Сдасюк, 1981, с. 62.
  44. ↑ Ивашенцов, 1989, с. 37—38.
  45. ↑ Манушин, 2003, с. 38—39.
  46. ↑ Ивашенцов, 1989, с. 38—39.
  47. ↑ 1 2 3 [www.bl.uk/onlinegallery/onlineex/apac/other/019wdz000001697u00000000.html Chunar Fort on the Ganges] (англ.). The British Library. Проверено 24 апреля 2015.
  48. ↑ Девлетов, 2015, с. 325.
  49. ↑ 1 2 3 Рыбаков, 2014, II. Бенарес.
  50. ↑ Склярова и Жаров, 2014, с. 51.
  51. ↑ Мезенцева, 1994, с. 26, 61—62.
  52. ↑ Brown, Elliott & Harding, 2007, с. 278.
  53. ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.bhu.ac.in/Centre/temples.htm The Temples] (англ.). Banaras Hindu University. Проверено 23 апреля 2015.
  54. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 34-35. Проверено 14 апреля 2015.
  55. ↑ [varanasi.nic.in/ghat/ghatr.html Ganga & ghats] (англ.). Varanasi. Проверено 20 апреля 2015.
  56. ↑ 1 2 Gaenszle & Gengnagel, 2006, с. 112.
  57. ↑ Udayakumar, 2005, с. 99.
  58. ↑ Sahai, 2010, с. 21.
  59. ↑ Gandhi, 2007, с. 90.
  60. ↑ [varanasi.nic.in/tourist/tourist8.html Chunar] (англ.). Varanasi. Проверено 24 апреля 2015.
  61. ↑ Asher, 1992, с. 278-279.
  62. ↑ Lochtefeld, 2002, с. 23.
  63. ↑ Thornton, 1858, с. 215-216.
  64. ↑ Eraly, 2000, с. 50-51.
  65. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [varanasi.nic.in/ghat/ghat41-60.html Ghats of Benares] (англ.). Varanasi. Проверено 16 апреля 2015.
  66. ↑ 1 2 3 4 5 6 [varanasi.nic.in/ghat/ghat61-84.html Ghats of Benares] (англ.). Varanasi. Проверено 20 апреля 2015.
  67. ↑ [www.varanasicity.com/sarnath/chaukhandi-stupa.html Chaukhandi Stupa] (англ.). Varanasi. Проверено 27 апреля 2015.
  68. ↑ Mines & Lamb, 2002, с. 344.
  69. ↑ Betts & McCulloch, 2013, с. 108.
  70. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 35. Проверено 14 апреля 2015.
  71. ↑ Николсон, 2005, с. 304.
  72. ↑ Gudavarthy, 2014, с. 112—113.
  73. ↑ [dsal.uchicago.edu/reference/gazetteer/pager.html?objectid=DS405.1.I34_V02_297.gif The Indian Empire] (англ.). The Imperial Gazetteer of India. Проверено 26 апреля 2015.
  74. ↑ Das, 1991, с. 17.
  75. ↑ Doniger, 1999, с. 910.
  76. ↑ 1 2 [www.varanasicity.com/varanasi-music.html Varanasi Music] (англ.). Varanasi City. Проверено 3 мая 2015.
  77. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [members.iinet.net.au/~royalty/ips/b/benares.html Benares (Princely State)] (англ.). Проверено 9 апреля 2015.
  78. ↑ Bayly, 1988, с. 17.
  79. ↑ Madhuri Desai. [books.google.com.ua/books?id=KdD3MYnYey8C&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Resurrecting Banaras: Urban Space, Architecture and Religious Boundaries] (англ.). ProQuest. Проверено 4 апреля 2015.
  80. ↑ 1 2 Mitra, 2002, с. 124.
  81. ↑ Gajrani, 2004, с. 183.
  82. ↑ Bayly, 1988, с. 18.
  83. ↑ [www.royalark.net/India/benares.htm Benares. Brief History] (англ.). Проверено 10 апреля 2015.
  84. ↑ [www.bhu.ac.in/Centre/place.htm The Ghats] (англ.). Banaras Hindu University. Проверено 23 апреля 2015.
  85. ↑ [www.royalark.net/India/benares2.htm Benares. Genealogy] (англ.). Проверено 10 апреля 2015.
  86. ↑ 1 2 Mitra, 2002, с. 126.
  87. ↑ [easternuptourism.com/Ramnagar-Fort.jsp Ramnagar Fort & Museum] (англ.). Проверено 10 апреля 2015.
  88. ↑ [www.royalark.net/India/benares3.htm Benares. Genealogy] (англ.). Проверено 10 апреля 2015.
  89. ↑ Сдасюк, 1981, с. 62-63.
  90. ↑ Schreitmüller, Dhamotharan & Szerelmy, 2012, с. 284.
  91. ↑ [shrikashivishwanath.org/Introduction.aspx Introduction] (англ.). Kashi Vishwanath Temple. Проверено 4 апреля 2015.
  92. ↑ [varanasi.nic.in/temple/kashi.html Shri Kashi Vishwanath Mandir] (англ.). Varanasi. Проверено 4 апреля 2015.
  93. ↑ Varanasi City Guide, 2002, с. 92—95.
  94. ↑ Berwick, 1987, с. 122.
  95. ↑ V.N. Sharma, 1995, с. 191-192.
  96. ↑ [users.hartwick.edu/hartleyc/jantar.htm 18th Century Observatories of Maharaja Sawai Jai Singh II] (англ.). Проверено 15 апреля 2015.
  97. ↑ [www.varanasi.org.in/durga-temple Durga Temple] (англ.). Varanasi. Проверено 7 апреля 2015.
  98. ↑ Индия, 2014, с. 42.
  99. ↑ [www.varanasi.org.in/tilbhandeshwar-temple-varanasi Tilbhandeshwar Temple] (англ.). Varanasi. Проверено 23 апреля 2015.
  100. ↑ [www.varanasi.org.in/mrityunjay-mahadev-temple-varanasi Mrityunjay Mahadev Temple] (англ.). Varanasi. Проверено 23 апреля 2015.
  101. ↑ [www.templetravel.net/2013/04/mritunjay-mahadev-temple-in-varanasi.html Mritunjay Mahadev Temple in Varanasi Uttar Pradesh] (англ.). Проверено 23 апреля 2015.
  102. ↑ 1 2 3 4 5 [varanasi.nic.in/ghat/ghat21-40.html Ghats of Benares] (англ.). Varanasi. Проверено 16 апреля 2015.
  103. ↑ 1 2 3 4 5 [varanasi.nic.in/ghat/ghat1-20.html Ghats of Benares] (англ.). Varanasi. Проверено 19 апреля 2015.
  104. ↑ [www.ecr.indianrailways.gov.in/uploads/files/1322119784210-Inf.pdf General Information] (англ.). East Central Railway. Проверено 14 апреля 2015.
  105. ↑ [irsme.nic.in/files/mmfiles/BRIDGES_RRB.pdf Bridges: The Spectacular Feat of Indian Engineering By R.R.Bhandari] (англ.). Проверено 14 апреля 2015.
  106. ↑ [www.irfca.org/faq/faq-hist.html IR History: Early Days - I] (англ.). Проверено 14 апреля 2015.
  107. ↑ [www.irfca.org/faq/faq-history2.html IR History: Early Days - II] (англ.). Проверено 14 апреля 2015.
  108. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 60, 71. Проверено 14 апреля 2015.
  109. ↑ Николсон, 2005, с. 308.
  110. ↑ Bruyn, Bain, Allardice & Joshi, 2010, с. 471.
  111. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 35, 49. Проверено 14 апреля 2015.
  112. ↑ Николсон, 2005, с. 308-309.
  113. ↑ Betts & McCulloch, 2013, с. 108-111.
  114. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 48-50. Проверено 14 апреля 2015.
  115. ↑ Losty, JP. Prinsep, James (1799–1840). — Oxford University Press, 2004. — (Oxford Dictionary of National Biography).
  116. ↑ Singh, 2010, с. 453.
  117. ↑ [www.imania.info Introduction] (англ.). Jamia-e-Imania. Проверено 29 апреля 2015.
  118. ↑ Мезенцева, 1994, с. 61.
  119. ↑ 1 2 Prasad, 1984, с. 479.
  120. ↑ Sharma, 2001, с. 197.
  121. ↑ Суворова, 1985, с. 189—190.
  122. ↑ Мезенцева, 1994, с. 62.
  123. ↑ [www.upcollege.org/college.html College Overview] (англ.). Udai Pratap Autonomous College. Проверено 27 апреля 2015.
  124. ↑ [www.sarnathmuseumasi.org Sarnath Museum] (англ.). Sarnath Museum. Проверено 15 апреля 2015.
  125. ↑ [www.vasantakfi.com/inner_history.php Vasanta College] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  126. ↑ [www.collegesinup.com/institutes/vasant-kanya-mahavidyalaya-pg-college-2393.php Vasant Kanya Mahavidyalaya PG College] (англ.). Colleges in UP. Проверено 27 апреля 2015.
  127. ↑ [www.bhu.ac.in/history1.htm The Capital of all Knowledge] (англ.). Banaras Hindu University. Проверено 2 апреля 2015.
  128. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 50. Проверено 14 апреля 2015.
  129. ↑ Callewaert & Schilder, 2000, с. 90.
  130. ↑ [www.bhu.ac.in/Centre/history.html History] (англ.). The Banaras Hindu University. Проверено 28 апреля 2015.
  131. ↑ Kasbekar, 2006, с. 126.
  132. ↑ [mgkvp.ac.in/aboutus.aspx About Us] (англ.). Mahatma Gandhi Kashi Vidyapith. Проверено 23 апреля 2015.
  133. ↑ [www.bhu.ac.in/ims/hospital/about_ssh.htm Sir Sunderlal Hospital] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  134. ↑ [www.collegesinup.com/institutes/dav-post-graduate-college-varanasi-2388.php DAV Post Graduate College Varanasi] (англ.). Colleges in UP. Проверено 27 апреля 2015.
  135. ↑ [coral.uchicago.edu:8443/display/lasa/Banaras+Hindu+University,+Central+Library+%28Varanasi,+India%29 Banaras Hindu University, Central Library] (англ.). University of Chicago. Проверено 27 апреля 2015.
  136. ↑ [www.bhu.ac.in/bhulibrary/history.htm History] (англ.). Sayaji Rao Gaekwad Library. Проверено 27 апреля 2015.
  137. ↑ Mitra, 2002, с. 216.
  138. ↑ Сдасюк, 1981, с. 43.
  139. ↑ Berwick, 1987, с. 121.
  140. ↑ [www.dlw.indianrailways.gov.in/view_section.jsp?lang=0&id=0,294,301,381 Brief History] (англ.). DLW. Проверено 15 апреля 2015.
  141. ↑ Сдасюк, 1981, с. 53-54, 63.
  142. ↑ Pletcher, 2010, с. 160.
  143. ↑ [www.collegesinup.com/institutes/arya-mahila-pg-college-2387.php Arya Mahila PG College] (англ.). Colleges in UP. Проверено 27 апреля 2015.
  144. ↑ [dioceseofvaranasi.org.in/diocese-of-varanasi-history/ History] (англ.). Diocese of Varanasi. Проверено 27 апреля 2015.
  145. ↑ [www.nnvns.org/index.php Varanasi Nagar Nigam] (англ.). Varanasi Nagar Nigam. Проверено 13 апреля 2015.
  146. ↑ [www.imsbhu.ac.in/about-us About Us] (англ.). Institute of Medical Sciences, Banaras Hindu University. Проверено 27 апреля 2015.
  147. ↑ [www.varanasi.org.in/tulsi-manas-mandir-temple-Varanasi Tulsi Manas Mandir] (англ.). Varanasi. Проверено 2 апреля 2015.
  148. ↑ [www.st-johns-dlw.com/about.htm St. John's School, Varanasi] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  149. ↑ [www.cricketarchive.com/Archive/Grounds/14/1268.html Dr Sampurnanda Stadium, Varanasi] (англ.). CricketArchive. Проверено 4 мая 2015.
  150. ↑ [www.cuts.ac.in/GuestSection/index.html Central University Of Tibetan Studies] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  151. ↑ [agrasenpgcollege.net/agrasen/college1/home.asp# Sri Agrasen Kanya P.G. College] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  152. ↑ [www.gururavidassguruji.com/place-of-pilgrimage Shri Guru Ravidass Janam Asthan Mandir Seer Govardhanpur, Varanasi (U.P.)] (англ.). Проверено 24 апреля 2015.
  153. ↑ [gangapedia.iitk.ac.in/sites/default/files/CDP_Varanasi.pdf City Development Plan for Varanasi] (англ.) 20. Проверено 14 апреля 2015.
  154. ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/south_asia/3564693.stm Cracking India's Muslim vote] (англ.). BBC News. Проверено 4 апреля 2015.
  155. ↑ Katju, 2003, с. 113-114.
  156. ↑ Udayakumar, 2005, с. 98.
  157. ↑ [www.newsru.com/world/08dec2010/india.html Взрыв в священном для индуистов городе: погибла годовалая девочка, около 20-ти пострадавших]. NEWSru.com. Проверено 8 апреля 2015.
  158. ↑ [www.telegraphindia.com/1060308/asp/frontpage/story_5941755.asp Serial blasts in Varanasi] (англ.). The Telegraph. Проверено 8 апреля 2015.
  159. ↑ [www.nytimes.com/2006/03/09/international/asia/09india.html?pagewanted=print&_r=0 Indian City Shaken by Temple Bombings] (англ.). The New York Times. Проверено 23 апреля 2015.
  160. ↑ [www.dpsvaranasi.com/about_us.php Delhi Public School, Varanasi] (англ.). Проверено 27 апреля 2015.
  161. ↑ [archive.financialexpress.com/news/varanasi-airport-to-get-remotecontrol-opening/653541/1 Varanasi airport to get remote-control opening] (англ.). The Indian Express. Проверено 14 апреля 2015.
  162. ↑ [www.outlookindia.com/news/article/Cabinet-Grants-International-Status-to-Five-Airports/777269 Cabinet Grants International Status to Five Airports] (англ.). Проверено 14 апреля 2015.
  163. ↑ [www.ndtv.com/india-news/to-rejuvenate-indian-cities-pm-modi-takes-first-step-with-japan-656477 To Rejuvenate Indian Cities, PM Modi Takes First Step With Japan] (англ.). NDTV. Проверено 4 мая 2015.

Литература

На русском языке

  • Андросов В.П. Индо-тибетский буддизм. Энциклопедический словарь. — Москва: Ориенталия, 2011. — ISBN 978-5-91994-007-4.
  • Ванина Е.Ю. Средневековое городское ремесло Индии: XIII — XVIII века. — Москва: Наука, 1991.
  • Горохов С.А., Христов Т.Т. Религии народов мира. Учебное пособие. — Проспект, 2013. — ISBN 5392139175.
  • Девлетов О.У. Лекции по истории Древнего Востока. Учебное пособие. 2-е издание. — Москва-Берлин: Directmedia, 2015. — ISBN 978-5-4475-2862-1.
  • Ивашенцов Г.А. Индия. — Москва: Мысль, 1989. — ISBN 5-244-00318-6.
  • Короцкая А.А. Архитектура Индии раннего средневековья. — Рипол Классик, 2013. — ISBN 5458426851.
  • Манушин Э.А. (редактор). История человечества. Том 3. — Москва: UNESCO/Magister Press, 2003. — ISBN 5-89317-157-8.
  • Мезенцева О.В. Мир ведийских истин. Жизнь и учение Свами Дайянанды. — Москва: Институт философии РАН, 1994. — ISBN 5-201-01-855-6.
  • Николсон Луиза. Индия. — Москва: АСТ, 2005. — ISBN 5-17-027391-6.
  • Рыбаков Р.Б. Индия. 33 незабываемые встречи. — Litres, 2014. — ISBN 5457676404.
  • Сдасюк Г.В. Штаты Индии. — Москва: Мысль, 1981.
  • Склярова Е.К., Жаров Л.В. История медицины. — Ростов-на-Дону: Феникс, 2014. — ISBN 978-5-222-21992-8.
  • Суворова А.А. У истоков новоиндийской драмы. — Москва: Наука, 1985.
  • Шохин В.К. Брахманистская философия: начальный и раннеклассический периоды. — Москва: Восточная литература РАН, 1994.
  • Индия. Том 18. — Москва: Directmedia, 2014. — ISBN 5871076475.
  • История человечества. Факты. Открытия. Люди. — Харьков: Фолио, 2013. — ISBN 978-966-03-6275-8.

На английском языке

  • Catherine Blanshard Asher. Architecture of Mughal India, Часть 1,Том 4. — Cambridge University Press, 1992. — ISBN 0521267285.
  • Marcus Banks, Howard Morphy. Rethinking Visual Anthropology. — Yale University Press, 1999. — ISBN 9780300078541.
  • Sunita Pant Bansal. Hindu Pilgrimage. — Pustak Mahal, 2008. — ISBN 8122309976.
  • C. A. Bayly. Rulers, Townsmen and Bazaars: North Indian Society in the Age of British Expansion, 1770-1870. — Cambridge University Press, 1988. — ISBN 0521310547.
  • Dennison Berwick. A Walk Along the Ganges. — Javelin Books, 1987. — ISBN 0-7137-1968-0.
  • Vanessa Betts, Victoria McCulloch. Delhi to Kolkata Footprint Focus Guide. — Footprint Travel Guides, 2013. — ISBN 1909268402.
  • Shankarlal C. Bhatt, Gopal K. Bhargava. Land and People of Indian States and Union Territories: In 36 Volumes. Uttar Pradesh, Том 28. — Gyan Publishing House, 2005. — ISBN 8178353849.
  • Lindsay Brown, Mark Elliott, Paul Harding. Northeast India. — Lonely Planet, 2007. — ISBN 1741790956.
  • Pippa de Bruyn, Keith Bain, David Allardice, Shonar Joshi. Frommer's India. — John Wiley & Sons, 2010. — ISBN 0470645806.
  • Winand M. Callewaert, Robert Schilder. Banaras: Vision of a Living Ancient Tradition. — Hemkunt Press, 2000. — ISBN 8170103029.
  • G. N. Das. Couplets from Kabīr. — Motilal Banarsidass, 1991. — ISBN 8120809351.
  • Madhuri Desai. Resurrecting Banaras: Urban Space, Architecture and Religious Boundaries. — University of California & ProQuest, 2007. — ISBN 0549528393.
  • Wendy Doniger. Merriam-Webster's Encyclopedia of World Religions. — Merriam-Webster, 1999. — ISBN 0877790442.
  • Diana L. Eck. Banaras, City of Light. — Columbia University Press, 1982. — ISBN 9780231114479.
  • Abraham Eraly. Emperors of the Peacock Throne: The Saga of the Great Mughals. — Penguin Books India, 2000. — ISBN 0141001437.
  • Martin Gaenszle, Jörg Gengnagel. Visualizing Space in Banaras: Images, Maps, and the Practice of Representation. Ethno-Indology: Heidelberg studies in South Asian rituals (Том 5). — Otto Harrassowitz Verlag, 2006. — ISBN 3447051876.
  • S. Gajrani. History, Religion and Culture of India, Том 5. — Gyan Publishing House, 2004. — ISBN 8182050642.
  • Surjit Singh Gandhi. History of Sikh Gurus Retold: 1469-1606 C.E. — Atlantic Publishers, 2007. — ISBN 8126908572.
  • Ajay Gudavarthy. Re-framing Democracy and Agency in India: Interrogating Political Society. — Anthem Press, 2014. — ISBN 1783083077.
  • Shobhna Gupta. Monuments of India. — Har-Anand Publications, 2003. — ISBN 8124109265.
  • A. L. Herman. Community, Violence, and Peace: Aldo Leopold, Mohandas K. Gandhi, Martin Luther King Jr., and Gautama the Buddha in the Twenty-First Century. — SUNY Press, 1999. — ISBN 0791439836.
  • Vidula Jayaswal. Ancient Varanasi: an archaeological perspective (excavations at Aktha). — Aryan Books International, 2009. — ISBN 8173053553.
  • Asha Kasbekar. Pop Culture India! Media, Arts, and Lifestyle. — ABC-CLIO, 2006. — ISBN 1851096361.
  • Manjari Katju. Vishva Hindu Parishad and Indian Politics. — Orient Blackswan, 2003. — ISBN 9788125024767.
  • James G. Lochtefeld. The Illustrated Encyclopedia of Hinduism: A-M. Том 1. — The Rosen Publishing Group, 2002. — ISBN 0823922871.
  • J. Gordon Melton. The Encyclopedia of Religious Phenomena. — Visible Ink Press, 2007. — ISBN 1578592097.
  • J. Gordon Melton, Martin Baumann. Religions of the World: A Comprehensive Encyclopedia of Beliefs and Practices. — ABC-CLIO, 2010. — ISBN 1598842048.
  • Diane P. Mines, Sarah Lamb. Everyday Life in South Asia. — Indiana University Press, 2002. — ISBN 0253340802.
  • Swati Mitra. Varanasi City Guide. — New Delhi: Eicher Goodearth, 2002. — ISBN 81-87780-04-5.
  • Christopher Hugh Partridge. Introduction to World Religions. — Fortress Press, 2005. — ISBN 0800637143.
  • Kenneth Pletcher. The Geography of India: Sacred and Historic Places. — The Rosen Publishing Group, 2010. — ISBN 1615301429.
  • Rajendra Prasad. Dr. Rajendra Prasad, Correspondence and Select Documents. — Allied Publishers, 1984. — ISBN 8170230020.
  • Edward James Rapson. The Cambridge History of India, Том 1. — Cambridge University Press, 1955.
  • Shashi Bhushan Sahai. The Hindu Civilisation: A Miracle of History. — Gyan Publishing House, 2010. — ISBN 8121210410.
  • Shashi Bhushan Sahai. The Hindu Civilisation: A Miracle of History. — Gyan Publishing House, 2010. — ISBN 8121210410.
  • Myra Shackley. Managing Sacred Sites: Service Provision and Visitor Experience. — Cengage Learning EMEA, 2001. — ISBN 1844801071.
  • Urmila Sharma, S.K. Sharma. Indian Political Thought. — Atlantic Publishers, 2001. — ISBN 8171566782.
  • Virendra Nath Sharma. Sawai Jai Singh and His Astronomy. — Motilal Banarsidass, 1995. — ISBN 8120812565.
  • Karen Schreitmüller, Mohan Dhamotharan, Beate Szerelmy. India. — Marco Polo Travel Publishing, 2012. — ISBN 9783829766227.
  • Sarina Singh. India. — Lonely Planet, 2010. — ISBN 1742203477.
  • Edward Thornton. A Gazetteer of the Territories Under the Government of the East India Company and of the Native States on the Continent of India. — W. H. Allen, 1858.
  • S. P. Udayakumar. Presenting the Past: Anxious History and Ancient Future in Hindutva India. — Greenwood Publishing Group, 2005. — ISBN 9780275972097.
  • Annelies Wilder-Smith, Marc Shaw, Dr. Eli Schwartz. Travel Medicine: Tales Behind the Science. — Routledge, 2007. — ISBN 9780080453590.
  • Good Earth Varanasi City Guide. — Eicher Goodearth Limited, 2002. — ISBN 8187780045.


Отрывок, характеризующий История Варанаси


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=История_Варанаси&oldid=80556146»