Литература США

Серия статей на тему</font> Культура США Американская культура Литература • Языки Искусство • Кинематограф • Телевидение Кухня • Образование • Религия • Философия Музыка • Праздники • Наука

Американская литература, североамериканская литература, литература США — литература, написанная на территории США и бывших колоний, в основном на английском языке. Хотя её история заметно короче, чем у литературы европейских и азиатских стран, со второй половины XIX в. американская литература получила широкое развитие и самобытное значение. США подарили мировой литературе таких классиков как Марк Твен, Эдгар По, Эрнест Хемингуэй, Рэй Брэдбери и многих других. В начале XXI века в США ежегодно издаётся и продаётся больше книг, чем в любой другой стране мира.

История

Эпоха колонизации

Первый период североамериканской литературы охватывает время от 1607 до 1765 г. Это эпоха колонизации, господства пуританских идеалов, патриархально благочестивых нравов, поэтому ранняя американская литература сводится преимущественно к богословским произведениям и церковным гимнам, а также, несколько позже, к историческим и политическим трудам. Издан был сборник «Bay Psalm Book» (1640); писались стихи и поэмы на разные случаи, преимущественно патриотического характера («The tenth muse, lately sprung up in America» Анны Брэдстрит, элегия на смерть Натаниэля Бэкона, стихи В. Вуда, Дж. Нортона, Уриана Ока, национальные песни «Lovewells' fight», «The song of Bradoec men» и др.).

Прозаическая литература того времени посвящена была, главным образом, описаниям путешествий и истории развития колониальной жизни. Наиболее выдающимися богословскими писателями были Гукер, Коттон, Роджер Уильямс, Бэйльс, Дж. Уайз, Ионатан Эдвардс. В конце XVIII века началась агитация за освобождение негров. Поборниками этого движения в литературе явились Дж. Вульманс, автор «Some considerations on the Keeping of negroes» (1754), и Ант. Бенезет, автор «A caution to Great Britain and her colonies relative to enslaved negroes» (1767). Переходом к следующей эпохе послужили произведения Бенджамина Франклина — «Путь к изобилию», «Речь отца Авраама» и др.; он основал «Альманах бедного Ричарда».

Эпоха революции

Второй период североамериканской литературы, с 1760 по 1790 год, охватывает эпоху революции и отличается развитием публицистики и политической литературы. Главнейшие писатели по вопросам политики были одновременно государственными деятелями: Сэмюэл Адамс, Патрик Генри, Томас Джефферсон, Джон Куинси Адамс, Дж. Матисон, Александр Гамильтон, Дж. Стрэй, Томас Пейн. Историки: Томас Геччинсон, сторонник англичан, Иеремия Белькнап, Дав. Рамсэй и Вильям Генри Драйтон, приверженцы революции; затем Дж. Маршал, Роб. Проуд, Абиэль Гольмес. Богословы и моралисты: Самуэль Гопкинс, Уильям Уайт, Дж. Муррэй.

XIX век

Третий период охватывает всю североамериканскую литературу XIX века. Подготовительной эпохой была первая четверть века, когда вырабатывался прозаический стиль. «Sketch-book» Вашингтона Ирвинга (1820) положила начало полуфилософской, полупублицистической литературе то юмористических, то поучительно-моралистических очерков. Здесь особенно ярко отразились национальные черты американцев — их практичность, утилитарная мораль и наивный жизнерадостный юмор, сильно отличающийся от саркастического, угрюмого юмора англичан.

Филип Френо (1752—1832) первый ввел в североамериканскую литературу любовь к природе и проявил глубокое национальное чувство в своих патриотических поэмах и описаниях жизни американцев и индейцев. Поэты Томас Дан (Thomas Dunn English, 1819—1902), Фиц-Грин Галлек (Fitz-Greene Halleck, 1790—1867), Джон Пьерпон (John Pierpont, 1785—1866), Н. П. Виллис (Натаниэль Паркер Уиллис, 1806—1867) интересны как предшественники одного из великих американских поэтов, Уильяма Каллена Брайанта (William Cullen Bryant, 1794—1878), который открыл красоты американского пейзажа. Поэзия его чарует гармоничностью и музыкальностью стиля. Внутреннее её содержание обнаруживает сильное влияние английских поэтов Уильяма Вордсворта и Сэмюэла Кольриджа. Плеяду первостепенных американских поэтов продолжает Генри Уодсворт Лонгфелло (1807—1882), обладающий лёгким мелодичным стихом, очень большим повествовательным талантом и умением вызывать нежные, гуманные чувства; фантазия его в значительной степени подчинена иностранным влияниям; он особенно вдохновлялся древней скандинавской поэзией.

Ралф Уолдо Эмерсон (1802—1882) — философ-моралист и вместе с тем поэт пантеистических настроений. Джон Гринлиф Уиттьер (1807—1892), квакер, воспевал природу, патриархальные нравы, религиозные настроения; был выдающимся деятелем в борьбе за освобождение негров. Джеймс Расселл Лоуэлл (1819—1891), автор знаменитых «Biglow Papers», обнаруживает юмор настоящего янки, трезвый взгляд на жизнь, бодрость духа. В своих прозаических очерках он с большой серьёзностью и вдумчивостью относится к явлениям жизни. Оливер Уэнделл Холмс старший (1809—1894) — прозаик и поэт, добродушно-поучительный. Сидни Ланир (Sidney Lanier, 1842—1881) очень популярен в Америке, в особенности на своей родине, в Балтиморе, несмотря на искусственность и приподнятость тона в его описаниях природы и лирических стихотворениях. Стедман — автор воинственных патриотических песен.

Из поэтесс наиболее известны Эмили Дикинсон (1830—1886), Эмма Лазарус (1849—1887), Елена Джэксон (Helen Maria Hunt Jackson, 1830—1885), Эдна Проктор (1829—1923). Совершенно обособленно от других стоят Эдгар Аллан По (1809—1849) и Уолт Уитмен (1819—1898). Эдгар Аллан По — глубокий мистик, поэт утончённых нервных настроений, любивший всё таинственное и загадочное, и в то же время великий виртуоз стиха. По натуре он совершенно не американец; у него нет американской трезвости и деловитости. Его творчество носит резко индивидуальный отпечаток. Уолт Уитмен — воплощение американского демократизма. Его «Листья травы» (англ. Leaves of Grass) воспевают свободу и силу, радость и полноту жизни. Его свободный стих произвел революцию в современном стихосложении.

В прозаической литературе Америки на первом плане стоят романисты, а также эссеисты — Вашингтон Ирвинг, Оливер Холмс, Ральф Эмерсон, Джеймс Лоуэлл. Романисты изображают энергичные, предприимчивые натуры как прежних поселенцев, живших среди опасностей и упорного труда, так и современных, более культурных янки. Бурно развивается жанр приключенческой литературы; неисчерпаемыми источниками служат история Америки, нравы и опасности фронтира, война южных и северных штатов и конфликты с индейцами. К выдающимся представителям этого направления относятся: Джемс Фенимор Купер, познакомивший европейскую публику с бытом краснокожих, с опасностями и трудностями жизни американских колонистов; Майн Рид, автор остросюжетных повестей из жизни Мексики и Юго-Запада; Джек Лондон, воспевавший американскую природу и смелость первопроходцев Канады и Аляски.

Среди американских писателей этой эпохи было много юмористов и сатириков, осмеивающих эксцентричность своих соотечественников. Одна из самых значительных фигур в американской литературе XIX века — Марк Твен, выдающийся сатирик, мастер как реалистической прозы («Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна»), так и фантастической («Янки из Коннектикута при дворе короля Артура»). Реалистические романы о современной американской жизни писали Гарриет Бичер-Стоу, которая своим романом «Хижина дяди Тома» содействовала освобождению негров; Брет Гарт, описывающий приисковые нравы; Натаниэль Готорн (1804—1864), описывающий нравы американских пуритан XVII в. («The Scarlet Letter», «The house of the seven gables» и др.). У Готорна, впрочем, этнографический интерес и драматизм первобытной жизни отступает на второй план. Готорн — прежде всего художник, мастер языка, тонкий психолог, воссоздающий страстную религиозность и силу характера своих героев с необычайной поэтичностью и яркостью. Из романистов, описывающих современную Америку, наиболее выдаются Вильям Готорн (сын Натаниэля), Луиза Олкотт («Маленькие женщины»), Генри Джеймс, Атертон.

XX и XXI века

В 1900 году вышел в свет первый роман Теодора Драйзера «Сестра Керри». Этот роман, как и другие романы Драйзера того времени, был связан с натурализмом. Одновременно с дальнейшим развитием натурализма, к которому были близки и писатели «потерянного поколения» (чья юность пришлась на период между мировыми войнами — Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Гертруда Стайн, Джон Стейнбек), в Америку пришёл и европейский модернизм, к которому можно отнести поэзию Томаса Элиота, впрочем эмигрировавшего в Англию. В 1911 году возник журнал «Masses», в котором началась деятельность Джона Рида. Журнал объединял вокруг себя радикально настроенных американцев, в том числе и коммунистов, представителем которых был Джон Рид.

Начиная с двадцатых годов, рассказ (short story) начинает восприниматься критиками как специфически американский жанр; в его развитии большую роль сыграли журналы. Если Playboy, в шестидесятых печатавший рассказы таких мастеров, как Владимир Набоков, Джон Апдайк, Курт Воннегут, стал со временем менее интеллектуальным, то Нью-Йоркер до сих пор еженедельно публикует рассказы, многие из которых попадают в антологии лучшей короткой прозы.

Десять американцев завоевали Нобелевскую премию по литературе. С 1918 года в Нью-Йорке вручается Пулитцеровская премия за художественную книгу, одна из самых известных премий «большой литературы».

Продолжала развиваться детская литература. Всемирную известность получил классик детской литературы Л. Фрэнк Баум, автор цикла книг о волшебной стране Оз. Среди авторов, работавших в жанре детектива можно назвать получивших широкую известность Дэшила Хэммета, Рэймонда Чандлера, Джеймса Кейна. Одним из крупнейших писателей Америки первой половины XX века был Уильям Фолкнер, получивший в 1949 году Нобелевскую приемию. Среди признанных мастеров американской прозы XX века следует назвать Кэтрин Энн Портер и Юдору Уэлти.

Особое место в литературе 50-х годов занимает роман Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Это вышедшее в свет в 1951 году произведение стало (особенно, среди молодежи) культовым. Книги начали поднимать темы, ранее запретные. Известная поэтесса Элизабет Бишоп не скрывала своей любви к женщинам; среди других писателей можно отметить Трумена Капоте. В американской драматургии 50-х годов выделяются пьесы Артура Миллера и Теннесси Уильямса. В 60-е годы получают известность пьесы Эдварда Олби («Случай в зоопарке», «Смерть Бесси Смит», «Кто боится Вирджинии Вулф?», «Всё в саду»). Одним из известных исследователей американской литературы XX века был переводчик и литературный критик А. М. Зверев. Разнообразие американской литературы никогда не позволяет одному движению полностью вытеснить другие; после битников 50—60-х (Джек Керуак, Лоуренс Ферлингетти, Грегори Корсо, Аллен Гинзберг) самой заметной тенденцией стал — и продолжает быть — постмодернизм (например, Пол Остер, Томас Пинчон). Широкую известность в последнее время получили книги писателя-постмодерниста Дона Делилло.

В США получили широкое развитие научная фантастика и литература ужасов, а во второй половине XX века — фэнтези. Первая волна американской НФ, в которую входили Эдгар Райс Берроуз, Мюррей Лейнстер, Эдмонд Гамильтон, Генри Каттнер, была преимущественно развлекательной и породила поджанр «космическая опера», описывавший приключения первопроходцев космоса. К середине XX века в США начала преобладать более сложная фантастика. Среди всемирно известных американских фантастов — Рэй Брэдбери, Роберт Хайнлайн, Фрэнк Херберт, Айзек Азимов, Андре Нортон, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли. Литература этих авторов отличается обращением к сложным социальным и психологическим вопросам, развенчанием утопии, аллегоричностью. В США зародился такой поджанр научной фантастики, как киберпанк (Филип К. Дик, Уильям Гибсон, Брюс Стерлинг), описывающий будущее, изменённое и обесчеловеченное под влиянием высоких технологий. К XXI веку Америка остаётся одним из главных центров фантастики, благодаря таким авторам как Дэн Симмонс, Орсон Скотт Кард, Лоис Буджолд, Дэвид Вебер, Нил Стивенсон, Скотт Вестерфельд, и другие.

Большинство популярных авторов в жанрах ужасов XX века — американцы. Классиком литературы ужасов первой половины века был Говард Лавкрафт, создатель «Мифов Ктулху», впитавших в себя наследие американской готики По. Во второй половине столетия жанр ужасов был отточен такими авторами как Стивен Кинг, Дин Кунц, Джон Уиндем. Расцвет американского фэнтези начался в 1930-е годы с Роберта Говарда, автора цикла рассказов «Конан», продолжающего традиции американской и английской приключенческой литературы. Во второй половине XX века жанр фэнтези был развит такими авторами как Роджер Желязны, Пол Уильям Андерсон, Урсула Ле Гуин. Самый популярный американский автор фэнтези в XXI веке — Джордж Р. Р. Мартин, создатель «Игры престолов», квазиреалистического исторического романа о вымышленном средневековье. Среди других заметных представителей жанра в конце XX и начале XXI веков — Роберт Джордан, Тэд Уильямс, Глен Кук.

Литература иммигрантов

Большую роль в американской литературе двадцатого века сыграли эмигранты. Трудно переоценить скандал, который вызвала «Лолита». Очень заметную нишу составляет американская еврейская литература, часто юмористическая: Зингер, Беллоу, Рот, Маламуд. Одним из самых известных чернокожих писателей был Болдуин. Известность завоевали грек Евгенидис и китаянка Эми Тан. К пяти наиболее значительным китайско-американским писательницам относятся: Эдит Мод Итон, Дайана Чанг, Максин Хонг Кингстон, Эми Тан и Гиш Джен. Мужскую китайско-американскую литературу представляют Луи Чу, автор сатирического романа «Вкуси чашу чая», и драматурги Фрэнк Чин и Дэвид Генри Хванг. Сол Беллоу в 1976 году стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Большим успехом пользуется творчество итало-американских авторов (Марио Пьюзо, Джон Фанте, Дон Делилло).

Литература

• Традиции и мечта. Критический обзор английской и американской прозы с 20-х годов до сегодняшнего дня. Пер. с англ. М., «Прогресс», 1970. — 424 с.
• Американская поэзия в русских переводах. XIX—XX вв. Сост. С. Б. Джимбинов. На англ. яз с параллельным русск. текстом. М.: Радуга.- 1983.- 672 с.
• Американский детектив. Сборник повестей писателей США. Пер. с англ. Сост. В. Л. Гопман. М. Юрид. лит. 1989 г. 384с.
• Американский детектив. М. Лад 1992. — 384 с.
• Антология поэзии битников. Пер. с англ. — М.: Ультра. Культура, 2004, 784 с.
• Антология негритянской поэзии. Сост. и пер. Р. Магидов. М., 1936.
• Балдицын П. В. Творчество Марка Твена и национальный характер американской литературы. – М.: Издательство «Икар», 2004.
• Белов С. Б. Бойня номер «X». Литература Англии и США о войне и военной идеологии. — М.: Сов. писатель, 1991. — 366 с.
• Беляев А. А. Социальный американский роман 30-х годов и буржуазная критика. М., Высшая школа, 1969.- 96 с.
• Бернацкая В. И. Четыре десятилетия американской драмы. 1950—1980 гг. — М.: Рудомино, 1993. — 215 с.
• Боброва М. Н. Романтизм в американской литературе XIX века. М., Высшая школа, 1972.-286 с.
• Брукс В. В. Писатель и американская жизнь: В 2 т.: Пер. с англ. / Послесл. М.Мендельсона. — М.: Прогресс, 1967—1971
• Венедиктова Т. Д. Поэтическое искусство США: Современность и традиция. — М.:Изд-во МГУ, 1988 — 85с.
• Венедиктова Т. Д. Обретение голоса. Американская национальная поэтическая традиция. — М., 1994.
• Венедиктова Т. Д. «Разговор по-американски»: дискурс торга в литературной традиции США. — М.: Новое литературное обозрение, 2003. −328 с. ISBN 5-86793-236-2
• Ван Спанкерен, К. Очерки американской литературы. Пер. с англ. Д. М. Курса. — М . : Знание, 1988 — 64с.
• Ващенко А. В. Америка в споре с Америкой (Этнические литературы США) — М.: Знание, 1988 — 64с.
• Гайсмар М. Американские современники: Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1976. — 309 с.
• Гиленсон, Б. А. Американская литература 30-х годов XX века. — М. : Высш. шк., 1974. -
• Гиленсон Б. А. Социалистическая традиция в литературе США.-М., 1975.
• Гиленсон Б. А. История литературы США: Учебное пособие для вузов. М.: Академия, 2003. — 704 с. ISBN 5-7695-0956-2
• Дюшен И.,Шерешевская Н. Американская детская литература.// Зарубежная детская литература. М., 1974. С.186-248.
• Журавлев И. К. Очерки по истории марксистской литературной критики США (1900—1956). Саратов, 1963.- 155 с.
• Засурский Я. Н. История американской литературы: В 2 т. М, 1971.
• Засурский Я. Н. Американская литература XX века.- М., 1984.
• Зверев А. М. Модернизм в литературе США, М., 1979.-318 с.
• Зверев А. Американский роман 20-30-х годов. М., 1982.
• Зенкевич М., Кашкин И. Поэты Америки. XX век. М., 1939.
• Злобин Г П. По ту сторону мечты: Страницы американской литературы XX века. — М.: Худож. лит., 1985.- 333 с.
• История любви: Американская повесть XX века / Сост. и вступ. ст. С. Б. Белова. — М.: Моск. рабочий, 1990,- 672 с.
• Истоки и формирование американской национальной литературы XVII—XVIII вв. / Под ред. Я. Н. Засурского . — М.: Наука, 1985. — 385 с.
• Левидова И. М. Художественная литература США в 1961—1964 гг. Библиогр. обзор. М., 1965.-113 с.
• Либман В. А. Американская литература в русских переводах и критике. Библиография 1776—1975. М., «Наука», 1977.-452 с.
• Лидский Ю. Я. Очерки об американских писателях XX века. Киев, Наук. думка, 1968.-267 с.
• Литература США. Сб. статей. Под ред. Л. Г. Андреева. М., МГУ, 1973.- 269 с.
• Литературные связи и традиции в творчестве писателей Западной Европы и Америки XIX—XX вв.: Межвуз. сб. — Горький: [б. и.], 1990. — 96 с.
• Мендельсон М. О. Американская сатирическая проза XX века. М., Наука, 1972.-355 с.
• Мишина Л. А. Жанр автобиографии в истории американской литературы. Чебоксары: Изд-во Чуваш, ун-та, 1992. — 128 с.
• Морозова Т. Л. Образ молодого американца в литературе США (битники, Сэлинджер,Беллоу, Апдайк). М.,"Высшая школа" 1969.-95 с.
• Мулярчик А. С. Спор идет о человеке: О литературе США второй половины XX века. — М.: Сов. писатель, 1985.- 357 с.
• Николюкин А. Н. — Литературные связи России и США: становление лит. контактов. — М.: Наука, 1981. — 406 с., 4 л. ил.
• Проблемы литературы США XX века. М., «Наука»,1970.- 527 с.
• Писатели США о литературе. Сб. статей. Пер. с англ. М., «Прогресс», 1974.-413 с.
• Писатели США: Краткие творческие биографии / Сост. и общ. ред. Я. Засурского, Г. Злобина, Ю. Ковалева. М.: Радуга, 1990. — 624 с.
• Поэзия США: Сборник. Пер.с англ. / Сост., вступ. статья, коммент. А.Зверева. М.: «Художественная литература». 1982.- 831 с.(Библиотека литературы США).
• Оленева В. Современная американская новелла. Проблемы развития жанра. Киев, Наук. думка, 1973.- 255 с.
• Осипова Э.Ф. Американский роман от Купера до Лондона. Очерки по истории романа США XIX века.СПб.: Нестор-История, 2014.- 204 с. ISBN 978-5-4469-0405-1
• Основные тенденции развития современной литературы США. М.: «Наука», 1973.-398 с.
• От Уитмена до Лоуэлла: Американские поэты в переводах Владимира Британишского. М.: Аграф, 2005—288 с.
• Разница во времени: Сборник переводов из современной американской поэзии / Сост. Г. Г. Уланова. — Самара, 2010. — 138 с.
• Ромм А. С. Американская драматургия первой половины XX века. Л., 1978.
• Самохвалов Н. И. Американская литература XIX в.: Очерк развития критического реализма. — М.: Высш. школа, 1964. — 562 с.
• Слышу, поет Америка. Поэты США. Составил и перевел И.Кашкин М. Издательство. Иностранной литературы. 1960. — 174с.
• Современная американская поэзия. Антология. М.:Прогресс, 1975.- 504 с.
• Современная американская поэзи в русских переводах. Составители А. Драгомощенко, В. Месяц. Екатеринбург. Уральское отделение РАН. 1996. 306 стр.
• Современная американская поэзия: Антология / Сост. Эйприл Линднер. — М.: ОГИ, 2007. — 504 с.
• Современное литературоведение США. Споры об американской литературе. М., Наука,1969.-352 с.
• Сохряков Ю. И. — Русская классика в литературном процессе США XX века. — М.: Высш. шк., 1988. — 109, [2] с.
• Староверова Е. В. Американская литература. Саратов, «Лицей», 2005. 220 с.
• Старцев А. И. От Уитмена от Хемингуэя. — 2-е изд., доп. — М.: Сов. писатель, 1981. — 373 с.
• Стеценко Е. А. Судьбы Америки в современном романе США. — М.: Наследие, 1994. — 237с.
• Тлостанова М. В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века. — М.: РШГЛИ РАН «Наследие», 2000—400с.
• Толмачев В. М. От романтизма к романтизму. Американский роман 1920-х годов и проблема романтической культуры. М., 1997.
• Тугушева М. П. Современная американская новелла (Некоторые черты развития). М., Высшая школа, 1972.-78 с.
• Финкелстайн С. Экзистенциализм и проблема отчуждения в американской литературе. Пер. Э. Медникова. М., Прогресс, 1967.-319 с.
• Эстетика американского романтизма / Сост., вступ. ст. и коммент. А. Н. Николюкина. — М.: Искусство, 1977. — 463 с.
• Шогенцукова Н.А. Опыт онтологической поэтики. Эдгар По. Герман Мелвилл. Джон Гарднер. М., Наука, 1995.
• Nichol, «The American literature» (1882);
• Knortz, «Gesch. d. Nord-Amerik-Lit.» (1891);
• Stedman and Hutchinson, «The Library of Amer. liter.» (1888—1890);
• Mathews, «An introduction to Amer. liter.» (1896).
• Habegger A. Gender, fantasy and realism in American literature.N.Y.,1982.
• Alan Wald. Exiles from a Future Time: The Forging of the Mid-Twentieth Century Literary Left. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2002. xvii + 412 pages.
• Blanck, Jacob, comp. Bibliography of American literature . New Haven, 1955—1991 . v.l-9. R016.81 B473
• Gohdes, Clarence L. F. Bibliographical guide to the study of the literature of the U.S.A. 4th ed., rev. & enl. Durham, N.C., 1976. R016.81 G55912
• Adelman, Irving and Dworkin, Rita. The contemporary novel; a checklist of critical literature on the British and American novel since 1945. Metuchen, N.J., 1972. R017.8 Ad33
• Gerstenberger, Donna and Hendrick, George. The American novel; a checklist of twentieth-century criticism. Chicago, 1961-70. 2v. R016.81 G3251
• Ammons, Elizabeth. Conflicting Stories: American Women Writers at the Turn into the Twentieth Century. New York: Oxford Press, 1991
• Covici, Pascal, Jr. Humor and Revelation in American Literature: The Puritan Connection. Columbia: University of Missouri Press, 1997.
• Parini, Jay, ed. The Columbia History of American Poetry. New York: Columbia University Press, 1993.
• Wilson, Edmund. Patriotic Gore: Studies in the Literature of the American Civil War. [1962] Boston: Northeastern University Press, 1984.
• New Immigrant Literatures in the United States: A Sourcebook to Our Multicultural Literary Heritage by Alpana Sharma Knippling (Westport, CT: Greenwood, 1996)
• Shan Qiang He: Chinese-American Literature. In Alpana Sharma Knippling (Hrsg.): New Immigrant Literatures in the United States: A Sourcebook to Our Multicultural Literary Heritage. Greenwood Publishing Group 1996, ISBN 978-0-313-28968-2, pp. 43–62
• High, P. An Outline of American Literature / P. High. — New York, 1995.

Статьи

• Болотова Л. Д. Американские массовые журналы конца XIX -начала XX в. и движение «разгребателей грязи» //«Вестник МГУ». Журналистика, 1970. № 1. С.70-83.
• Венгерова З. А.,. Северо-американская литература // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Зверев А. М. Американский военный роман последних лет: Обзор // Современная художественная литература за рубежом. 1970. № 2. С. 103—111.
• Зверев А. М. Русская классика и становление реализма в литературе США // Мировое значение русской литературы ХIХ века. М.: Наука, 1987. С. 368—392.
• Зверев А. М. Распавшийся ансамбль: Знаем ли мы американскую литературу? // Иностранная литература. 1992. № 10. С. 243—250.
• Зверев А. М. Склеенная ваза: Американский роман 90-х: ушедшее и «текущее» // Иностранная литература. 1996. № 10. С. 250—257.
• Землянова Л. Заметки о современной поэзии США.// Звезда, 1971.№ 5. С.199-205.
• Мортон М. Детская литература США вчера и сегодня // Детская литература, 1973, № 5. С.28-38.
• Уильям Киттредж, Стивен М. Краузер Великий американский детектив // «Иностранная литература», 1992, № 11, 282—292
• Нестеров Антон. Одиссей и сирены: американская поэзия в России второй половины ХХ века // «Иностранная литература» 2007, № 10
• Осовский О. Е., Осовский О. О. Единство многоголосия: проблемы литературы США на страницах ежегодника украинских американистов // Вопросы литературы. № 6. 2009
• Попов И. Американская литература в пародиях // Вопросы литературы. 1969.№ 6. С.231-241.
• Староверова Е. В. Роль Священного Писания в оформлении национальной литературной традиции США: поэзия и проза Новой Англии XVII столетия // Духовная культура России: история и современность / Третьи региональные Пименовские чтения. — Саратов, 2007. — С. 104—110.
• Эйшискина Н.Перед лицом тревоги и надежд. Подросток в современной американской литературе.// Детская литература. 1969.№ 5. С.35-38.

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/articles/37/1003773/1003773a1.htm Статья в Кругосвете]
• [kudryavitsky.narod.ru/uspoets.html Современные поэты США в русском переводе]

Отрывок, характеризующий Литература США

– C'est bien aimable a vous, monsieur Pierre , d'etre venu voir une pauvre malade, [Очень любезно с вашей стороны, Пьер, что вы пришли навестить бедную больную,] – сказала ему Анна Павловна, испуганно переглядываясь с тетушкой, к которой она подводила его. Пьер пробурлил что то непонятное и продолжал отыскивать что то глазами. Он радостно, весело улыбнулся, кланяясь маленькой княгине, как близкой знакомой, и подошел к тетушке. Страх Анны Павловны был не напрасен, потому что Пьер, не дослушав речи тетушки о здоровье ее величества, отошел от нее. Анна Павловна испуганно остановила его словами:
– Вы не знаете аббата Морио? он очень интересный человек… – сказала она.
– Да, я слышал про его план вечного мира, и это очень интересно, но едва ли возможно…
– Вы думаете?… – сказала Анна Павловна, чтобы сказать что нибудь и вновь обратиться к своим занятиям хозяйки дома, но Пьер сделал обратную неучтивость. Прежде он, не дослушав слов собеседницы, ушел; теперь он остановил своим разговором собеседницу, которой нужно было от него уйти. Он, нагнув голову и расставив большие ноги, стал доказывать Анне Павловне, почему он полагал, что план аббата был химера.
– Мы после поговорим, – сказала Анна Павловна, улыбаясь.
И, отделавшись от молодого человека, не умеющего жить, она возвратилась к своим занятиям хозяйки дома и продолжала прислушиваться и приглядываться, готовая подать помощь на тот пункт, где ослабевал разговор. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, замечая неподвижность или непривычный, скрипящий, слишком громкий звук веретена, торопливо идет, сдерживает или пускает его в надлежащий ход, так и Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот всё виден был в ней особенный страх за Пьера. Она заботливо поглядывала на него в то время, как он подошел послушать то, что говорилось около Мортемара, и отошел к другому кружку, где говорил аббат. Для Пьера, воспитанного за границей, этот вечер Анны Павловны был первый, который он видел в России. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он всё боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать. Глядя на уверенные и изящные выражения лиц, собранных здесь, он всё ждал чего нибудь особенно умного. Наконец, он подошел к Морио. Разговор показался ему интересен, и он остановился, ожидая случая высказать свои мысли, как это любят молодые люди.


Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая дама с исплаканным, худым лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Виконт был миловидный, с мягкими чертами и приемами, молодой человек, очевидно считавший себя знаменитостью, но, по благовоспитанности, скромно предоставлявший пользоваться собой тому обществу, в котором он находился. Анна Павловна, очевидно, угощала им своих гостей. Как хороший метрд`отель подает как нечто сверхъестественно прекрасное тот кусок говядины, который есть не захочется, если увидать его в грязной кухне, так в нынешний вечер Анна Павловна сервировала своим гостям сначала виконта, потом аббата, как что то сверхъестественно утонченное. В кружке Мортемара заговорили тотчас об убиении герцога Энгиенского. Виконт сказал, что герцог Энгиенский погиб от своего великодушия, и что были особенные причины озлобления Бонапарта.
– Ah! voyons. Contez nous cela, vicomte, [Расскажите нам это, виконт,] – сказала Анна Павловна, с радостью чувствуя, как чем то a la Louis XV [в стиле Людовика XV] отзывалась эта фраза, – contez nous cela, vicomte.
Виконт поклонился в знак покорности и учтиво улыбнулся. Анна Павловна сделала круг около виконта и пригласила всех слушать его рассказ.
– Le vicomte a ete personnellement connu de monseigneur, [Виконт был лично знаком с герцогом,] – шепнула Анна Павловна одному. – Le vicomte est un parfait conteur [Bиконт удивительный мастер рассказывать], – проговорила она другому. – Comme on voit l'homme de la bonne compagnie [Как сейчас виден человек хорошего общества], – сказала она третьему; и виконт был подан обществу в самом изящном и выгодном для него свете, как ростбиф на горячем блюде, посыпанный зеленью.
Виконт хотел уже начать свой рассказ и тонко улыбнулся.
– Переходите сюда, chere Helene, [милая Элен,] – сказала Анна Павловна красавице княжне, которая сидела поодаль, составляя центр другого кружка.
Княжна Элен улыбалась; она поднялась с тою же неизменяющеюся улыбкой вполне красивой женщины, с которою она вошла в гостиную. Слегка шумя своею белою бальною робой, убранною плющем и мохом, и блестя белизною плеч, глянцем волос и брильянтов, она прошла между расступившимися мужчинами и прямо, не глядя ни на кого, но всем улыбаясь и как бы любезно предоставляя каждому право любоваться красотою своего стана, полных плеч, очень открытой, по тогдашней моде, груди и спины, и как будто внося с собою блеск бала, подошла к Анне Павловне. Элен была так хороша, что не только не было в ней заметно и тени кокетства, но, напротив, ей как будто совестно было за свою несомненную и слишком сильно и победительно действующую красоту. Она как будто желала и не могла умалить действие своей красоты. Quelle belle personne! [Какая красавица!] – говорил каждый, кто ее видел.
Как будто пораженный чем то необычайным, виконт пожал плечами и о опустил глаза в то время, как она усаживалась перед ним и освещала и его всё тою же неизменною улыбкой.
– Madame, je crains pour mes moyens devant un pareil auditoire, [Я, право, опасаюсь за свои способности перед такой публикой,] сказал он, наклоняя с улыбкой голову.
Княжна облокотила свою открытую полную руку на столик и не нашла нужным что либо сказать. Она улыбаясь ждала. Во все время рассказа она сидела прямо, посматривая изредка то на свою полную красивую руку, которая от давления на стол изменила свою форму, то на еще более красивую грудь, на которой она поправляла брильянтовое ожерелье; поправляла несколько раз складки своего платья и, когда рассказ производил впечатление, оглядывалась на Анну Павловну и тотчас же принимала то самое выражение, которое было на лице фрейлины, и потом опять успокоивалась в сияющей улыбке. Вслед за Элен перешла и маленькая княгиня от чайного стола.
– Attendez moi, je vais prendre mon ouvrage, [Подождите, я возьму мою работу,] – проговорила она. – Voyons, a quoi pensez vous? – обратилась она к князю Ипполиту: – apportez moi mon ridicule. [О чем вы думаете? Принесите мой ридикюль.]
Княгиня, улыбаясь и говоря со всеми, вдруг произвела перестановку и, усевшись, весело оправилась.
– Теперь мне хорошо, – приговаривала она и, попросив начинать, принялась за работу.
Князь Ипполит перенес ей ридикюль, перешел за нею и, близко придвинув к ней кресло, сел подле нее.
Le charmant Hippolyte [Очаровательный Ипполит] поражал своим необыкновенным сходством с сестрою красавицей и еще более тем, что, несмотря на сходство, он был поразительно дурен собой. Черты его лица были те же, как и у сестры, но у той все освещалось жизнерадостною, самодовольною, молодою, неизменною улыбкой жизни и необычайною, античною красотой тела; у брата, напротив, то же лицо было отуманено идиотизмом и неизменно выражало самоуверенную брюзгливость, а тело было худощаво и слабо. Глаза, нос, рот – все сжималось как будто в одну неопределенную и скучную гримасу, а руки и ноги всегда принимали неестественное положение.
– Ce n'est pas une histoire de revenants? [Это не история о привидениях?] – сказал он, усевшись подле княгини и торопливо пристроив к глазам свой лорнет, как будто без этого инструмента он не мог начать говорить.
– Mais non, mon cher, [Вовсе нет,] – пожимая плечами, сказал удивленный рассказчик.
– C'est que je deteste les histoires de revenants, [Дело в том, что я терпеть не могу историй о привидениях,] – сказал он таким тоном, что видно было, – он сказал эти слова, а потом уже понял, что они значили.
Из за самоуверенности, с которой он говорил, никто не мог понять, очень ли умно или очень глупо то, что он сказал. Он был в темнозеленом фраке, в панталонах цвета cuisse de nymphe effrayee, [бедра испуганной нимфы,] как он сам говорил, в чулках и башмаках.
Vicomte [Виконт] рассказал очень мило о том ходившем тогда анекдоте, что герцог Энгиенский тайно ездил в Париж для свидания с m lle George, [мадмуазель Жорж,] и что там он встретился с Бонапарте, пользовавшимся тоже милостями знаменитой актрисы, и что там, встретившись с герцогом, Наполеон случайно упал в тот обморок, которому он был подвержен, и находился во власти герцога, которой герцог не воспользовался, но что Бонапарте впоследствии за это то великодушие и отмстил смертью герцогу.
Рассказ был очень мил и интересен, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и дамы, казалось, были в волнении.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказала Анна Павловна, оглядываясь вопросительно на маленькую княгиню.
– Charmant, – прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть рассказа мешают ей продолжать работу.
Виконт оценил эту молчаливую похвалу и, благодарно улыбнувшись, стал продолжать; но в это время Анна Павловна, все поглядывавшая на страшного для нее молодого человека, заметила, что он что то слишком горячо и громко говорит с аббатом, и поспешила на помощь к опасному месту. Действительно, Пьеру удалось завязать с аббатом разговор о политическом равновесии, и аббат, видимо заинтересованный простодушной горячностью молодого человека, развивал перед ним свою любимую идею. Оба слишком оживленно и естественно слушали и говорили, и это то не понравилось Анне Павловне.
– Средство – Европейское равновесие и droit des gens [международное право], – говорил аббат. – Стоит одному могущественному государству, как Россия, прославленному за варварство, стать бескорыстно во главе союза, имеющего целью равновесие Европы, – и она спасет мир!
– Как же вы найдете такое равновесие? – начал было Пьер; но в это время подошла Анна Павловна и, строго взглянув на Пьера, спросила итальянца о том, как он переносит здешний климат. Лицо итальянца вдруг изменилось и приняло оскорбительно притворно сладкое выражение, которое, видимо, было привычно ему в разговоре с женщинами.
– Я так очарован прелестями ума и образования общества, в особенности женского, в которое я имел счастье быть принят, что не успел еще подумать о климате, – сказал он.
Не выпуская уже аббата и Пьера, Анна Павловна для удобства наблюдения присоединила их к общему кружку.


В это время в гостиную вошло новое лицо. Новое лицо это был молодой князь Андрей Болконский, муж маленькой княгини. Князь Болконский был небольшого роста, весьма красивый молодой человек с определенными и сухими чертами. Всё в его фигуре, начиная от усталого, скучающего взгляда до тихого мерного шага, представляло самую резкую противоположность с его маленькою, оживленною женой. Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно. Из всех же прискучивших ему лиц, лицо его хорошенькой жены, казалось, больше всех ему надоело. С гримасой, портившею его красивое лицо, он отвернулся от нее. Он поцеловал руку Анны Павловны и, щурясь, оглядел всё общество.
– Vous vous enrolez pour la guerre, mon prince? [Вы собираетесь на войну, князь?] – сказала Анна Павловна.
– Le general Koutouzoff, – сказал Болконский, ударяя на последнем слоге zoff , как француз, – a bien voulu de moi pour aide de camp… [Генералу Кутузову угодно меня к себе в адъютанты.]
– Et Lise, votre femme? [А Лиза, ваша жена?]
– Она поедет в деревню.
– Как вам не грех лишать нас вашей прелестной жены?
– Andre, [Андрей,] – сказала его жена, обращаясь к мужу тем же кокетливым тоном, каким она обращалась к посторонним, – какую историю нам рассказал виконт о m lle Жорж и Бонапарте!
Князь Андрей зажмурился и отвернулся. Пьер, со времени входа князя Андрея в гостиную не спускавший с него радостных, дружелюбных глаз, подошел к нему и взял его за руку. Князь Андрей, не оглядываясь, морщил лицо в гримасу, выражавшую досаду на того, кто трогает его за руку, но, увидав улыбающееся лицо Пьера, улыбнулся неожиданно доброй и приятной улыбкой.
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.


Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.