M1911
Поделись знанием:
M1911M1911
Статья «Пистолет Colt M1911. 100 лет легенде» на calibr.kz: calibr.kz/pistolet-colt-m1911-100-let-legende/
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
| М1911A1 | |
|---|---|
 | |
| Тип: | самозарядный пистолет |
| Страна: |  США
|
| История службы | |
| Годы эксплуатации: | 1911—по сей день |
| История производства | |
| Конструктор: | Джон Мозес Браунинг |
| Разработан: | 1911 (М1911) 1926 (М1911A1) |
| Производитель: | Browning Arms, Springfield Armory, Remington Arms, Ithaca Gun Co. и др. |
| Всего выпущено: | ~ 3 млн. |
| Стоимость экземпляра | $928-2,095[1] |
| Варианты: | см. варианты |
| Характеристики | |
| Масса, кг: | 1,12 |
| Длина, мм: | 216 |
| Длина ствола, мм: | 127 |
| Ширина, мм: | 30 |
| Высота, мм: | 135 |
| Калибр, мм: | .45 ACP (11,43×23 мм) |
| Принципы работы: | отдача при коротком ходе ствола, свободный затвор. УСМ одинарного действия |
| Начальная скорость пули, м/с: | 252 |
| Прицельная дальность, м: | 50, 70 для MEU SOC 1911 |
| Вид боепитания: | магазин на 7 патронов |
| Прицел: | открытый |
| Изображения на Викискладе?: | М1911A1 |
М1911 — самозарядный пистолет под патрон .45 ACP. Разработан Джоном Мозесом Браунингом в 1908 году под названием Colt-Browning (U.S. Patent 984519, 14 фев. 1911 г.). Пистолет стоял на вооружении ВС США с 1911 по 1985 год, разрешён к использованию и в настоящее время.
Содержание
История
В начале XX века самозарядные пистолеты уже получили распространение в Европе и США. Однако это было в основном оружие, работающее по принципу запирания канала ствола свободным затвором и стрелявшее патронами малой мощности.
Армия США в начале XX века ещё использовала револьверы, существенно уступающие самозарядным пистолетам по скорострельности и точности скоростной стрельбы. Такое положение было обусловлено консерватизмом американских военных, полагавшихся на надёжность работы револьверов, в значительной мере более высокую, чем у самозарядных пистолетов. Немаловажными преимуществами револьверов были постоянная боеготовность при безопасности и простоте в обращении, большой ресурс, а также невысокая сложность и стоимость производства по уже отлично отлаженной технологии.
В годы Первой мировой войны наибольшее количество М1911 произвели компании Спрингфилд и Ремингтон.
После использования пистолета американскими войсками во время Первой мировой войны в устройство M1911 были внесены незначительные изменения:
- удлинён «хвост» клавиши рукояточного предохранителя, спица взводимого при выстреле курка и удерживающая рука лучше разделены;
- изменён упор боевой пружины, задняя часть рукоятки приобрела дугообразную форму;
- меньше выступает спусковой крючок и уменьшена длина его хода;
- появились наклонные углубления в рамке позади спускового крючка для указательного пальца;
- насечка на щёчках рукоятки доходит до винтов крепления;
Вместе с тем, очевидны его недостатки, свойственные многим другим пистолетам времён Первой мировой войны. К ним относятся значительный вес и размер, малая ёмкость магазина и использование УСМ одинарного действия.
Устройство
Пистолет состоит из 53 деталей и трёх основных частей: рамки, ствола и кожуха-затвора. Затвор двигается по направляющим в рамке. Ствол соединён с рамкой пистолета при помощи качающейся серьги, расположенной под казённой частью ствола и поперечного стержня в рамке.
Сцепление ствола с затвором (запирание ствола) осуществляется двумя выступами (боевыми упорами) полукольцевой формы на стволе и пазами на верхней внутренней поверхности затвора впереди окна для экстракции гильз.
После выстрела ствол, сцепленный с затвором, двигается назад. Серьга поворачивается на подствольной оси и стержне в рамке, казённая часть ствола опускается. Боевые упоры ствола выходят из зацепления с пазами затвора. Ствол останавливается стержнем в рамке, а затвор продолжает движение назад и выбрасывает гильзу, взводит курок и сжимает возвратную и боевую пружины.
Возвратная пружина с направляющим стержнем находится под стволом, боевая пружина с направляющими стержнями находится в рукоятке.
В рамку рукоятки вставляются спусковая тяга, пластинчатая трёхпёрая спусковая пружина, курок и рукояточный предохранитель, который блокирует курок, не давая ему сорваться со взвода, пока рукоятка полностью не обхвачена рукой.
УСМ одинарного действия, с открытым курком. Боевая пружина витая цилиндрическая, расположена позади магазина, её усилие на курок передаётся через тягу. Ударник находится в задней части затвора, подпружинен и утоплен внутрь затвора для предотвращения преждевременных выстрелов. Спусковая тяга движется продольно в пазах рамки пистолета. Для предотвращения преждевременных выстрелов в задней части рукоятки находится разобщитель на одной оси с шепталом. При откате затвора и вплоть до запирания ствола разобщитель своим стеблем выходит из выемки затвора и опускает вниз заднюю часть спусковой тяги, отводя её от выступа шептала. При отпускании спускового крючка после выстрела разобщитель поворачивается под действием пластинчатой спусковой пружины, подводит спусковую тягу под шептало и входит своим стеблем в выемку затвора.
Слева на рамке находится флажок предохранителя. Направление включения предохранителя, как у пистолета ПМ. При поднятии флажка предохранитель блокирует шептало, затвор и препятствует движению курка вперёд. Курок, при включенном предохранителе, можно оставлять на боевом взводе (англ. Cocked and locked), чем компенсируется недостаточная оперативность применения оружия с УСМ одинарного действия при невзведённом курке. При взведённом курке предохранитель выключается опусканием флажка.
При выключенном предохранителе курок можно снять с боевого взвода, придерживая его большим пальцем и нажимая на спуск. При этом, курок придётся сначала отвести назад до тех пор, пока его спица не упрётся в хвост рукояточного предохранителя и тем самым не отключит его. В противном случае нажать на спусковой крючок не удастся, так как при выполнении этих действий ладонь не может полностью обхватывать рукоятку. После мягкого спуска курок встанет на предохранительный взвод, который перехватывает сорвавшийся при взведении курок и предотвращает контакт курка с ударником, пока курок не будет взведён. При включенном предохранителе недовзведённый курок останавливается и его можно взвести. При невзведённом курке предохранитель выключается взведением курка или опусканием флажка.
Кнопка защёлки магазина находится на левой стороне рукоятки, у основания спусковой скобы.
Поперечный стержень в рамке является ещё и осью рычага затворной задержки. По исчерпании магазина зуб рычага упирается снизу в выемку затвора и затвор встаёт на задержку в заднем положении. Чтобы снять затвор с задержки, нужно нажать на рычаг вниз. Если перед этим сменить магазин на снаряжённый, патрон дошлётся в патронник и оружие будет готово к выстрелу.
- Expl-1911A1 Receiver.jpg
- Expl-1911A1 CompAssy.jpg
- Expl-1911A1 MajorGroups.jpg
- Expl-1911A1 Slide.jpg
Варианты
Производить пистолеты на платформе 1911 могут любые компании. В настоящее время наиболее качественные производит компания Springfield.
- M1911
- M1911A1 — модель обр. 1926 года
- Colt Commander — вариант M1911A1 с укороченным до 108 мм стволом (разработан в 1940-е годы в качестве личного оружия самообороны для офицерского состава вооружённых сил США)
- M15 General Officers model — компактный вариант M1911A1, разработанный для высшего командного состава вооружённых сил США. Выпускался с 1972 по 1984 год
- Colt Double Eagle
- MEU(SOC) pistol — модификация пистолета М1911А1 для разведывательных рот экспедиционных отрядов морской пехоты США (Force Recon Marine Expeditionary Unit). Выпускается небольшими партиями оружейниками секции точного оружия (Precision Weapon Section (PWS)) на базе морской пехоты в Квантико. Отобранные вручную пистолеты разбирают, чистят, устраняют мелкие недостатки. После этого пистолеты собирают заново, получая новые рукояточные предохранители, спусковые крючки, двухсторонние рычажки ручных предохранителей, щёчки рукоятки, улучшенные прицелы, магазины и стволы.
- Interim Close Quarters Battle pistol (ICQB, en. опытный (предсерийный) пистолет для ближнего боя) — модификация пистолета М1911А1 для разведывательных рот экспедиционных отрядов морской пехоты США производства фирмы «Кимбер». Производится в ограниченном количестве.
- Гриззли Вин Маг — увеличенная версия стандартного М1911, созданная оружейником Перри Арнеттом, и производившаяся компанией L.A.R.. В этом пистолете использовались не стандартные патроны .45 ACP, а гораздо более мощные .45 Winchester Magnum.
- Smith & Wesson SW1911 — пистолет фирмы Smith & Wesson базирующийся на М1911 под два калибра: 9 мм Люгер и .45 ACP.
Кроме того, в ряде стран выпускались копии и клоны пистолета:
- в 1922 году в Испании был начат выпуск пистолета Star Model A, в 1924 году — пистолета Star Model B.
- в начале 2000-х в Китае был начат выпуск нескольких вариантов пистолета Norinco M1911[2]
- в том числе, Norinco NP-28 и Norinco NP-29 под патрон 9×19 мм
- в 2005 году в Бразилии был начат выпуск пистолета Taurus PT1911
Предшественники
До М1911 Браунинг разработал ряд длинноствольных пистолетов с коротким ходом ствола, также производившихся компанией «Кольт» — модели М1900, М1902, М1903 Pocket Hammer, М1905. От М1911 они отличались схемой запирания — ствол соединялся с рамкой не одной, а двумя серьгами, у казенника и у дула, и при отпирании опускался без перекоса.
- Colt M1900 AdamsGuns.jpg
M1900
- Colt M1902.jpg
M1902
- Colt Military Model of 1905.JPG
M1905
Страны-эксплуатанты
- США — принят на вооружение в 1911 году, широко использовался в ходе Первой мировой, Второй мировой, Корейской и Вьетнамской войнах. Снят с вооружения армии в 1985 году, однако применялся в ходе операции «Буря в пустыне» и в дальнейшем продолжал использоваться отдельными категориями военнослужащих, сотрудниками полиции и частных охранных структур. По состоянию на начало 2000-х, по-прежнему находился на вооружении бойцов спецподразделений ФБР США[3]
-
Великобритания — во время Первой мировой войны поставлялись из США для Великобритании[4] (при этом, первая партия пистолетов была заказана под патрон .455 Webley), во время Второй мировой войны поставлялись по программе ленд-лиза -
Норвегия — в августе 1913 года принят на вооружение норвежской армии под наименованием Colt M/1911, производился по лицензии на оружейном заводе «Kongsberg Våpenfabrikk» под наименованием 11,25 mm Automatisk pistol M/1914. После оккупации Норвегии в 1940 году их производство продолжалось для «хирдов» — военизированных подразделений коллаборационистов из партии «Национальное единство»[5] -
Российская империя — до начала Первой мировой войны некоторое количество пистолетов M1911 было куплено за собственный счёт армейскими офицерами[6], в 1915—1917 гг. русской армии было поставлено ещё несколько тысяч пистолетов[4]. В общей сложности, с учётом партии пистолетов под английский патрон .455 Webley и поставок Белому движению, до начала 1918 года в Российскую империю было поставлено не менее 13150 шт. пистолетов, но количество фактически переданных в войска неизвестно[7] -
СССР — в боевых действиях против английских и американских войск было захвачено некоторое количество американских 11,43-мм пистолетов «кольт» обр. 1911 года, трофейные пистолеты поступили на вооружение РККА, они использовались в ходе гражданской войны[8][9], во время Великой Отечественной войны В годы Второй мировой войны США по программе Ленд-лиза поставили в СССР 12997 единиц.[10] -
Третий рейх — трофейные пистолеты M/1914 норвежской армии поступали на вооружение вермахта под наименованием Pistole P.657(n), трофейные пистолеты Colt M1911 американского производства — под наименованием Pistole P.660(a). -
Япония — трофейные пистолеты M1911 и M1911A1 использовались военнослужащими Императорской армии в ходе Второй мировой войны, однако официально были приняты на вооружение сил самообороны Японии только после окончания войны[11] -
Франция — в период Второй мировой войны поставлялись силам «Свободной Франции» -
Федеративная республика Германия — после создания бундесвера, пистолеты M1911 поступили на вооружение под наименованием Р51, а пистолеты Colt M1911A1 – под наименованием P52 -
Никарагуа — после окончания Второй мировой войны, поставлялись из США по программе военной помощи для Национальной гвардии. -
Южная Корея — M1911A1 поставлялись из США по программе военной помощи для южнокорейской армии[12] -
Южный Вьетнам — поставлялись из США по программе военной помощи, находились на вооружении южновьетнамской армии до 1975 года -
Сальвадор — после окончания второй мировой войны поставлялись из США по программе военной помощи (так, с 1980 по 1993 год было получено 225 пистолетов[13]) -
Гаити — после вторжения США на Гаити в 1995—1997 году при поддержке США была сформирована Национальная полиция Гаити, на вооружение которой были переданы пистолеты M1911. -
Эстония — в 1997 году США бесплатно передали 1500 пистолетов по программе военной помощи для эстонской армии[14]
См. также
- Браунинг (пистолет)
- ТТ
- Беретта 92
- Баллестер-Молина
- AF2011-A1 «Second Century» -— два М1911 соединённых вместе таким образом, что они образуют один двуствольный пистолет.
- Vis.35 — польский пистолет межвоенного периода во многом похожий на Colt M1911.[15]
- Список пистолетов
Напишите отзыв о статье "M1911"
Литература
- [scilib-military.narod.ru/Blagonravoff/contents1.htm Материальная часть стрелкового оружия]. Под ред. А. А. Благонравова. — М.: Оборонгиз НКАП, 1945
- Жук А. Б. Энциклопедия стрелкового оружия. — М.: Воениздат, 1998.
- M1911 // журнал «Мастер-ружьё», № 2 (83), февраль 2004. стр.62-65
Примечания
- ↑ цена пистолетов современного выпуска по каталогу фирмы «Кольт» на 2013 год: [www.coltsmfg.com/Catalog/ColtPistols.aspx 2013 Retail Price List] (англ.). Проверено 22 августа 2013. [www.webcitation.org/6J7h3Sgvn Архивировано из первоисточника 25 августа 2013].
- ↑ Сергей Монетчиков. [www.bratishka.ru/archiv/2007/4/2007_4_15.php Арсенал: китайские пистолеты] // журнал «Братишка», апрель 2007
- ↑ Лерой Томпсон. Антитеррор. Руководство по освобождению заложников. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2005. стр.116-117
- ↑ 1 2 Сергей Монетчиков. [www.bratishka.ru/archiv/2010/2/2010_2_9.php Ваше слово, товарищ Маузер] // «Братишка», февраль 2010
- ↑ Сергей Денисенцев. [vpk.name/news/101821_goskompaniya_v_oboronke__norvezhskii_opyit.html Госкомпания в «оборонке» — норвежский опыт] // «Военно-промышленный курьер», № 48 (516) за 11 декабря 2013 года
- ↑ Кавалерия президента // журнал «Мастер-ружьё», № 2 (95), февраль 2005. стр.39-47
- ↑ «Кольты» для Белой гвардии // журнал «Оружие и охота», № 4, апрель 2008
- ↑ А. Крылов. Оружие красных командиров // «Техника — молодёжи», № 2, 1968.
- ↑ Пистолет // Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия / редколл., гл. ред. С. С. Хромов. — 2-е изд. — М., «Советская энциклопедия», 1987. стр.464
- ↑ [army.armor.kiev.ua/hist/lend-liz-3.php Ленд-лиз. lend-liz-3.php]
- ↑ А. Б. Жук. Энциклопедия стрелкового оружия: револьверы, пистолеты, винтовки, пистолеты-пулемёты, автоматы. М., ООО «Издательство АСТ», «Воениздат», 2002. стр.503
- ↑ А. Б. Жук. Энциклопедия стрелкового оружия: револьверы, пистолеты, винтовки, пистолеты-пулемёты, автоматы. М., ООО «Издательство АСТ», «Воениздат», 2002. стр.423
- ↑ [blogs.miis.edu/sand/files/2011/02/elsbrief.pdf US Foreign Military Sales / Deliveries of Light Weapons to El Salvador (1980—1993). Source: Federation of American Scientists, Arms Sales Monitoring Project] // William Godnick (USA), Erick Haven (USA), Ivonne Martinez-Henriquez (El Salvador). SAND Brief: El Salvador (March 2000). Periodic Brief prepared for the Small Arms Survey
- ↑ Юрий Чубченко. США вооружают Эстонию залежалым товаром // «Коммерсантъ», № 143 (1546) от 7 августа 1998
- ↑ www.fabrykabroni.pl/?d=119
Ссылки
- [www.armoury-online.ru/articles/pistols/usa/colt-mk4/ Colt MK IV series 70 / MK IV series 80 — первые серьёзные модификации]
- [www.armoury-online.ru/articles/pistols/usa/officers/ Colt Officer’s ACP MK IV series 80 — короткоствольная облегченная версия]
- [www.armoury-online.ru/articles/ammo/pistol-ammo/45ACP/ .45ACP 11,43×23mm — история создания и разновидности патрона]
- [calibr.kz/pistolet-colt-m1911-100-let-legende/ calibr.kz «Пистолет Colt M1911. 100 лет легенде»]
- [www.mediafire.com/?xlr05r8fm1w384l Максим Попенкер. 1911—2011. Сто лет в строю]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий M1911
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
