Кар (римский император)

Марк Аврелий Кар лат. Marcus Aurelius Carus<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Кара на посмертном ауреусе</td></tr>
Римский император
282—283
Предшественник:	Проб
Преемник:	Карин и Нумериан
Вероисповедание:	Древнеримская религия
Рождение:	около 224 года Нарбонская Галлия
Смерть:	июль/август 283 года Государство Сасанидов
Дети:	1) Карин 2) Нумериан 3) Паулина

Марк Авре́лий Кар (лат. Marcus Aurelius Carus), более известный в римской историографии как Кар, — римский император, правивший в 282—283 годах.

Кар происходил, по всей видимости, из Нарбонской Галлии. Во время правления императора Проба он занимал должность префекта претория. В 282 году Кар был провозглашён императором войсками Реции и Норика. Он разгромил сарматов и квадов на дунайской границе, а затем одержал победу над персами в Месопотамии. Однако после взятия персидской столицы Ктесифона и переправы на противоположный берег Тигра Кар скончался в своей палатке. Сыновья Кара Карин и Нумериан стали его преемниками.

Кар носил следующие победные титулы: «Персидский Величайший» и «Германский Величайший» с 283 года.

Биография

Происхождение и семья

Будущий император Марк Аврелий Кар родился около 223 или в 224 году. Эта дата основывается на сообщении византийского историка VI века Иоанна Малалы, который упоминает в своей «Хронографии», что на момент смерти Кару было шестьдесят лет. Уильям Лидбеттер считает, что Кар родился около 230 года. Точно неизвестно о родине и происхождении Кара. В «Истории Августов» автор биографии Кара делает сразу несколько предположений насчёт этого вопроса:

«Онезим, который очень тщательно составил жизнеописание Проба, настаивает на том, что Кар и родился, и воспитывался в Риме, но что его родители были иллирийцами. Фабий же Цериллиан, с величайшим умением изложивший историю времени Кара, Карина и Нумериана, утверждает, что он родился не в Риме, а в Иллирике и что его родители были не паннонцами, а пунийцами. Помнится, в каком-то дневнике я читал, что Кар был медиоланцем, но был записан на доске курии города Аквилеи».

Современные историки, опираясь на латинские (Аврелий Виктор, Евтропий, Иероним Стридонский, Сидоний Аполлинарий) и греческие (Иоанн Зонара) источники, полагают, что Кар происходил из Нарбонской Галлии или её столицы Нарбонны. Тем самым он прервал ряд императоров, происходивших из Иллирика. Однако некоторые учёные, такие как Пат Сазерн, считают его уроженцем далматийского города Нарона. Основываясь на том, что сын Кара Нумериан имел номен «Нумерий», исследователи реконструируют имя, данное Кару при рождении, как Марк Нумерий Кар или Марк Аврелий Нумерий Кар.

У Кара было два сына: Марк Аврелий Карин и Марк Аврелий Нумерий Нумериан. Кроме того, у него была дочь Паулина, а также внук Нигриниан (сын либо Карина, либо Паулины), который скончался вскоре после смерти своего деда. Известно также, что Кар был сенатором и до вступления на престол занимал различные военные и гражданские должности. Он находился на посту проконсула Киликии в неизвестном году. Кроме того, «История Августов» включает его в список полководцев, которых обучал военному делу сам император Проб.

Восхождение на престол

После восхождения на престол Проб назначил Кара на должность префекта преторианской гвардии, что свидетельствует о его доверии к нему. Однако в правление Проба Кар так и не достиг консульства, хотя обычно префекты претория, такие как, например, Луций Петроний Тавр Волузиан при Галлиене и Юлий Плацидиан при Аврелиане, после префектуры через некоторое время чаще всего становились консулами.

О том, как Кар был провозглашён императором, источники рассказывают по-разному. Согласно одним источникам, это событие произошло ещё при жизни Проба, а по другим — после его убийства. В конце 282 года, когда Проб находился в Сирмии, рецийские и норикские легионы восстали, объявив императором префекта претория Кара, который готовил войско для запланированного Пробом похода против Персии. Согласно греческой традиции, представленной Иоанном Зонарой и Иоанном Антиохийским, Кар узнал, что местные войска хотят провозгласить его императором против его собственной воли, и обратился за советом и с просьбой отстранить его от командования к Пробу. Проб же послал против мятежников армию, которая перешла к Кару, а сам император был убит своим телохранителем.

Согласно гораздо более многочисленной латинской традиции, Кар ничего Пробу не сообщал, а был сам зачинщиком восстания. Дальнейшие события, описываемые латинскими источниками, в целом совпадают с версией, изложенной в греческих трудах. Поэтому уверения «Истории Августов» о непричастности Кара к восстанию против Проба не вызывают доверия, поскольку именно Кар получил наибольшую выгоду от солдатского мятежа. Когда Кар узнал о гибели Проба, он сообщил сенату, что по воле армии он стал императором. Он не испросил у сенаторов даже формального одобрения, пренебрегнув тем самым традициями. Это свидетельствовало о том, что власть римских императоров, до тех пор прикрывавшаяся республиканскими обычаями, приобретает открытый авторитарный характер.

Правление

После провозглашения императором Кар, по всей видимости, оставшуюся часть года занимал должность консула вместо Проба. Кроме того, он сделал всё возможное для основания своей собственной династии. В отличие от многих его предшественников, Кар имел двух взрослых сыновей, которые могли помогать управлять Римской империей, что облегчило задачу. Сначала старшему Карину, а затем и младшему Нумериану он присвоил титулы «благороднейших цезарей» (лат. nobilissimus Caesar) и «предводителей молодёжи» (лат. princeps iuventutis). Кроме того, в следующем году Карин стал консулом вместе со своим отцом и был повышен до звания августа (то есть стал равноправным соправителем Кара), а Нумериана женили на дочери нового префекта претория Аррия Апра. В период своего краткого пребывания на посту императора Кар также продолжил политику укрепления мощи римской армии, начатую ещё при Клавдии II Готском и Аврелиане. По приказу Кара были жестоко наказаны убийцы его предшественника.

Первой важной задачей правления Кара было остановить вторжение в Паннонию переправившихся через Дунай сарматов и квадов, которые представляли собой угрозу Фракии и Италии. Очевидно, не заходя в Рим, Кар тотчас направился в эту провинцию и нанёс благодаря искусным военным действиям этим племенам сокрушительное поражение, уничтожив около шестнадцати тысяч вражеских воинов и взяв в плен ещё двадцать тысяч душ обоих полов. Эти пленники изображены на монетах, выпущенных уже в правление Нумериана, где император представлен на колеснице вместе со своим отцом. На ней имеется надпись «TRIVNFV(s) QVADOR(um)» (рус. Триумф над квадами). Разгром сарматов и квадов произошёл, по всей видимости, ещё в конце 282 года. В честь этой победы Кар и его сыновья удостоились победного титула «Германский Величайший».

Персидский поход

После разгрома сарматов и квадов Кар вместе с Нумерианом прошёл через Фракию и малоазиатские провинции и прибыл к римско-персидской границе. Кизикский монетный двор отметил появление Кара и Нумериана на Востоке чеканкой монет с надписью «adventus» (с лат. — «прибытие»). Карина император оставил следить за порядком в западных провинциях, особенно в Галлии. По сообщению Флавия Вописка Сиракузянина, Кар называл себя несчастным по причине того, что он отправил править Галлией от своего имени Карина и хотел лишить его звания цезаря. Кар объявил, что главной целью его правления является сокрушение Сасанидского государства и возвращение под власть римлян Месопотамии. Персидский поход был запланирован ещё при Аврелиане, но он не успел его осуществить, потому что был убит по пути на Восток. У Проба тоже было желание вернуть потерянные земли, но он также не успел претворить замысел в жизнь. Только Кару удалось реализовать кампанию против персов. Задачу облегчали внутренние беспорядки в персидском государстве, в правление Бахрама II. Против него восстал его собственный брат Гормизд, который пытался создать независимое государство в восточной части Сасанидского Ирана. Узнав о замыслах римлян, встревоженные персы решили задержать их длительными переговорами. С этим событием связывают один рассказ. Персидские послы прибыли в римский лагерь на закате, в то время, когда римское войско ужинало. Персы выразили желание поприсутствовать на ужине римского императора. Они увидели Кара, одетого как все солдаты, который сидел на траве. Император ужинал похлёбкой из толчёного гороха с кусками старой солёной свинины. Только лежащий рядом с ним пурпурный плащ указывал на его высокое положение. При виде послов Кар даже не пошевелился. Император подозвал персов к себе и сказал, что если их царь не удовлетворит все его требования, то тогда персидские пастбища и поля станут более голыми, чем его голова. В подтверждение этого император обнажил свою лысую голову. Затем Кар добавил, что если послы голодны, то они могут отужинать вместе с ним, а если нет, то чтобы они немедленно покинули пределы римского лагеря и возвращались к своему царю.

Кампания против персов имела большой успех. Согласно упоминанию галло-римского писателя V века Сидония Аполлинария, римская армия под командованием Кара и Нумериана вторглась в Персию через Армению. Затем Кар двинулся вдоль течения месопотамской реки Тигр, не встречая на своём пути никакого сопротивления, поскольку отвлечённый внутренними беспорядками персидский царь Бахрам II не имел возможности обратить все свои силы на борьбу с римлянами. Император достиг столицы персидского государства Ктесифона, который захватил, а затем переправился на противоположный берег Тигра и занял ещё один крупный месопотамский город Селевкию. После этого Кар и его сыновья получили победный титул «Персидский Величайший». Эти достижения в некоторой степени компенсировали поражения римлян прошлых лет. Затем император решил развить успех и продолжить кампанию, проникнув вглубь персидской территории. По всей видимости, префект претория Аррий Апр поддержал этот замысел.

Смерть

В самый разгар персидского похода Кар скончался в конце июля или в начале августа 283 года в своей палатке при так до конца и невыясненных обстоятельствах. Древние источники утверждают, что умер от болезни или был убит молнией в знак божественного возмездия, поскольку ему было дано предсказание, что победа будет сопутствовать ему только до Ктесифона, а он продолжил движение дальше.

В «Истории Августов» приводится письмо некоего Юлия Кальпурния, который занимал при Каре должность секретаря, рассказывающее о смерти императора:

«Когда наш государь Кар, действительно дорогой, был болен и лежал в палатке, внезапно поднялась буря с таким вихрем, что всё потемнело и люди не узнавали друг друга; затем, когда всё было охвачено непрерывным дрожанием от блеска молний и ударов грома и всё небо, казалось, пылало, мы перестали понимать, что происходит. Вдруг раздался крик, что император умер, а затем — особенно сильный удар грома, повергший всех в ужас. Вдобавок спальники государя, охваченные скорбью по поводу его смерти, зажгли палатку. Вследствие этого внезапно распространился слух, будто он погиб от молнии, тогда как, насколько мы можем знать, установлено, что он умер от болезни».

Некоторые современные реконструкции тех событий предполагают, что Кар был убит при содействии префекта претория Аррия Апра. По мнению Уильяма Лидбеттера, болезнь является наиболее правдоподобным объяснением кончины императора. Он считает, что невероятно, будто император, одержавший крупную победу, был убит прямо в лагере. Кроме того, его сын Нумериан беспрепятственно занял престол, не встретив оппозиции. Другая версия основана на рассказе Иоанна Малалы, согласно которому Кар был убит в кампании против гуннов после персидского похода, с ним согласен и Иоанн Зонара. После смерти Кар был обожествлён.

Итоги правления

Правление Кара длилось чуть меньше года (по сообщению Хронографа 354 года — 10 месяцев и 5 дней). Его победа на Востоке была важна как с политической точки зрения, так как она позволила Диоклетиану заключить мирное соглашение в 288 году, условия которого неизвестны, так и с культурной точки зрения.

Африканский поэт Олимпий Немезиан посвятил некоторую часть своего произведения «Кинегетика» («Об охоте») празднованию победы Кара и Нумериана и даже рассказывал о триумфальном возвращении императоров в Рим, который так и не состоялся. Эта победа нашла большой отклик в V веке, когда поэт и писатель Сидоний Аполлинарий обращался к Консенцию Нарбоннскому, напоминая ему о победах своих сограждан, и Синезий Киренский упомянул Кара в своём труде «О царстве». «История Августов» характеризует Кара как «человека, так сказать, среднего достоинства, которого следует скорее отнести к хорошим, нежели к дурным государям», а в другом месте называет уже «хорошим государем».

В искусстве

• Немецкий поэт и драматург Август фон Платен (1796—1835) посвятил Кару балладу «Смерть Кара» (1830).

Источники и литература

Источники

1. Аврелий Виктор. Кар, Карин и Нумериан // [www.ancientrome.ru/antlitr/aur-vict/caesar-f.htm О цезарях].
2. Флавий Вописк Сиракузянин. История Августов // [ancientrome.ru/antlitr/sha/sirkkn.htm Кар, Карин и Нумериан].
3. Иоанн Зонара. Сокращение истории // [www.ancientsites.com/aw/Post/1049415 От Александра Севера до Диоклетиана].

Литература

1. Gibbon, Edward. [oll.libertyfund.org/?option=com_staticxt&staticfile=show.php%3Ftitle=1366&chapter=90141&layout=html&Itemid=27 The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Volume 2. Chapter 12]. — N. Y.: Fred de Fau and Co, 1930.
2. Jones, A. H. M. M. Aurelius (? Numerius) Carus // Prosopography of the Later Roman Empire / A. H. M. Jones, J. R. Martindale, J. Morris. — Cambridge University Press, 1971. — Vol. I : A.D. 260–395. — P. 183. — ISBN 0-521-07233-6 [2001 reprint].
3. Mazzarino, Santo. Antico, tardoantico ed era costantiniana. — Edizioni Dedalo, 1980.
4. Грант, М. [ancientrome.ru/imp/car1.htm Римские императоры. Кар]. — М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1998.
5. Leadbetter, William. [www.roman-emperors.org/carus.htm Carus (282—283 A.D.)] (англ.). An Online Encyclopedia of Roman Emperors. Проверено 28 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DDdyfahQ Архивировано из первоисточника 27 декабря 2012].
6. Southern, Pat. The Roman Empire from Severus to Constantine. — L., N. Y.: Routledge, 2001.
7. Canduci, Alexander. Triumph & Tragedy: The Rise and Fall of Rome’s Immortal Emperors. — Pier 9, 2010.

Ссылки

• Lendering, Jona. [www.livius.org/cao-caz/carus/carus.html Carus] (англ.) (2002). Проверено 28 декабря 2012. [www.webcitation.org/6DDdx1fAA Архивировано из первоисточника 27 декабря 2012].
• [wildwinds.com/coins/ric/carus/i.html Монеты Кара] (англ.). Проверено 25 декабря 2012.

Персоналии   Древний Рим

Отрывок, характеризующий Кар (римский император)

– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своей привычкой к неограниченной власти, и теперь этой властью, данной Государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой; – так я служу потому, что кроме меня никто не имеет влияния на отца, и я кое где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n'est pas comme vous l'entendez, [но это не так, как вы это понимаете,] – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу протоколисту, который украл какие то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!