Искусственный разум (фильм)

Искусственный разум
A.I. Artificial Intelligence
Жанр	Научная фантастика Драма Экранизация
Режиссёр	Стивен Спилберг
Продюсер	Стивен Спилберг Кэтлин Кеннеди Бонни Кёртис
Автор сценария	Рассказ и концепция: Брайан Олдисс Сюжет: Иэн Уотсон Сценарий: Стивен Спилберг
В главных ролях	Хэйли Джоэл Осмент Джуд Лоу Уильям Хёрт Фрэнсис О’Коннор Сэм Робардс Джейк Томас
Оператор	Януш Камински
Композитор	Джон Уильямс
Кинокомпания	DreamWorks Amblin Entertainment Stanley Kubrick Productions
Длительность	146 минут
Бюджет	100 млн $
Сборы	236 млн $
Страна	США США
Язык	Английский
Год	2001
IMDb	ID 0212720
Выход фильма «Искусственный разум» (оригинальное название — A.I. Artificial Intelligence)

К:Фильмы 2001 года

«Иску́сственный ра́зум» (англ. A.I. Artificial Intelligence, также известен как AI или A.I.) — американский научно-фантастический фильм-драма режиссёра, продюсера и сценариста Стивена Спилберга, снятый в 2001 году по мотивам рассказа Брайана Олдиса «Суперигрушек хватает на всё лето» (англ. Super-Toys Last All Summer Long) с Хэйли Джоэл Осментом, Джудом Лоу, Фрэнсис О’Коннор, Сэмом Робардсом, Джейком Томасом и Уильямом Хёртом в главных ролях. В центре сюжета фильма — Дэвид, мальчик-андроид, запрограммированный на любовь.

Изначально за создание фильма взялся режиссёр Стэнли Кубрик ещё в начале 1970-х. Написанием сценария занимался целый ряд авторов, включая Брайана Олдиса, Боба Шоу, Йена Уотсона и Сару Мейтланд. Фильм находился в стадии производственного ада в течение нескольких лет из-за того, что Кубрик считал компьютерную графику тех лет недостаточно хорошей. Съёмки фильма начались после смерти Кубрика, в 2000 году. Его место занял Стивен Спилберг, которого заняться кинолентой уговорили продюсер фильма Ян Харлан и жена Стэнли Кристиана Кубрик. «Искусственный разум» получил в целом положительные отзывы критиков и был номинирован в двух категориях на премию «Оскар» и в трёх категориях на премию «Золотой глобус».

Сюжет

В XXII веке глобальное потепление привело к таянию полярных льдов, затоплению береговых линий, что вынуждает правительство США принять законы, строго ограничивающие деторождение. Появляется новый класс роботов — человекоподобные андроиды, способные эмулировать мысли и эмоции. Люди и роботы именуются как о́рга (организм) и ме́ха (механизм) соответственно. Несмотря на свободу, последние не имеют политического и правового статуса и могут существовать законно лишь при наличии лицензии. Дэвид, прототип модели, созданной компанией «Кибертроника», — мальчикоподобный робот, запрограммированный на любовь к своим человеческим владельцам. Компания тестирует своё творение на одном из сотрудников, Генри Свинтоне, и его жене, Монике. Сын Свинтонов, Мартин, был помещён в анабиоз до того момента, пока не найдётся способ вылечить его редкую болезнь. Несмотря на то, что Монику поначалу пугал Дэвид, она всё же активировала в нём программу проецирования любви. Дэвид также подружился с Тедди, роботом-плюшевым мишкой, который заботится о благополучии андроида.

После того как лечение для Мартина было найдено, тот возвращается домой, где наступает соперничество между ним и Дэвидом. Мартин убеждает Дэвида пойти ночью в спальню родителей и отстричь у Моники прядь её волос, но в момент, когда Дэвид делает это, супруги просыпаются. На вечеринке у бассейна один из друзей Мартина, пытаясь активировать программу самозащиты Дэвида с помощью ножа, сильно пугает его. Дэвид крепко цепляется за Мартина, и они оба падают в бассейн. Даже на дне Дэвид продолжает держать его. От утопления Мартина спасает Генри. Родители шокированы действиями Дэвида и беспокоятся о том, что его способность любить также дала ему способность ненавидеть. Генри убеждает Монику отдать Дэвида в «Кибертронику», где он будет уничтожен. Тем не менее, по пути в компанию Моника решает оставить его в лесу вместе с мишкой, чтобы уберечь его от разрушения. Оставшись с Тедди, Дэвид вспоминает сказку Карло Коллоди «Приключения Пиноккио», которую ему читали родители, и решает разыскать Голубую Фею, чтобы та превратила его в настоящего мальчика. Он полагает, что мама полюбит его после этого. Отправившись на поиски, он попадает на шоу-мероприятие «Ярмарка плоти», где устаревших роботов уничтожают перед ликующей толпой. Дэвид оказывается в шаге от уничтожения, но зрители, обманувшись реалистичным характером Дэвида, единственного из всех роботов, кто умолял сохранить ему жизнь, отпускают его. Протагонист убегает оттуда вместе с Жиголо Джо — роботом, ударившимся в бега после обвинения в убийстве, которого не совершал.

Джо, Тедди и Дэвид отправляются в Красный Город — мегаполис США. Благодаря информации из голографической справочной системы, называющейся «Доктор Ноу», герои добираются на верхние этажи Рокфеллеровского центра в частично-затопленном Манхэттене. Туда они попадают на амфибилёте, летательном аппарате, способном также погружаться под воду, который они украли в Красном Городе у полиции. В Манхэттене Дэвид встречает своего создателя, профессора Аллена Хобби, который рассказывает ему, что их встреча — это эксперимент, показывающий реальность любви и желания Дэвида. Кроме того, становится ясно, что изготовлено уже много копий Дэвида, в том числе и версии женского пола. Дэвид, к своему сожалению, осознаёт, что не является уникальным. Впав в уныние, он пытается покончить жизнь самоубийством, упав с выступа небоскрёба в океан, но Джо спасает его на амфибилёте. Дэвид говорит Джо, что видел Голубую Фею под водой, и хочет спуститься к ней. В этот момент Джо хватает полиция при помощи электромагнита. Дэвид и Тедди спускаются на дно в амфибилёте на поиски Феи, которая оказывается статуей из аттракциона на Кони-Айленд. Тедди и Дэвид оказываются в ловушке, когда колесо обозрения Wonder Wheel падает на их транспортное средство. Полагая, что Голубая Фея реальна, Дэвид просит, чтобы она превратила его в настоящего мальчика, повторяя своё желание до того момента, пока его внутренний источник питания не кончается.

Так проходит две тысячи лет. Человечество вымирает, а Манхэттен похоронен под несколькими сотнями футов льда. Роботы превратились в высокоразвитые гуманоидные формы. Они находят Дэвида и Тедди, выясняют, что те являются древними роботами, которые видели живых людей, и размораживают их. Очнувшийся Дэвид подходит к замороженной статуе Голубой Феи, которая трескается и разрушается после того, как он прикасается к ней. Получив и осмыслив воспоминания Дэвида, футуристические роботы реконструируют дом семьи Свинтон и объясняют ему при помощи интерактивного изображения Голубой Феи, что невозможно сделать его человеком. Тем не менее, по настоянию Дэвида, они воссоздают Монику через образец ДНК из пряди её волос, которую сохранил Тедди. Но она может жить лишь один день, и этот процесс не может быть повторён. Дэвид проводит свой самый счастливый день с Моникой и с Тедди. В конце дня она ложится спать в последний раз; Дэвид ложится рядом с ней, закрывает глаза и отправляется «туда, где рождаются мечты». Робот-медвежонок Тедди залезает на кровать и смотрит на засыпающих Дэвида и Монику.

Актёры

Актёр Роль Хэйли Джоэл Осмент Дэвид Дэвид Джуд Лоу Жиголо Джо Жиголо Джо Фрэнсис О’Коннор Моника Свинтон Моника Свинтон Сэм Робардс Генри Свинтон Генри Свинтон Джейк Томас Мартин Свинтон Мартин Свинтон Уильям Хёрт Аллен Хобби профессор Аллен Хобби Брендан Глисон Лорд Джонсон-Джонсон Лорд Джонсон-Джонсон Кен Люн Саятуо-Сама Саятуо-Сама Хантер Кинг Аманда Аманда

Актёр Роль Джек Энджел (голос) Тедди Тедди Бен Кингсли (голос) рассказчик и лидер футуристических роботов рассказчик и лидер футуристических роботов Робин Уильямс (голос) Доктор Ноу — голографический Эйнштейн Доктор Ноу — голографический Эйнштейн (камео) Мерил Стрип (голос) Голубая Фея Голубая Фея (камео) Крис Рок (голос) робот, уничтоженный на «Ярмарке плоти» робот, уничтоженный на «Ярмарке плоти» (камео)

Актёрский состав «Искусственного разума» слева направо: Хэйли Джоэл Осмент, Джуд Лоу, Уильям Хёрт, Брендан Глисон, Бен Кингсли, Робин Уильямс, Мерил Стрип

История создания

Создание киноадаптации «Суперигрушек хватает на всё лето» началось в 1970-х. Кубрик нанял автора рассказа, Брайана Олдиса, написать общую концепцию будущего фильма. В 1985 году Кубрик пригласил своего давнего друга, Стивена Спилберга, поработать над созданием кинокартины вместе с Яном Харланом. Компания Warner Bros. согласилась софинансировать «Искусственный разум» и покрыть прокатные расходы. Фильм застрял на стадии так называемого производственного ада, и в 1989 году Олдис был уволен Кубриком по причине творческих разногласий. Боб Шоу числился в числе авторов совсем немного: он покинул проект спустя шесть недель с начала своей работы из-за напряжённого рабочего графика; и тогда, в марте 1990 года, место Шоу занял Йен Уотсон. Олдис позже отметил: «Он <Кубрик> не только уволил меня, но и нанял моего врага». Кубрик поручил Уотсону взять за основу «Приключения Пиноккио»; он считал «Искусственный разум» «плутовской кибер-версией „Пиноккио“».

Тремя неделями позже Уотсон представил Кубрику первую концепцию сценария, а закончил он свою работу над «Искусственным разумом» только в мае 1991 года уже с другой версией сценария размером в 90 страниц. Первоначально Жиголо Джо задумывался как робот-военный, но Уотсон предложил заменить его на андроида-жиголо. По этому поводу Кубрик шутил: «Мне кажется, мы потеряли детскую аудиторию». Тем временем Кубрик забросил проект ради работы над киноадаптацией автобиографического романа американского писателя Луиса Бегли Wartime Lies («Война лжёт»), посчитав, что возможности компьютерной анимации не могли на тот момент создать персонажа Дэвида. Однако после выхода фильма «Парк Юрского периода» Стивена Спилберга (с инновационным использованием сгенерированных на компьютере художественных приёмов) в ноябре 1993 года последовал официальный анонс, согласно которому производство «Искусственного разума» должно было начаться в 1994 году. Деннис Мьюрен и Нед Горман, работавшие над «Парком Юрского периода», были привлечены в проект в качестве супервизоров визуальных эффектов. Но Кубрик был недоволен их превизуализацией и, вообще, расходами на сотрудничество с Industrial Light & Magic.

В начале 1994 года фильм находился в стадии пре-продакшена, где в качестве концептуального художника выступал Кристофер «Фангорн» Бейкер, а ассистирующим автором сценария была Сара Мейтланд, которая привнесла «феминистский взгляд на сказки». Она рассказывала, что Кубрик всегда называл фильм «Пиноккио», а не «Искусственным разумом». Крис Каннингем стал новым супервизором визуальных эффектов. Некоторые из его работ не вошли в фильм, но позже были выпущены на DVD The Work of Director Chris Canningham («Работа режиссёра Криса Каннингема»). Каннингем помог в моделировании серии небольших роботов для создания персонажа Дэвида. «Мы пытались сконструировать маленького мальчика с движущимся резиновым лицом… Но это было полным провалом и выглядело ужасно», — говорил Ян Харлан. В качестве технического консультанта был приглашён Ханс Моравец. Известно, что Джозеф Маццелло проходил пробы на одну из главных ролей фильма.

Стэнли показал Стивену 650 рисунков, которые у него были, и сценарий, в общем, всё. Стэнли сказал: «Слушай! Почему ты не режиссируешь это, а только продюсируешь?» Стивен был почти в шоке.

Продюсер Ян Харлан о первом знакомстве Спилберга с проектом Кубрика

Тем временем Кубрик и Харлан посчитали, что необходимо предоставить право режиссирования «Искусственного разума» Стивену Спилбергу. Кубрик предложил ему это в 1995 году, но Спилберг уже был занят режиссированием других проектов и убедил Кубрика остаться в качестве режиссёра. Вскоре проект был заморожен из-за занятости Кубрика в создании фильма «С широко закрытыми глазами» (1999). Но к проекту он так и не вернулся: 7 марта 1999 года режиссёр скончался. Ввиду такой ситуации Харлан и Кристиана Кубрик, жена Стэнли Кубрика, убедили Спилберга занять место режиссёра. Вплоть до ноября 1999 года Спилберг занялся написанием сценария, основанного на 90-страничной концепции Уотсона. Впервые, со времён«Близких контактов третьей степени» (1977), он сам выступил в роли сценариста собственного фильма. Спилберг оставил общую концепцию Уотсона, но устранил некоторые сцены сексуального характера с участием Жиголо Джо, задуманные Кубриком. Стадия пре-продакшена была приостановлена в течение февраля 2000 года, так как Спилберг обдумывал режиссирование других проектов: «Гарри Поттер и философский камень», «Особое мнение» и «Мемуары гейши». Когда же он всё-таки выбрал, тогда снова пригласил Криса Бекера в качестве концептуального художника.

Изначально датой начала съёмок фильма должно было стать 10 июля 2000 года, но съёмки отложили до августа. После пары недель съёмок на открытом воздухе в Орегоне съёмки полностью были перенесены в павильоны Warner Bros. Studios. Дом семьи Свинтон был возведён на площадке номер 16 (англ. Stage 16), а площадка номер 20 (англ. Stage 20) была использована для Красного Города и других сцен. Спилберг решил скопировать манеру секретного кинопроизводства Кубрика: не дал полную версию сценария ни актёрам, ни съёмочной команде, запретил прессе находиться на съёмочной площадке и заставил актёров держать проект в секрете. Эксперт по роботам Синтия Бризил была задействована как технический консультант на стадии продакшена. Хейли Джоэл Осмент и Джуд Лоу проводили недели в протезном гриме, чтобы их лица стали роботоподобными. Дизайнер по костюмам Боб Рингвуд (работавший также над «Бэтменом» и «Троей») наблюдал за прохожими на Лас-Вегас-Стрип, чтобы создать костюмы жителей Красного Города. Известно, что сам Красный Город для съёмок некоторых сцен был миниатюрным макетом. Спилбергу тяжело давалась стадия пост-продакшена «Искусственного разума» из-за его подготовки к съёмкам «Особого мнения».

Слева направо: Стивен Спилберг, Брайан Олдис, Деннис Мьюрен, Боб Шоу

Выход

Маркетинг

В целях рекламы фильма компанией Warner Bros. были смонтированы один трейлер и четыре тизер-трейлера. Также была разработана игра в жанре альтернативной реальности The Beast, созданная Иорданом Вайсманом и командой из Microsoft, по сюжетной тематике близкой к фильму. Нью-йоркской компанией Atomic Pictures было произведено свыше сорока веб-сайтов, включая сайт Cybertronic Corp., специально для этого проекта, где по сюжету игроку необходимо раскрыть тайну смерти некого Эвана Чана. Всё начинается с того, что игрок вводит в любой поисковой системе запрос «Jeanine Salla» — имя коллеги по работе убитого, получает огромное количество ссылок на различные фальшивые сайты, созданные командой из Atomic Pictures, и берётся за раскрытие дела. В игре было зарегистрировано более трёх миллионов пользователей.

Чтобы избежать ошибочного мнения среди зрителей, будто «Искусственный разум» — это семейный фильм, предварительно не было запланировано создание какой-либо игрушки по мотивам фильма, хотя компания Hasbro в июне 2001 года выпустила в продажу говорящего медвежонка Тедди сразу после выхода фильма. Премьера «Искусственного разума» состоялась на 58-м Венецианском кинофестивале в 2001 году.

Кассовые сборы

В США фильм вышел 29 июня 2001 года в 3242 кинотеатрах, собрав за первый уикенд 29 352 630 долларов. Всего за весь период проката в Соединённых Штатах «Искусственный разум» собрал 78,62 млн долларов и $157,31 млн в остальных странах, в общем собрав по миру 235,93 млн долларов.

Саундтрек

</td></tr>

A.I. Artificial Intelligence
Саундтрек Джона Уильямса
Дата выпуска	3 июля 2001
Длительность	70:11
Продюсер	Джон Уильямс Дэнни Брамсон
Страна	США США
Лейбл	Warner Bros. Records
Профессиональные рецензии
Allmusic Filmtracks.com Soundtrack.net Tracksounds.com 9/10

Саундтрек был издан звукозаписывающей компанией Warner Bros. Records 3 июля 2001 года в формате Audio CD и 7 августа того же года в формате DVD-Audio, содержащем дополнительные материалы. Главным композитором и продюсером выступил Джон Уильямс, для которого это являлось 17-м сотрудничеством со Стивеном Спилбергом («Инопланетянин», «Список Шиндлера» и др.), дирижёром оркестра был Джон Нейфельд, текст песен написала Синтия Вейл. Саундтрек номинировался на премии «Оскар», «Грэмми» и «Золотой глобус». Две композиции, «For Always» и «For Always (Duet)» — вокальные исполнения Лары Фабиан и Джоша Гробана, не использованы в фильме. С 2010 года саундтрек и все его композиции в отдельности распространяются посредством цифровой дистрибуции в формате MP3-файлов.

Список композиций
№	Название	Длительность
1.	«The Mecha World»	6:23
2.	«Abandoned in the Woods»	3:07
3.	«Replicas»	5:58
4.	«Hide and Seek»	3:08
5.	«For Always» (Исполнитель — Лара Фабиан)	4:42
6.	«Cybertronics»	3:30
7.	«The Moon Rising»	4:26
8.	«Stored Memories and Monica’s Theme»	10:56
9.	«Where Dreams Are Born»	4:23
10.	«Rouge City»	4:56
11.	«The Search for the Blue Fairy»	6:12
12.	«The Reunion»	7:45
13.	«For Always (Duet)» (Дуэт Лары Фабиан и Джоша Гробана)	4:41
70:11

Отзывы

Уильям Рулман с сайта Allmusic оценил саундтрек в 4 звезды из 5, назвав его одним из лучших в творчестве Джона Уильямса. Рулман заметил, что в музыке чувствуется влияние современного композитора Филипа Гласса, особенно в главной теме фильма «The Mecha World». Композицию «For Always», в обеих вариациях, критик посчитал «привлекательной, но эмоционально-далёкой», а треки «Abandoned in the Woods» и «Replicas» он назвал «музыкой новой эры». Редакция сайта Filmtracks.com присудила саундтреку 4 звезды из 5. Как и критик из Allmusic, она уловила влияние Филипа Гласса, но, помимо этого, также заметила, что «минималистический материал» перенят композитором от Стивена Райха, а «вокальные сегменты» от Дьёрдья Лигети. Кристофер Колман с сайта Tracksounds.com оценил саундтрек в 9 баллов из 10-и и назвал «мудрым» решение не использовать два трека в стиле поп-музыки, «For Always» и «For Always (Duet)», в само́м фильме, потому что они «просто не вписываются в его общее настроение». Обозреватель посчитал, что эти две композиции слишком романтичны для «Искусственного разума». Редакция сайта Soundtrack.net присудила саундтреку 3,5 звезды из 5 и включила его в свой список «Лучших саундтреков 2001 года». Критик с этого же сайта, Дэн Гольдвассер, воспринял его достаточно положительно: «Тем не менее, Уильямс (ещё раз) сделал хорошую работу, написав музыку к фильму Спилберга». Особенно он обратил внимание на композицию «The Mecha World», назвав её «хорошей увертюрой к фильму с довольно лёгким и оптимистичным оркестром», и отметил, что иногда она напоминает тему из фильма «Вспомнить всё».

Критика

Фильм собрал в целом достаточно положительную критику. У агрегатора Rotten Tomatoes он получил оценку 6,6 баллов из 10, выведенную на основе 181 рецензии, где 73 % критиков отозвались о фильме положительно. Веб-сайт, опираясь на критический консенсус, определил фильм как «любопытное, не всегда плавное соединение холодной мрачности Кубрика и тёплого оптимизма Спилберга. Этот фильм, к слову, зачаровывающий». Для сравнения, агрегатор Metacritic присудил фильму 65 баллов, основываясь на 32 рецензиях критиков, которые в общем отнеслись к картине благосклонно. В 2011 году известный кинокритик и телеведущий Роджер Эберт включил «Искусственный разум» в свой список «Величайших фильмов» (англ. Great Movies), а популярный американский кинокритик Питер Трэверс поставил фильм в десятку лучших фильмов 2001 года. Журнал Film Comment поставил фильм на 30-е место в списке сотни «Лучших фильмов десятилетия», который был составлен на основе международного опроса критиков, программистов, учёных и деятелей кино.

Продюсер Ян Харлан предположил, что Кубрик одобрил бы конечный фильм. Известно, что вдова Кубрика, Кристиана, наслаждалась просмотром «Искусственного разума». Однако Брайан Олдис высказал своё недовольство картиной: «Это хрень. Научная фантастика должна быть логичной, а здесь обилие логических ошибок». Ричард Корлисс хвалил режиссуру Спилберга, подбор актёров и визуальные эффекты. Роджер Эберт писал, что фильм «смелый, технически совершенный, многообещающий, а иногда от него просто не отвести взгляд. Но окончание фильма слишком поверхностное и сентиментальное, учитывая, что было вначале. Оно оказалось искусственным, а не разумным». Леонард Малтин составил для фильма не такой положительный обзор, дав ему две звезды из четырёх, написав: «Перед нами вырисовывается интригующая история, во многом благодаря актёрской игре Осмента, однако сюжет принимает несколько неверных виражей; в конечном счёте он не срабатывает». Также он назвал фильм «любопытным, но неловким гибридом восприятия Кубрика и Спилберга». Кроме того, Малтин назвал музыку Джона Уильямса «впечатляющей». Джонатан Розенбаум назвал картину одной из лучших за последнее десятилетие, а актёрскую работу Осмента — одной из величайших детских работ в истории кино. Критик толкует фильм как аллегорию кинематографа, и притом одну из наиболее удачных. Создатели фильма, по мнению рецензента, заостряют внимание на принципиальном различии между человеком и машиной: как замечает профессор Хобби, «величайший изъян человеческой природы — стремление к тому, чего не существует». Парадокс в том, что все злодеи по сценарию — люди; благодаря этому зритель непроизвольно встает на сторону андроидов. В то же время Розенбаум критикует фильм за ограниченность кругозора: такое впечатление, что за пределами Америки мир для создателей не существует, а для XXI века это какая-то несуразность. Кинокритик Армонд Уайт из журнала New York Press писал о фильме: «Каждая часть путешествия Дэвида сквозь плотско-половую вселенную в конечном эсхатологическом разрушении становится такой же глубоко философской и созерцательной, как и самое вдумчивое кино художников-мыслителей: Борзейги, Одзу, Деми, Тарковского».

Джеймс Берардинелли назвал фильм завлекающим, местами почти блестящим, но далёким от шедевра. «А столь ожидаемое „сотрудничество“ Кубрика и Спилберга оказалось в некоторой степени разочаровывающим». Берардинелли раскритиковал и финал кинокартины: «Последние полчаса фильма любопытны, но неудачны: длительный ненужный эпилог через силу кормит нас катарсисом — поэтому он кажется ложным». Мик Лясалль написал негативный обзор: «„Искусственный интеллект“ вбирает в себя все плохие черты своих создателей, и ни одной хорошей. Таким образом, мы имеем дело с бесструктурной, извилистой, замедленной бесконечностью Кубрика в сочетании с нечётким, приятным легкомыслием Спилберга». Назвав «Искусственный разум» «первым скучным фильмом» Спилберга, Лясалль также ошибочно признал роботов, появившихся в конце фильма, пришельцами, сравнил Жиголо Джо с «бесполезным» Джа-Джа Бинксом и похвалил Робина Уильямса за исполнение роли голографического Эйнштейна.

Дэвид Денби из The New Yorker критиковал «Искусственный разум» за то, что фильм не слишком близко придерживается своей концепции, основанной на персонаже Пиноккио. Критик А. О. Скотт из The New York Times назвал фильм лучшей сказкой, волнующей, интеллектуально сложной приключенческой историей. Годфри Чешир, обозреватель с сайта Indyweek.com, отозвался о фильме довольно негативно. Так, в своей рецензии он пишет, что после того, как Моника оставляет Дэвида в лесу, фильм превращается в «неуклюжую смесь „Пятого элемента“, „Бегущего по лезвию бритвы“, „Вспомнить всё“ и ещё чего угодно». Чешир заявил, что Спилберг не имеет интереса к вопросу искусственного интеллекта героя. Критик посчитал, что когда у режиссёра иссякают идеи, он превращает действие в плохую разновидность научно-фантастического кинематографа, который полагается только на футуристические декорации и элементы, заимствованные из других фильмов. Рецензент из журнала «Афиша», Алексей Васильев, хорошо отозвался о фильме, отметив, что в кино представленное произведение занимает ту же нишу, что в литературе — «Маленький принц». Критик похвалил и режиссёрскую работу и был рад спилберговскому чувству уважения к мёртвым, граничащему с фанатизмом.

Ответы на критику

Спилберг отреагировал на некоторую критику фильма, заявив, что множество так называемых «сентиментальных» элементов «Искусственного разума», в том числе и финал, на самом деле были задуманы Кубриком, а «тёмные» элементы, наоборот, его собственные. Автор сценария Йэн Уотсон говорил: «По всему миру „Искусственный разум“ имел большой успех (4-е место по кассовым сборам того года), но не в Америке, потому что, как я уже говорил, фильм был в целом слишком поэтичным и интеллектуальным для американских вкусов. Ещё добавить сюда то, что некоторые критики Америки не поняли фильм, думая, например, что в последних 20 минутах были инопланетяне (на самом деле это были роботы будущего), и что эти же последние 20 минут являлись сентиментальным дополнением Спилберга, хотя эти сцены были написаны мной для Стэнли, а после уже сняты Стивеном».

Издания

DVD-издание «Искусственного разума» вышло 5 марта 2002 года. Оно распространялось дочерним обществом компании DreamWorks — DreamWorks Home Entertainment — и содержало некоторое количество дополнительных материалов, в том числе трейлеры, интервью с актёрами и создателями фильма, кадры со съёмочной площадки и так далее.

VHS-издание фильма вышло 13 августа 2002 года только в версии на румынском языке. Версия на английском языке появилась 19 августа того же года.

5 апреля 2011 года фильм был выпущен в продажу в формате Blu-ray. Дистрибьютором выступило Paramount Home Entertainment, дочернее общество компании Paramount Pictures. Издание содержало импортированные из DVD-версии дополнительные материалы общей продолжительностью около одного часа: 10 короткометражных роликов, посвящённых созданию фильма и работе съёмочной группы в разрешении SD, и два трейлера в HD-качестве.

Награды и номинации

Год	Премия	Категория	Лауреат или номинант	Итог
2001	Венецианский кинофестиваль	Future Film Festival Digital Award		Награда
2002	BAFTA	Лучшие визуальные эффекты	Деннис Мьюрен Стэнли Уинстон Майкл Лантиери Скотт Фаррар	Номинация
	Золотой глобус	Лучшая мужская роль второго плана	Джуд Лоу	Номинация
		Лучший режиссёр	Стивен Спилберг	Номинация
		Лучший саундтрек	Джон Уильямс	Номинация
	Оскар	Лучшие визуальные эффекты	Деннис Мьюрен Стэнли Уинстон Майкл Лантиери Скотт Фаррар	Номинация
		Лучший оригинальный саундтрек	Джон Уильямс	Номинация
	Сатурн	Лучший молодой актёр/актриса	Хэйли Джоэл Осмент	Награда
		Лучший сценарий	Стивен Спилберг	Награда
		Лучшие спецэффекты	Деннис Мьюрен Стэнли Уинстон Майкл Лантиери Скотт Фаррар	Награда
		Лучшая музыка	Джон Уильямс	Награда
		Лучший научно-фантастический фильм		Награда
		Лучшая актриса	Фрэнсис О’Коннор	Номинация
		Лучший режиссёр	Стивен Спилберг	Номинация
2003	Сатурн	Лучшее специальное DVD-издание		Номинация

См. также

• ВАЛЛ-И
• Двухсотлетний человек (фильм)
• Я, робот (фильм)
• Ева: Искусственный разум

Литература

• [parkablogs.com/content/book-review-ai-artificial-intelligence-stanley-kubrick-steven-spielberg-vision-behind-film A.I. Artificial Intelligence: From Stanley Kubrick to Steven Spielberg: The Vision Behind the Film] / Struthers, Jane M. (Ed.). — Thames & Hudson, 2009. — ISBN 978-0-500-51489-4.
• Maltin, Leonard; Anderson, Cathleen; Hammond, Pete. Leonard Maltin's 2001 Movie & Video Guide. — Signet, 2000. — 1664 p. — (Leonard Maltin's Movie Guide). — ISBN 978-0-451-20107-2.
• [books.google.ru/books/about/Steven_Spielberg_and_philosophy.html?id=ZAe1JuUIkKMC&redir_esc=y Steven Spielberg and Philosophy: We're Gonna Need a Bigger Book] / Kowalski, Dean A. (Ed.). — США: The University Press of Kentucky, 2008. — 288 p. — (The Philosophy of Popular Culture). — ISBN 978-0-8131-2527-5.

Ссылки

• [www.aidvdmovie.com/ Официальный сайт] (англ.)
• «Искусственный разум» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v246161 Искусственный разум] (англ.) на сайте allmovie
• [www.rottentomatoes.com/m/ai_artificial_intelligence/ «Искусственный разум»] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.boxofficemojo.com/movies/?id=ai.htm «Искусственный разум»] (англ.) на сайте Box Office Mojo
• [video.google.com/videoplay?docid=-7897356503742745317&q=jude+law&pl=true Интервью с Джудом Лоу], интервьюер — Чарли Роуз (англ.)

Отрывок, характеризующий Искусственный разум (фильм)

На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Пьер оглядывался вокруг себя налившимися кровью глазами и не отвечал. Вероятно, лицо его показалось очень страшно, потому что офицер что то шепотом сказал, и еще четыре улана отделились от команды и стали по обеим сторонам Пьера.
– Parlez vous francais? – повторил ему вопрос офицер, держась вдали от него. – Faites venir l'interprete. [Позовите переводчика.] – Из за рядов выехал маленький человечек в штатском русском платье. Пьер по одеянию и говору его тотчас же узнал в нем француза одного из московских магазинов.
– Il n'a pas l'air d'un homme du peuple, [Он не похож на простолюдина,] – сказал переводчик, оглядев Пьера.
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
– Всемилостивейший государь император! – строго провозгласил князь Василий и оглянул публику, как будто спрашивая, не имеет ли кто сказать что нибудь против этого. Но никто ничего не сказал. – «Первопрестольный град Москва, Новый Иерусалим, приемлет Христа своего, – вдруг ударил он на слове своего, – яко мать во объятия усердных сынов своих, и сквозь возникающую мглу, провидя блистательную славу твоея державы, поет в восторге: «Осанна, благословен грядый!» – Князь Василий плачущим голосом произнес эти последние слова.
Билибин рассматривал внимательно свои ногти, и многие, видимо, робели, как бы спрашивая, в чем же они виноваты? Анна Павловна шепотом повторяла уже вперед, как старушка молитву причастия: «Пусть дерзкий и наглый Голиаф…» – прошептала она.
Князь Василий продолжал:
– «Пусть дерзкий и наглый Голиаф от пределов Франции обносит на краях России смертоносные ужасы; кроткая вера, сия праща российского Давида, сразит внезапно главу кровожаждущей его гордыни. Се образ преподобного Сергия, древнего ревнителя о благе нашего отечества, приносится вашему императорскому величеству. Болезную, что слабеющие мои силы препятствуют мне насладиться любезнейшим вашим лицезрением. Теплые воссылаю к небесам молитвы, да всесильный возвеличит род правых и исполнит во благих желания вашего величества».
– Quelle force! Quel style! [Какая сила! Какой слог!] – послышались похвалы чтецу и сочинителю. Воодушевленные этой речью, гости Анны Павловны долго еще говорили о положении отечества и делали различные предположения об исходе сражения, которое на днях должно было быть дано.
– Vous verrez, [Вы увидите.] – сказала Анна Павловна, – что завтра, в день рождения государя, мы получим известие. У меня есть хорошее предчувствие.


Предчувствие Анны Павловны действительно оправдалось. На другой день, во время молебствия во дворце по случаю дня рождения государя, князь Волконский был вызван из церкви и получил конверт от князя Кутузова. Это было донесение Кутузова, писанное в день сражения из Татариновой. Кутузов писал, что русские не отступили ни на шаг, что французы потеряли гораздо более нашего, что он доносит второпях с поля сражения, не успев еще собрать последних сведений. Стало быть, это была победа. И тотчас же, не выходя из храма, была воздана творцу благодарность за его помощь и за победу.
Предчувствие Анны Павловны оправдалось, и в городе все утро царствовало радостно праздничное настроение духа. Все признавали победу совершенною, и некоторые уже говорили о пленении самого Наполеона, о низложении его и избрании новой главы для Франции.
Вдали от дела и среди условий придворной жизни весьма трудно, чтобы события отражались во всей их полноте и силе. Невольно события общие группируются около одного какого нибудь частного случая. Так теперь главная радость придворных заключалась столько же в том, что мы победили, сколько и в том, что известие об этой победе пришлось именно в день рождения государя. Это было как удавшийся сюрприз. В известии Кутузова сказано было тоже о потерях русских, и в числе их названы Тучков, Багратион, Кутайсов. Тоже и печальная сторона события невольно в здешнем, петербургском мире сгруппировалась около одного события – смерти Кутайсова. Его все знали, государь любил его, он был молод и интересен. В этот день все встречались с словами:
– Как удивительно случилось. В самый молебен. А какая потеря Кутайсов! Ах, как жаль!
– Что я вам говорил про Кутузова? – говорил теперь князь Василий с гордостью пророка. – Я говорил всегда, что он один способен победить Наполеона.
Но на другой день не получалось известия из армии, и общий голос стал тревожен. Придворные страдали за страдания неизвестности, в которой находился государь.
– Каково положение государя! – говорили придворные и уже не превозносили, как третьего дня, а теперь осуждали Кутузова, бывшего причиной беспокойства государя. Князь Василий в этот день уже не хвастался более своим protege Кутузовым, а хранил молчание, когда речь заходила о главнокомандующем. Кроме того, к вечеру этого дня как будто все соединилось для того, чтобы повергнуть в тревогу и беспокойство петербургских жителей: присоединилась еще одна страшная новость. Графиня Елена Безухова скоропостижно умерла от этой страшной болезни, которую так приятно было выговаривать. Официально в больших обществах все говорили, что графиня Безухова умерла от страшного припадка angine pectorale [грудной ангины], но в интимных кружках рассказывали подробности о том, как le medecin intime de la Reine d'Espagne [лейб медик королевы испанской] предписал Элен небольшие дозы какого то лекарства для произведения известного действия; но как Элен, мучимая тем, что старый граф подозревал ее, и тем, что муж, которому она писала (этот несчастный развратный Пьер), не отвечал ей, вдруг приняла огромную дозу выписанного ей лекарства и умерла в мучениях, прежде чем могли подать помощь. Рассказывали, что князь Василий и старый граф взялись было за итальянца; но итальянец показал такие записки от несчастной покойницы, что его тотчас же отпустили.
Общий разговор сосредоточился около трех печальных событий: неизвестности государя, погибели Кутайсова и смерти Элен.
На третий день после донесения Кутузова в Петербург приехал помещик из Москвы, и по всему городу распространилось известие о сдаче Москвы французам. Это было ужасно! Каково было положение государя! Кутузов был изменник, и князь Василий во время visites de condoleance [визитов соболезнования] по случаю смерти его дочери, которые ему делали, говорил о прежде восхваляемом им Кутузове (ему простительно было в печали забыть то, что он говорил прежде), он говорил, что нельзя было ожидать ничего другого от слепого и развратного старика.
– Я удивляюсь только, как можно было поручить такому человеку судьбу России.
Пока известие это было еще неофициально, в нем можно было еще сомневаться, но на другой день пришло от графа Растопчина следующее донесение:
«Адъютант князя Кутузова привез мне письмо, в коем он требует от меня полицейских офицеров для сопровождения армии на Рязанскую дорогу. Он говорит, что с сожалением оставляет Москву. Государь! поступок Кутузова решает жребий столицы и Вашей империи. Россия содрогнется, узнав об уступлении города, где сосредоточивается величие России, где прах Ваших предков. Я последую за армией. Я все вывез, мне остается плакать об участи моего отечества».
Получив это донесение, государь послал с князем Волконским следующий рескрипт Кутузову:
«Князь Михаил Иларионович! С 29 августа не имею я никаких донесений от вас. Между тем от 1 го сентября получил я через Ярославль, от московского главнокомандующего, печальное известие, что вы решились с армиею оставить Москву. Вы сами можете вообразить действие, какое произвело на меня это известие, а молчание ваше усугубляет мое удивление. Я отправляю с сим генерал адъютанта князя Волконского, дабы узнать от вас о положении армии и о побудивших вас причинах к столь печальной решимости».


Девять дней после оставления Москвы в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот был француз Мишо, не знавший по русски, но quoique etranger, Busse de c?ur et d'ame, [впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души,] как он сам говорил про себя.
Государь тотчас же принял посланного в своем кабинете, во дворце Каменного острова. Мишо, который никогда не видал Москвы до кампании и который не знал по русски, чувствовал себя все таки растроганным, когда он явился перед notre tres gracieux souverain [нашим всемилостивейшим повелителем] (как он писал) с известием о пожаре Москвы, dont les flammes eclairaient sa route [пламя которой освещало его путь].
Хотя источник chagrin [горя] г на Мишо и должен был быть другой, чем тот, из которого вытекало горе русских людей, Мишо имел такое печальное лицо, когда он был введен в кабинет государя, что государь тотчас же спросил у него:
– M'apportez vous de tristes nouvelles, colonel? [Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?]
– Bien tristes, sire, – отвечал Мишо, со вздохом опуская глаза, – l'abandon de Moscou. [Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.]
– Aurait on livre mon ancienne capitale sans se battre? [Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?] – вдруг вспыхнув, быстро проговорил государь.
Мишо почтительно передал то, что ему приказано было передать от Кутузова, – именно то, что под Москвою драться не было возможности и что, так как оставался один выбор – потерять армию и Москву или одну Москву, то фельдмаршал должен был выбрать последнее.
Государь выслушал молча, не глядя на Мишо.
– L'ennemi est il en ville? [Неприятель вошел в город?] – спросил он.
– Oui, sire, et elle est en cendres a l'heure qu'il est. Je l'ai laissee toute en flammes, [Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.] – решительно сказал Мишо; но, взглянув на государя, Мишо ужаснулся тому, что он сделал. Государь тяжело и часто стал дышать, нижняя губа его задрожала, и прекрасные голубые глаза мгновенно увлажились слезами.
Но это продолжалось только одну минуту. Государь вдруг нахмурился, как бы осуждая самого себя за свою слабость. И, приподняв голову, твердым голосом обратился к Мишо.
– Je vois, colonel, par tout ce qui nous arrive, – сказал он, – que la providence exige de grands sacrifices de nous… Je suis pret a me soumettre a toutes ses volontes; mais dites moi, Michaud, comment avez vous laisse l'armee, en voyant ainsi, sans coup ferir abandonner mon ancienne capitale? N'avez vous pas apercu du decouragement?.. [Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?]
Увидав успокоение своего tres gracieux souverain, Мишо тоже успокоился, но на прямой существенный вопрос государя, требовавший и прямого ответа, он не успел еще приготовить ответа.
– Sire, me permettrez vous de vous parler franchement en loyal militaire? [Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?] – сказал он, чтобы выиграть время.
– Colonel, je l'exige toujours, – сказал государь. – Ne me cachez rien, je veux savoir absolument ce qu'il en est. [Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.]
– Sire! – сказал Мишо с тонкой, чуть заметной улыбкой на губах, успев приготовить свой ответ в форме легкого и почтительного jeu de mots [игры слов]. – Sire! j'ai laisse toute l'armee depuis les chefs jusqu'au dernier soldat, sans exception, dans une crainte epouvantable, effrayante… [Государь! Я оставил всю армию, начиная с начальников и до последнего солдата, без исключения, в великом, отчаянном страхе…]
– Comment ca? – строго нахмурившись, перебил государь. – Mes Russes se laisseront ils abattre par le malheur… Jamais!.. [Как так? Мои русские могут ли пасть духом перед неудачей… Никогда!..]
Этого только и ждал Мишо для вставления своей игры слов.
– Sire, – сказал он с почтительной игривостью выражения, – ils craignent seulement que Votre Majeste par bonte de c?ur ne se laisse persuader de faire la paix. Ils brulent de combattre, – говорил уполномоченный русского народа, – et de prouver a Votre Majeste par le sacrifice de leur vie, combien ils lui sont devoues… [Государь, они боятся только того, чтобы ваше величество по доброте души своей не решились заключить мир. Они горят нетерпением снова драться и доказать вашему величеству жертвой своей жизни, насколько они вам преданы…]
– Ah! – успокоенно и с ласковым блеском глаз сказал государь, ударяя по плечу Мишо. – Vous me tranquillisez, colonel. [А! Вы меня успокоиваете, полковник.]
Государь, опустив голову, молчал несколько времени.
– Eh bien, retournez a l'armee, [Ну, так возвращайтесь к армии.] – сказал он, выпрямляясь во весь рост и с ласковым и величественным жестом обращаясь к Мишо, – et dites a nos braves, dites a tous mes bons sujets partout ou vous passerez, que quand je n'aurais plus aucun soldat, je me mettrai moi meme, a la tete de ma chere noblesse, de mes bons paysans et j'userai ainsi jusqu'a la derniere ressource de mon empire. Il m'en offre encore plus que mes ennemis ne pensent, – говорил государь, все более и более воодушевляясь. – Mais si jamais il fut ecrit dans les decrets de la divine providence, – сказал он, подняв свои прекрасные, кроткие и блестящие чувством глаза к небу, – que ma dinastie dut cesser de rogner sur le trone de mes ancetres, alors, apres avoir epuise tous les moyens qui sont en mon pouvoir, je me laisserai croitre la barbe jusqu'ici (государь показал рукой на половину груди), et j'irai manger des pommes de terre avec le dernier de mes paysans plutot, que de signer la honte de ma patrie et de ma chere nation, dont je sais apprecier les sacrifices!.. [Скажите храбрецам нашим, скажите всем моим подданным, везде, где вы проедете, что, когда у меня не будет больше ни одного солдата, я сам стану во главе моих любезных дворян и добрых мужиков и истощу таким образом последние средства моего государства. Они больше, нежели думают мои враги… Но если бы предназначено было божественным провидением, чтобы династия наша перестала царствовать на престоле моих предков, тогда, истощив все средства, которые в моих руках, я отпущу бороду до сих пор и скорее пойду есть один картофель с последним из моих крестьян, нежели решусь подписать позор моей родины и моего дорогого народа, жертвы которого я умею ценить!..] Сказав эти слова взволнованным голосом, государь вдруг повернулся, как бы желая скрыть от Мишо выступившие ему на глаза слезы, и прошел в глубь своего кабинета. Постояв там несколько мгновений, он большими шагами вернулся к Мишо и сильным жестом сжал его руку пониже локтя. Прекрасное, кроткое лицо государя раскраснелось, и глаза горели блеском решимости и гнева.
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.


В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».