Лёгкие крейсера типа «Альберико да Барбиано»
Лёгкие крейсера типа «Альберико да Барбиано» — тип лёгких крейсеров итальянского флота времён Второй мировой войны. Всего построено 4 корабля: «Альберико да Барбиано» (итал. Alberico da Barbiano), «Альберто ди Джуссано» (итал. Alberto di Giussano), «Бартоломео Коллеони» (итал. Bartolomeo Colleoni), «Джованни делле Банде Нере» (итал. Giovanni delle Bande Nere). В специальной литературе известны как «Кондоттьери А» (Condottieri A). Названы в честь знаменитых кондотьеров. Все погибли в ходе Второй мировой войны.
Их дальнейшим развитием стали «Кондоттьери B» (Condottieri B) — крейсера типа «Луиджи Кадорна».
Содержание
История создания
После Первой мировой войны крейсерские силы итальянского флота находились в плохом состоянии. К числу относительно современных лёгких крейсеров можно было причислить лишь три крейсера-скаута: «Куарто», «Нино Биксио» и «Марсала». Эти небольшие корабли были вооружены 120-мм орудиями, слишком слабыми по меркам 1920-х годов для крейсеров, а фактически боеспособным среди них был лишь «Куарто». Не улучшила положение и передача Италии 5 крейсеров из состава австро-венгерского и германского флотов — все эти корабли были очень сильно изношены[2].
По взглядам тогдашних итальянских тактиков, на лёгкие крейсера должны были возлагаться следующие задачи:
- Лидирование эсминцев;
- Борьба на коммуникациях;
- Участие в блокадных действиях;
- Охранение линейных сил флота;
- Несение дозоров;
- Разведка[2].
В этот период основным потенциальным противником Италии считалась Франция и развитие итальянского флота шло с учётом французских военно-морских приготовлений. К окончанию Первой мировой войны французский флот вообще не имел быстроходных крейсеров, но в в 1926 году французы ввели в строй свои первые современные лёгкие крейсера типа «Дюгэ Труэн» в количестве трёх единиц[3]. Испытывая острый дефицит средств, командование французского флота пришло к решению строить очень крупные эсминцы, именовавшиеся во Франции контрминоносцами, а в других странах лидерами. Эти корабли не предназначались для лидирования эсминцев, а должны были действовать однородными соединениями и исполнять функции лёгких крейсеров[4]. В 1926 — 1931 годах французский флот получил 12 контрминоносцев типов «Ягуар» и «Бизон». Они несли по пять орудий калибра 130-мм или 138-мм и были заметно сильнее итальянских эсминцев, а итальянские крейсера значительно превосходили в скорости[5].
Командование итальянского флота решило дать асимметричный ответ на эти военные приготовления. Была поставлена задача создать быстроходный корабль, не уступающий французским лидерам в скорости, но значительно превосходящий их своей огневой мощью. Согласно тогдашней итальянской классификации, эти корабли должны были именоваться «эсплоратори» — разведчиками (итал. esploratori). Поскольку крупными финансовыми средствами итальянский флот также не располагал, новый проект должен был стать максимально дешёвым[6]. Следует заметить, что проект развивался в русле характерной для итальянского кораблестроения тенденции — приоритета скоростных качеств в ущерб остальным[7].
Работы велись силами «Военно-морского комитета проектирования», под руководством генерал-лейтенанта корпуса военно-морских инженеров Джузеппе Виана. Изначально корабли именовались «37-узловыми скаутами». Водоизмещение определялось в 5000 — 6000 тонн, вооружение в восемь 152-мм орудий. Это должно было обеспечить решающее огневое превосходство над французскими лидерами. Ставилась также задача получить скорость как минимум на 4 узлов выше, чем у крейсеров вероятных противников, что дало бы новым кораблям уходить от сильнейшего противника. Требования к дальности и мореходности были традиционно умеренными. При столь ограниченном водоизмещении и жестких требованиях к скорости и вооружению, броневой защитой приходилось жертвовать[8].
Итальянский флот желал получить шесть крейсеров этого типа, но финансовые проблемы позволили выделить деньги лишь на четыре единицы. Все они вошли в строй в 1931 году. Каждый корабль обошёлся в 59,17 миллиона лир[8].
Конструкция
Корпус и архитектура
Конструкция корпуса была в целом позаимствована у лидеров типа «Навигатори», но пропорционально увеличена. Отношение длины корпуса к ширине превысило 10:1 и было характерно скорее для эсминцев, чем для крейсеров. Обводы корпуса являлись слишком острыми[9]. Носовая оконечность крейсеров имела уже устаревшую в то время прямую форму со слегка выступающим тараном[10]. Схема набора корпуса была смешанной — продольный набор использовался в районе двойного дна и до платформ, выше применялся поперечный набор. Часть шпангоутов была усилена. Тем не менее конструкция корпуса оказалась переоблегчённой, что отрицательно сказывалось на прочности. Для компенсации этого недостатка были сделаны две продольные переборки. Кроме того, имелось 15 поперечных переборок, которые делили корпус на 16 водонепроницаемых отсеков[11].
Крейсера нельзя было назвать устойчивыми артиллерийскими платформами. В штормовую погоду крен достигал 27° — 30°, что делало управление кораблём и жизнь личного состава очень трудными задачами[10].
Энергетическая установка
Крейсера типа «Альберико да Барбиано» оснащались двухвальной паротурбинной энергетической установкой, разработки компании «Беллуццо». Каждый турбозубчатый агрегат включал в себя турбину высокого давления, турбину низкого давления и турбину заднего хода. Пар турбины получали из шести котлов типа «Ярроу». Установка размещалась по эшелонному принципу, что должно было повысить её живучесть. Вместе с тем, слишком узкий корпус вынудил расположить котлы не парами, как обычно на крупных кораблях, а один за другим, в диаметральной плоскости[12]. Проектная мощность двух турбин должна была равняться 95 000 л.с., фактически она составила 100 000 л.с. Энергетическая установка оценивалась как слишком лёгкая и хрупкая.
На испытаниях крейсера били рекорды скорости один за другим. Были показаны следующие результаты:
- «Альберико да Барбиано» — 42,05 узла при водоизмещении 5680 тонн;
- «Бартоломео Коллеоне» — 39,85 узла при водоизмещение 5565 тонн;
- «Альберто ди Джуссано» — 38,5 узла при водоизмещение 5812 тонн;
- «Джованни делле Банде Нере» — 41,11 узла при водоизмещение 5550 тонн[12].
«Альберико да Барбиано» развивал 42,05 узла в течение 32 минут, при мощности 123 479 л.с. средняя скорость составила 39,6 узла. Он стал, таким образом, самым быстроходным крейсером в мире[12]. Эти показатели широко обыгрывались пропагандой фашистской Италии. Но «Альберико да Барбиано» вышел на рекордный пробег, не имея половины орудийных башен, а также большей части вооружения и оборудования. Реальные показатели крейсеров в ходе службы оказались гораздо скромнее - скорость 31 -32 узла считалась хорошим показателем, но и она достигалась редко. Командиры крейсеров старались не развивать более 30 узлов, опасаясь за ненадёжные механизмы и слабый корпус[6]. В итоге, крейсера этого типа фактически имели весьма заурядные скоростные характеристики, на фоне зарубежных конкурентов.
Бронирование
Защита новых крейсеров оказалась настолько «лёгкой», что её можно было признать несуществующей. В итальянском флоте корабли этого типа получили ироническое прозвище «Мультфильмы» (итал. Cartoni animati) — каламбур намекал на слово «картон» (итал. cartone)[10]. При конструировании броневой защиты была использована прогрессивная, в принципе, идея разнесённого бронирования. Однако толщина броневых преград была совершенно недостаточной. Броневой пояс начинался от 28-го шпангоута и заканчивался на 173-ем шпангоуте. Его толщина в средней части составила 24 мм, по краям — 20 мм. Броня пояса изготавливалась из ванадиевой стали[10]. Пояс замыкался 20-мм траверсами. За броневым поясом, примерно в двух метрах от борта, проходила противоосколочная переборка, толщиной 18 мм. На пояс сверху накладывалась броневая палуба толщиной 20 мм из хромоникелевой стали[12]. Оконечности крейсеров были незащищёнными.
Башни артиллерии главного калибра были защищены бронёй толщиной 23 мм. Боевая рубка имела толщину брони 40 мм, командно-дальномерные посты защищались 25-мм бронёй. Общий вес бронирование на крейсерах типа «Альберико да Барбиано» составлял 531,8 тонны, из них на вертикальное бронирование приходилось 290,8 тонны, на горизонтальное 241 тонна. Это составляло 11,3 — 11,5 % от стандартного водоизмещения[13]. Толщина брони была совершенно недостаточна - она пробивалась бронебойными снарядами среднего калибра на всех реальных дистанциях боя[6]. Ряд итальянских историков флота полагали, что эти крейсера фактически вообще не имели брони[14].
Вооружение
Артиллерия главного калибра
Желая получить решающее огневое превосходство над французскими лидерами, командование итальянского флота решило оснастить новые крейсера 152-мм орудиями с улучшенной баллистикой. Фирма «Ансальдо» разработала пушки Ansaldo Mod. 1926 с рекордными показателями – 50-кг снаряд выпускался с начальной скоростью 1000 м/с. Однако очень скоро выяснилось, что живучесть этих орудий крайне мала. Баллистика стволов заметно менялась даже в процессе одной стрельбы[6].
В попытке исправить ситуацию итальянский флот принял на вооружение более лёгкий снаряд массой 47,5 кг, а начальная скорость была снижена до 850 м/с. Это решали проблему износа стволов, но кучность стрельбы оставалась по прежнему низкой[15] . Высокий уровень рассеивания снарядов был связан двумя факторами: 1) Стволы располагались в одной люльке и слишком близко — всего 750 мм. В результате, выпущенные залпом снаряды сбивали друг друга с траектории потоками обтекающего их воздуха[6]. 2) Итальянская промышленность боеприпасов допускала слишком большой разброс в весе снарядов и зарядов[16]. Таким образом, артиллерия главного калибра крейсеров типа «Альберико да Барбиано» оказалась неудовлетворительной[17].
Боезапас составлял по 140 снарядов на орудие, бронебойных и фугасных. В военное время он увеличивался до 210 снарядов на орудие. Максимальное количество 152-мм снарядов в погребах могло достигать 1800 на весь корабль[18].
| Артиллерия крейсеров типа «Альберико да Барбиано» | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| орудие | 152,4 mm/53 Ansaldo Mod. 1926[15] | 100 mm/47AA OTO Mod. 1928[19] | 40 mm/39 Vickers-Terni Mod. 1915[20] | 20 mm/65 Breda Mod. 1935[21] | |||||||
| калибр, мм | 152,4 | 100 | 40 | 20 | |||||||
| длина ствола, калибров | 53 | 47 | 39 | 65 | |||||||
| масса орудия, кг | 7340 | 2000 | 852 | 72 | |||||||
| скорострельность, в/мин | 5 | 8-10 | 100 | 240 | |||||||
| углы склонения | −10°/45° | −5°/+80° | −5°/+80° | −10°/+100° | |||||||
| вес снаряда, кг | 50 | 13,8 | 0,9 | 0,134 | |||||||
| начальная скорость, м/с | 1000 | 880 | 610 | 840 | |||||||
| максимальная дальность, м | 28 400 | 15 240 | 4475 | 2500 | |||||||
Универсальная артиллерия
Универсальный калибр был представлен тремя спаренными установками, разработанными инженер-генералом Эудженио Минизини, в которых размещались 100-мм орудия OTO Mod. 1928[22]. Это орудие было разработано на базе чешской 100-мм пушки Skoda 10cm/50(oa) , которой в годы Первой мировой войны вооружались крейсера и эсминцы австро-венгерского флота[19]. Две установки размещались побортно в средней части корабля, третья в диаметральной плоскости, ближе к корме.
Орудие имело лейнированый ствол и клиновой затвор. Заряжание было унитарным, с помощью пневматического досылателя. Живучесть ствола орудия — 500 выстрелов. Спаренная установка весила 15 тонн, снабжалась 8-мм броневым щитом и имела уникальную конструкцию, при которой с увеличением угла возвышения орудий менялась высота цапф. Боезапас в мирное время составлял 2400 снарядов, в военное мог быть увеличен до 3600 снарядов. Управление огнём универсальной артиллерии осуществлялось из центрального поста управления универсальной артиллерией. Данные поступали с двух командно-дальномерных постов, оснащённых 3-метровыми дальномерами[18]. Скорости наведения установки были невысоки и составляли 13°/с в горизонтальной плоскости и 7°/с в вертикальной[23]. В начале Второй мировой войны это уже не соответствовало требованиям борьбы со скоростными самолётами.
Несмотря на это, 100-мм орудия OTO Mod. 1928 являлись основным зенитным средством дальнего боя на всех итальянских крейсерах, как лёгких, так и тяжёлых, а также устанавливались на советских крейсерах «Червона Украина», «Красный Крым» и «Красный Кавказ»[24].
Лёгкая зенитная артиллерия
Лёгкая зенитная артиллерия была изначально представлена двумя 40-миллиметровыми автоматами Vickers-Terni Mod. 1915. Они располагались по бокам боевой рубки. Это орудие представляло собой итальянскую версию британского автомата Vickers QF Mark II. От своего прототипа итальянское орудие отличалось лишь применением магазинного питания вместо ленточного[20]. К началу 1930-х годов орудие устарело. Слишком низкая начальная скорость снаряда ограничивала эффективную дальность стрельбы, а сам автомат был очень ненадёжным. При технической скорострельности 200 выстрелов/мин, рекомендовалось выпускать не более 50 снарядов в минуту, из-за опасности осечек[18].
Очевидная устарелость Vickers-Terni Mod. 1915 и уроки Гражданской войны в Испании, привели к замене 40-миллиметровых автоматов на 20-миллиметровые спаренные установки Breda Mod. 1935. Их на кораблях разместили четыре – две на месте 40-миллиметровых автоматов и две на кормовой надстройке[18].
Служба
| заложен | спущен | вступил в строй | судьба | |
|---|---|---|---|---|
| Альберико да Барбиано | 16 апреля 1928 | 23 августа 1930 | 9 июня 1931 | Потоплен 13 декабря 1941 года в бою у мыса Бон эсминцами Legion, Maori, Sikh, Isaak Sweers |
| Альберто ди Джуссано | 29 марта 1928 | 27 апреля 1930 | 5 февраля 1931 | Потоплен 13 декабря 1941 года в бою у мыса Бон эсминцами Legion, Maori, Sikh, Isaak Sweers |
| Бартоломео Коллеони | 21 июня 1928 | 21 декабря 1931 | 10 февраля 1931 | Потоплен 19 июля 1940 года в бою у мыса Спада крейсером Sydney и эсминцами Havock, Hiperion, Hereward, Ilex |
| Джованни делле Банде Нере | 31 октября 1928 | 27 апреля 1930 | апрель 1931 | Потоплен 1 апреля 1942 года в районе острова Стромболи английской подводной лодкой Urge |
«Альберико да Барбиано»
Строился на верфи «Ансальдо» в Генуе. В предвоенный период нёс службу на Средиземном море. В 1936 — 1937 годах входил в состав сил, оказывавших поддержку франкистам, в ходе Гражданской войны в Испании. В конце 1939 года рассматривался вопрос о продаже «Альберико да Барбиано» Швеции. Согласно официальной версии, шведский флот отказался от покупки из-за нехватки средств. По неофициальной версии, шведы, после ознакомления с кораблём, потребовали проведения обширных ремонтных работ, усиления корпуса, зенитного вооружения и утепления помещений, в соответствии со шведскими стандартами. Итальянцы на эти требования ответили отказом и сделка не состоялась[25].
В начале 1940 года вошёл в состав 3-й бригады крейсеров 2-й эскадры. В ночь на 10 июня 1940 года участвовал в постановке минного заграждения в Сицилийском проливе. Принимал участие в сражении у Пунто-Стило. 6 августа 1940 года «Альберико да Барбиано» участвовал в постановке ещё одного активного минного заграждения. В этом же месяце крейсер решили сделать учебным кораблём. С 1 сентября 1940 года по 1 марта 1941 года проходил переоборудование в Поле и Триесте. Далее входил в состав учебного отряда флота[25].
В начале декабря 1941 года «Альберико да Барбиано» вернули в состав действующего флота и зачислили в 4-ю бригаду крейсеров. На нём поднял свой флаг контр-адмирал Антонино Тоскано. Проблемы с топливом, которые испытывали немецко-итальянские силы в Северной Африке, вынудили командование итальянского флота использовать в качестве быстроходных транспортов лёгкие крейсера. 9 декабря 1941 года «Альберико да Барбиано» и «Альберто ди Джуссано» вышли из Палермо с грузом бензина, причём бочки с горючим были установлены прямо на палубе. Крейсера были обнаружены британским самолётом-разведчиком и затем атакованы торпедоносцами. Хотя корабли не получили попаданий, командование флота приказало крейсерам вернуться в Палермо. Однако войска Оси в Африке по-прежнему требовали топлива и операцию возобновили. 12 декабря 1941 года «Альберико да Барбиано» и «Альберто ди Джуссано» вновь вышли из Палермо и вновь были обнаружены противником[25].
На перехват адмирал Эндрю Каннингем, командующий британским Средиземноморским флотом направил флотилию эсминцев, которые совершали переход из Гибралтара в Александрию. Возможность перехвата оценивалась как минимальная, но итальянцы повернули обратно, считая, что обнаружены вражеским разведчиком и сами вышли на на противника. Ночью 13 декабря 1941 года произошло сражение у мыса Бон. Противники сошлись на встречных курсах, причём британские эсминцы имели радиолокаторы, а итальянцы нет. На встречных курсах эсминцы выпустили торпеды. Сражение длилось лишь две минуты. «Альберико да Барбиано» получил попадания трёх торпед и быстро затонул[26].
«Альберто ди Джуссано»
«Альберто ди Джуссано» был построен на верфи «Ансальдо» в Генуе. Ни разу не покидал Средиземного моря. В 1936—1939 годах оказывал помощь франкистам. С 10 июня 1940 года входил в состав 4-й бригады крейсеров 2-й эскадры. Участвовал в бою у Пунто-Стило. В дальнейшем эскортировал конвои в Северную Африку и иногда привлекался для минных постановок. 12 декабря 1941 года «Альберто ди Джуссано» вместе с «Альберико да Барбиано» принял участие в операции по переброске топлива для немецко-итальянских войск в Северной Африке[27]. Бочки с бензином были установлены прямо на палубе крейсера. В ночь с 12 на 13 декабря 1941 года произошёл скоротечный бой итальянских крейсеров с группой союзнических эсминцев. «Альберто ди Джуссано» получил от одного до трёх торпедных попаданий, загорелся и быстро затонул. Общие потери итальянцев в этом бою составили около 900 человек, ещё около 650 человек было спасено подошедшими на помощь итальянскими кораблями. Так же, как «Альберико да Барбиано», «Альберто ди Джуссано» затонул в двух милях восточнее мыса Бон[25].
«Бартоломео Коллеони»
Строился на верфи «Ансальдо» в Генуе. Срок его постройки оказался самым продолжительным из всех крейсеров серии. До 1938 года служил на Средиземном море. С 5 сентября по 30 октября 1936 года стоял на рейде Барселоны, обеспечивая безопасность итальянских граждан. В 1937 году действовал в интересах франкистов, сопровождая транспорты с военными грузами для мятежников и патрулируя в море, с целью обнаружения транспортов республиканцев. В ноябре 1938 года был отправлен на Дальний Восток и 23 декабря 1938 года прибыл в Шанхай. 10 октября 1939 года крейсер был отозван с Дальнего Востока и 28 октября 1939 года вернулся в Италию[28].
Со вступлением Италии во Вторую мировую войну «Бартоломео Коллеони» был зачислен во 2-ю дивизию крейсеров, вместе с «Джованни делла Банде Нери». Первоначально дивизия базировалась на Палермо. Крейсер участвовал в постановке минного заграждения в Сицилийском проливе, безуспешно выходил на поиски французских судов. После выхода Франции из войны, дивизия стала базироваться на Аугусту[28]. В начале июля 1940 года крейсер входил в состав ближнего прикрытия конвоя, перевозившего грузы из Неаполя в Бенгази. Далее итальянское командование решило перебазировать 2-ю дивизию крейсеров в Порталагу, на острове Лерос, откуда крейсера должны были совершать рейды против британского судоходства[29].
Утром 19 июля 1940 года «Бартоломео Коллеони» и «Джованни делле Банде Нере» вошли в пролив Андикитира и обнаружили идущие встречным курсом четыре британских эсминца. Крейсера пошли на сближение, противник начал уходить, стрельба с обеих сторон результатов не приносила. Далее на месте событий появился австралийский лёгкий крейсер «Сидней», который открыл огонь с дальней дистанции[30]. Командующий итальянской дивизией контр-адмирал Коссарди решил дать бой на отходе. В ходе перестрелки крейсеров, у «Бартоломео Коллеони» было сначала выведено из строя рулевое управление, затем крейсер получил попадание в машинное отделение и потерял ход. После последующих попаданий с «Сиднея» и эсминцев, «Бартоломео Коллеони» лишился всех источников энергии и был добит торпедами, выпущенными эсминцами «Айлекс» и «Хайперион»[31]. Погиб 121 член экипажа, 532 итальянских моряка было спасено[32].
«Джованни делле Банде Нере»
«Джованни делле Банде Нере» был построен верфью ВМС в Кастелламаре-ди-Стабия. В предвоенные годы служил исключительно на Средиземном море. В 1936 — 1938 годах периодически оказывал поддержку франкистам. В 1938 году был передан в состав учебного отряда. С началом войны вновь введён в состав действующего флота, был включён во 2-ю дивизию крейсеров вместе с «Бартоломео Коллеоне». В ходе боя у мыса Спада, «Джованни делле Банде Нере» добился одного попадания в крейсер «Сидней», получив в ответ два. После выхода из строя «Бартоломео Коллеоне», контр-адмирал Бернадетто Коссарди, державший флаг на «Джованни делле Банде Нере», приказал крейсеру уходить. Погоня «Сиднея» и британских эсминцев за итальянским крейсером не имела успеха, так как у «Сиднея» закончились снаряды для носовых башен. После боя «Джованни делле Банде Нере» вернулся в Триполи[33]. В дальнейшем, «Джованни делле Банде Нере» многократно участвовал в прикрытии североафриканских конвоев, а также в минных постановках.
21 марта 1942 года крейсер вышел из Мессины, в составе 3-й бригады крейсеров под командованием контр-адмирала Парона, куда входили ещё два тяжёлых крейсера — «Тренто» и «Гориция», а также четыре эсминца. Уже в море они встретились с линкором «Литторио» и сопровождавшими его четырьмя эсминцами под флагом адмирала Иакино. Целью операции был перехват и разгром британского конвоя MW-10, следовавшего из Александрии на Мальту. В состав конвоя входили 4 транспорта, их прикрытие осуществляли 4 крейсера ПВО: 3 типа «Дидо» — «Юриалес», «Клеопатра» и «Дидо», а также «Карлайл». Кроме того, в состав сил прикрытия входили 10 эсминцев и 6 эскортных миноносцев. По огневой мощи британцы заметно уступали итальянцам, имевшим линкор и два тяжёлых крейсера.
Противники встретились 22 марта 1941 года, после полудня. Сражение проходило в штормовых условиях и свелось к нерешительным попыткам итальянских тяжёлых кораблей прорваться к судам конвоя. Британские лёгкие силы отбивались по мере возможного и ставили дымовые завесы. «Джованни делле Банде Нере» в ходе боя обстреливал в основном британские крейсера и добился одного попадания в крейсер «Клеопатра», выведя из строя его носовые башни. Решающего успеха итальянцы добиться не смогли и, в итоге, отступили. Переход к своим базам проходил в условиях усиливающегося шторма, многие итальянские корабли получили серьёзные повреждения. Среди них был и «Джованни делле Банде Нере», которому потребовался заводской ремонт. 1 апреля 1942 года крейсер вышел из Мессины в Специю. Его сопровождали эсминец и миноносец. Около 9 часов утра его атаковала британская подводная лодка «Эрдж». В борт корабля попали две торпеды, он разломился надвое и быстро затонул в 11 милях юго-восточнее острова Стромболи в Тирренском море.
Оценка проекта
Выдвигая требования к проекту «Альберико да Барбиано», итальянские моряки желали получить крейсер, который, прежде всего, мог бы догнать и уничтожить любой французский лидер и уйти от более сильного противника благодаря превосходству в скорости. Ограниченное финансовыми реалиями водоизмещение предопределило ставку на скорость и вооружение в ущерб защите, прочности и мореходности. Однако по своим действительным скоростным качествам крейсера типа «Альберико да Барбиано» оказались весьма заурядными кораблями[8]. После пропагандистских рекордов, они, в ходе повседневной службы, показывали весьма заурядные скорости. Эти показатели не давали им возможности, ни догнать французские лидеры, ни уйти от более мощных крейсеров противника, что и подтвердилось в ходе войны. Вооружение крейсеров, формально сильное, на практике также показало себя с худшей стороны. Броневая защита совершенно не соответствовала требованиям и делала опасным для «Кондоттьери A» бой с практически любым противником. Прочность корпуса также оказалась низкой, препятствуя достижению высоких скоростей и не обеспечивая должной живучести. По сути дела, «Кондоттьери A» были скорее суперэсминцами, нежели настоящими крейсерами. Существует мнение, что Бенито Муссолини вообще не интересовался реальными боевыми качествами своего флота, а рассматривал его с точки зрения пропаганды, сдерживания и устрашения[34]..
В целом, следует признать проект совершенно неудовлетворительным. По сути, корабли типа «Альберико да Барбиано» не являлись полноценными крейсерами. Это прекрасно понимало и командование итальянского флота. Поэтому дальнейшая эволюция итальянских лёгких крейсеров протекала по пути постепенного улучшения защиты при снижении номинальных скоростей[35].
Напишите отзыв о статье "Лёгкие крейсера типа «Альберико да Барбиано»"
Примечания
- ↑ Все данные на июнь 1940 г.
- ↑ 1 2 Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — Санкт-Петербург, 2003. — С. 2. — (Боевые корабли мира).
- ↑ Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — С. 267. — ISBN 5-69919-130-5.
- ↑ Патянин С. Б. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — Санкт-Петербург, 2003. — С. 6. — (Боевые корабли мира).
- ↑ Патянин С. Б. Лидеры, эскадренные миноносцы и миноносцы Франции во Второй мировой войне. — С. 16, 20.
- ↑ 1 2 3 4 5 Кофман В. Л. «Наёмники» - голышом и в латах // Моделист-конструктор. — 2010. — № 11. — С. 33.
- ↑ Preston a. The World's Worst Warships. — London: Conway Maritime Press, 2002. — P. 125. — ISBN 0-85177-754-6.
- ↑ 1 2 3 Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 3.
- ↑ Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — С. 151.
- ↑ 1 2 3 4 Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — London: Conway Maritime Press, 1987. — P. 8. — ISBN 0-85177-453-9.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 3.
- ↑ 1 2 3 4 Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — P. 9.
- ↑ Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — С. 152.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 11.
- ↑ 1 2 Campbell J. Naval weapons of World War Two. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1985. — P. 331. — ISBN 0-87021-459-4.
- ↑ Патянин С. В. Суперкрейсера Муссолини. Если бы не адмиралы! — М.: Яуза, ЭКСМО, 2011. — С. 19. — ISBN 978-5-699-50944-7.
- ↑ Кофман В. Л. «Наёмники» - голышом и в латах. — С. 34.
- ↑ 1 2 3 4 Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 13.
- ↑ 1 2 Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 339.
- ↑ 1 2 Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 344.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 346.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 12.
- ↑ Патянин С. В. Суперкрейсера Муссолини. Если бы не адмиралы! — С. 22.
- ↑ Патянин С. В. Суперкрейсера Муссолини. Если бы не адмиралы! — С. 21.
- ↑ 1 2 3 4 Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 20.
- ↑ Брагадин М. А. Битва за Средиземное море. Взгляд побежденных. — М.: «АСТ», 2001. — С. 230 - 231. — ISBN 5-17-002636-6.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 18.
- ↑ 1 2 Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — P. 15.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 21.
- ↑ Патянин С. В. «Наглые» крейсера - охотники за рейдерами. — М.: Яуза, ЭКСМО, 2011. — С. 80. — ISBN 978-5-699-48494-2.
- ↑ Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — P. 17.
- ↑ Патянин С. В. «Наглые» крейсера - охотники за рейдерами. — С. 83.
- ↑ Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — С. 23.
- ↑ Preston a. The World's Worst Warships. — P. 128.
- ↑ Кофман В. Л. «Наёмники» - голышом и в латах. — С. 35.
Ссылки
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Ital_Cr/05.htm Лёгкие крейсера итальянского флота]
Литература
- Брагадин М. А. Битва за Средиземное море. Взгляд побежденных. — М.: «АСТ», 2001. — 624 с. — ISBN 5-17-002636-6.
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1910—2005. — Минск: Харвест, 2007. — ISBN 5-17-030194-4.
- Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — 362 с. — ISBN 5-69919-130-5.
- Трубицын С. Б. Лёгкие крейсера Италии (1932 - 1945 гг.). Часть I. — Санкт-Петербург, 2003. — (Боевые корабли мира).
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1945. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
- Gay F. The cruiser Bartolomeo Colleoni. — London: Conway Maritime Press, 1987. — 120 с. — ISBN 0-85177-453-9.
- Osborne E. W. Cruisers and Battle cruisers. An illustrated history of their impact. — Denver, USA: ABC-CLIO, 2004. — ISBN 1-85109-369-9.
- Smith P. C., Dominy J. R. Cruisers in Action 1939—1945. — London: William Kimber, 1981. — 320 p. — ISBN 0718302184.
- Whitley M. J. Cruisers of World War Two. An international encyclopedia. — London: Arms & Armour, 1995. — ISBN 1-85409-225-1.
Отрывок, характеризующий Лёгкие крейсера типа «Альберико да Барбиано»
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.
Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.
Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.
Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.
Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
