Британская консульская почта
Поделись знанием:
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
 Британская консульская почта † | |
| англ. British Consular Mail | |
 Марка британской консульской почты на Мадагаскаре (1886); надпись «Postage.» («Почтовый сбор»), чёрная печать «British Consular Mail / Antananarivo» («Британская консульская почта / Антананариво»), 1½ пенса (Скотт #34) | |
| История почты | |
|---|---|
| Организована |
начиная с 1814 |
| Первые марки | |
| Стандартная | |
 Британская империя в 1897 году. Британские колонии обозначались обычно розовым цветом на картах того времени | |
Британская консульская почта — почтовая связь, которая учреждалась Великобританией для своих консульств, расположенных в иностранных государствах.
Общий обзор
Начиная с 1814 года Великобритания организовывала почтовые отделения при консульствах в соответствии с консульскими соглашениями между Великобританией и иностранными государствами. С 1854 года для консульской почты употреблялись почтовые марки Великобритании. Более ранние почтовые отправления помечались специальным круглым штампом с надписью англ. «Оплачено» и изображением короны[1][2].
Британские почтовые отделения функционировали, среди многих других, в следующих странах, на островах и территориях[1], для которых в скобках, где известно, указаны использовавшиеся на британских марках номерные почтовые штемпели[3]:
- в Аргентине (почтовый штемпель B32 для Буэнос-Айреса — редкий),
- Боливии (штемпель C39 для Кобихи — Cobija),
- Чили (штемпели C30 для Вальпараисо; C36 для Арики в составе Перу; C37 для Кальдеры; C40 для Кокимбо; D65 для Писагуа[en], редкий),
- Колумбии (штемпели C56 (или 65) для Картахены; C62 для Санта-Марты; E88 для Колона — Colón; F69 для Саванильи — Savanilla),
- Панаме (штемпель C35 для Панамы в составе Колумбии),
- на Кубе (штемпели C58 для Гаваны; C88 для Сантьяго-де-Куба),
- в Датской Вест-Индии (штемпель C51 для Сент-Томаса),
- Доминиканской Республике (штемпели C86 для Пуэрто-Плата; C87 для Санто-Доминго),
- Эквадоре (штемпель C41 для Гуаякиля),
- на Гаити (штемпели C59 для Жакмеля; E53 для Порт-о-Пренса),
- в Гваделупе,
- Мексике (штемпель C63 для Тампико),
- Перу (штемпели C42 для Ислая[en]; C43 для Пайты; D74 для Писко и островов Чинча; D87 для Икитоса),
- Никарагуа (штемпель C57 для Грейтауна — Greytown),
- Пуэрто-Рико (штемпели C61 для Сан-Хуанa; F83 для Аройо — Arroyo; F84 для Агуадильи — Aguadilla; F85 для Маягуэса — Mayagüez; F88 для Понсе; 582 для Нагуабо — Naguabo),
- Уругвае (штемпель C28 для Монтевидео — редкий),
- Венесуэле (штемпели C60 для Ла-Гуайры; D22 для Сьюдад-Боливара),
- США,
- Испании,
- на Мадейре,
- в Фернандо-По (штемпель 247),
- Аомыне (Макао),
- Египте (штемпели B01 для Александрии; B02 для Суэца),
- на Мадагаскаре.
Примеры британской консульской почты
Китай
Начиная с 1844 года британские почтовые отделения были организованы при консульствах в Гуанчжоу (Кантоне), Шанхае, Фучжоу, Амое, Нинбо и в других городах Китая[2], для которых позднее выпускались собственные марки.
Мадагаскар
На территории Мадагаскара британская консульская почта действовала в период с 1884 по 1896 год и эмитировала собственные марки[1][2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Британская консульская почта"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.fmus.ru/article02/BS/V.html Великобритания. Британская консульская почта] // [filatelist.ru/tesaurus/194/184621/ Большой филателистический словарь] / Н. И. Владинец, Л. И. Ильичёв, И. Я. Левитас, П. Ф. Мазур, И. Н. Меркулов, И. А. Моросанов, Ю. К. Мякота, С. А. Панасян, Ю. М. Рудников, М. Б. Слуцкий, В. А. Якобс; под общ. ред. Н. И. Владинца и В. А. Якобса. — М.: Радио и связь, 1988. — С. 40—41. — 320 с. — 40 000 экз. — ISBN 5-256-00175-2. (Проверено 26 июня 2016) [webcitation.org/6eMT68lxT Архивировано] из первоисточника 7 января 2016.
- ↑ 1 2 3 Великобритания (Соединённое Королевство Великобритании и Северной Ирландии) // [www.fmus.ru/article02/eu08.html Филателистическая география. Европейские зарубежные страны] / Н. И. Владинец. — М.: Радио и связь, 1981. — 160 с. (Проверено 25 ноября 2010)
- ↑ Rossiter S., Fowler J., Wellsted R. [www.sandafayre.com/stampatlas/britishnumeralpostmarks.html British Numberal Postmarks used abroad] (англ.). Stamp Collecting Resources: Stamp Atlas: Great Britain. Knutsford, UK: Sandafayre Stamp Auctions; Sandafayre (Holdings) Ltd. Проверено 24 июня 2016. [www.webcitation.org/6iVstnfdj Архивировано из первоисточника 24 июня 2016].
Литература
- [openlibrary.org/books/OL6888812M/British_post_offices_abroad British Post Offices Abroad: the Glassco Collection, 25th to 27th November 1969.] — L.: Christie’s—Robson Lowe[en], 1967. — 259 p. (англ.) (Проверено 24 ноября 2010)
- Rossiter S., Fowler J. The Stamp Atlas: A Unique Assembly of Geography, Social and Political History, and Postal Information. — 1st edn. — L., Sydney: Macdonald, 1986. — 336 p. — ISBN 0-356-10862-7. (англ.)
Ссылки
|
Марки Британской почты в Викиучебнике? |
|---|---|
|
Марки Британской почты на Викискладе? |
|
|
Британская почта в Викиучебнике? |
|---|---|
|
|
Британская почта на Викискладе? |
- Rossiter, Stuart; Fowler, John & Wellsted, Raife. [www.sandafayre.com/atlas/britain.htm Britain] (англ.). Stamp Atlas. Sandafayre Stamp Auctions. Проверено 24 ноября 2010. [www.webcitation.org/67CTcFCWI Архивировано из первоисточника 26 апреля 2012].
- [www.allworldstamps.com/country_list.asp?context=on&cid=291&x=37&y=10 British Post Offices Abroad] (англ.). Country List. All World Stamps Catalogue sponsored by Stanley Gibbons. — Марки британской почты за границей в онлайн-каталоге «Стэнли Гиббонс». Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/67ZfkrjvA Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
- [www.stanleygibbons.com/online-shop/Search/catalogues/r2849-08/part-20-south-america-catalogue-4th.aspx British Post Offices Abroad] (англ.). Stanley Gibbons Shop. Stanley Gibbons Ltd. — Филателистические материалы британской почты за границей на сайте компании «Стэнли Гиббонс». Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/67ZflLDN6 Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
- [www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/b/brit.html#b093 British Post Offices Abroad] (англ.). A—Z of postal authorities. Encyclopaedia of Postal History. Stampsite: The Encyclopaedia of Postal Authorities; BlackJack. — Информация о марках британской почты за границей в базе данных «Энциклопедия истории почты. Энциклопедия почтовых ведомств». Проверено 20 ноября 2010. [web.archive.org/web/20090108192415/www.jl.sl.btinternet.co.uk/stampsite/alpha/b/brit.html#b093 Архивировано из первоисточника 8 февраля 2009].
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Британская консульская почта
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
