История Воронежа

Воро́неж — город в европейской части России, имеет давнюю историю. Официально годом основания Воронежа считается 1586 год.

Этимология

Проблема происхождения названия «Воронеж» является одной из самых волнующих для историков и краеведов. Значимость её состоит в том, что на сегодняшний день ни одна из гипотез, объясняющих слово «Воронеж», не является настолько аргументированной, чтобы безоговорочно принять её в качестве единственно возможного разрешения вопроса. В обсуждении проблемы кроме профессиональных лингвистов принимали участие и представители смежных специальностей — историки, краеведы.

Русский языковед-славист XIX века И. И. Срезневский считал, что слово «Воро́неж» произошло от слова «во́рон», имени птицы. Немецкий языковед М. Фасмер, автор трёхтомного «Этимологического словаря русского языка», сделал предположение, что название «Воро́неж» имеет связь с прилагательным «вороной́» (чёрный), которое происходит от названия птицы.

В 1947 году на конференции по вопросам финно-угорской филологии ленинградский исследователь А. И.Попов высказал мысль о связи географического названия «Воронеж» с мордовским словом «вир» — лес. Гипотеза Попова была скептически принята специалистами и не вошла в словари М. Н. Мельхеева и В. А. Никонова. Однако О. Н. Трубачёв и В. Н. Топоров её поддержали, представив дело решенным и не вызывающим ни у кого сомнений. Впоследствии эту гипотезу поддержал и местный краевед А. В. Кожемякин. В 1968 г. примеры топонимических ошибок были разобраны в учебном пособии В. А. Жучкевича «Общая топонимика».

В 1971 году В. П. Загоровский в книге «О древнем Воронеже и слове «Воронеж»» развил ономастическую гипотезу Л. В. Успенского о том, что название «Воро́неж» произошло от «притяжательного местоимения» пока не выявленного древнерусского имени «Вороне́г». Сам Загоровский замечал, что его предположения «пока не могут выйти за рамки научной гипотезы».

В 1983 году В. П. Нерознак, ссылаясь на А. И. Соболевского, предполагает индоевропейское происхождение «топонимических повторов» в гидронимии Восточной Славии и замечает, что исходная форма воронеj, воронечь и воронежъ остается неясной.

В 2000 году в статье «О слове «Воронеж»» краевед Я. П. Мулкиджанян предположил связь названия города с иранским словом «вару» — широкий. В комментарии к его статье д.и.н. А. П. Медведев высказал мнение о связи гидронима Воронеж с названием упоминаемой Геродотом реки Оар, впадающей в Меотиду (Азовское море).

В 2009 году историк А. Лазарев, развивая гипотезу В. П. Загоровского, предложил применить «номиналистический метод» М. Мюллера в определении мифоэпических «предков или старших родственников» гипотетического героя Воронега, а также – рассмотреть вопрос этимологического родства индоевропейских гидронимов Ворона (Россия), Вране (Сербия), Варна (Болгария), Варнов (Германия), Варроне (Италия), Варуна (Индия) в контексте их происхождения от индоевропейского корня *var, в значении «вода».

Древнейшие поселения на территории Воронежа

На северной окраине города находится крупный археологический комплекс, называемый "Воронежский Вантит". Он простирается почти на 11 км (от Лысой до Барковой горы) на правом берегу Воронежского водохранилища и содержит 34 разновременных памятника 8-10 вв., 565 курганов..

Первое упоминание о Воронеже

Первое упоминание о Воронеже состоялось в 1177 году в связи с битвой владимирских и рязанских князей и побегом Ярополка Рязанского в «Воронож» . Вот что об этом сообщают летописи — Лаврентьевская летопись:

А по Ярополка посла, глаголя Рязанцем: вы имете нашего ворога, али иду к вам. Рязанци же здумаша, рекуше, князь наш и братья наши погыбли в чужем князи, ехавше в Воронеж, яша его сами и приведоша его в Володимерь

и Никоновская летопись, но с некоторыми дополнениями:

отбежа бо князь Ярополк Ростиславич в Воронож, и тамо прехожаше от града во град… И тако шедше в Воронож, изымаша его, и ведоша в Володимерь.

Некоторые историки предполагают, основываясь на отрывках этих летописей, что Воронеж (Воронож) существовал как поселение ещё в XII столетии.

Существует ещё один исторический источник, в котором, возможно, упоминается Воронеж. Это мемуары венгерского монаха Юлиана, который был выдающимся путешественником Европы в Средние века. Он был на Руси дважды в 1235—1238 годы. При описании войск Батыя он сообщает, что «третья часть остановилась против реки Дона близ замка, также княжества русских». Историки Л. Бендефи, С. А. Аннинский и В. В. Каргалов считают, что речь идет о Воронеже.

С 1237 года упоминание Воронежа в летописях отсутствует. В 1284 году при описании о расправе татар с населением Курского княжества в летописях опять появляется запись о «Воронежских лесах». Скорее всего, имеется место у реки Воронеж.

Основание города

В 1571 году боярин Михаил Воротынский «на Поле» (на территориях современных Орловской, Курской, Белгородской, Харьковской, Луганской, Липецкой и Тамбовской областей) организовал сторожевую службу Русского государства. Строго в определённое время и по заранее заданным маршрутам выезжали станицы (конные отряды), в летнее время в некоторых местах выставлялись сторожевые посты. Наиболее крупным сторожевым постом был пост у Богатого затона, который был ликвидирован после основания Воронежа. Воронеж вместе с городом Ливны стали первыми южными укреплёнными городами в конце XVI века, защищавшими Русское государство от набегов крымских и ногайских татар в придонских степях .

Воронежская крепость была построена под руководством первого воронежского воеводы Семёна Фёдоровича Сабурова. На строительство были присланы крестьяне из Данкова, Переславля Рязанского, Ряжска, а также плотники, стрельцы и другие служилые люди. В 1590 году крепость была подожжена казаками-черкасами. Город был почти полностью уничтожен. Несмотря на это уже к 1594 году Воронеж был «рублен» заново.

Царский указ об основании Воронежа пока не найден. В архиве хранится распоряжение боярина Никиты Романовича Юрьева от 1 марта 1586 года о реорганизации сторожевой службы на южной окраине Русского государства, в котором написано: «По государеву царёву и великого князя Фёдора Ивановича всея Русии указу и по приговору бояр князя Фёдора Ивановича Мстиславского с товарищы на Сосне, не доезжая Оскола два днища, поставить велено город Ливны, а на Дону на Воронеже, не доезжая Богатово затону два днища, велено поставить Воронеж…» Тем не менее, запись в Разрядном приказе от 1585 года «об отписке рязанских бортных ухожьев и рыбных ловель новому городу Воронежу» доказывает, что Воронеж уже существовал в 1585 году. Тем не менее так как крепость была построена в 1586 году, то официально годом основания Воронежа считается именно 1586 год..

Находясь на таком бойком торговом пути, как точка слияния Воронежа с Доном, тогда ещё вполне судоходных рек, Воронеж не мог надолго оставаться исключительно военным городом. К середине XVII века торговля достигла здесь больших размеров. Вскоре, однако, стали возникать новые, более южные укреплённые города, построенные, главным образом, прибывшими в 1652 году острогожскими черкасами. Последние получили новые права и преимущества, в том числе право беспошлинной торговли и безоброчного шинкования. Это нанесло сильный удар торговле Воронежа, лишённого привилегий.

Смутное время

Лжедмитрий I		Лжедмитрий II

В годы смуты воронежцы были настроены против официальной власти. На это повлияло то, что в 1601 году в центральной части Русского государства не уродился хлеб. От голода люди умирали тысячами. Многие искали продовольствие на юге страны, в том числе и в Воронеже. Данные об урожае в окрестностях города не сохранились. Тем не менее, появление переселенцев скорее всего усложнило ситуацию с продовольствием и в самом городе. Всё это, а также введённая Борисом Годуновым «десятинная повинность» (работа на 300 десятинах пашни около города для сбора урожая в пользу государства) привело к высказыванию неудовольствий властью. Поэтому в 1605 году Воронеж поддержал самозванца — Лжедмитрия I, а после его смерти не принял воцарение Шуйского .

В 1610 году Воронеж оказал поддержку Лжедмитрию II, который готовил себе в городе убежище, собирая здесь оружие и продовольствие. Переждать неприятности в Воронеже Лжедмитрию II так и не удалось, потому что 22 декабря 1610 года он был убит.

Тем не менее, воронежцы не стали присягать польскому королевичу Владиславу. 29 июля (по старому стилю) 1613 года сторонники королевича — атаман И. М. Заруцкий с Мариной Мнишек и отряд мятежных казаков были разгромлены к северу от городской крепости (в районе современного Северного микрорайона ). После сражения казаки бежали . Многие из них потонули при переправе через реку Дон. Заруцкий и Мнишек смогли добраться до Астрахани.

В 1648 году в Воронеже произошло восстание жителей против воеводы Василия Грязного, возглавляемое казаком Герасимом Кривушиным, который через несколько дней вернул себе власть в городе.

Вторая половина XVII века

С середины XVII века через Воронеж следовали русские и иностранные послы в Турцию, Крым и на Кавказ . Город должен был обеспечить их всем необходимым, в том числе и вооруженной охраной. Примерно в это же время Воронеж стал частью Белгородской черты — укрепительных сооружений, защищавших Российское государство от набегов татар до конца века.

В 1670—1671 годы проходила Крестьянская война под предводительством С. Т. Разина, чей родной дядя жил в Воронеже . В это время воронежские воеводы смогли не допустить мятежа в городе, а война вокруг Воронежа была завершена царскими войсками под руководством белгородского воеводы Г. Романовского.

В 1682 году для борьбы с раскольниками по решению собора была образована Воронежская епархия. Её первым главой стал епископ Митрофан (1623—1703) в возрасте 58 лет. При нём началось строительство нового Благовещенского кафедрального собора из камня взамен старого, а также других каменных храмов.

В 1690 году между купцом Воронежа Федотом Аникеевым и церковью возник спор из-за того, что его лавка перегораживала прямой выход из Благовещенского собора. Лавку требовали снести, но купец на это не соглашался. При этом был нарисован план Воронежа того времени. Несмотря на то, что масштаб на чертеже не выдержан, можно рассмотреть существовавшие тогда слободы, крепость, дороги из неё и некоторые здания. Автор этого ценного исторического документа не известен. Тем не менее, на плане внизу есть надпись о том, что данный документ заверен дьяконом Титом.

Реформы Петра I

См. также: История Воронежа (1682—1725)

При подготовке второго азовского похода зимой 1695 года в Воронеже и Воронежском уезде осуществлялась подготовка 522 стругов, 42 мореходных лодок, 134 плота. Впервые в истории города такое большое количество ненагруженных кораблей ушло вниз по течению реки Воронеж.

Первый Азовский поход не принёс больших побед России. Крепость Азов завоевать не получилось. Неудачи были связаны с отсутствием военного флота. Поэтому Петр I принял решение начать его строительство. Местом для этого был выбран город Воронеж из-за своего стратегического положения. Во-первых, город находился на реке Воронеж, которая впадала в Дон. Во-вторых, рядом с городом были леса, которые могли быть использованы как строительный материал. В-третьих, жители Воронежа имели опыт строительства речных судов и управления ими.

Строительство кораблей на Воронежской верфи началось в 1695 году с прибытием в Воронеж Петра. Из-за нехватки денег было принято решение строить флот с помощью кумпанств, между которыми были разделены лесные участки с указанием бережного отношения к лесу. Самовольные вырубки дуба и осины были запрещены под страхом смертной казни. Следить за выполнением этих поручений Петр I велел Антону Лаврентьевичу Веневитинову . Для улучшения управления каждому кумпанству было велено иметь двух начальников.

Воронеж с прилегающими к нему уездами стал одним из первых мест в России, где начали использовать пилы. Тем не менее, сначала разрешалось использовать и топоры, потому что пил не хватало. Впоследствии применение топоров было запрещено совсем под страхом непринятия судов из тёсаного леса. В апреле 1696 года царь узнал, что в городе Костёнске (ныне село Костёнки) найдены большие кости. После этого им был отправлен туда солдат Преображенского полка Филимон Катасонов для проведения раскопок. Этот год можно считать началом археологических исследований в районе Воронежа.

Деятельность Петра I вызвала недовольство жителей Воронежа. Поэтому Митрофан старался примирить людей с происходящим. Оказывал он поддержку и Петру I, в том числе и финансовую. На постройку кораблей епископ пожертвовал в Воронежское адмиралтейство 3000 рублей, за что был пожалован царской грамотой.

31 октября 1698 года Петр I снова приехал в Воронеж .

19 ноября 1698 года на воронежской верфи под его руководством начал строиться 58-пушечный корабль, у которого киль имел особую форму. Чертежи этого судна царь сделал сам. Корабль получил имя «Гото Предестинация» («Божье Предвидение»). Через несколько недель, в середине декабря, монарх покинул Воронеж, а строительством «Гото Предестинация» по его распоряжению занялся корабельный мастер Федосий Скляев. 27 апреля 1700 года в присутствии царевича Алексея Петровича (сына Петра I), царевны Натальи Алексеевны (сестры Петра I), иностранных послов и других почетных гостей был спущен на воду 58-пушечный корабль «Гото Предестинация», который был построен по чертежам царя. Посол Дании Поль Гейнс отзывается о корабле «Божьем Предвидении» как о шедевре . К. де Бруин также сообщает о красоте этого судна , отмечая, что каюта капитана была обита ореховым деревом.

По сведениям Корнелия де Бруина , в начале XVIII века Воронежский флот насчитывал более 68 кораблей, 21 галер и около 200 бригантин.

В 1700 году в Воронеже были установлены большие железные часы с пятью боевыми колоколами . Это были одни из первых общественных часов в России. В то время их появление в городе означало повышение его статуса. В октябре 1700 года для работы часовщиком из Москвы в Воронеж прибыл дьякон Иван Яковлев, которому в месяц платили 1 рубль. После Яковлева часами заведовал Микула Митрохин.

В 1700 году адмиралтейцем Петр I назначил Апраксина , а Протасьева А. П. смещает с этой должности за казнокрадство. В этом же году Воронеж перестал подчиняться воеводе Белгородского полка. Город стал управляться начальником Адмиралтейского приказа.

В 1702 году из Воронежа к устью реки Воронеж ушли 15 боевых кораблей, из них только три — «Разжённое железо», «Святая Наталья» и «Святой Георгий» — были полностью укомплектованы офицерами и матросами. 2 мая 1702 года Апраксин в своём письме в Москву писал, что офицеры на воронежской верфи очень нужны. В 1703 году в Воронеже открывается первая городская школа . для подготовки младших офицеров. В 1714 году появилось первое городское учебное заведение для детей от 10 до 15 лет.

В 1772 году, по инициативе правительства, в Воронеже образовалось первое в России «акционерное торговое общество для мореходства», с высочайше утверждённым уставом и с правом заказывать мореходные суда в военных адмиралтействах.

Военная верфь в Воронеже существовала недолго; вследствие постепенного обмеления рек она сперва была перенесена в Тавров, а затем южнее, на устье, и, наконец, совершенно упразднена.

23 ноября 1703 года умер святитель Митрофан. После заупокойного богослужения Петр I сказал всем присутствующим:

Стыдно нам будет, если мы не засвидетельствуем нашей благодарности благодетельному сему пастырю отданием ему последней почести. Итак, вынесем его тело сами.

Барон Гизен в своих записях о Воронеже 1709 года сообщает, что на берегу реки находилась немецкая слобода . В пригородах жили русские, англичане, итальянцы, немцы и голландцы. В Воронеже были царский двор, дом князя Меньшикова и дом адмирала, графа Апраксина. Для иностранцев были построены две евангельские церкви и две лютеранские кирхи.

В местах строительства флота находилось большое количество людей. Из-за антисанитарных условий и плохого питания возникали эпидемии . Летом 1701 года помощник адмиралтейца П. М. Игнатьев в донесении царю сообщал о болезнях в Воронеже, которые продолжались и потом. В июле 1705 года в Воронеже, Таврове и в месте впадения реки в Дон заболело 2218 человек.

Все эти события в Воронеже и других городах привели к тому, что был издан сенатский указ о том, чтобы «в знатных городах» появились лекари. При этом предписывалось содержать их на средства города, предоставить им квартиру и освободить от других обязанностей.

В ходе Областной реформы 1708 года по указу Петра I была сформирована Азовская губерния, которая состояла из 5 провинций — Воронежской, Елецкой, Тамбовской, Шацкой, Бахмутской, с 50 городами. Главой (генерал-губернатором) был назначен Толстой И. А. При этом Воронежская губерния стала обер-комендантской провинцией с центром в Воронеже под управлением Апраксина Фёдора Матвеевича. Статуса губернии у неё не было, но фактически до 1712 г. она ею являлась. Потом она была включена в Азовскую губернию, которую теперь уже возглавил Апраксин Ф. М. Под его руководством центр губернии из Азова был переведен в Воронеж. В 1725 году после смерти Петра I Азовская губерния была переименована в Воронежскую.

Вторая половина XVIII века

10 мая 1748 года Воронеж очень сильно пострадал от пожара. Сгорели почти все постройки на берегу реки. После этой трагедии центр Воронежа опять стал располагаться в том месте, где сейчас находится современная Университетская площадь.

В 1778 году в доме иностранца Зегеля была открыта аптека, которая стала первой в истории города, в 1780 году — первая больница, в 1793 году — дома для инвалидов и сумасшедших.

16 февраля 1782 года наместником Воронежским и Харьковским указом императрицы Екатерины II был назначен Василий Алексеевич Чертков. При нём в Воронеже были созданы органы самоуправления: дворянское депутатское собрание и городская Дума. Под его руководством была создана регулярная планировка города с прямыми пересекающимися улицами. Регулярный (главный) план города Воронежа, утверждённый в 1774 году императрицей Екатериной II, основывался на традиционном для того времени принципе «трезубца». От Митрофаньевского монастыря прошли три «луча» — Большая Московская улица (ныне ул. Плехановская), Большая Девицкая улица (ныне ул. Платонова и ул. 9 января) и Мещанская улица (ныне ул. Володарского). Планировка Воронежа приобрела современные черты.

Важно также отметить, что проведение в наместническом доме театральных представлений в будущем дало возможность появлению воронежского профессионального театра. По проекту Джакомо Кваренги был перестроен архиерейский двор, был построен дом Казенной палаты и одно из трех зданий для наместнического правления (остальные не были построены). Было открыто Народное училище, преобразованное потом в Главное народное училище. ‎ В 1796 году по приказу генерала-губернатора А. Я. Леванадова при въезде в город со стороны Москвы по Новомосковской улице (ныне ул. Плехановской) были установлены пилоны с гербами-орлами. Похожий пилон сохранился на месте бывшего Чугоновского кладбища.

XIX век

В Отечественной войне 1812 года против Наполеона сражалось более 10 воронежских полков народного ополчения.

8 августа 1805 года Тимофей Кондратьев стал городским архитектором Воронежа. В городе эта должность была введена впервые.

28 января 1830 года по рекомендации министра внутренних дел А. А. Закревского воронежским губернатором стал Дмитрий Никитич Бегичев. Согласно сведениям Литвинова, которые были опубликованы в 1914 году, «особенно часто начали проявляться чудеса и повсеместно оглашаться чудесные исцеления от нетленных мощей Святителя Митрофана». Это привлекло в Воронеж много верующих людей. Летом 1830 г. их количество было особенно велико, и началась эпидемия холеры. Каждый день от болезни умирало 300—400 человек. Бегичев потратил много своих денег на борьбу с болезнью, а также организовал пожертвования среди многих купцов и дворян. На эти средства была построена холерная больница на 200 человек. В 1831 году эпидемия закончилась. 27 февраля 1831 года за усердие Бегичеву было пожаловано на 12 лет тысячу рублей из Государственного казначейства, а 9 марта 1832 года присвоено звание действительного статского советника. Через некоторое время были открыты мощи Святителя Митрофана. При этом проводилась торжественная церемония, на которую приезжал Николай I. Приезд монарха был связан с любопытным фактом. Николаю I не понравилось местоположение семинарии (ныне пр. Революции, 29), поэтому он велел перевести её в другое место. После долгой переписки архитектор А. Ф. Щедрин выполнил чертежи нового здания, но отсутствие денег привело к тому, что семинария осталась на месте. Летом 1833 года началась засуха, которая привела к голоду людей. Губернатор использовал свои личные связи, чтобы добиться выделения Воронежской губернии миллиона рублей на преодоление последствий этой трагедии. Также следует сообщить, что именно Дмитрию Никитичу Бегичеву принадлежит идея открытия в Воронеже памятника Петру I, но средств тогда на это не хватило. После назначения обер-прокурором московского департамента Д. Н. Бегичев 1836 году уехал из Воронежа.

В 1853—1857 годах губернатором был Долгоруков Юрий Алексеевич. Спустя много времени опять появился в Воронеже губернатор, к которому надо было обращаться не по званию, а по титулу «Ваше сиятельство». В 1853 году новый губернатор организовывал в Воронеже первую выставку сельских произведений пяти черноземных губерний. На его управление губернией пришлась Крымская война (1853—1856). За два года местное дворянство на военные нужды пожертвовало 67 тысяч рублей серебром. За проведение рекрутских наборов в губернии Юрий Алексеевич был награждён орденом Св. Анны первой степени с Высочайшим благоволением от императора.

После смерти Николая I Крымская война была продолжена при новом императоре Александре II. 27 сентября 1855 года Александром II Воронежская губерния была объявлена на военном положении. 6 января 1857 года Александр II произвел Юрия Алексеевича Долгорукова в сенаторы и он был уволен с должности Воронежского губернатора. 25 января 1857 г. губернатором Воронежской губернии был назначен Синельников Николай Петрович. При нём в Воронеже было возобновлено возведение памятника Петру I, который был торжественно открыт через год после снятия губернатора с должности. Центральные улицы были вымощены, а через реку Воронеж был выстроен Чернавский мост, который получил своё название из-за Чернавого (то есть красивого) луга на берегу реки . В это время также проводилось осушение болот. В 1883 г. Воронежская городская дума приняла решение об избрании Синельникова Николая Петровича почётным гражданином города.

В 1879 году рабочие Воронежских железнодорожных мастерских стихийно вышли на полотно железной дороги и задержали движение поездов, требуя выплатить зарплату . Это была первая забастовка в истории Воронежа и она завершилась успешно: зарплату выплатили.

Начало XX века

В 1912 году у станции Отрожка были построены Отрожские железнодорожные мастерские, которые впоследствии стали основой развития Воронежского вагоноремонтного завода. В 1913 году создаётся первое высшее учебное заведение в городе — сельскохозяйственный институт им. Петра Великого (ныне Воронежский государственный аграрный университет имени Императора Петра I). 28 августа 1914 года согласно принятому решению городской Думы Воронеж стал членом Всероссийского городского союза (Всероссийского союза городов). Союз был учреждён 8-9 августа того же года и оказывал помощь больным и раненым солдатам, офицерам, тесно сотрудничал с Всероссийским земским союзом и обществом Красного креста. Представителем от Воронежа в союзе был единогласно выбран И. Т. Алисов.

В 1905 году в Воронеже произошли черносотенный погром, мятеж в воронежском дисциплинарном батальоне и две политические стачки. Декабрьская стачка прошла 8 декабря после получения её организаторами телеграммы из Москвы о начале всероссийской политической забастовки. 12 декабря стало известно о начавшемся в Москве вооружённом восстании, после чего был проведён митинг, в котором приняли участие 7 тысяч воронежцев. Возникла угроза восстания. Поэтому 16 декабря Воронеж был объявлен на военном положении. При помощи властей Тамбова волнения были прекращены. В апреле 1908 года по приговору Центрального комитета партии социалистов-революционеров за многочисленные репрессии против участников крестьянских бунтов в карету воронежского губернатора М. М. Бибикова была брошена бомба. У губернатора была ранена нога, ухо и правая щека, а его жену контузило. Преступницу казнили.

В 1915—1916 годах в Воронеже стали расти цены на продовольствие и промышленные товары. Административное их регулирование привело к очередям за сахаром, мукой, хлебом и др. После Февральской революции 2 (15) марта 1917 года воронежский губернатор М. Д. Ершов обратился к жителям Воронежа и губернии со следующим посланием: «Доходят разные сведения о необычайных происшествиях в столице. Каковы бы ни были события и сколько бы ни различны мнения о них, перед всеми нами стоит одна великая задача, нас всех одушевляет одно желание, чтобы Россия благополучно пережила ниспосланные ей Богом тяжкие испытания и победоносно отразила грозного врага.» 6 (19) марта 1917 года по решению Временного правительства губернатор был отстранён от должности. 30 октября (12 ноября) 1917 года после восстания 5-го пулемётного полка, расположенного в Воронеже, власть перешла к большевистскому военно-революционному комитету во главе с А. С. Моисеевым.

1917—1941 годы

30 октября 1917 года Воронежем стали управлять представители советской власти.

16 мая 1926 года в городе был пущен первый трамвай. Первой линией был маршрут «Железнодорожный вокзал — Маслозавод» (ныне остановка «Цирк»).

Во время Гражданской войны в России дважды занимался белыми войсками, первый раз с 11 по 12 сентября 1919 года 4-м Донским корпусом К. К. Мамонтова и с 6 октября по 24 октября 1919 года отрядами А. Г. Шкуро.

В 1918 году из Юрьева переведён Юрьевский университет и на его базе создан Воронежский государственный университет, в 1930 году — химико-технологический институт и лесохозяйственный институт. В 1926 году появился первый телефонный автомат на улицах города. В 1926 году в Воронеже проведена междугородная телефонная связь.

10 мая 1931 года согласно постановлению секретариата облисполкома была разрушена Владимирская церковь, построенная к 900-летию принятия христианства на Руси в 1896—1918 годах . Церковь за красоту часто называли собором.

В 1930 году в Воронеже размещались большой военный аэродром «А» и малый аэродром, запасные площадки, полигон для бомбометания и стрельб 11-й бригады тяжёлых бомбардировщиков ТБ-1 дальней авиации Московского военного округа ВВС РККА, которой командовал Александр Маркович Осадчий. В июне 1930 года самолёт ТБ-1 с командованием 11-й бригады разбился ночью в районе Харькова. В качестве одной из причин трагедии называлось неумение находившихся на борту пользоваться парашютом. 3 июля 1930 года главный комиссар военно-воздушных сил РККА Пётр Ионович Баранов издал приказ № 0476, согласно которому Леониду Григорьевичу Минову было необходимо провести в Воронеже первый учебно-тренировочный сбор по прыжкам с парашютом на базе 53-й эскадрильи. Поставленная задача была выполнена 26 июля 1930 года. Этот день считается днём рождения советского парашютного спорта. Первый учебно-тренировочный прыжок в истории СССР осуществил Л. Г. Минов с самолёта «Фарман-Голиаф». Вторым прыгнул Я. Д. Мошковский, впоследствии первый в ВВС СССР начальник парашютной школы ОСОАВИАХИМа. После него прыгнули и другие. По заданию К. Е. Ворошилова учебно-тренировочные прыжки с парашютом повторили 29 июля. 31 июля подготовка к десантной операции была закончена. 2 августа 1930 года в двух километрах от Воронежа был десантирован первый советский военно-воздушный десант, состоящий из двенадцати человек: Минова, Мошковского, Мухина, Филлипова, Егорова, Черкашина, Фреймана, Захарова, Кухаренко, Пейдус, Коваленкова и Поваленко. 2 августа празднуется как день рождения воздушно-десантных войск России.

Воронеж в годы Великой Отечественной войны

23 июня 1941 года для воронежской милиции было введено казарменное положение; на фронт были отправлено более 8 тыс. милиционеров . В сентябре 1941 года был сформирован Воронежский добровольческий полк, который вошёл в состав 100-й стрелковой дивизии. По пути на фронт ей первой было присвоено звание 1-й гвардейской стрелковой дивизии; полк впоследствии тоже стал гвардейским и закончил войну освобождением австрийской столицы Вены весной 1945 года.

В июне 1941 года, выполняя полученный в феврале государственный заказ, на Воронежском экскаваторном заводе им. Коминтерна были собраны две пусковые установки БМ-13 («Катюша»), в июле — 30 установок, а в августе совместно с другими воронежскими заводами — более 100 установок. В Воронеже конструкция «Катюши» была усовершенствована так, что её изготовление стало проще, а время залпа было уменьшено с 5 минут до 15 секунд. Более 300 артиллерийских установок БМ-13, изготовленных в Воронеже, в декабре 1941 года участвовали в контрнаступлении под Москвой.

В связи с приближением к Воронежу немецких войск 22 октября 1941 года был создан городской комитет обороны. 7 ноября 1941 года по указанию ставки в Воронеже в ознаменование годовщины победы октябрьской революции был проведён парад войск. Таких парадов было всего три — в Москве, в Куйбышеве и в Воронеже.

Летом 1942 года оборона 13-й и 40-й армий Брянского фронта была прорвана немецкими войсками из-за предположения Ставки Верховного Главнокомандующего, что наступление будет проведено так же, как и в 1941 году на Центральном фронте в сторону Москвы. Из-за численного превосходства в личном составе и технике немецким войскам удалось подойти к Воронежу и 6 июля захватить правобережную его часть (Харьковская операция (1942)). Территория левого берега, которая в 1930-е годы была включена в состав города, немецкими войсками захвачена не была. В результате обороны Воронежа в июле 1942 года под командованием Ф. И. Голикова и Н. Ф. Ватутина был задержан на 4-5 дней прорыв немецкой группы армий к Сталинграду для окружения Юго-Западного фронта на Среднем Дону. 7 июля 1942 года был образован Воронежский фронт. К 10 июля советские войска освободили северо-восточную окраину Воронежа, а 12 июля начали первое частное наступление. В августе — сентябре 1942 года на правом берегу реки Воронеж был создан и расширен Чижовский плацдарм. С октября 1941 года по декабрь 1942 года велись позиционные бои местного значения, сковывающие в районе Воронежа почти 10 дивизий 2-й немецкой армии. 25 января 1943 года в ходе Воронежско-Касторненской наступательной операции Воронеж был освобождён войсками 60-й армии под командованием генерала И. Д. Черняховского. В честь этого события одна из городских улиц называется улицей 25 января.

С 7 июля 1942 года по 25 января 1943 года Воронеж, частично находясь под немецкой оккупацией, понёс значительный ущерб. По данным комиссии Государственного контроля в Воронеже было разрушено 18 тыс. домов (92 % всех жилых зданий). Имеются подтверждённые факты того, что на оккупированной территории Воронежа немецкие военнослужащие неоднократно убивали мирных жителей (в том числе женщин и детей).

1950-1980-е годы

К 1950 году восстановление Воронежа было завершено . Были восстановлены многие здания и архитектурные памятники города. В 1950-е годы в городе заработали новые предприятия Воронежский керамический завод, шинный завод (1950 г.) и др.

В Воронеже на предприятии "Конструкторское бюро химавтоматики" (КБХА) был разработан кислородно-керосиновый жидкостно-ракетный двигатель РД0105 для третьей ступени ракет-носителей «Луна». С помощью этого двигателя в 1959 году впервые в мире была достигнута вторая космическая скорость . На основе двигателя РД0105 был создан двигатель для третьей ступени ракеты-носителя, которая вывела в космос космический корабль «Восток» с первым в мире космонавтом Ю. А. Гагариным на борту.

Развивался и Семилукский огнеупорный завод. Возникший в годы первых пятилеток рабочий поселок Семилуки в 1954 году был преобразован в город. Город Семилуки стал первым городом-спутником Воронежа.

Именно в Воронеже на Воронежском авиационном заводе в 1968 году был впервые в мире серийно построен сверхзвуковой пассажирский самолёт Ту-144. В октябре 1977 года на заводе был построен первый советский аэробус (широкофюзеляжный самолёт) Ил-86.

В 1972 году было создано Воронежское водохранилище, которое стало самым большим в чернозёмном регионе. При этом были утеряны остатки церкви Взыскания погибших середины XIX века и здания адмиралтейства Петра I на Петровском острове, а Адмиралтейская церковь оказалась в подтопленном состоянии.

Указом Президиума Верховного совета СССР от 6 мая 1975 года город Воронеж был награждён орденом Отечественной войны I степени: «За мужество и героизм в годы Великой Отечественной войны и успехи в развитии народного хозяйства наградить город Воронеж орденом Отечественной войны I степени». Указ был подписан Председателем Президиума Верховного совета СССР Н. В. Подгорным и Секретарём Президиума Верховного совета СССР М. П. Георгадзе.

Указом Президиумом Верховного совета СССР от 10 мая 1986 года город Воронеж был награждён орденом Ленина : «За большие заслуги трудящихся города в революционном движении, их вклад в борьбу с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, успехи, достигнутые в хозяйственном и культурном строительстве, и в связи с 400-летием со времени основания наградить город Воронеж орденом Ленина». Указ был подписан Председателем Президиума Верховного совета СССР А. А. Громыко и Секретарём Президиума Верховного совета СССР Т. Ментешашвили.

Современный период

В связи с распадом СССР произошло изменение политико-экономической ситуации в России. Крупнейшие промышленные предприятия Воронежа оказались на грани банкротства. Для преодоления экономического кризиса большинство из них вошли в концерны и холдинги с другими предприятиями. У городского хозяйства возникли большие проблемы (плохое состояние дорог, невозможность эксплуатации электротранспорта и др.), которые к 2012 году полностью не преодолены. Уничтожение памятников архитектуры, незаконное строительство на территории исторического центра негативно влияют на культурную жизнь в городе.

15 апреля 2009 года был полностью ликвидирован трамвайный транспорт. Здания, представляющие историческую ценность, в современном Воронеже находятся под угрозой уничтожения. Например, в 2008 году снесён дом Перелыгиной на ул. Платонова, построенный в 1919 году. Здание имело статус памятника истории и архитектуры регионального значения. В 2011 году несмотря на протесты воронежцев может быть снесён Гарденевский архитектурный комплекс XVIII века для строительства нового современного здания. По мнению доцента кафедры истории России исторического факультета Воронежского государственного университета Александра Акиньшина, «архитектурную старину (Воронежа) ждет достаточно печальная участь. ... к 450-летию Воронежа уцелеют разве что объекты, занятые государственными учреждениями, памятники-образцы».

Тем не менее, несмотря на указанные проблемы с конца 80-х годов в Воронеже произошли значительные политические и культурные события. 11 июня 1989 года в Воронеже было основано колокололитейное предприятие. В 1990 году Министерство культуры и Госстрой РСФСР внесли Воронеж в список исторических городов России. В 1983 году в 6,5 км от черты города было начато строительство Воронежской атомной станции теплоснабжения, которое было приостановлено в 1990 году на основе проведённого среди воронежцев референдума. В начале и середине 1990-х годов были заключены договоры о побратимских отношениях между Воронежем и городами Шарлотт (США), Чунцин (Китайская Народная Республика) и Сливен (Болгария) . В 90-е годы XX века многие церкви были возвращены епархии; была продолжена (а в некоторых случаях начата) их реставрация. Построены и строятся множество храмов. В 2009 году взамен утраченного был построен новый Благовещенский кафедральный собор. С 1990 года в Воронеже в городе появились памятники поэтам и писателям: А. П. Платонову (1999), И. А. Бунину (1995), С. А. Есенину (2006), А. С. Пушкину (1999) и О. Э. Мандельштаму (2008) . У строящегося Благовещенского собора был установлен памятник святителю Митрофану Воронежскому (2003). В 2003 году Воронеж был выбран столицей празднования Дня славянской культуры и письменности. В 2005 году в Воронеже состоялся первый в России Всероссийский фестиваль виолончельного искусства.

16 февраля 2008 года «за мужество, стойкость и массовый героизм, проявленный защитниками города в борьбе за свободу и независимость Отечества» президент России Владимир Путин подписал указ о присвоении Воронежу почётного звания РФ «Город воинской славы».

В 2010 году на семинаре «Новые технологии – основа современных систем связи» концерном «Созвездие было представлено оборудование системы широкополосной мобильной связи четвертого поколения «AstraMAX» совместного производства концерна и компании «Runcom Technologies». 20 августа 2010 года на заводе «Тяжмехпресс» был впервые в мире создан кривошипный горячештамповочный пресс усилием 14 000 тонносил модели КБ 8552. На территории городского микрорайона Масловка Правительство Воронежской области при поддержке Инвестиционного фонда России реализует проект создания индустриального парка для размещения более 100 новых предприятий, в том числе и трансформаторного завода компании Siemens . 7 сентября 2011 года в Воронеже открылся Глобальный центр эксплуатации сетей компании Nokia Siemens Networks, который стал пятым в мире и первым в России.

С 10 по 17 сентября 2011 года Воронеж отмечал своё 425-летие. Юбилею города был присвоен статус празднования федерального масштаба, что позволило привлечь крупные инвестиции из федерального и областного бюджетов для благоустройства города.

17 декабря 2012 года в городе родился миллионный житель.

История в нумизматике и филателистике

Памятные монеты

В 2006—2012 годы Центральным Банком Российской Федерации были выпущены следующие памятные монеты из драгоценных и недрагоценных металлов (всего 9 монет):

• в 2006 году монета (1 рубль, серебро 925, пруф) из серии «Вооружённые силы Российской Федерации» — с изображением на реверсе первого в СССР парашютного десанта, который был осуществлён на войсковом учении Московского военного округа под Воронежем 2 августа 1930 года с двухмоторного самолета «Фарман-Голиаф»
• в 2008 году монета (3 рубля, серебро 925, пруф) из серии «Памятники архитектуры России» — с изображением на реверсе Успенской Адмиралтейской церкви XVII в.
• в 2009 году монета (2 рубля, серебро 925, пруф) из серии «Выдающиеся личности России», посвящённая 200-летию со дня рождения поэта Алексея Васильевича Кольцова, который родился и жил в Воронеже
• в 2009 году монета (3 рубля, серебро 925, золото 999, пруф) из серии «Памятники архитектуры России» — с изображением на реверсе воронежского Покровского собора
• В 2010 году монета (1000 рублей, золото 999, пруф) из серии «История российского военно-морского флота» – Корабль "Гото Предестинация" – с изображением на реверсе парусного корабля «Божье Предопределение», построенного на воронежской верфи в 1698–1700 гг.
• в 2011 году монета (1 рубль, серебро 925-й пробы, пруф, эмаль) из серии «История русской авиации» — с изображением на реверсе реактивного самолёта Ту-144, выпускавшегося Воронежским авиационным заводом в 1970-х — начале 1980-х годов
• в 2012 году монета (10 рублей, сталь с латунным гальваническим покрытием, анциркулейтед) из серии «Города воинской славы» — Воронеж
• В 2012 году монета (25 рублей, серебро 925, пруф, эмаль) из серии «Памятники архитектуры России» – Алексеево-Акатов монастырь, г. Воронеж – с изображением на реверсе Алексеево-Акатова монастыря
• В 2012 году монета (2 рубля, серебро 925, пруф, эмаль) из серии «Выдающиеся личности России» – Художник И. Н. Крамской – 175-летие со дня рождения – с изображением на реверсе портрета И. Н. Крамского (1837-1887)

Реверс монеты Банка России с изображением воронежской Успенской Адмиралтейской церкви XVII в.	Реверс монеты Банка России, посвящённой 200-летию поэта А. В. Кольцова	Реверс монеты Банка России с изображением воронежского Покровского собора

Марки

• В 1986 году была выпущена марка к 400-летию города.
• В 2010 году была выпущена марка «Воронеж — город воинской славы».

Литература

1. Воронеж, губернский город Воронежской губернии // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Научно-популярные издания

1. Воронежцы. Знаменитые биографии в истории края. — Воронеж: Издательский дом «Кварта», 2007. — 412 с. — ISBN 978-5-89609-105-9.

Научные издания

1. Акиньшин А. Н. Воронежские губернаторы и вице-губернаторы. 1710—1917. — Историко-биографические очерки. — Воронеж: Центрально-Чернозёмное книжное издательство, 2000. — 398 с. — ISBN 5-7458-0786-5.
2. Воронежский фронт: история, люди, победы. — Историко-монографическое издание. — Воронеж: Центрально-чернозёмное книжное издательство, 2005. — С. 26. — («Земля Воронежская. Живая память»). — ISBN 5-7458-1035-1.
3. Воронеж: экономико-географическое исследование/Г. Т. Гришин, М. В. Гончаров, И. С. Шевцов и др. — Воронеж: Изд-во Воронежского Государственного Университета, 1986. — С. 35. — 224 с.
4. Глазьев В. Н. Воронежские воеводы и их окружение в XVI—XVII веках. — Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2006. — 168 с.
5. Загоровский В.П. Воронеж: историческая хроника. — Краеведческое издание. — Воронеж: Центрально-Чернозёмное книжное издательство, 1989. — 255 с. — ISBN 5-7458-0076-3.
6. Загоровский В. П. О древнем Воронеже и слове Воронеж. — Издательство Воронежского государственного университета. — Воронеж, 2000. — 100 с.
7. Попов П. А. Твой крест, Воронеж. Судьба города и человека. — Историко-документальное изд-е. — Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2008. — 176 с. — ISBN 978-5-91338-011-1.
8. Расторгуев В. И. Воронеж — родина первого Адмиралтейства. — Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 2007. — 533 с. — ISBN 978-5-9273-1170-5. Научный редактор — доктор исторических наук профессор Н. А. Душкова, автор книги — капитан 1-го ранга, начальник Военно-Морского отдела военного комиссариата Воронежской области
9. [old.voronezh-city.ru/index.php?r=pust&pr=701&k=&d=20104 Стратегический план социально-экономического развития городского округа город Воронеж на период до 2020 года] / Под руководством В. Н. Эйтингона. — проект. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2010.
10. Шулепова Э. А. (руководитель научного проекта). Историко-культурное наследие Воронежа: материалы Свода памятников истории и культуры Российской Федерации. — Научно-документальное издание. — Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2000. — 575 с. — ISBN 5-900270-43-2.
11. Проторчина В. М. К вопросу о составе населения г. Воронежа в период первой ревизии // Из истории Воронежского края. Воронеж, 1969. Вып. 3.
12. Проторчина В. М. Население г. Воронежа в период третьей ревизии (1762—1765 гг.) // Там же. Воронеж, 1975. Вып. 5.

Учебники

1. Панова В. И. История Воронежского края. — 4-е, доп. — Воронеж: «Родная речь», 2008. — 287 с. — ISBN 978-5-8745-6562-6. Книга лауреат областных конкурсов учебников и учебно-методических пособий 1994 и 1995 годов

Ссылки

• [www.govvrn.ru/wps/wcm/connect/voronezh/AVO/Main/Vizitcard/book/?book=Voronezh/_02_chapter1_2/ Хронология важнейших социально-экономических, историко-географических и культурных событий]
• [www.vrn-histpage.ru/Воронеж. Страницы истории.]
• [www.vob.ru/eparchia/history/histor/history.htm/ История Воронежской епархии]
• [poeticvrn.ru/photo/voronezh_istoricheskij/3 Дореволюционные фотографии Воронежа]
• [poeticvrn.ru/photo/voronezh_v_gody_vov/5 Фотографии Воронежа в годы Великой Отечественной войны]
• [poeticvrn.ru/photo/voronezh_sovetskie_vremena/4 Фотографии Воронежа советского периода]

Отрывок, характеризующий История Воронежа

В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.


В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.


Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.