Император Камму

Камму 桓武天皇<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Император Камму</td></tr>
50-й Император Японии
5-й день 4-го месяца 1-го года эпохи Тэнъо (781) — 17 день 3-го месяца 25-го года эпохи Энги (806)
Император Камму — 桓武天皇
Коронация:	15 день 4-го месяца 1-го года эпохи Тэнъо (781)
Предшественник:	Император Конин
Преемник:	Император Хэйдзэй
Рождение:	9-й год Тэмпё (737)
Смерть:	17-й день 3-й луны 25-го года Энги 25 (806) Япония
Место погребения:	Касивабара-но Мисасаги (Киото)
Отец:	Император Конин
Мать:	Такано-но Ниигаса
Супруга:	Фудзивара-но Отомуро (760—790), дочь Фудзивары-но Ёсицугу

Император Камму (яп. 桓武天皇 Камму-тэнно:, 737 — 806) — 50-й Император Японии, в соответствии с традиционным порядком наследования, синтоистское божество. Годы правления — 781 — 806.

Генеалогия

До восхождения на Хризантемовый трон его личное имя было Ямабэ-Синно (Яма-но Бу-но синно). Ямабэ был старшим сыном принца Сиракабэ (впоследствии Император Конин). Согласно Сёку нихонги (яп. 続日本紀) его матерью была Такано-но Ниигаса, происходившая от Мурёна — короля Пэкче. Ямабэ появился на свет до того, как его отец взошел на престол.

Когда его отец, Конин, стал императором, единокровный брат Камму был официально объявлен наследным крон-принцем, однако в итоге не он, а Камму был назван преемником отца.

Взойдя на престол, Камму объявил наследным крон-принцем своего единоутробного младшего брата, принца Савару. Впоследствии принц Савара был отослан прочь от двора и умер в изгнании.

У Камму было 16 «высоких» (императрица) и «низких» жен, которые родили ему 32 ребёнка. Трое из них со временем один за другим взойдут на престол: Император Хэйдзэй, Император Сага и Император Дзюнна.

Некоторые из его потомков (известные как Камму Тайра или Камму Хэйси) стали родоначальниками могущественного клана Тайра и в последующих поколениях проявили себя как выдающиеся воители (например, Тайра-но Масакадо и Тайра-но Киёмори), основавшие, в частности, род Ходзё, из которого происходили регенты Камакурского сёгуната. Один из внуков Камму, Аривара-но Нарихира, стал известным японским поэтом, писавшим в стиле вака.

Жизнеописание

Во время его правления, с 781 по 806 годы, столица Японии была перенесена из Нары (Хэйдзё-кё) — сначала в Нагаокакё (яп. 長岡京 нагаока-кё) в 784 году, (императорский дворец, соответственно, получил наименование Нагаока-но Мия), а спустя 10 лет, в 794 году, в город Хэйан (яп. 平安京 хэйан-кё), современный Киото). Это событие ознаменовало начало периода Хэйан в истории Японии.

Камму, будучи инициативным правителем, предпринимал шаги в сторону укрепления позиций правительственной верхушки и управленческого аппарата. По его назначению Саканоуэ-но Тамурамаро (758—811) возглавил военный поход против племён эмиси.

• 781 (3-й день 12-й луны 1-го года эры Тэнъо): на 11-м году своего правления Император Конин отрекается от престола в пользу своего сына. Вскоре после этого Император Камму восходит на престол.
• 782 (6-я луна 1-го года эры Энряку): садайдзин (левый министр) Фудзивара-но Уона смещён со своей должности и сослан на Кюсю. Позднее ему было позволено вернуться в столицу, где он и умер. Примерно в то же самое время Фудзивара-но Тамаро назначается удайдзином (правым министром). Пока эти 2 должности свободны, Император со своими советниками (дайнагонами) принимают ответственность и полномочия на себя, пока их не распределили каким-нибудь другим образом.
• 783 (3-я луна 3-го года эры Энряку): удайдзин Тамаро умирает в возрасте 62 лет..
• 783 (7-я луна 3-го года эры Энряку): Фудзивара-но Корэкими становится новым удайдзином.
• 793 (12-й год эры Энряку): под руководством Дэнгё начинается возведение монастыря Энряку-дзи.
• 794 (21-й день 10-й луны 13-го года эры Энряку): торжественный перенос столицы в Хэйан-кё.

Правление Императора Камму длилось 25 лет. Он умер в возрасте 70 лет.

Политика

Первоначальная поддержка буддизма императорской семьей, начиная с Принца Сётоку (574—622), привела к широкой политизированности духовенства, наряду с ростом интриг и коррупции. Перенос столицы в 784 году из Нары в Нагаокакё был предпринят с целью отдалить церковь от вмешательства в государственные дела — основные буддийские храмы и их руководители остались в Наре. Более того, в ряде указов, издаваемых с 771 года, прослеживается неуклонный курс государства на ограничение численности буддийских монахов и возведение родовых храмов.

Однако перенос столицы оказался провальным проектом. За ним последовал ряд природных катастроф, включая потоп, от которого пострадало полгорода. В 785 году главный архитектор новой столицы и императорский фаворит Фудзивара-но Танэцугу был убит.

Между тем, вооруженные силы Камму не смогли разбить силы племён эмиси и были оттеснены обратно, что привело к восстанию и поражению армии в 789 году. В том же 789 году случилась сильная засуха, приведшая к голоду — улицы столицы были переполнены больными и ослабевшими от голода; люди уклонялись от воинской и трудовой повинностей. Многие переодевались в буддийских монахов с той же целью.

В 794 году Камму снова неожиданно переносит столицу в Хэйан-кё. Строительство города началось годом ранее, но перемены всё равно оказались слишком резкими, что привело к ещё бо́льшим беспорядкам среди населения.

С политической точки зрения Камму укрепил свою власть, внеся изменения в программу образования. Учение Конфуция по-прежнему давало разумное обоснование императорской власти. В 784 году Камму вводит изучение нового курса, основанного на Чуньцю (кит. 春秋, пиньинь: chūnqiū, буквально: «Вёсны и осени»), дополненных важными комментариями, согласно которым император как «Сын Неба» должен распространить свою власть также и на варварские земли. С 798 года эти комментарии становятся обязательными для прочтения в образовательных учреждениях.

Камму также отправил монахов Сайтё и Кукая в Китай. По возвращении оттуда они основали, соответственно, японские школы буддизма Тэндай и Сингон-сю.

Кугэ

Кугэ (яп. 公卿) — собирательное понятие, обозначавшее самых влиятельных особ, приближенных к императорскому двору, существовавшее в Японии вплоть до наступления эпохи Мэйдзи. Обычно эта элита власть имущих состояла из 3-4 потомственных придворных, опыт и происхождение которых вознесли их на вершину власти. Во времена правления Камму следующие кугэ входили в Дайдзёкан:

• Садайдзин Фудзивара-но Уона　(藤原魚名),　с 781 по 782 год.
• Садайдзин Фудзивара-но Тамаро　(藤原田麿),　783.
• Удайдзин Онакатоми-но Киёмаро (大中臣清麿),　771—781.
• Удайдзин Фудзивара-но Тамаро　(藤原田麿),　782—783.
• Удайдзин Фудзивара-но Корэкими　(藤原是公),　783—789.
• Удайдзин Фудзивара-но Цугутада　(藤原継縄),　790—796.
• Удайдзин Мива Окими　(神王),　798—806
• Удайдзин Фудзивара-но Утимаро (藤原内麻呂) 806—812.
• Высшие советники (дайнагоны).

Девизы правления

Император правил под следующими девизами:

• Тэнъо (781-82)
• Энряку (782—806)

Жёны и дети

• Императрица: Фудзивара-но Отомуро (藤原乙牟漏) (760—790), дочь Фудзивары-но Ёсицугу (藤原良継)
  • Наследный Принц Атэ (安殿親王) (Император Хэйдзэй) (774—824)
  • Наследный Принц Камино (賀美能親王/神野親王) (Император Сага) (786—842)
  • Принцесса Коси (高志内親王) (789—809), вышла замуж за Принца Отомо (Император Дзюнна)

• Вторая жена: Принцесса Сакахито (酒人内親王) (754—829), дочь Императора Конина
  • Принцесса Асахара (朝原内親王) (779—817), 12-я Верховная жрица (саё) Исэ-дзингу с 782 по 796 год, впоследствии вышла замуж за Императора Хэйдзэя.

• Третья жена: Фудзивара-но Табико (藤原旅子) (759—788), дочь Фудзивары-но Момокавы (藤原百川)
  • Наследный Принц Отомо (大伴親王) (Император Дзюнна) (786—840)

• Третья жена: Фудзивара-но Ёсико (藤原吉子) (?-807), дочь Фудзивары-но Корэкими (藤原是公)
  • Принц Иё (伊予親王) (?-807)

• Третья жена: Тадзихи-но Мамунэ (多治比真宗) (769—823), дочь Тадзихи-но Нагано (多治比長野)
  • Принц Кадзурахара (葛原親王) (786—853)
  • Принцесса Инаба (因幡内親王) (?-824)
  • Принцесса Ано (安濃内親王) (?-841)
  • Принц Сами (佐味親王) (793—825)
  • Принц Кая (賀陽親王) (794—871)
  • Принц Оно (Дайтоко) (大野親王/大徳親王) (798—803)

• Третья жена: Фудзивара-но Огусо (藤原小屎), дочь Фудзивары-но Васитори (藤原鷲取)
  • Принц Манта (万多親王) (788—830)

• Супруга: Татибана-но Миико (橘御井子), дочь Татибаны-но Ирии (橘入居)
  • Принцесса Сугавара (菅原内親王) (?-825)
  • Принцесса Кара (賀楽内親王) (?-874)

• Супруга: Фудзивара-но Накако (藤原仲子), дочь Фудзивары-но Иэёри (藤原家依)

• Супруга: Фудзивара-но Сёси (藤原正子), дочь Фудзивары-но Киёнари (藤原清成)

• Супруга: Ки-но Отоио (紀乙魚)(?-840)

• Супруга: Кудара-но Кёхо (百済教法) (?-840), дочь Кудары-но Сюнтэцу (百済俊哲)

• Фрейлина: Фудзивара-но Камико (藤原上子), дочь Фудзивары-но Огуромаро (藤原小黒麻呂)
  • Принцесса Сигэно (滋野内親王) (?-857)

• Фрейлина: Татибана-но Цунэко (橘常子) (788—817), дочь Татибаны-но Симадамаро (橘島田麻呂)
  • Принцесса Оякэ (大宅内親王) (?-849), вышла замуж за Императора Хэйдзэя

• Фрейлина: Саканоуэ-но Матако (坂上全子) (?-790), дочь Саканоуэ-но Каритамаро (坂上刈田麻呂)
  • Принцесса Такацу (高津内親王) (?-841), вышла замуж за Императора Сага

• Фрейлина: Ки-но Вакако (紀若子), дочь Ки-но Фунамори (紀船守)
  • Принц Асука (明日香親王) (?-834)

• Фрейлина: Фудзивара-но Кавако (藤原河子) (?-838), дочь Фудзивары-но Оцугу (藤原大継)
  • Принц Накано (仲野親王) (792—867)
  • Принц Атэ (安勅内親王) (?-855)
  • Принцесса Ои (大井内親王) (?-865)
  • Принцесса Ки (紀内親王) (799—886)
  • Принцесса Ёсихара (善原内親王) (?-863)

• Фрейлина: Кудара-но Кёнин (百済教仁), дочь Кудары-но Букё (百済武鏡)
  • Принц Ота (大田親王) (793—808)

• Фрейлина: Фудзивара-но Адзумако (藤原東子) (?-816), дочь Фудзивары-но Танэцугу (藤原種継)
  • Принцесса Каннаби (甘南備内親王) (800—817)

• Фрейлина: Саканоуэ-но Харуко (坂上春子) (?-834), дочь Саканоуэ-но Тамурамаро (坂上田村麻呂)
  • Принц Фудзии (葛井親王) (800—850)
  • Принцесса Касуга (春日内親王) (?-833)

• Фрейлина: Фудзивара-но Хэйси/Нанси (藤原平子/南子) (?-833), дочь Фудзивары-но Такатоси (藤原乙叡)
  • Принцесса Ито (伊都内親王) (801—861), вышла замуж за Принца Або (сына Императора Хэйдзэя)

• Фрейлина: Татибана-но Тамурако (橘田村子), дочь Татибаны-но Ирии (橘入居)
  • Принцесса Икэноэ (池上内親王) (?-868)

• Фрейлина: Кудара-но Дзёкё (百済貞香), дочь Кудары-но Кётоку (百済教徳)
  • Принцесса Суруга (駿河内親王) (801—820)

• Фрейлина: Накатоми-но Тоёко (中臣豊子), дочь Накатоми-но Оио (中臣大魚)
  • Принцесса Фусэ (布勢内親王) (?-812), 13-я Верховная жрица (саё) Исэ-дзингу с 797 по 806 год

• Фрейлина: Каваками-но Ману (河上真奴), дочь Нисикибэ-но Нарухито (錦部春人)
  • Принц Сакамото (坂本親王) (793—818)

• Младшая фрейлина: Тадзихи-но Тоёцугу (多治比豊継), дочь Тадзихи-но Хиронари (多治比広成)
  • Нагаока-но Оканари (長岡岡成) (?-848), исключен из Императорской Семьи в 787 году, получив от императора фамилию (такая практика называлась сисэй кока) (賜姓降下)

• Фрейлина: Кудара-но Ёкэй (百済永継), дочь Асукабэ-но Натомаро (鳥部奈止麻呂)
  • Ёсиминэ-но Ясуё (良岑安世) (785—830), исключен из Императорской Семьи в 802 году, получив от Императора фамилию

Родословная

Замечание: титул мико или о: дзи (яп. 皇子) носили сыновья государя, принцы или князья; титул химэ-мико, кодзё: или одзё: (яп. 皇女) — носили княгини / принцессы.

Фурухито-но-Оэ

Ямато-химэ-но Окими

(38) Император Тэндзи

(41) Императрица Дзито

(43) Императрица Гэммэй

Хасихито-но химэ-мико

(39) Император Кобун

Кадоно-но Окими

Икэбэ-о

Оми-но Мифунэ

Сики-но Мико

(49) Император Конин

(50) Император Камму

Савара-синно

(40) Император Тэмму

Такэти-но Мико

Нагая-но Окими

Кувата-но Окими

Исобэ-о

Ивами-о

Такасина-но Минэо

Кусакабэ-но Мико

(44) Императрица Гэнсё

Оцу-но Мико

(42) Император Момму

(45) Император Сёму

(46) Императрица Кокэн (48) Императрица Сётоку

Осакабэ-но Мико

Киби-найсинно

Иноэ-найсинно

Нага-но Мико

Фунъя-но Киёми

Охара-о

Фунъя-но Ватамаро

Михара-но Окими

Огура-о

Киёхара-но Нацуно

Тонэри-синно

(47) Император Дзюннин

Садаё-о

Киёхара-но Арио

Ниитабэ-синно

Сиояки-о

Хагами-но Кавацугу

Фунадо-о

(50) Император Камму

(51) Император Хэйдзэй

Такаока-синно

Ари Хараудзи

Иё-синно

Або-синно

Аривара-но Нарихира

Манта-синно

(54) Император Ниммё

(52) Император Сага

Утико-найсинно

Минамото-но Макото (ветвь Сага Гэндзи)

Минамото-но Тору (ветвь Сага Гэндзи)

Минамото-но Киёхимэ

(53) Император Дзюнна

Цунэсада-синно

Кадзуравара

Тайра-но Такамунэ

Такамио

Тайра-но Такамоти (ветвь Камму Хэйси)

Ёсиминэ-но Ясуё

Хэндзё

Сосэй

Источники и литература

• Brown, Delmer and Ichiro Ishida. [Jien, c. 1220] Gukanshō; "The Future and the Past: a translation and study of the 'Gukanshō,' an interpretive history of Japan written in 1219" translated from the Japanese and edited by Delmer M. Brown & Ichirō Ishida. — Berkeley: University of California Press, 1979. — ISBN 0-520-03460-0.
• Richard Ponsonby-Fane. The Imperial House of Japan. — Kyoto: Ponsonby Memorial Society, 1959. [www.worldcat.org/wcpa/oclc/194887 OCLC 194887]
• Isaäc Titsingh, Siyunzai Rinsiyo. [Siyun-sai Rin-siyo/Hayashi Gahō, 1652] Nipon o daï itsi ran; ou, Annales des empereurs du Japon. — Paris: Oriental Translation Fund of Great Britain and Ireland, 1834.
• H. Paul Varley. [ Kitabatake Chikafusa, 1359] Jinnō Shōtōki ("A Chronicle of Gods and Sovereigns: Jinnō Shōtōki of Kitabatake Chikafusa" translated by H. Paul Varley). — New York: Columbia University Press, 1980. — ISBN 0-321-04940-4.

Отрывок, характеризующий Император Камму

Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Звуки церковного пения прекратились, и послышался голос духовного лица, которое почтительно поздравляло больного с принятием таинства. Больной лежал всё так же безжизненно и неподвижно. Вокруг него всё зашевелилось, послышались шаги и шопоты, из которых шопот Анны Михайловны выдавался резче всех.
Пьер слышал, как она сказала:
– Непременно надо перенести на кровать, здесь никак нельзя будет…
Больного так обступили доктора, княжны и слуги, что Пьер уже не видал той красно желтой головы с седою гривой, которая, несмотря на то, что он видел и другие лица, ни на мгновение не выходила у него из вида во всё время службы. Пьер догадался по осторожному движению людей, обступивших кресло, что умирающего поднимали и переносили.
– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.