Политическая карта мира

Политическая карта мира — географическая карта, отражающая страны мира, их форму правления и государственного устройства. Политическая карта отражает главные политико-географические изменения: образования новых независимых государств, перемену их статуса, слияние и разделение государств, утраты либо приобретение суверенитета, изменение площади государств, замену их столиц, изменение названия государств и столиц, перемену форм государственного правления и т. д.

Изменения на политической карте бывают количественными (присоединение к государству вновь открытых земель, территориальные приобретения и потери после войн, объединение или распад государств, обмен государствами участков территории и т. п.) и качественными (приобретение суверенитета, смена формы правления и государственного устройства, образование межгосударственных союзов и т. п.). В настоящее время количественные изменения снижаются и в основном происходят качественные изменения на политической карте мира.

Раздел социально-экономической географии мира, изучающий указанные процессы также называется «политическая карта мира».

Основные периоды формирования политической карты мира

Древний период (до V века н. э.)

На древнем этапе происходило становление, развитие и крушение древних государств (Египет, Карфаген, Греция, Рим); вождизм постепенно закреплялся в монархиях и империях; развивалась военная демократия. Было распространено три типа государств: авторитарные и ремесленные монархии; империи (в которых не было территориальной чёткости единой политической системы) и города-государства (более чёткое территориальное устройство и активное участие населения в политической жизни: Афины, Фивы, Спарта и др.).

Средневековый период (V—XV века)

Здесь происходило развитие деспотической монархической власти, её концентрация и централизация; усиление роли церкви в управлении европейскими государствами; появилось стремление государств к дальним территориальным захватам, а также началось формирование внутренних рынков.

Новый период (рубеж XV—XVII веков — 1914 год)

Это эпоха зарождения, подъёма и утверждения промышленного производства, развития международных экономических отношений. Благодаря Великим географическим открытиям, продолжается колонизация и раздел мира; на Востоке формируются империи с моральными ценностями, на Западе — империи с финансовыми.

К XX в. произошёл практически полный раздел мира.

Новейший период (с 1914 года по настоящее время)

В новейшем этапе произошёл передел мира. К 1900 году площадь колоний превышала площадь метрополий: у Великобритании — в 100, у Бельгии — в 80 раз, у Нидерландов — в 67 раз, у Франции — в 21 раз, у Германии и Дании — в 5 раз, у Испании и Португалии — в 1,5 раза, у США — в 1,2 раза. К началу XX в. в Азии 56 % территории занимали колонии, в Африке — 90 % территории, в Америке — 27 % территории (в XVIII в. началась деколонизация и освободительные движения). После Первой мировой войны были образованы следующие государства: Чехословакия, Австрия, Венгрия, Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Германия после свержения монархии потеряла часть своих территорий в Европе и колонии в Африке и Океании. В итоге российской революции образовались Финляндия, Литва, Латвия, Эстония, Польша. В 1922 г. произошло образование СССР. Вторая мировая война принесла новые изменения политической карты Европы. Германия была разделена, образовалась СФРЮ, произошёл ряд территориальных изменений, были провозглашены республики в Албании, Франции, Венгрии, Италии, Болгарии, Румынии. К этому же периоду относится формирование блока социалистических стран, а также начало распада колониальной системы. После Второй мировой войны распад колониальной системы продолжался. В 1944 году получила независимость Исландия, в 1945 году статус независимых государств получили Индонезия и Вьетнам, в 1946 — Филиппины, Иордания, Сирия и Ливан, в 1947 — Индия и Пакистан, в 1948 году — Мьянма, Израиль, Шри-Ланка, Бутан, Республика Корея и КНДР, в 1951 — Ливия, в 1954 — Лаос, Камбоджа, а также утверждена независимость Вьетнама, в 1956 — Судан, Марокко и Тунис, в 1957 — Гана и Малайзия, в 1958 — Гвинейская Республика. 1960 г. вошёл в историю ПКМ как «год Африки»: независимость получили Камерун, Того, Мадагаскар, Мали, Сенегал, Бенин, Нигер, Буркина-Фасо, Кот-д’Ивуар, Чад, Центрально-африканская Республика, Конго, Габон, Сомали, Нигерия, Демократическая Республика Конго, Мавритания, Кипр. Шло формирование мировой системы социализма (15 государств: СССР, МНР, ПНР, СРР, ГДР, ЧССР, ВНР, НРБ, СФРЮ, НРА, КНР, КНДР, СРВ, Куба, Лаос). Власть фактически разделяется между СССР и США.

В последующие годы распад колониальной системы продолжался: в 1960-е годы получили независимость многие государства Африки и Азии: 1961 год — Сьерра-Леоне, Кувейт и Танганьика, 1962 год — Бурунди, Руанда, Алжир и Уганда, 1963 год — Кения, Занзибар и Пемба (в 1964 г. объединился с Танганьикой в Объединённую Республику Танзания), 1964 год — Малави, Замбия, Мальта, 1965 год — Мальдивы, Сингапур и Гамбия, 1966 год — Ботсвана и Лесото, 1967 год — НДРЙ, 1968 год — Маврикий, Свазиленд и Экваториальная Гвинея, а также Америки (Тринидад и Тобаго (1962), Ямайка (1962), Барбадос (1966), Гайана (1966)) и Океании (Самоа (1962) и Науру (1968)), в 1970-е распалась Португальская империя (Гвинея-Бисау (1974), Кабо-Верде, Сан-Томе и Принсипи, Мозамбик, Ангола и Тимор-Лешти (вскоре оккупирован Индонезией) (1975)) и получили независимость большинство стран Азии, Америки и Океании: 1970 год — Тонга и Фиджи, 1971 год — Оман, Катар, Бахрейн, ОАЭ и Бангладеш, 1973 год — Багамские Острова, 1974 год — Гренада, 1975 год — Коморские Острова, Папуа — Новая Гвинея и Суринам, 1976 год — Сейшельские Острова и Западная Сахара (оккупирована Марокко), 1977 год — Джибути, 1978 год — Соломоновы Острова, Тувалу и Доминика, 1979 год — Кирибати, Сент-Люсия и Сент-Винсент и Гренадины, в 1980-х годах процесс деколонизации продолжался: 1980 год — Зимбабве и Вануату, 1981 год — Белиз и Антигуа и Барбуда, 1983 год — Сент-Китс и Невис, 1984 год — Бруней, 1986 год — Маршалловы Острова и Федеративные Штаты Микронезии. В конце ХХ века произошёл распад социалистического лагеря, и Советский Союз, Чехословакия и СФРЮ распались на новые государства: Россия, Украина, Беларусь, Молдова, Казахстан, Узбекистан, Туркмения, Киргизия, Таджикистан, Азербайджан, Грузия, Армения, Литва, Латвия, Эстония; Чехия и Словакия; Словения, Хорватия, Босния и Герцеговина, Македония, Сербия и Черногория соответственно. В связи с этим, произошло расширение таких организаций, как Европейский союз и НАТО. Также, получили независимость Намибия (1990), Эритрея (1993) и Палау (1994); в 1990 году произошло объединение ФРГ и ГДР. Холодная война закончилась.

В 2000-х годах окончательно распалась Югославия (разделилась на Сербию и Черногорию), а также обрели независимость Восточный Тимор (2002) и Южный Судан (2011).

Литература

1. Экономическая, социальная и политическая география. Регионы и страны / Под ред. С. Б. Лаврова, Н. В. Каледина. М., Гардарики, 2003. Часть 1. ISBN 5-8297-0039-5
2. Витвер И. А. Историко-географическое введение в экономическую и социальную географию зарубежного мира. М., 1961

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Политическая карта мира

– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.