Новогодняя ночь на Первом канале
Поделись знанием:
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
(перенаправлено с «Оливье-шоу»)
| Новогодняя ночь на Первом канале | |
 Кадр из анонса программы (2012) | |
| Жанр |
музыкальная программа |
|---|---|
| Режиссёр(ы) |
Роман Бутовский |
| Производство |
ОАО «Первый канал» — дирекция музыкального вещания |
| Ведущий(е) |
Николай Фоменко, |
| Страна производства | |
| Язык | |
| Производство | |
| Место съёмок | |
| Продолжительность |
80—160 минуты |
| Вещание | |
| Телеканал(ы) | |
| Формат изображения | |
| Формат звука | |
| Период трансляции | |
«Новогодняя ночь на Первом канале» — развлекательная программа, выходящая ежегодно на Первом канале 31 декабря. Повторяется на Старый Новый год или позже (например, в 2010 году — 16 января, в 2014 — тремя частями 17, 24 и 31 января, в 2016 — 17 января).
Содержание
- 1 История
- 2 Старые песни о главном — 1995!
- 3 Старые песни о главном-2 — 1996!
- 4 Старые песни о главном-3 — 1997!
- 5 Новогодняя ночь на ОРТ — 1999!
- 6 Новогодняя ночь на ОРТ — 2000!
- 7 Старые песни о Главном. Постскриптум — 2001!
- 8 Новогодняя ночь на ОРТ — 2002!
- 9 Новогодняя ночь на Первом — 2003!
- 10 Новогодняя ночь на Первом — 2004!
- 11 Новогодняя ночь на Первом — 2005!
- 12 «Первый скорый» — 2006!
- 13 «Первый дома» — 2007!
- 14 Новогодняя ночь на Первом — 2008!
- 15 Новогодняя ночь на Первом — 2009!
- 16 Оливье-шоу — 2010!
- 17 Оливье-шоу — 2011!
- 18 Оливье-шоу — 2012!
- 19 Новогодняя ночь на Первом — 2013!
- 20 Новогодняя ночь на Первом — 2014!
- 21 Новогодняя ночь на Первом — 2015!
- 22 Новогодняя Ночь на Первом — 2016!
- 23 Новогодняя Ночь на Первом — 2017!
- 24 Примечания
- 25 Ссылки
История
С 1995 по 1997 год программу Новогодней ночи составляли мюзиклы «Старые песни о главном». Авторами и продюсерами цикла были Константин Эрнст и Леонид Парфёнов. Каждый выпуск представлял собой отдельную историю, происходящую в отдельную эпоху в отечественной истории. Из-за постоянного повторения одних и тех же участников, цикл начал подвергаться критике в прессе, и с 2000 года был прекращён, хотя многие последующие Новогодние программы Первого канала были созданы под значительным влиянием «Старых песен о главном». Был снят также четвёртый фильм: «Старые песни о главном. Постскриптум».
На протяжении 2002 — 2007 года[1] программа «Новогодняя ночь» состояла из двух частей. Первая часть — «Проводы Старого года с Максимом Галкиным» (начиналась до трансляции новогоднего телеобращения Президента РФ Владимира Путина), в которой принимали участие многие известные ведущие Первого канала тех лет. Вторая часть состояла из музыкальных и юмористических номеров. Название программы — «Новогодняя ночь-200Х на Первом» с приставкой всех четырёх чисел года.
31 декабря 2005 года[2] и 31 декабря 2006 года вместо новогоднего огонька в традиционной форме были показаны Новогодние мюзиклы, выдержанные в стиле «Старых песен о главном» — «Первый Скорый» и «Первый дома»[3][4][5] соответственно. Главные роли в них исполнили Иван Ургант и Николай Фоменко[6][7].
С 31 декабря 2008 по 31 декабря 2011 года программа «Новогодняя ночь» представляла собой микс из нескольких популярных программ Первого канала — «Две звезды», «Большая разница», «Мульт личности», «Yesterday LIVE», «Прожекторперисхилтон», музыкальных и юмористических номеров. Ведущие — Иван Ургант, Александр Цекало, Андрей Малахов, Сергей Светлаков, Валдис Пельш, Виктор Васильев, Дмитрий Шепелев и др.
Программа от 31 декабря 2012 года вновь называется «Новогодняя ночь на Первом-2013», и состоит из двух частей: «Проводы старого года» и «Новогодняя ночь на Первом», без вставки других программ, кроме «Мульт личности». В последний день уходящего года она вышла в эфир в формате телевидения высокой чёткости — HD[8].
31 декабря 2015 года программа представляла собой микс из программ «Голос», «Точь-в-точь», «Что? Где? Когда?», «Вечерний Ургант», «Пусть говорят» и других.
Старые песни о главном — 1995!
- Наташа Королёва, Лада Дэнс, Алёна Апина — Вот кто-то с горочки спустился
- Лев Лещенко — Почему ты мне не встретилась… (романс Рощина из кинофильма «Разные судьбы»)
- Алёна Апина, Лада Дэнс — На побывку едет молодой моряк
- Филипп Киркоров — Я встретил девушку (из одноименного кинофильма)
- Лариса Долина, Ирина Отиева — Хорошие девчата (из кинофильма «Девчата»)
- Леонид Агутин — Песенка шофёра (русская версия из бразильского кинофильма «Там, где кончается асфальт»)
- Александр Малинин — Ты ждёшь, Лизавета (из кинофильма «Александр Пархоменко»)
- Игорь Николаев — Как мне тебя называть?
- Гарик Сукачёв — Я милого узнаю по походке
- София Ротару — Каким ты был (из кинофильма «Кубанские казаки»)
- Андрей Макаревич — Лейся песня на просторе (из кинофильма «Семеро смелых»)
- Богдан Титомир — Червона рута
- Николай Фоменко, Сергей Мазаев, Виктор Рыбин — Нас извлекут из-под обломков (из кинофильма «На войне как на войне»)
- Анжелика Варум — Ой, цветёт калина (из кинофильма «Кубанские казаки»)
- Николай Расторгуев — Спят курганы тёмные (из кинофильма «Большая жизнь»)
- На-На и Бари Алибасов — Потому что мы пилоты (из кинофильма «Небесный тихоход»)
- Олег Газманов — Хвастать, милая, не стану (куплеты Курочкина из кинофильма «Свадьба с приданым»)
- Кристина Орбакайте — Бежит река
- Владимир Пресняков — На крылечке твоём (из кинофильма «Свадьба с приданым»)
- Алёна Свиридова — Одинокая гармонь
- Коллективное исполнение — Будьте здоровы
Старые песни о главном-2 — 1996!
- Валерий Сюткин — «Как провожают пароходы» (А. Островский — К. Ваншенкин)
- Лариса Долина — «Стоят девчонки» (А. Колкер — К. Рыжов)
- Ирина Аллегрова — «Белый свет» (из кинофильма «Всадник над городом»; О. Фельцман — М. Танич, И. Шаферан)
- Валерий Меладзе — «Ямайка» (русский текст Л. Дербенёва)
- Андрей Макаревич — «Люблю я макароны» (В. Вертмюллер, русский текст Юлия Кима)
- Владимир Пресняков — «Течёт река Волга» (М. Фрадкин — Л. Ошанин)
- Александр Малинин — «Лада» (из кинофильма «Лада из страны берендеев»; В. Шаинский — М. Пляцковский)
- Таня Буланова — «Нежность» (из кинофильма «Три тополя на Плющихе»; А. Пахмутова — Н. Добронравов, С. Гребенников)
- Леонид Агутин — «Каникулы любви» (Я. Мигаява, русский текст Л. Дербенёва)
- Дмитрий Маликов, Наталья Ветлицкая — «Какая странная судьба» (из кинофильма «Мужчина и женщина»; Ф. Лей, русский текст М. Подберёзского)
- Валерия — «Маленький принц» (из кинофильма «Пассажир с „Экватора“»; М. Таривердиев — Н. Добронравов)
- Анжелика Варум — «Наш сосед» (Б. Потёмкин)
- Алла Пугачёва — «Осенние листья»
- Кристина Орбакайте — «Я тебя подожду» (А. Островский — Л. Ошанин)
- Филипп Киркоров — «Дилайла» (Л. Рид, Б. Мейзон, русский текст О. Гаджикасимова)
- Вокал-бэнд — «Журавлиная песня» (из кинофильма «Доживём до понедельника»; К. Молчанов — Г. Полонский)
- Николай Фоменко, Виктор Рыбин, Сергей Мазаев — «На безымянной высоте» (из кинофильма «Тишина»; В. Баснер — М. Матусовский)
- Олег Газманов — «Марш высотников» (из кинофильма «Высота»; Р. Щедрин — В. Котов)
- Лайма Вайкуле — «Лунный камень» (А. Островский — И. Кажешева)
- Александр Градский, Валерия, Александр Малинин — Застольная из оперы «Травиата»
- Наташа Королёва — «Вулкан страстей» (из кинофильма «Бриллиантовая рука», А. Зацепин — Л. Дербенёв)
- Николай Расторгуев — «Песня о друге» (из кинофильма «Путь к причалу», А. Петров — Г. Поженян)
- Жанна Агузарова — «Снег идёт» (из кинофильма «Карьера Димы Горина», А. Эшпай — Е. Евтушенко)
- Игорь Николаев — «Люди встречаются» (П. Слободкин — Н. Олев)
- Алёна Апина, Наташа Королёва, Татьяна Буланова — «Ромашки спрятались» (Е. Птичкин — И. Шаферан)
- Алёна Свиридова — «Песенка о медведях» (из кинофильма «Кавказская пленница»; А. Зацепин — Л.Дербенёв)
- Людмила Гурченко и коллективное исполнение — «Московские окна» (Т. Хренников — М. Матусовский)
Старые песни о главном-3 — 1997!
- Иванушки International — Алёшкина любовь
- Валерий Леонтьев — Hafanana
- Леонид Агутин — Где-то далеко…
- Лариса Долина — Песня из кинофильма «31 июня»
- Лиз Митчелл, Boney M., Александр Буйнов — Rasputin
- Несчастный Случай — Песня из кинофильма «Генералы песчаных карьеров»
- Владимир Пресняков — Для меня нет тебя прекрасней
- Кабаре-дуэт «Академия» — Moskau
- Татьяна Буланова — Не отрекаются любя
- Филипп Киркоров — Уходило лето
- Алла Пугачёва — Мне нравится
- Анжелика Варум, Дмитрий Маликов — Листья жёлтые
- Николай Фоменко, Сергей Мазаев, Виктор Рыбин — Трус не играет в хоккей
- Марыля Родович, Александр Малинин — Разноцветные ярмарки
- Кристина Орбакайте — Эхо любви
- Песня из кинофильма «Кордебалет»
- Максим Леонидов — Из вагантов (Песенка студента)
- Александр Градский — Ария Герцога из оперы «Риголетто»
- Алёна Апина — Стою на полустаночке
- Алла Пугачёва — На Тихорецкую…
- На-На — Увезу тебя я в тундру
- Лайма Вайкуле — Mamy Blue
- Лев Лещенко, Алёна Свиридова — Манчестер-Ливерпуль
- Крис Норман, Наташа Королёва — Stumblin’In
- Николай Расторгуев — Песня из кинофильма «Земля Санникова»
- Валерия — Последняя поэма (из кинофильма «Вам и не снилось…»)
- Валерий Меладзе — Звёздочка моя ясная
- Алла Пугачёва — По улице моей
- Гарик Сукачёв — Кони привередливые
- Глория Гейнор, Лариса Долина — I Will Survive
- Коллективное исполнение — Надежда
Новогодняя ночь на ОРТ — 1999!
Ведущие: Владимир Познер, Екатерина Андреева, Лолита Милявская и Александр Цекало.
- Vanessa Mae — Storm
- Филипп Киркоров — Салма
- Лариса Долина — Hey (Nah Neh Nah)
- Александр Розенбаум — Ау
- Baba Yaga — Back in USSR
- Маша и Медведи — Любочка
- Муслим Магомаев — My Way
- Наташа Королёва — Позвони мне, позвони…
- Леонид Агутин — Susanna
- Машина времени — Не стоит прогибаться под изменчивый мир
- Сплин — The House of the Rising Sun
- Менты — Позови меня с собой
- Гарик Сукачёв — Tombe la neige
- Мумий Тролль — С Новым годом, крошка
- Алёна Свиридова и Максим Леонидов — Dance Me
- Белый Орёл — Потому что нельзя быть на свете красивой такой
- Кристина Орбакайте — Hasta siempre, Comandante
- Несчастный случай — Если б не было тебя
- Vacuum — I Breathe
- Филипп Киркоров (танец)
- Любэ — In The Army Now
- Лайма Вайкуле — Чао, бамбино, сорри
- Вопли Видоплясова — Вэсна
- Sweetbox — Everything's Gonna Be Alright
- Ляпис Трубецкой — Зеленоглазое такси
- Валерия — My all
- Воскресение — Hotel California
- Генадий Хазанов
- Юлия Началова- Tomorrow Never [9]
- Кабаре-дуэт "Академия"- Манчестер-Ливерпуль[9]
- Владимир Кузьмин — Abracadabra
- Лолита, Валерия, Николай Расторгуев, Леонид Агутин — Happy New Year
Новогодняя ночь на ОРТ — 2000!
Ведущие: Александр Масляков, Юрий Николаев, Леонид Якубович и Валдис Пельш
- Лев Лещенко, Валерия — До свиданья, Москва
- Hi-Fi — Беспризорник
- София Ротару — Червона рута
- Андрей Губин — Зима-холода
- Машина Времени — Новый поворот
- Людмила Зыкина, Татьяна Буланова — Нежность
- Любэ — Солдат
- Анжелика Варум — Ля-ля-фа
- Юрий Антонов, Михей Джуманджи́ — Дорога к морю
- Земфира — Ромашки
- Владимир Кузьмин — Симона
- Песняры — Вологда, Березовый сок
- Ефим Шифрин
- Таисия Повалий — Сладкий грех[10]
- Валерий Леонтьев — Зеленый свет
- Иванушки — Тополиный пух
- Борис Гребенщиков — Город золотой
- Олег Газманов, Родион Газманов — Люси
- Агата Кристи — Как на войне
- Лайма Вайкуле — Я за тебя молюсь
- Дмитрий Маликов — До завтра
- Иосиф Кобзон — Я прошу, хоть не надо лгать
- Чайф — Аргентина-Ямайка 5:0
- Гарик Сукачев — Ольга
- Жанна Агузарова — Верю я
- Леонид Агутин — Пароход
- Наташа Королёва, Игорь Николаев — Дельфин и русалка
- Михаил Евдокимов
- Владимир Пресняков (младший) — Стюардесса по имени Жанна
- Сплин — Орбит без сахара
- Константин Никольский — Музыкант
- Тамара Миансарова, Валерий Сюткин — Чёрный кот
- Александр Малинин — Поручик Голицын
- Несчастный случай — Что ты имела ввиду
- Лариса Долина — Yesterday
- Александр Розенбаум — Глухари
- Океан Эльзы — Там, де нас нема
- Михаил Грушевский
- Валерий Меладзе — Не тревожь мне душу, скрипка
- Вопли Водоплясова — День народження
- Алёна Свиридова — Розовый фламинго
- Алиса — Всё в наших руках
Старые песни о Главном. Постскриптум — 2001!
Ведущие: [кто?]
- Александр Буйнов — «Let My People Go»
- Лайма Вайкуле — «Эй, моряк» (из к/ф «Человек-амфибия»)
- Мумий Тролль — «Twist and Shout»
- Татьяна Буланова — «Padam Padam»
- Валерий Меладзе — «Свадьба»
- Кристина Орбакайте, Марина Хлебникова, Игорь Николаев, Дмитрий Маликов — «Dancing Queen»
- Олег Газманов, Лолита — «Felicita»
- Леонид Агутин — «Шаланды, полные кефали»
- Валерий Леонтьев — «Une Vie D`Amour» (из к/ф «Тегеран-43»)
- Алла Пугачёва — «Голубка»
- Максим Леонидов -«Blue Suede Shoes»
- Анжелика Варум — «I Wanna Be Loved By You»
- Владимир Кузьмин — «Королева красоты»
- Людмила Гурченко — «Хочешь?»
- Николай Носков — «Полёт на дельтаплане»
- Валерия — «Город детства»
- Иванушки International — «Последняя электричка»
- Александр Градский — «Маятник качнется»
- Николай Фоменко — «Белеет мой парус» (из к/ф «12 стульев»)
- Лариса Долина — «I Will Always Love You»
- Наташа Королёва, Александр Цекало — «Ти ж мене підманула»
- Филипп Киркоров — «Livin` La Vida Loca»
- Елена Воробей — «Звёздный час»
Новогодняя ночь на ОРТ — 2002!
Ведущие: Валдис Пельш, Максим Галкин, Дмитрий Дибров, Мария Киселёва, Татьяна Арно
Слова некоторых песен были изменены на юмористические версии.
- Иванушки International и Блестящие — Расскажи, Снегурочка
- Максим Галкин — Я поднимаюсь над Землёй
- Валерий Меладзе и Сосо Павлиашвили — Чито Гурито
- Алсу и Лев Лещенко — Снег кружится
- Лайма Вайкуле и Валдис Пельш — Пять часов
- Леонид Агутин и Анжелика Варум — Хоп, хэй, ла-ла-лэй
- София Ротару - Жизнь моя, моя любовь
- Олег Газманов и «Золотое кольцо» — Выйду на улицу
- Марина Голуб — Частушки
- Любэ - Прорвемся
- Андрей Данилко - Милиционер
- Валерий Леонтьев — Каждый хочет…
- Алексей Глызин и Александр Буйнов — Не волнуйтесь, тётя
- Лариса Долина — Погода в доме
- Ефим Шифрин — Колледж
- Лайма Вайкуле — Кухарка
- Михаил Боярский и «Премьер-министр» — Песенка мушкетёров
- Кристина Орбакайте-Рио-де-Жанейро
- Юрий Антонов — Берегите женщин
- Евгений Петросян — Мелкие смешнульки
- Валерия — Синий иней
- Олег Газманов — Детство мое
- Валерий Леонтьев — Роза Каира
- Михаил Евдокимов — Про новый год
- Дмитрий Дибров — Ром и Пепси-Кола
- Ян Арлазоров — Песня о Новом годе
- Hi-Fi — Не дано (remix)
- Все звёзды — Новый год
Новогодняя ночь на Первом — 2003!
Ведущие: Екатерина Андреева, Яна Чурикова, Валдис Пельш, Максим Галкин
- Все звёзды — С Новым годом, с новым счастьем!
- Иосиф Кобзон, Михаил Боярский, Валерий Меладзе — Песня Деда Мороза (Belle)
- Олег Газманов и «Фабрика звёзд» — Белый снег
- Иванушки International и Николай Расторгуев — Чукча в Бразилии
- Валдис Пельш, Максим Галкин, Игорь Крутой — Новогодние частушки
- Вячеслав Добрынин, Лев Лещенко, Николай Гнатюк, Александр Буйнов — Дедушка с Севера
- Лариса Долина и Министр спорта России — Итоги в спорте
- Любэ и актёры т/с «Спецназ» — Давай за!
- Лайма Вайкуле — Лёгкой джазовой походкой
- Валерий Леонтьев — Мне хорошо с тобой
- Андрей Макаревич, Михаил Боярский, Николай Расторгуев — Попурри из песен «Beatles»
- Евгений Петросян и Елена Степаненко — Диалог внучки и деда
- Игорь Николаев — Миллион красивых женщин
- Патрисия Каас - Попурри.
- Клара Новикова-Монолог снегурочки
- Валерий Меладзе — Спрячем слёзы от посторонних
- «Премьер-министр» и Надежда Кадышева — Плачет дождик
- Наташа Королёва и Тарзан — Веришь или нет
- Лолита — Я люблю себя
- Александр Буйнов и Кристина Орбакайте — I love you
- Витас — Песня гадалки
- Татьяна Буланова — Да это нет (комментирует Ян Арлазоров)
- Телеведущие «Первого» — Круто ты попал
- Игорь Крутой- Песнь о друге
- Валерий Леонтьев — Шери
- Ефим Шифрин — Утро Нового года
- Александр Малинин — Дорогой длинною
Новогодняя ночь на Первом — 2004!
Ведущие: Андрей Малахов, Валдис Пельш, Николай Дроздов
- Все звезды - С Новым Годом!
- Верка Сердючка — "Хорошо"
- Валдис Пельш, Андрей Малахов, Николай Дроздов, Максим Галкин — "Комические куплеты"
- Алла Пугачёва — "Снег падает на всех"
- Валерий Меладзе, Михаил Боярский, Иосиф Кобзон — Sex Bomb
- Новые русские бабки — Скажи-ка милая
- Александр Градский - Ливни на море
- София Ротару — Белая зима
- Филипп Киркоров, Анастасия Стоцкая — Снегурочка
- Поздравление братьев Кличко — Если у вас нет собаки
- Лев Лещенко, Аркадий Укупник, Николай Гнатюк, Блестящие
- Сергей Безруков, Николай Расторгуев — Берёзы
- Владимир Жириновский, Отпетые мошенники- Обратите внимание
- Игорь Крутой, Раймонд Паулс, Лайма Вайкуле — О чём играет пианист
- Спортивные новости-Виктор Гусев-футболисты-Катя Лель
- Алла Пугачёва — Хочется
- Олег Газманов — Дорогие
- Лариса Долина — Не понял
- Фабрика — Алло
- Филипп Киркоров— Радиобэйби
- Лолита Милявская, Юрий Гальцев — Старичок
- Валерия - Часики
- Александр Буйнов - Метель
- Кристина Орбакайте — Ты меня не понял
- Александр Малинин, Никита Малинин — Что с тобой делить
- Блестящие — Новогодняя
- Валерий Меладзе — Осколки лета
- Маша Распутина, Филипп Киркоров — Джама
- Алла Пугачёва — И исчезнет грусть
- Валерий Леонтьев — Королева Шантеклера
- ВИА Гра — Немного за тридцать
- Леонид Агутин, Отпетые мошенники — Граница
- Наталия Ветлицкая — Изучай меня по картам
- Дискотека Авария — С Новым годом
- Татьяна Овсиенко и артисты мюзикла «12 стульев» — Ход конём
- Секрет — Попурри
- Премьер-Министр — Ниточка-Любовь
- Глюк’oZa — Невеста
- Витас, Николай Гнатюк — Птица счастья
- Hi-Fi - Седьмой лепесток
- Маша Ржевская — Когда я стану кошкой
- Иванушки International — Я спросил у ясеня
- Анастасия Стоцкая — Нам не жить друг без друга
- Маша Распутина — Синяя птица
- Валерий Меладзе и ВИА Гра — Океан и три реки
- Жасмин, Игорь Николаев — Здравствуй
- Корни — Ты узнаешь её
- Наташа Королёва, Тарзан — Не забуду
- Фабрика звёзд-3 — Снегом белым
Новогодняя ночь на Первом — 2005!
Ведущие: Николай Фоменко, Валдис Пельш, Андрей Малахов, Леонид Якубович, Юрий Гальцев
- Общая песня
- Валерий Леонтьев, Жанна Фриске — Короли ночной Вероны
- Верка Сердючка — Ёлки
- Михаил Боярский, Сосо Павлиашвили, Иосиф Кобзон — Livin' la Vida Loca
- Алла Пугачёва, Максим Галкин — Холодно
- Любэ — От Волги до Енисея
- Глюк’oZa, Евгений Плющенко — Ой-Ой
- София Ротару — Новый Год
- Наташа Королёва, Ефим Шифрин — Всё, что меня касается
- Серёга — Чёрный Бумер
- Надежда Кадышева и Золотое кольцо — Всё уже когда-то было
- Иванушки Int., Фабрики звёзд — Атас
- Валерия, Стас Пьеха — Ты грустишь
- Премьер-Министр — Ая-Яй (Мне бы не было печали)
- Иосиф Кобзон — Тучи в голубом
- Лариса Долина — Танцы на китайской стене
- Валдис Пельш, Андрей Малахов, Николай Фоменко, Юрий Гальцев — Комические куплеты
- Стас Пьеха и Фабрика звёзд — Rock Around the Clock
- Верка Сердючка — Тук-тук-тук
- Чай вдвоём — А ты всё ждёшь меня домой
- Глюк’oZa — Снег идёт
- Фоменко, Гальцев, Левон Оганезов — Танец с подносами
- Лолита — Самолёт
- А-Студио и Анастасия Стоцкая — Ночь-подруга
- Людмила Гурченко, Аркадий Укупник — В клеточку пиджак
- Олег Газманов — Я летаю с девушкой моей
- Блестящие — Пальмы парами
- Корни — С Новым годом, люди!
- Анжелика Варум — О, Варум
- Леонид Агутин & Al Di Meola — Tango
- Лайма Вайкуле — на мелодию Парадиз
- Надежда Бабкина — Не пошёл бы ты на ёлочку гулять
- Валерий Леонтьев — Ягодка
- Маша Распутина — Ты подарил мне
- Александр Малинин — Давай попробуем вернуть
- Витас — Не везёт
- Машина времени — По дороге домой
- Лев Лещенко -
- Фабрика — Рыбка
- Александр Буйнов — Все дела
- Александр Розенбаум -
- Тутси — Самый-самый
- Николай Расторгуев, Николай Фоменко, Сергей Мазаев — Ясный сокол
- Кука — По маленькой
- Чай вдвоём — День рождения
- Анита Цой — Ла-ла-лэй
- Профессор Лебединский, Русский размер, Дмитрий Нагиев — Я её хой!
- Гусева Екатерина — «Про медведей» (С.Кристовский)
- Корни — С днём рождения, Вика
- Перцы — Марина
«Первый скорый» — 2006!
Ведущие: Николай Фоменко, Иван Ургант
- Все звёзды — Колёса бешено стучат
- Максим Галкин — Пробили часы, замер наш экспресс (пародии)
- София Ротару — Звенит январская вьюга
- Сосо Павлиашвили — Bésame Mucho
- Группа «Фабрика» — Гадалка
- Филипп Киркоров — Выглядишь на сто
- Глюкоза — Юра
- Гарик Сукачёв — Страдания
- Людмила Гурченко — Жду
- «Иванушки International» — Три белых коня
- Валерия — Мамбо Италия
- Леонид Агутин — Постой, паровоз
- Лариса Долина — Джаз
- Андрей Данилко и Верка Сердючка — Танго
- Михаил Боярский и Ирина Алфёрова — Всё так же как и 20 лет назад
- Николай Фоменко и Иван Ургант — Ай-яй-яй-яй
- Анжелика Варум — Будь со мной
- Дмитрий Певцов — Купидон
- Лолита — Я всё сама
- Дима Билан — С Новым годом тебя!
- Анастасия Стоцкая и Дмитрий Дюжев — О себе, о тебе
- «Любэ» — Думы окаянные
- «Чай вдвоём» — Новый год
«Первый дома» — 2007!
Ведущие: Николай Фоменко, Иван Ургант, Дмитрий Нагиев
- Все звёзды — Если с высоты летящий снег увидел ты…
- Максим Галкин — Кого я вижу? Вот это визит! (пародии)
- София Ротару — Подожди, дожди-дожди
- Сосо Павлиашвили — Разговор со счастьем
- Группа «Фабрика» — Будь со мной
- Валерий Меладзе — Под снегом
- Кристина Орбакайте — Джонни
- Группа «Любэ» — Губит людей не пиво
- ВИА Гра — Лей, дождь мечты
- Группа «Иванушки International» — Так уж бывает
- Людмила Гурченко — Встреч… Ах, сколько было встреч
- Николай Фоменко — Песня про зайцев
- Жанна Фриске — Одна снежинка
- Дуэт «Чай вдвоём» — Может быть и в самом деле…
- Дима Билан и Лариса Долина — Приход зимы
- Марат Башаров, Михаил Ефремов, Гоша Куценко — Джентльмены удачи
- Анжелика Варум — Я горю с тобою рядом
- Филипп Киркоров — Во Вселенной нет Александрин
- Елена Воробей и Юрий Гальцев — Шахматы
- Виктория Дайнеко — Сто шагов
- Гарик Сукачёв — Проруха-судьба
- Валерия — I Love You Baby
- Группа «Корни» — Новый год
Новогодняя ночь на Первом — 2008!
Ведущие: Сергей Лазарев, Артём Михалков, Дмитрий Нагиев, Жанна Фриске
- Сергей Лазарев — Любви навстречу (Erasure - Love to Hate You)
- Николай Расторгуев — Москвички
- София Ротару — Лесной олень
- Иван Ургант и Гарик Мартиросян — Давай пойдём
- Алла Пугачёва — Ай-ай-ай
- Леонид Агутин — Каким бы я ни казался (Adriano Celentano - Azzurro)
- Кристина Орбакайте — Лала-ла
- Фабрика Звёзд-7 — В Новом Году (Village People - Y.M.C.A.)
- Михаил Боярский и Людмила Гурченко — Маяк (The Windmills of Your Mind)
- Лариса Долина — Меня обидел ты (Tico-Tico no Fubá)
- Максим Галкин — Лучшая песня (Serebro - Song #1)
- Сергей Лазарев — Представь себе (песня из фильма "Чародеи")
- Александр Цекало и Вера Брежнева — Фокстрот (Бай мир бисту шейн/В Кейптаунском порту)
- Анжелика Варум — Сон (Matia Bazar - Vacanze Romane))
- Группа «Корни» — В краю магнолий (Оригинальный исполнитель - Ариэль)
- Филипп Киркоров — Бай бай, бэйби (Brotherhood Of Man - Save Your Kisses for Me)
- Виктория Дайнеко и Алексей Ягудин — Я и ты (Bee Gees - How Deep Is Your Love)
- Гарик Сукачёв — Одесский порт
- Дмитрий Колдун — Формула счастья
- Алла Пугачёва и Кристина Орбакайте — Опять метель
- Валерий Меладзе — На маскараде
- Фабрика — Мон а Мур
- Артём Михалков — Я шагаю по Москве (отрывок)
- Дмитрий Нагиев и Жанна Фриске — Звуки самбы
- Группа «Чай Вдвоём», Сергей Лазарев, Артём Михалков и Ксения Белая — Мечты
Новогодняя ночь на Первом — 2009!
Ведущие: Александр Цекало, Сергей Светлаков, Иван Ургант и Гарик Мартиросян
- Александр Цекало, Сергей Светлаков, Иван Ургант и Гарик Мартиросян — Новогодняя ночь (Ace of Base — Beautiful Life)
- София Ротару — Пусть всё будет (Eruption — One Way Ticket)
- Валерий и Константин Меладзе — Серенада (Хулио Иглесиас — Historia de un Amor)
- Кристина Орбакайте — Ты вернёшься (Джери Холлиуэлл — Calling (англ.))
- Виктория Дайнеко и Гарик Харламов — Драма (Destiny's Child — Survivor)
- Юрий Антонов — Я вспоминаю
- ВИА Гра — Мечтай, мечтай (Дорис Дэй — Perhaps, Perhaps, Perhaps (англ.))
- Леонид Агутин — Воюй, не воюй (Джо Дассен — A toi)
- Фабрика — Кабы не было зимы
- Потап, Настя Каменских, Вера Брежнева и Борис Моисеев — Новый год ждёт (Boney M — Gotta Go Home)
- Жанна Фриске — Американец (Адриано Челентано — Tu Vuo Fa L'americano)
- Дмитрий Нагиев — Всё сбудется (Paulo Conte — Via Con Me)
- Анна Семенович и Александр Жулин — I Saw You Dancing (Yaki-Da — I Saw You Dancing)
- Александр Ревва — Чёрные подковы
- Анжелика Варум — Я лечу (Moloko — Sing it Back)
- Сергей Лазарев — Мой мир (A-ha — Take On Me)
- Людмила Гурченко — Danke Schoen (Берт Кемпферт — Danke Schoen)
- Корни — Снегурочка (Pupo — Burattino Telecomandato)
- Александр Цекало, Сергей Светлаков, Иван Ургант и Гарик Мартиросян — Песня про Новый Год (Элтон Джон & Blue — Sorry Seems to Be the Hardest Word)
- Лариса Долина — Просто (Донна Саммер — Hot Stuff)
- БиС — Goodbye (Savage — Goodbye)
- Филипп Киркоров — Kalimba De Luna (Boney M — Kalimba De Luna)
- Анастасия Приходько — Арлекино
- Эдита Пьехa — Un soir de pluie (Blues Trottoir — Un soir de pluie)
- Марк Тишман — Счастье (Хулио Иглесиас — Pobre diablo)
- Все звёзды — Волшебство
Оливье-шоу — 2010!
Ведущие: Иван Ургант, Дмитрий Шепелев, Павел Воля, Юрий Николаев, Вадим Галыгин, Сергей Светлаков, Нонна Гришаева, Александр Олешко[11].
- Вадим Галыгин - Песня повара
- Юрий Николаев и Дмитрий Шепелев — Тебя просил я
- Demis Roussos - From souvenirs to souvenirs
- Как снимались первые «Новогодние огоньки»
- Большая разница Голубой огонёк на телеканале Россия пародия на Николая Баскова, Максима Галкина, Новых русских бабок, Илью Олейникова, Юрия Стоянова, Евгения Петросяна, Елену Степаненко
- Большая разница пародия на Аллу Пугачёву — Помню как в апреле
- Мульт личности Владимир Познер
- Несколько вариантов фонограмм записи песни пять минут для фильма «Карнавальная ночь»
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — Реклама
- Дмитрий Нагиев — Здесь вам не Россия
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Вадим Галыгин рассказывает как древние славяне праздновали Новый год
- Мульт личности Николай Басков — Натуральный блондин
- Фильмы сами говорят за себя, какие из них лучшие
- Большая разница Огонёк на телеканале СТС пародия на Михаила Шаца, Татьяну Лазареву, Тину Канделаки, Фёдора Бондарчука, Александра Пушного
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Гарик Харламов и Тимур Батрудинов показывают, как закрывают последнее казино
- Goran Bregovic — Gas Gas Gas
- Мульт личности Александр Лукашенко
- Большая разница пародия на Надежду Бабкину и её коллектив
- Дмитрий Колчин доклад о праздновании Нового года
- Большая разница пародия на Сергея Безрукова и Дмитрия Дюжева — Я играл
- Валдис Пельш и клуб анонимных Дедов Морозов
- Santa Esmeralda — Don’t Let Me Be Misunderstood
- Мульт личности Николя Саркози и Карла Бруни
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Новогодний детский хор телевидения и России — С чем едят и пьют йогурт
- Мульт личности Барак Обама
- Пародия на Людмилу Гурченко, Филиппа Киркорова, Эдиту Пьеху, Никиту Михалкова, Бориса Моисеева, Льва Лещенко
- События 2009 года
- Taco — Puttin On The Ritz
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — реклама
- Александр Гудков о свежем телевидении
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — Этот город
- Мульт личности Ангела Меркель
- Большая разница пародия на программу «Что? Где? Когда?»
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Мульт личности — Андрей Аршавин
- Ricchi e Poveri — Mamma Maria
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — Реклама
- Большая разница телеканал Спорт — пародия на Дмитрия Губерниева, Елену Исинбаеву, Динару Сафину, Марию Шарапову, Александра Овечкина, Евгения Малкина, Илью Ковальчука
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — Jai Ho
- Павел Воля читает ответы Деда Мороза на письма трудящихся
- Мульт личности Алла Пугачёва и Максим Галкин — Будь со мной мальчиком
- Группа «Несчастный случай» — С первого и по тринадцатое
- События 2010 года
- Большая разница пародия на Филлипа Киркорова — Говоришь я попзвезда
- Новогодний спецназ Снегурочек Comedy Woman
- Мульт личности Евгений Петросян и Елена Степаненко
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Хор Турецкого озвучивает новые саундтреки к старым фильмам
- Мульт личности — Анастасия Волочкова
- Большая разница Лишняя информация с Ноной Небезгришаевой, специальный корреспондент Александр Андрюшко
- Гарик Харламов и Тимур Батрудинов вспоминают, как они отмечали Новый год
- Большая разница — пародия на Юрия Лужкова — Кабы не было зимы
- Вадим Галыгин и Павел Воля — Новогодние коктейли звёзд
- Matia Bazar — Vacanze Romane
- Руслан Алехно, Марк Тишман, Алексей Воробьёв и группа «Чай вдвоём» — Гимн Новому году
- Иван Ургант, Александр Цекало, Гарик Мартиросян и Сергей Светлаков — Реклама
- Большая разница пародия на Юрия Никулина, Георгия Вицина и Евгения Моргунова
- Мульт личности — Сильвио Берлускони — Вчера я поехал
Оливье-шоу — 2011!
Ведущие: Иван Ургант, Александр Цекало, Андрей Малахов, Дмитрий Нагиев[12].
- «Большая разница» — пародия на Юрия Антонова — Каналы есть центральные
- Вадим Галыгин история «Голубого огонька»
- Sting — Every little thing she does is magic
- Мульт личности — Евгений Петросян и Елена Степаненко
- Александр Маршал и Валерия — Как упоительны в России вечера
- «Большая разница» — пародия на Григория Лепса — Я не верю в тебя
- Тамара Гвердцители и Диана Арбенина — Арго
- «Большая разница» — телемост с Орбитальной Станцией
- «Большая разница» — пародия на Глюкозу — Гуляй, Россия, и плачь Европа…
- Александр Ревва — Бабушка Кузьминична
- Дмитрий Певцов и Зара — Я тебя никогда не забуду
- Александр Ревва — Заказ алоэ
- Пародия на Ирину Муравьёву — Дозвонись, мне дозвонись
- Иван Ургант и Александр Цекало читают письма Деду Морозу
- «Большая разница» — пародия на Адриано Челентано — Не пытайтесь остановить меня
- Roxette — The Look
- «Большая разница» — телемост с Орбитальной Станцией
- Марк Тишман и Ingrid — L’Ete Indian
- «Мульт личности» Лолита и Лолита — Помоги мне
- «Большая разница» — Футбольная пародия «Россия — Бразилия»
- Лариса Долина и Николай Носков — Три года ты мне снилась
- «Большая разница» — пародия на Дмитрия Хворостовского — Перепись населения
- «Большая разница» — пародия на Штирлица(Скетч со звездой: Анна Чапман)
- «Большая разница» — телемост с Орбитальной Станцией
- Elton John — Candle in the Wind
- «Мульт личности» — Борис Грызлов и Серегей Миронов
- «Большая разница» — пародия на Эдуарда Хиля — Вся семья за столом собирается
- Yesterday Live новости с Виктором Васильевым
- Ирина Аллегрова и Александр Буйнов — Сиреневый туман
- «Большая разница» — пародия на фильмы «Аватар» и «Ирония судьбы»
- Иосиф и Нелли Кобзон — А у нас во дворе…
- "Мульт личности" — Сильвио Берлускони
- «Большая разница» — пародия на Мерлин Монро — К столу Новогоднему
- Юрий Антонов и Игорь Николаев — Море
- «Большая разница» — пародия на Диму Билана, Софию Ротару, Лайму Вайкуле и Льва Лещенко
- «Мульт личности» — Ангела Меркель
- Sting — "Englishman in New York"
- «Большая разница» — "Поздравление россиян"
- «Мульт личности» — Елизавета II — "Острова Великобритании"
- Иван Ургант и Александр Цекало — "Новый год!"
- Елена Ваенга и Дмитрий Харатьян — "Курю"
- «Мульт личности» — Алла Пугачёва — "Песня в лимузине"
- «Большая разница» — "Стас Михайлов" — "Всё для тебя"
- Филипп Киркоров и Валентин Юдашкин — "Уно моменто"
- «Мульт личности» — "Юрий Лужков"— "Песня мэра"
- Sting — "Fragile"
- «Мульт личности» — Александр Лукашенко — "Новогодняя песня"
- Алексей Воробьёв и Татьяна Навка — Не пара
- «Большая разница» — "Сергей Трофимов" — "Олимпиада"
- «Мульт личности» — Николя Саркози и Карла Бруни
- Мюзикл «Notre Dame de Paris» (Франция) — Belle
- «Мульт личности» — Владимир Путин и Дмитрий Медведев — Частушки
- Жанна Фриске и Вера Брежнева — Звенит январская вьюга
- Большая разница пародия на группу «ABBA» — Happy New Year
- Николай Расторгуев и Михаил Ефремов — Губит людей не пиво
- Toni Braxton — Un-Break My Heart
- «Мульт личности» — Татьяна Тарасова, Дмитрий Губерниев, Анастасия Волочкова, Евгений Плющенко, Александр Овечкин — Звенит в ушах
- Валерий Меладзе и Алсу — Ночь накануне Рождества
- «Мульт личности» — Анатолий Чубайс
- «Большая разница» — пародия на Тину Тёрнер — Мне 70 лет
- Вадим Галыгин — Монолог доктора
- Elton John — Crocodile Rock
- «Большая разница» — пародия на фильм «Морозко»
- Юля Волкова и Сергей Лазарев — Нас не догонят
- Sting — Russians
- Yesterday Live новости с Виктором Васильевым
- Александр Иванов и Екатерина Гусева — Я постелю тебе под ноги небо
- «Большая разница» — пародия на фильмы «Джентльмены удачи» и «Побег»
- Elton John — Sacrifice
- Ани Лорак и Гарик Харламов — Venus
- Roxette — Sleeping in my car
- Анита Цой и Артур Гаспарян(Пародия на Леди Гагу и Элтона Джона) — Популярность
- Sting — Roxanne
- Все звёзды — Все календарь
Оливье-шоу — 2012!
Ведущие: Валдис Пельш, Светлана Зейналова, Вера Брежнева, Юлия Зимина, Андрей Малахов, Иван Ургант, Александр Цекало[13].
- Все звёзды — Сегодня мы вместе
- Фабрика и Бурановские бабушки — Бабушки-старушки
- «Большая разница» — пародия на программу «Жить здорово» с Еленой Малышевой
- Yestaday Live новости с Виктором Васильевым
- Надежда Бабкина и ансамбль «Русская песня» — Jingle bells
- «Мульт личности» — Карла Бруни и Николя Саркози — Всё хорошо
- Валдис Пельш и Yestaday Live — Что нам ждать ещё?
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- Иосиф Кобзон и Тамара Гвердцители — Натали
- «Большая разница» — пародия на Потапа и Настю Каменских, Анжелику Варум и Леонида Агутина, Лайму Вайкуле и Валерия Леонтьева
- Группа «Город 312» — Жёлтый лист осенний
- «Большая разница» — пародия на фильм «12 месяцев» (Скетч со звездой: Кристина Асмус)
- «Мульт личности» — Сергей Собянин
- Лайма Вайкуле — Ney Na Na Na
- Ерёма Черевко — Мысли детей о Новом годе
- Дмитрий Харатьян и Михаил Ефремов — Песня настоящего индейца
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- «Мульт личности» — королева Елизавета II — Растяни меха волынка
- «Большая разница» — пародия на Юрия Никулина — А нам всё равно
- Обращение Леонида Ильича Брежнева
- Николай Расторгуев и Сергей Трофимов — Струна в душе
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- «Мульт личности» — Андрей Аршавин
- «Большая разница» — пародия на Андрея Аршавина, Николая Баскова, Максима Галкина, Аллу Пугачёву, Филиппа Киркорова, Братьев Запашных, Гарри Поттера, Барака Обаму — Забери меня в «Анжи»
- Группа «Иванушки Int.» — Бродячие артисты
- «Большая разница» — пародия на Леонида Якубовича, Максима Галкина, Ларису Гузееву, Глеба Пьяных, Дмитрия Медведева
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- Дискотека «Авария», Вячеслав Добрынинн и Лев Лещенко — Прощай
- Юрий Антонов — Зеркало
- «Мульт личности» — Сильвио Берлускони — Нет, я не плачу
- Ricchi E Poveri, Александр Буйнов, Александр Малинин и Лариса Долина — Mamma Maria
- Сергей Лазарев и «Виа Гра» — Звенит январская вьюга
- «Мульт личности» — Филипп Киркоров
- Дима Билан, Филипп Киркоров и Валентин Юдашкин — Blue Canary
- Ёлка и Игорь Верник — Прованс
- Григорий Лепс и Александр Розенбаум — Заходите к нам на огонек
- Ирина Аллегрова и Лолита — Рюмка водки на столе
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- Юрий Антонов и Нюша — Я вспоминаю
- Елена Ваенга — Я тебя поцеловала
- Стас Михайлов — Очарована, околдована
- «Мульт личности» — Ксения Собчак, Анастасия Волочкова и Наоми Кэмпбелл — Доронин
- Анастасия Заворотнюк и Yestaday Live — Ну, началось
- Группа «Любэ», «Фабрика» и «Мобильные блондинки» — Дуся-агрегат
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- «Мульт личности» — Алла Пугачёва
- София Ротару — Небеса обетованные
- Виа Гра и Константин Меладзе — In The Heat Of Disco Night
- «Большая разница» — пародия на Александра Гордона
- Валерий и Константин Меладзе — Опять метель
- Yestaday Live новости с Виктором Васильевым
- Группа «Серебро» — Мама Люба
- Дмитрий Нагиев и Yestaday Live — Чтоб сделать вам ШОУ
- «Мульт личности» — Ангела Меркель — Не принёс ушедший год
- Стас Пьеха и Илона Броневицкая — Моя бабушка курит трубку
- «Большая разница» — пародия на Веру Брежневу — Лицо спасёт мир
- Вера Брежнева, Денис Майданов, Руслан Алехно и Елена Кулецкая — В армию на спецзадание
- Наталья Подольская и Полина Гагарина — Fever
- Алексей Воробьёв и Виктория Дайнеко — В последний раз
- «Большая разница» — пародия на Леру Кудрявцеву и Сергея Лазарева — Нет lazerboy погоди
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- Группа «Чай вдвоём» — Hafanana
- «Большая разница» — пародия на российскую полицию
- Yestaday Live — пародия Новогодней рекламы
- Леонид Агутин, Александр Иванов и Владимир Пресняков — Have You Ever Seen The Rain
- «Большая разница» — пародия на 2012 год
- Жанна Фриске — Far L’Amore
- Yestaday Live специальный корреспондент Максим Аникин и Александр Андрюшко
- Александр Ревва — Я не умею танцевать
- «Мульт личности» — Барак Обама и Хилари Клинтон — Бокал
- Виктория Дайнеко и группа «Корни» — Многоточие по Москве
Новогодняя ночь на Первом — 2013!
Ведущие: Дмитрий Нагиев и Лариса Гузеева
1-я часть
- Сергей Никитин — Я спросил у ясеня
- София Ротару — Научи смеяться
- Юрий Антонов — Песня о добрых молодцах и красных девицах
- Анжелика Варум — А снег идёт
- Фёдор Рытиков — O sole mio
- Пелагея — Вишня
- Группа «Иванушки International» — Разговор со счастьем
- Джулиана Стрейнджлав — Libertango
- Александр Буйнов и Лайма Вайкуле — Здравствуй
- Группа «Город 312» — Ты, только ты
- Дуэт имени Чехова — Корзина косметики
- «Мульт личности» — Анастасия Волочкова и Ко — Гимн брендам
- Эльмира Калимуллина — Хабанера
- Владимир Пресняков, Леонид Агутин, Александр Иванов и «Рондо» — Living Next Door to Alice
- Маргарита Позоян — Снегопад
- Сосо Павлиашвили — Ах, какая женщина!
- «Сопрано 10» — В синем море, в белой пене
- Борис Моисеев — Шаг вперёд и два назад
- Группа «Фабрика» и «Академический ансамбль песни и пляски внутренних войск МВД РФ» — Два кусочека колбаски
- Павел Пушкин и Артур Васильев — Con te partiro
- Нюша — Выше
- Дуэт имени Чехова — Турецкий отель. Выписка
- «Мульт личности» — Лолита — Диета
- Лев Лещенко и Вячеслав Добрынин — Макарена
- SugarMamMas — I Will Survive
- Филипп Киркоров и Валентин Юдашкин — Мани, мани
- Ёлка — На большом воздушном шаре
- Николай Расторгуев, «Любэ» и «Фонограф» — Сиреневый туман
- ВИА Гра — Бриллианты
- Григорий Лепс — Водопадом
- «Мульт личности» — Королева Великобритании Елизавета-2
- Ирина Дубцова, Полина Гагарина и Мария Воронова — На Тихорецкую
- Методие Бужор — Свадьба
- Кристина Орбакайте, Алсу, Денис Клявер, Стас Костюшкин — Новый год
2-я часть
- Валерия — Песенка про пять минут / Все звезды — Жизнь — это Новый год
- Елена Ваенга — Желаю
- Дима Билан — Невозможное возможно
- Дина Гарипова — А напоследок я скажу…
- Надежда Бабкина и ансамбли «Русская песня», «Академический ансамбль песни и пляски имени А. В. Александрова» — Moscow
- Евгений Кунгуров — Зима
- София Ротару — Зима
- Юрий Антонов — Белая метель
- Глюк’oZa, Сати Казанова, Юлия Савичева, Юлия Ковальчук — Танцуй, Россия, и плачь Европа…
- Иван Охлобыстин, Михаил Ефремов, Гарик Сукачёв, Дмитрий Харатьян — Три аккорда
- Анастасия Спиридонова — Simply the Best
- Григорий Лепс — Буль-буль-буль (Новогодний блюз)
- Serebro — Midnight Dancer
- Дискотека «Авария» — Маленькой ёлочке
- Севара — Je t’aime
- Дуэт имени Чехова — Итальянский ресторан
- «Мультличности» — Спортсмены
- Жанна Фриске — Tico-tico
- Филипп Киркоров — Americano
- Анита Цой — Gangnam Style
- Александр Гордон и Бурановские бабушки — In The Death Car
- Лолита — Мал-помалу
- Леонид Агутин — Abracadabra
- Виктория Дайнеко — Новый год
- Денис Майданов — Stivali e colbacco
- Gary Caos & Rico Bernasconi feat. In-Grid — Наш сосед
- София Ротару — Научи смеяться
- Дуэт имени Чехова — Случай в крупном книжном издательстве
- «Мультличности» — Александр Лукашенко
- Маша Гойя — Були на сели
- Эдвард Хачарян — Historia de un amor
- Ольга Кляйн — Crazy in Love
- Интигам и Этирам Рустамовы — Старый год, давай, до свидания
- «Сопрано 10» — Мегамикс
Новогодняя ночь на Первом — 2014!
Ведущие: Юлия Зимина, Алла Пугачёва, Иван Ургант, Алла Михеева, Александр Гудков, Дмитрий Нагиев, Лариса Гузеева, Антон Привольнов, Алексей Чумаков, Тимур Родригез
- 1-я часть
- София Ротару — «Белая зима»
- Сергей Трофимов — «Никого не будет в доме»
- Алла Пугачёва — «Я всё расставлю на свои места»
- Юрий Антонов — «От печали до радости»
- Лариса Долина — «Ain’t Nobody’s Business»
- Карел Готт — «Lady Carneval»
- Валерия — «Где ты»
- Филипп Киркоров и Валентин Юдашкин — «Загорелые как негры»
- Людмила Сенчина — «Бумажный кораблик»
- Алексей Чумаков (шоу «Один в один!», образ — Александр Серов) — «Ты меня любишь»
- Анжелика Варум — «Memories»
- Потап и Настя — «Вместе весело шагать»
- Кристина Орбакайте — «Три желания»
- Владимир Пресняков и Никита Пресняков — «Странник»
- Сати Казанова (шоу «Один в один!», образ — Мэрилин Монро) — «I Wanna Be Loved by You»
- Александр Олешко — «Формула счастья»
- Людмила Соколова — «Мне нравится»
- Гарик Сукачёв — «Долго-долго»
- Надежда Бабкина — «Ой, снег-снежок»
- Нюша — «Это Новый Год»
- Лев Лещенко и Алсу — «Давай сегодня вместе»
- Анита Цой (шоу «Один в один!», образ — Тина Тёрнер) — «Simply The Best»
- Тимур Родригез (шоу «Один в один!», образ — Майкл Джексон) — попурри из песен «Dangerous», «Thriller», «Beat It», «You Are Not Alone»
- Жасмин — «Нашептал мне ветер с моря»
- Алексей Чумаков (шоу «Один в один!», образ — Любовь Успенская) — «Карусель»
- Людмила Сенчина и Юлия Савичева — «Золушка», «Если в сердце живёт любовь»
- Иванушки International — «Губит людей не пиво»
- Натали — «О, Боже, какой мужчина!»
- Любэ — «Клетки»
- Наргиз Закирова и Ольга Кормухина — «Love Hurts»
- Стас Михайлов — «Посланница небес»
- Валерий Меладзе и Полина Гагарина — «Под музыку Вивальди»
- Паулина Андреева и Константин Меладзе — «Оттепель»
- Григорий Лепс — «Я счастливый»
- Алла Пугачёва — «Цветок огня»
- 2-я часть
- Все звезды- Давай пожмем друг другу руки
- Филипп Киркоров — «Это же жизнь»
- Стас Михайлов и Зара — «Я буду вечно тебя любить»
- София Ротару — «Ты самый лучший»
- Юрий Антонов — «Белый теплоход»
- Алла Пугачёва — «Если долго мучиться»
- Леонид Агутин и Алёна Тойминцева — «Льдинка»
- Елена Ваенга — «Золотая рыбка»
- Григорий Лепс — «Брысь!»
- Кристина Орбакайте — «Фиеста»
- Александр Градский, Дима Билан, Леонид Агутин и Пелагея — «Мой друг лучше всех играет блюз»
- Фабрика и Виктория Дайнеко — «Милый, чо!»
- Лайма Вайкуле и Александр Буйнов — «Одеваясь по последней моде»
- Вера Брежнева — «Хороший день»
- Дима Билан — «Малыш»
- Анжелика Варум — «Сумасшедшая»
- Дискотека Авария — «Расскажи, Снегурочка»
- Serebro — «Mi Mi Mi»
- Филипп Киркоров — «Bella»
- Полина Конкина и Гела Гуралиа — «Вечная любовь»
- Антон Беляев и Алена Тойминцева — «Hit the Road Jack»
- Дина Гарипова — «What If»
- Наргиз Закирова и Шарип Умханов — «Still Loving You»
- Андрей Давидян — «Куда ты, туда и я»
- Sugarmammas — «One Way Ticket»
- Вадим Азарх и Антон Беляев — «Blurred Lines»
- Ирина Дубцова и Наталья Подольская — «Chiquitita»
- Город 312 — «Tu semplicità»
- Алессандро Сафина — «Parla Più Piano»
- Юлия Савичева — «Юлия»
- Chilly — «We Are The Popkings»
- Army of Lovers — «Crucified»
Новогодняя ночь на Первом — 2015!
Ведущие : Александр Олешко, Ангелина Вовк, Лариса Вербицкая, Анна Шатилова, Арина Шарапова, Андрей Малахов, Дмитрий Хрусталёв, Виктор Васильев, Дмитрий Нагиев, Максим Аверин, Дмитрий Шепелев, Лариса Гузеева, Юлия Зимина, Дмитрий Дибров, Анна Павлова, Екатерина Стриженова, Юрий Николаев, Алла Михеева, Иван Ургант, Валдис Пельш, Светлана Зейналова, Марина Ким.
- 1-я часть
- Александр Олешко, Ангелина Вовк, Лариса Вербицкая, Анна Шатилова, Арина Шарапова — «Новогодняя песенка»
- Участники проекта «Голос. Дети» (Лев Аксельрод, Рагда Ханиева, Илья Бортков, Елизавета Пурис, Ираклий Инцкирвели, Арина Данилова, Кристиан Костов, Анастасия Титова) — «Happy New Year»
- Валерий Меладзе и Ксения Дежнева — «Новогодняя застольная»
- Сергей Волчков, Методие Бужор, Евгений Кунгуров и Кубанский казачий хор — «Распрягайте, хлопцы, коней»
- Лев Лещенко и Людмила Соколова — «Strangers in the night (Город в серебре)»
- Натали (шоу «Точь-в-точь», образ — Надежда Кадышева) — «Течёт ручей»
- Стас Пьеха и Зара — «Снег кружится»
- 3G — «Песенка о медведях»
- Ренат Ибрагимов (шоу «Точь-в-точь», образ — Том Джонс) — «Delilah»
- Дина Гарипова — «Ты говоришь мне о любви (Снежинка)»
- Иванушки Int. — «Песенка велосипедистов»
- Севара (шоу «Точь-в-точь», образ — Роза Рымбаева) — «Любовь настала»
- Город 312 — «Качает, качает»
- Александр Олешко (шоу «Точь-в-точь», образ — Тынис Мяги) — «Олимпиада-80»
- Фабрика — «Текстильный городок»
- Участники проекта «Голос. Дети» (Лев Аксельрод, Рагда Ханиева, Илья Бортков, Елизавета Пурис, Ираклий Инцкирвели, Арина Данилова, Кристиан Костов, Анастасия Титова) — «Последняя поэма»
- Валерий Меладзе, Тамара Гвердцители, Сосо Павлиашвили — «Арго»
- Юрий Антонов — «Не забывай (Мечта сбывается)»
- София Ротару — «Давай устроим лето»
- Филипп Киркоров и театр «Ленинград Центр» — «Tous les enfants chantent avec moi»
- Ирина Дубцова (шоу «Точь-в-точь», образ — Ирина Аллегрова) — «Угонщица»
- Григорий Лепс — «Опять метель»
- Ирина Аллегрова — «Новогодняя»
- 2-я часть
- Александр Олешко, Андрей Малахов, Дмитрий Хрусталёв, Виктор Васильев, Дмитрий Шепелев, Лариса Гузеева, Екатерина Стриженова, Алла Михеева, Иван Ургант, Светлана Зейналова, Марина Ким — «Life is life (Громче пой!)»
- София Ротару — «Какая на сердце погода»
- Надежда Бабкина, Александр Буйнов, «Русская песня» — «Rasputin»
- Елена Ваенга — «Сердце напополам»
- Стас Михайлов — «Под прицелом объективов»
- Дима Билан и Александра Белякова — «Мечтатели»
- Филипп Киркоров — «Кумир»
- Валерия — «Я буду ждать тебя»
- Григорий Лепс и Валерий Меладзе — «Обернитесь»
- А-Студио — «Позвони мне, позвони»
- Юрий Антонов — «Я вспоминаю»
- Ани Лорак — «Оранжевые сны»
- Николай Расторгуев и Любэ — «Шофёрша»
- Валентина Бирюкова — «Арлекино»
- Никита Пресняков (шоу «Точь-в-точь», образ — Владимир Пресняков) и Владимир Пресняков — «Стюардесса по имени Жанна»
- Кристина Орбакайте — «Свадебная»
- Леонид Агутин и N`evergreen — «Ай-яй-яй»
- Ирина Дубцова и Леонид Руденко — «Летка-Енка»
- Филипп Киркоров — «Он твоя иллюзия»
- Дима Билан и Бурановские бабушки — «Volare»
- Александр Градский и Александра Воробьева — «Please forgive me»
- Витас (шоу «Точь-в-точь», образ — Сергей Шнуров) — «Геленджик»
- Нюша — «Наедине»
- Гарик Сукачёв — «Страдания (Уж я к ней и так и этак)»
- Елена Ваенга и Интарс Бусулис — «Нева»
- Григорий Лепс — «Если хочешь, уходи» / Татьяна Буланова (шоу «Точь-в-точь», образ — Марыля Родович) — «Kolorowe jarmarki (Это ярмарки краски)» / Юрий Антонов — «Как же это так»
- Жасмин и Валентин Юдашкин — «Деньги есть»
- Участники проекта «Голос-3» (Ярослав Дронов, Алиса Игнатьева, Ксана Сергиенко, Александр Бон, Валентина Бирюкова, Александра Воробьева, Интарс Бусулис, Мариам Мерабова) — «The winner takes it all»
- Сергей Лазарев и Юлия Савичева — «Moves like Jagger»
- Eruption — «One way ticket»
- Юрий Гальцев (шоу «Точь-в-точь», образ — «Army of Lovers») — «Crucified»
- Серебро — «Venus»
- Ottawan — «Hands up»
- Дмитрий Колдун (шоу «Точь-в-точь», образ — «Scooter») — «How much is the fish»
- Алсу и театр «Ленинград центр» — «Get the Party Started»
- Dschinghis Khan — «Попурри»
- Жасмин (шоу «Точь-в-точь», образ — Далида) — «Salma ya Salama»
- Виктория Дайнеко и Влад Соколовский — «Barbie girl»
- Ricchi e poveri — «Sarà perché ti amo»
- Елена Максимова и Эльмира Калимуллина — «Поднимись над суетой (Просто)»
- Валерий Меладзе — «Ночь накануне Рождества»
- Arabesque — «Midnight Dancer»
- Стас Костюшкин и шоу «Иллюзио» — Blue Suede Shoes
- Наталья Подольская (шоу «Точь-в-точь», образ — Уитни Хьюстон) — «I’m every woman»
- Pupo — «Gelato al Cioccolato»
- Илья Киреев и Ксана Сергиенко — «The Look»
- Наталия Орейро — «Cambio dolor»
- Глеб Матвейчук (шоу «Точь-в-точь», образ — Шура) — «Твори добро»
- Joy — «Valerie»
- Шарип Умханов и Пьер Эдель — «The house of the rising sun»
- Stromae — «Ave Cesaria»
- Антон Беляев и Элина Чага — «Научи меня летать»
- Secret Service — «Flash in the night»
- Наталья Подольская, Богдан Решетник, театр «Ленинград Центр» — «Ленинград»
- Eruption — «I can’t stand the rain»
- Елена Максимова и участники проекта «Голос» — «Наш первый новый год»
Новогодняя Ночь на Первом — 2016!
Часть 1
- Голос: Сабина Мустаева, Лев Аксельрод, Арина Данилова, Матвей Семишкур, Алиса Кожикина, Михаил Смирнов, Алексей Забугин, Елизавета Пурис, Ираклий Инцкирвели, Рагда Ханиева — С Новым годом!
- ДОстояние РЕспублики: Юрий Антонов — Я вспоминаю
- Точь-в-точь: Лайма Вайкуле, Лолита — Белые медведи
- Каток на ВДНХ: Марина Ким, Тимур Соловьёв, Юлия Зимина, Ольга Ушакова, Дильбар Файзиева, Роман Будников — Проснись и пой
- ГУМ: Валерия — Новый год
- Точь-в-точь: Стас Костюшкин в образе Эдуарда Хиля — Зима
- Красная Площадь: Фабрика — Белым снегом
- ДОстояние РЕспублики: Иосиф Кобзон и Нелли Кобзон — Белый танец
- Голос: Александр Градский, Григорий Лепс, Полина Гагарина, Баста — Living Next Door to Alice
- Каток на ВДНХ: Елена Леонова, Андрей Хвалько, ледовый коллектив Ильи Авербуха — Ледовая симфония
- ГУМ: Елена Ваенга — Сердце напополам
- Точь-в-точь: Константин Меладзе и Валерий Меладзе — Мой брат
- ДОстояние РЕспублики: Лариса Долина — Новый год
- Голос: Участники 4 сезона проекта Голос — Последний час декабря
- Каток на ВДНХ: Алексей Ягудин — Остров невезения
- ДОстояние РЕспублики: София Ротару — Океан
- Аквариум на ВДНХ: Анита Цой, Дмитрий Колдун, Зара, Шарип Умханов — Попурри
- Точь-в-точь: Стас Михайлов — Если завтра будет солнце
- Что? Где? Когда? — музыкальная пауза: Сергей Волчков, Дина Гарипова — Диалог у новогодней ёлки
- Голос: Алла Пугачева — Тянет сердце руки
Часть 2
- Красная Площадь: Ирина Аллегрова — Новый год
- ГУМ: Григорий Лепс — Стаканы
- ГУМ: Вера Брежнева — Белая зима
- ГУМ: Филипп Киркоров — Акапелла души
- Вместе с дельфинами: Валдис Пельш, Яна Чурикова — Дельфин и русалка
- Вечерний Ургант: Михаил Галустян — Рафик
- ДОстояние РЕспублики: Кристина Орбакайте — Ясные, светлые глаза
- Каток на ВДНХ: Татьяна Навка, Роман Костомаров — Не отрекаются любя
- Пусть говорят: Лев Лещенко, Вячеслав Добрынин — Честно говоря
- Пусть говорят: Жасмин — Новый год
- Голос: Дмитрий Нагиев, Фонограф-Симфо-Джаз — Let It Snow! Let It Snow! Let It Snow!
- ДОстояние РЕспублики: Юрий Антонов — Если любишь ты
- ГУМ: Полина Гагарина — A Million Voices/Миллион голосов
- ГУМ: Валерий Леонтьев — Зеленый свет
- Голос: Гарик Сукачев, Чулпан Хаматова — Старый вальсок
- Точь-в-точь: Ани Лорак в образе Mariah Carey — All I Want For Christmas Is You
- Красная Площадь: Олег Газманов - Белый снег
- ДОстояние РЕспублики: Анна Вески, Алексей Глызин, Людмила Сенчина, Сосо Павлиашвили, Игорь Саруханов — Радоваться жизни
- Вечерний Ургант: Варвара Визбор — По улице моей
- ГУМ: Леонид Агутин — Мир зеленого цвета
- ДОстояние РЕспублики: София Ротару — Не забывай
- Вечерний Ургант: Сергей Лазарев — Это все она
- Голос: Алиса Голомысова, Даниэль Улыбаев — Let's Get Loud
- Каток на ВДНХ: Татьяна Тотьмянина, Максим Маринин — Останусь
- Голос: Иеромонах Фотий — Per Te
- ГУМ: Николай Расторгуев, Любэ, Город 312 — Monkberry moon delight
- Вечерний Ургант: Нюша — Где ты, там я
- Три аккорда: Максим Аверин — Гоп-стоп
- Пусть говорят: Маша Распутина, Андрей Малахов — С Новым годом, страна!
- Точь-в-точь: Сергей Трофимов — Сон
- Вечерний Ургант: IOWA — Маршрутка
- Голос: Армен Авджан, Татьяна Ширко — Ci sara
- Точь-в-точь: Валерий Сюткин в образе Chris Norman — I’ll Meet You at Midnight
- Три аккорда: Ирина Дубцова и Михаил Бублик — Скажи нет
- ДОстояние РЕспублики: Александр Буйнов — Mi sono innamorato di mia moglie
- ГУМ: Фабрика — Не беда
- ДОстояние РЕспублики: Юрий Антонов — Просто пойми
- Голос: Габриэлла — Lambada
- Три аккорда: Анастасия Спиридонова, Игорь Миркурбанов — Я поднимаю свой бокал
- Точь-в-точь: Сати Казанова, Аглая Шиловская, Людмила Соколова в образе поп-группы Arabesque — Midnight Dancer
- Вечерний Ургант: Егор Крид — Самая самая
- Голос: Михаил Озеров и Елена Минина — Con te partiro
- ГУМ: Зара — А снег идет
- Точь-в-точь: Кристина Орбакайте в образе Cyndi Lauper — Girls Just Want to Have Fun
- Голос: Ольга Задонская и Иван Далматов — Nikita
- Вечерний Ургант: Игорь Григорьев, театр Ленинград Центр — Кафе танцующих огней
- Пусть говорят: Иванушки International — Миссис Вандербильт
- Точь-в-точь: Елена Максимова в образе P!nk — Мы готовы страну поздравить с Новым годом на мотив Get the Party Started
- Голос: Eros Ramazzotti — Cose della vita
Новогодняя Ночь на Первом — 2017!
Напишите отзыв о статье "Новогодняя ночь на Первом канале"
Примечания
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/841954 Ъ-Газета - Телелидеры]. Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FyLzndZd Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
- ↑ [izvestia.ru/news/310081 Алла Пугачева вернула НТВ новогодних зрителей - Известия]. Известия. Проверено 10 января 2006. [www.webcitation.org/6Hzdh4ETN Архивировано из первоисточника 10 июля 2013].
- ↑ [www.womanhit.ru/archive/187832-yaschik-s-syurprizom.html Ящик с сюрпризом] МК-Бульвар (26 декабря 2005)
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/733995 Ъ-Газета - Телелидеры]. Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FyM3LSfI Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
- ↑ [www.kommersant.ru/doc/640600 Ъ-Газета - Телелидеры]. Проверено 9 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FyM5ziNr Архивировано из первоисточника 18 апреля 2013].
- ↑ [www.1tv.ru/public/pi=7579 Постой, `Первый скорый`! — Публикации — Первый канал]
- ↑ [www.womanhit.ru/archive/173769-chto-noch-gryaduschaya-gotovit.html Что ночь грядущая готовит?] МК-Бульвар (25 декабря 2006)
- ↑ Новогодняя ночь на Первом (Первый канал, 31 декабря 2012)
- ↑ 1 2 [www.youtube.com/watch?v=VPHn99Qck_g Новогодняя ночь 1999].
- ↑ Выступление было показано только на телеканале 1+1
- ↑ [www.1tv.ru/prj/ny2010/vypusk/2661 Новый год 2010 - `Оливье-шоу` на Первом - Первый канал]
- ↑ [www.1tv.ru/prj/ny2011/vypusk/6825 Новый год 2011 - Оливье-шоу (ВИДЕО) - Первый канал]
- ↑ [www.1tv.ru/sprojects_edition/si5845/fi12706 Новый год 2012 - Оливье-шоу (ВИДЕО, ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ) - Первый канал]
Ссылки
- [www.1tv.ru/sprojects/si=5777 Новогодняя ночь 2010 на Первом]
- [www.1tv.ru/sprojects/si=5820 Новогодняя ночь 2011 на Первом]
- [www.1tv.ru/sprojects/si=5845 Новогодняя ночь 2012 на Первом]
- [www.1tv.ru/prj/ny2013/vypusk/20081 Новогодняя ночь 2013 на Первом]
- [www.1tv.ru/videoarchive/72121&p=31165 Новогодняя ночь 2014 на Первом]
- [www.1tv.ru/sprojects_editions/si=5974&w=44736 Новогодняя ночь 2015 на Первом]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Новогодняя ночь на Первом канале
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.
Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.
Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
В продолжение этих трех дней, предшествовавших пленению Москвы, все семейство Ростовых находилось в различных житейских хлопотах. Глава семейства, граф Илья Андреич, беспрестанно ездил по городу, собирая со всех сторон ходившие слухи, и дома делал общие поверхностные и торопливые распоряжения о приготовлениях к отъезду.
Графиня следила за уборкой вещей, всем была недовольна и ходила за беспрестанно убегавшим от нее Петей, ревнуя его к Наташе, с которой он проводил все время. Соня одна распоряжалась практической стороной дела: укладываньем вещей. Но Соня была особенно грустна и молчалива все это последнее время. Письмо Nicolas, в котором он упоминал о княжне Марье, вызвало в ее присутствии радостные рассуждения графини о том, как во встрече княжны Марьи с Nicolas она видела промысл божий.
– Я никогда не радовалась тогда, – сказала графиня, – когда Болконский был женихом Наташи, а я всегда желала, и у меня есть предчувствие, что Николинька женится на княжне. И как бы это хорошо было!
Соня чувствовала, что это была правда, что единственная возможность поправления дел Ростовых была женитьба на богатой и что княжна была хорошая партия. Но ей было это очень горько. Несмотря на свое горе или, может быть, именно вследствие своего горя, она на себя взяла все трудные заботы распоряжений об уборке и укладке вещей и целые дни была занята. Граф и графиня обращались к ней, когда им что нибудь нужно было приказывать. Петя и Наташа, напротив, не только не помогали родителям, но большею частью всем в доме надоедали и мешали. И целый день почти слышны были в доме их беготня, крики и беспричинный хохот. Они смеялись и радовались вовсе не оттого, что была причина их смеху; но им на душе было радостно и весело, и потому все, что ни случалось, было для них причиной радости и смеха. Пете было весело оттого, что, уехав из дома мальчиком, он вернулся (как ему говорили все) молодцом мужчиной; весело было оттого, что он дома, оттого, что он из Белой Церкви, где не скоро была надежда попасть в сраженье, попал в Москву, где на днях будут драться; и главное, весело оттого, что Наташа, настроению духа которой он всегда покорялся, была весела. Наташа же была весела потому, что она слишком долго была грустна, и теперь ничто не напоминало ей причину ее грусти, и она была здорова. Еще она была весела потому, что был человек, который ею восхищался (восхищение других была та мазь колес, которая была необходима для того, чтоб ее машина совершенно свободно двигалась), и Петя восхищался ею. Главное же, веселы они были потому, что война была под Москвой, что будут сражаться у заставы, что раздают оружие, что все бегут, уезжают куда то, что вообще происходит что то необычайное, что всегда радостно для человека, в особенности для молодого.
31 го августа, в субботу, в доме Ростовых все казалось перевернутым вверх дном. Все двери были растворены, вся мебель вынесена или переставлена, зеркала, картины сняты. В комнатах стояли сундуки, валялось сено, оберточная бумага и веревки. Мужики и дворовые, выносившие вещи, тяжелыми шагами ходили по паркету. На дворе теснились мужицкие телеги, некоторые уже уложенные верхом и увязанные, некоторые еще пустые.
Голоса и шаги огромной дворни и приехавших с подводами мужиков звучали, перекликиваясь, на дворе и в доме. Граф с утра выехал куда то. Графиня, у которой разболелась голова от суеты и шума, лежала в новой диванной с уксусными повязками на голове. Пети не было дома (он пошел к товарищу, с которым намеревался из ополченцев перейти в действующую армию). Соня присутствовала в зале при укладке хрусталя и фарфора. Наташа сидела в своей разоренной комнате на полу, между разбросанными платьями, лентами, шарфами, и, неподвижно глядя на пол, держала в руках старое бальное платье, то самое (уже старое по моде) платье, в котором она в первый раз была на петербургском бале.
Наташе совестно было ничего не делать в доме, тогда как все были так заняты, и она несколько раз с утра еще пробовала приняться за дело; но душа ее не лежала к этому делу; а она не могла и не умела делать что нибудь не от всей души, не изо всех своих сил. Она постояла над Соней при укладке фарфора, хотела помочь, но тотчас же бросила и пошла к себе укладывать свои вещи. Сначала ее веселило то, что она раздавала свои платья и ленты горничным, но потом, когда остальные все таки надо было укладывать, ей это показалось скучным.
– Дуняша, ты уложишь, голубушка? Да? Да?
И когда Дуняша охотно обещалась ей все сделать, Наташа села на пол, взяла в руки старое бальное платье и задумалась совсем не о том, что бы должно было занимать ее теперь. Из задумчивости, в которой находилась Наташа, вывел ее говор девушек в соседней девичьей и звуки их поспешных шагов из девичьей на заднее крыльцо. Наташа встала и посмотрела в окно. На улице остановился огромный поезд раненых.
Девушки, лакеи, ключница, няня, повар, кучера, форейторы, поваренки стояли у ворот, глядя на раненых.
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.
Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.
Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
