Рединг (футбольный клуб)

Рединг
Полное название	Reading Football Club
Прозвища	Королевские (англ. The Royals)
Основан	1871
Стадион	Мадейски, Рединг
Вместимость	24 161
Президент	Джон Мадейски
Тренер	Яп Стам
Капитан	Пол Макшейн
Соревнование	Чемпионат Футбольной лиги
2015/16	17
Основная форма Гостевая форма

К:Футбольные клубы, основанные в 1871 годуРединг (футбольный клуб)Рединг (футбольный клуб)

«Ре́динг» (англ. Reading Football Club) — английский футбольный клуб из города Рединг, Беркшир, выступающий в Чемпионате Футбольной лиги. Неофициальное название клуба среди болельщиков — «роялс».

История

Конец XIX-го века

Основанный в 1871 году футбольный клуб «Рединг», в начале своей истории принимал участие только в кубковых матчах и товарищеских встречах. Первое участие клуба в Кубке Англии состоялось в 1890 году. Выступления клуба в национальном кубке были весьма неудачными, а в 1894 году команда была опозорена унизительным поражением, «Рединг» был разгромлен «Престоном» со счётом 0:18 уже в первом раунде турнира. В том же году «Рединг» получил право принимать участие в чемпионате Южной лиги. Лишь год спустя клуб получил профессиональный статус.

Первая половина XX-го века

В первые годы XX-го столетия команда находилась в подвале английской футбольной лиги. Лишь в сезоне 1920-21-го годов команда оказалась в составе третьего дивизиона, в результате включения в него Южной лиги. Спустя пять лет, в 1926 году, команде удалось добиться успеха и выиграть чемпионат этого дивизиона, а в следующем 1927 году команда пошла до полуфинала Кубка Англии. В 1931 году клуб снова оказался в третьем дивизионе, в котором выступал все 30-е годы, до начала Второй мировой войны. После войны, в сентябре 1946 году, «Рединг» одержал самую крупную победу в своей истории, команда разгромила «Кристал Пэлас» со счётом 10:2.

Вторая половина XX-го века

В период с 1948-51-й годы команда дважды занимала третье место в южной зоне третьего дивизиона, но попасть во второй дивизион не могла, так как только победитель мог рассчитывать на повышение ранга. В сезоне 1951/52 был установлен клубный рекорд, игрок команды Ронни Блэкмен забил 39 мячей в чемпионате. В течение последующих десятилетий «Рединг» путешествовал между третьим и четвёртым дивизионами. Лишь спустя 55 лет, в 1986 году, клуб смог вернуться во второй дивизион, однако возвращение оказалось не долгим и спустя пару лет команда снова оказалась рангом ниже.

«Рединг» смог повысить свой статус лишь в начале 90-х, в результате очередной реформы английской футбольной лиги (третий дивизион стал вторым). В это же время у команды сменилось руководство: председателем клуба стал Джон Мадейски, а пост главного тренера занял Марк Макги. Смена пошла на пользу и команда стала играть в довольно привлекательный и атакующий футбол. Работа Макги принесла свои плоды уже в 1994 году, когда «Рединг» выиграл чемпионат второго дивизиона и поднялся в первый (будущий «Чемпионшип»). В первом же сезоне, в первом дивизионе, по непонятным причинам Марк Макги подал в отставку. Но эта неожиданность не помешала «Редингу» выиграть серебро в чемпионате, однако второе место не давало прямой путёвки в Премьер-лигу, и команде пришлось бороться в серии плей-офф. Обыграв в полуфинале «Транмер Роверс» со счетом 3:1 по сумме двух встреч, «Рединг» в финале уступил «Болтону». Тот финальный матч, проходивший на легендарном лондонском стадионе «Уэмбли», был весьма драматичным: «Рединг» вёл со счётом 2:0, благодаря голам Ли Ногана и Адриана Уильямса, но проиграл в дополнительное время со счётом 3:4. Во второй половине 90-х годов клуб дважды доходил до четвертьфинала Кубка Английской лиги (в 1996-м и 1998-м годах). В 1998 году «Рединг» в очередной раз оказался во втором дивизионе, заняв последнее место в первом. Не много спустя после вылета клуб получил новый стадион — «Мадейски Стэдиум», который вмещал около 25 000 болельщиков. В начале игра на новой арене у команды не складывалась, и «Рединг» никак не мог двинуться дальше середины турнирной таблицы. Однако в сентябре 1999 года на посту главного тренера появился Алан Пардью, которому удалось наладить игру команды. К концу сезона «Рединг» смог занять третье место и получил право участвовать в борьбе за выход в первый дивизион, играя в серии плей-офф. Однако в финале болельщиков «Рединга» ждало разочарование, команда уступила в Кардиффе на стадионе «Миллениум» «Уолсоллу», в дополнительное время со счётом 2:3.

Начало XXI-го века

В сезоне 2001—2002-го годов «Редингу» оказалось по силам завоевать серебро в чемпионате второго дивизиона, что автоматически давало путевку в первый. В 2003 году произошла смена главного тренера. Пардью покинул команду и возглавил «Вест Хэм», который только что покинул Премьер-лигу, а ему на смену был приглашён Стив Коппелл. В 2006 году клуб впервые в своей истории оказался в Премьер-лиге. Первый сезон среди элиты английского футбола оказался удачным, и по итогам чемпионата команда заняла восьмое место в турнирной таблице (едва не оказавшись в зоне УЕФА). Однако уже в следующем сезоне «Редингу» пришлось бороться за выживание, и в итоге (команда заняла 18-е место уступив «Фулхэму» по разнице мячей) клуб покинул Премьер-лигу. После сезона 2008/09 Стив Коппелл покинул команду, приняв предложение из «Бристоль Сити», а на пост главного тренера пришёл Брайан Макдермотт. В сезоне 2011/2012 команда заняла 1 место в Чемпионшипе, и получила возможность играть в АПЛ. В сезоне 2012/13 Рединг занял 19 место в английской премьер лиге и выбыл в Чемпионшип.

В январе 2012 года контрольный пакет акций «Рединга» (51 %) приобрела инвестиционная компания Thames Sports Investment (TSI), владельцем которой является российский бизнесмен, 29-летний Антон Зингаревич. Отец Антона Зингаревича Борис является бывшим бизнес-партнером Дмитрия Медведева и одним из основателей и владельцев крупнейшей в России целлюлозно-бумажной компании Илим Палп. 23 сентября 2014 года Зингаревич продал свои 51 % акций «Рединга» тайскому консорциуму — Хуньин Сасима Сривикорн, руководящая группой инвесторов, станет сопредседателем совета директоров клуба наравне с Джоном Мадейски. Сумма сделки неизвестна.

Болельщики

Среди болельщиков «Рединга» есть знаменитые личности, например, музыкант Майк Олдфилд.

Текущий состав

По состоянию на 14 октября 2016 года

№	Игрок	Страна	Дата рождения	Бывший клуб	Контракт
Вратари
26	Али аль-Хабси		30 декабря 1981 (42 года)	Уиган Атлетик	2015—2017
31	Ансси Яаккола		13 марта 1987 (37 лет)	Аякс Кейптаун	2016—2018
40	Стюарт Мур		8 сентября 1994 (29 лет)	Воспитанник клуба	2015—2017
Защитники
2	Крис Гантер		21 июля 1989 (34 года)	Ноттингем Форест	2012—2018
3	Джейк Купер		3 февраля 1995 (29 лет)	Воспитанник клуба	2014—2017
5	Пол Макшейн		6 января 1986 (38 лет)	Халл Сити	2015—2018
11	Джордан Обита		8 декабря 1993 (30 лет)	Воспитанник клуба	2010—2018
16	Лиам Мур		31 января 1993 (31 год)	Лестер Сити	2016—2020
24	Тайлер Блэкетт		2 апреля 1994 (30 лет)	Манчестер Юнайтед	2016—2019
28	Дэнзелл Гравенберх		13 февраля 1994 (30 лет)	Дордрехт	2016—2019
33	Шейн Гриффин		8 сентября 1994 (29 лет)	АФК Карригалин	2015—2017
34	Найлл Киоун		5 апреля 1995 (29 лет)	Воспитанник клуба	2015—2018
—	Анил Чапкин		12 апреля 1996 (28 лет)	Кёльн	2016—2019
Полузащитники
4	Джои ван ден Берг		13 февраля 1986 (38 лет)	Херенвен	2016—2018
6	Джордж Эванс		13 декабря 1994 (29 лет)	Манчестер Сити	2016—2019
7	Рой Беренс		22 декабря 1987 (36 лет)	Герта	2016—2019
8	Джон Свифт		23 июня 1995 (28 лет)	Челси	2016—2019
15	Каллум Хэрриотт		4 марта 1994 (30 лет)	Чарльтон Атлетик	2016—2019
17	Сандро Визер		3 февраля 1993 (31 год)	Тун	2016—2019
21	Стивен Куинн		1 апреля 1986 (38 лет)	Халл Сити	2015—2018
23	Дэнни Уильямс		8 марта 1989 (35 лет)	1899 Хоффенхайм	2013—2017
Нападающие
9	Жозеф Мендес		30 марта 1991 (33 года)	Гавр	2016—2018
10	Денис Ракель		20 августа 1992 (31 год)	Краковия	2016—2018
12	Гарет Макклири		15 мая 1987 (36 лет)	Ноттингем Форест	2012—2017
14	Доминик Сэмюэл		1 апреля 1994 (30 лет)	Воспитанник клуба	2012—2018
18	Янн Керморган		8 ноября 1981 (42 года)	Борнмут	2016—2017
19	Яку Мейте		11 февраля 1996 (28 лет)	ПСЖ	2016—2019

Ссылки

• [www.readingfc.co.uk/ Официальный сайт клуба]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Рединг (футбольный клуб)

Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.