Орден розенкрейцеров

Статьи о герметизме Герметизм
Пантеон Гермес Трисмегист · Тот · Гермес Главные книги Герметический корпус · Кибалион · Космоконцепция розенкрейцеров Источники мудрости мира Алхимия · Астрология · Теургия Герметические движения Орден розенкрейцеров · Мемфис-Мицраим · Орден Розы и Креста · Орден Золотой Зари · Aurum Solis Связанные темы Герметическая каббала · Таро в эзотерической традиции Последователи учения Джон Ди • Уильям Йейтс • Парацельс • Алессандро Калиостро • Джордано Бруно • Мартинес де Паскуалис • Сэмуэль Лиддел Мазерс • Франц Бардон • Роберт Фладд • Фулканелли • Макс Гендель

Розенкре́йцерство (орден розенкрейцеров, розенкрейцеры, «Орден розы и креста») — теологическое и тайное мистическое общество, предположительно основанное в период позднего средневековья в Германии Христианом Розенкрейцем. Содержит учение, «построенное на древних эзотерических истинах», которые «скрыты от обыкновенного человека, обеспечивают понимание природы, физической вселенной и духовного царства», что отчасти символизируется эмблемой братства — розой, распускающейся на кресте. Розенкрейцеры ставили перед собой задачи всестороннего улучшения Церкви и достижение прочного благоденствия государств и отдельных лиц.

Между 1607 и 1616 годами опубликованы два анонимных манифеста, поначалу получившие распространение в Германии, а после — во всей Европе, которые носили названия «Fama Fraternitatis RC» (Слава Братства RC) и «Confessio Fraternitatis» (Вероисповедание братства RC). Под влиянием этих документов, представляющих «наиболее чтимый орден» мистиков-философов-учёных, распространяющих «всемирную реформацию человечества», появилась почва для движения, которое впоследствии Фрэнсис Йейтс назвала «розенкрейцерским просвещением».

Розенкрейцерство связывали с протестантизмом и, частично, лютеранством. Согласно историку Дэвиду Стивенсону, розенкрейцерство также оказало влияние на развитие масонства в Шотландии. В дальнейшие столетия многие тайные общества утверждали, что получили свою преемственность и таинства, полностью или частично, от изначальных розенкрейцеров. Некоторые современные общества, которые относят дату основания ордена к ранним столетиям, созданы для исследования розенкрейцерства и близких к нему тем.

Истоки Розенкрейцерства

Манифест «Fama Fraternitatis» описывает легенду о немецком учёном и философе-мистике, чье имя «Брат C.R.C.» (позже, в третьем манифесте, его имя расшифровано как Христиан Розенкрейц или «Роза-Крест»). 1378 год назван годом, когда родился «наш Отец Христиан», а также утверждалось, что он прожил 106 лет. В первом же манифесте говорилось, что Христиан Розенкрейц первоначально воспитывался в монастыре, а затем отправился в паломничество в Святую землю. Однако паломничеству в Иерусалим он предпочел общение с мудрецами Дамаска, Феса и таинственного Дамкара. Вернувшись на родину, вместе с тремя своими учениками, он создал Братство Розы и Креста, главной целью которого было постижение Божественной мудрости, раскрытие Тайн природы и оказание помощи людям. Возможно, это произошло в 1407 году.

Всё время жизни Христиана Розенкрейца Орден состоял не более чем из восьми членов, каждый из которых доктор или бакалавр. Все они поклялись не взимать плату за лечение больных, сохранять Братство в тайне, и найти себе замену прежде, чем умрут.

В 1484 году Христиан Розенкрейц умер, а ровно через 120 лет его могила с секретными книгами, согласно его предсказанию, обнаружена членами его Братства. Первые Розенкрейцерские документы с рассказом о тайном Братстве и его основателе якобы и были теми самыми анонимно опубликованными в Европе в 1607—1616 годах манифестами, в которых и рассказывалось о его жизни. Эти манифесты вызвали к себе живой интерес. Многие выдающиеся ученые и философы того времени пытались найти это загадочное Братство и впоследствии некоторые из них (например лейб-медик и секретарь императора Рудольфа II Михаэль Майер) уверяли, что им это удалось.

Возможно, если допустить существование Христиана Розенкрейца как исторической, а не мифической личности, то ему, и его Братству требовалась смена как минимум несколько поколений (приблизительно с 1500 по 1600 годы), чтобы научная, философская и религиозная свобода возросла в такой степени, что общественность смогла бы получить пользу от знаний Розенкрейцеров, и вообще принять эти знания. И именно после этого члены братства и их преемники, вероятно, решили приступить к поиску достойных людей.

Реакция

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Манифесты не были восприняты многими буквально, их расценили скорее как обман или как аллегорические утверждения. Непосредственно в манифестах заявляется: «Мы обращаемся к вам притчами, но охотно предоставили бы вам правильное, простое, легкое и бесхитростное описание, понимание, и знание всех секретов». Некоторые полагают, что Христиан Розенкрейц — это псевдоним более известной исторической фигуры, обычно выдвигаются теории, что это Фрэнсис Бэкон.

Вероятно, первый манифест Розенкрейцеров написан под влиянием работы уважаемого философа-герметика Генриха Кунрата Гамбургского, автора «Amphitheatrum Sapientiae Aeternae» (1609), на которого, в свою очередь, повлиял Джон Ди, автор «Иероглифической Монады» (1564). Приглашение на Королевскую Свадьбу в «Химической свадьбе Христиана Розенкрейца» начинается с философского ключа Ди, символа Иероглифической Монады. Также автор утверждал, что Братство располагает книгой, которая напоминает работы Парацельса.

В автобиографии Иоганн Валентин Андреа (1586—1654) предъявляет претензии на анонимно изданную «Chymische Hochzeit» (Химическую Свадьбу Христиана Розенкрейца), как на одну из его работ и впоследствии говорит о ней как о шутке (игрушке, игре) (Ludibrium). Правда, в своих более поздних работах он насмехается над алхимией и помещает её в один ряд с музыкой, искусством, театром и астрологией, как c наименее серьёзными науками. Согласно некоторым источникам, его роль в происхождении легенды Розенкрейцеров спорна, и это мнение является общепринятым.

История братства

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

С полной уверенностью говорить о существовании розенкрейцерских организаций можно лишь с начала XVIII века. В 1710 году силезский пастор Зигмунд Рихтер, под псевдонимом Синцериус Ренатус («Искренне Обращенный»), опубликовал трактат, озаглавленный «Теоретико — практическая теософия. Истинное и полное приготовление философского камня братства от Ордена злато-розового креста». В сочинении, состоящем из 52 статей, Рихтер представлялся членом этого братства и сообщал, что оно состоит из обособленных отделений, в каждое из которых входит 31 адепт. Братством управляет «император», в него принимаются лишь масоны в степени мастера. Любопытно отметить, что впоследствии, уже в XIX веке, Уинн Уэсткотт (глава Общества розенкрейцеров в Англии (S.R.I.A. — Societas Rosicruciana in Anglia и один из основателей Ордена золотой зари), утверждал, что Рихтер действительно был главой подлинного розенкрейцерского братства, основанного Христианом Розенкрейцем. Однако, общеизвестно, что S.R.I.A. является парамасонской организацией, основанной масонами регулярных английских уставов, как система дополнительных степеней, в подражание Уставу Рыцарей-Благодетелей Святого Града Жана-Батиста Виллермоза, который первый ввел градуса розы-креста в масонство и был автором соответствующего посвятительного ритуала, который используется и поныне в Шотландском уставе. Таким образом, авторитетность суждения основателей Ордена золотой зари в вопросе действительных розенкрейцерских братств, а не их подражателей — сомнительна.

Розенкрейцерское просвещение

В начале 1600-х годов манифесты вызвали волнения по всей Европе, так как заявляли о существовании Тайного братства алхимиков и мудрецов, которые готовились преобразовывать искусства, науки, религию и интеллектуальную сферу Европы. Политические и религиозные войны в то время разоряли континент, однако манифесты переиздавались несколько раз и сопровождались многочисленными ответными брошюрами, как благоприятными, так и неблагоприятными. В период между 1614 и 1620 годами издано около 400 рукописей и манускриптов, в которых обсуждались документы Розенкрейцеров.

Пик так называемого «розенкрейцерского фурора» достигнут в 1622 году, когда на стенах зданий, находящихся на центральной площади Парижа, в течение нескольких дней последовательно появились две афиши. Первая гласила: «Мы, Представители Высшей коллегии розы-креста, действительно находимся, явно, и незримо, в этом городе(…)», а вторая афиша заканчивалась словами: «Мысли вместе с истинным желанием ищущего, приведут нас к нему, и его к нам».

Это событие инспирировало появление множества работ, среди которых работы Михаэля Майера (1568—1622) из Германии; Роберта Фладда (1574—1637) и Элиаса Эшмола (1617—1692) из Англии; Теофилуса Швейгхардта Константиенса, Готтхардуса Артузиуса, Юлиуса Спербера, Хенрикуса Мадатануса, Габриэля Нодэ, Томаса Вона и других. В «Theatrum Chimicum britannicum» (1650) Элиас Эшмол защищает розенкрейцеров. Некоторыми из позднейших работ, испытавших влияние розенкрейцерства, являются «Opus magocabalisticum et theosophicum» Георга фон Веллинга (1719), наполненная вдохновения алхимией и трудами Парацельса, и «Aureum Vellus oder Goldenes Vliess» (1749) принадлежащие перу Германна Фиктулда.

Майклу Мэйеру пожалован титул пфальцграфа Рудольфом II, Императором Священной Римской Империи и королём Венгрии и Богемии. Мэйер, один из видных апологетов розенкрейцерства, передавал подробности о «Братьях розы-креста» в своих сочинениях, настаивал, что братья R.C. существуют для того, чтобы развить священные искусства и науки, включая алхимию. Исследователи трудов Мэйера обращают внимание на то, что он никогда не заявлял, что изготовил золото, так же как Генрих Кунрат и другие возможные розенкрейцеры. В их трудах акцент делается на символическую и духовную алхимию, а не на оперативную. В этих трудах в прямом и переносном смысле описываются девять стадий инволютивно-эволютивной трансмутации троичного тела человека, троичной души и троичного духа, что вместе с другими оккультными доктринами относится к «Пути инициации».

В памфлете 1618 года «Pia et Utilissima Admonitio de Fratribus Rosae Crucis» Генрих Неухусий пишет, что розенкрейцеры отправились на Восток из-за нестабильности в Европе, вызванной началом Тридцатилетней войны. В 1710 году Зигмунд Рихтер, основатель тайного общества «Злато-розового креста», также предполагает, что розенкрейцеры переселились на Восток. В первой половине XX века Рене Генон, исследователь оккультизма, так же представляет эту же идею в некоторых своих работах. Однако, выдающийся автор XIX века Артур Эдвард Уэйт — видный историк масонства и Мартинист, представляет аргументы, опровергающие эту идею. На этой благотворной почве выросло много нео-розенкрейцерских обществ. Они основывались на оккультной традиции идущей якобы от «Коллегии незримых» или на преемственность от «Неведомых высших» (Supèrieur Inconnu), «Тайных вождей» и строили целые системы на вдохновении этими идеями.

Литературные труды XVI и XVII веков полны загадочных пассажей, содержащих отсылки к розе-кресту, например, в следующих строках:

Мы предсказываем большой мятеж,

Мы — братья розы-креста, У нас есть масонское слово и второй образ,

И мы верно предсказываем грядущее.

— Генри Адамсон, «Плач муз» (Перт, 1638)

Идея такого ордена, являющего собой пример мировой сети астрономов, профессоров, математиков и естественных философов в Европе XVI века, выдвинутая такими людьми, как Иоганн Кеплер, Георг Иоахим фон Лаухен, Джон Ди и Тихо Браге, дала начало «Незримой коллегии», предшественнице «Королевского общества», образовавшегося в XVII веке. Оно основано группой ученых, начавших регулярно собираться для того, чтобы делиться знаниями, полученными путём экспериментальных исследований и развивать их. Среди них был Роберт Бойль, который писал: «Ключевые лица незримой (или, как они сами себя называют, Философской) коллегии, в общество которых я имею честь входить…» и Джон Уоллис, описывавший эти встречи в таких словах: «Около 1645 года, пока я жил в Лондоне (в то время, когда из-за гражданских войн академические занятия были прекращены в обоих университетах), … мне посчастливилось познакомиться с разными достойными особами, интересующимися естественной философией, и другими областями человеческих знаний, в особенности тем, что называлось Новой философией или Экспериментальной философией. Мы условились встречаться еженедельно в Лондоне в определенный день и час, с определенными взысканиями и взносами на нужды экспериментов, с определенными правилами среди нас, чтобы обсуждать и рассуждать о таких вопросах…».

Степень розенкрейцера в масонстве

Согласно Жану-Пьеру Байярду, в конце XVIII века возникло два инспирированных розенкрейцерством масонских устава: Исправленный шотландский устав, широко распространенный в центральной Европе, где значительным было присутствие «Золотого и розового креста», и Древний и принятый шотландский устав, который впервые начал практиковаться во Франции, в котором 18 степень называется «Рыцарь розенкрейцер».

Переход от оперативного к спекулятивному масонству произошел в промежутке между концом XVI и началом XVIII века. Два самых ранних спекулятивных масона, о которых существуют письменные свидетельства, это Сэр Роберт Морей и Элиас Эшмол. Роберт Ванлоо констатирует, что розенкрейцерство начала XVII века имело значительное влияние на англо-саксонское масонство. Ганс Шик видит в трудах Яна Коменского (1592—1670) идеал зарождающегося английского масонства до основания Первой великой ложи Англии в 1717 году. Коменский был в Англии в 1641 году.

Алхимик Самюель Рихтер, который в 1710 году во Вроцлаве под псевдонимом Синцериус Ренатус («Искренне обращенный») издал труд «Истинное и полное приготовление философского камня братьев из Ордена золотого и розового креста» («Die warhhaffte und vollkommene Bereitung des Philosophischen Steins der Brüderschaft aus dem Orden des Gülden-und Rosen-Creutzes»), основал в начале XVIII века в Праге Орден золотого и розового креста как иерархическое тайное общество, имеющее внутренний круг, опознавательные знаки и секретные алхимические исследования, материалы по которым выдавались только тем, кто достиг высоких степеней, то есть попал в тот самый внутренний круг. В 1767 и 1777 годах под предводительством Германна Фиктулда общество значительно реформировалось из-за политического давления. Его члены заявляли, что лидеры розенкрейцерского ордена изобрели франкмасонство, и что только им известны тайные значение масонских символов.

По этой легенде, розенкрейцерский орден основан последователями египетского мудреца Ормуза (Ormusse) и «Licht-Weise», которые эмигрировали в Шотландию под именем «Строители с Востока». После этого изначальный орден исчез и, предположительно, восстановлен Оливером Кромвелем как франкмасонство. В 1785 и 1788 годах годах Общество золотого и розового креста опубликовало «Geheime Figuren», или «Тайные фигуры розенкрейцеров XVI и XVII веков».

Немецкая Великая национальная материнская ложа Три глобуса, под руководством Йохана Кристофа фон Вёллнера и генерала Йоханна Рудольфа фон Бишоффвердера, попала под влияние золотого и розового креста. Многие масоны стали розенкрейцерами и розенкрейцерство учреждено во многих ложах. В 1782 году на Вильгельмсбадском конвенте Древняя шотландская ложа Фридриха Золотого льва в Берлине убедительно попросила Фердинанда, принца Брауншвейгского, и других масонов подчиниться Золотому и розовому кресту, но безуспешно.

После 1782 года это крайне секретное общество добавило египетские, греческие и друидические мистерии в свою алхимическую систему. Сравнительное изучение того, что известно о Золотом и розовом кресте, ясно показывает, сколь огромное влияние этот Орден оказал на создание некоторых современных инициатических обществ.

В соответствии с масонским историком Маркони де Негре, который вместе со своим отцом Габриелем Маркони учредил масонский устав Мемфиса, основанный на более ранних (1784 года) алхимических и герметических изысканиях розенкрейцерского ученого барона де Вестерода, распространявшего также в XVIII веке идеи общества Золотого и розового креста (можно сказать, Орден золотого и розового креста был внутренним ядром, по виду не связанным с уставом Мемфиса, однако полностью им руководившим).

Согласно этой легенде — розенкрейцерский орден был основан в 46 году, когда александрийский мудрец-гностик Ормуз (мудрец) и шестеро его сторонников обращены одним из апостолов Иисуса Марком. Их символом, как говорят, был красный крест, увенчанный розой, что указывает на розу-крест. Согласно этой точке зрения, розенкрейцерство предположительно появилось путём очищения египетских мистерий высшим учением раннего христианства.

Согласно книге Мориса Магре (1877—1941) «Маги, пророки и мистики», Розенкрейц последний потомок немецкой семьи Гермельшаусен XIII века. Их замок находится в Тюрингенском лесу на границе с Гессеном и они приняли учение Альбигойцев. Вся семья истреблена Ландграфом Конрадом Марбургским из Турингии, кроме младшего сына, которому тогда было 5 лет. Его тайно увел монах, адепт-альбигоец из Лангедока и поместил его в альбигойский монастырь, где тот учился и встретил четверых Братьев, с которыми позже основал розенкрейцерское братство. Точка зрения Магре якобы получена из устной традиции.

Около 1530 года, более чем за 80 лет до публикации первого манифеста, Ассоциация креста и розы уже существовала в Португалии в монастыре ордена Христа (Конвенту-де-Кришту), на родине рыцарей-тамплиеров, собственно, Орден Христа правопреемник тамплиерского ордена на территории Португалии. Три босетес были, и сейчас есть, в тайнике комнаты инициаций. Роза явно видна в центре креста.

Также существует второстепенный труд Парацельса «Prognosticatio Eximii Doctoris Paracelsi» (1530), содержащий 32 предсказания с аллегорическими иллюстрациями, окружающими загадочный текст, отсылающими к изображению двойного креста на распустившейся розе; это одни из примеров, доказывающие, что «Братство розы-креста» существовало намного ранее 1614 года.

Орден азиатских братьев

В конце XVIII века создаются новые розенкрейцерские группы, самая известная из которых — Орден Азиатских Братьев (другие названия — Братья Света, Рыцари Святого Иоанна Евангелиста), учрежденный «семью мудрыми отцами, представителями Семи церквей в Азии», о существовании которого объявляет в Вене в 1781 году барон Ханс Карл фон Эккер и Экхоффен. В этот Орден, помимо христиан, впервые приглашались и представители других конфессий — евреи и мусульмане. Азиатские Братья утверждали, что существуют с 1750 года и имеют пять степеней посвящения. По мнению французского исследователя XX века Робера Амбелена, «слово „Азия“ не имеет никакого отношения к этому эзотерическому Ордену. Фактически речь идет о словесной аббревиатуре: посвящённый в Орден получал звание „Egues a Sancti Ioannis Evangelista“ („Рыцарь св. Иоанна Евангелиста“); начальные буквы этих слов составляют аббревиатуру EASIE».

Избранные коэны и мартинизм

С 1754 года и до самой своей смерти в 1774 году Жак де Льерон Йоахим де ла Тур де ла Казе Дом Мартинес де Паскуалис — потомственный масон, унаследовавший от отца патент, выданным Чарльзом Стюартом, «Королём Шотландии, Ирландии и Англии», наделявший его правом «возводить Храмы во славу Великого Архитектора», неустанно работал над учреждением и продвижением своего Ордена Рыцарей-Масонов Избранных Коэнов Вселенной.

Свою доктрину Мартинес де Паскуалли предназначал для оккультной элиты, в которую вошли масоны из числа его современников. Именно они и стали членами Ордена Избранных Коэнов («Elus Cohens»). Этот Орден в кратчайшие сроки приобрел прекрасную репутацию в кругах французских масонов, однако теургические практики предназначались только достигшим Высших Степеней Ордена. До 1761 года Избранные Коэны располагались в Монпелье, Париже, Лионе, Бордо, Марселе и Авиньоне. В 1761 году Мартинес де Паскуалли возвёл особенный храм в Авиньоне, где жил до 1766 года. В то время Орден Избранных Коэнов действовал как надстройка высших степеней для Голубых Лож Масонства:

Первый класс содержал три обычных степени Символического масонства и дополнительную степень Великого Избранного, или Исключительного Мастера.

Второй класс содержал так называемые Степени Порога: Ученик Коэн, Подмастерье Коэн, Мастер Коэн. Они были типично масонскими, но содержали намеки на лежащее в основе Тайное Учение.

Третий класс содержал Степени Храма: Великий Мастер Избранных Коэнов, Рыцарь и Командор Востока. В Катехизисе в масонской форме излагалось общее учение Мартинеса де Паскуалли. Это учение разъяснено в единственной книге Дома Мартинеса «О реинтеграции существ», которая являет собой комментарий на Пятикнижие Моисея. Очищающий пост, вроде того, что предписывался левитам в Ветхом Завете, и ритуалы экзорцизма использовались против индивидуального и коллективного зла.

Секретная Степень Ордена содержала степень Réau-Croix (Розы-Креста), которую не следует путать с Rose-Croix (Розенкрейцер), термином, своеобразно понимаемом в Масонских и Розенкрецерских кругах. На этой степени Réau-Croix Инициат входит в контакт с духовными планами, лежащими вне физического, посредством Магической Инвокации, или Теургии. Он вносит Небесные силы в свою ауру и ауру земли. Визуальные и аудиальные проявления, называемые «знаками», дают возможность обладающему степенью Réau-Croix оценить уровень собственной эволюции и эволюции других «операторов», и тем самым определить, могут ли он или они обрести свои изначальные силы и быть реинтегрированны. Великая цель Ордена — обретение дарующего блаженство видения Искупителя, Иисуса Христа, в ответ на Магические Инвокации. Степень Rose-Croix — это высшее посвящение в системе Мартинизма, также этот градус посвящения именуется степенью Рыцаря Золотого и Розового Креста (Reaux-Croix), что дает вполне очевидную отсылку к Розенкрейцерским германским Братствам.

В 1768 году Жан-Батист Виллермоз инициирован в эту степень Бэконом де Шивалери. Луи Клод де Сен-Мартен начал восхождение по степеням в 1765 году и быстро достиг степени Командора Востока. С 1769 по 1770 годы группы Коэнов во Франции быстро разрастались. В 1772 году в степень Reaux-Croix посвящён и Сен-Мартен. Гренвиль, один из наиболее преданных помощников Паскуалли, также достиг степени Reaux-Croix.

Впоследствии, Жан-Батист Виллермоз при учреждении C.’.B.’.C.’.S.’. создал Градус Розы-Креста для Шотландского Устава масонства, откуда он уже распространился и в другие юрисдикции.

В 1888 Станислас де Гуайта, в союзе с Жераром Анкоссом (Папюсом) и Жозефом Пеладаном на основании преемственности от Сен-Мартена, основал Каббалистический Орден Розы+Креста. Розенкрейцерский Орден Станисласа де Гуайты проводил занятия по Каббале, Эзотерической форме Еврейского Мистицизма, целью которых является выявить сокрытую мистическую способность проникать в суть еврейской Библии и Божественной природы. Также Орден проводил экзамены и присуждал университетские градусы в отношении занятий Каббалой. Де Гуайта обладал обширной личной библиотекой, наполненной книгами, посвящёнными метафизическим проблемам, магии и «тайным наукам». Современники называли его «Принцем Розенкрейцерства», так как он уделял большое внимание изучению Розенкрейцерства.

В то же самое время, в 1891 году Папюс создал «l’Ordre des Superieurs Inconnus», который приобрел известность как Орден Мартинистов. Он основан на находящемся в то время в упадке Уставе: Elus-Cohens или Избранных Коэнов Мартинеса де Паскуалиса и на преемственности по линии Мартинизма от Луи Клода де Сен-Мартена. В Ордене Мартинистов три степени посвящения. Папюс утверждал, что ему достались оригиналы произведений Паскуалли, а линию преемственности от Сен-Мартена он получил от своего друга — Генри Висконта Делаага. Сам Делааг утверждал, что его дед по матери введен в орден непосредственно Сен-Мартеном, в 1887 году он даже попытался восстановить орден самостоятельно. Выдержав испытание временем Орден и сегодня продолжает его дело.

В 1909 году во Флоренции основан масонский Философский Итальянский Устав. Среди его иерархии есть степень «Итальянский Роза+Крест», в большинстве своем основанная на эзотерическом наследии Итальянского Возрождения, которая вскоре развита как пятая. Этим Философским Итальянским Уставом сейчас руководит Мишель Морамарко, который широко касался вопроса Розенкрейцерства в своем труде «Nuova Enciclopedia Massonica» (1989—1995).

Современные общества

Разнообразные группы, связывавшие себя с «розенкейцерской традицией», можно разделить на три категории: эзотерическо-христианские розенкрейцерские общества, исповедующие Христа; масонские розенкрейцерские общества, такие как Societas Rosicruciana; инициатические общества, такие как Золотая Заря и Ancient Mystical Order Rosae Crucis.

Эзотерические христианские розенкрейцерские общества содержат эзотерические знания, относящееся ко внутреннему учению христианства.

В 1909 году Макс Гендель создает Розенкрейцерское Братство и учреждает штаб квартиру в Оушенсайде, штат Калифорния. В этом же году издается фундаментальный труд Космоконцепция розенкрейцеров, содержащий универсальную схему эволюционных процессов человека и Вселенной. В учении присутствуют таинства в форме эзотерического знания, о котором Иисус говорил Матвею 13:11 и Луке 8:10. Братство тренирует личность путём гармоничного развития ума и сердца в духе бескорыстного служения человечеству и всеобъемлющего альтруизма. Согласно легенде, Розенкрейцерский Орден основан в 1313 году и состоял из 12 Возвышенных, собравшихся вокруг тринадцатого, Христиана Розенкрейца. Эти великие Адепты уже продвинулись далеко за цикл перерождений; их миссия состоит в том, чтобы подготовить весь мир к новой ступени в религии, содержащей осознание внутренних миров и тонких тел, и обеспечения безопасного руководства в постепенном пробуждении латентных духовных способностей человека на протяжении последующих веков, к наступлению Эры Водолея, когда все нации объединятся во всеобщее Братство.

Другие христианско-розенкрейцерски ориентированные общества включают:

• Антропософское общество (1912),
• Lectorium Rosicrucianum (1924),
• Археософское общество (1968).

Франкмасонские розенкрейцерские образования, обеспечивающие подготовку посредством прямого обучения и/или через практику символически-инициатического путешествия:

• Societas Rosicruciana in Anglia (1866), in Scotia (SRIS; Шотландия), in Civitatibus Foederatis (MSRICF/SRICF; США) etc. Это масонское эзотерическое общество переиздало розенкрейцерские манифесты в 1923 году. Широко известным членом является Артур Эдвард Уэйт.

Согласно некоторым масонским писателям, Орден Розы Креста разъясняет главное Христианское литературное произведение, которое сформировало последующие духовные воззрения западной цивилизации — Божественную Комедию (1307—1321) Данте Алигьери.

Инициатические общества, которые следуют системе степеней в обучении и содержат инициации:

• The Rosicrucian Order, AMORC, основанный в США в 1915 году;
• Rosicrucian Order of the Golden Dawn (2008), Орден, базирующийся в Калифорнии.

Многие из этих обществ, как правило, заявляют о прямой линии передачи от ранних ветвей древнего Розенкрейцерского Ордена в Англии, Франции, Египте и других странах. Тем не менее, некоторые группы говорят о духовной аффилиации с истинным и невидимым Розенкрейцерским Орденом. Заметьте, что существуют и другие розенкрейцерские общества, не перечисленные здесь. Некоторые не используют слова «розенкрейцерский» в собственном названии. Некоторые перечисленные группы могут быть распущенными или не действующими. В XIX веке и начале XX века многие общества подражали розенкрейцерам.

Хронологический список обществ, основанных для изучения розенкрейцерства и родственных тем

• Братство Розы-Креста, Fraternitas Rosae Crucis (1861);
• Розенкрейцерское Общество Англии, Societas Rosicruciana in Anglia (SRIA) (1860—1865);
• Розенкрейцерское общество Соединенных Штатов, Societas Rosicruciana in Civitatibus Foederatis (SRICF) (1879);
• Каббалистический Орден Розы-Креста, Cabalistic Order of the Rosicrucian (Kabbalistique de la Rose Croix) (1888);
• Builders of the Adytum — «Строители Святая Святых» — последователи учения Золотой Зари, с прямой преемственностью от Мазерса. Их Храм существовал в США, был лоялен к Мазерсу и Парижскому Храму Золотой Зари «Ахатхор» (1888);
• Герметический Орден Золотой Зари, Hermetic Order of the Golden Dawn (1888);
• Розенкрейцерское Общество Америки, Societas Rosicruciana in America (SRIA) (1889);
• Орден Розы Креста, Rose Cross Order (1889);
• Орден Храма и Грааля и Католический Орден Розы-Креста («католический» в значении «вселенский»), Order of the Temple & the Graal and of the Catholic Order of the Rose-Croix (l’Ordre de la Rose Croix Catholique et Esthetique, du Temple et du Graal) (CRC) (1890);
• Алхимическое общество Розы-Креста (Алхимическая ассоциация Франции), Alchemical Rose-Croix Society (Association Alchimique de France) (1896);
• Роза-Крест Востока, Rose-Croix de l’Orient (Rose-Cross of the East) (RCO) ?;
• Старшие Братья Розы-Креста, The Elder Brothers of the Rose-Croix (Les Freres Aînés de la Rose-Croix) (FARC) ?;
• Древний и Тайный орден Красной Розы и Золотого Креста, Antiquus Arcanus Ordo Rosæ Rubæ Aureæ Crucis (AAORRAC) ?;
• Орден Золотого и Розового Креста (Древний Тайный Орден Красной Розы и Золотого Креста), Ordo Aureæ & Rosæ Crucis (Antique Arcanæ Ordinis Rosæ Rubeæ et Aureæ Crucis)(OARC) ?;
• Розенкрейцерское Братство (Ассоциация Христианских Мистиков), Rosicrucian Fellowship (Association of Christian Mystics) (1909);
• Орден Храма Розы-Креста, Order of the Temple of the Rosy Cross (1912);
• Коронное Братство Розенкрейцеров, Corona Fellowship of Rosicrucians (CFR) (1912)?;
• Древний Мистический Орден Розы Креста, Ancient Mystical Order Rosae Crucis, (AMORC) (1915);
• Братство Розы-Креста, Fraternitas Rosæ Crucis (FRC) (1920);
• Rosicrucian Order Crotona Fellowship (1924);
• Fraternitas Rosicruciana Antiqua (FRA) (1927);
• The Saint Paul Rosicrucian Fellowship (Fraternidade Rosacruciana São Paulo) (1929);
• Orden Rosacruz — Rose Cross Order (1988);
• Swedish Misraim Alliance (Svenska Misraimförbundet) (1988);
• Ancient Order of the Rosicrucians (1989);
• ConFraternity Rosae + Crucis (CR+C) (1989);
• Confraternity of the Rose Cross (1996);
• The Sophia Guild (2000);
• Order of the Hermetic Gold and Rose+Cross (2002);
• Sodalitas Rosae Crucis (S.R.C.) et Solis Alati (S.S.A.) (2002—2003);
• Knights of the Militia Crucifera Evangelica;
• Ancient Rosae Crucis (ARC), ?;
• Ancient Martinist-Martinezist Order — Древний Орден Мартинистов-Мартинезистов (2012).

Розенкрейцеры в России

1912—1937 г. Благодаря дошедшим до нас орденским документам и текстам известно духовное братство квази-розенкрейцеров «Lux Astralis», основанное Б. М. Зубакиным.

1916—1933 г. известен орден «Московских розенкрейцеров-манихеистов» или «орионийцев», члены которого разработали церемониальную магию.

1925—1928 г. Под руководством В. К. Чеховского и Е. К. Тегера в общем кругу мистических, религиозных и оккультных движений, организаций и групп, действовавших в России в 1920-х годах, известен Розенкрейцерский орден «Эмиш редевивус», ставивший перед собой задачу опытным путём овладеть оккультными силами природы, на практике возродив утраченную за века полноту древнего посвящения и проводивший постановку лабораторных опытов по передаче мысли на расстоянии, экстериоризации, культивированию элементалей, оперативной магии.

Одним из последних розенкрейцеров в России был Д. С. Недович, о встрече с ним в Бутырской тюрьме пишет Лев Копелев в книге «Хранить вечно».

Теория заговора причисляет розенкрейцеров к одной из движущих сил российской революции 1917 года.

Галерея

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Астромов-Кириченко Б. В., Белюстин В. В., Бирюкова Е. Н., Власенко Б. М., Гурберт-Поспелова В. В., Дорогова М. И.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Зубакин Б. М., Ларионов А. И., Леонхард Н. Н., Монин В. П., Монисов Я. А., Отт В. В.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Полисадов С. В., Понизовкин В. А., Сидоров А. А., Сизов М. И.

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Тегер Е. К., Чехов М. А., Чеховский В. К., Шафров М. Н., Шмаков В. А., Шторм Г. П.

См. также

Незримая Коллегия Пентаграмматон Орден Розы и Креста Мартинизм Мартинес де Паскуалли

Луи Клод де Сен-Мартен Жан-Батист Виллермоз Алхимия Эзотерическое христианство Макс Гендель

Литература

На русском языке

• Мэнли П. Холл. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. — М.: Эксмо, Мидгард, 2007. — С. 8. — 864 с. — ISBN 5699221395, ISBN 9785699221394.
• Розенкрейцеры // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Семека А. В. Русские розенкрейцеры и сочинения императрицы Екатерины II против масонства. — СПб.: Сенатская тип., 1902. — 60 с.
• Тарасов Е. И. Московское общество розенкрейцеров // Масонство в его прошлом и настоящем. Т. 2. — М., 1915. С. 1—26.
• Франсес Йейтс. [psylib.org.ua/books/yates01/index.htm Розенкрейцерское просвещение.] — М.: Алетейа, Энигма, 1999.
• Гендель Макс. Мистерии розенкрейцеров / Макс Гендель, Мэнли Палмер Холл, У. Л. Уилмхёрст. — М.: Эксмо, Terra Fantastica, 2003. — 736 с. — (Великие посвящённые). — 4 000 экз. — ISBN 5-699-03905-8. (в пер.)
• [www.triv.narod.ru Розенкрейцеры в Советской России: Документы 1922—1937 гг.] / Сост. А. Л. Никитин. — М.: Минувшее, 2004. — 464 с. — (Мистические общества и ордена в Советской России). — 1 500 экз. — ISBN 5-902073-27-8, ISBN 5-902073-11-1. (в пер.)
• Киселёв Н. П. Из истории русского розенкрейцерства / Сост., подгот. текста и коммент. М. В. Рейзина, А. И. Серкова. — СПб.: Изд-во имени Н. И. Новикова, 2005. — 424 с. — (Русское масонство. Материалы и исследования. Выпуск 5). — 3 000 экз. — ISBN 5-87991-020-2. (в пер.)
• Варакин А. С. Розенкрейцеры — рыцари Розы и Креста. — М.: Вече, 2007. — 408, [16] с. — (Тайные общества, ордена и секты). — 3 000 экз. — ISBN 978-5-9533-2352-9. (в пер.)
• Арнольд П. История розенкрейцеров и истоки франкмасонства / Поль Арнольд; Пер. с франц. В. Каспарова. — М.: Энигма, 2011. — 336 с. — 2 000 экз. — ISBN 978-5-94698-088-3. (в пер.)
• Кондаков Ю. Е. Мартинисты, розенкрейцеры, и «внутренние христиане» в России конца XVIII начала XIX вв. СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 2011. — 499 с. — 100 экз. — ISBN 978-5-8064-1731-3
• Кондаков Ю. Е. Орден золотого и розового креста в России. Теоретический градус соломоновых наук. СПб., Астерион. 2012. — 616 с. — 200 экз. — ISBN 978-5-906152-24-4

На иностранных языках

• Guhrauer, «Ueber Sinn u. Zweck der Fama Fraternitatis» (в Niedner’s «Zeitschrift für historische Theologie», 1852)
• Glökler, «Joh. Wal. Andrea» (Штутгарт, 1886)
• Mystical Order of the Company and in Soviet Russia (second edition, documents 1922—1937)
• Carl Edwin Lindgren [users.panola.com/lindgren/rosecross.html The way of the Rose Cross; A Historical Perception, 1614–1620] // Journal of Religion and Psychical Research. — 1995. — № 3. — С. 141–148.
• Eugenius Philalethes. Fame and Confession of the Fraternity of the Rosy Cross. — City: Kessinger Publishing, 1997. — 197 с. — ISBN 1-56459-257-X.
• Frances Yates. [www.pdfarchive.info/pdf/Y/Ya/Yates_Frances_Amelia_-_The_rosicrucian_enlightenment.pdf The Rosicrucian Enlightenment]. — London: Routledge, переиздана в Нью-Йорке в 2002 г., 1972. — 333 с. — ISBN 0-7100-7380-1;0-415-26769-2., переиздана издательством Routledge в Нью-Йорке в 2002 году.
• Donald R. Dickson Johann Valentin Andreae's Utopian Brotherhoods // Renaissance Quarterly. — 1996. — Т. 49, № 4.
• Waite, Arthur Edward. [www.worldcat.org/oclc/7080058 OCLC 7080058 The Real History of the Rosicrucians]. — London: G. Redway, 1887., reprinted in 1960 by Society of Metaphysicians, Hastings, England, ISBN 1-85228-705-5; reprinted in 2000 by Garber Communications, Blauvelt, New York, ISBN 0-89345-018-9; see [www.sacred-texts.com/sro/rhr/index.htm full text] from The Internet Sacred Text Archive

Ссылки

• [www.martinist.ru/ Древний Орден Мартинистов-Мартинезистов]
• [www.referatfrom.ru/watch/14308/1.html Русское масонство]
• [az.lib.ru/b/blok_a_a/text_0230-1.shtml Блок, Александр Александрович. «Роза и крест»]
• [www.rosicrucian.com/rcc/rcceng00.htm Макс Гендель, Космогоническая Концепция Розенкрейцеров (полный текст, англ.)]
• [teurgia.org/index.php?option=com_content&view=article&id=749:2011-07-14-02-21-45&catid=85:2010-04-14-22-06-56&Itemid=112 История Розенкрейцерских обществ].
• [culturalnet.ru/main/getfile/1729 Кучурин В. В. Особенности религиозной жизни и религиозности российских масонов-розенкрейцеров в последней трети XVIII — первой четверти XIX века].

Отрывок, характеризующий Орден розенкрейцеров

– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.