Донецко-Криворожская советская республика

Эта статья — о республике, существовавшей в 1918 году. О государственном образовании, провозглашённом весной 2014 года, см. Донецкая Народная Республика.

Донецко-Криворожская советская республика
советская республика
←   ← 12 февраля 1918 — 19 марта 1918 года; окончательно юридически ликвидирована 17 февраля 1919 года →   →   →
Флаг
Столица	Харьков, позже Луганск
Население	~7 млн чел.
Форма правления	советская республика
Председатель Совета народных комиссаров
- 1918—1919	Артём (Ф. А. Сергеев)
Крупнейшие города	Харьков, Луганск, Екатеринослав, Кривой Рог
История
- 12 февраля 1918	провозглашение автономии
- 3 марта 1918	Брестский мир (Украина — Центральные державы)
- 19 марта 1918	вхождение в состав Украинской Советской Республики
- май 1918	оккупация немецкими войсками
- 17 февраля 1919	официальная ликвидация

К:Появились в 1918 годуК:Исчезли в 1918 году

Донецко-Криворожская советская республика (ДКСР) — советская республика, провозглашённая на территории Донецко-Криворожского бассейна (февраль — март 1918 года) как автономия в составе РСФСР. В марте 1918 года было объявлено о включении территории республики в состав Украинской Советской Республики (окончательная ликвидация образования произошла в феврале 1919 года).

В различных документах ДКСР также:

• Донецкая Республика, Донецкая республика Советов
• Республика Донецкого и Криворожского (в некоторых документах — Криворогскаго) бассейнов,
• Федеративная республика Донецкого бассейна, Донецкая Федерация,
• в устном и неформальном общении употреблялись названия Донкривбасс, Кривдонбасс и даже просто Республика Донбасс.

Создание

Провозглашена 30 января (12 февраля) 1918 года на IV областном съезде Советов рабочих депутатов Донецкого и Криворожского бассейнов в Харькове (отель «Метрополь»). На съезде с докладом об организации власти в Донбассе и Криворожье выступил большевик С. Васильченко, придерживавшийся мнения, что в основе создания Советского государства должен лежать принцип территориально-производственной общности областей. Свой взгляд на организацию власти во всей Советской России он изложил так: «По мере укрепления Советской власти на местах федерации Российских Социалистических Республик будут строиться не по национальным признакам, а по особенностям экономически-хозяйственного быта. Такой самодовлеющей в хозяйственном отношении единицей является Донецкий и Криворожский бассейн. Донецкая республика может стать образцом социалистиче­ского хозяйства для других республик». С. Васильченко настаивал на создании автономной Донецко-Криворожской республики, выделении её из состава Украины (Украинской Народной Республики Советов) и включении в состав Советской России. Его предложения активно поддержал Артём (Ф. Сергеев) и большинство делегатов съезда, принявших постановление «По вопросу о выделении Донецкого Бассейна». Провозглашённая автономия претендовала на Екатеринославскую, Харьковскую и часть территории Херсонской губернии, а также территорию нынешней Ростовской области с Ростовом-на-Дону, Таганрогом, Новочеркасском.

В Исполнительный комитет Республики было избрано 11 человек (7 большевиков, 3 эсера и 1 меньшевик). 14 февраля был избран Совнарком республики под председательством Артёма (Сергеева).

Предыстория

Значительный вклад в развитие идеи административного обособления Донецкого угольного бассейна и Криворожского рудного района внёс ещё в царское время Совет Съезда горнопромышленников Юга России (ССГЮР). Промышленников не устраивало разделение цельного Донецко-Криворожского промышленного региона на три административные единицы — Екатеринославскую, Харьковскую губернии и автономную Область Войска Донского. Уже с конца XIX в. предприниматели начали указывать на его «экономическую неделимость» в составе России. Уже к Февральской революции 1917 года в Донецко-Криворожском регионе сложился консенсус экономических и политических элит по поводу необходимости объединить угольные и металлургические районы края в единую область со столицей в Харькове или Екатеринославе. Осуществлением этой идеи стало создание в марте 1917 года особого Донецкого комитета (руководитель — инженер М. Чернышов).

25 апреля — 6 мая 1917 года в Харькове состоялся 1 областной съезд Советов рабочих депутатов Донецкой и Криворожской областей, на котором завершился процесс административного объединения Харьковской и Екатеринославской губерний, Криворожского и Донецкого бассейнов. Область разбили на 12 административных районов, в каждый из которых входило 10—20 местных советов. При формировании новой области игнорировалось старое административное деление Российской империи — в неё вошли Макеевка и Мариуполь, которые принадлежали к Области Войска Донского, а также Кривой Рог, относившийся к Херсонской губернии. Председателем Совета и Исполкома Донецко-Криворожского объединения был избран эсер Лазарь Голубовский.

Летом 1917 года, когда возник спор между Временным правительством и Центральной Радой о распространении юрисдикции последней не только на земли Малороссии, но и на Новороссию и часть Донбасса, руководство ССГЮР обратилось к Временному правительству с настоятельным требованием не допустить передачи «южной горной и горнозаводской промышленности — основы экономического развития и военной мощи государства» под контроль «провинциальной автономии и может быть даже федерации, основанной на резко выраженном национальном признаке». Глава ССГЮР Николай фон Дитмар указывал 1 (14) августа: «Весь этот район как в промышленном отношении, так и в географическом и бытовом представляется совершенно отличным от Киевского. Весь этот район имеет своё совершенно самостоятельное первостепенное значение для России, живёт самостоятельною жизнью, и административное подчинение Харьковского района Киевскому району решительно ничем не вызывается, а наоборот, как совершенно не отвечающее жизни, такое искусственное подчинение только осложнит и затруднит всю жизнь района, тем более, что это подчинение диктуется вопросами не целесообразности и государственными требованиями, а исключительно национальными притязаниями руководителей украинского движения». Комиссия Временного правительства 4 (17) августа направила Генеральному секретариату (правительству) Центральной Рады «Временную инструкцию», согласно которой правомочность Генерального секретариата распространялась лишь на 5 из 9 заявленных губерний — Киевскую, Волынскую, Подольскую, Полтавскую и Черниговскую, да и то за исключением нескольких уездов. В апреле 1918 года, когда к Харькову подступали немецкие войска, именно на этот документ ссылался Артём (Ф. А. Сергеев), обосновывая правомерность границ между Донецкой республикой и УНР, правительство которой пригласило оккупационные войска.

4 сентября 1917 года лидер большевистского обкома Артём (Ф. А. Сергеев) заявил на совещании фабрично-заводских комитетов в Харькове: «…В настоящее время мы порвали с Временным правительством и приступили к образованию своей власти, к организации которой будет привлечён весь Донецкий бассейн». 7 сентября он телеграфировал в ЦК РСДРП о создании «революционного штаба»: «Штаб — верховный орган, не подчинённый Временному правительству и сосредоточивший в себе всю власть на местах. Фактически это было декретированием республики Харьковской губернии».

Так, 16 (29) ноября орган власти Донецко-Криворожской области — исполком местных советов — принял официальную резолюцию: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой, единой административно-самоуправляемой области».

17 (30) ноября пленум Облисполкома отверг III Универсал Центральной Рады, заявившей претензии на Донецкий и Криворожский бассейн, и потребовал проведения референдума по вопросу самоопределения края.

На III областном съезде Советов в декабре 1917 года руководство Советом перешло к большевикам: председателем Совета был избран Б. Магидов, а Президиума Исполкома — С. Васильченко, члены РСДРП(б).

Реакция на создание республики

Местные Советы неоднозначно оценили создание Донецко-Криворожской Советской Республики. Бахмутский и Юзовский Советы поддержали, в Екатеринославе городской Совет был против создания республики, а районный — за. За два месяца до провозглашения Донецко-Криворожской Советской Республики (11—12 (24—25) декабря 1917 года) в Харькове состоялся альтернативный Первый Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, который провозгласил Украину советской республикой (республикой Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов). В альтернативном съезде участвовали 127 делегатов, покинувших Киевский съезд Советов, и 73 делегата III Чрезвычайного съезда Донецко-Криворожского бассейна, проходившего в Харькове. 19 декабря 1917 (1 января 1918) года Совет народных комиссаров РСФСР признал Народный секретариат УНРC единственным законным правительством Украины.

Большинство советских историков утверждали, что провозглашение самостоятельной Донецко-Криворожской республики противоречило указаниям Ленина и ЦК российской партии большевиков неодобрительно отнёсся к выделению Донбасса и Криворожья в отдельную республику. Отрицательное отношение Ленина к этим действиям будто бы высказано в письме к Г. Орджоникидзе от 14 марта. В телеграммах, адресованных представителям Совета Народных Комиссаров на Украине, В. Ленин требовал «сурового соблюдения суверенитета Советской Украины, невмешательства в деятельность ЦИК Советов Украины, тактичности в национальном вопросе, заботы об укреплении сотрудничества Украинской и Российской Советских республик». Такого же мнения придерживался и председатель ВЦИК Я. Свердлов. 17 февраля он, отвечая на телеграмму Артёма (Ф. Сергеева), в которой сообщалось о создании Донецко-Криворожской республики и о выделении её из состава Советской Украины, направил ему телеграмму: «Выделение считаем вредным».

Однако 18 февраля в Харьков поступило письмо из Секретариата ЦК РСДРП(б) за подписью Е. Стасовой: «Уважаемые товарищи… Приветствуем вас за ту последовательную линию, которую вы провели при формировании СНК».

Владимир Корнилов, ссылаясь на мемуары свидетелей и участников тех событий, утверждает, что Ленин и значительная часть ЦК РСДРП(б) были заранее осведомлёны о намерениях местных большевиков (в первую очередь Артёма (Ф. Сергеева)) и не имели принципиальных возражений против провозглашения Донецкой республики, в отличие от И. Сталина, отвечавшего в ЦК за национальный вопрос. Как бы то ни было, руководство Советской России де-факто признало Донецкую республику и поддерживало официальную переписку с её органами.

Также Валентина Астахова и Виктор Шевченко, ссылаясь на воспоминания Б. Магидова, Е. Репельской-Артём, М. Скрыпника, чётко утверждают, что Ленин одобрил идею создания ДКР.

На пленуме ЦК РКП (б) 15 марта 1918 года, прошедшем на фоне разворачивающейся оккупации территории Украины австро-германскими войсками, в присутствии В. И. Ленина и представителей Советской Украины Артёма (Ф. Сергеева), В. Затонского и В. Шахрая было обстоятельно рассмотрено положение на Украине, взаимоотношения между Народным секретариатом УНРС и Совнаркомом Донецко-Криворожской республики. Постановление Пленума также свидетельствует об отрицательном отношении ЦК к обособлению Донецко-Криворожской республики. Пленум решительно заявил, что Донбасс является частью Украины, и обязал всех партийных работников Украины, в том числе Донецкого и Криворожского бассейнов: а) принять участие в созывавшемся в Екатеринославе II Всеукраинском съезде Советов, б) создать на этом съезде единое правительство для всей Украины, в) всем партийным работникам Украины сообща работать над созданием единого фронта обороны против наступавших австро-германских оккупантов. Представителем ЦК РКП (б) на Украине был утверждён Г. Орджоникидзе.

Территория

Границы республики были заявлены в обращении СНК ДКСР от 6.04.1918.

В состав республики вошли территории Харьковской и Екатеринославской губерний (целиком), часть Криворожья Херсонской губернии, часть уездов Таврической губернии (до Крымского перешейка) и прилегающих к ним промышленных (угольных) районов области Войска Донского по линии железной дороги Ростов-Лихая (фактически всё Левобережье). Сейчас это нынешние Донецкая, Луганская, Днепропетровская и Запорожская области, а также частично Харьковская, Сумская, Херсонская, Николаевская и российская Ростовская.

Столицей республики был Харьков, затем Луганск.

Правительство

Правительство республики — Совет народных комиссаров — было сформировано 14 февраля 1918 года. Первоначальный состав:

• Председатель Совета народных комиссаров — Артём (Ф. А. Сергеев).
• Народный комиссар по делам внутреннего управления — С. Ф. Васильченко.
• Народный комиссар по делам финансов — В. И. Межлаук.
• Народный комиссар труда — Б. И. Магидов.
• Народный комиссар народного просвещения — М. П. Жаков.
• Народный комиссар по судебным делам — В. Г. Филов.
• Народный комиссар по военным делам — М. Л. Рухимович.
• Народный комиссар госконтроля — А. З. Каменский.

После правительственного кризиса и групповой отставки М. Жакова, В. Филова, С. Васильченко, произошедшей 29 марта, СНК в апреле (после переезда в Луганск) пополнился членами местного СНК:

• Заместитель председателя, нарком без портфеля — Ю. Х. Лутовинов («Иван»).
• Нарком продовольствия — И. И. Алексеев («Кум»).
• Нарком внутреннего управления — И. Якимович.
• Нарком юстиции — А. И. Червяков.
• Нарком просвещения — Я. Истомин.
• Нарком почт и телеграфов — И. Кожевников.
• Нарком общественных имуществ — А. Пузырёв.
• Управделами СНК — А. Повзнер.

Главным экономическим органом республики стал Южный Областной Совет Народного Хозяйства (ЮОСНХ).

Реформы

В республике были проведены территориальная реформа по экономическому признаку, а также судебная реформа — введены единые формы судопроизводства. Были введены налоги для крупных предпринимателей, но при этом были возвращены ранее конфискованные средства частных банков. Было введено бесплатное обучение для детей бедноты и открыты курсы ликбеза, была разработана программа по созданию детских летних лагерей.

В республике была национализирована крупная промышленность — в частности, металлургические заводы, ликвидированы акционерные общества, национализированы шахты и рудники.

Германо-австрийская оккупация

9 февраля 1918 года Украинская Народная Республика и Центральные державы подписали сепаратный мирный договор, и менее чем через неделю после провозглашения Донецкой республики германо-австрийские войска по приглашению правительства УНР вступили на территорию Украины для защиты её от Советской России и начали масштабное и быстрое продвижение на восток. Уже 1 марта они были в Киеве. 18 марта немецкие войска вторглись в пределы ДКР.

Когда началось наступление немцев, председатель правительства — Артём — послал ультиматум императору Вильгельму, где предупреждал, что в случае нарушения границ Донецко-Криворожской республики, которая никакого отношения к Украине не имеет, республика будет считать себя в состоянии войны с Германией.
Этот документ на четвертушке бумаги со смазанным лиловым штампом был доставлен главнокомандующему наступающих германских войск генералу Эйхгорну.

— Толстой А.Н. Хлеб (Оборона Царицына). Глава шестая, 3

Для отпора оккупационным войскам был организован набор добровольцев в Красную Армию Донбасса. Первым командующим армии был выбран А. И. Геккер (затем П. Баранов, А. Круссер). Из-за неравенства сил, однако, вооружённые отряды Донецко-Криворожской Республики были вынуждены отступать.

19 марта на 2-м Всеукраинском съезде Советов в Екатеринославе было принято решение объединить все советские государственные образования на территории Украины в Украинскую Советскую Республику для создания единого фронта против вторжения. Артём как представитель Донецко-Криворожской республики, присутствовавший на съезде, фактически признали это решение. С. Васильченко, М. Жаков и В. Филов стали в оппозицию, настаивая на сохранении самостоятельности Донецко-Криворожской Советской Республики, и подали в отставку.

В связи с продвижением немецких войск 7−8 апреля правительство Донецко-Криворожской Республики было вынуждено переехать в Луганск, а 28 апреля было эвакуировано на российскую территорию (поход на Царицын).

К началу мая 1918 года австро-германские войска полностью оккупировали территорию Донецко-Криворожской республики, которая таким образом фактически прекратила существование.

27 августа 1918 года Советская Россия и Германия подписали дополнительный договор, одним из пунктов которого Донбасс был объявлен временно оккупированной немецкой территорией В ноябре 1918 года Центральные державы признали своё поражение в Первой мировой войне. Их войска начали покидать оккупированные территории. В начале декабряК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) в Харьков переехали центральные органы власти ДКСР (которые, в частности, переименовали в январе 1919 центральную площадь Павловскую в пл. Розы Люксембург (убитой в Германии); тогда же был перенесён в столицу прах погибшего при обороне Царицына организатора армии ДКСР Николая Руднева (торжественно захоронен в центре Михайловской площади, переименованной советскими властями в площадь Руднева).

Восстановление советской власти на Украине

3 января 1919 года 2-я Украинская советская дивизия заняла Харьков. Вскоре после этого сюда переехало Временное рабоче-крестьянское правительство Украины. С 6 января 1919 года Советская Украина стала именоваться Украинской Социалистической Советской Республикой. Украинская Социалистическая Советская Республика была провозглашена как самостоятельная республика 10 марта 1919 года на III Всеукраинском съезде Советов, прошедшем в Харькове; тогда же была принята первая Конституция УССР.

17 февраля 1919 года по предложению В. И. Ленина было принято постановление Совета Обороны РСФСР о ликвидации Донецко-Криворожской советской республики («Кривдонбасса»). Несмотря на это, некоторые партийные и советские работники Донбасса пытались её возродить, о чём сообщали в ЦК РКП (б) уполномоченные, выезжавшие на Украину. Сепаратистские тенденции выразились и в стремлении создать особое донецкое военное единство — Военно-революционный комитет Донецкого бассейна настаивал на предоставлении ему права организовать Реввоенсовет группы войск И. Кожевникова, действовавшей в Донбассе, чтобы таким образом иметь и свою, донецкую группу войск. Руководитель правительства Советской Украины X. Раковский выдвинул проект создания отдельного командования войск, действовавших в Донбассе и входивших в состав Южного фронта. На пост командующего он предлагал К. Ворошилова, а членом Реввоенсовета В. Межлаука (оба деятели бывшей Донецко-Криворожской республики) и одного представителя от Южного фронта. И Реввоенсовет Республики, и ЦК РКП (б), и В. И. Ленин отрицательно отнеслись к предложениям о создании донецкого единства. В телеграмме В. И. Ленина 1 июня 1919 г. на имя В. Межлаука и К. Ворошилова сообщалось, что Политбюро ЦК, вполне соглашаясь с Реввоенсоветом республики, «решительно отвергает план украинцев объединять 2-ю, 8-ю и 13-ю армии, создавать особое донецкое единство. Мы требуем, чтобы Ворошилов и Межлаук выполняли свою непосредственную задачу — создать крепкую украинскую армию».

Флаг Донецкой республики

В качестве флага ДКСР обычно использовалось красное революционное знамя.

Существует версия, что флагом Донецко-Криворожской Советской Республики был чёрно-сине-красный триколор, проект которого якобы был принят 27 апреля 1917 года на I Областном съезде Советов Донецкого и Криворожского бассейнов в Харькове: красный цвет символизирует кровь, пролитую в борьбе за свободу; тёмно-синий цвет — дух народа, а также воды Азовского и Чёрного моря; чёрный — плодородную землю Юга Малороссии и уголь Донбасса.

Однако В. Корнилов и Ю. Федоровский указывают, что это на самом деле флаг Интердвижения Донбасса, созданный в 1990-е годы, который никогда не был символом ДКСР.

Существует также версия О. Тарновского, что флаг Донецкой республики был красным с бело-зелёно-чёрным сектором в левом верхнем углу. Можно предположить, что свой «флаг Донецко-Криворожской республики» исследователь «реконструировал» по фотографии военной секции Луганского Совета рабочих депутатов 1917 года. Цвета герба г. Бахмута, возможно, были выбраны О. Тарновским из тех соображений, что 15-17 марта в Бахмуте состоялась первая конференция Советов Донбасса.

В художественной литературе

• Валентинов А. Капитан Филибер. Роман / авторская редакция. — М.: Эксмо, 2007. — 480 с. — (Стрела Времени: Миры Андрея Валентинова). — 5100 экз. — ISBN 978-5-699-24655-7.
• Полонский Р. Ф. Только хватило бы жизни… Повесть об Артёме. Пер. с укр. — М.: Политиздат, 1981. — 222 с.

См. также

• Донецкая Народная Республика
• Юго-Восточная Украинская Автономная Республика (проект)

Библиография

• Астахова В. И. Революционная деятельность Артёма в 1917−1918 годах — Х., 1966. — С. 94—122.
• Беспечный Т. А. Как создавалась Донецкая губерния // «Акцент», 1.04.1998.
• Бузина О. Как Ленин боролся с ДКР // «Сегодня», 14.04.2007.
• [2000.net.ua/print?a=/paper/4051 Бунтовский С. Уголь на флаге (Каким было полотнище ДКР) // Еженедельник «2000», 17−23.02.2006. — №7 (306)](недоступная ссылка — история).
• [specnaz.ru/article/?1073 Бунтовский С. Была такая русская страна! // «Спецназ России», апрель 2007. — № 4(127)]. [www.webcitation.org/6CYUOgdPd Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• Варгатюк П. Л. ДКРР в оцінці В. І. Леніна // «Український історичний журнал», 1988. — № 4.
• Гавриленко А. А. М. Л. Рухимович: неизвестные страницы биографии // «Вестник Харьковского университета: проблемы политической истории Украины» — Х.: Основа, 1993. — № 375. — С. 72—79.
• Гамрецький Ю. М. ІІ обласний з"їзд Рад Робітничих і Солдатських Депутатів Донбасу і Криворіжжя // Питання історії СРСР, № 22. — Х., 1977. (укр.)
• Гончаренко Н. Г. Борьба за укрепление власти Советов в Донбассе. — Луганск, 1963.
• Гончаренко Н. Г. К истории образования и деятельности ДКР // «Молодогвардеец». — Луганск, 1.03.1991.
• Даренский В. Дело чести // «Жизнь Луганска», 12.2.2003.
• Корнилов В. В. Была такая республика // «Жизнь», 23.02.1993.
• Корнилов В. В. Забытая страна // «Донецкий кряж», 19.02.1998.
• Корнилов В. В. [govorit.donetsk.ua/odnazhdy-byla-takaya-strana.html Однажды была такая страна]. // газета «Салон Дона и Баса» (приложение «Пятница»), 10.12.2004. [www.webcitation.org/6CYUMipn5 Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• Корнилов В. В. [2000.net.ua/2000/svoboda-slova/istorija/71932 15 мифов и правда о Донецко-Криворожской Советской Республике. // Еженедельник «2000», 25.02.−3.03.2011. — № 8(547)]. [www.webcitation.org/6CYUErUTA Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]..
• Корнилов В. В. Донецко-Криворожская Советская Республика: Расстрелянная мечта. — Х.: Фолио, 2011.
• Корнилов Д. В. [www.edrus.org/content/view/64/68/ Отчаянная республика // Сайт «Единая Русь» (edrus.org), 14.03.2005]. [www.webcitation.org/6CYUPSA8T Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012]. // «Донецкий кряж», 25.02.1999.
• Лаврив П. ДКР: правда и вымысел // «Голос Украины», 12.06.1993.
• Лихолат А. В. Здійснення ленінської національної політики на Україні — Київ, 1967. — С. 156−161. (укр.)
• Манекин Р. В. Ещё один миф ушедшей эпохи // «Гражданин»: периодический политический журнал — 2003. — № 4.
• Материалы о Донецко-Криворожской Республике. Сост. и предисл. Х. Мышкис // «Літопис Революції»: Журнал Істпарту ЦК КП(б)У — 1928. — № 3(30).
• Мамаев Б. Национально равнодушные // «Вечерний Луганск», 6.2.2008.
• Могилевский Б. Л. Артём. — М.: Молодая гвардия, 1960. — (ЖЗЛ) — С. 329—335.
• Озерський Ю. А., Гавриленко О. А. Військовий комісар Донецько-Криворізької Радянської Республіки // Деякі питання історії української держави. — Харків: Харківськ. політехн. ін-т, 1993. — С. 78—87. (укр.)
• Окриашвили Т. Й. Донецко-Криворожская Советская Республика как попытка провозглашения государственного образования на территории Левобережной Украины // Література та культура Полісся. Відп. ред. Г. В. Самойленко. Ніжинский держпедуніверситет. Вип. 17: Полісся та Лівобережна Україна в історичному та культурологічному контексті — Ніжин, 2002. — С. 169—171.
• Попова И. Донецко-Криворожская республика // «Донецкий кряж», 3.12.2004.
• Поплавський О. Донецько-Криворізька Радянська Республіка: історично-політичний аспект. Дисертація… кандидата історичних наук — Дніпропетровськ, 2010.
• Ревегук В. Я. Донецько-Криворізька Республіка. Дисертація… кандидата історичних наук — Харків, 1975; а также ряд статей в сборнике «Питання історії СРСР» № 17—22. — Х., 1974—1977.
• Скрипник М. А. Донбас і Україна // «Коммунист», 20.07.1920. — № 4.; Вибрані твори. — К., 1991.
• Снегирёв В. В. Между двух огней. Предыстория создания ДКР // «Молодогвардеец» — Луганск, 6−11.10.1990.
• Снегирёв В. В. К истории создания ДКР // Гос. устройство Украины… — Луганск, 1992. — С.75−81.
• Снегирёв В. Сырьевая база революции // «Вечерний Луганск», 13.2.2008.
• Снегірьов В. В., Гаврюшенко Є. Ю. Українська державність у проекції громадянської війни // «Вісник Східноукраїнського державного університету», 1998. — № 2. — С. 35−41.
• Солдатенко В. Ф. ДКР: взгляд из сегодняшнего дня // Донбасс и Приазовье… — Мариуполь, 1993.
• [www.zn.ua/3000/3150/48531/ Солдатенко В. Донецко-Криворожская республика — иллюзии и практика национального нигилизма // «Зеркало недели», 04 декабря 2004. — № 49]. [www.webcitation.org/6CYUIjHNZ Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• Федоровский Ю. Р. ДКР. История в документах // «Братья-славяне», октябрь 1998 — № 2.
• Федоровский Ю. Р. Донецко-Криворожская Советская Республика // «За СССР», апрель 2000. — № 5.
• Федоровский Ю. Р. Республика, в которой нам не жить (интервью) // «Панорама», 10.02.2000.
• Федоровский Ю. Р. [yadocent.livejournal.com/1530.html ДКР и УНР: попытка сравнительной характеристики // «Історичні записки» — Луганськ, 2004. — Вип. 2]. [www.webcitation.org/6CYUQ6d0Y Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• Федоровский Ю. Р. [yadocent.livejournal.com/191877.html Историография Донецко-Криворожской Республики // «Історичні записки» — Луганськ, 2011. — Вип. 31].
• Шевченко В. О Донецко-Криворожской Республике // «Комсомолец Донбасса», 9−11.02.1990.

Ссылки

• [infodon.org.ua/history.php?page=2&section=8&article=2 Образование ДКР // infodon.org.ua, 02.10.2006.]. [www.webcitation.org/6CYUR5NQX Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [infodon.org.ua/history.php?page=2&section=8&article=3 Конец ДКР // infodon.org.ua, 05.10.2006.]. [www.webcitation.org/6CYUSLvIq Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.apn.ru/publications/article1195.htm Терин Ю. Донбасс останется свободным // «Агентство Политических Новостей», 29.11.2004.]. [www.webcitation.org/6CYUTRHEg Архивировано из первоисточника 30 ноября 2012].
• [www.ukrstor.com/ukrstor/dkrorig.jpg Карта южнороссийских республик 1917—1918 годы // Сайт «Украинские Страницы»: История национального движения Украины 1800—1920-е годы]. Проверено 8 февраля 2014. [www.webcitation.org/6CaaNx2x9 Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
• [www.edrus.org/content/view/4158/47/ Маргвелашвили Е. Правда о донецких сепаратистах // Сайт «Единая Русь», 15.09.2006]. [www.webcitation.org/6CfUPgrXC Архивировано из первоисточника 5 декабря 2012].
• [khartsizsk.com/modules.php?name=Pages&pa=showpage&pid=28 Программа региональной общественной организации «Донбасская Русь» (проект), 2008.]. [www.webcitation.org/6CaaOSz1a Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
• [www.edrus.org/content/view/1435/71/ Донский Д. Автономия Донбасса — выход и выбор // Сайт «Единая Русь», 09.01.2006.]. [www.webcitation.org/6CfURDS5a Архивировано из первоисточника 5 декабря 2012].
• [www.nr2.ru/kiev/348174.html Рябов М., Дежнев М. Донбасс не хотел отделения от России — выпущена первая книга о Донецко-Криворожской Республике // Сайт информационного агентства «Новый Регион — Киев», 13.09.2011.]. [www.webcitation.org/6CaaQX3KJ Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
• [www.izvestia.com.ua/ru/print/id/19936 Почему Донбасс не стал государством // «Известия в Украине», 14.12.2011.]. [www.webcitation.org/6CaaUI6xY Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Донецко-Криворожская советская республика

Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.