Послание в бутылке

Послание в бутылке, или бутылочная почта, — древний способ отправки сообщений адресату посредством засмолённой бутылки, которая произвольно направляется морским течением.

Описание

Суть бутылочной почты заключается в том, что на куске бумаги или пергамента пишется текст, после чего послание сворачивается в виде свитка и кладётся в стеклянную бутылку. Бутылка запечатывается и бросается в океан. Гонимая течениями бутылка прибивается к берегу, где её и находят.

В отличие от традиционных способов передачи сообщений, этот вид передачи сообщений не контролируется — куда течение занесет послание, можно только предполагать, но быть уверенным невозможно.

История

Согласно одной из легенд, изобретателем пересылки посланий в бутылках был греческий философ Теофраст, около 310 года до н. э. бросивший за Гибралтаром несколько запечатанных сосудов с записками для отслеживания течений воды из Атлантического океана в Средиземное море. Через несколько месяцев один из сосудов обнаружен на берегу Сицилии. С той поры в истории описано множество случаев использования бутылочной почты.

Бутылочная почта и мореплавание

В мореплавании имеются сотни историй, когда послания из бутылок оказывались единственными сведениями о судьбе пропавшего судна и его экипажа. Часто послание в бутылке оказывалось последней надеждой на помощь, вот только редко когда письмо приходило вовремя, чтобы успеть спасти отправителя.

В 1960 году при происшествии с советской самоходной баржой Т-36 члены её экипажа на 48 сутки пребывания в океане прибегли к помощи бутылочной почты: они соорудили буй из стеклянного шара от рыболовецких сетей, шеста и патронной гильзы, в которую положили записку. На шесте закрепили самодельный флаг ВМС СССР. На следующий день они были спасены, однако не благодаря «посланию в бутылке», судьба буя так и остаётся загадкой.

Бутылочная почта и наука

Учёные вернулись к подобному методу исследования океанов только в XVIII веке, когда французский учёный метеоролог Лагеньер, возвращаясь во Францию с дежурства Сан-Доминго, бросал в океан бутылки с записками, одну из которых выловили в Бретани через несколько месяцев.

В России исследования течений подобным образом проводились в 1907—1912 годах в ходе изучения Японского и Охотских морей, когда за борт было выброшено более 10 000 бутылок.

Интересные факты

• Мореплаватель и первооткрыватель Христофор Колумб на пути в Индию отправлял донесения испанской королеве Изабелле, надёжно закупорив их в бутылки и бросая в океан. Некоторые из этих посланий, гонимые течениями, были выловлены из воды и доставлены во дворец её величества. Одна из бутылок Колумба была подобрана в Гибралтарском проливе в 1852 году капитаном американского судна.
• В Англии с 1590 года и до конца XVIII века существовал закон, по которому каждого, кто осмелится самостоятельно разбить выловленную в море или найденную на берегу запечатанную бутылку, ждёт смертная казнь. Для чтения подобных посланий при дворе была учреждена должность «откупорщика океанских бутылок». Первым откупорщиком при дворе королевы Елизаветы I стал лорд Томас Тонфилд, который только за первый год пребывания в должности извлёк из бутылок 52 письма. По некоторым сведениям, когда он являлся к королеве с очередным докладом, она неизменно его спрашивала: «Ну, что пишет нам Нептун?».
• Посланиями в бутылке в качестве способа передачи сообщений до сих пор пользуются жители некоторых индонезийских островов.
• До 1983 года самым протяжённым дрейфом бутылки считалась бутылка, отправленная в 1909 году с борта русской канонерской лодки «Манджур» (см. тип «Кореец») для исследования морских течений: она была подобрана у острова Беринга (Командорские острова) в 1967 году. 6 июня 1983 года рекорд был побит: на острове Мортон была обнаружена бутылка из-под лосьона, брошенная с борта английского парохода «Араватта» у берегов Австралии в 1910 году.
• В 2005 году в Коста-Рике были спасены 88 иммигрантов, которые отправили в бутылке в открытое море сообщение о крушении своего судна. К счастью, послание довольно быстро попало в сети местного рыбака.
• Капитан шотландского рыболовного судна выловил бутылку с запиской, выброшенную в море почти век назад. Эндрю Липер обнаружил послание в бутылке во время рыбной ловли. В послании, датируемом 10 июня 1914 года, было сказано, что капитан Браун из школы навигации выплатит вознаграждение в размере 6 пенсов тому, кто обнаружит эту бутылку. Моряк с того же корабля уже вылавливал бутылку с запиской 1915 года, которую отправили в море 98 лет назад с целью изучения подводных течений вокруг Шотландии (из 1980 бутылок были найдены 315).
• Необычный профиль выбрал себе священник отец Джордж. Его назвали «бутылочным пастором» за то, что он бросал в море бутылки с молитвами-увещеваниями от алкоголизма. Говорят, те, кто вылавливал такую бутылку, считали это божьим провидением и бросали пить. На счету отца Джорджа – 20 тысяч таких посланий!
• Не всегда бутылочная почта используется для сообщений о катастрофах. В 1957 году 22-летний шведский моряк Аке Викинг бросил в море запечатанную бутылку с запиской на нескольких языках. Он просил, чтобы какая-нибудь молодая девушка ответила на его послание и прислала свою фотографию. Бутылку нашёл дядя 16-летней Паолины Пуццо, сицилийский рыбак. Девушка ответила шведскому парню и вскоре между ними завязалась оживлённая переписка, которая закончилась свадьбойК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Упоминания в произведениях культуры

В литературе

• В романе Жюля Верна «Дети капитана Гранта» герои находят внутри акулы бутылку с просьбой о помощи.
• Один из первых рассказов Эдгара По назывался «Рукопись, найденная в бутылке».
• В детском рассказе Говарда Лавкрафта, который называется «Маленькая стеклянная бутылка», герои находят таинственное послание в бутылке, плавающей в море.
• В романе Виктора Гюго «Человек, который смеётся» тонущие бандиты кидают в море бутылку с запиской о происхождении главного героя, что и становится кульминацией романа.
• В романе Агаты Кристи «Десять негритят» судья, мечтавший об «идеальном преступлении», отправляет в бутылке послание — в котором описывает все подробности своей серии хитроумных убийств.
• «[www.erlib.com/Хулио_Кортасар/Чудесные_занятия/39/ Письмо в бутылке — Послесловие к рассказу]» (исп. «Botella al mar. Epílogo a un cuento», 29 сентября 1980) — элегическое послание с Залива Сан-Франциско аргентинского писателя Хулио Кортасара английской актрисе Гленде Джексон, — которая, не будучи лично знакома, вдохновляла его литературное творчество (сб. «Мы так любили Гленду» / «Queremos tanto a Glendaa», 1980). Было опубликованно в его последнем сборнике новелл «Вне времени» / «Deshoras» (1982) — «Полагаю, что только так и должны передаваться важные послания — неповоротливые бутылки, плывущие по неторопливым морским волнам…» (пер. В.Андреева).

В музыке

• В 1979 году лондонская рок-группа The Police записала песню «Message in a Bottle» («Послание в бутылке»), ставшую первым номером в британских чартах:

I’ll send an SOS to the world.
I hope that someone gets my
Message in a bottle

В кинематографе

• В 1999 году в США был снят фильм «Послание в бутылке».

См. также

• Катастрофная почта

Литература

• Дроков C. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/3995/ Забытые истории бутылочной почты] // Вокруг света. — 1988. — № 8 (2575). (Проверено 1 февраля 2016) [www.webcitation.org/6eyDAsUPz Архивировано] из первоисточника 1 февраля 2016.
• Скрягин Л. [www.vokrugsveta.ru/vs/article/4783/ Если море взять в почтальоны] // Вокруг света. — 1972. — № 7 (2562). (Проверено 22 апреля 2010)
• В мире занимательных фактов — Алма-Ата, «Казахстан», 1965 г. 352 с — С. 200.

Ссылки

• [beachcombersalert.org/MessagesInBottles.html «Drift from the Damned»] — страница о посланиях в бутылке на сайте [beachcombersalert.org/index.html «Beachcombers' Alert!»] Кёртиса Эббесмейера (англ. Curtis C. Ebbesmeyer; США). (англ.)

Морской портал   История   Филателия

Отрывок, характеризующий Послание в бутылке

Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.