Джерри Либер и Майк Столлер

Джерри Либер и Майк Столлер
Джерри Либер (слева) и Майк Столлер
Основная информация
Жанры	рок-н-ролл ритм-энд-блюз блюз поп-музыка кабаре
Годы	1952 — 2011 годы
Страна	США США
Город	Лос-Анджелес
Язык песен	английский
Лейблы	Spark A&M Atlantic Red Bird
[www.leiberstoller.com/ leiberstoller.com]

Джером «Джерри» Либер (англ. Jerome «Jerry» Leiber), (25 апреля 1933 — 22 августа 2011) и Майк Столлер (англ. Mike Stoller), (род. 13 марта 1933) — авторский дуэт Джерри Либера и Майка Столлера, один из наиболее известных и успешных в истории популярной музыки 1950-х и 1960-х годов.

Между 1952 и 1969 годами дуэтом было написано и опубликовано более 100 песен, часть из которых было записано Элвисом Пресли. Либер и Столлер сделали очень многое: они написали множество великолепных песен, в том числе классических рок-н-роллов; они стали первыми независимыми продюсерами в истории рока; они сделали роль продюсера аналогичной роли режиссёра в кино. Они привлекли в поп чернокожих исполнителей и проложили им дорогу в хит-парады. Виртуозно сочетая ритм-энд-блюз с попом, они создали самые памятные хиты того времени. Джерри Лейбер и Майк Столлер писали для молодёжи. Произведения их исполнялись различными группами и солистами: The Coasters, The Drifters, The Righteous Brothers и Элвисом Пресли.

Особый успех Джерри Либер и Майк Столлер завоевали благодаря сочинению песен. Наиболее успешными стали хиты, написанные в жанре неоклассического кроссовера («Hound Dog» и «Kansas City»). Среди написанных ими песен такие известные хиты, как «Jailhouse Rock», «Loving You», «Love Me», «Treat Me Nice», «Don’t», «(You’re So Square) Baby, I Don’t Care», «Bossa Nova Baby», «Santa Claus Is Back in Town», «She’s Not You» и «Trouble», большинство из которых получили широкую известность в исполнении Элвиса Пресли. Музыкант записал более 20 песен написанных Либером/Столлером. Для группы «The Coasters» они написали двадцать четыре песни, имевшие успех в национальных хит-парадах.

Имена Джерри Либера и Майка Столлера были внесены в Зал славы композиторов в 1985 году и Зал славы рок-н-ролла в 1987. В настоящее время Столлер живёт и работает в Лос-Анджелесе. Либер умер 22 августа 2011 года.

История дуэта

Ранние годы

Джерри Либер родился в США, штат Балтимор 25 апреля 1933 года; Майк Столлер в Лонг-Айленде 13 марта того же года. Оба выходцы из еврейских семей. Впервые встретились в Лос-Анджелесе в 1950 году. В те годы Майк Столлер был студентом-первокурсником Городского университета Лос-Анджелеса, а Джерри выпускником Средней школе Фэйерфакс. Своё среднее образование Столлер получил в средней школе Бельмонт. После её окончания, играл на фортепьяно, подрабатывая в магазине звукозаписей. Компаньонские отношения Джерри Либера и Майка Столлера начались в 1950 году, когда обоим было 17 лет. Молодые люди питали огромную страсть к музыке блюза, и этот общий интерес серьёзно сплотило их. К 20 годам песни Либера и Столлера уже записывали такие востребованные музыканты, как Джимми Витэрспун, Литл Эстер, Чарльз Браун, Литл Вилли Литтлфилд и Рэй Чарльз. Первая коммерческая песня, написанная молодыми сочинителями, была записана в 1950 году Джимми Витэрспуном. Песня называлась «Real Ugly Woman» (русск. По-настоящему уродливая женщина). За ней последовал другой хит «Hard Times» (рус. Тяжёлые времена), которую записал известный блюзовый исполнитель Чарльз Браун. Песня в исполнении Брауна стала хитом уже в 1952 году. Другая песня, написанная в тандеме Либера/Столлера — «Kansas City» была также записана в 1952 Литл Вилли Литлфилдом. Однако, статус хита она приобрела лишь в 1959 году, когда песню записал Уилберт Харрисон. В 1952 году Лейбер и Столлер написали свой самый известный и коммерчески успешный хит «Hound Dog». Первой исполнительницей была чернокожая певица Вилли Мэй Торнтон по прозвищу «Биг Мама», трактовавшая песню в традиционной церковновной манере. Песня моментально взлетела на вершину ритм-энд-блюзового хит-парада и оставалась там семь недель. Однако большую популярность «Hound Dog» завоевала в 1956 году, когда её исполнил молодой музыкант Элвис Пресли. Песня стала классикой рок-н-ролла и была названа величайшей песней всех времён. Джерри Либер и Майк Столлер сочиняли песни на протяжении почти шестидесяти лет, создавая неувядаемую классику во множестве музыкальных жанров, среди которых ритм-энд-блюз, поп-музыка, джаз, кабаре и рок-н-ролл.

Они являются основателями лейбла «Spark Records» в 1953 году, открытый при участии Лестера Силла. В этот период композиторы написали такие песни, как «Smokey Joe’s Cafe» и «Riot in Cell Block #9», обе из которых записали группа «The Robins». Однако, большее влияние Либер и Столлер оказали на другую группу — «The Coasters», впослдествие имевшую ошеломительную популярность. Своей способностью с юмором излагать молодёжные проблемы в сплаве с рок-битом, они походили на Чака Берри. Их первой удачей были «Young Blood»/«Searchin’» (русск. «Молодая Кровь»/«Поиски»), которые заняли в «Billboard Hot 100» соответственно #8 и #3. Затем, после более скромного хита «Idol with the Golden Head» (русск. «Золотоглавый Идол»), они снова набрали форму, выпустив абсолютно вдохновенный номер «Yakety Yak» (русск. «Пилежка»). Песня нашла живой отклик в сердцах тинейджеров, и они закупили её в таком количестве, что она поднялась на первое место.

Позже лейбл был перекуплен «Atlantic Records», предложивших Либеру и Столлеру инновационную сделку, согласно которой композиторы получили продюсерские права и возможность сотрудничать с другими лейблами. В действительности, это сделало их первыми независимыми продюсерами в истории музыки. На «Atlantic Records» они возродили карьеру группы «The Drifters». Возникли они в 1955 в качестве аккомпанирующей группы известного певца Клайда Макфаттера и играли тогда жестокий блюз. Но в 1957 группа распалась. Известность же группы, а следовательно и её коммерческий потенциал, были всё ещё велики. Один из самых влиятельных людей в бизнесе грамзаписи Джерри Векслер собрал новый состав, пригласил из ансамбля «The Crowns» ведущего певца Бена Е. Кинга и передал новую команду на обработку Либеру и Столлеру. Впрочем, они мало писали для новых Drifters, поскольку под их руководством ансамбль приобрёл романтическое, весьма утончённое звучание, и остроумные, подчас язвительные тексты Джерри Либера не подходили под этот стиль. В этот период композиторы создали такие популярные хиты, как «Charlie Brown», «Searchin’», «Yakety Yak», «Stand by Me» (написана в соавторстве с Беном Кингом) и «On Broadway» (написана в соавторстве с Барри Манн и Синтией Велл). Песни исполнили многие музыканты.

В 1955 году Либер и Столлер продюсировали свою песню — «Black Denim Trousers and Motorcycle Boots», записанную белой вокальной группой — «The Cheers». Вскоре, песню записала известная певица Эдит Пиаф, благодаря чему имена авторов композиции сразу же привлекли внимание публики. Во французском переводе песня стала называться «L’Homme à la Moto». Авторский гонорар, полученный от песни «Bazoom (I Need Your Lovin')» группы «The Cheers» финансировал поездку Майка Столлера и его первой жены, Мерил в Европу, во время которой супруги встретили Пиаф. Поездка состоялась в 1956 году. Это значительно повысило реноме начинающих композиторов. После возвращения из Европы, Джерри встретил Майка с радостными известиями, сообщив, что написанная ими песня «Hound Dog» стала хитом Элвиса Пресли. На что Столлер спросил: «Кто такой Элвис?».

После 1950-х

В начале 1960-х, Фил Спектор проходил практику у Либера и Столлера в Нью-Йорке, развивая навыки сочинительства и продюсерства. Спектор также принял участие в звукозаписывающей сессии песни «On Broadway», исполнил партию на гитаре. Пройдённая практика оказала большое влияние на сочинительскую деятельность Спектора. Написанные им песни стали популярными, и зрительский интерес к Спектору возрос. После того, как композиторы покинули лейбл «Atlantic Records», где они долгое время работали продюсерами и написали большую часть классических песен для Бена Кинга и группы «The Drifters», они всецело посвятили себя сочинительской деятельности, создав рекородное число записей для студии «United Artists». Они также продолжили и продюсерскую деятельность. В те годы, они продюсировали влиятельные хиты таких групп, как «Jay and the Americans» («She Cried»), «The Exciters» («Tell Him») и «The Clovers» («Love Potion#9», также написанная Либером и Столлером).

В 1960-е Либер и Столлер основали лейбл «Red Bird Records», под которым были выпущены такие песни, как — «Leader of the Pack» группы «The Shangri-Las» и «Chapel of Love» группы «The Dixie Cups» (продюсерский проект Фила Спектора). После продажи «Red Bird Records» они продолжали работать независимыми продюсерами и писать песни. Их самая известная песня с этого периода — «Is That All There Is?», запись которой впервые сделала известная джазовая певица Пегги Ли в 1969. Десятилетием ранее, Пегги Ли записывала песню Либера/Столлера «I'm a Woman», но композиция не имела заметного успеха. В 1975 году они продюсировали новый альбом певицы — «Mirrors», в который вошли романсы. Переизданная и расширенная версия этого альбома была выпущена в 2005 году под названием — «Peggy Lee Sings Leiber & Stoller».

В конце 1970-х, лейбл «A&M» предложили Либеру и Столлеру сотрудничество. написать песни и продюсировать альбом молодой британской певицы — Элкай Брукс. Альбом «Two Days Away» (1977) имел огромный успех в Великобритании и странах Европы. Композиция «Pearl's A Singer» (написанная в соавторстве с Ральфом Дино и Джоном Сембелло) стал «визитной карточкой» в творчестве Брукс, оставаясь таковой и по сей день. Сотрудничество оказалось столь успешным, что спустя несколько лет, в 1979 году они продюсировали другой альбом певицы — «Live and Learn».

Джоан Моррис, обладающая голосом меццо-сопрано и её муж композитор и пианист — Уильям Болком сделали запись альбома — «Other Songs by Leiber and Stoller». В альбом вошли как сатирические песни, так и песни, ранее неизвестные зрительской аудитории («Let’s Bring Back World War I», написанную специально для супругов и «Humphrey Bogart» — насмешливо-ироническая песня о навязчивой идеи с актёром).

В 1982 году Дональд Фэджен записал кавер-версию песни «Ruby Baby», вошедшую в альбом — «The Nightfly».

Вместе с соавтором Арти Батлером, Столлер написал музыку к новому музыкальному мюзиклу — «Laughing Matters» автора Айрис Рэйнер Дарта. Премьера мюзикла состоялась в Театре Пасадены в Калифорнии и проходила в период с 16 октября по 22 ноября 2009 года.

Награды и номинации

Лейбер/Столлер были удостоены престижной музыкальной премии «Грэмми» за песню «Is That All There Is?». Песня известна слушателям в исполнении Пегги Ли, записавшей её в ноябре 1969 года. Альбом «Smokey Joe’s Cafe», включивший 39 песен из одноимённого бродвейского мюзикла 1995 года, большинство из которых написали Либер и Столлер, получил премию «Грэмми» в номинации «Лучший альбом — музыкальное шоу». Альбом также номинировался на семь премий «Тони» и на сегодняшний день является самым продолжительным музыкальным ревю в бродвейской истории. Ранее, Либер и Столлер написали сценарий для мюзикла по мотивам книги «Ученичество Дадди Крэвица» Мордекай Ричлера. Мюзикл потерпел неудачу на родине писателя, в Канаде.

15 октября 2005 года на 32-м Международном кинофестивале, проходящем во Фландрии, Джерри Либер и Майк Столлер были удостоены премии Всемирной академии саундтреков.

Джерри Либеру и Майку Столлеру принадлежит звезда на Голливудской аллее славы за вклад в индустрию звукозаписи. Адрес её местоположения: 7083 Hollywood Blvd.

Наследие

Либер и Столлер оказали большое влияние на современную поп-музыку, терпящую изменения в 1957 году. Коренные изменения, которые внесли Либер и Столлер начались после выпуска «двухстороннего хита» группы «The Coasters» — «Young Blood»/«Searchin'». В дальнейшем эпоху коренных изменений в поп-музыке продолжили песни «Along Came Jones», «Poison Ivy», «Shoppin' for Clothes» и «Little Egypt (Ying-Yang)».

Они также выступили продюсерами и соавторами популярного хита «The Drifters» — «There Goes My Baby», выпущенного 1959 году. Песня была внесена в список «500 величайших песен всех времён по версии журнала Rolling Stone». В композиции присутствуют струнные инструменты и весьма необычный бит. Майк Столлер объяснял это так:

«И Джерри, и мне нравился бразильский ритм байон… Его обычно играют на тамбурине, но у нас не было мастера игры на тамбурине, и мы поручили это барабанщику… Это была первая ритм-энд-блюзовая пластинка со струнными — претенциозная аранжировка в духе Римского-Корсакова/Бородина».

Тщательный подход к написанию песен и высокий творческий потенциал Либера и Столлера оказали большое влияние на сочинителей рок-н-ролльных песен 60-х. В их числе: Джерри Гоффин и Кэрол Кинг, неизменные авторы «Motown Records». Джон Леннон и Пол Маккартни неоднократно отмечали оказанное влияние Либера и Столлера на развитие собственного сочинительства.

Список избранных песен

Год	Песня
1952	«Kansas City»
1953	«Hound Dog»
1954	«Love Me»
1955	«Ruby Baby»
1957	«Falling»
1957	«Fools Fall in Love»
1957	«Jailhouse Rock»
1957	«Loving You»
1957	«Lucky Lips»
1957	«Searchin’»
1957	«Treat Me Nice»
1958	«Young Blood»
1958	«(You’re So Square) Baby I Don’t Care»
1958	«Don’t»
1958	«King Creole»
1959	«Trouble»
1959	«Yakety Yak»
1959	«Baby, That Is Rock and Roll»
1959	«Charlie Brown»
1959	«Dance with Me»
1959	«I’m a Hog for You»
1959	«Love Potion No. 9»
1959	«Poison Ivy»
1959	«Stay a While»
1960	«There Goes My Baby»
1960	«Shoppin' for Clothes»
1961	«Spanish Harlem»
1961	«Don Juan»
1961	«Keep on Rollin’»
1961	«Little Egypt»
1961	«Saved»
1961	«Stand by Me»
1961	«Teach Me How to Shimmy»
1961	«You’re the Boss»
1961	«I Keep Forgettin'» (1962)
1962	«I'm a Woman»
1962	«On Broadway»
1963	«I (Who Have Nothing)»
1968	«D.W. Washburn»
1968	«Some Cats Now»
1973	«Very Rare»
1974	«Neighbourhood»
1974	«Pearl’s a Singer»
1986	«The Girls I Never Kissed»

См. также

• Рок-н-ролл
• Ритм-энд-блюз
• Hound Dog

Ссылки

• [www.oocities.com/spectropop/hleiberstoller.html Лейбер и Столлер]  (англ.)
• [web.archive.org/web/20070818143208/www.mcportsmouth.freeserve.co.uk/a/all.htm Список песен Лейбера и Столлера (Интернет-архив)]  (англ.)
• [www.elvis.com.au/presley/tynterview_with_mike_stoller.shtml Интервью с Майком Столлером] на офиц. сайте Элвиса Пресли  (англ.)
• [presleyelvis.narod.ru/rocknroll/ls.html Лейбер и Столлер] на сайте presleyelvis.narod.ru  (рус.)

Отрывок, характеризующий Джерри Либер и Майк Столлер

«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.