Яйца Фаберже
Поделись знанием:
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.
25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.
Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.
(перенаправлено с «Яйцо Фаберже»)
Я́йца Фаберже́ — серия ювелирных изделий фирмы Карла Фаберже. Серия создавалась между 1885 и 1917 гг. для российской императорской семьи и частных покупателей. Всего известно о создании 71 экземпляра, из которых императорскими являются 52[1].
Словосочетание «Яйца Фаберже» стало синонимом роскоши и эмблемой богатства императорского дома и дореволюционной России. А также названием вида ювелирных изделий в виде яиц с сюрпризами и одним из символов России.
Содержание
- 1 История возникновения
- 2 Дизайнеры и мастера
- 3 Список ювелирных изделий
- 4 Критические оценки
- 5 Подделки и копии
- 6 Яйца Фаберже в поп-культуре
- 7 См. также
- 8 Примечания
- 9 Литература
- 10 Ссылки
История возникновения
Карл Фаберже и ювелиры его фирмы создали первое яйцо в 1885 году[2]. Оно было заказано императором Александром III как пасхальный сюрприз для его жены Марии Фёдоровны. Так называемая «Курочка» снаружи покрыта белой, имитирующей скорлупу, эмалью, а внутри, в «желтке» из матового золота, — изготовленная из цветного золота курочка. Внутри курочки, в свою очередь, спрятаны небольшая копия императорской короны из золота с бриллиантами и цепочка с рубиновым кулоном (ср. традицию складывающихся матрёшек).
Идея подобного ювелирного изделия не была оригинальной:
Пасхальное яйцо Фаберже должно было стать вольной интерпретацией яйца, изготовленного в начале XVIII века, 3 экземпляра которого известны и сегодня. Они находятся: в замке Розенборг (Копенгаген); в музее Истории искусств (Вена) и в частной коллекции (ранее — в художественной галерее «Зелёные своды», Дрезден). Во всех упомянутых экземплярах яиц спрятана курочка, открыв которую, можно обнаружить корону, а в ней — кольцо. Считается, что императору хотелось порадовать супругу сюрпризом, который напомнил бы ей хорошо знакомое изделие из датской королевской сокровищницы[3].
Императрица была так очарована подарком, что Фаберже, превратившийся в придворного ювелира, получил заказ изготавливать по яйцу ежегодно; ему следовало быть уникальным и содержать какой-либо сюрприз, это было единственным условием. Следующий император, Николай II, сохранил эту традицию, каждую весну даря, в свою очередь, два яйца — одно Марии Фёдоровне, своей овдовевшей матери, и второе — Александре Фёдоровне, новой императрице.
Дизайнеры и мастера
Изготовление каждого яйца занимало практически год. Структура фирмы Фаберже опережала своё время: ювелирные фирмы, входящие в концерн, были достаточно самостоятельны в работе. Многие ювелиры, работающие у Фаберже, владели собственными фирмами, но считали честью участвовать в исполнении императорского заказа. Имена мастеров говорят об интернациональном составе команды: из 24 мастеров 14 были родом из Финляндии или работали по приглашению родных. Вначале утверждался эскиз. Потом за работу бралась целая команда ювелиров фирмы. Имена некоторых дизайнеров и ювелиров сохранились (так что говорить, что автор всех яиц — Карл Фаберже, не следует). Особенно велик вклад мастера Михаила Перхина. Также упоминаются Август Холмстрём, Альберт Хольстром, Август Холлминг, Генрик Вигстрём, Эрик Коллин, Виктор Ааре, Хъялмар Армфелт, Стефан Вякева, Алма Пихл — единственная женщина-художник, автор стиля изморозь на хрустале, придумавшая «Зимнее яйцо»[4][5][6].
Серия императорских яиц пользовалась такой славой, что фирма Фаберже выполнила несколько изделий и для частных заказчиков (известно о 15). Среди них стоит особняком серия из 7 яиц, подаренных золотопромышленником Александром Фердинандовичем Кельхом своей супруге. Кроме того, существует ещё 8 яиц Фаберже, выполненных на заказ (для Феликса Юсупова, племянника Альфреда Нобеля, Ротшильдов, герцогини Мальборо и неустановленных лиц). Они не такие роскошные, как императорские, и не являются оригинальными, зачастую повторяя тип, придуманный для царских подарков.
Возможно, для частных лиц были выполнены ещё какие-либо изделия, но они никогда не были задокументированы (в отличие от царских яиц), что оставляет некоторую свободу для умелых фальсификаторов. Пример неожиданного открытия — выставленное на продажу осенью 2007 года «яйцо Ротшильдов», которое было заказано представителями клана в фирме Фаберже и хранилось среди семейного имущества, не афишируясь, целое столетие.
Коллекции
| Коллекции | Количество |
|---|---|
| Императорские: | 54 |
| Музей Фаберже, Санкт-Петербург, Россия (коллекция Вексельберга) | 11 |
| Оружейная палата, Москва, Россия | 10 |
| Художественный музей Вирджинии, Ричмонд, США | 5 |
| Художественный музей Нового Орлеана, США | 3 |
| Коллекция королевы Елизаветы II, Великобритания | 3 |
| Фонд Эдуарда и Мориса Сандоза, Швейцария | 2 |
| Хиллвуд Музей, Вашингтон, США | 2 |
| Художественный музей Уолтерс, Балтимор, США | 2 |
| Художественный музей Кливленда, США | 1 |
| Коллекция принца Альбера, Монако | 1 |
| Частная коллекция А. Н. Иванова | 1 |
| Минералогический музей Ферсмана, Москва | 1 |
| Частные коллекции | 5 |
| Местонахождение неизвестно | 7 |
| Яйца Кельха: | 7 |
| Музей Фаберже, Санкт-Петербург, Россия (коллекция Вексельберга) | 2 |
| Коллекция королевы Елизаветы II, Великобритания | 1 |
| Частные коллекции | 4 |
| Прочие: | 10 |
| Музей Фаберже, Санкт-Петербург, Россия (коллекция Вексельберга) | 2 |
| Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия | 1 |
| Художественный Музей Кливленда, США | 1 |
| Фонд Эдуарда и Мориса Сандоза, Швейцария | 1 |
| Частные коллекции | 5 |
Из 71 известного яйца до наших дней дошло 62. Подавляющее большинство из них хранится в государственных музеях. Императорских яиц известно 54: до нашего времени сохранились 47 штук, сделанных по царскому заказу; остальные известны по описаниям, счетам и старым фотографиям и считаются утерянными. Только одно из них, «Георгиевское», смогло покинуть большевистскую Россию вместе с законной владелицей — в 1918 году, в багаже императрицы Марии Фёдоровны, уехавшей через Крым на свою родину, в Данию. Остальные остались в Петрограде. Очевидно, большинство из них исчезло в неразберихе, прочие (24 шт.?) вместе с другими императорскими драгоценностями были перевезены в новую столицу, в будущее Алмазное хранилище Кремля.
Там они хранились запакованными примерно до 1930 года, когда в рамках общей распродажи культурного наследия Советской России в поиске средств, по приказу Сталина 14 из них было продано, причём, как утверждают, некоторые по цене меньше чем 400$. Продажей занималось учреждение под названием Контора «Антиквариат». Большинство из них было приобретено Армандом Хаммером и Эммануэлем Сноумэном Вартски, английскими дилерами Фаберже.
После коллекции, хранящейся в Кремле, самое большое собрание удалось собрать нью-йоркскому магнату Форбсу. Оно включало 11 императорских яиц, несколько разрозненных «сюрпризов» из неизвестных или несохранившихся яиц, а также 4 частных яйца (всего 15). В феврале 2004 года наследниками Форбса собрание предполагалось выставить на аукцион, где бы оно, вероятно, ушло поштучно, но за несколько дней до начала торгов коллекция была целиком перекуплена русским олигархом Виктором Вексельбергом. С 2013 г. коллекция Виктора Вексельберга экспонируется в созданном им Музее Фаберже в Санкт-Петербурге.
Всего на исторической родине, в России, яйца Фаберже, ставшие одним из её символов, теперь можно увидеть в четырёх местах. В их число, кроме вышеупомянутых Оружейной палаты и собрания Вексельберга, входит Государственный Эрмитаж и Минералогический музей им. А. Е. Ферсмана РАН, Москва. Московский Русский национальный музей (частный музей Александра Иванова), ранее располагал ещё одним яйцом, которое с 2009 года находится в музее Фаберже в Баден-Бадене (также частный музей Александра Иванова).
Описание
Яйца изготавливались из золота, серебра, драгоценных камней и т. д. В ход шли эмали и тонкая ювелирная работа. Подчас мастера экспериментировали с не очень традиционными материалами — горный хрусталь, драгоценные сорта древесины. Доказательством подлинности служит клеймо фирмы Фаберже.
Стоимость одного яйца по ценам рубежа XIX—XX вв. варьировалась от 1500 до 28300 рублей. (Российская империя).
Иногда яйца крупнее натуральной величины и больше, чем кажутся по иллюстрациям: высота некоторых (с подставкой) могла достигать 20 см. Традиционно внутри каждого должен был содержаться какой-либо сюрприз. Часто это были миниатюры с портретами того, кому яйцо предназначалось, и членов его семьи. Выполнялись также яйца-часы с заводными частями (петухами и кукушками).
Список ювелирных изделий
Пятьдесят четыре императорских яйца
Царствование Александра III
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 1885 | 
|
«Курочка» | Первый пасхальный подарок серии Императорских яиц. Наиболее простое и классическое яйцо: белое, внутри желток, потом курочка, а внутри неё рубиновая корона (не сохранилась). | Мария Фёдоровна |  Россия. Коллекция Вексельберга
|
| 2 | 1886 | 
|
«Курочка с сапфировым кулоном» | По информации из Госархива СССР: «Курица из золота и бриллиантов, вынимающая из лукошка сапфировое яйцо». | Неизвестен | |
| 3 | 1887 | «Золотое яйцо с часами» | Золотое яйцо с часовым механизмом от Vacheron Constantin. | Частная коллекция | ||
| 4 | 1888 | «Херувим и колесница» | Четырёхколёсная колесница, управляемая херувимом, на которой лежит яйцо. Сюрприз в яйце — херувим с часами. | Неизвестен | ||
| 5 | 1889 |
|
«Несессер» | Вероятно, содержал маникюрный набор из 13 предметов. | Неизвестен | |
| 6 | 1890 | «Датские дворцы» | Внутри: 12 миниатюрных картин на перламутре — виды дворцов в Дании и России. |  США, Фонд Матильды Геддингс Грей, Музей Метрополитен
| ||
| 7 | 1891 | 
|
«Память Азова» | Внутри: модель фрегата «Память Азова», на котором цесаревич Николай Александрович и его брат Георгий Александрович совершили плавание на Дальний восток в 1890—1891 годах. Ювелиры — Михаил Перхин и Юрий Николай. Изготовлен из нефрита, в стиле рококо. | Россия, Москва, Оружейная палата
| |
| 8 | 1892 | «Алмазная сетка» | Утеряна подставка в виде державших яйцо херувимов. Жадеит. Утерянный сюрприз — слон (датское гербовое животное). |  Великобритания, Лондон, Частная коллекция
| ||
| 9 | 1893 | 
|
«Кавказское яйцо» | Внутри — миниатюры мест Кавказа, где жил сын императрицы великий князь Георгий Александрович. | США, Фонд Матильды Геддингс Грей, Музей Метрополитен
| |
| 10 | 1894 | 
|
«Ренессанс» | Ювелир — Михаил Перхин. Агат. Использован тип ларца Ле Роя 17 в., хранившийся в «Зеленых сводах» в Дрездене, на родине Фаберже. Сюрприз неизвестен, существует предположение, что им было хрустальное яйцо «Воскресение» | Россия. Коллекция Вексельберга
|
Царствование Николая II (XIX в.)
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 11 | 1895 | «Синее яйцо-часы со змеёй» | Яйцо-часы, выполненное в традициях севрского фарфора. Неподвижная змея служит часовой стрелкой. Предполагая как подарок Александра III своей жене, позднее подарен Николаем II своей матери-вдовствующей императрице Марии Федоровне. | Мария Фёдоровна |  Монако, Коллекция принца Альбера
| |
| 12 | 1895 | «Яйцо с бутоном розы» | Первое яйцо, подаренное Александре Фёдоровне. Сюрприз — желтая роза (в память о Дармштадте, родине императрицы, гордившемся своими цветами). Внутри цветка корона, внутри которой кулон (утеряны).
Стиль неоклассицизм. |
Александра Фёдоровна | Россия. Коллекция Вексельберга
| |
| 13 | 1896 | «Портреты Александра III» | Ювелир — Михаил Перхин. Яйцо было заказано новым императором для своей матери, привыкшей за десятилетие к подобным подаркам. Изделие украшено инициалами Марии Фёдоровны и умершего Александра III, которые повторены по 6 раз. Сюрприз утерян. Вероятно, содержало 6 портретных миниатюр. | Мария Фёдоровна | США, Вашингтон, Музей Хиллвуд
| |
| 14 | 1896 | «Яйцо с вращающимися миниатюрами» | Яйцо из горного хрусталя с 12 миниатюрами — видами памятных мест для императрицы | Александра Фёдоровна | США, Ричмонд, Виргинский музей изобразительных искусств
| |
| 15 | 1897 | «Розово-лиловое яйцо с тремя миниатюрами» | Утеряно. Предположительно, сюрприз внутри — сердце с тремя портретными медальонами, которое сохранилось и теперь находится в коллекции Вексельберга. | Мария Фёдоровна | Неизвестен | |
| 16 | 1897 | «Коронационное» | Копия Императорской кареты Екатерины II для коронации Николая II. Ювелир — Михаил Перхин, Георг Штейн.
Самое знаменитое из яиц. |
Александра Фёдоровна | Россия. Коллекция Вексельберга
| |
| 17 | 1898 | 
|
«Пеликан» | Яйцо разворачивается на 8 пластин-миниатюр с учреждениями, основанными Вдовой Императрицей Марией Фёдоровной. Пеликан — символ благотворительности. | Мария Фёдоровна | США, Ричмонд, Виргинский музей изобразительных искусств
|
| 18 | 1898 | «Ландыши» | Выдвигающиеся вверх три медальона с портретами императора и двух его старших дочерей Ольги и Татьяны. Мастер Михаил Перхин. Стиль модерн.
Как утверждают, самое любимое яйцо императрицы. |
Александра Фёдоровна | Коллекция Вексельберга | |
| 19 | 1899 | «Анютины глазки» | Из нефрита. Внутри «мольберт» с медальончиками в виде открывающихся ягод— генеалогическое дерево с портретами. | Мария Фёдоровна | Частная коллекция, Новый Орлеан
| |
| 20 | 1899 | 
|
Яйцо-часы «Букет лилий» | Яйцо-часы. Ювелир — Михаил Перхин. Одно из самых высоких яиц серии. Рубиновый пандан с розами утерян. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 21 | 1900 | «Петушок» | Ювелир — Михаил Перхин. Поющие часы с выскакивающим заводным петушком | Мария Фёдоровна | Коллекция Вексельберга | |
| 22 | 1900 | 
|
«Транссибирская магистраль» | Яйцо, созданное в честь строительства и открытия Транссибирской магистрали. На яйце отчеканена карта империи с магистралью. Сюрприз — модель поезда. Ювелир — Михаил Перхин. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 23 | 1901 | 
|
«Гатчинский дворец» | Изображение главной загородной резиденции вдовствующей императрицы. Не вынимается. Ювелир — Михаил Перхин. | Мария Фёдоровна | Художественная галерея Уолтерс, Балтимор, Мериленд, США
|
| 24 | 1901 | «Корзинка цветов» | Ножка была утрачена и реставрирована позже. Цветы вывполнены из золота и раскрашены разноцветной эмалью. Сюрприз утерян | Александра Фёдоровна | Коллекция королевы Елизаветы II
|
Царствование Николая II (1902—1914 гг.)
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 25 | 1902 | «Нефритовое» | Оно же — так называемое «Ольгинское» или «Ольгинское Свабденое», так как содержало миниюатюру Великой Княгини Ольги Александровны и ее мужа, Принца Петра Александровича Ольденбургского. | Мария Фёдоровна | Частная коллекция, Нью-Йорк, США
| |
| 26 | 1902 | 
|
«Клевер» | Ажурное. Сюрприз утерян, предположительно, портретные миниатюры великих княжон. Из-за своей хрупкости очень редко передвигается или транспортируется. Одно из немногих яиц не покидавших территорию России. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 27 | 1903 |  [7]
|
«Датский юбилей» | Сюрприз — двусторонний портрет короля Кристиана и королевы Луизы, родителей императрицы, в честь 40-й годовщины их восшествия на престол. | Мария Фёдоровна | Местонахождение неизвестно |
| 28 | 1903 | 
|
«Пётр Великий» | Внутри модель Медного всадника. 4 миниатюры по бокам с видами Петербурга. К двухсотлетию основания города. Стиль рококо. | Александра Фёдоровна | Художественный музей Вирджинии, Ричмонд, США
|
| 1904 — |
|
нет известных яиц, предположительно, «Воскресение» или «Букет цветов», см. ниже, плюс 2 яйца утерянных и безымянных | ||||
| 29 | 1906 | «Лебедь» | Лиловое яйцо (любимый цвет императрицы) на горном хрустале, имитирующем водную гладь. Раскрывается не ровно, а будто по линии скола. Сюрприз — лебедь. | Мария Фёдоровна |  Фонд Эдуарда и Мориса Сандоза, Лозанна, Швейцария
| |
| 30 | 1906 | 
|
«Московский Кремль» | Самое большое из яиц. Изображён Успенский собор. Через окна виден интерьер храма. Заводные часы. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 31 | 1907 | «Колыбель с гирляндами» | Также называется «Трофеи любви». Сюрприз утерян. Стиль Людовика XVI. | Мария Фёдоровна | Частная коллекция Роберта М. Ли, США
| |
| 32 | 1907 | «Яйцо с решёткой и розами» | Ювелир — Генрих Вигстрем. Сюрприз утерян, предположительно, медальон с портретом царевича Алексея | Александра Фёдоровна | Худож. галерея Уолтерс, Балтимор, Мериленд, США
| |
| 33 | 1908 | «Павлин» | Миниатюрный механический павлин может сниматься с веток. Ювелир — Дорофеев. Вдохновлён знаменитыми часами-павлином в Эрмитаже. | Мария Фёдоровна | Фонд Эдуарда и Мориса Сандоза, Лозанна, Швейцария
| |
| 34 | 1908 | 
|
«Александровский дворец» | Сделано из нефрита. Ювелир — Генрих Вигстрем. Сюрприз — модель Александровского дворца в Царском селе. Миниатюры — пять портретов детей Императора. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 35 | 1909 | 
|
«Памятное Александра III» | Утеряно. Сюрприз — миниатюрный бюст Александра III. | Мария Фёдоровна | Местонахождение неизвестно |
| 36 | 1909 | 
|
Яхта «Штандарт» | Изображение яхты императора Александра III. Используется горный хрусталь и ляпис-лазурь. Яхта из золота. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 37 | 1910 | 
|
«Конный памятник Александру III» | Внутри модель памятника императору работы Паоло Трубецкого. | Мария Фёдоровна | |
| 38 | 1910 | «Колоннада» | Изображение храма любви. Изготовлено в честь рождения долгожданного наследника. Купидон символизирует цесаревича Алексея, 4 херувима — сестёр царевича. | Александра Фёдоровна | Коллекция королевы Елизаветы II
| |
| 39 | 1911 | «Лавровое дерево» | Также известно как «Апельсиновое дерево». Внутри — заводная птичка. | Мария Фёдоровна | Коллекция Вексельберга | |
| 40 | 1911 | «15-я годовщина царствования» | Миниатюры — 7 портретов членов семьи и 9 сцен царствования, включая коронацию, открытие музеев и памятников, обретение мощей Серафима Саровского. Ювелир — Генрих Вингстрем. | Александра Фёдоровна | ||
| 41 | 1912 | 
|
«Наполеоновское» | К 100-летней годовщине Отечественной войны. Сюрприз — ширма с 6 миниатюрами, изображающими представителей полков, почётным полковником которых была императрица. | Мария Фёдоровна | Художественный музей Нового Орлеана, США
|
| 42 | 1912 | 
|
«Царевич» | Яйцо в стиле Людовика XV выполнено из цельного осколка лазурита. Сюрприз — алмазный двуглавый орёл с миниатюрным портретом царевича Алексея (предположительно, копия с утерянной миниатюры). | Александра Фёдоровна | Худож. музей Вирджинии, Ричмонд, США
|
| 43 | 1913 | «Зимнее» | Из хрусталя, опалов и бриллиантов. Сюрприз — корзина с подснежниками. Дизайнер — Алма Пил. Самое дорогое из яиц, оплаченных Романовыми (24 тыс. руб). | Мария Фёдоровна |  Коллекция эмира Катара
| |
| 44 | 1913 | 
|
«300-летие дома Романовых» | Внутри — глобус с обозначенной территорией Российской империи. По яйцу — 18 миниатюр с портретами представителей царствующей династии. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 45 | 1914 | «Екатерина Великая» | Также известен как «Гризайль» или «Розовые камеи». Сюрприз утерян — носилки с императрицей Екатериной внутри. | Мария Фёдоровна | Музей Хиллвуд, Вашингтон, США
| |
| 46 | 1914 | «Мозаичное» | Сюрприз — камея с профилями детей. Дизайнер — Алма Пил. Ювелир Альберт Хольстром. Последнее яйцо предвоенного времени. | Александра Фёдоровна | Коллекция королевы Елизаветы II
|
Царствование Николая II, Первая мировая война
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 47 | 1915 | 
|
«Красный крест c портретами» | Сюрприз — 5 портретов двух дочерей, сестры, жены и кузины царя в форме медсестёр. | Мария Фёдоровна | Худож. музей Вирджинии, Ричмонд, США
|
| 48 | 1915 | «Триптих Красный крест» | Раскладывающееся яйцо. Портреты великих княгинь Ольги и Татьяны. Внутри изображение Сошествия в ад и изображения святых Ольги и Татьяны. | Александра Фёдоровна | Художественный музей Кливленда
| |
| 49 | 1916 | «Орден Святого Георгия» | В честь награждения царевича Алексея медалью. Сюрприз — портрет императора Николая. Последнее яйцо, полученное Марией Фёдоровной и единственное, которое ей удалось увезти. | Мария Фёдоровна | Коллекция Вексельберга | |
| 50 | 1916 | 
|
«Военное стальное» | Сюрприз — картина: визит императора и наследника к войскам. Отсутствие роскоши — результат того, что многие из мастеров фирмы Фаберже были призваны на фронт и запрета ювелирам на работу с драгметаллами в условиях кризиса. Стальное яйцо — без роскоши, последнее, полученное императрицей Александрой. Возможно, блестящая полировка стали сделана во времена СССР, чтобы не появилась ржавчина. | Александра Фёдоровна | Оружейная палата |
| 51 | 1917 | «Берёзовое» | Согласно некоторым версиям, в 1917 году было изготовлено именно это яйцо. Изготовлено из карельской берёзы. Сюрприз — механический слон из золота и серебра, украшенный розами и бриллиантами, и золотой ключ к нему[8][9] — утеряны. Впервые выставленно в 2001 году. | Предназначалось Марии Фёдоровне. | «Русский национальный музей» (частный музей в Москве), а с мая 2009 года в постоянной экспозиции Музея Фаберже в Баден-Бадене | |
| 52 | 1917 | 
|
«Созвездие» | «Синее созвездие царевича». Не закончено, не подарено. Драгоценных камней нет.
Гравировка — положение звёзд на небе во время рождения Алексея (созвездие Льва). Часы и бриллиантовые звёзды исчезли или не были сделаны. Обнаружено в 2001 году в фондах минералогического музея. По версии А.Н. Иванова, подлинное (и законченное) яйцо принадлежит ему, и находится в выставленной в Музее Фаберже в городе Баден-Баден, Германия. Тем не менее, имеется ряд очевидных различий с экспонатом, хранящимся в Минералогическом Музее Ферсмана. В отличие от этого экспоната, яйцо, находящееся в Музее Фаберже, представляет собой сферу из синего стекла с бриллиантами и поворачивающимся циферблатом с часовым механизмом внутри, на которой выгравировано созвездие льва. Постамент для сферы из цельного куска горного хрусталя на нефритовой основе. |
Предназначалось Александре Фёдоровне, не было закончено. | Минералогический музей Ферсмана, Москва[10]
Музей Фаберже, Баден-Баден, Германия[11] |
Прочие императорские яйца
Эти яйца входят в императорскую серию, но ни точный год их изготовления, ни адресат подарка не известен. Могут относиться к «пустым» 1904—1905 гг., и быть в таком случае выполненными для одной из императриц. Существует также предположение, что могли быть изготовлены для какого-нибудь другого члена императорской семьи, вопреки традиции.
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 53 | «Воскресение» | Согласно одной из версий, мог служить сюрпризом для яйца «Ренессанс», внутрь которого помещается идеально (без ножки, добавленной позднее). | Неизвестен, но, скорее всего, входит в Императорскую серию | Коллекция Вексельберга | ||
| 54 | 1899 | «Весенние цветы» | Вызывает вопрос сходство букета с цветами из яйца «Зимнее». Считается, что подарено императрице другим членом семьи. |
Коллекция из семи пасхальных яиц семьи Кельх
Эти изделия заказывались русским предпринимателем А. Кельхом в подарок своей жене. Над их созданием трудился ювелир фирмы Фаберже Михаил Перхин. Подарки прекратились после 1904 года — с 1905 г., когда супруги официально начали жить отдельно и их финансовое положение заметно ухудшилось в связи с крахом на русско-японской войне.
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 1898 | «Курочка Кельха» | Повторяет иконографию первого императорского «Куриного» яйца, но выполнено более роскошно. | Варвара Кельх-Базанова | Коллекция Вексельберга | |
| 2 | 1899 | «Яйцо с панелями» | Яйцо отделано двенадцатью эмалированными панелями. Сюрприз утерян | Коллекция королевы Елизаветы II
| ||
| 3 | 1900 | «Сосновая шишка» | Сюрприз — слон с погонщиком. Куплен за 2,8 млн долл. вдовой основателя корпорации «Макдоналдс». | Коллекция Джоан Крок, Сан-Диего, США
| ||
| 4 | 1901 | «Цветы яблони» | Нефритовое яйцо, по своей красоте и мастерству исполнения, не уступающее императорским (из-за чего долгое время считалось таковым). Сюрприз утерян. |  Коллекция мистера Петера Гроопа, Вадуц, Лихтенштейн
| ||
| 5 | 1902 | «Рокайльное» | Сюрприз — сердечко с тремя миниатюрами, очень похож на сохранившийся сюрприз из недошедшего «Мальвового» Императорского яйца | Частная коллекция, США
| ||
| 6 | 1903 | «Бонбоньерка» | Сюрприз — Футляр (ювелирная коробка с датой «1903»), внутри — миниатюрный кулон. | Частная коллекция, Австралия | ||
| 7 | 1905 | «Шантеклер Кельха» | В этом яйце используется мотив императорского яйца «Петушок». Сюрприз — работающий часовой механизм. | Коллекция Вексельберга |
Десять прочих яиц
Принадлежность или точное местонахождение или год изготовления данных десяти яиц Фаберже точно не известны. Возможно, принадлежали кому-нибудь из императорской семьи или кому-то из высшего общества Российской империи.
| № | Год | Изображение | Название | Особенности | Первый владелец | Владелец |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 1886 | «Ляпис-лазурное» | Внутри сюрприз: миниатюрная императорская корона и подвеска в виде рубинового яйца. Повтор типа «Курочка» | Неизвестен | Художественный музей Кливленда, США
| |
| 2 | ок. 1885—1891 | «Яйцо с полосками синей эмали» | Мастер Михаил Перхин. Сюрприз — агатовый кролик с рубиновыми глазами | Неизвестен. Предположительно, могло быть подарено цесаревичу |  Коллекция Ставроса Ниархоса, Париж
| |
| 3 | 1899 | «Розовое кварцевое яйцо» | Мастер Михаил Перхин. Повторяет «Часы (Букет лилий)»[12][13]. | Неизвестен | Частная коллекция | |
| 4 | 1899—1903 | «Скандинавское» | Повторяет тип «Курочка». Мастер Михаил Перхин | Неизвестен | Коллекция Вексельберга | |
| 5 | ок. 1902 | «Яйцо герцогини Мальборо» | Повторяет тип императорского яйца «Часы с синей змеёй». Также известно под названием «Часы с розовой змеёй». | Консуэло Вандербильт, герцогиня Мальборо | Коллекция Вексельберга | |
| 6 | 1902 | «Ротшильдовское» | Мастер Михаил Перхин. На лицевой стороне находятся миниатюрные часы, сюрприз — автоматический петушок из драгоценных камней внутри яйца. Он расправляет крылья, взмахивает ими четыре раза, затем три раза кланяется своей головкой, раскрывает клюв и поёт. Это повторяется каждый час; длительность «выступления» — 15 секунд. После этого концерта колокольчик отбивает часовые удары[14][15]. | Данное яйцо было приобретено у фирмы Фаберже семьей Эфрусси. В 1905 году Беатриса Эфрусси преподнесла это яйцо в качестве подарка на помолвку Жермены Хальфен и своего младшего брата, барона Эдуарда Ротшильда. | Государственный Эрмитаж Ранее: «Русский национальный музей» (частный музей в Москве). 18,5 млн долл. Некоторое время находилось в постоянной экспозиции Музея Фаберже в Баден-Бадене. | |
| 7 | 1903 | «Часы-яйцо»[16][17][18][19][20] | Часы-яйцо были изготовлены в Санкт-Петербурге, в мастерской фирмы Карла Фаберже мастером Перхиным М. Е. в 1903 годами. Сюрприза нет, т.к. в яйцо встроен часовой механизм. Это яйцо Фаберже продано на аукционе в аукционном доме «Гелос» в 2003 году неизвестному бизнесмену из Москвы. | Информации нет | Частная коллекция, Москва Точной информации нет | |
| 8 | 1907 | «Яйцо-часы Юсуповых» | Часы-яйцо Фаберже для жены князя Феликса Юсупова. Мастер Михаил Перхин | Зинаида Юсупова | Фонд Эдуарда и Мориса Сандоза, Швейцария
| |
| 9 | 1914 [21][22] |
|
«Ледяное яйцо Нобеля» | Платиновое яйцо, украшенное гравированной эмалью в виде заиндевевших узоров. Сюрприз — часы с имитацией ледяных узоров из платины и хрусталя. | Подарок доктора Эммануэля Нобеля «другу» | Частная коллекция |
| 10 | 1917 | «Сумеречное» | Мозаичное яйцо из ляпис-лазури. Хранится в частной коллекции. Сюрприз утрачен. | Неизвестный | Частная коллекция |
Критические оценки
Наряду с восторженными оценками представителей художественно неискушённых кругов, изделия Фаберже получали и резко отрицательную, презрительную оценку от представителей эстетской и артистической среды, которые характеризовали эти артефакты как воплощение мещанского и купеческого дурного вкуса. Известно высказывание Владимира Набокова, охарактеризовавшего работы мастерской Фаберже как «разнузданную безвкусицу» (grotesque garishness)[23], которую в его семье презирали[24].
Подделки и копии
Один из примеров: «Курочка Кельха» была продана Малькольму Форбсу под видом одного из императорских яиц, что, естественно, повысило её цену. Приём был таков: миниатюра с изображением Варвары была заменена на изображение цесаревича Алексея, кроме того, были изменены и выложенные из драгоценных камней инициалы. Только поздние исследования позволили восстановить истинную принадлежность. После приобретения Вексельбергом коллекции Форбса в ней было выявлено ещё несколько сомнительных вещей, в частности, на официальном сайте собрания больше не фигурирует зелёное «Яйцо с копытами» из боуэнита на золотых ножках-копытцах, с миниатюрным портретом-сюрпризом Александры Фёдоровны, которое, как считалось раньше[25], было подарено императрицей одному из её приближенных. Также больше нет упоминаний о «Яйце-Конфетнице».
Известно много подделок яиц Фаберже, причём некоторые из них, сделанные неизвестными талантливыми мастерами, сами по себе представляют истинные произведения искусства, но клеймо Фаберже значительно увеличивает их товарную стоимость. В результате, во второй половине 1990-х годов Метрополитэн-музей (Нью-Йорк, США) провёл выставку подделок миниатюр Фаберже.
В 2008 году было объявлено о воссоздании компании Faberge и планах возобновления производства знаменитых инкрустированных драгоценностями яиц[26][27].
Яйца Фаберже в поп-культуре
В кинематографе
- Похищением яйца «Коронационное» занимаются персонажи фильмов «Осьминожка» (цикл про Джеймса Бонда) и «Двенадцать друзей Оушена», а также «Любовь среди воров» (Love Among Thieves) (с Одри Хепберн). Изготовление копии яйца из обычного металла для съёмок фильма «Двенадцать друзей Оушена» обошлось в $4000.
- Яйца Фаберже фигурируют, как правило, в качестве объекта хищного интереса, в лентах «Привидение с шофёром» (Fantôme avec chauffeur) (с Филиппом Нуаре), «No Dogs Allowed», «Беглец» (с Миком Джаггером), «Тайна ордена» (с ван Даммом), одной из серий «Она написала убийство».
- В фильме «Что могло быть хуже?» с Мартином Лоуренсом в главной роли, похищают вымышленное яйцо Фаберже.
- Несколько раз яйца Фаберже упоминаются в «Симпсонах».
- Фильм «Кодекс вора» (The code). Пожилой вор, специализирующийся на краже драгоценностей, берёт в напарники менее опытного коллегу, чтобы совершить грандиозное ограбление (яйца Фаберже) в счёт уплаты долга русской мафии.
- В фильме «Подпасок с огурцом» из серии «Следствие ведут знатоки» действие разворачивается вокруг банды мошенников, занимающихся в том числе подделкой ювелирных изделий Фаберже.
- В сериалах «И всё-таки я люблю» и «Воздействие» действие одного из сюжетов вращается вокруг яйца Фаберже.
- В сериале «Звездочёт» главный герой пытается сбыть поддельное яйцо Фаберже.
- В фильме «Любовь-морковь 3».
- В сериале «Закрытая школа» отца одного из героев убили из-за одного из яиц Фаберже.
- В фильме «Мамочка — убийца-маньячка» одна из героинь коллекционировала яйца Фаберже.
- В сериале «Виртуозы» в одном из сюжетов мошенники в качестве приманки организуют инсценировку кражи яйца Фаберже.
- В фильме «1+1» Дрисс, выходец из Сенегала, который пришёл в дом богатого паралитика, чтобы получить пособие по безработице, пользуясь случаем крадёт одно из яиц, выставленных в прихожей. Впоследствии он теряет яйцо, но потом, с трудом отыскав, возвращает его владельцу.
- В британском сериале Spine Chillers в одной из серий фигурирует яйцо Фаберже (однако была допущена историческая ошибка - героиня говорит, что яйцо ей подарил царь Петр (без сомнений Петр I), который правил в начале XVIII века, тогда как яйца Фаберже начали создавать в конце XIX века).
В карикатуре и анекдоте
Часто встречающееся ироническое отношение к артефактам Фаберже нашло отражение в многочисленных фольклорных анекдотах и в карикатурах[28][неавторитетный источник?][29][неавторитетный источник?], с характерным использованием игры слов. Также миниатюра о яйцах Фаберже была показана в телепередаче Камеди Клаб[30]
В дизайне аксессуаров
В музыке
- Песня "Яйца Фаберже" группы "Ногу свело"
См. также
Напишите отзыв о статье "Яйца Фаберже"
Примечания
- ↑ [www.mieks.com/faberge-en/eggs.htm Imperial Eggs are those Eggs presented by Tsar Alexander III and Tsar Nicholas II to the Tsarinas Alexandra Fyodorovna and Maria Fyodorovna.]
- ↑ [www.treasuresofimperialrussia.com/r_chap1_hen.html Яйцо «Курочка»]
- ↑ Mogens Bencard, The Hen in the Egg. The Royal Danish Collections, Amalienborg 1999
- ↑ [andrejkoymasky.com/liv/fab/fab00.html Fabergé Imperial Easter Eggs — Index]
- ↑ Tillander-Godenhjelm, Ulla: Fabergé́n suomalaiset mestarit. Helsinki: Tammi, 2011. ISBN 978-951-31-5878-1.
- ↑ Tillander-Godenhjelm, Ulla: Fabergé ja hänen suomalaiset mestarinsa. Helsinki: Tammi, 2008. ISBN 978-951-31-4262-9.
- ↑ [www.fabergetheperfectgift.com/images/catalog/danjubilee1b.jpg Цветное фото точной копии Яйца Фаберже «Датский юбилей»]
- ↑ [web.archive.org/web/20070317054950/www.rnm.ru/faberge/0004/01b.jpg Счёт фирмы «Фаберже» Н. Романову с описанием яйца «Берёзовое»]
- ↑ [web.archive.org/web/20070317054932/www.rnm.ru/faberge/0003/01b.jpg Письмо К. Фаберже А. Ф. Керенскому о вручении бывшему царю последнего императорского пасхального яйца]
- ↑ [www.fmm.ru/index.htm Минералогический музей Ферсмана, москва, Россия]
- ↑ [www.fabergemuseum.de Музей Фаберже, Баден Баден, Германия]
- ↑ [www.fabergetheperfectgift.com/catalog/pinkquartz.html Rose Quartz Egg]
- ↑ [fabergeworld.com Rose Quartz Egg Mounted on Black Onyx Base] (недоступная ссылка — история, копия)
- ↑ Александр Смотров, Ольга Гринкруг. [www.rian.ru/culture/20071004/82414555.html Уникальное яйцо работы Фаберже перед «Кристис» приедет в Москву]. РИА Новости (4 октября 2007). Проверено 5 января 2011. [www.webcitation.org/65o9vcNvb Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
- ↑ [www.etoday.ru/2007/11/rothschild-faberge-egg.php «Яйцо Фаберже продано за рекордную сумму в Лондоне»], etoday, 29 ноября 2007
- ↑ [www.equal.lv/rus/eggskolection/5517.html Коллекция яиц Фаберже]. Яйцо «Часы», 1903. equal.lv. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ [faberge-eggs.info/clock_egg_1903.html Фаберже]. «Часы», яйцо Фаберже (1903). faberge-eggs.info. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ [www.newsru.com/cinema/21nov2003/gelos.html newsru.Культура]. В Москве будет продан с аукциона пасхальный сувенир Фаберже — «Часы-яйцо» (21.11.2003). newsru.com. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ [www.ng.ru/collection/2003-11-28/22_toplot.html Независимая газета]. Топ-лотом будут «часы-яйцо» (28.11.2003). ng.ru. Проверено 13 июля 2014.
- ↑ www.museum.ru/N15520Clock-Egg
- ↑ [www.mieks.com/faberge-en/Other-Eggs/Nobel-Ice-Egg.htm The Nobel Ice Egg]
- ↑ [andrejkoymasky.com/liv/fab/o06/fab06o.html The Nobel Ice (or Snowflake) Egg]
- ↑ [www.goodreads.com/quotes/77225-my-family-despised-faberge-objects-as-emblems-of-grotesque-garishness Quote by Vladimir Nabokov: …my family despised Faberge objects as emblem]
- ↑ [www.bookdrum.com/books/speak-memory/9780140181692/bookmarks-26-50.html «Speak, Memory»] (англ.)
- ↑ Пасхальные яйца Фаберже. Мультимедийный альбом, ЗАО «Новый диск»
- ↑ [top.rbc.ru/society/25/05/2008/171834.shtml Впервые с 1917 года будут вновь создаваться яйца Фаберже]. РБК со ссылкой на Reuters (25 мая 2008). Проверено 5 января 2011. [www.webcitation.org/65oA08wfw Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
- ↑ Eric Onstad. [www.reuters.com/article/idUSL2314375520080525 Revived Faberge to create first egg since 1917] (англ.). Reuters (23 мая 2008). Проверено 5 января 2011. [www.webcitation.org/65oA2AhBu Архивировано из первоисточника 29 февраля 2012].
- ↑ [img2.joyreactor.ru/pics/post/фаберже-яйца-куры-карикатуры-109422.jpeg/ Ёлкин. «Сам господин Фаберже»]. [www.webcitation.org/68iFkOSSK Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
- ↑ [caricatura.ru/list/erotica/url/erotica/gorbachev/848/ Горбачёв. «Культурные ценности»]. [www.webcitation.org/68iFkpxSV Архивировано из первоисточника 26 июня 2012].
- ↑ [wapenergy.ru/library/index.php?id=2133 Яйца Фаберже]
Литература
- Джон Буф, «Фаберже», М., 1998, ISBN 5-7793-0061-5
- «Блестящая эпоха Фаберже. Санкт-Петербург — Париж — Москва», каталог выставки, М., 1992, ISBN 5-87075-021-5
- «Произведения ювелирной фирмы Фаберже», комплект 16 открыток. Составитель С. Коварская. — Ленинград, Аврора, 1987. (Изображение и данные об изделии «Яйцо и фигурка петуха», 1908—1917. Фирма Карла Фаберже, Москва. Серебро, нефрит, бархат, литьё, чеканка. Высота яйца с подставкой 14 см, высота фигурки петуха 5 см. Государственные музеи Московского Кремля).
Ссылки
- [www.moscowkremlin.ru/faberge/Ns/faberge_r.html Кремлёвское собрание]
- [www.treasuresofimperialrussia.com/r_explore.html Официальный сайт коллекции Вексельберга]
- [www.rnm.ru Сайт частного «Русского Национального музея» в Москве]
- [youtube.com/watch?v=eEtaY5P3xHM Яйца Фаберже в Киножурнале «Хочу всё знать»] на YouTube
- [www.fabergemuseum.de Музей Фаберже, Баден Баден, Германия]
- [www.royalcollection.org.uk/egallery/ Официальный сайт коллекции английской королевы] (англ.)
- [gatchina3000.ru/eggs/ «Фаберже и Гатчина». Сводный сайт с документами]
- [www.mieks.com/Faberge2/index2.htm Подробный сайт] (англ.)
Отрывок, характеризующий Яйца Фаберже
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.
Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.
25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.
Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.
