Дворкин, Александр Леонидович

Александр Леонидович Дворкин
Научная сфера:	история Средних веков
Место работы:	Факультет журналистики МГУ (1992—1994) РПУ имени святого Иоанна Богослова (1993—1999) профессор кафедры миссиологии Миссионерского факультета ПСТГУ, вице-президент FECRIS, президент РАЦИРС
Учёная степень:	доктор философии (PhD) по истории средних веков (1988, Фордхемский университет), кандидат богословия (1983, Свято-Владимирская духовная семинария)
Альма-матер:	Хантер-Колледж (Городского университета Нью-Йорка), Свято-Владимирская духовная семинария, Фордхемский университет
Научный руководитель:	Иоанн Мейендорф, Йоханнес Огорд
Известен как:	православный исследователь современного сектантства, богослов, церковный историк, деятель антисектантского движения в России, общественный деятель, писатель
Награды и премии:

Алекса́ндр Леони́дович Дво́ркин (род. 20 августа 1955, Москва, СССР) — российский исследователь современного религиозного сектантства, деятель антисектантского движения в России, светский и церковный историк-медиевист, православный богослов, общественный деятель, писатель. Автор 10 книг и более 450 публикаций на 15 языках, автор статей в «Православной энциклопедии» и соавтор одной из статей в «Большой Российской энциклопедии». Некоторые исследователи связывают с А. Л. Дворкиным распространение понятия (термина) «тоталитарная секта».

А. Л. Дворкин имеет степень Ph.D. (доктора философии) по истории Средних веков от Фордхемского университета Нью-Йорка (1988). Работу над диссертацией вёл под научным руководством протопресвитера Иоанна Мейендорфа. Позднее диссертация была издана отдельной монографией Эрлангенским университетом. Также А. Л. Дворкиным получены степени бакалавра по специальности «русская литература» Хантер-Колледжа (Городского университета Нью-Йорка) (1980), степень Master of Divinity (магистра (кандидата) богословия) от Свято-Владимирской православной духовной семинарии Американской православной церкви в Нью-Йорке (1983). Предусмотренные российской государственной системой аттестации учёные степени и звания у Дворкина отсутствуют, потому что нострификация дипломов о полученном в США образовании не проводилась.

А. Л. Дворкин имеет учёное звание профессора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ), присвоенное указом уполномоченного лица учредителя вуза — Патриархом Алексием II.

В 1999—2012 годах занимал должность заведующего кафедрой сектоведения Миссионерского факультета ПСТГУ. В настоящее время является профессором кафедры миссиологии Миссионерского факультета ПСТГУ, а также профессором кафедры истории Церкви и канонического права Богословского факультета и профессором кафедры теологии Факультета дополнительного образования.

Президент общественных организаций «Российская ассоциация центров изучения религий и сект» (РАЦИРС) и «Центр религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского» (ЦРИ) (создан по благословению Патриарха Алексия II).

Вице-президент международного института по изучению сектантства «Диалог-центр» (DCI — Dialog Center International — характеризуется как «контркультовая» организация). Вице-президент «Европейской федерации центров по исследованию и информированию о сектантстве» (FECRIS).

С апреля 2009 года — Председатель Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Министерстве юстиции Российской Федерации.

Чтец храма Святой Троицы в Хохлах. Был иподиаконом.

Doctor Honoris Causa Прешовского университета (2016) за «вклад в развитие научных знаний, культуры, гуманизма, международных связей и вклад в продвижение добрых отношений между республикой Словакия и Российской Федерацией».

А. Л. Дворкин удостоен высоких наград Русской православной церкви: ордена преподобного Сергия Радонежского III степени, ордена святителя Иннокентия Московского III степени, ордена Преподобного Нестора Летописца УПЦ, ордена святого благоверного князя Даниила Московского III степени. Последний орден вручён по благословению патриарха Алексия II «За просветительскую деятельность и распространение достоверной информации об учении и деятельности тоталитарных сект и деструктивных культов».

Деятельность Дворкина и его работы критиковались в СМИ со стороны некоторых общественных деятелей и в публицистике религиоведами, которые считают такой подход конфессиональным и имеющим мало общего со светским религиоведением. Концепция А. Л. Дворкина о тоталитарных сектах критикуется некоторыми приверженцами «миссионерского подхода» к последователям других религий и сектантству — священником О. В. Стеняевым и преподавателем сектоведения в Нижегородской духовной семинарии Р. М. Конём. В то же время книга Дворкина «Сектоведение. Тоталитарные секты» имеет положительные отзывы со стороны учёных, она и прочие публикации используются и цитируются в диссертациях, монографиях и научных статьях. А доктор философских наук, профессор ИППК МГУ имени М. В. Ломоносова И. Я. Кантеров в научно-теоретическом журнале «Религиоведение» включил книгу «Сектоведение» в раздел «Монографии» списка «дополнительной рекомендуемой литературы» по «Программе дисциплины „Новые религиозные движения и культы“», курс которой читает в ИППК МГУ.

В то же время сами данные организации предпочитают называть себя «антисектанскими», ввиду отличия подходов американского и европейского антикультового движения, и провозглашают своей главной задачей распространение достоверной информации о тоталитарных сектах (деструктивных культах) и противодействие их распространению.

Биография

Семья, учёба

Родился 20 августа 1955 года в Москве, в интеллигентной семье. Отец был инженером, а мать, уроженка Белоруссии Бронислава Зиновьевна Букчина, защитила диссертацию на соискание учёной степени кандидата филологических наук и работала доцентом в секторе культуры речи Института русского языка АН СССР. В годы немецкой оккупации его маму приютила и спасла семья школьных учителей в украинском селе на границе Винницкой и Одесской областей. Она стала одним из авторов словаря-справочника [books.google.ru/books?id=0XNBAQAAIAAJ «Слитно или раздельно?»]. Дедушка — доктор экономических наук и профессор, был репрессирован (освобождён в 1955-м, реабилитирован примерно через полтора года), работал старшим экономистом на сыроваренный завод в Угличе, часто посещал внука и был ему как отец.

Среднее образование получил в школах № 25, 91 и 112 г. Москвы. После окончания 10 класса, в 1972 году, поступил в Московский педагогический институт на факультет русского языка и литературы. Во время учёбы присоединился к движению хиппи. Вместе с единомышленниками он подготовил работу, которая была продемонстрирована 20 сентября 1975 года на выставке художников-авангардистов в одном из павильонов ВДНХ. Об этом произведении и его авторах — группе хиппи под названием «Волосы», к которой был близок Александр Дворкин, — положительно отозвался американский журнал «Time». Как следствие, осенью 1975 года Александр Дворкин был отчислен с третьего курса института «за убеждения, несовместимые с теми, которые должны быть у будущего советского педагога».

Затем работал рентгенотехником в отделе реанимации кардиологического центра Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова на Пироговке и санитаром в отделении травматологической реанимации больницы в районе Хорошёвки, где его коллегой был Евгений Маргулис, и продолжал активно участвовать в движении хиппи. Одновременно стал разделять и пропагандировать диссидентские идеи, почерпнутые, в основном, из книг Александра Солженицына. Вскоре его деятельностью заинтересовался КГБ, который с лета 1976 года начал склонять его либо к отказу от распространения подобных взглядов, либо к сотрудничеству, либо к эмиграции за пределы Советского Союза. Дворкин выбрал последний вариант.

У А. Л. Дворкина есть старшая сестра. Жива и его мать. Супруга, Ирина Георгиевна (в девичестве Дзюбинская), уроженка Челябинска и дочь подполковника ВВС Георгия Дзюбинского, является выпускницей факультета иностранных языков Челябинского педагогического института. Дочь Ульяна (Иулиания). Семья проживает в Москве.

В свободное от работы время А. Л. Дворкин несёт послушание алтарника и чтеца московском храме Святой Троицы в Хохлах. Отпуск А. Л. Дворкин проводит обычно с семьёй или на Украине, где прошло его детство, или в странах Средиземноморья, например, на Кипре и в Греции.

Эмиграция (1978—1991 гг.)

Для выезда из СССР А. Л. Дворкин воспользовался фиктивным приглашением из-за границы — существовавшим в 1970-е годы способом официально выехать за рубеж на постоянное место жительства, — которое ему прислал один из вчерашних московских хиппи, перебравшийся в Тель-Авив. Перед эмиграцией Александр Дворкин успел вместе с другом совершить четырёхмесячное путешествие автостопом, побывав в Грузии, Крыму, Молдавии, Западной Украине, Белоруссии.

6 марта 1977 года А. Л. Дворкин эмигрировал из СССР, автоматически лишившись при этом советского гражданства. Поначалу он добрался самолётом до Вены, где в аэропорту Швехат располагался главный транзитный пункт для «советских» эмигрантов, которые пререправлялись либо в Израиль, либо на Запад. Соответственно, «будущих израильтян» брало под опеку Еврейское агентство, отправлявшее их самолётом до Тель-Авива. Остальные следовали, в основном, в США, пользуясь услугами международного «Толстовского фонда», помогавшего переправлять бывших советских граждан в Америку. Именно туда направился Дворкин. Для этого ему следовало оформить визу на въезд в США, чем занималось американское посольство в Риме. Поэтому сотрудники международной организации сажали желающих на поезд до Рима, где люди оформляли бумаги. Дворкин воспользовался данной услугой и оказался в Италии. Александр Леонидович рассказывал: «Я в Израиль и не собирался. В моем сознании он как-то мало отличался от Советского Союза — тут и подозрительно похожие на колхоз кибуцы, и обязательная служба в армии, а мне с арабами делить было нечего. Напротив, как вчерашний хиппи, я грезил именно Америкой.» Находясь в Италии, путешествовал автостопом, посетив ряд городов. Во Флоренции вместе с другом А. Л. Дворкин заночевал в палатке кришнаитов, а, проснувшись утром, вступил с ними в мировоззренческий спор. В результате один из кришнаитов позже присоединился к ним. Через четыре месяца Дворкин получил от американского посольства разрешение на въезд в США и в тот же день самолётом прибыл из Рима в Международный аэропорт имени Джона Кеннеди города Нью-Йорка.

В США

Первые месяцы пребывания в США А. Л. Дворкин работал курьером, официантом, копировальщиком. Знакомство с реальным миром американских хиппи принесло ему разочарование.

Учёба и принятие православия (1978—1983 гг.)

В 1978 году А. Л. Дворкин стал студентом Хантер-Колледжа (Городского университета Нью-Йорка), где продолжил изучение русской литературы. В 1979 году во время посещения православного храма в Нью-Йорке, решил креститься. На следующий день после посещения храма он встретил соотечественника, возглавлявшего кружок последователей Георгия Гурджиева. А. Л. Дворкин на некоторое время увлекся идеями нового знакомого, но не оставлял идею о крещении. По его словам, «гуру» активно отговаривал его от этого шага, и он расстался с наставником. Александр Дворкин принял крещение в нью-йоркском храме Христа Спасителя Православной Церкви в Америке (ПЦА) 19 января 1980 года.

Летом 1980 года А. Л. Дворкин закончил Хантер-Колледж (Городского университета Нью-Йорка), получив здесь степень бакалавра по специальности «русская литература». После этого он начал оформлять документы для аспирантуры по русской литературе в Колумбийском университете. В это время он познакомился с известным диссидентом, автором «Очерков по истории русской церковной смуты» Анатолием Красновым-Левитиным, который посоветовал А. Л. Дворкину продолжить образование в Свято-Владимирской православной духовной семинарии ПЦА в Нью-Йорке. Первым, кто его принял здесь, был протоиерей Иоанн Мейендорф. Беседа с ним сыграла решающую роль в выборе ВУЗа и осенью 1980 года Александр Дворкин стал студентом семинарии. Здесь он познакомился с ректором — протопресвитером Александром Шмеманом, который стал его духовником.

В 1981 году А. Л. Дворкин совершил паломническую поездку, во время которой посетил Израиль и Грецию. В Греции Дворкин побывал на Афоне, в древнем Пантелеймоновом монастыре, откуда привёз отцу Александру Шмеману подарок одного из русских насельников — покровцы и возду́х работы XVIII века. Воспоминания от этой поездки, а также от последующих поездок на Афон вошли в книгу «Афонские рассказы».

Во время учёбы в академии А. Л. Дворкин нёс послушание: в 1982 году был поставлен в чтецы первоиерархом ПЦА Митрополитом Феодосием, позже стал алтарником, а потом — старшим алтарником академического храма. Летом 1982 года здоровье ректора Академии отца Александра Шмемана заметно ухудшилось и ему стало трудно принимать исповедь. Поэтому Александр Дворкин взял благословение ходить на исповедь к преподавателю академии, историку православия протоиерею Иоанну Мейендорфу, ставшему его новым духовником.

Диссертация, преподавательская деятельность (1984—1988 гг.)

Летом 1983 года А. Л. Дворкин закончил духовную семинарию и стал магистром богословия. В конце 1983 года отец Александр Шмеман скончался. Новым ректором академии стал протопресвитер Иоанн Мейендорф. В 1984 году по окончании «карантинного» срока для натурализации А. Л. Дворкин получил американское гражданство и поступил в докторантуру при кафедре средневековой истории Фордхемского университета — так называемого «иезуитского университета Нью-Йорка», основанного Католической церковью, а с 1969 года являющимся независимым учебным учреждением, в котором можно получить как религиозное, так и светское образование, — где специализировался на изучении византийской и русской истории средних веков. Туда его пригласил преподававший там отец Иоанн Мейендорф.

В 1987 году благодаря программе Комитету по христианскому сотрудничеству Ватиканского секретариата христианского единства Дворкин поработал полгода в основанной иезуитами для обучения русских католических и православных студентов Папской коллегии Руссикум в Риме. В Ватиканской библиотеке он собирал материалы для докторской диссертации. По возвращении преподавал русскую историю в высшей Нью-Йоркской школе изобразительных искусств, продолжая научные исследования.

В 1988 году под руководством отца Иоанна Мейендорфа А. Л. Дворкин защитил в Фордхемском университете диссертацию на тему «Иван Грозный как религиозный тип» («Ivan the Terrible as a Religious Type»), получив степень Ph. D по истории. Сама диссертация вышла отдельным изданием на английском, а позже — и на русском языках.

После защиты диссертации «молодого специалиста» могли принять только в университете в Эль-Пасо (штат Техас). Предлагаемый для преподавания предмет «Введение в общую историю» был не очень интересен А. Л. Дворкину как специалисту по русской истории ввиду его ознакомительности и непродолжительности. В связи с этим он решил сменить сферу деятельности.

Работа на радио (1988—1991 гг.)

В конце 1988 года А. Л. Дворкин переехал в Вашингтон, где работал в бюро радиостанции «Голос Америки» (одним из тех, у кого он брал интервью, был Борис Гребенщиков). В это же время он стал иподиаконом и алтарником владыки Василия Родзянко в Вашингтонском Свято-Никольском кафедральном соборе.

В 1991 году А. Л. Дворкин получил предложение переехать в Западную Европу от Алексея Цветкова, который ранее был сотрудником выходившей в Сан-Франциско газеты «Русская жизнь», затем переехал в Германию и начал работать на радиостанции «Свобода». Дворкин стал одним из редакторов отдела новостей мюнхенского бюро радиостанции. Одновременно он служил алтарником в местном православном сербском храме.

А. Л. Дворкин, отметил, что ему припоминают факт работы на Радио «Свобода», которое финансировалось Конгрессом США, несмотря на то, что раньше многие из критиков сами ловили «Свободу», чтобы узнать новости о «гонениях за веру».

В начале 1990-х годов А. Л. Дворкин также сотрудничал с организацией, которая помогала православным американским семьям усыновлять детей-сирот из России.

Возвращение в Россию и начало антисектантской деятельности

А. Л. Дворкин посещал Россию во время правления Михаила Горбачёва, однако бо́льшую часть времени оставался за рубежом. В 1991 году, после путча, А. Л. Дворкин позвонил своему духовнику отцу Иоанну Мейендорфу и получил его благословение на возвращение на Родину.

Поездом из ФРГ через Румынию А. Л. Дворкин возвратился в Россию 31 декабря 1991 года. Несколько месяцев спустя, в марте 1992 года, он поступил на работу в недавно образованный Отдел религиозного образования и катехизации Московского патриархата. В первое время А. Л. Дворкин проводил публичные катехизаторские и просветительские лекции, в том числе с заключёнными Бутырской тюрьмы преподавал историю Церкви. По словам А. Л. Дворкина, вначале он наотрез отказался от предложения главы сектора религиозного образования Глеба Каледы плотно заняться «проблемой противодействия сектам», хотя во время проживания в США сталкивался и с кришнаитами, и с харизматиками, а также изучал сектоведение в Свято-Владимирской православной духовной семинарии.

Антисектанской деятельностью А. Л. Дворкин начал заниматься летом 1992 года, после возвращения с похорон отца Иоанна Мейендорфа по предложению протоиерея Глеба Каледы. Главной причиной, по его словам, явилось сочувствие к людям, приходившим с жалобами на секты, в которые попадали их родственники. В марте 1993 года Александр Дворкин провёл конференцию по проблеме культа «Богородичный центр».

Для того времени эта тема была актуальной, так как в начале 1990-х годов, после провозглашения в России религиозной свободы, вместе с появлением иностранных миссионеров, принадлежавших к крупнейшим христианским конфессиям мира, активизировались новые религиозные движения, поэтому поле деятельности оказалось достаточно широким. Большую помощь Александру Дворкину оказал глава датской контркультовой организации «Диалог-Центр» профессор Йоханнес Огорд, который посетил Москву весной 1993 года и, познакомившись с А. Л. Дворкиным, пригласил его в гости. Вернувшись из поездки, А. Л. Дворкин решил создать подобный центр в России.

5 сентября 1993 года был открыт «Информационно-консультативный центр св. Иринея Лионского». Основное отличие данного центра от антикультовой «Cult Awareness Network», указываемое А. Л. Дворкиным, — это консультативный статус организации, предупреждающей об «опасности попадания в секту», реабилитацией же «сектантов» центр не занимается.

Во многом благодаря А. Л. Дворкину и диакону Андрею Кураеву в декабре 1994 года на Архиерейском соборе Русской православной церкви было принято определение «О псевдохристианских сектах, язычестве и оккультизме». Некоторые критики высказывают мнение, что Дворкин совместно с диаконом Андреем Кураевым развернул активную борьбу с любыми проявлениями религиозной жизни в России вне юрисдикции РПЦ МП, сделав упор на устойчивые отрицательные стереотипы, привитые антирелигиозной пропагандой в советский период. В список сект были занесены, в том числе неопятидесятники и кришнаиты.

Преподавательская деятельность

С 1992 по 1994 год А. Л. Дворкин преподавал предмет «История Церкви» на факультете журналистики в МГУ, где занимал должность профессора. В дальнейшем контракт продлен не был. В публикациях критиков широко комментируется документ, в котором указано, что причиной явилось отсутствие степени магистра. В официальной биографии А. Л. Дворкина отмечается, что руководство факультета утратило интерес к группе церковной журналистики и контракт не был продлён по взаимной договоренности со всей группой преподавателей.

После этого А. Л. Дворкин перешёл в созданный в 1993 году Российский православный институт св. Иоанна Богослова, а в 1995 году занял должность заведующего кафедрой сектоведения в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете (ПСТГУ), учреждённого к тому времени РПЦ, и получив указом уполномоченного лица учредителя — Патриарха Алексия II — учёное звание профессора.

По информации ПСТГУ, кроме лекций, которые читаются в России и в Брюсселе, при кафедре Дворкина «проводится систематическая антисектантская работа».

Читал курс лекций по новым религиозным движениям в финском университете Йоэнсуу, неоднократно выступал в различных германских высших учебных заведениях, в Братиславском университете(Словакия) и Орхусском университете (Дания), а также во множестве отечественных вузов — от Сахалина и Владимира до Калининграда.

Другая деятельность

А. Л. Дворкин выполняет послушание чтеца храма Святой Троицы в Хохлах.

4 ноября 2009 года состоялась премьера фильма Павла Лунгина «Царь», о взаимоотношениях Ивана Грозного и митрополита Филиппа. Александр Дворкин стал консультантом фильма, а также сыграл роль архиепископа Пимена

29 февраля 2012 года в Институте философии РАН под эгидой интеллектуального клуба «Катехон» состоялась с А. Л. Дворкиным на тему на положения сект в политике США и России и их влияния на сознание человека.

А. Л. Дворкин регулярно выступает по телевидению (в том числе, на телеканале «Спас»).

Дворкин и РПЦ

Деятельность А. Л. Дворкина отмечена наградами РПЦ, его приглашают с лекциями во многие епархии. В 2008 году патриарх Алексий II поздравил Центр религиоведческих исследований во имя свщмч. Иринея Лионского, пожелав «дальнейших успехов в их деятельности на благо Русской Православной Церкви и нашего Российского Отечества». Понятие «тоталитарная секта» используется большинством православных антисектантских организаций. В 2007 году Александр Дворкин награждён орденом Нестора летописца III степени от Украинской православной церкви.

Понятие «Тоталитарная секта»

А. Л. Дворкину приписывается введение в обиход в русском языке термина «тоталитарная секта». Во время on-line-конференции в РИА Новости Александр Дворкин сказал по этому поводу следующее:

В связи с путаницей в употреблении термина «секты» я предлагаю разделять секты «классические» от сект «тоталитарных». Классические секты — это сравнительно небольшие культурно ограниченные религиозные организации, главный смысл существования которых — это противостояние основной религиозной традиции страны. Но вместе с тем, ни в коей мере нельзя сказать, что они социально опасны, эксплуатируют своих последователей, контролируют их сознание, наживаются на них и т. д. Все эти признаки характерны как раз для тоталитарных сект. К классическим сектам относятся, например, баптисты. Нужно отметить, что, употребляя этот термин, я никак не хочу их обидеть. Это классический термин социологии религии. Можно сказать, что баптисты — это уважаемая христианская секта. Есть и секты, принадлежность которых к той или иной группе определить достаточно сложно, поскольку они по ряду признаков уже не классические, но ещё и не тоталитарные. К таким сектам я отнёс бы адвентистов седьмого дня и старопятидесятников. Ну а далее следуют уже собственно тоталитарные секты, которыми я и занимаюсь.

30 сентября 2006 года на телеканале «Россия» в программе «[www.rutv.ru/video.html?tvpreg_id=115682&vid=42840&mid=14&d=0&p=1 Национальный интерес]» с Д. К. Киселёвым Дворкин дал определение «тоталитарной секты» со ссылкой на французский опыт

Это особого рода авторитарные организации, которые направлены на власть и деньги для руководства и ближайшего окружения, которые прикрываются различными масками, совсем не обязательно религиозными, может быть, и политическими, может быть, и психологическими, может, и какими угодно другими, для которых характерны обман при вербовке, контролирование сознания членов, эксплуатация членов, регламентация всех аспектов их жизни и т. д. и т. п.

Присутствовавший рядом протодиакон А. В. Кураев отметил, что

Александр Леонидович привёл определение, которое французский законодатель дал секте. То есть не просто какого-то специалиста. Во французском законе это определение есть… Это хорошая база, от которой можно отталкиваться при разработке аналогичной дефиниции в российском праве

По их мнению, аналогичное понятие нужно ввести в законодательство России. В других своих интервью Дворкин прямо говорит, что характеристика понятию «тоталитарная секта» дана в законе Франции, принятом в мае 2001 года, и во избежание недомолвок в приложении к закону приведён список из 178 наименований опасных сект. В принятом Парламентом Франции 30 мая 2001 года Законе «О предупреждении и пресечении сектантских течений, ущемляющих права и основные свободы человека» по отношению к сектантским организациям применяется понятие «юридическое лицо» (фр. personne morale). В Главе 4. «Положения, ограничивающие рекламу сектантских движений» прямо не даётся какого-либо определения понятию «тоталитарная секта», хотя много раз названы все существенные признаки тоталитарной секты, которые использует в своём определении Александр Дворкин.

В феврале 2012 года на встрече в интеллектуальном клубе «Катехон» в Институте философии РАН А. Л. Дворкин сказал, что «когда я проводил свою самую первую конференцию на журфаке МГУ, в её названии я впервые употребил термин „тоталитарная секта“, хотя даже и не думал, что первым употребляю этот термин, мне он казался совершенно очевидным.» Касаясь определения понятия тоталитарная секта, он сказал, что «естественно, я могу дать только определение идеальной классической или идеальной тоталитарной секты — в жизни они в таком „беспримесном“ виде редко встречаются, между ними есть такая серая зона посередине. Что свойственно тоталитарным сектам или деструктивным культам? Это, во-первых, характерные для них цели. Прежде всего власть, совершенно безграничная власть, а также деньги для руководства и ближайшего окружения. А во-вторых, это характерные для них методы, которыми эти цели достигаются: обман при вербовке, манипулирование сознанием, эксплуатация своих членов, регламентация всех аспектов их жизни, абсолютизация и/или обожествление лидера и/или организации.» По-поводу уголовной составляющей в тоталитарной секте А. Л. Дворкиным было отмечено, что «Там могут быть уголовные преступления, но может их и не быть. Но главное: если воля лидера абсолютна — это преступление в любой момент может произойти. Как известно, власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Для них самое главное — это власть, которую лидер имеет над членами секты. Понятно, что власть дает и деньги, а деньги умножают власть, но все же власть, властолюбие — в первую очередь.» По-поводу религиозной составляющей в тоталитарной секте А. Л. Дворкин заметил, что «тоталитарные секты совсем не обязательно являются религиозными: они могут прикрываться религией, а могут быть вовсе не религиозными. Пример нерелигиозной тоталитарной секты — та же самая сайентология».

М. О. Шахов, религиовед, специалист по сравнительному изучению французского и российского опыта государственно-конфессиональных отношений, профессор РАГС профессор РГТЭУ, доктор философских наук, член Экспертного совета Комитета по делам общественных и религиозных организаций Государственной Думы Федерального Собрания РФ отмечает, что по состоянию на 2009 год:

Французское законодательство, как и российское, не знает такого понятия как «секта». Попытка ввести такое понятие в правовую систему привело бы к ограничению конституционных прав и свобод и к юридическому разграничению религий на «первый» и «второй» сорта. Таким образом, юридического определения «секта» нет, но в религиоведческой литературе оно используется.

Российский религиовед И. Я. Кантеров (доктор философских наук, профессор ИППК МГУ) считает понятия «тоталитарная секта» и «деструктивная секта» бессодержательными. По его мнению, данные понятия используются, главным образом, с идеологическими целями — создания негативного образа некоторых новых религиозных объединений. Также Кантеров утверждает, что в отличие от представителей антикультового движения «ни одна светская школа религиоведения: Санкт-Петербургская, Московская или Екатеринбургская не принимают терминологию: „деструктивная секта“, „тоталитарная секта“ и т. п.». Вместе с этим, Кантеров включил книгу Дворкина «Сектоведение. Тоталитарные секты» в список рекомендуемой (дополнительной) литературы по Программе дисциплины «Новые религиозные движения и культы», курс которой Кантеров читает в ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова.

Общественная деятельность, скандалы и судебные процессы

Иск из-за брошюры «10 вопросов…»

В 1997 году «Общественный комитет защиты свободы совести» в лице Глеба Якунина с примкнувшими к нему М. С. Осадчевым, Л. С. Левинсоном, Н. А. Балуковой, обратились в Хорошёвский районный суд Москвы, с иском к А. Л. Дворкину и Отделу религиозного образования и катехизации Московского Патриархата об опровержении утверждая, что сведения излагаемые в брошюре «Десять вопросов навязчивому незнакомцу…» не соответствуют действительности и порочат честь, достоинство и деловую репутацию описываемых в ней организаций — «Общество сознания Кришны», «Церкви Объединения» Муна, «Саентологии», «Богородичного центра» И. Береславского и др.

21 мая 1997 года Хорошёвский районный суд Москвы после многодневного процесса в иске отказал:

Суд считает установленным, что приведённые А. Л. Дворкиным в брошюре «Десять вопросов навязчивому незнакомцу или Пособие для тех, кто не хочет быть завербованным» сведения о «тоталитарных сектах» (нетрадиционных религиозных организациях), которые оспариваются истцами — соответствуют действительности, а потому не подлежат опровержению. … Суд решил: В иске Общественного Комитета защиты свободы совести, Левинсона Льва Семёновича, Осадчева Михаила Семёновича, Балуковой Натальи Александровны к Дворкину Александру Леонидовичу, Отделу религиозного образования и катехизации Московского Патриархата о защите чести, достоинства и деловой репутации, опровержении порочащих сведений отказать.

Отмена лекций по истории православной церкви в УрГУ

В 2000 году ректорат Уральского государственного университета (Екатеринбург) запретил проведение лекций Дворкина по истории Православной Церкви, и ему пришлось выступать с курсом лекций по сектоведению и истории Церкви в Окружном доме офицеров. Договорённость между Екатеринбургской епархией РПЦ МП и ректоратом университета о лекциях Дворкина была аннулирована приказом ректора университета Владимира Третьякова за два часа до их начала. Ректорат университета эту отмену объяснил «этическими соображениями», так как «государственное учебное учреждение не может заниматься религиозной пропагандой…».

Конфликт с изданиями «Екклесиаст» и «Золотое кольцо»

В 2003 году в двух газетах Ярославля (одна из них — «Екклесиаст», № 10 (83), 2003, статья «Гапон Второй»), а вторая — «Золотое кольцо» от 28 октября 2003 года, статья «Великий сектовед на каналах ЦРУ».) были распространены сведения о том, что Дворкин перешёл из иудаизма в христианство, вступил в брак с американской гражданкой с целью получения гражданства США и разжигал конфликты на религиозной почве, а также ему были приписаны утверждения, что «единственная религиозная организация, которая не представляет опасность для общества — это сатанисты».

Эти факты, как и сравнение Александра Дворкина с двойным агентом-провокатором Георгием Гапоном, были признаны Кировским районным судом города Ярославля 13 декабря 2006 года оскорбляющими честь, достоинство, деловую репутацию Александра Дворкина и подлежащими опровержению. В то же время суд признал, что порочащими не являются такие высказывания газеты, как: "этот борец с прозелитизмом (Дворкин) перекрестился из иудаизма в православие в 1980 году … поскольку в статье не содержится сведений о корыстных либо иных низменных причинах принятия истцом православия, данный факт не связан и с аморальным, нечестным, недобросовестным поведением Дворкина А. Л. "; утверждение, что Александр Дворкин имеет американское гражданство, поскольку им не оспариваются факты приобретения американского гражданства и фраза «Репутация одиозной личности, разжигателя межрелигиозных конфликтов тянется за ним», поскольку здесь речь идёт об оценочном суждении. Факт исповедания иудаизма ответчиками («Екклесиаст», адвокаты — Владимир Ряховский и Анатолий Пчелинцев) доказан не был. В заявлении истца (Дворкина) этот факт охарактеризован им как «не соответствующий действительности». Судебного же решения по этому частному вопросу нет, как и по наличию у Александра Дворкина американского гражданства.

Единственным из шести требований Александра, которое суд не удовлетворил, было признание не соответствующими действительности утверждения, что ему, истцу, якобы, было отказано в чтении лекций на журфаке МГУ из-за «недостаточного образовательного уровня». Своё решение по данному вопросу суд объяснил тем, что, по закону, претензии в публикации недостоверной информации следует предъявлять первоисточнику — то есть интернет-сайту организации Нарконон, разместившей у себя «справку от Ясена Засурского».

Газета «Золотое кольцо» ещё до начала судебного заседания принесла извинения за недостоверную публикацию об Александре Дворкине., а также позднее опубликовало интервью с Александром Дворкиным. Журналист Евгений Мухтаров провёл полное сравнительное исследование всех материалов ярославского процесса

Задержание нарядом милиции в Екатеринбурге

23 марта 2005 года Александр Дворкин и руководитель миссионерского отдела епархии священник Владимир Зайцев приехали в школу № 21 Чкаловского района Екатеринбурга для чтения лекций на тему: «Тоталитарная секта „Новая жизнь“ — погоня за властью и деньгами» и разговор с пострадавшими от деятельности секты Г. П. Грабового. Во время встречи с горожанами сотрудники Чкаловского РУВД Екатеринбурга попытались их задержать. После того, как Александр Дворкин, священник Владимир Зайцев, оператор епархиальной телекомпании Виктор Григорьев и двое организаторов встречи отказались последовать в отделение поясняя свой отказ согласованностью мероприятия, сотрудники правоохранительных органов применили силу. По словам отца Владимира на задержание прибыли два милицейских УАЗика и три легковых автомобиля с около 15 сотрудниками милиции, задержанием руководил капитан милиции Владимир Шевченко находившийся в состоянии алкогольного опьянения. Задержанные провели в Чкаловском РУВД г. Екатеринбурга несколько часов и были выпущены только после после прибытия в отделение депутата Государственной Думы России Евгения Ройзмана. По мнению отца Владимира причиной происшествия стала "подкупленность ряда милиционеров руководителями процветающей в районе секты неопятидесятнического толка «Новая жизнь». По словам представителя пресс-службы УВД Екатеринбурга задержание было проведено за отказ прекратить несогласованное с администрацией образовательного учреждения мероприятия и неподчинение сотрудникам правоохранительных органов, а также для установления личности и целей собрания.

В связи с произошедшими событиями Патриарх Московский и всея Руси Алексий II сделал следующее заявление:

Я с большой тревогой услышал сообщение из Екатеринбурга о совершившемся насилии над миссионером профессором Александром Леонидовичем Дворкиным — известным борцом с тоталитарными сектами, компетентным учёным и неустрашимым проповедником. Пострадали и другие люди, в том числе священник. Мы живем в свободной стране, где свобода слова гарантирована Конституцией. Любое препятствие, тем более правоохранительными органами, распространению свободы слова подрывает правовые основы нашего государства.

Расследование дела поручено специально созданной следственной бригаде и взято на особый контроль заместителем Генерального прокурора РФ в УФО Юрием Золотовым. По результатам проверки прокуратура Свердловской области возбудила уголовное дело по статье 286 УК РФ (превышение должностных полномочий) в отношении руководителей правоохранительных служб, своевременно не остановивших беззаконие со стороны подчиненных. Также по поручению прокуратуры руководство ГУВД Свердловской области провело служебное расследование которое выяснило, что задержание Александра Дворкина и служителей Екатеринбургской епархии было необоснованным, и что во время задержания сотрудники правоохранительных органов превысили служебные полномочия, проявив грубость. Начальник отделения Чкаловского РУВД Екатеринбурга, руководивший задержанием, был уволен из органов внутренних дел «за допущенную грубость и нетактичное поведение по отношению к священнослужителям», а ряду руководителей управления были определены дисциплинарные взыскания. И. о. начальника ГУВД Свердловской области Владимир Филиппов принёс извинения Екатеринбургской епархии и лично отцу В. Зайцеву за произошедший конфликт. Также был уволен заместитель прокурора Чкаловского района Екатеринбурга за то, что не провел проверку конфликта между священнослужителями и милиционерами.

Священник Владимир Зайцев впоследствии подробно рассказал в интервью все подробности происшествия., а также отправил официальное письмо депутату Государственной Думы России Евгению Ройзману

Иск главы РОСХВЕ С. В. Ряховского

Осенью 2006 года председатель «Российского объединённого союза христиан веры евангельской» (РОСХВЕ) С. В. Ряховский обратился в суд с иском к А. Л. Дворкину. Поводом послужило выступление последнего в программе телеканала «Россия» «Национальный интерес» 30 сентября 2006 года, в котором А. Л. Дворкин обвинил С. В. Ряховского в подготовке «оранжевой революции» на территории России. Глава РОСХВЕ заявил, что его обвинили в подготовке оранжевой революции, и просил суд признать утверждения А. Л. Дворкина безосновательными и порочащими честь и достоинство. Предварительные слушания состоялись 9 ноября и 21 декабря. В обоих случаях ни С. В. Ряховский, ни А. Л. Дворкин на суд лично не явились, предпочитая действовать через адвокатов, работающих по доверенности. По разным причинам процесс затягивался, итоговое заседание состоялось 14 мая 2007 года, решение на нём было вынесено в пользу А. Л. Дворкина.

Иск Хельсинкской группы

30 сентября 2006 года Дворкин в передаче «Национальный интерес» на телеканале «Россия», в частности, сказал:

Ну, я не говорю про Хельсинкскую группу, которая, впрочем, постоянно поддерживает все секты и состоит на жалованьи у сайентологии.

В этой связи Московской Хельсинкской группой — МХГ против А. Л. Дворкина и ФГУП «Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания» было подано исковое заявление от 26 ноября 2006 года о защите деловой репутации (в порядке ст.152 ГК РФ). Её интересы в ходе процесса взялся отстаивать работник правозащитного центра «Ковчег» — адвокат Сергей Сычев.

Из-за того, что заявитель указал Хорошевскому суду столицы старый адрес ответчика, по которому и отправилось повестка — Дворкин о процессе ничего не знал, и дело рассматривалось без него. В отсутствие ответчика, суд принял сторону истцов и признал не соответствующими действительности утверждение, что «МХГ состоит на жалованье у сайентологов».

Затем Александр Дворкин подал кассационную жалобу на решение Хорошевского суда, и 6 августа 2007 года оно было отменено, а дело направлено на новое рассмотрение в Басманный суд Москвы.

29 января 2008 года, рассмотрев заявление истца и заслушав доводы ответчиков, Басманный суд отказал МХГ в удовлетворении её исковых требований, мотивируя своё решение тем, что высказывание Дворкина «не может рассматриваться, как утверждение о фактах», а является его мнением, которое «не может быть проверено на соответствие действительности», а также суд счёл невозможным «идентифицировать распространённые ответчиком высказывания с конкретным юридическим лицом» — Московской Хельсинкской группой.

Конфликт с кришнаитом в центре Москвы

1 мая 2006 года в центре Москвы произошёл конфликт между Дворкиным и брахмачари московского храма Международного общества сознания Кришны проживающем без регистрации гражданином Молдавии Сергеем Косенко, распространявшим книги издательства «Бхактиведанта Бук Траст» в подземном переходе между станциями метро «Кузнецкий Мост» и «Лубянка». Дворкин отвел кришнаита в милицию, где сообшил, что сделал замечание группе кришнаитов, один из которых нанёс ему лёгкие побои по лицу и рассёк губу. Информация об избиении кришнаитом Дворкина впоследствии была изложена начальником Управления информации и общественных связей ГУВД Москвы Виктором Бирюковым, отметившим, что состава преступления в происшествии нет, поскольку, по его словам, потерпевший Александр Дворкин не был избит, а также с заявлением о избиении не обращался. Сотрудники проверили документы у Косенко, которого привёл под локоть Александр Дворкин сам после этого ушедший, и отпустили. По словам президента московского Общества сознания Кришны Сергея Андреева нападение было только со стороны Александра Дворкина, а Сергей Косенко после проверки документов пошёл по своим делам.

12 мая 2006 года, Сергей Косенко, в интервью «Порталу-Credo», описал случившееся как нападение самого Дворкина, который при этом вырвал у него из рук одну из индуистских книг и, крича, что всё это сатанизм, порвал её на части. Агрессивное поведение православного профессора кришнаит объяснил следующим образом:

Таким образом, каждый фанатик обычно убеждает себя в своей правоте, укрепляет себя. Сначала он хватает книгу, а потом может и нож взять в руки для того, чтобы убить во имя своей веры, то есть он уже по существу не контролирует себя.

Косенко также заявил, что это был уже второй случай нападения на него Александра Дворкина. На вопрос журналиста, каково мнение кришнаита о случившимся конфликте, Сергей Косенко ответил:

Дворкин скорее прикрывается Церковью. В результате его выступлений у несведущих людей появляется ощущение, что в обществе все делятся на «наших» и «ненаших». При этом, антисектантские акции усугубляют незнание религии и веры вообще, люди отворачиваются от православия, если слышат высказывания таких людей, как Дворкин. Профессор Александр Дворкин — не православный, а православные — это преподобный Сергий Радонежский и митрополит Антоний Сурожский. В основе православия лежит христианский принцип — возлюби Господа Бога Твоего и ближнего своего, а проявление агрессии — это вообще не религия.

15 мая 2006 года с заявлением по поводу интервью Сергея Косенко «Порталу-Credo» выступили официальные представители РАЦИРС — Вице-президент РАЦИРС протоиерей Александр Новопашин, Вице-президент РАЦИРС протоиерей Александр Шабанов, и Ответственный секретарь РАЦИРС, кандидат исторических наук, доцент, священник Лев Семёнов, где высказались следующим образом:

Гражданин Косенко, нарушая российские законы, торгует в метро при попустительстве дежурящих здесь милиционеров, а профессор Дворкин, разрушивший своим вмешательством эти идиллические взаимоотношения правонарушителя и правоохранителей, получает от преступника (ведь именно так до сих пор назывался человек, преступающий закон) удар кулаком в лицо. Что касается официального медицинского освидетельствования полученных им телесных повреждений, то в нем речь идет о повреждениях мягких тканей лица и слизистой губы. Надеемся, что последним уточнением, мы полностью удовлетворили любопытство С. Косенко, выраженное им в интервью в недопустимо скабрезном стиле.

Также официальные представители РАЦИРС обвинили в пристрастности и ангажированности «Портал-Credo» проводивший интервью с Сергеем Косенко:

Наверное, самое время обратить внимание и на Портал-Credo.Ru, в очередной раз подтвердивший свою низкопробную репутацию размещением названного интервью. Действительно, какой по большому счету может быть спрос с занесённого в Москву молдавского недоросля, прибившегося к экзотической секте, оставшегося в свои тридцать два то ли бывшим музыкантом, то ли нелегальным книгоношей, без семьи, без определенного рода занятий и, похоже, без особого образования, имеющего при себе «ксерокс паспорта» и бродящего ныне по московским улицам и переходам метро с целью всучить прохожим данную ему сектантскими лидерами для распространения литературу. В строгом смысле он лишь жертва секты, охотно прибравшей к рукам его подобно многим другим. И уж тем более смешно быть чересчур придирчивым к литературному стилю его интервью. А вот Порталу, должно быть мнящему себя способным находиться в одном ряду с респектабельными информационными ресурсами интернета, не мешало бы требовательнее относиться к стилистике и тону размещаемых материалов. Портал, претендующий на предоставление широкой информации в сфере религиозной жизни, казалось бы, должен помнить, что целомудрие является одним из атрибутов религиозности как таковой.

Протест индолога Ирины Глушковой

В 2008 году Яков Кротов на своём личном сайте, а также Портал-Credo.ru со ссылкой на официальный сайт Международного общества сознания Кришны, разместили текст заявления российского индолога, ведущего научного сотрудника Центра индийских исследований Института востоковедения РАН Ирины Глушковой. В заявлении Ирина Глушкова высказала возражения против использования в статье Дворкина «Кришнаиты как они есть» её фразы «Между Индией наших кришнаитов и реальной Индией такая же разница, как между порошком „Зуко“ и соком живого плода», взятой из статьи, опубликованной в 1996 году в «Независимой газете». Эта цитата Ирины Глушковой также используется Александром Дворкиным в качестве эпиграфа к посвящённой кришнаитам главе книги «Сектоведение. Тоталитарные секты».

В своём заявлении Ирина Глушкова отметила, что на некоторых сайтах статья «Кришнаиты как они есть» подписана её именем и что к ссылкам на эту цитату «чаще других и без видимого повода» прибегает Александр Дворкин. Глушкова заявила, что цитата была произнесена ей в «полемике по конкретному поводу», и выступила против использования её имени «таким образом и с такими целями». Глушкова также рассказала о том, что обращалась к православному сектоведу В. Ю. Питанову с просьбой снять с сайта Православного института религиоведения и церковных искусств подписанную её именем статью или назвать её автора, но в ответ получила отказ.

Ирина Глушкова также рассказала об этом инциденте на пресс-конференции в Интерфаксе, состоявшейся 24 февраля 2012 года в Томске в связи с судебным процессом над священной книгой кришнаитов «Бхагавад-гита как она есть».

Избрание Дворкина вице-президентом FECRIS

17 мая 2009 года в г. Санкт-Петербурге прошла ежегодная конференция «Европейской федерации исследовательских центров информирования о сектах» (FECRIS), которая объединяет представителей 31 страны и является официальным консультантом Совета Европы.

В мероприятии приняли участие делегаты из Германии, Великобритании, Франции, Швейцарии, России и ряда других государств Западной и Восточной Европы. Собравшиеся, которые накануне провели встречу с министром юстиции Российской Федерации Александром Коноваловым, заслушали отчёт о работе всей организации и Совета Директоров, одним из членов которого был Александр Дворкин.

Затем состоялись выборы новых руководящих органов FECRIS. В итоге должность президента организации занял сэр Томас Джеффри Саквилль — выпускник Оксфордского университета и бывший первый заместитель министра внутренних дел Великобритании, а Александр Дворкин стал вице-президентом. В интервью Агентству национальных новостей Александр Дворкин сообщил:

Я расцениваю это как высокое доверие, причём не только ко мне, но и к моим российским коллегам. Участие представителя России в руководстве организации, которая является официальным консультантом Совета Европы, повышает статус нашей страны и наглядно демонстрирует её намерение сообща бороться с нарушениями прав человека в криминальных сообществах, включая такую их разновидность, как тоталитарные секты.

В июле 2009 года Экономический и социальный совет ООН на своей сессии предоставил «Европейской ассоциации исследовательских центров информирования о сектантстве» (FECRIS), одним из высших руководителей которой стал Александр Дворкин, статус особого советника.

Визит А. Л. Дворкина в Грузию

С 4 по 11 июня 2012 года А. Л. Дворкин посетил Грузию. Поездка была приурочена к выходу в православном издательстве «Новый Ивирон» первого тома книги «Сектоведение. Тоталитарные секты» в печатном и электронном виде на грузинском языке. Также А. Л. Дворкин. Выступил с лекциями в том числе в Молодёжном центре при кафедральном соборе Тбилиси, в Духовной академии и в Просветительском центре г. Рустави, дал ряд интервью, включая местный православный канал. А также встретился с Патриархом-Католикосом всея Грузии Илией II, обсудив с ним способы противостояния сектантским организациям, о работе Центра религиоведческих исследований свщмч. Иринея Лионского и РАЦИРС.

Критика

См. также: Сектоведение. Тоталитарные секты

В России

Заведующий сектором философии религии Института философии РАН и кафедрой истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ, доктор философских наук В. К. Шохин и религиовед, доктор философских наук Е. Г. Балагушкин в опубликованной в 2006 году статье «Религиозный плюрализм в современной России» поставили Александра Дворкина в один ряд с Серафимом Роузом и Томасом Гандоу отмечая, что он также «неправомерно огульно объявляет все многообразие НРД врагами Христа и сатанинской прелестью», тем самым «разжигая межконфессио­нальную вражду» в России.

Сопредседатель Всемирного русского народного собора и Всемирного русского конгресса, кандидат исторических наук И. А. Кольченко считает, что преподавательская деятельность Александра Дворкин в вузах РПЦ наносит «несомненный ущерб интересам Церкви и православного народа в России, приучая студентов к пренебрежению научными методами работы, поверхностному знакомству с темой религиозного сектантства, не формирует канонический церковный взгляд на этот предмет». Кольченко также утверждает, что «А. Л. Дворкин по своим пособиям готовит для Церкви самоуверенных дилетантов».

Директор Департамента геополитических исследований Института гуманитарного образования, кандидат философских наук С. А. Шатохин считает, что А. Л. Дворкин и ещё некоторые лица являются сторонниками запретительных мер в отношении НРД из-за недостатка веры. Кроме того, подробно рассматривая выступления Дворкина по вопросам канонизации Ивана Грозного и Григория Распутина, Шатохин в качестве вывода отмечает, что промежуточной целью данных выступлений «является провоцирование церковных расколов в Русской Православной Церкви». Окончательную цель Дворкина Шатохин видит в том, чтобы при ещё большем церковном расколе сформировать «псевдопатриотическую группировку (по типу „патриотической партии Жириновского“) „ультра-православных“», которая взяла бы на себя функции регулирования и дискредитации текущих процессов «русского национально-религиозного возрождения».

Оценивая деятельность Дворкина, юрист, сопредседатель Славянского правового центра Владимир Ряховский, утверждает, что руководимый Дворкиным Центр св. Иринея Лионского «по существу и является крайне деструктивной сектой, которая, основываясь на лжи, пропагандирует вражду к целому ряду официально действующих в нашей стране законопослушных религиозных объединений».

Ведущий научный сотрудник Института русской литературы РАН, доктор филологических наук А. А. Панченко, критикуя в 2009 году назначение А. Л. Дворкина председателем экспертного религиоведческого совета при Министерстве юстиции РФ, назвал Дворкина «одиозным активистом антисектантского движения», которого следует подвергнуть «судебному преследованию за разжигание религиозной розни». Тогда же религиовед С. Б. Филатов назвал избрание Дворкина председателем религиоведческого совета признаком «или дерзости, или безумия». По мнению Филатова, Дворкин «шельмует без особого разбора религиозные меньшинства, обвиняет (или подозревает их) в самых невероятных преступлениях, призывает власти покончить с религиозной свободой».

Социолог религии М. С. Штерин отрицательно высказался по поводу выступления Александра Дворкина перед комиссией Бундестага ФРГ 21 сентября 1997 года. Штерин подверг сомнению достоверность представленной Дворкиным критической информации о некоторых НРД. По мнению Штерина, Дворкину «кажется достаточным привести всего несколько примеров из деятельности всего нескольких групп для того, чтобы составить общее утверждение об опасности, исходящей от всех НРД». В заключении обзора выступления Дворкина Штерин сделал вывод о том, что главные идеи выступления не подтверждаются ссылками на фактические данные, а в целом доклад Дворкина построен на «предубежденном отборе негативных предположений, фактов, слухов, голословных утверждений или неверной информации».

Кандидат социологических наук А. В. Филькина, принимая во внимание статью М. С. Штерина, указывает на то, что основные концептуальные понятия Дворкина «тоталитарность» и «деструктивность» не используются в научном мире, «поскольку являются скорее ярлыками, несущими негативную коннотативную нагрузку, своеобразным „социальным оружием“». Также Филькина отмечает, что несмотря на то, что книги и статьи Дворкина основаны по большей части на «ненадёжных источниках информации», например, на «газетных историях, интернет-сообщениях, частных мнениях», терминологию его книг часто применяют органы государственной власти.

Доктор философских наук, профессор по кафедре социологии и управления социальными процессами АТиСО Е. С. Элбакян, критикуя в 2009 году назначение Александра Дворкина председателем Экспертного религиоведческого совета при Министерстве юстиции РФ, назвала Дворкина «совершенно одиозной личностью». Она заявила, что Дворкин и все остальные члены совета (за исключением Игоря Яблокова) не являются религиоведами «ни по образованию, ни по конкретной деятельности». Элбакян назвала некорректным то, что Дворкина именуют «доктором философии», ведь в России «такого учёного звания нет, есть доктор философских наук». Элбакян также отметила, что «в номенклатуре ВАКовских специальностей» отсутствует специальность Дворкина «сектовед», которая, по её мнению, является «не научным, а антинаучным „направлением“».

В марте 2007 года, выступая на депутатских слушаниях в Московской городской думе, президент Ассоциации индийцев в России, кришнаит по вероисповеданию Санджит Кумар Джха подверг критике Александра Дворкина за причисление Международного общества сознания Кришны к тоталитарным сектам. В частности, Джха заявил, что «высказывания господина Дворкина оскорбляют религиозные чувства последователей индуизма в России и вызывают возмущение в Индии».

Религиовед С. И. Иваненко считает Александра Дворкина представителем «конфронтационного» подхода внутри РПЦ, который, по его мнению, характеризуется крайне негативным отношением к другим религиям как к «тоталитарным сектам» или «деструктивным культам».

Директор Московского бюро по правам человека и член Общественной палаты России А. С. Брод в своём заявлении по поводу избрания Дворкина председателем Экспертного совета оценил книги и статьи Дворкина как «псевдонаучные», написанные для «безосновательной дискредитации и последующего запрета целого ряда религиозных конфессий и движений». Также Брод указал, что тексты и выступления Дворкина носят оскорбительный характер и часто «вызывают возмущение представителей религиозных конфессий, а также экспертов-религиоведов».

В феврале 2012 года в связи с судебным процессом над «Бхагавад-гитой как она есть» в стенах Томского государственного университета прошла всероссийская научно-практическая конференция. Участники конференции (среди которых были индолог И. П. Глушкова и ведущий научный сотрудник Института философии РАН Т. Б. Любимова) приняли резолюцию, в которой, в частности, высказывалось «недоверие А. Л. Дворкину как председателю экспертного совета при Минюсте РФ».

Существует и критика подхода Дворкина внутри РПЦ.

На международном уровне

1 мая 2009 года Комиссия США по международной религиозной свободе представила президенту Бараку Обаме, Конгрессу США и общественности доклад о проблемах обеспечения религиозной свободы в ряде стран мира, в том числе в России. Недовольство Комиссии вызывает новый орган при Министерстве юстиции РФ — Экспертный совет по проведению государственной религиоведческой экспертизы и фигура председателя Совета А. Л. Дворкина. В докладе отмечены резкие заявления Дворкина об Обществе сознания Кришны, свидетелях Иеговы, неопятидесятниках и некоторых исламских группах, а также отсутствие у Дворкина «академического образования в области религиоведения», хотя Дворкин получил своё образование в университетах именно этой страны.

В отчёте Государственного департамента США о ситуации со свободой совести в России за 2009 год («International Religious Freedom Report 2009») в разделе, посвящённом России, Александр Дворкин упоминается несколько раз. Отдельный абзац посвящён созданию Совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы при Минюсте РФ. В отчёте отмечается, что единомышленники избрали Дворкина своим председателем, учитывая, что Дворкин является «открытым сторонником определения религиозных меньшинств в качестве экстремистских культов и „сект“. Его назначение на официальную должность, которая отвечает за рекомендации религиозным группам при их регистрации, вызвало возмущение как представителей религиозных меньшинств, так и международных экспертов».

Организаторы слушаний в Европарламенте о свободе религии в России (организаторы — депутат Европарламента от Нидерландов Корнелис де Йонг и глава неправительственной организации «Права человека без границ» бельгиец Вилли Фотре), проходивших в Брюсселе в ноябре 2010 года, не допустили А. Дворкина к участию в слушании. Причиной отказа была негативная характеристика его антисектантской деятельности.

Критика представителями Русской православной церкви

Несмотря на то, что деятельность Дворкина в целом благосклонно оценивается иерархами РПЦ (Патриарх Алексий II наградил А. Л. Дворкина орденом свт. Иннокетия Московского), существует также критика подхода Дворкина внутри РПЦ со стороны приверженцев так называемого «святоотеческого подхода» в сектоведении. Один из критиков — доцент МПДА и преподаватель сектоведения Р. М. Конь. По его мнению, изложенному С. И. Иваненко в книге «Вайшнавская традиция в России», Александр Дворкин навязывает РПЦ чуждое ей «антикультисткое» отношение к нехристианским религиям и ересям, подменяя богословскую православную аргументацию обвинениями в адрес «сект» в уголовных преступлениях, связях с зарубежными спецслужбами, аморализме и прочем. Конь считает, что выдвинутая Дворкиным «тоталитарная теория» «ошибочно рассматривает широко известные элементы общерелигиозной практики, такие как ограничение в пище, в сне, в быту, молитвенные обращение к Божеству, „изменение сознания“, наличие иерархических структур, коммерческую деятельность, использование СМИ для своей пропаганды и т. п., в качестве показателей принадлежности группы к „тоталитарным сектам“ и наличия в них технологий „изменения сознания“».

Существует полемика между Центром религиоведческих исследований св. Иринея Лионского и священником О. В. Стеняевым, возглавляющим Центр по реабилитации жертв нетрадиционных религий имени А. С. Хомякова. Олег Стеняев относит Дворкина к числу православных миссионеров, борющихся с сектантами «нехристианскими методами». По его мнению, такие миссионеры «отодвигают в сторону Библию и берут в руки Гражданский или Уголовный кодекс», посвящая своё время «сбору компромата на руководителей сект и на рядовых сектантов». Стеняев считает, что их изыскания «заведомо бесполезны» и что их деятельность играет на руку противникам РПЦ. В ответ на данные суждения сторонников «святоотеческого подхода» доктор теологии Венского университета В. А. Мартинович написал статью «Сектоведение в РПЦ: „перезагрузка“». В то же самое время, Стеняев выступает за отзыв законов, «потворствующих деятельности тоталитарных сект», утверждая, что ни в одной из стран западной демократии не существует «такого законодательного плюрализма в сфере религиозной жизни, как в современной России». Сам Дворкин в интервью Д. Л. Быкову отметил в одном из интервью, что его обвиняют в том, что он — «…агент западного антикультового движения, который был заслан сюда с тем, чтобы развалить православие таким образом».

Портал-Credo.ru со ссылкой на пресс-службу Славянского правового центра сообщил, что в мае 2009 года православный сектовед Виталий Питанов разместил у себя «В Контакте» пост, в котором обвинил Дворкина в плагиате. Питанов заявил, что по его мнению брошюра Дворкина «Десять вопросов навязчивому незнакомцу или пособие для тех, кто не хочет быть завербованным» является заимствованием из книги Стивена Хассена «Противостояние сектам и контролю над сознанием» (6-я глава «Оценка культа: как защитить себя», раздел «Как задавать вопросы: Ключ к защите себя от деструктивных культов»).

Ответы на критику

В интервью корреспонденту Религиозно-информационной службы Украины Александр Дворкин ответил на высказывания своих критиков следующее

- Вы регулярно в своих выступлениях и трудах употребляете слово «секта», против которого выступает профессор МГУ Игорь Кантеров, считая его ненаучным. Директор Института религии и права Роман Лункин в одном интервью сказал: «… учёные не пишут рецензии на книги Александра Дворкина, так как они не являются научными и оценивать их в рамках светской науки совершенно бессмысленно». Складывается впечатление, что сектоборчество — более пропагандистская, нежели предохранительная деятельность.

— Скорее, пропагандистской деятельностью занимаются они. Кантеров — это бывший пропагандист научного атеизма. Всю свою жизнь громил религию во имя единой верной коммунистической идеологии. Оказавшись не у дел в конце своей научной карьеры, он нашёл себе новых идеологических заказчиков, готовых оплачивать сектозащитные труды.

— А кто именно его заказчики?

Те секты, на пиар которых он работает. Из этой когорты бывших атеистов, а ныне активных сектозащитников можно назвать Иваненко, Гордиенко, и ряд других их коллег «местного разлива» которые пишут заказные материалы.

Что касается сектозащитного пропагандиста Лункина, то он ведёт грязную информационную войну. Я даже не хочу комментировать его вздорные инсинуации. Кроме его узкого круга их вряд ли кто серьёзно воспринимает.

Мой труд «Сектоведение» выдержал три издания, суммарный тираж более 200 тысяч экземпляров. Он цитируется в научной литературе, на него ссылаются в ряде кандидатских и докторских диссертаций. Это научный факт, от которого никак не отвертеться. По этой книге учатся в учебных заведениях — светских и духовных. На него ссылалась прокуратура РФ как на основной источник по теме сектантства.

Как любой научный труд он не совершенен. Я сейчас готовлю четвёртое дополненное и исправленное издание. Научной критике любой автор рад. А утверждать, что он не замечен, значит либо игнорировать факты, либо умышленно их замалчивать.

Кантеров, говоря о ненаучности термина «секта», сбрасывает со счета все научное религиоведение, которое началось с Макса Вебера, использовавшего его. И сам Кантеров, в советское время, активно употреблял термин «секта», когда во славу КПСС громил сектантство и все религии.

Александр Дворкин отрицает своё знакомство с Тедом Патриком, отмечая, что Патрик в это время был приговорён к 7 годам заключения в тюрьму, и Дворкин мог с ним встретиться лишь там, что по сути было невозможно. Также Александр Дворкин утверждает, что крайне неодобрительно относится к применявшимся Патриком методов депрограммирования, промывания мозгов и насильственного лишения свободы членов сект. В то же время Александр Дворкин соглашается, что Тед Патрик был первым человеком, создавшим систему гражданских организаций для противодействия общественноопасным новым религиозным движениям, опыт которого восприняли во многих странах в виде учреждения родительских комитетов.

Положительные отзывы

• Протодиакон А. В. Кураев отвечая на вопрос на Online-конференции АиФ по поводу деятельности А. Л. Дворкина сказал следующее:

  Дворкин уже много лет старается оповестить людей, и церковных, и нецерковных, о нерекламных аспектах жизни сект. Для того чтобы человек мог быть свободен в своем выборе, в его кругозоре должна быть не только реклама различных секточек, но и спорные, мягко говоря, аспекты их вероучения, практики и истории. У Александра Леонидовича в этом смысле непростая работа, он копит информацию именно о подранках духовной войны, об инвалидах духовного поиска, неудачниках, для того чтобы предостеречь людей. Грубо говоря, Дворкин занимается тем же, чем и Союз защиты потребителей, который предупреждает о том, что не все, что поступает на рынок, доброкачественно и полезно для здоровья.

  — [www.aif.ru/onlineconf/320/1#questions Онлайн конференция Андрей Кураев о вере, церкви, миссионерстве]// Аргументы и Факты On-Line, 09.02.2009 г.

• Философ А. А. Мишучков, кандидат философских наук, доцент кафедры истории философии Факультета гуманитарных и социальных наук ОГУ в рецезии на книгу Сектоведение. Тоталитарные секты отмечает следующее

  В современной ситуации, когда Россия уже более десятка лет находится в переходном состоянии, когда крайне истощен человеческий потенциал, общество не может бросаться десятками тысяч людей (ищущих своей самоидентификации). Это слишком большая роскошь для нас, пусть это позволяет себе Америка, но и там многие секты уже выдворены из страны. Остается пожелать А. Дворкину выпуска серьёзных монографий по сектоведению и составить хоть и несравнимую, но конкуренцию сектантской литературе.

  — Мишучков А.А. Рецензия на книгу Дворкин А.Л. Введение в сектоведение. Учебное пособие к курсу "Сектоведение". Издательство Братство во имя святого благоверного князя Александра Невского. Нижний Новгород, 1998г. – 458с.//Теоретический журнал "Credo", № 3, 2000

• Историк и публицист И. В. Смирнов, отметив в своей рецензии достоинства и недостатки книги, сделал общий вывод:

Тем не менее, несмотря на все логические провалы, основная идея автора заслуживает внимания. Многие секты действительно принципиально отличаются от нормальных «культурообразующих» религиозных организаций. На мой взгляд, суть этого отличия — в том, что традиционные большие конфессии волей-неволей претерпели определённую эволюцию под воздействием Просвещения и гуманизма. Прогресс — вот сила, побудившая христиан отменить инквизицию, индуистов — перестать сжигать женщин на погребальных кострах покойных мужей и так далее. Секты, которые мы воспринимаем как «тоталитарные», игнорируют этот исторический опыт или же (как ваххабиты) воинственно его отрицают. И их можно понять. Ведь гуманизм и Просвещение — факторы внешние по отношению к любой религии.

— Илья Смирнов. Православное сектоведение

• Историк и литературный критик Д. М. Володихин в своей рецензии на книгу А. Л. Дворкина «Иван Грозный как религиозный тип. Статьи и материалы» пришёл к выводу о том, что

  При всех слабостях книга Александра Дворкина оставляет впечатление философской свежести, глубокого и сильного ума, способности автора чётко формулировать позицию. И она непременно станет знаковой в науке и публицистике. На неё будут ссылаться, с ней будут спорить, появятся похвалы и опровержения…
  Одним словом, её запомнят.

  — Дмитрий Володихин. А. Дворкин. Иван Грозный как религиозный тип

• Кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры «История Отечества» БГУ С. З. Ахмадулина отмечает, что

  Труды А. Л. Дворкина посвящены вопросам функционирования новых религиозных движений. Несмотря на ярко выраженное негативное отношение (с позиции православного верующего) к религиозному сектантству как явлению, работа А. Дворкина является фундаментальной в этой области. Автор структурирует терминологический аппарат, даёт классификацию современных сект, рассказывает об истории, основах вероучения и культовой практике отдельных сект, их развитии и трансформации, масштабах распространённости в наши дни.

Публикации Александра Дворкина

Большая Российская энциклопедия

• Силантьев Р. А., Дворкин А. Л. Новые религиозные движения // Большая Российская энциклопедия: в 30 т. / науч.-ред. совет: пред. Ю. С. Осипов и др.. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2013. — Т. 23: Николай Кузанский — Океан. — 766 с. — ISBN 5-85270-320-6.

Православная энциклопедия

• Дворкин А. Л. [www.pravenc.ru/text/77934.html «Белое братство»] // Православная энциклопедия. Том IV. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 540—542. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-009-9
• Дворкин А. Л. [www.pravenc.ru/text/149549.html Богородичный центр] // Православная энциклопедия. Том V. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2002. — С. 512—513. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-010-2
• Семёнов Л. Е., Дворкин А. Л. [www.pravenc.ru/text/293565.html Иеговы свидетели] // Православная энциклопедия. Том XXI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2009. — С. 186—188. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-038-7

Книги

• Дворкин А. Л. Жизнь, личность и взгляды Сергия Страгородского, епископа Ямбургского и архиепископа Выборгского и Финляндского (будущего Патриарха Московского и всея Руси) до 1917 года. Диссертация на соискание степени кандидата богословия. — Нью-Йорк:Свято-Владимирская духовная семинария, 1983.
• Dvorkin A. Ivan the Terrible as a Religious Type:a study of the background, genesis and development of the theocratic idea of the first Russian tsar, and his attempts to establish "free autocracy" in Russia. — Erlangen:Erlangen University Press:Oikonomia:Lehrstuhl für Geschichte und Theologie des christlichen Ostens, 1992. — ISBN 3-923119-31-3.
• Дворкин А. Л. [www.iriney.ru/books/001.htm Десять вопросов навязчивому незнакомцу, или Пособие для тех, кто не хочет быть завербованным]. — М., 1995, 1998. — 44 с.
• [www.iriney.ru/books/kapkan/ Капкан безграничной свободы. Сборник статей о сайентологии, дианетике и Л. Р. Хаббарде] / Под ред. Дворкина А. Л. — М., 1996. — 160 с. — ISBN 5-86407-010-6.
• Дворкин А. Л. Введение в сектоведение. — Н. Новгород, 1998. — 457 с. — ISBN 5-88213-029-8.
• Дворкин А. Л. [old.sektam.net/modules.php?name=News&file=print&sid=735 Пророки и боги мормонов]. — М.: Изд-во Московской Патриархии, 1999. — 56 с.
• Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования
  • Дворкин А. Л. [www.pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=931 Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования]. — Изд. 3-е, пераб. и доп. — Н. Новгород: «Издательство братства во имя св. князя Александра Невского», 2002. — 702 с. — ISBN 5-88213-050-6.
  • Дворкин А. Л. [www.anticekta.ru/Menu-02/Biblioteka/Dd/Dvorkin-Sektovedenie/00.htm Сектоведение. Тоталитарные секты. Опыт систематического исследования]. — Изд. 3-е, пераб. и доп. — Н. Новгород: «Христианская библиотека», 2007. — 813 с. — ISBN 5-88213-068-9.
• [www.anticekta.ru/Bibliot/Dd/Sekti-protiv-Cerkvi/1.html Секты против Церкви (процесс Дворкина) [Сборник]] / Сост. А. Л. Дворкин. — М.: Изд-во Моск. Патриархии, 2000. — 740 с. — ISBN 5-7902-0112-2.
• Дворкин А. Л. [missionerdona.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=141&Itemid=84 Псевдохристианская секта «Свидетели Иеговы»: О людях, никогда не расстающихся со «Сторожевой Башней»]. — СПб.: Формика, 2002. — 160 с. — ISBN 5-7754-0037-2. ([www.anticekta.ru/Bibliot/Dd/Dvorkin-Iegov.rar копия 1] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)) [breader.ru/books/nauka-i-obrazovanie/religiovedenie/171799-dvorkin-aleksandr-psevdohristianskaya-sekta-svideteli-iegovi-o-lyudyah.html копия 2])
• Дворкин А. Л. [halkidon2006.narod.ru/i/d/dv.htm Иван Грозный как религиозный тип: ст. и материалы] / пер. с англ. Ю. С. Терентьев, А. Л. Дворкин. — Н. Новгород: Изд-во Братства во имя Св. Александра Невского, 2005. — 343 с. — ISBN 5-88213-069-7. ([www.vpds.ru/journal/arxiv/2-2008/html/page_52.htm Одна из рецензий на книгу] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)))
• Дворкин А. Л. [www.sedmitza.ru/text/434637.html Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Курс лекций]. — Изд. 3-е, перераб. и доп. — Н. Новгород, 2006. — 936 с. — ISBN 5-88213-068-9.
• Дворкин А. Л. Как защитить себя и своих близких от тоталитарных сект. — М., 2006. — 160 с. — ISBN 5-89439-098-2. ([hram-chus.narod.ru/library/books/printpage5bbd.html?page=!lib_book&bgpage=!lib_head&env=&menu=!nullmenu&b_id=27918 содержание книги])
• Афонские рассказы
  • Дворкин А. Л. Афонские рассказы. — М., 2006. — 200 с. — ISBN 5-7429-0009-0. (Отрывки: [www.russned.ru/palomnichestvo/afonskie-rasskazy.-yugoslaviya-i-yugoslavy глава «Югославия и югославы»] [azbyka.ru/tserkov/monashestvo/dvorkin_vkus_hleba_s_aivoi-all.shtml глава «Вкус хлеба с айвой»] [www.foma.ru/article/index.php?news=1867&print=Y глава «Вкус хлеба с айвой»]) // Журнал «Фома», № 2/16 2003)
  • Дворкин А. Л. Афонские рассказы. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: ПСТГУ, 2007. — 237 с. — ISBN 978-5-7429-0266-9.
• Дворкин А. Л. Учителя и уроки: воспоминания, рассказы, размышления / А. Л. Дворкин. — Н. Новгород: Христианская б-ка, 2008. — 373 с. — ISBN 5-88213-081-6.
• Дворкин А. Л. Моя Америка: автобиографический роман в двух книгах с прологом и двумя эпилогами. — Н. Новгород: Христианская б-ка, 2013. — 795 с. — ISBN 978-5-905472-11-4.

Статьи

• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/001/001-test.htm Проверьте себя: Несколько тест-вопросов из программы экзамена по истории Церкви в МГУ (1993/94 учебный г.)] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 1. — С. 127-129.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/002/002-test.htm Проверьте себя: Несколько тест-вопросов из программы экзамена по истории Церкви в МГУ (1993/94 учебный г.)] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 2. — С. 167-170.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/002/oglav.htm Роль византийско-арагонского тайного союза в подготовке "сицилийской вечерни" [XIII в.]] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 2. — С. 83-100.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/001/001-dvor.htm Идея вселенской теократии в поздней Византии] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 1. — С. 57-72.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/001/001-orth.htm Современные Православные Церкви (справка)] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 1. — С. 108-115.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/002/oglav.htm Роль византийско-арагонского тайного союза в подготовке «сицилийской вечерни»] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 2. — С. 83-100.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/003/003-dvor.htm Ветхий Завет как христианская книга в писаниях св. Иустина, Философа и Мученика] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 3. — С. 75-85.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/005/005-test.htm Проверьте себя: Несколько тест-вопросов из программы экзамена по истории Церкви в Российском Православном университете св. Иоанна Богослова в 1994/95 учебном г.] // Альфа и Омега. — М., 1994. — № 2 (05). — С. 191-194.
• Дворкин А. Л. Духовный элитизм как один из путей к сектантству // Миссионерское обозрение. — М., 1995. — № 1. (также в сб. «Единство Церкви: богословская конференция 15-16 ноября 1994 года», М.: ПСТБИ, 1996.)
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/004/004-dv_gleb.htm Об отце Глебе Каледе] // Альфа и Омега. — М., 1995. — № 4. — С. 126-134. ([www.pravmir.ru/ob-otce-glebe-kalede-2/ копия])
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/005/005-dvor.htm Миссионер: (Жизнь, личность и взгляды Патриарха Сергия (Страгородского): Главы из канд. дис.)] // Альфа и Омега. — М., 1995. — № 5. — С. 139-156.
• Дворкин А. Л. [orthodox.etel.ru/Best/Sekt/dvorkin.htm Единственный способ освободиться от секты — это никогда не вступать в неё] // Православная газета» (Екатеринбург). — М., 1995. — Вып. 26. — № 13.
• Дворкин А. Л. [orthodox.etel.ru/Best/Sekt/krisna.htm Тоталитарные основы современного кришнаизма] // Труды ежегодной богословской конференции ПСТБИ. — М., 1992-1996. — С. 269—273. (также опубликовано в Православная газета № 11 (45), 12 (46) 1996 г.)
• Дворкин А. Л. Тоталитарные секты и молодёжные религии // Рождественские чтения, 4-е. — М., 1996. — № 4. — С. 224-238.
• Из материалов к учебному курсу «История Церкви»)
  • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/008/008-dvor.htm Корни христианства (Из материалов к учебному курсу «История Церкви»)] // Альфа и Омега. — 1996. — № 8. — С. 208-223.
  • Из истории Вселенских Соборов (цикл статей)
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/009-010/009-10-dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): I Вселенский Собор в Никее; Арианские споры] // Альфа и Омега. — М., 1996. — № 2/03 (09/10). — С. 379-408.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/011/011-dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): III Вселенский Собор; Разбойничий собор; Халкидонский собор] // Альфа и Омега. — М., 1996. — № 4 (11). — С. 240-275.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/012/012-dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): Эпоха императора Юстиниана и V Вселенский Собор] // Альфа и Омега. — М., 1997. — № 1 (12). — С. 342-372.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/013/013dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): Моноэнергизм, монофелитизм и VI Вселенский Собор] // Альфа и Омега. — М., 1997. — № 2 (13). — С. 340-361.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/014/014-dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): Юстиниан и Пято-Шестой Собор] // Альфа и Омега. — М., 1997. — № 3 (14). — С. 335-350.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/015/015-dvor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): Первый период иконоборчества и VII Вселенский Собор; Второй период иконоборчества] // Альфа и Омега. — М., 1998. — № 1 (15). — С. 346-375.
    • Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/017/017-sobor.htm Из истории Вселенских Соборов: (Материалы к учебному курсу "История Церкви"): Эпоха патриарха Фотия. Миссия святых Кирилла и Мефодия. Крещение Болгарии. Великий Собор примирения] // Альфа и Омега. — М., 1998. — № 3 (17). — С. 335-350.
• Дворкин А. Л. [www.pstbi.ru/institut/book/1997/dvor.htm Размышления об историческом развитии христологической доктрины Армянской Церкви] // Труды Ежегодной богословской конференция ПСТБИ. — М., 1997. — С. 16-22.
• Дворкин А. Л. [www.sektoved.ru/articles.php?art_id=50 Типология сектантства и методы антисектантской деятельности Русской Православной Церкви] // Миссионерское обозрение. — М., 1997. — № 1.
• Дворкин А. Л. [oroik.netda.ru/chten_97/5dvorki.htm Свобода христианства и сектантский тоталитаризм] // Радонеж. — М., 1997. — Вып. 10. — № 4. (опубликовано также в Рождественские чтения, 5-е. — М., 1997. — С.321-333)
• Дворкин А. Л. Неообновленцы на страже тоталитарных сект, или Что такое «антикультистское движение» // Радонеж. — М., 1997. — Вып. 56. — № 12.
• Дворкин А. Л. Церковь не должна иметь суждение о сектах? // Радонеж. — М., 1997. — Вып. 45. — № 1.
• Дворкин А. Л. «Общество сознания Кришны» как ньюэйджевская секта: (На примере использования его идеологами христианских образов и концепций) // Труды ежегодной богословской конференция ПСТБИ. — М., 1999. — С. 47-56.
• Дворкин А. Л. [aliom.orthodoxy.ru/arch/020/020-dvor-an.htm «Общество сознания Кришны» как секта «Нью Эйдж»] // Альфа и Омега. — М., 1999. — № 20. — С. 251-261.
• Дворкин А. Л. [www.iriney.ru/sects/theory/002.htm О некоторых подходах к методологии православного сектоведения] // Труды ежегодной богословской конференция ПСТБИ. — М., 2000. — С. 65-83. [archive.is/RuFE Архивировано] из первоисточника 2 августа 2012.
• Дворкин А. Л. О некоторых подходах к методологии православного сектоведения // Прозрение. — М., 2001. — Вып. 6. — № 1. — С. 58-93.
• Дворкин А. Л. [www.ruspred.ru/arh/04/48rr.html «Открой свою секту и стриги своих овец!». Тоталитарные секты и бизнес] // Русский предприниматель. — М., 2002. — Вып. 5. — № 5-6.
• Дворкин А. Л. [www.tserkov.info/comment/?ID=2839&forprint Сектоведение] // Церковный вестник. — 2002. — Вып. 243—244. — № 14-15.
• Дворкин А. Л. [www.foma.ru/articles/1124/ Памяти отца Иоанна Мейендорфа] // Альфа и Омега. — 2002. — Вып. 34. — № 4.
• Дворкин А. Л. [www.pravoslavie.ru/press/print4882.htm Кришнаиты, как они есть] // Глаголъ. — М., 2002. — № 8.
• Дворкин А. Л. [tserkov.eparhia.ru/numbers/forum/?ID=214&forprint Преодоление сектантского сознания] // Церковный вестник. — М., 2003. — Вып. 256. — № 3.
• Дворкин А. Л. Хиастическая структура Евангелия от Иоанна: гипотеза Герхарда и Эллиса // Труды ежегодной богословской конференция ПСТГУ. — М., 2005. — С. С.135-139.
• Дворкин А. Л., Семёнов Л. Е. [www.tserkov.info/tio/?id=4255 Секта Муна продолжает проникновение в различные сферы российского общества] // Церковный вестник. — М., 2006. — Вып. 336. — № 13-14.
• Дворкин А. Л. [www.foma.ru/article/index.php?news=2191&sphrase_id=292273&print=Y ЛОВУШКА "СВЯТОЙ ВОЙНЫ"] // Фома. — сентябрь 2006. — Вып. 41. — № 9.
• Дворкин А. Л. [www.foma.ru/article/index.php?news=2303&print=Y ПОСТАВИМ ТОЧКИ НАД i (на комментарий “КРЕСТОНОСЦЫ И ВИЗАНТИЯ”, “Фома” № 9, 2006 год)] // Фома. — М., октябрь 2006. — Вып. 42. — № 10.
• Дворкин А. Л. Булгаков и Достоевский: Некоторые соображения о генезисе образа Иешуа Га-Ноцри из "Мастера и Маргариты" // Труды ежегодной богословской конференция ПСТГУ. — М., 2007. — С. С.135-139.
• Дворкин А. Л. [www.pravoslavye.org.ua/index.php?r_type=article&action=fullinfo&id=23495 Отец Александр Шмеман: воспоминания студента о ректоре] // Вестник Украинской Православной Церкви. — К., 01.10.2008.
• Дворкин А. Л. [www.k-istine.ru/sects/mosk/mosk_pravoslavie_nord.htm Центр атомного судостроения России оказался под прицелом международной тоталитарной секты] // Православие на Северной земле. — Архангельск, 27.10.2009.
• Дворкин А. Л. О Предании Церкви и сектантских преданиях. Об одном историческом аспекте противосектантской полемики // Православие.ру. — 07.12.2015.

на английском языке

• Dvorkin, A. [www.dc-international.org/index.php?option=com_content&view=article&id=207:the-armageddon-in-kiev-tragedy-or-farce&catid=120&Itemid=42 The Armageddon in Kiev: Tragedy or Farce?] // Update and Dialog. — 1994. — Вып. May. — № 4.
• Dvorkin, A. [www.dc-international.org/index.php?option=com_content&view=article&id=647:a-presentation-on-the-situation-in-russia&catid=126&Itemid=42 A Presentation on the Situation in Russia: Scientology in Russia.] // Spirituality in East & West. — 1998. — № 11.

Фотоальбомы

• Благотворительный фонд Святителя Николая Чудотворца: семь лет в промысле Божием, 2000-2007 / [сост. Дворкин А. Л. и др.]. — [Москва]: [б и],, 2007. — 643 с.: цв. фот.; 26 см. с.
• Восемь лет в промысле Божием: Благотворительный фонд Святителя Николая Чудотворца. 2000-2008 / [сост.: Дворкин А. Л. и др.; фотографы Александр Куцкий и др.]. — [Б. м.: б. и],, 2008. — 683 с.: цв. ил., портр.; 26х29 см. с.

Переводы

• Хопко Фома, прот. Основы православия. — Glen Cove: Religious Books for Russia, 1987, 1989; Минск: Полифакт, 1991. пер. А. Л. Дворкин
• Мейендорф Иоанн, протопр. Жизнь, достойная восхищения [Памяти протопр. А. Д. Шмемана] / пер.: Дворкин А. Л. // «Альфа и Омега», № 3, 1994, с. 123—132.

Интервью, прямые эфиры и on-line конференции с Александром Дворкиным

• [kuraev.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=223 «Честный понедельник» о Грабовом. С участием о. Андрея Кураева и проф. Александра Дворкина]
• [iegova.narod.ru/prochee/cheliabinsk.htm Александр Дворкин: «Сектантство и свобода слова — две вещи несовместимые».] / «Радонеж», № 17-18, 2000.
• [www.foma.ru/article/index.php?news=2304&sphrase_id=292273&print=Y&print=Y ЧЕМ МНЕ (НЕ) НРАВИТСЯ ЖУРНАЛ «ФОМА» (Юбилейный опрос)]//«ФОМА» № 2 (10),
• М. СИЗОВ [www.rusvera.mrezha.ru/408/9.htm Кто должен бороться с сектами?] // Христианская газета Севера России «Вера»-«Эском», март 2002, 1-й вып., № 408
• [old.vladnews.ru/magazin.php?id=14&idnews=3148&current_magazin=1156 Крест профессора Дворкина. Интервью.] / Интернет-газета «Владивосток», № 1156, 19 апреля 2002 года
• [www.vob.ru/public/vrn/obraz/7/dvorkin.htm А. Л. Дворкин: «ЛУЧШИЙ СПОСОБ ВЫЙТИ ИЗ СЕКТЫ — ПРОСТО ТУДА НЕ ПОПАДАТЬ интервью]// „Образ“, издание Воронежской Православной Духовной семинарии, № 7, 2002.
• [www.foma.ru/article/index.php?news=2733&sphrase_id=292273&print=Y Какую фразу из Нового Завета Вы чаще всего вспоминаете и почему?]//„ФОМА“, № 1(15), 2003
• Сергий Поляков, Вадим Уткин [www.odseminary.orthodox.ru/magazine/7/interviu.htm Александр Дворкин: „Сохраняйте трезвение и различение духов…“] / „Андреевский вестник“ (г. Одесса), № 1(7), 2003.
• [www.ap.altairegion.ru/095-03/12.html Александр Дворкин: „Секты наносят огромный вред“.] / „Алтайская правда“, 10 .04.2003 года.
• Алина Дальская [www.foma.ru/article/index.php?news=3351&sphrase_id=292135&print=Y Возвращение из Нью-Йорка в Москву. Беседа с Александром Дворкиным.] / „Фома“, 20.05.2003 года.
• Мария Ельцова [www.tserkov.info/numbers/churchsociety/?ID=568&forprint Александр Дворкин: „Центру Иринея Лионского исполняется десять лет“.] / „Церковный вестник“, № 15(268), август 2003 года.
• Дмитрий и Наталья Петровы [www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=2003&Itemid=4 Александр Дворкин: „Мы не воюем с сектантами. Мы воюем с сектами.“] / „Православная вера“, № 9, 2004.
• [www.regnum.ru/news/419638.html?forprint Александр Дворкин: „Это тоталитарная секта, и Грабовой — лидер тоталитарной секты“.] / Агентство „Regnum“, 11.03.2005 года.
• [www.pravaya.ru/faith/13/2718?print=1 Александр Дворкин: „Священника, с крестом и в рясе, катали по земле…“] / Агентство „Новый регион“, 25.03.2005 года.
• [www.interfax-religion.ru/?act=interview&div=13 Александр Дворкин: „Избиение православных миссионеров в Екатеринбурге было спланированной акцией“.] / „Интерфакс“ — Религия», 25.03.2005 года.
• [www.rian.ru/online/20060131/43262498.html Александр Дворкин и др. Секты и сектантство. Актуальная проблема с непростым решением.] / On-Line конференция в РИА «Новости», 31.01.2006 года.
• Владимир Сорока [www.pravoslavye.org.ua/index.php?r_type=&action=fullinfo&id=10539 Александр Дворкин: «Православие не может устареть!».] / «Украина Православная», 10.03.2006 года.
• Виталий Каплан [www.foma.ru/article/index.php?news=2193&print=Y Поэт власти. Иван Грозный: благочестие на крови: Беседа с известным церковным историком и религиоведом Александром Дворкиным]// «ФОМА». — № 4(36) — апрель 2006.
• диакон Федор Кострелёв [www.neskuch.ru/index.php?issue=18&section=9&article=427 Вечный бой. На вопросы отвечает Александр Дворкин.] / «Нескучный сад», № 6(17), 2006.
• Виталий Каплан [www.foma.ru/article/index.php?news=2293 Александр Дворкин. Афонские рассказы.— М.: Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, 2006. — 200 с.] // «ФОМА». — № 6(38) — июнь 2006.
• Виталий Каплан [www.foma.ru/article/index.php?news=2535&print=Y Два понимания свободы совести](Рассказывает Александр Дворкин, историк, богослов, руководитель Центра религиоведческих исследований во имя священномученика Иринея Лионского) // «ФОМА». — № 7 (39) — июль 2006.
• [www.annews.ru/news/detail.php?ID=64365&print=Y Александр Дворкин: «У проигравших в суде сектантов началась бурная истерика».] / «Агентство национальных новостей», 21.12. 2006 года.
• [www.neskuch.ru/index.php?issue=38&section=9999&article=548 Александр Дворкин об особенностях современного «городского» христианства.] / «Нескучный сад», № 1-2 (24), 2007.
• Екатерина Макарова [www.pravmir.ru/printer_2094.html Александр Дворкин: «Каждый случай страшен и драматичен…»]. / «Православие и мир», 7.01.2007 года.
• [www.annews.ru/news/detail.php?ID=78857&print=Y Александр Дворкин: "Отрицательно отношусь ко всем «коричневым» и «оранжевым».] / «Агентство национальных новостей», 16.02.2007 года.
• Ольга Сухова [www.foma.ru/about/legoida/article.php?id=3480&sphrase_id=292273 Камерон нашел могилу Христа… или золотую жилу?] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)) // РИА-Новости, 21.03.2007
• Ахалашвили, Д. Т.[www.mgarsky-monastery.org/kolokol.php?id=91&print=true Александр Дворкин: «Мы хотели жить не по лжи».] // «Мгарский колокол» (Украина), № 50, март 2007.
• [blagoslovenie.su/index.php?option=com_content&task=view&id=110&Itemid=43 Александр Дворкин: «Неохаризматы — это не протестанты, и даже не христиане».] / Сайт Московского подворья Свято-Троице-Сергиевой лавры, 14.05.2007 года.
• [www.nakanune.ru/articles/13222?print=1 Александр Дворкин: «Лучший способ выйти из секты — туда не попадать!»] / «Накануне. Ру», 20.11.2007 года.
• Елена Яковлева [www.rg.ru/printable/2007/12/14/sekta.html Александр Дворкин: «Секта — это всегда китч».] / «Российская газета»,№ 4544 14.12.2007 года.
• [www.rian.ru/online/20071218/92975906.html Александр Дворкин. Коммерческие культы: как не стать рабом чужого успеха?] / On-Line конференция в РИА «Новости», 18.12.2007 года.
• Леонид Виноградов [www.neskuch.ru/index.php?issue=48&section=11&article=1086&print=1 Александр Дворкин: «Иван Грозный не был великим правителем».] / «Нескучный сад», № 5(34), 2008.
• Прот. Александр Степанов [www.grad-petrov.ru/print.php?mess=126 Проблемы миссии современной Русской Православной Церкви (А. Л. Дворкин и др. о проблемах миссии современной Русской Православной Церкви.)]//Прямой эфир на радио «Град Петров» (г. Санкт-Петербург),
• Прот. Александр Степанов [www.grad-petrov.ru/print.php?mess=73 Секты в России сегодня (Александр Дворкин о сектах в России.)]//Прямой эфир на радио «Град Петров» (г. Санкт-Петербург)
• Прот. Александр Степанов [www.grad-petrov.ru/print.php?mess=72 О сектантском сознании внутри Православной Церкви (А. Л. Дворкин о сектантском сознании внутри Православной Церкви.)]//Прямой эфир на радио «Град Петров» (г. Санкт-Петербург)
• Николай Малуха [www.risu.org.ua/article_print.php?id=33106&name=interview&_lang=ru& А. Л. Дворкин: «Я вижу оказание политического давления на Украинскую Православную Церковь (Московского Патриархата)» (интервью)]//Религиозно-информационная служба Украины, 19-20.11.2009 года
• [www.foma.ru/article/index.php?news=4001&sphrase_id=292135&print=Y «Патриотический лубок» (как не превратить в него образ Александра Невского?)]//«ФОМА», № 12/80 от 04.12.2009
• Виталий Каплан [www.foma.ru/article/index.php?news=4823&sphrase_id=292135&print=Y Византия]// «ФОМА»,№ 11/91 от 03.11.2010
• [www.tv2.tomsk.ru/video/dvorkin-obshchestvo-soznaniya-krishny-totalitarnaya-sekta А. Дворкин: «Общество сознания Кришны — тоталитарная секта»] (передача Час Пик Суббота)// «Агентство новостей ТВ2», 26.02.12

Литература

• Ахмадулина С. З. История развития нетрадиционных религиозных объединений в Бурятии в 1990-е - начале 2000-х гг. / автореферат дис.... кандидата исторических наук: 07.00.02. — Улан-Удэ: Бурят. гос. ун-т, 2010. — 24 с.
• Дворкин, А. Л. (2002), «Сектоведение. Тоталитарные секты», Изд-во Братства во имя св. князя Александра Невского, ISBN 5882130506 
• Иваненко, С. И. (2008), «Вайшнавская традиция в России: история и современное состояние. Учение и практика. Социальное служение, благотворительность, культурно-просветительская деятельность», М.: Философская книга, ISBN 5902629411 
• Филькина А. В. [www.vestnik.tspu.ru/files/PDF/articles/fil-kina_a._v._73_78_5_95_2010.pdf Этический аспект исследования новых религиозных движений: сопоставление опыта отечественных и западных социологов] // Вестник Томского государственного педагогического университета. — Томск: ТГПУ, 2010. — № 5 (95). — С. 73—78. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1609-624X&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1609-624X].
• Шатохин С. А. Отзыв председателя Президиума Русского Геополитического Общества, кандидата философских наук С. А. Шатохина от 19.03.2003 о выступлениях А. Л. Дворкина // [www.mamif.org/biblioteka/Oczerki%20sektovedenija.doc Очерки российского сектоведения: Сборник] / Сост. Г. П. Климов. — изд. 2-е, дополненное. — СПб.: Ревнители Православия, 2006. — С. 83—125.

Ссылки

Материалы и интервью Александра Дворкина

• [iriney.ru/ Информационно-консультационный центр св. Иринея Лионского]
• [www.cirota.ru/forum/main.php?section=16 Форум: Вопросы к А. Л. Дворкину]
• [www.russned.ru/obschestvo/my-hoteli-zhit-ne-po-lzhi Интервью с А. Л. Дворкиным]
• [video.google.com/videoplay?docid=9404524038693213# А. Дворкин в программе «Национальный интерес», телеканал «Россия», 30.09.2006 // video.google.com (видео)] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)) [rutube.ru/tracks/1848731.html Копия на rutube.ru] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)) [vkadre.ru/videos/2867823 Копия на vkadre.ru]
• [rutube.ru/tracks/566153.html Священное предание и священное писание. (Видео)] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней))
• [www.radostmoya.ru/projects/Tajna_lozhnyh_uchenij/ Тайна ложных учений] (недоступная ссылка с 10-05-2013 (4007 дней)) (цикл лекций на канале Радость моя)

Критика (публицистика)

• На Портале-Credo.Ru
  • Б. Колымагин [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=fresh&id=956 Два фундаментализма] // Портал-Credo.Ru, 15.05.2009 г.
  • Роман Лункин [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=news&id=67728 Театр антикультового абсурда. 2008 год стал пиком вырождения «сектоведческой» деятельности в России] //Портал-Credo.Ru, 29.12.2008
  • Роман Лункин [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=news&id=69754 Минюст на тропе войны. Вместо Экспертного совета по проведению религиоведческой экспертизы министр юстиции Александр Коновалов создал «православную дружину»] //Портал-Credo.Ru, 06.04.2009
  • Алексей Муравьёв, М. Ситников [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=rating&id=29 Ph. D ДВОРКИН Александр Леонидович — профессор, «сектовед», руководитель так называемой Российской ассоциации центров изучения религии и сект] //Портал-Credo.Ru, 29.08.2009
  • В. И. Ничик [www.portal-credo.ru/site/print.php?act=fresh&id=347 «Тоталитарные секты» — миф или реальность? За терминологической неопределённостью таится обыкновенная религиозная вражда.] // Портал-Credo.Ru, 28.07.2005 г.
  • В. Ряховский [archive.is/20130415012459/www.invictory.org/news/story-8351.html «Владимир Ряховский vs Александр Дворкин»] // Портал-Credo.Ru 27.01.2007 г.
• Прочая критика
  • С. Бурьянов [www.rsnews.net/index.phtml?show=pages&page=buryanov&񗩙=RUS Российские «сектоборцы» примеряют перчатки «силовых» структур] // Портал RSNEWS — RUSSIAN SOCIETY NEWS, 21.03.2005 г.
  • В. Канцельсон [www.www.rsnews.net/index.phtml?show=pages&page=dvorkin2&lang=RUS Дворкин и Кураев: шайка духовных проходимцев?] // Портал RSNEWS — RUSSIAN SOCIETY NEWS, 16.02.2004 г.
  • Н. И. Козлов [nkozlov.ru/methodics/s259/s261/d4184/?full=1 «Подтасовки Дворкина»] // Персональный сайт Николая Ивановича Козлова
  • Александр Нежный [yro.narod.ru/bibliotheca/Religioved/Yroki_sektoveden/Yrok_sektovedenija.htm Уроки сектоведения] // газета «Московские новости», 12.01.1999 г.
  • М. Стецкевич [babr.ru/index.php?pt=news&event=v1&IDE=31906 Мифы о «тоталитарных сектах» и «ваххабитах» в современной России: попытка анализа] // Информационный центр «БАБР.RU», 12.08.2006 г.
  • Борис Фаликов [archive.is/20131129115249/ng.ru/printed/90081 Анатомия мифа. Достижение цели негодными средствами ведёт к её подмене] //Независимая газета, 11.04.2001
  • М. Штерин Критический обзор методологии А. Дворкина (перевод с англ.)

Критика (научная)

• Игорь Кантеров [www.galactic.org.ua/SLOVARI/f-4.htm «Деструктивные, тоталитарные» и далее везде] (возникновение новых религиозных организаций) // Религия и право. Информационно-аналитический журнал. — М., 2002, № 1. — С. 27-29. [jhwww.narod.ru/anti20.html копия]
• Юрий Савенко [www.npar.ru/journal/2006/4/manual.htm Технологии использования психиатрии в немедицинских целях снова наготове] // Независимый Психиатрический Журнал. — 2006. — Вып. 4.

Отрывок, характеризующий Дворкин, Александр Леонидович

– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.


Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
В начале марта, старый граф Илья Андреич Ростов был озабочен устройством обеда в английском клубе для приема князя Багратиона.
Граф в халате ходил по зале, отдавая приказания клубному эконому и знаменитому Феоктисту, старшему повару английского клуба, о спарже, свежих огурцах, землянике, теленке и рыбе для обеда князя Багратиона. Граф, со дня основания клуба, был его членом и старшиною. Ему было поручено от клуба устройство торжества для Багратиона, потому что редко кто умел так на широкую руку, хлебосольно устроить пир, особенно потому, что редко кто умел и хотел приложить свои деньги, если они понадобятся на устройство пира. Повар и эконом клуба с веселыми лицами слушали приказания графа, потому что они знали, что ни при ком, как при нем, нельзя было лучше поживиться на обеде, который стоил несколько тысяч.
– Так смотри же, гребешков, гребешков в тортю положи, знаешь! – Холодных стало быть три?… – спрашивал повар. Граф задумался. – Нельзя меньше, три… майонез раз, – сказал он, загибая палец…
– Так прикажете стерлядей больших взять? – спросил эконом. – Что ж делать, возьми, коли не уступают. Да, батюшка ты мой, я было и забыл. Ведь надо еще другую антре на стол. Ах, отцы мои! – Он схватился за голову. – Да кто же мне цветы привезет?
– Митинька! А Митинька! Скачи ты, Митинька, в подмосковную, – обратился он к вошедшему на его зов управляющему, – скачи ты в подмосковную и вели ты сейчас нарядить барщину Максимке садовнику. Скажи, чтобы все оранжереи сюда волок, укутывал бы войлоками. Да чтобы мне двести горшков тут к пятнице были.
Отдав еще и еще разные приказания, он вышел было отдохнуть к графинюшке, но вспомнил еще нужное, вернулся сам, вернул повара и эконома и опять стал приказывать. В дверях послышалась легкая, мужская походка, бряцанье шпор, и красивый, румяный, с чернеющимися усиками, видимо отдохнувший и выхолившийся на спокойном житье в Москве, вошел молодой граф.
– Ах, братец мой! Голова кругом идет, – сказал старик, как бы стыдясь, улыбаясь перед сыном. – Хоть вот ты бы помог! Надо ведь еще песенников. Музыка у меня есть, да цыган что ли позвать? Ваша братия военные это любят.
– Право, папенька, я думаю, князь Багратион, когда готовился к Шенграбенскому сражению, меньше хлопотал, чем вы теперь, – сказал сын, улыбаясь.
Старый граф притворился рассерженным. – Да, ты толкуй, ты попробуй!
И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.


Пьер сидел против Долохова и Николая Ростова. Он много и жадно ел и много пил, как и всегда. Но те, которые его знали коротко, видели, что в нем произошла в нынешний день какая то большая перемена. Он молчал всё время обеда и, щурясь и морщась, глядел кругом себя или остановив глаза, с видом совершенной рассеянности, потирал пальцем переносицу. Лицо его было уныло и мрачно. Он, казалось, не видел и не слышал ничего, происходящего вокруг него, и думал о чем то одном, тяжелом и неразрешенном.
Этот неразрешенный, мучивший его вопрос, были намеки княжны в Москве на близость Долохова к его жене и в нынешнее утро полученное им анонимное письмо, в котором было сказано с той подлой шутливостью, которая свойственна всем анонимным письмам, что он плохо видит сквозь свои очки, и что связь его жены с Долоховым есть тайна только для одного него. Пьер решительно не поверил ни намекам княжны, ни письму, но ему страшно было теперь смотреть на Долохова, сидевшего перед ним. Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что то ужасное, безобразное поднималось в его душе, и он скорее отворачивался. Невольно вспоминая всё прошедшее своей жены и ее отношения с Долоховым, Пьер видел ясно, что то, что сказано было в письме, могло быть правда, могло по крайней мере казаться правдой, ежели бы это касалось не его жены. Пьер вспоминал невольно, как Долохов, которому было возвращено всё после кампании, вернулся в Петербург и приехал к нему. Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал к нему в дом, и Пьер поместил его и дал ему взаймы денег. Пьер вспоминал, как Элен улыбаясь выражала свое неудовольствие за то, что Долохов живет в их доме, и как Долохов цинически хвалил ему красоту его жены, и как он с того времени до приезда в Москву ни на минуту не разлучался с ними.
«Да, он очень красив, думал Пьер, я знаю его. Для него была бы особенная прелесть в том, чтобы осрамить мое имя и посмеяться надо мной, именно потому, что я хлопотал за него и призрел его, помог ему. Я знаю, я понимаю, какую соль это в его глазах должно бы придавать его обману, ежели бы это была правда. Да, ежели бы это была правда; но я не верю, не имею права и не могу верить». Он вспоминал то выражение, которое принимало лицо Долохова, когда на него находили минуты жестокости, как те, в которые он связывал квартального с медведем и пускал его на воду, или когда он вызывал без всякой причины на дуэль человека, или убивал из пистолета лошадь ямщика. Это выражение часто было на лице Долохова, когда он смотрел на него. «Да, он бретёр, думал Пьер, ему ничего не значит убить человека, ему должно казаться, что все боятся его, ему должно быть приятно это. Он должен думать, что и я боюсь его. И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что то страшное и безобразное поднималось в его душе. Долохов, Денисов и Ростов сидели теперь против Пьера и казались очень веселы. Ростов весело переговаривался с своими двумя приятелями, из которых один был лихой гусар, другой известный бретёр и повеса, и изредка насмешливо поглядывал на Пьера, который на этом обеде поражал своей сосредоточенной, рассеянной, массивной фигурой. Ростов недоброжелательно смотрел на Пьера, во первых, потому, что Пьер в его гусарских глазах был штатский богач, муж красавицы, вообще баба; во вторых, потому, что Пьер в сосредоточенности и рассеянности своего настроения не узнал Ростова и не ответил на его поклон. Когда стали пить здоровье государя, Пьер задумавшись не встал и не взял бокала.
– Что ж вы? – закричал ему Ростов, восторженно озлобленными глазами глядя на него. – Разве вы не слышите; здоровье государя императора! – Пьер, вздохнув, покорно встал, выпил свой бокал и, дождавшись, когда все сели, с своей доброй улыбкой обратился к Ростову.
– А я вас и не узнал, – сказал он. – Но Ростову было не до этого, он кричал ура!
– Что ж ты не возобновишь знакомство, – сказал Долохов Ростову.
– Бог с ним, дурак, – сказал Ростов.
– Надо лелеять мужей хорошеньких женщин, – сказал Денисов. Пьер не слышал, что они говорили, но знал, что говорят про него. Он покраснел и отвернулся.
– Ну, теперь за здоровье красивых женщин, – сказал Долохов, и с серьезным выражением, но с улыбающимся в углах ртом, с бокалом обратился к Пьеру.
– За здоровье красивых женщин, Петруша, и их любовников, – сказал он.
Пьер, опустив глаза, пил из своего бокала, не глядя на Долохова и не отвечая ему. Лакей, раздававший кантату Кутузова, положил листок Пьеру, как более почетному гостю. Он хотел взять его, но Долохов перегнулся, выхватил листок из его руки и стал читать. Пьер взглянул на Долохова, зрачки его опустились: что то страшное и безобразное, мутившее его во всё время обеда, поднялось и овладело им. Он нагнулся всем тучным телом через стол: – Не смейте брать! – крикнул он.
Услыхав этот крик и увидав, к кому он относился, Несвицкий и сосед с правой стороны испуганно и поспешно обратились к Безухову.
– Полноте, полно, что вы? – шептали испуганные голоса. Долохов посмотрел на Пьера светлыми, веселыми, жестокими глазами, с той же улыбкой, как будто он говорил: «А вот это я люблю». – Не дам, – проговорил он отчетливо.
Бледный, с трясущейся губой, Пьер рванул лист. – Вы… вы… негодяй!.. я вас вызываю, – проговорил он, и двинув стул, встал из за стола. В ту самую секунду, как Пьер сделал это и произнес эти слова, он почувствовал, что вопрос о виновности его жены, мучивший его эти последние сутки, был окончательно и несомненно решен утвердительно. Он ненавидел ее и навсегда был разорван с нею. Несмотря на просьбы Денисова, чтобы Ростов не вмешивался в это дело, Ростов согласился быть секундантом Долохова, и после стола переговорил с Несвицким, секундантом Безухова, об условиях дуэли. Пьер уехал домой, а Ростов с Долоховым и Денисовым до позднего вечера просидели в клубе, слушая цыган и песенников.
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.
– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
– Нет, об чем же говорить! – сказал Пьер, – всё равно… Так готово? – прибавил он. – Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? – сказал он, неестественно кротко улыбаясь. – Он взял в руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. – Ах да, вот так, я знаю, я забыл только, – говорил он.
– Никаких извинений, ничего решительно, – говорил Долохов Денисову, который с своей стороны тоже сделал попытку примирения, и тоже подошел к назначенному месту.
Место для поединка было выбрано шагах в 80 ти от дороги, на которой остались сани, на небольшой полянке соснового леса, покрытой истаявшим от стоявших последние дни оттепелей снегом. Противники стояли шагах в 40 ка друг от друга, у краев поляны. Секунданты, размеряя шаги, проложили, отпечатавшиеся по мокрому, глубокому снегу, следы от того места, где они стояли, до сабель Несвицкого и Денисова, означавших барьер и воткнутых в 10 ти шагах друг от друга. Оттепель и туман продолжались; за 40 шагов ничего не было видно. Минуты три всё было уже готово, и всё таки медлили начинать, все молчали.


– Ну, начинать! – сказал Долохов.
– Что же, – сказал Пьер, всё так же улыбаясь. – Становилось страшно. Очевидно было, что дело, начавшееся так легко, уже ничем не могло быть предотвращено, что оно шло само собою, уже независимо от воли людей, и должно было совершиться. Денисов первый вышел вперед до барьера и провозгласил:
– Так как п'отивники отказались от п'ими'ения, то не угодно ли начинать: взять пистолеты и по слову т'и начинать сходиться.
– Г…'аз! Два! Т'и!… – сердито прокричал Денисов и отошел в сторону. Оба пошли по протоптанным дорожкам всё ближе и ближе, в тумане узнавая друг друга. Противники имели право, сходясь до барьера, стрелять, когда кто захочет. Долохов шел медленно, не поднимая пистолета, вглядываясь своими светлыми, блестящими, голубыми глазами в лицо своего противника. Рот его, как и всегда, имел на себе подобие улыбки.
– Так когда хочу – могу стрелять! – сказал Пьер, при слове три быстрыми шагами пошел вперед, сбиваясь с протоптанной дорожки и шагая по цельному снегу. Пьер держал пистолет, вытянув вперед правую руку, видимо боясь как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. Пройдя шагов шесть и сбившись с дорожки в снег, Пьер оглянулся под ноги, опять быстро взглянул на Долохова, и потянув пальцем, как его учили, выстрелил. Никак не ожидая такого сильного звука, Пьер вздрогнул от своего выстрела, потом улыбнулся сам своему впечатлению и остановился. Дым, особенно густой от тумана, помешал ему видеть в первое мгновение; но другого выстрела, которого он ждал, не последовало. Только слышны были торопливые шаги Долохова, и из за дыма показалась его фигура. Одной рукой он держался за левый бок, другой сжимал опущенный пистолет. Лицо его было бледно. Ростов подбежал и что то сказал ему.
– Не…е…т, – проговорил сквозь зубы Долохов, – нет, не кончено, – и сделав еще несколько падающих, ковыляющих шагов до самой сабли, упал на снег подле нее. Левая рука его была в крови, он обтер ее о сюртук и оперся ею. Лицо его было бледно, нахмуренно и дрожало.
– Пожалу… – начал Долохов, но не мог сразу выговорить… – пожалуйте, договорил он с усилием. Пьер, едва удерживая рыдания, побежал к Долохову, и хотел уже перейти пространство, отделяющее барьеры, как Долохов крикнул: – к барьеру! – и Пьер, поняв в чем дело, остановился у своей сабли. Только 10 шагов разделяло их. Долохов опустился головой к снегу, жадно укусил снег, опять поднял голову, поправился, подобрал ноги и сел, отыскивая прочный центр тяжести. Он глотал холодный снег и сосал его; губы его дрожали, но всё улыбаясь; глаза блестели усилием и злобой последних собранных сил. Он поднял пистолет и стал целиться.
– Боком, закройтесь пистолетом, – проговорил Несвицкий.
– 3ак'ойтесь! – не выдержав, крикнул даже Денисов своему противнику.
Пьер с кроткой улыбкой сожаления и раскаяния, беспомощно расставив ноги и руки, прямо своей широкой грудью стоял перед Долоховым и грустно смотрел на него. Денисов, Ростов и Несвицкий зажмурились. В одно и то же время они услыхали выстрел и злой крик Долохова.
– Мимо! – крикнул Долохов и бессильно лег на снег лицом книзу. Пьер схватился за голову и, повернувшись назад, пошел в лес, шагая целиком по снегу и вслух приговаривая непонятные слова:
– Глупо… глупо! Смерть… ложь… – твердил он морщась. Несвицкий остановил его и повез домой.
Ростов с Денисовым повезли раненого Долохова.
Долохов, молча, с закрытыми глазами, лежал в санях и ни слова не отвечал на вопросы, которые ему делали; но, въехав в Москву, он вдруг очнулся и, с трудом приподняв голову, взял за руку сидевшего подле себя Ростова. Ростова поразило совершенно изменившееся и неожиданно восторженно нежное выражение лица Долохова.
– Ну, что? как ты чувствуешь себя? – спросил Ростов.
– Скверно! но не в том дело. Друг мой, – сказал Долохов прерывающимся голосом, – где мы? Мы в Москве, я знаю. Я ничего, но я убил ее, убил… Она не перенесет этого. Она не перенесет…
– Кто? – спросил Ростов.
– Мать моя. Моя мать, мой ангел, мой обожаемый ангел, мать, – и Долохов заплакал, сжимая руку Ростова. Когда он несколько успокоился, он объяснил Ростову, что живет с матерью, что ежели мать увидит его умирающим, она не перенесет этого. Он умолял Ростова ехать к ней и приготовить ее.
Ростов поехал вперед исполнять поручение, и к великому удивлению своему узнал, что Долохов, этот буян, бретёр Долохов жил в Москве с старушкой матерью и горбатой сестрой, и был самый нежный сын и брат.


Пьер в последнее время редко виделся с женою с глазу на глаз. И в Петербурге, и в Москве дом их постоянно бывал полон гостями. В следующую ночь после дуэли, он, как и часто делал, не пошел в спальню, а остался в своем огромном, отцовском кабинете, в том самом, в котором умер граф Безухий.
Он прилег на диван и хотел заснуть, для того чтобы забыть всё, что было с ним, но он не мог этого сделать. Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась в его душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате. То ему представлялась она в первое время после женитьбы, с открытыми плечами и усталым, страстным взглядом, и тотчас же рядом с нею представлялось красивое, наглое и твердо насмешливое лицо Долохова, каким оно было на обеде, и то же лицо Долохова, бледное, дрожащее и страдающее, каким оно было, когда он повернулся и упал на снег.
«Что ж было? – спрашивал он сам себя. – Я убил любовника , да, убил любовника своей жены. Да, это было. Отчего? Как я дошел до этого? – Оттого, что ты женился на ней, – отвечал внутренний голос.
«Но в чем же я виноват? – спрашивал он. – В том, что ты женился не любя ее, в том, что ты обманул и себя и ее, – и ему живо представилась та минута после ужина у князя Василья, когда он сказал эти невыходившие из него слова: „Je vous aime“. [Я вас люблю.] Всё от этого! Я и тогда чувствовал, думал он, я чувствовал тогда, что это было не то, что я не имел на это права. Так и вышло». Он вспомнил медовый месяц, и покраснел при этом воспоминании. Особенно живо, оскорбительно и постыдно было для него воспоминание о том, как однажды, вскоре после своей женитьбы, он в 12 м часу дня, в шелковом халате пришел из спальни в кабинет, и в кабинете застал главного управляющего, который почтительно поклонился, поглядел на лицо Пьера, на его халат и слегка улыбнулся, как бы выражая этой улыбкой почтительное сочувствие счастию своего принципала.
«А сколько раз я гордился ею, гордился ее величавой красотой, ее светским тактом, думал он; гордился тем своим домом, в котором она принимала весь Петербург, гордился ее неприступностью и красотой. Так вот чем я гордился?! Я тогда думал, что не понимаю ее. Как часто, вдумываясь в ее характер, я говорил себе, что я виноват, что не понимаю ее, не понимаю этого всегдашнего спокойствия, удовлетворенности и отсутствия всяких пристрастий и желаний, а вся разгадка была в том страшном слове, что она развратная женщина: сказал себе это страшное слово, и всё стало ясно!
«Анатоль ездил к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойной улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивой: пусть делает, что хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Потом он вспомнил грубость, ясность ее мыслей и вульгарность выражений, свойственных ей, несмотря на ее воспитание в высшем аристократическом кругу. «Я не какая нибудь дура… поди сам попробуй… allez vous promener», [убирайся,] говорила она. Часто, глядя на ее успех в глазах старых и молодых мужчин и женщин, Пьер не мог понять, отчего он не любил ее. Да я никогда не любил ее, говорил себе Пьер; я знал, что она развратная женщина, повторял он сам себе, но не смел признаться в этом.
И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…
– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.