Императорский флот Японии во Второй мировой войне
Поделись знанием:
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
Императорский флот Японии к началу Второй мировой войны был одним из сильнейших в мире. У Японии было больше авианосцев (10 авианосцев против 7 у США, причём 4 из последних находились в Атлантике), но она сильно уступала США по другим кораблям (линкоры: 10 против 15, причём в Тихом и Индийском океанах находились 9 из последних и 3 британских линкора)[1] и промышленным возможностям[2]. Японские линкоры типа «Ямато» были самыми большими по водоизмещению в мире. В начале войны Япония обладала лучшим палубным истребителем «Зеро». Кроме того в состав флота входили пехотные соединения — морская пехота Императорского флота Японии.
Содержание
- 1 Тактика
- 2 Организация и состав флота на 8 декабря 1941 года (начало войны на Тихом океане)
- 2.1 Соединения центрального подчинения
- 2.2 1-й флот (Линейные силы)
- 2.3 2-й флот (Разведывательные силы)
- 2.4 3-й флот (Мобильное соединение)
- 2.5 4-й флот (Соединение внешних морей)
- 2.6 5-й флот (Северное соединение)
- 2.7 6-й флот (Передовое экспедиционное соединение)
- 2.8 1-й воздушный флот (Ударное авианосное соединение)
- 2.9 11-й воздушный флот
- 2.10 Флот южного района
- 2.11 Флот в китайских водах. Соединения центрального подчинения
- 2.12 1-й флот в китайских водах
- 2.13 2-й флот в китайских водах
- 2.14 3-й флот в китайских водах
- 2.15 Военно-морской район Йокосука (1-й ВМР)
- 2.16 Военно-морской район Куре (2-й ВМР)
- 2.17 Военно-морской район Сасебо (3-й ВМР)
- 2.18 Военно-морской район Майдзуру (4-й ВМР)
- 2.19 Охранный район Оминато
- 2.20 Охранный район Осака
- 2.21 Охранный район Цинкай
- 2.22 Охранный район Мако
- 2.23 Охранный район Рёдзюн (Порт-Артур)
- 3 Состав
- 4 Командующие Объединённым флотом
- 5 Боевой путь
- 6 Морская авиация
- 7 См. также
- 8 Примечания
- 9 Литература
- 10 Ссылки
Тактика
- «Кидо бутай» (яп. 機動部隊 Кидо: бутай, «мобильное соединение») — авианосная ударная группа Императорского флота Японии. Под руководством Тюити Нагумо нанесла удар по Пёрл-Харбору. В 1942 году участвовала в обоих известных истории боях авианосных ударных соединений: в Коралловом море, где была сильно повреждена, нанеся, впрочем, большие потери ВМС США, и при Мидуэе, где была разбита. Соединение включало шесть авианосцев: «Сёкаку», «Дзуйкаку» (оба повреждены в Коралловом море и не участвовали в походе на Мидуэй), «Сорю», «Хирю», «Акаги» и «Кага» (все четыре потоплены при Мидуэе).
- Камикадзе — первые соединения сформированы в рамках морской авиации осенью 1944 года.
Организация и состав флота на 8 декабря 1941 года (начало войны на Тихом океане)
Объединённый флот. Командующий — адмирал Исороку Ямамото, флагманский корабль — линкор «Нагато».
Соединения центрального подчинения
- 1-я дивизия линкоров
- Линейный корабль «Нагато» (Капитан 1 ранга Хидэо Яно) — флаг адмирала Исороку Ямамото
- Линейный корабль «Муцу» (Капитан 1 ранга Гундзи Когурэ)
- Линейный корабль «Ямато» (Капитан 1 ранга Гихати Такаянаги, корабль введен в строй 16 декабря 1941 года)
- 9-я дивизия крейсеров
- Лёгкий крейсер «Ои» (Капитан 1 ранга Нобуэй Морисита) — флаг контр-адмирала Фукудзи Киси
- Лёгкий крейсер «Китаками» (Капитан 1 ранга Сайдзи Норимицу)
- 11-я дивизия
- 24-я дивизия
- Вспомогательный крейсер «Хококу Мару» — флаг контр-адмирал Морихару Такэды
- Вспомогательный крейсер «Айкоку Мару»
- Вспомогательный крейсер «Киёсима Мару»
- 4-я эскадра подводных лодок
- Лёгкий крейсер «Кину» (Капитан 1 ранга Ёсио Като) — флаг контр-адмирала Сэцудзо Ёситами
- Плавбаза подводных лодок «Нагоя Мару»
- 18-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Моридзи Кидзимы
- 19-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Нобуносукэ Оты
- 21-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Хидэтоси Ивагами
- 5-я эскадра подводных лодок
- Легкий крейсер «Юра» (Капитан 1 ранга Тэрухико Миёси) — флаг контр-адмирала Тадасигэ Дайго
- Плавбаза подводных лодок «Рио-де-Жанейро Мару»
- 28-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Ёсиносукэ Като
- Подводная лодка «I-59»
- Подводная лодка «I-60»
- 29-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Томэдзиро Тамаки
- Подводная лодка «I-62»
- Подводная лодка «I-64»
- 30-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Масао Тэраоки
- Подводная лодка «I-65»
- Подводная лодка «I-66»
- Соединение снабжения
- Судно снабжения «Бансю Мару № 3»
- Судно снабжения «Китагами Мару»
- Судно снабжения «Косэй Мару»
- Судно снабжения «Мурото»
- Судно снабжения «Сэндай Мару»
- Судно снабжения «Суруга Мару»
- Судно снабжения «Тэнъё Мару № 2»
- Судно снабжения «Хакурэй Мару»
- Судно снабжения «Ирако»
- Судно снабжения «Мамия»
- Транспорт «Адзумасан Мару»
- Транспорт «Когё Мару»
- Транспорт «Конай Мару»
- Транспорт «Нанкай Мару»
- Транспорт «Нитии Мару»
- Транспорт «Нитиро Мару»
- Транспорт «Огами Мару»
- Транспорт «Окицу Мару»
- Транспорт «Сикано Мару»
- Транспорт «Хинода Мару»
- Транспорт «Хокурику Мару»
- Танкер «Гоё Мару»
- Танкер «Ёдогава Мару»
- Танкер «Кэнъё Мару»
- Танкер «Кирисима Мару»
- Танкер «Кокуё Мару»
- Танкер «Корю Мару»
- Танкер «Корю Мару № 2»
- Танкер «Куросио Мару»
- Танкер «Кёэй Мару»
- Танкер «Кёэй Мару № 2»
- Танкер «Кёкуто Мару»
- Танкер «Мацумато Мару»
- Танкер «Наруто»
- Танкер «Нитиэй Мару»
- Танкер «Ниппон Мару»
- Танкер «Сан-Клементе Мару»
- Танкер «Синкоку Мару»
- Танкер «Сирия»
- Танкер «Соё Мару»
- Танкер «Тэйё Мару»
- Танкер «Тоэй Мару»
- Танкер «Тохо Мару»
- Танкер «Хиси Мару»
- Танкер «Хиси Мару № 2»
- Танкер «Цуруми»
- Танкер «Эримо»
- Госпитальное судно «Асахи Мару»
- Госпитальное судно «Такосаго Мару»
- Плавмастерская «Акаси»
- Плавмастерская «Асахи»
- Корабль-мишень «Сэтцу»
- 1-й морской оборонительный отряд
- 2-й морской оборонительный отряд
- Объединенная сигнальная группа
- Сигнальный отряд Титидзима
- Сигнальный отряд Окинава
- Сигнальный отряд Такао
- Сигнальный отряд Токио
- 3-й сигнальный отряд
- 4-й сигнальный отряд
- 5-й сигнальный отряд
- 6-й сигнальный отряд
1-й флот (Линейные силы)
Командующий вице-адмирал Сиро Такасу
- 2-я дивизия линкоров
- 3-я дивизия линкоров
- Линейный корабль «Конго» (Капитан 1 ранга Томидзи Коянаги)
- Линейный корабль «Харуна» (Капитан 1 ранга Томоцу Такама)
- Линейный корабль «Хиэй» (Капитан 1 ранга Масао Нисида) — флаг вице-адмирала Гунъити Микавы
- Линейный корабль «Кирисима» (Капитан 1 ранга Дзихэй Ямагути)
- 6-я дивизия крейсеров
- Тяжелый крейсер «Аоба» (Капитан 1 ранга Ёнэдзиро Хисамунэ) — флаг контр-адмирала Аритомо Гото
- Тяжелый крейсер «Кинугаса» (Капитан 1 ранга Масао Сава)
- Тяжелый крейсер «Како» (Капитан 1 ранга Юдзи Такахаси)
- Тяжелый крейсер «Фурутака» (Капитан 1 ранга Цутау Араки)
- 3-я дивизия авианосцев
- Легкий авианосец «Хосё» (Капитан 1 ранга Каору Умэтани) — флаг контр-адмирала Торао Кувабары
- Легкий авианосец «Дзуйхо» (Капитан 1 ранга Суэо Обаяси)
- Эскадренный миноносец «Микадзуки» (Капитан 3 ранга Санэхо Маэда)
- Эскадренный миноносец «Юкадзэ» (Капитан 3 ранга Сидзука Кадзимото)
- 1-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Абукума» (Капитан 1 ранга Сэйроку Мураяма) — флаг контр-адмирала Сэнтаро Омори
- 6-й дивизион эсминцев
- 17-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Хамакадзэ» (Капитан 2 ранга Цунэо Орита) — брейд-вымпел капитана 1 ранга Кадзю Сугиуры
- Эскадренный миноносец «Исокадзэ» (Капитан 2 ранга Сюнъити Тосима)
- Эскадренный миноносец «Таникадзэ» (Капитан 2 ранга Мотои Кацуми)
- Эскадренный миноносец «Уракадзэ» (Капитан 2 ранга Нагаёси Сираиси)
- 21-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Хацухару» (Капитан 3 ранга Хироси Макино) — брейд-вымпел капитана 2 ранга Тосио Симидзу
- Эскадренный миноносец «Хацусимо» (Капитан 3 ранга Сатору Фурухама, упоминается также как Сатору Мигихама)
- Эскадренный миноносец «Нэнохи» (Капитан 3 ранга Сабуро Тэраути)
- Эскадренный миноносец «Вакаба» (Капитан 3 ранга Масакити Куроки)
- 27-й дивизион эсминцев
- 3-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Сэндай» (Капитан 1 ранга Тосио Симадзаки) — флаг контр-адмирала Сэнтаро Хасимото
- 11-й дивизион эсминцев
- 12-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Муракумо» (Капитан 2 ранга Хидэо Адзума) — брейд-вымпел капитана 2 ранга Нобуки Огавы
- Эскадренный миноносец «Синономэ» (Капитан 2 ранга Хироси Сасагава)
- Эскадренный миноносец «Сиракумо» (Капитан 2 ранга Тоёхару Хитоми, упоминается также как Тоёдзи Хитоми)
- Эскадренный миноносец «Усугумо» (Капитан 3 ранга Сюсаку Икэда)
- 19-й дивизион эсминцев
- 20-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Амагири» (Капитан 2 ранга Буити Асида) — брейд-вымпел капитана 1 ранга Юдзи Ямады
- Эскадренный миноносец «Асагири» (Капитан 2 ранга Нисабуро Маэкава)
- Эскадренный миноносец «Сагири» (Капитан 2 ранга Косити Сугиока)
- Эскадренный миноносец «Югири» (Капитан 2 ранга Масаёси Мотокура)
- Гидроавиатранспорт «Синсё Мару»
2-й флот (Разведывательные силы)
Командующий вице-адмирал Нобутакэ Кондо
- 4-я дивизия крейсеров
- Тяжелый крейсер «Такао» (Капитан 1 ранга Т. Асакура) — флаг вице-адмирала Нобутакэ Кондо
- Тяжелый крейсер «Атаго» (Капитан 1 ранга Мацудзи Идзюин)
- Тяжелый крейсер «Майя» (Капитан 1 ранга С. Набесима)
- Тяжелый крейсер «Тёкай» (Капитан 1 ранга С. Ватанабэ)
- 5-я дивизия крейсеров
- Тяжелый крейсер «Хагуро» (Капитан 1 ранга Томоити Мори) — флаг контр-адмирала Такео Такаги
- Тяжелый крейсер «Мёко» (Капитан 1 ранга Т. Ямадзуми)
- Тяжелый крейсер «Нати» (Капитан 1 ранга Т. Киёта)
- 7-я дивизия крейсеров
- Тяжелый крейсер «Кумано» (Капитан 1 ранга К. Танака) — флаг контр-адмирала Такео Курита
- Тяжелый крейсер «Микума» (Капитан 1 ранга Сакао Сакияма)
- Тяжелый крейсер «Могами» (Капитан 1 ранга А. Сонэ)
- Тяжелый крейсер «Судзуя» (Капитан 1 ранга Масатоми Кимура)
- 8-я дивизия крейсеров
- 2-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Дзинцу» (Капитан 1 ранга Т. Каваниси) — флаг контр-адмирала Райдзо Танака
- 8-й дивизион эсминцев
- 15-й дивизион эсминцев
- 16-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Амацукадзэ» (Капитан 2 ранга Тамеити Хара) — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Сибуя
- Эскадренный миноносец «Хацукадзэ» (Капитан 2 ранга Камэсиро Такахаси)
- Эскадренный миноносец «Токицукадзэ» (Капитан 2 ранга Гиитиро Накахара)
- Эскадренный миноносец «Юкикадзэ» (Капитан 2 ранга Кэндзиро Тобита)
- 18-й дивизион эсминцев
- 4-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Нака» (Капитан 1 ранга Ю. Тахара) — флаг контр-адмирала Сёдзи Нисимура
- 2-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Харусамэ» (Капитан 2 ранга С. Томита) — брейд-вымпел капитана 1 ранга Масао Татибана
- Эскадренный миноносец «Мурасамэ» (Капитан 3 ранга Наодзи Суенага)
- Эскадренный миноносец «Самидарэ» (Капитан 2 ранга Такисабуро Мацубара)
- Эскадренный миноносец «Юдати» (Капитан 3 ранга Хисаси Исии)
- 4-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Араси» (Капитан 2 ранга Ясумаса Ватанабэ) — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Аруга
- Эскадренный миноносец «Хагикадзэ» (Капитан 2 ранга Сёудзиро Иура)
- Эскадренный миноносец «Маикадзэ» (Капитан 2 ранга Сэйдзи Накасуги)
- Эскадренный миноносец «Новаки» (Капитан 2 ранга Магаторо Кога)
- 9-й дивизион эсминцев
- 24-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Кавакадзэ» — брейд-вымпел капитана 2 ранга Т. Хираи
- Эскадренный миноносец «Судзукадзэ» (Капитан 3 ранга Масао Камияма)
- Эскадренный миноносец «Умикадзэ» (Капитан 2 ранга И. Симидзу)
- Эскадренный миноносец «Ямакадзэ» (Капитан 2 ранга Сюити Хаманака)
- Плавбаза «Камикадзэ Мару»
3-й флот (Мобильное соединение)
Командующий вице-адмирал Ибо Такахаси
- 12-я дивизия
- Гидроавиатранспорт «Камикава Мару» (Капитан 1 ранга Т. Синода) — флаг контр-адмирала С. Имамура
- Гидроавиатранспорт «Санъё Мару» (Капитан 1 ранга Т.Фудзисава)
- Гидроавиатранспорт «Сануки Мару» (Капитан 1 ранга С. Цуюки)
- 16-я дивизия крейсеров
- Легкий крейсер «Нагара» (Капитан 1 ранга Т. Наои) — флаг вице-адмирала Ибо Такахаси
- Легкий крейсер «Кума» (Капитан 1 ранга К. Танака)
- Тяжелый крейсер «Асигара» (Капитан 1 ранга Ю. Итиномия)
- 17-я дивизия
- Минный заградитель «Ицукусима» — флаг контр-адмирала Т. Кобаяси
- Минный заградитель «Яэяма»
- Вспомогательный минный заградитель «Тацумия Мару»
- 5-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Натори» (Капитан 1 ранга С. Сасаки) — флаг контр-адмирала К. Хара
- 5-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Асакадзэ» (Капитан 2 ранга С. Домото) — брейд-вымпел капитана 2 ранга К. Номагути
- Эскадренный миноносец «Харукадзэ» (Капитан 3 ранга К. Гоё)
- Эскадренный миноносец «Хатакадзэ» (Капитан 2 ранга А. Иридоно)
- Эскадренный миноносец «Мацукадзэ» (Капитан 2 ранга С. Кувабара)
- 22-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Фумицуки» (Капитан-лейтенант Таро Эбихара) — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Сугино
- Эскадренный миноносец «Минацуки» (Капитан 3 ранга Т. Хираяма)
- Эскадренный миноносец «Нагацуки» (Капитан 3 ранга Канэхуми Ниноката)
- Эскадренный миноносец «Сацуки» (Капитан 3 ранга Ёсиро Сугихара)
- 6-я эскадра подводных лодок
- Плавбаза подводных лодок «Тогэй» — флаг контр-адмирала К. Коно
- 9-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 2 ранга Кэйю Эндо
- Подводная лодка «I-123» (Капитан 3 ранга Тоситакэ Уэно)
- Подводная лодка «I-124»
- 13-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Такэдзи Миядзаки
- Подводная лодка «I-121» (Капитан 3 ранга Синобу Эндо)
- Подводная лодка «I-122» (Капитан 3 ранга Садатоси Норита)
- 1-е базовое соединение — Такао, Тайвань — флаг контр-адмирала Кюдзи Кубо
- 21-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга М. Китамура
- Тральщик #7
- Тральщик #8
- Тральщик #9
- Тральщик #10
- Тральщик #11
- Тральщик #12
- 1-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Н. Адзукидзава
- Канонерская лодка «Бусё Мару»
- Канонерская лодка «Кэйко Мару»
- Канонерская лодка «Канко Мару»
- Канонерская лодка «Мёкэн Мару»
- 1-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 3 ранга Х. Окавара
- Морской охотник #1
- Морской охотник #2
- Морской охотник #3
- 2-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга Т. Накамура
- Морской охотник #13
- Морской охотник #14
- Морской охотник #15
- 51-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга Н. Абэ
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #12»
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #13»
- Сетевой заградитель «Токо Мару #1»
- 52-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга В. Китано
- Вспомогательный морской охотник «Сёнан Мару #17»
- Вспомогательный морской охотник «Такунан Мару #5»
- Сетевой заградитель «Фукуэи Мару #15»
- Минный заградитель «Сиратака»
- Минный заградитель «Аотака»
- Минный заградитель-канонерская лодка «Икусима Мару»
- Транспорт «Хакусан Мару»
- Транспорт «Кимидзима Мару»
- Транспорт «Миоко Мару»
- 1-й морской оборонительный отряд
- 1-й сигнальный отряд
- 1-й портовый отряд
- 1-й гидрографический отряд
- 21-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга М. Китамура
- 2-е базовое соединение — Такао, Тайвань — флаг контр-адмирала Суэто Хиросэ
- 21-й дивизион миноносцев — брейд-вымпел капитана 2 ранга К. Вакита
- Миноносец «Тидори»
- Миноносец «Манадзуру»
- Миноносец «Хацукари»
- Миноносец «Томодзуру»
- 11-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга В. Ямадзуми
- Тральщик #13
- Тральщик #14
- Тральщик #15
- Тральщик #16
- 30-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга К. Канаока
- Тральщик #17
- Тральщик #18
- Тральщик #19
- Тральщик #20
- 2-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Итакура
- Канонерская лодка «Камицу Мару»
- Канонерская лодка «Окуё Мару»
- Канонерская лодка «Тайко Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Баньё Мару»
- 3-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Р. Ямамото
- Канонерская лодка «Азо Мару»
- Канонерская лодка «Кисо Мару»
- Канонерская лодка «Нампо Мару»
- 21-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга Х. Ота
- Морской охотник #4
- Морской охотник #5
- Морской охотник #6
- Морской охотник #16
- Морской охотник #17
- Морской охотник #18
- 31-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Савамура
- Морской охотник #10
- Морской охотник #11
- Морской охотник #12
- 53-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга Ф. Нисио
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #2»
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #11»
- Сетевой заградитель «Кореи Мару»
- 54-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга Г. Хамада
- Вспомогательный морской охотник «Сёнан Мару #1»
- Вспомогательный морской охотник «Сёнан Мару #2»
- Сетевой заградитель «Нагара Мару»
- Минный заградитель «Вакатака»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Имидзу Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Сэйан Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Суманоура Мару»
- Плавучий склад «Синко Мару»
- Танкер «Комагава Мару»
- Плавбаза «Хакадзаки Мару»
- Гидрографическое судно «Кэнрю Мару»
- Гидрографическое судно «Киодо Мару»
- 2-й морской оборонительный отряд
- 2-й сигнальный отряд
- 2-й портовый отряд
- 2-й гидрографический отряд
- 21-й дивизион миноносцев — брейд-вымпел капитана 2 ранга К. Вакита
- 32-е специальное базовое соединение — флаг контр-адмирала Н. Ирифунэ
- 1-й дивизион патрульных кораблей — брейд-вымпел капитана 1 ранга Х. Нисикава
- Патрульный корабль #1
- Патрульный корабль #2
- Патрульный корабль #32
- Патрульный корабль #33
- Патрульный корабль #34
- Патрульный корабль #35
- Патрульный корабль #36
- Патрульный корабль #37
- Патрульный корабль #38
- Патрульный корабль #39
- Минный заградитель «Камаомэ»
- Минный заградитель «Цубамэ»
- Вспомогательный минный тральщик «Нитию Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Тацухуру Мару»
- 1-е специальное соединение морской пехоты Курэ (капитан 1 ранга М. Фудзимура)
- 2-е специальное соединение морской пехоты Курэ (капитан 2 ранга Т. Макиути)
- Объединенное специальное соединение морской пехоты Сасэбо (капитан 1 ранга К. Мори)
- 1-е специальное соединение морской пехоты Сасэбо (капитан 2 ранга М. Сига)
- 2-е специальное соединение морской пехоты Сасэбо (капитан 2 ранга У.Хасимото)
- Рота морской пехоты Сасебо
- 1-й строительный отряд
- 2-й строительный отряд
- 3-й строительный отряд
- 5-й строительный отряд
- 6-й строительный отряд
- 1-й дивизион патрульных кораблей — брейд-вымпел капитана 1 ранга Х. Нисикава
- Соединение снабжения
- Плавмастерская «Ямабико Мару»
- Транспорт «Сэнко Мару»
- Водолей «Коан Мару»
- Водолей «Тодзан Мару»
- Водолей «Горю Мару»
- Танкер «Хаятомо»
- Танкер «Гэнъё Мару»
- Танкер «Косэй Мару»
4-й флот (Соединение внешних морей)
Командующий вице-адмирал Сигэёси Иноуэ
- Легкий крейсер «Касима» (Капитан 1 ранга К. Сэнда) — флаг вице-адмирала Сигэёси Иноуэ
- 18-я дивизия крейсеров
- Легкий крейсер «Тэнрю» (Капитан 1 ранга М. Тото) — флаг контр-адмирала Кунинори Марусигэ
- Легкий крейсер «Тацута» (Капитан 1 ранга Ю.Баба)
- 19-я дивизия
- Минный заградитель «Окиносима» (Капитан 1 ранга М. Номи) — флаг контр-адмирала Киёхидэ Сима
- Минный заградитель «Токива»
- Минный заградитель «Цугару» (Капитан 1 ранга Ю. Инагаки)
- Вспомогательный минный заградитель «Тэнъё Мару»
- 6-я эскадра эсминцев
- Легкий крейсер «Юбари» (Капитан 1 ранга М. Бан) — флаг контр-адмирала Садамити Кадзиока
- 29-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Асанаги» (Капитан 3 ранга Коухэй Ханами) — брейд-вымпел капитана 1 ранга Ю. Сето
- Эскадренный миноносец «Хаятэ» (Капитан 3 ранга Минору Такацука)
- Эскадренный миноносец «Оитэ» (Капитан 3 ранга Ёсио Янасэ)
- Эскадренный миноносец «Юнаги» (Капитан 3 ранга Масао Ямасита)
- 30-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Кисараги» (Капитан 3 ранга Ёитиро Огава) — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Абэ
- Эскадренный миноносец «Мотицуки» (Капитан 3 ранга Сабуро Тэраути)
- Эскадренный миноносец «Муцуки» (Капитан 3 ранга Кэндзи Хатано)
- Эскадренный миноносец «Яёй» (Капитан 3 ранга Масааки Кимоцуки)
- 7-я эскадра подводных лодок
- Плавбаза подводных лодок «Дзингэй» — флаг контр-адмирала С. Оноси
- 26-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Ю. Мацуо
- Подводная лодка «Ro-60»
- Подводная лодка «Ro-61»
- Подводная лодка «Ro-62»
- 27-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Фукая
- Подводная лодка «Ro-65»
- Подводная лодка «Ro-66»
- Подводная лодка «Ro-67»
- 33-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Нагаи
- Подводная лодка «Ro-63»
- Подводная лодка «Ro-64»
- Подводная лодка «Ro-68»
- 3-е базовое соединение — остров Палау, Западные Каролинские острова — флаг контр-адмирала К. Накамура
- 13-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Н. Тиба
- Вспомогательный минный тральщик «Атака Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Томадзоно Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Токасаго Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Торосима Мару»
- 4-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Иноуэ
- Канонерская лодка «Эдо Мару»
- Канонерская лодка «Сайко Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Фукуяма Мару»
- 55-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Икэда
- Вспомогательный морской охотник «Гамицу Мару #1»
- Вспомогательный морской охотник «Сёва Мару #3»
- Вспомогательный морской охотник «Сёва Мару #5»
- Вспомогательный морской охотник «Нити Мару #1»
- 16-й корпус морской авиации — брейд-вымпел капитана 1 ранга М. Сугахара
- 3-й морской оборонительный отряд
- 3-й сигнальный отряд
- Батарея Аракабесан
- Батарея Гоикул
- Батарея Корор
- Батарея Уруктхапел
- Батарея Западного Прохода
- Зенитная батарея Пелилиу
- Парк Пелилиу
- Штаб гражданской администрации Палау, Корор
- 13-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Н. Тиба
- 4-е базовое соединение — остров Трук, Восточные Каролинские острова — флаг вице-адмирала С. Моидзуми
- 14-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Судзуки
- Вспомогательный минный тральщик «Хогоромо Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Носиро Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Тама Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Тама Мару #2»
- 5-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Камияма
- Канонерская лодка «Кэйдзё Мару»
- Канонерская лодка «Никкай Мару»
- Канонерская лодка «Сэйкай Мару»
- 56-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Удзииэ
- Вспомогательный морской охотник «Тама Мару #8»
- Вспомогательный морской охотник «Тоси Мару #3»
- Сетевой заградитель «Котобуки Мару #5»
- 57-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Диадодзи
- Вспомогательный морской охотник «Сёнон Мару #15»
- Вспомогательный морской охотник «Такунан Мару #2»
- Сетевой заградитель «Кунимицу Мару»
- 17-й корпус морской авиации — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Ямамото
- Канонерская лодка «Токо Мару #2»
- Канонерская лодка «Тоан Мару #2»
- Канонерская лодка «Хэдзи Мару»
- Сетевой заградитель «Коэй Мару»
- Вспомогательный морской охотник «Такунан Мару #10»
- 4-й морской оборонительный отряд
- 4-й сигнальный отряд
- 4-й портовый отряд
- Зенитная батарея Трук
- Тяжелая зенитная батарея Трук
- Оборонительный отряд Маталанин
- Оборонительный отряд Понапэ
- Отряд радиоперехвата Понапэ
- Зенитная батарея Понапэ
- Тяжелая зенитная батарея Понапэ
- Береговая батарея Понапэ
- 14-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Судзуки
- 5-е базовое соединение — остров Сайпан, Марианские острова флаг контр-адмирала А. Касуга
- 15-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Катахара
- Вспомогательный минный тральщик «Фуми Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Сэки Мару #3»
- 7-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Исигуро
- Канонерская лодка «Когёку Мару»
- Канонерская лодка «Сётоку Мару»
- Канонерская лодка «Хиротама Мару»
- Канонерская лодка «Сёэй Мару»
- 59-й дивизион охотников за ПЛ
- Вспомогательный морской охотник «Сонан Мару #5»
- Вспомогательный морской охотник «Сонан Мару #6»
- Сетевой заградитель «Сёфуку Мару»
- 60-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Аоки
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #8»
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #10»
- Сетевой заградитель «Сюко Мару»
- 18-й корпус морской авиации — брейд-вымпел капитана 1 ранга С. Ямамото
- 5-й морской оборонительный отряд
- 5-й сигнальный отряд
- Оборонительный отряд Сайпан
- Отряд радиоперехвата Сайпан
- Зенитная батарея Сайпан
- Тяжелая зенитная батарея Сайпан
- Береговая батарея Сайпан
- Тяжелая береговая батарея Сайпан
- Склад ГСМ
- Склад боеприпасов
- 15-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Катахара
- 6-е базовое соединение — остров Кваджелейн, Маршалловы острова — флаг контр-адмирала С. Яцусиро
- 16-й дивизион тральщиков (Капитан 1 ранга С. Миямото)
- Вспомогательный минный тральщик «Сёнан Мару #7»
- Вспомогательный минный тральщик «Сёнан Мару #8»
- Вспомогательный минный тральщик «Тама Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Тама Мару #5»
- 8-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга М. Итано
- Канонерская лодка «Тёкай Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Дайдо Мару»
- Канонерская лодка «Икунта Мару»
- Канонерская лодка «Нагата Мару»
- 62-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга О. Каниэ
- Вспомогательный морской охотник «Такунан Мару #6»
- Вспомогательный морской охотник «Такунан Мару #7»
- Сетевой заградитель «Кацура Мару»
- 63-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга Р. Нагата
- Вспомогательный морской охотник «Фуми Мару #3»
- Вспомогательный морской охотник «Сёнон Мару #3»
- Сетевой заградитель «Котобуки Мару #3»
- 64-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Осава
- Вспомогательный морской охотник «Сёнон Мару #10»
- Вспомогательный морской охотник «Сёнон Мару #11»
- Сетевой заградитель «Касима Мару»
- 65-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга М. Касиваги
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #6»
- Вспомогательный морской охотник «Кё Мару #7»
- Сетевой заградитель «Удзи Мару»
- 19-й корпус морской авиации — брейд-вымпел капитана 1 ранга Д. Накадзима
- Канонерская лодка «Фукуи Мару»
- Канонерская лодка «Хаккаисан Мару»
- Канонерская лодка «Кайун Мару»
- Канонерская лодка «Кайкей Мару»
- Канонерская лодка «Кантори Мару»
- Канонерская лодка «Сантос Мару»
- Канонерская лодка «Тоёцу Мару»
- 6-й морской оборонительный отряд
- 6-й сигнальный отряд
- 51-й морской охранный отряд
- 52-й морской охранный отряд
- 53-й морской охранный отряд
- Тяжелая зенитная батарея Намур
- Тяжелая зенитная батарея Рой
- Тяжелая зенитная батарея Джалуит
- Радиоприемная станция Малоэлап
- Зенитная батарея Малоэлап
- Тяжелая зенитная батарея Малоэлап
- Радиоприемная станция Вотье
- Коротковолновая радиостанция Вотье
- Длинноволновая радиостанция Вотье
- 16-й дивизион тральщиков (Капитан 1 ранга С. Миямото)
- Вспомогательный крейсер «Конго Мару»
- Вспомогательный крейсер «Кинрю Мару»
- Госпитальное судно «Хикава Мару»
- Вспомогательный минный заградитель «Могамигава Мару»
- Плавмастерская «Сёэй Мару»
- Кабельное судно «Ёмабато Мару»
- Соединение снабжения
- Плавучий склад «Амакасу Мару #1»
- Водолей «Татэяма Мару»
- Транспорт «Титибу Мару»
- Транспорт «Тийё Мару»
- Транспорт «Харуна Мару»
- Транспорт «Хоккай Мару»
- Транспорт «Кайдзё Мару #2»
- 2-е специальное соединение морской пехоты Майдзуру — брейд-вымпел капитана 2 ранга Т. Мурота
- Отряд 2-го специального соединения морской пехоты Майдзуру — брейд-вымпел капитан-лейтенанта К. Утида
- 66-й морской охранный отряд
- 7-й строительный отряд
- 4-й отряд полевой почты
- 4-й прожекторный отряд
5-й флот (Северное соединение)
Командующий вице-адмирал Босиро Хосогая
- 21-я дивизия крейсеров
- Легкий крейсер «Тама» (Капитан 1 ранга М. Кавабата) — флаг вице-адмирала Босиро Хосогая
- Легкий крейсер «Кисо» (Капитан 1 ранга Такэдзи Оно)
- 22-я дивизия — флаг вице-адмирала вице-адмирала И. Такахаси
- Вспомогательный крейсер «Акаги Мару»
- Вспомогательный крейсер «Асака Мару»
- Вспомогательный крейсер «Авата Мару»
- 7-е базовое соединение — Оминато, Япония — флаг контр-адмирала К. Абэ
- 17-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Г. Киитиро
- Вспомогательный минный тральщик «Кэйнан Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Мисаго Мару #11»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоси Мару #5»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоси Мару #8»
- 10-й дивизион канонерских лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга М. Кадзио
- Канонерская лодка-минный заградитель «Маган Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Сёэй Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Ёсида Мару»
- 66-й дивизион охотников за ПЛ — брейд-вымпел капитана 1 ранга М. Акинага
- Вспомогательный морской охотник «Фуми Мару»
- Вспомогательный морской охотник «Сэки Мару #2»
- Сетевой заградитель «Коги Мару»
- Корпус морской авиации Титидзима — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Садохара
- База гидроавиации Оминато (6 E13A1)
- 7-й морской оборонительный отряд
- 17-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 1 ранга Г. Киитиро
- Гидроавиатранспорт «Кимикава Мару» (Капитан 1 ранга С. Усуку
- Соединение снабжения
- Грузовое судно «Токо Мару #2»
- Транспорт «Акасисан Мару»
- Танкер «Ниссан Мару»
6-й флот (Передовое экспедиционное соединение)
Командующий вице-адмирал Мицуми Симидзу
- Легкий крейсер «Катори» (Капитан 1 ранга Н. Овада) — флаг вице-адмирала Мицуми Симидзу
- 1-я эскадра подводных лодок
- Подводная лодка «I-9» (Капитан 3 ранга Акиёси Фудзии) — флаг контр-адмирала Цутому Сато
- Плавбаза подводных лодок «Ясукуни Мару»
- 1-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Х. Имадзато
- Подводная лодка «I-15»
- Подводная лодка «I-16»
- Подводная лодка «I-17»
- 2-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Имиадзуми
- Подводная лодка «I-18»
- Подводная лодка «I-19»
- Подводная лодка «I-20»
- 3-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Х. Сасаки
- Подводная лодка «I-21»
- Подводная лодка «I-22»
- Подводная лодка «I-23»
- 4-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Ода
- Подводная лодка «I-24»
- Подводная лодка «I-25»
- Подводная лодка «I-26»
- 2-я эскадра подводных лодок
- Подводная лодка «I-7» — флаг контр-адмирала Сигэаки Ямадзаки
- Подводная лодка «I-10» (Капитан 2 ранга Цунэо Ситидзи)
- Плавбаза подводных лодок «Мандзё Мару»
- 7-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Хисагоро Симамото
- Подводная лодка «I-1» (Капитан 2 ранга Эйтаро Анкю)
- Подводная лодка «I-2» (Капитан 2 ранга Хироси Инада)
- Подводная лодка «I-3» (Капитан 3 ранга Киндзо Тонодзука)
- 8-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Такэсаки
- Подводная лодка «I-4»
- Подводная лодка «I-5»
- Подводная лодка «I-6»
- 3-я эскадра подводных лодок
- Подводная лодка «I-8» — флаг контр-адмирала С. Мива
- Плавбаза подводных лодок «Тайгей»
- 11-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Х. Мидзугути
- Подводная лодка «I-74»
- Подводная лодка «I-75»
- 12-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 2 ранга Н. Накаока
- Подводная лодка «I-68»
- Подводная лодка «I-69»
- Подводная лодка «I-70»
- 20-й дивизион подводных лодок — брейд-вымпел капитана 1 ранга Т. Отакэ
- Подводная лодка «I-71»
- Подводная лодка «I-72»
- Подводная лодка «I-73»
- Соединение снабжения
- Транспорт боеприпасов «Аратама Мару»
- Танкер «Ондо»
- Танкер «Тоа Мару»
1-й воздушный флот (Ударное авианосное соединение)
Командующий вице-адмирал Тюити Нагумо
- 1-я дивизия авианосцев
- Авианосец «Акаги» (Капитан 1 ранга Киити Хасэгава) — флаг вице-адмирала Тюити Нагумо
- Авианосец «Кага» (Капитан 1 ранга Дзисаку Окада)
- 7-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Акэбоно» (Капитан 3 ранга Минору Накагава) — брейд-вымпел капитана 1 ранга К. Конаси
- Эскадренный миноносец «Усио» (Капитан 2 ранга Ёситакэ Уэсуги)
- Эскадренный миноносец «Садзанами» (Капитан 3 ранга Хироси Уваи)
- 2-я дивизия авианосцев
- Авианосец «Хирю» (Капитан 1 ранга Томэо Каку) — флаг контр-адмирала Тамона Ямагути
- Авианосец «Сорю» (Капитан 1 ранга Рюсаку Янагимото)
- 23-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Кикудзуки» (Капитан 2 ранга Коукити Мори) — брейд-вымпел капитана 1 ранга Ю. Ямада
- Эскадренный миноносец «Удзуки» (Капитан 3 ранга Масао Нисимура)
- Эскадренный миноносец «Юдзуки» (Капитан 3 ранга Хирота Татибана)
- 4-я дивизия авианосцев
- Авианосец «Рюдзё» (Капитан 1 ранга Тадао Като) — флаг контр-адмирала Какудзи Какута
- Гидроавиатранспорт «Касуга Мару» (Капитан 1 ранга К. Такацугу)
- 3-й дивизион эсминцев
- Эскадренный миноносец «Сиокадзэ» (Капитан 3 ранга Ю. Танэгасима) — брейд-вымпел капитана 2 ранга Т. Симадзуи
- Эскадренный миноносец «Хокадзэ» (Капитан 3 ранга Томоо Танака)
- 5-я дивизия авианосцев
- Авианосец «Сёкаку» (Капитан 1 ранга Такацугу Дзёдзима) — флаг контр-адмирала Тюити Хара
- Авианосец «Дзуйкаку» (Капитан 1 ранга Итибей Ёкогава)
- Эскадренный миноносец «Акигумо» (Капитан 2 ранга Сёохэй Соома)
- Эскадренный миноносец «Оборо» (Капитан 3 ранга Осаму Такасука)
- Эскадренный миноносец «Югумо» (Капитан 2 ранга Сигэо Семба)
11-й воздушный флот
Командующий вице-адмирал Нисидзо Цукахара в Такао, остров Формоза
- 21-я воздушная флотилия — Тайнань, остров Формоза — флаг контр-адмирала Т. Тода
- 1-й корпус морской авиации (Капитан 1 ранга К. Араки)
- Авиабаза Тайнань, Тайвань (48 G3M2)
- Корпус морской авиации Токо (Капитан 1 ранга К. Миура)
- База гидроавиации Токо, Дунган, Тайвань (6 H6K4)
- Аэродром Аракабесан, Палау (18 H6K4, 2 H6K2-L)
- Авиабаза Пелилиу, Палау (13 A5M4)
- Корпус морской авиации Каноя (Капитан 2 ранга Т. Ириса) — придан частично из состава 22-й воздушной флотилии.
- Авиабаза Тайтю, остров Формоза (36 G4M1)
- 1001-й корпус морской авиации (Капитан 1 ранга К. Араки)
- Авиабаза Чиаи, остров Формоза (25 L3Y1, 1 G6M-L2)
- 1-е специальное соединение морской пехоты Йокосука
- 3-е специальное соединение морской пехоты Йокосука
- Транспортный авиаотряд 21-й воздушной флотилии, авиабаза Тайнань, остров Формоза (8 транспортных самолетов)
- Вспомогательный авиатранспорт «Кацураги Мару»
- 1-й корпус морской авиации (Капитан 1 ранга К. Араки)
- 22-я воздушная флотилия — Сайгон, Индокитай — флаг контр-адмирала Садаити Мацунага
- Корпус морской авиации Михоро (Капитан 1 ранга К. Кондо)
- Авиабаза Тху Дау Мой, Индокитай (48 G3M2)
- Корпус морской авиации Гэндзан (Капитан 1 ранга К. Маэда)
- Авиабаза Сайгон, Индокитай (48 G3M2)
- Корпус морской авиации Каноя (Капитан 1 ранга Н. Фудзиёси) — примерно половина придана 21-й воздушной флотилии
- Авиабаза Сайгон, Индокитай (36 G4M1)
- Отряд Ямада (Капитан 1 ранга Ю. Ямада)
- Авиабаза Сокчанг, Индокитай (25 A6M2, 11 A5M4, 6 C5M2)
- Транспортный авиаотряд 22-й воздушной флотилии, авиабаза Сайгон, Индокитай (5 транспортных самолетов)
- Вспомогательный авиатранспорт «Фудзикава Мару»
- Корпус морской авиации Михоро (Капитан 1 ранга К. Кондо)
- 23-я воздушная флотилия — остров Формоза — флаг контр-адмирала Р. Такэнака
- 3-й корпус морской авиации (Капитан 1 ранга Ю. Камеи)
- Авиабаза Такао, Тайвань (53 A6M2, 7 A5M4, 9 C5M2)
- Корпус морской авиации Такао (Капитан 1 ранга Ю. Ито)
- Авиабаза Такао, Тайвань (72 G4M1)
- Корпус морской авиации Тайнань (Капитан 1 ранга М. Сато)
- Авиабаза Тайнань, Тайвань (54 A6M2, 6 A5M4, 8 C5M2)
- Транспортный авиаотряд 23-й воздушной флотилии, авиабаза Такао, остров Формоза (12 транспортных самолетов)
- Вспомогательный авиатранспорт «Комаки Мару»
- 3-й корпус морской авиации (Капитан 1 ранга Ю. Камеи)
- 34-й дивизион эсминцев (Капитан 2 ранга Ю. Мураками)
- Эскадренный миноносец «Акикадзэ» (Капитан 2 ранга Т. Мори)
- Эскадренный миноносец «Хакадзэ» (Капитан 3 ранга Масанори Касима)
- Эскадренный миноносец «Татикадзэ» (Капитан 3 ранга Ясуми Хирасата)
- Соединение снабжения
- Вспомогательный авиатранспорт «Камогисан Мару»
- Вспомогательный авиатранспорт «Кэйё Мару»
- Вспомогательный авиатранспорт «Лион Мару»
- Транспорт «Амагисан Мару»
- Транспорт «Тасюсин Мару»
- Транспорт «Никкоку Мару»
- Танкер авиационного бензина «Хино Мару #5»
- Танкер авиационного бензина «Нана Мару»
Флот южного района
Командующий вице-адмирал Дзисабуро Одзава
- Легкий крейсер «Касии» (Капитан 1 ранга Ю. Хисамунэ) — флаг вице-адмирала Дзисабуро Одзава
- Гидроавиатранспорт «Ноторо» (Капитан 1 ранга К. Хориути)
- Сторожевой корабль «Симусю»
- Транспорт «Тэйун Мару»
- 9-е базовое соединение — Камрань, Индокитай, командующий контр-адмирал К. Хираока
- 1-й дивизион тральщиков — брейл-вымпел капитана 2 ранга Ю. Фудзита)
- Тральщик #1
- Тральщик #2
- Тральщик #3
- Тральщик #4
- Тральщик #5
- Тральщик #6
- 11-й дивизион охотников за ПЛ — брейл-вымпел капитана 2 ранга Р. Хоёси)
- Морской охотник #7
- Морской охотник #8
- Морской охотник #9
- 91-й дивизион охотников за ПЛ — брейл-вымпел капитана 2 ранга Т. Такеути)
- Вспомогательный морской охотник «Сёнан Мару #6»
- Вспомогательный морской охотник «Сёнан Мару #7»
- Сетевой заградитель «Токо Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Эйко Мару» — флаг контр-адмирала К. Хираока
- Канонерская лодка-минный заградитель «Тоса Мару»
- Минный заградитель «Хацутака»
- Гидроавиатранспорт «Сагара Мару» (Капитан 1 ранга Ю. Кобаси) — придан из состава 4-го корпуса морской авиации 24-й воздушной флотилии 4-го флота
- Транспорт «Нодзима Мару»
- 91-й морской охранный отряд
- 91-й сигнальный отряд
- 1-й дивизион тральщиков — брейл-вымпел капитана 2 ранга Ю. Фудзита)
- 11-е специальное базовое соединение — Сайгон, Индокитай — флаг вице-адмирала Т. Такамото
- Канонерская лодка-минный заградитель «Эйфику Мару»
- 81-й сигнальный отряд
- 2-е специальное соединение морской пехоты Йокосука (Капитан 2 ранга К. Томонари)
- 81-й морской охранный отряд
- 4-й строительный отряд
- Отряд полевой почты
- Фотолаборатория
Флот в китайских водах. Соединения центрального подчинения
Командующий вице-адмирал М.Кога
- Шанхайское специальное базовое соединение — Шанхай — флаг вице-адмирала К. Макита
- 13-й дивизион канонерских лодок (Капитан 1 ранга М. Яно)
- Канонерская лодка «Хякуфуку Мару»
- Канонерская лодка «Сёсэй Мару»
- Канонерская лодка «Ункай Мару #1»
- 14-й дивизион канонерских лодок (Капитан 1 ранга Т. Охаси)
- Канонерская лодка «Нисё Мару»
- Канонерская лодка «Синко Мару #1»
- Канонерская лодка «Тосё Мару»
- 1-й дивизион патрульных кораблей
- Несколько малых кораблей
- 2-й дивизион патрульных кораблей
- Несколько малых кораблей
- Речная канонерская лодка «Тоба»
- Эскадренный миноносец «Хасу»
- Эскадренный миноносец «Кури»
- Эскадренный миноносец «Цуга» (Передан в состав 2-го флота в китайских водах)
- Плавбаза «Нихонкай Мару»
- Гарнизон Нанкина
- Гарнизон Сюцзяня (Пескадорские острова)
- Специальное соединение морской пехоты Шанхай (Передано в состав Кантонского специального базового соединения)
- Портовый отряд Шанхай
- 13-й дивизион канонерских лодок (Капитан 1 ранга М. Яно)
- Корпус морской авиации флота в китайских водах (Передан в состав Шанхайского специального базового соединения)
- Шанхай (8 B5M1, 1 L3Y)
- Корабль береговой обороны «Идзумо» (Капитан 1 ранга Дз. Уодзуми) — флаг вице-адмирала М. Кога
- Канонерская лодка «Муро Мару»
- Тральщик #28
- Гидрографическое судно «Хауса»
- Посыльное судно «Асука»
- Соединение снабжения
- Грузовое судно «Бансю Мару #21»
- Грузовое судно «Минова Мару»
- Грузовое судно «Тэнран Мару»
- Грузовое судно «Дзуйхо Мару»
- Грузовое судно «Адзути Мару» (Передано в состав 2-го флота в китайских водах)
- Танкер «Дзюко Мару»
- Танкер «Корю Мару»
- Танкер «Модзи Мару»
- Танкер «Тоэн Мару» (Передан в состав 2-го флота в китайских водах)
- 1-й отряд полевой почты Шанхая
- 2-й отряд полевой почты Шанхая
1-й флот в китайских водах
Командующий вице-адмирал Т. Комацу в Ханькоу
- Эскадра реки Янцзы
- канонерская лодка «Удзи» — флаг вице-адмирала Т. Комацу
- Дивизион Верхней реки
- Канонерская лодка «Фусими»
- Канонерская лодка «Хия»
- Канонерская лодка «Катака»
- 6 патрульных кораблей
- Дивизион Средней реки
- Канонерская лодка «Сумида»
- Канонерская лодка «Ходзу»
- Канонерская лодка «Синкоко»
- 8 патрульных кораблей
- Дивизион Нижней реки
- Канонерская лодка «Сэта»
- Канонерская лодка «Атами»
- Канонерская лодка «Тикубу»
- Канонерская лодка «Футами»
- 7 патрульных кораблей
- Специальное соединение морской пехоты Анкей (Анчинг)
- Вооруженная яхта «Атаки»
- Речная канонерская лодка «Котака»
- Речная канонерская лодка «Харуко Мару»
- Посыльное судно «Касаи»
- 2 патрульных корабля
- 12 барж
- Прочие малые корабли
- Специальное соединение морской пехоты Янцзы (размещено поротно вдоль реки Янцзы)
- Специальное базовое соединение Ханькоу — Ханькоу — флаг контр-адмирала С. Итисэ
- Патрульный корабль «Косай»
- Специальное соединение морской пехоты Ханькоу (Передано в состав дивизиона Средней реки)
- Морской охранный отряд Кёко (Капитан 1 ранга М. Иносе, Киукианг)
2-й флот в китайских водах
Командующий вице-адмирал Н. Масаити, Кантон
- Специальное базовое соединение Амоя — Амой — флаг контр-адмирала К. Хэкэяма
- Канонерская лодка «Касадзима»
- Канонерская лодка «Сэйсё Мару»
- Войска специального базового соединения Амоя
- Специальное базовое соединение Кантона — Кантон — флаг вице-адмирала Ю. Иноуэ
- Канонерская лодка «Удзи» (Флагман 1-го флота в китайских водах)
- Канонерская лодка «Муро Мару»
- Канонерская лодка «Хитоносэ»
- Канонерская лодка «Сёдзян Мару»
- Канонерская лодка «Сага»
- Буксир #2
- Прочие малые корабли
- 4-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Хамао
- Вспомогательный минный тральщик «Рандзан Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Цукуси Мару»
- 15-я дивизия — Кантон — флаг вице-адмирала М. Кога на «Идзумо»
- Легкий крейсер «Исудзу» (Капитан 1 ранга К. Ура) — флаг вице-адмирала Н. Масаити
- Канонерская лодка «Хасидате»
- Канонерская лодка «Сага»
- Миноносец «Хиёдори»
- Миноносец «Касасаги»
- Прочие малые корабли
- 11-й дивизион миноносцев — Кантон — брейд-вымпел капитана 2 ранга Р. Хаяси
- Миноносец «Кари»
- Миноносец «Кидзи»
- Корпус морской авиации 2-го флота в китайских водах
- Шанхай (4 E7K2)
- 1-й отряд полевой почты Кантона
- 2-й отряд полевой почты Кантона
- Специальная фотолаборатория Кантона
- Сигнальный отряд Кантона
3-й флот в китайских водах
Командующий вице-адмирал М. Таюй, Саня
- Специальное базовое соединение Циндао — Циндао — флаг контр-адмирала М. Осуги
- Корпус морской авиации Циндао
- Армейская авиабаза Данто
- Несколько E7K2
- Войска специального базового соединения Циндао
- Корпус морской авиации Циндао
- Охранный район Хайнань — Саня — флаг вице-адмирала К. Суногава
- 1-й дивизион миноносцев (Капитан 3 ранга Т. Фурутани)
- Миноносец «Хаябуса» — брейд-вымпел капитан 3 ранга Т.Фурутани, он же командир миноносца
- Миноносец «Отори» (Капитан-лейтенант Т. Томита)
- Вооруженная яхта #1
- Вооруженная яхта #2
- Корпус морской авиации Хайнань (Капитан-лейтенант С. Мидзуно)
- Саня (4 B5M1)
- 1-й отряд полевой почты
- 2-й отряд полевой почты
- Сигнальный отряд
- Охранный отряд Хайнань
- 15-й охранный отряд
- 16-й охранный отряд
- 1-е специальное соединение морской пехоты Майдзуру
- 4-е специальное соединение морской пехоты Йокосука
- 8-е специальное соединение морской пехоты Сасэбо
- 1-й дивизион миноносцев (Капитан 3 ранга Т. Фурутани)
- Северный патрульный дивизион
- Вооруженная яхта «Сэкито»
- Вооруженная яхта «Тифу»
- Вооруженная яхта «Таку»
- Плавбаза «Сюри Мару»
- Соединение морской пехоты Икаиэй
- 3-й отряд полевой почты
- Военно-морской суд
- Южный патрульный дивизион (Капитан 1 ранга С. Исибатакэ)
- Корабль береговой обороны «Иватэ» (Капитан 1 ранга С. Исибатакэ) — флаг вице-адмирала М. Таюй
- Вооруженная яхта «Ренун Ко»
- Вооруженная яхта «Сэкикюсё»
- Корпус морской авиации 3-го флота в китайских водах (Передан в состав Специального базового соединения Амоя)
- Амой (4 E7K2)
- Отряд полевой почты Санья
- Специальная фотолаборатория Санья
Военно-морской район Йокосука (1-й ВМР)
Командующий вице-адмирал Н. Хирата
- Охранное соединение Йокосука
- Дивизион береговой обороны Йокосука
- Вспомогательный крейсер «Носиро Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Мэйдзи Мару»
- Транспорт «Сёэй Мару»
- Дивизион местной обороны Йокосука (Контр-адмирал М. Ямата)
- Канонерская лодка-минный заградитель «Косаги Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Конгосан Мару»
- Оборонительный отряд
- 25-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга С.Курита)
- Вспомогательный минный тральщик «Бансю Мару #8»
- Вспомогательный минный тральщик «Сава Мару #10»
- 26-й дивизион тральщиков — брейд-вымпел капитана 2 ранга С. Ямагами)
- Вспомогательный минный тральщик «Конго Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Синтохоку Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Того Мару»
- Дивизион береговой обороны Йокосука
- 11-я воздушная флотилия (Вице-адмирал М. Тоцука , Йокосука, Япония)
- Корпус морской авиации Хякуригахара (Капитан 1 ранга Т. Маэхара)
- Учебно-тренировочный аэродром Хякуригахара, Уцуномия, остров Хонсю (108 K5Y1)
- Корпус морской авиации Касима (Капитан 1 ранга М.Ямада)
- Учебно тренировочная база гидроавиации Касима, остров Хонсю (132 K5Y2)
- Корпус морской авиации Касумигаура (Капитан 1 ранга С. Сэнда)
- Учебно-тренировочный аэродром Касумигаура, остров Хонсю (164 K5Y1)
- Корпус морской авиации Судзука (Капитан 1 ранга Т. Итимару)
- Учебно-тренировочный аэродром Судзука, остров Хонсю (24 B4Y1, 12 B5N1-K, 144 прочих учебных)
- Корпус морской авиации Цутиура (Капитан 1 ранга Т. Аоки)
- Учебно тренировочная база гидроавиации Цутиура, Нансю, остров Хонсю (48 K5Y2)
- Корпус морской авиации Цукуба (Капитан 1 ранга Т. Номото)
- Учебно-тренировочный аэродром Цукуба, остров Хонсю (108 K5Y1)
- Корпус морской авиации Ятабэ (Капитан 1 ранга Ю. Моритама)
- Учебно-тренировочный аэродром Ятабэ, остров Хонсю (108 K10W1)
- Корпус морской авиации Хякуригахара (Капитан 1 ранга Т. Маэхара)
- Корпус морской авиации Кисарадзу (Контр-адмирал Аса-Акира-О)
- База морской авиации Кисарадзу, остров Хонсю (60 G3M2)
- Корпус морской авиации Татэяма (Капитан 1 ранга Т. Кикути)
- База морской авиации Татэяма, остров Хонсю (12 B5N1, 6 F1M2)
- Корпус морской авиации Йокосука (Контр-адмирал К. Увано)
- База морской авиации Йокосука, остров Хонсю (36 B5N1, 24 A5M4, 12 D3A1, 3 H6K4, 12 E8N2, 6 E7K2, 12 G4M1)
- Эскадренный миноносец «Савакадзэ»
- Морской охотник #22
- Морской охотник #23
- Гидрографическое судно «Комабаси»
- Военно-морская база Йокосука
- Штаб военно-морской базы
- Центр связи
- Отдел снабжения
- Расчетный отдел
- Отдел строительства
- Портовый отряд
- Военно-морская верфь
- Военно-морской госпиталь
- Военно-морская тюрьма
- Склад ГСМ
- Гарнизон базы
- Казармы береговых войск
- Соединение морской пехоты
- База подводных лодок Йокосука
- Войска базы подводных лодок
Военно-морской район Куре (2-й ВМР)
Командующий адмирал С. Тоёда
- Охранное соединение Куре (Контр-адмирал М. Мацуяма)
- Дивизион береговой обороны Куре
- Вспомогательный крейсер «Сайгон Мару»
- Канонерская лодка «Гонконг Мару»
- Дивизион местной обороны Куре (Контр-адмирал С. Исикава)
- Вспомогательный крейсер «Киндзёсан Мару»
- Морской охотник #19
- Морской охотник #20
- Морской охотник #21
- Вспомогательный минный тральщик «Аой Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Ятиё Мару»
- 13-й дивизион эсминцев — брейд-вымпел капитана 2 ранга Ю. Отани
- Эскадренный миноносец «Курэтакэ» (Капитан 2 ранга М. Касима)
- Эскадренный миноносец «Санаэ» (Капитан 3 ранга С. Коидзуми)
- Эскадренный миноносец «Вакатакэ» (Капитан 3 ранга К. Ёсида)
- 31-й дивизион тральщиков
- Вспомогательный минный тральщик «Ои Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Такунан Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Такунан Мару #8»
- Вспомогательный минный тральщик «Тамо Мару #6»
- Вспомогательный минный тральщик «Тамо Мару #7»
- 33-й дивизион тральщиков
- Вспомогательный минный тральщик «Асахи Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Бисан Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Мэдзима Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Токухо Мару #5»
- Дивизион береговой обороны Куре
- 12-я воздушная флотилия (Контр-адмирал С. Кира , Куре, Япония)
- Корпус морской авиации Хатака (Капитан 1 ранга К. Хаттори)
- База морской авиации Куре, остров Хонсю (48 E8N2, 54 E7K2)
- Корпус морской авиации Оита (Капитан 1 ранга Х. Миёси)
- Учебно-тренировочный аэродром Оита, остров Кюсю (54 A5M4, 24 A5M4-K, 45 B5M1)
- Корпус морской авиации Ивакуни (Капитан 1 ранга С. Минобэ)
- Учебно-тренировочный аэродром Ивакуни, остров Хонсю (72 K5Y1, 24 прочих учебных)
- Корпус морской авиации Омура (Капитан 1 ранга С. Иноуэ)
- База морской авиации Куре, остров Хонсю (36 A5M4, 12 B5N1, 16 B5M1)
- Корпус морской авиации Хатака (Капитан 1 ранга К. Хаттори)
- Корпус морской авиации Куре (Капитан 1 ранга С. Вада)
- База морской авиации Куре, остров Хонсю (24 F1M2)
- Корпус морской авиации Саэки (Капитан 1 ранга Ю. Танака)
- База морской авиации Саэки, остров Кюсю (16 D3A1)
- Корпус морской авиации Уса (Капитан 1 ранга Т. Мацуока)
- Учебно-тренировочный аэродром Уса, остров Кюсю (36 D3A1, 63 B5M1)
- 6-й дивизион подводных лодок (Капитан 2 ранга Г. Окамото)
- Подводная лодка «Ro-57»
- Подводная лодка «Ro-58»
- Подводная лодка «Ro-59»
- Эскадренный миноносец «Якадзэ»
- Подводная лодка «I-52»
- Подводная лодка «Ro-30»
- Подводная лодка «Ro-31»
- Подводная лодка «Ro-32»
- Минный заградитель «Кацурики»
- Учебный корабль «Якумо» (устаревший броненосный крейсер)
- Военно-морская база Куре
- Штаб военно-морской базы
- Центр связи
- Отдел снабжения
- Расчетный отдел
- Отдел строительства
- Портовый отряд
- Военно-морская верфь
- Военно-морской госпиталь
- Военно-морская тюрьма
- Склад ГСМ
- Гарнизон базы
- Казармы береговых войск
- Соединение морской пехоты
- База подводных лодок Куре
- Войска базы подводных лодок
- Отакэ
- Казармы береговых войск
- Токуяма
- Портовый отряд
- Склад ГСМ
Военно-морской район Сасебо (3-й ВМР)
Командующий вице-адмирал У. Танимото
- Охранное соединение Сасебо (Контр-адмирал С. Тасиро)
- Дивизион береговой обороны Сасебо
- Вспомогательный крейсер «Бангкок Мару»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Кодзан Мару»
- Дивизион местной обороны Сасебо (Контр-адмирал С. Тасиро)
- Канонерская лодка «Синкё Мару»
- Канонерская лодка «Синкё Мару #5»
- Базовый оборонительный отряд
- 42-й дивизион тральщиков
- Вспомогательный минный тральщик «Сэки Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоси Мару #7»
- Дивизион береговой обороны Сасебо
- Базовое соединение Осима (остров Осима, Япония)
- Вспомогательный минный тральщик «Туон Мару #8»
- Вспомогательный минный тральщик «Хаката Мару #7»
- Вспомогательный минный тральщик «Химэдзима Мару»
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- 41-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга К. Цукуда)
- Вспомогательный минный тральщик «Кё Мару #1»
- Вспомогательный минный тральщик «Кё Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Кё Мару #5»
- Корпус морской авиации Сасебо (Капитан 1 ранга С. Миядзаки)
- База морской авиации Сасебо, остров Кюсю (16 A5M4, 6 E13A1, 15 H6K4)
- Танкер «Сата»
- Военно-морская база Сасебо
- Штаб военно-морской базы
- Центр связи
- Отдел снабжения
- Расчетный отдел
- Отдел строительства
- Портовый отряд
- Военно-морская верфь
- Военно-морской госпиталь
- Военно-морская тюрьма
- Склад ГСМ
- Гарнизон базы
- Казармы береговых войск
- Соединение морской пехоты
- База подводных лодок Сасебо
- Войска базы подводных лодок
Военно-морской район Майдзуру (4-й ВМР)
Командующий вице-адмирал С. Кобаяси
- Охранное соединение Майдзуру (Контр-адмирал Т. Ниппа)
- Дивизион местной обороны Майдзуру (Контр-адмирал Т. Ёсида)
- Канонерская лодка «Санто Мару»
- Оборонительный отряд
- 35-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга С. Мори)
- Вспомогательный минный тральщик «Бансю Мару #51»
- Вспомогательный минный тральщик «Ханата Мару #6»
- Дивизион местной обороны Майдзуру (Контр-адмирал Т. Ёсида)
- Корпус морской авиации Майдзуру (Капитан 2 ранга С. Ямагата)
- База гидроавиации Майдзуру, остров Хонсю (6 E7K2)
- Транспорт «Кофуку Мару»
- Военно-морская база Сасебо
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Морские казармы
- Портовый отряд
Охранный район Оминато
Командующий вице-адмирал М. Окума
- Дивизион местной обороны Оминато (Капитан 1 ранга Т. Мондзен)
- Эскадренный миноносец «Окикадзэ» (Капитан 2 ранга Х. Ямана)
- Канонерская лодка «Титосе Мару»
- Канонерская лодка «Дзуйко Мару»
- Сторожевой корабль «Хатидзё»
- Канонерская лодка-минный заградитель «Синко Мару #2»
- Ледокол «Одомори»
- Оборонительный отряд
- 1-й дивизион эсминцев (Капитан 2 ранга К. Кагава)
- Эскадренный миноносец «Камикадзэ»
- Эскадренный миноносец «Нумакадзэ»
- Эскадренный миноносец «Накадзэ»
- Эскадренный миноносец «Намикадзэ»
- 27-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга Т. Куга)
- Вспомогательный минный тральщик «Тоё Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Сонобэ Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Тамадзоно Мару #1»
- Вспомогательный минный тральщик «Тамадзоно Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Ёсино Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Фудзи Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Фукэуи Мару #7»
- Сторожевой корабль «Исигаки»
- Сторожевой корабль «Кунасири»
- Корпус морской авиации Оминато (Капитан 2 ранга К. Хори)
- База морской авиации Оминато, остров Хонсю (82 A5M4, 8 B5N1, 8 E13A1)
- Военно-морская база Оминато
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Морские казармы
- Портовый отряд
- Сигнальный отряд Вакканай
Охранный район Осака
Командующий вице-адмирал Х. Укита
- 32-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга К. Такеда)
- Вспомогательный минный тральщик «Эгути Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Сэню Мару #2»
- Вспомогательный минный тральщик «Такасима Мару»
- Корпус морской авиации Комацудзима (Капитан 2 ранга Т. Косэ)
- База гидроавиации Комацудзима, остров Сикоку (8 E8N2, 8 E7K2)
- Военно-морская база Осака
- Сигнальный отряд
- Оборонительный отряд Кии
- Береговые войска
- Портовый отряд
Охранный район Цинкай
Командующий вице-адмирал И. Сакамото, Цинхаэмон, Корея)
- Охранное соединение Цинкая (Контр-адмирал Ю. Овада)
- 32-й дивизион эсминцев (Капитан 2 ранга И. Ямамото)
- Эскадренный миноносец «Асагао» (Капитан 2 ранга Ю. Сугихара)
- Эскадренный миноносец «Фуё» (Капитан 2 ранга Т. Мураками)
- Эскадренный миноносец «Карукая» (Капитан 3 ранга К. Накао)
- 48-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга И. Фукухара)
- Вспомогательный минный тральщик «Кайё Мару #1»
- Вспомогательный минный тральщик «Кайё Мару #3»
- Вспомогательный минный тральщик «Тасэй Мару»
- 49-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга К. Сираиси)
- Вспомогательный минный тральщик «Хинодэ Мару #17»
- Вспомогательный минный тральщик «Хинодэ Мару #18»
- Вспомогательный минный тральщик «Рикусэн Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Тамаура Мару»
- 32-й дивизион эсминцев (Капитан 2 ранга И. Ямамото)
- Базовое соединение Расина (Вице-адмирал Т. Сукигара , Надзин, Корея)
- Канонерская лодка «Хаккай Мару»
- Канонерская лодка «Сэйкё Мару»
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Корпус морской авиации Цинкай (Капитан 2 ранга Ю. Фурута)
- База гидроавиации Цинкай, Цинхаэмон, Корея (6 E7K2)
- Эскадренный миноносец «Минекадзэ» (Капитан 3 ранга Дз. Вакасуги)
- Транспорт «Рётаку Мару»
- Военно-морская база Цинкай
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Морские казармы
- Портовый отряд
Охранный район Мако
Командующий вице-адмирал К. Ямамото, Мако, Пескадорские острова
- 44-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга Т. Дои)
- Вспомогательный минный тральщик «Тоун Мару #6»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоун Мару #7»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоси Мару #2»
- 45-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга Т. Миядзаки)
- Вспомогательный минный тральщик «Хинодэ Мару #20»
- Вспомогательный минный тральщик «Мусаси Мару»
- Вспомогательный минный тральщик «Рокко Мару»
- 46-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга С. Титани)
- Вспомогательный минный тральщик «Бансю Мару #52»
- Вспомогательный минный тральщик «Бансю Мару #56»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоун Мару #18»
- Вспомогательный минный тральщик «Тоун Мару #21»
- Канонерская лодка «Акицу Мару»
- Канонерская лодка «Тиё Мару»
- Канонерская лодка «Тохакусан Мару»
- Грузовое судно «Куре Мару #5»
- Корпус морской авиации Мако (Капитан 2 ранга Ю. Утибори)
- База морской авиации Мако, Пескадорские острова (4 D3A1)
- Военно-морская база Мако
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Морские казармы
- Портовый отряд
Охранный район Рёдзюн (Порт-Артур)
- 50-й дивизион тральщиков (Капитан 2 ранга Р. Куросака)
- Вспомогательный минный тральщик «Санан Мару #16»
- Вспомогательный минный тральщик
- Военно-морская база Рёдзюн
- Сигнальный отряд
- Базовый оборонительный отряд
- Береговые войска
- Портовый отряд
Состав
Линкоры
- В строю к 7 декабря 1941 г.:
- Введены в строй во время войны
Авианосцы
- В строю к 7 декабря 1941 г.:
- Введены в строй во время войны
- Тип «Ямато»
- «Синано» — в строю с 11.1944., † 11.1944.
- «Рюхо» (эскортный) — в строю с 11.1942. (перестроен) до 03.1945 (тяжкие повреждения)
- «Синъё» (эскортный) — в строю с 11.1943. (перестроен), † 11.1944.
- Тип «Хиё»
- «Хиё» — в строю с 06.1942. (перестроен), † 06.1944.
- «Дзунъё» — в строю с 06.1942. (перестроен) до 12.1944. (тяжкие повреждения)
- Тип «Тайё»
- «Тайё» — в строю с 09.1941. (перестроен), † 08.1944.
- «Кайё» — в строю с 11.1942. (перестроен), † 12.1943.
- «Унъё» — в строю с 05.1942. (перестроен), † 09.1944.
- «Тайхо» — в строю с 03.1944., † 06.1944.
- Тип «Унрю»
- Тип «Ямато»
Тяжёлые крейсера
- Тип «Фурутака»
- «Фурутака» — в строю с 31.03.1926., † 12.10.1942
- «Како» — в строю с 20.07.1926., † 10.08.1942.
- Тип «Аоба»
- «Аоба» — в строю с 20.09.1927., † 28.07.1945.
- «Кинугаса» — в строю с 30.09.1927., † 14.11.1942.
- Тип «Мёко»
- «Мёко» — в строю с 31.07.1929., тяжёлые повреждения в 12.1944., переоборудован в плавучую батарею ПВО, затоплен ВС США после войны.
- «Нати» — в строю с 26.11.1928., † 05.11.1944.
- «Хагуро» — в строю с 25.04.1929., † 16.05.1945.
- «Асигара» — в строю с 20.08.1929., † 08.06.1945.
- Тип «Такао»
- «Такао» — в строю с 31.05.1932., тяжёлые повреждения в 10.1944., переоборудован в плавучую батарею ПВО, затоплен ВС США после войны.
- «Атаго» — в строю с 30.03.1932., † 23.10.1944.
- «Тёкай» — в строю с 30.06.1932., † 25.10.1944.
- «Майя» — в строю с 30.06.1932., † 23.10.1944.
- Тип «Могами»
- «Могами» — в строю с 28.07.1935., † 25.10.1944.
- «Микума» — в строю с 29.08.1935., † 07.06.1942.
- «Судзуя» — в строю с 31.10.1937., † 25.10.1944.
- «Кумано» — в строю с 31.10.1937., † 25.11.1944
- Тип «Тонэ»
- «Тонэ» — в строю с 20.11.1938., † 24.07.1945.
- «Тикума» — в строю с 20.05.1939., † 25.10.1944.
Командующие Объединённым флотом
- адмирал Исороку Ямамото (30 августа 1939 – 18 апреля 1943)
- адмирал Минэити Кога (21 мая 1943 – 31 марта 1944)
- адмирал Соэму Тоёда (3 мая 1944 – 29 мая 1945)
- вице-адмирал Дзисабуро Одзава (29 мая – 10 октября 1945)
Боевой путь
К 7 декабря 1941 года флот располагал 10 линкорами, 9 авианосцами, 35 крейсерами, 103 эсминцами, 74 подлодками.[1]
- Нападение на Пёрл-Харбор — декабрь 1941 г.
- Потопление линкора «Принс оф Уэлс», линейного крейсера «Рипалс» — декабрь 1941 г.
- Высадка десанта на остров Амбон — январь 1942 г.
- Бомбардировка Дарвина — февраль 1942 г.
- Бой в проливе Бадунг — февраль 1942 г.
- Потопление авианосца «Лэнгли» — февраль 1942 г.
- Первое сражение в Яванском море — февраль 1942 г.
- Обстрел побережья Калифорнии (англ.) — февраль 1942 г.
- Бой в Зондском проливе — февраль-март 1942 г.
- Второе сражение в Яванском море — март 1942 г.
- Рейд в Индийский океан, потопление авианосца «Гермес», крейсеров «Корнуолл» и «Дорсетшир» — апрель 1942 г.
- Сражение в Коралловом море — май 1942 г.
- Алеутская операция — июнь-август 1942 г.
- Мидуэйское сражение — июнь 1942 г.
- Обстрел побережья Орегона (англ.) — июнь 1942 г.
- Бой у острова Саво — август 1942 г.
- Бой у Восточных Соломоновых островов — август 1942 г.
- Попытка поджога лесов в Орегоне при помощи подводного авианосца (англ.) — сентябрь 1942 г.
- Потопление авианосца «Уосп» — сентябрь 1942 г.
- Бой у мыса Эсперанс — октябрь 1942 г.
- Бой у островов Санта-Круз — октябрь 1942 г.
- Морское сражение за Гуадалканал — ноябрь 1942 г.
- Бой у острова Атту — март 1943 г.
- Бой в проливе Блэкетт — март 1943 г.
- Бой у острова Велья-Лавелья — октябрь 1943 г.
- Сражение в заливе Императрицы Августы — ноябрь 1943 г.
- Бой у мыса Сент-Джордж — ноябрь 1943 г.
- Повреждение четырёх тяжёлых крейсеров в Рабауле — ноябрь 1943 г.
- Утрата базы на о. Трук — февраль 1944 г.
- Битва при Марианских островах — июнь 1944 г.
- Сражение в заливе Лейте — октябрь 1944 г.
- Потеря авианосца «Синано» — ноябрь 1944 г.
- Операция Тэн-Го — апрель 1945 г.
- Потеря крейсера «Асигара» — июнь 1945 г.
- Гибель большой части флота во Внутреннем море — июль 1945 г.
- Потопление крейсера «Индианаполис» — июль 1945 г.
К концу войны во флоте осталось 2 авианосца, 3 крейсера, 41 эсминец и 59 подводных лодок.[3]
Морская авиация
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
См. также
Напишите отзыв о статье "Императорский флот Японии во Второй мировой войне"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.ibiblio.org/pha/pha/misc/forces.html Pearl Harbor Attack Hearings, Pt. 15, p. 1901-06] (англ.)
- ↑ [www.combinedfleet.com/economic.htm Почему Япония проиграла войну на самом деле combinedfleet.com] (англ.)
- ↑ [militera.lib.ru/h/0/28.html Глава 28. Атомные бомбы] // Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне)
Литература
- Работы общего характера:
- Пол Стивен Далл. [militera.lib.ru/h/dull/index.html Боевой путь Императорского японского флота] / Перевод с английского А.Г. Больных. — Екатеринбург: Сфера, 1997. — 384 с. — (Морские битвы крупным планом).
- Дашьян В. [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/2004_06/index.htm Корабли Второй мировой войны. ВМС Японии. Часть 1]
- Дашьян В. [www.wunderwaffe.narod.ru/Magazine/MK/2004_07/index.htm Корабли Второй мировой войны. ВМС Японии. Часть 2]
- Морисон С. Э. [militera.lib.ru/h/morison_s1/index.html Американский ВМФ во Второй мировой войне: Восходящее солнце над Тихим океаном, декабрь 1941 — апрель 1942.]
- Отдельные классы кораблей и морская авиация:
- Сулига С. В. Японские тяжёлые крейсера. [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Jap_Cr_1/index.htm Т. 1: История создания, описание конструкции, предвоенные модернизации], [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Jap_Cr_2/index.htm Том 2: Участие в боевых действиях, военные модернизации, окончательная судьба]
- Иванов В. В. [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Jap_DD_I/index.htm Японские эсминцы 1920—1945]
- Апальков Ю. В., Васильев П. П. [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Jap_DD_1/index.htm Боевые корабли японского флота: эсминцы и миноносцы 10.1918 — 8.1945 гг. Часть I. Справочник]
- Хорикоши Д., Окумия М., Кайдин М. [militera.lib.ru/h/0/ «Зеро!» (Японская авиация во Второй мировой войне)]
Ссылки
- [www.navweaps.com/index_oob/OOB_WWII_Pacific/OOB_WWII_Combined_Fleet.htm Order of Battle Reorganization of the Japanese Combined Fleet Air Assets 14 July 1942]
Отрывок, характеризующий Императорский флот Японии во Второй мировой войне
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
