Томская губерния
Поделись знанием:
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
(перенаправлено с «Томская Губерния»)
 |
Стиль этой статьи неэнциклопедичен или нарушает нормы русского языка. Статью следует исправить согласно стилистическим правилам Википедии.
|
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
| Губерния Российской империи | |||||
| |||||
| Страна | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Адм. центр | |||||
| Население (1897) |
1 927 679[1] чел. | ||||
| Плотность |
чел/км² | ||||
| Площадь | |||||
| Дата образования |
1804 | ||||
|
| |||||
| |||||
То́мская губе́рния — административная единица Российской империи, Российской республики и РСФСР в Сибири. Существовала с 26 февраля 1804 по 25 мая 1925. Административный центр — город Томск.
Содержание
История
Губерния была создана 26 февраля 1804 года после серии административных реформ Сибири XVIII века и включала в себя в первой трети XIX века территории современных Алтайского края, Кемеровской, Новосибирской и Томской областей Российской Федерации, Усть-Каменогорской и Семипалатинской областей Казахстана, западных земель Красноярского края и восточных — Омской области.
В XX веке территория губернии постоянно сокращалась.
Алтайские уезды
По постановлению Временного правительства Российской державы 17(30) июня 1917 года из южной части Томской губернии была сформирована отдельная самостоятельная Алтайская губерния (постановление было опубликовано 17(30) июля, но вступило в силу с момента принятия)[2]. Была образована на основе следующих уездов Томской губернии: Барнаульский, Бийский и Змеиногорский. При этом в Алтайской губернии дополнительно вновь формируются Каменский, Славгородский и Каракорумский уезды.
Татарский уезд
После Октябрьской революции в декабре 1917 года решением Совнаркома Советской России из западных волостей Каинского уезда и части волостей Акмолинской области формируется новый, Татарский уезд. Через месяц обсуждается необходимость перевода этого уезда в юрисдикцию Акмолинской области. Однако официально Татарский уезд был выведен из состава Томской губернии в состав Акмолинской области лишь по решению правительства Колчака в 1919 году. С января 1920 года Татарский уезд, решением Сибревкома, переподчиняется в состав вновь создаваемой Омской губернии.
Весной и летом 1920 года решением Сибревкома административный центр Томской губернии был перенесён в молодой город Ново-Николаевск. Однако вспыхнувшее просоветское, но антибольшевистское крестьянское восстание («Под Красным знаменем трудящихся — за Советскую власть, но без большевиков!»)[3] поставило Ново-Николаевск под риск штурма и захвата восставшими. Летом 1920 года губернское правление было снова возвращено в Томск.
Ново-Николаевский уезд
В 1920 году из восточных волостей Каинского уезда, а также перераспределением волостей севера Алтайской губернии, формируется новый уезд Томской губернии — Ново-Николаевский. В 1921 году решением Сибревкома вновь пересматриваются границы Томской, Алтайской, Омской и Тюменской губерний, а также реорганизацией Ново-Николаевского и Каинского уездов (с одновременным созданием на их основе Каргатского и Черепановского уездов, а также передачей сюда Каменского уезда Алтайской губернии), в целом на юго-западных землях Томской губернии создаётся новая — Новониколаевская губерния.
Реорганизация Кузбасса
В 1921 году решением Сибревкома Кузнецкий уезд губернии делится на два уезда: собственно Кузнецкий уезд и вновь формируемый Кольчугинский уезд. При этом с 1914 года обсуждается возможность (и даже были подготовлены для принятия [cloud.mail.ru/public/b97fd24b9325/Карта_Щегловского_уезда_Томской_губернии_1919_г.jpg соответствующие документы]) по созданию из волостей прежнего Кузнецкого уезда вокруг города Щегловска нового — Щегловского уезда губернии. Решение об уезде в 1919 году также рассматривалось правительством Колчака. Однако решение о создании Щегловского уезда (в юрисдикции Щегловского райкома РКП(б)) было принято Сибревкомом лишь в 1921 году. Однако дискуссии о будущем Кузнецкого уезда, о Щегловском районе, о Кольчугинском уезде продолжались ещё весь год и Щегловский район был преобразован в 1922 году в экспериментальный укрупнённый район в составе уезда. Также не прижилась идея с Кольчугинским уездом. В 1924 году он был ликвидирован, возвращением волостей в состав единого Кузнецкого уезда, практически сразу реорганизованный вновь в Ленинский округ (объединение районов). Центр округа — город Ленино, ныне Ленинск-Кузнецкий. Этот новый административный округ находился в составе Томской губернии до расформирования губернии (1925).
Нарымский уезд
В 1922 году решением Сибревкома из северных волостей Томского уезда вновь создаётся (ранее уже существовавший) Нарымский уезд Томской губернии. В 1924 году делается попытка преобразовать уезд в укрупнённый район. В 1925 году уезд будет упразднён.
Упразднение губернии
Система административного деления Сибири на волости, уезды и губернии была окончательно упразднена 25 мая 1925 года в ходе проводимой Сибревкомом реформы районирования: основной первичной административно-территориальной единицей страны становились районы, формируемые на территориях юрисдикции созданных в 1920—1925 райкомов РКП(б). Районы сводились в единый Сибирский край[4]. На некоторый переходный период, для упрощения системы регионального управления, в пределах прежних уездов были сохранены (с весьма ограниченными правами) администрации территориальных округов Сибкрая.
В августе 1944 году в целом на территории прежних Томского и Нарымского округов была сформирована новая Томская область, территория которой стала значительно меньше территории бывшей губернии.
Административное деление
При образовании губерния имела в своём составе уезды (позднее переименованные на период до 1898 в округа): Бийский, Енисейский, Каинский, Канский, Колыванский, Красноярский, Кузнецкий, Томский, Туруханский. При этом ранее существовавший Ачинский уезд был упразднён (стал Ачинской волостью), но вновь восстановлен в 1822 году при создании Енисейской губернии с введением в её состав.
В 1822 часть территории губернии (окрестности Енисея) были переданы в Енисейскую губернию (Ачинский, Енисейский, Канский, Красноярский, Туруханский уезды) и Омскую область (часть территории с городами Семипалатинск, Усть-Каменогорск, Колыванский уезд).
В дальнейшем в составе губернии появятся Змеиногорский (1894, выделением части волостей из состава Бийского), Татарский (1917), Ново-Николаевский (1920), Щегловский (1921), Кольчугинский (1921), Нарымский (заново сформированный в 1922) уезды.
К концу XIX века Томская губерния делалась на 7 уездов:
| № | Уезд | Уездный город | Площадь, вёрст² |
Население[1] (1897), чел. |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Барнаульский | Барнаул (21 073 чел.) | 106 689,4 | 584 100 |
| 2 | Бийский | Бийск (17 213 чел.) | 169 256,3 (вместе с Змеиногорским уездом) | 337 007 |
| 3 | Змеиногорский | Змеиногорск (7378 чел.) | - | 242 718 |
| 4 | Каинский | Каинск (5884 чел.) | 67 518,3 | 187 147 |
| 5 | Кузнецкий | Кузнецк (3117 чел.) | 81 634,2 | 161 799 |
| 6 | Мариинский | Мариинск (8216 чел.) | 71 442,1 | 137 773 |
| 7 | Томский | Томск (52 210 чел.) | 248 036,4 | 277 135 |
Уезды подразделялись на волости — см. статью «Волости Томской губернии».
Руководство губернии
Губернаторы[5]
| Ф. И. О. | Титул, чин, звание | Время замещения должности |
|---|---|---|
| Хвостов Василий Семёнович | действительный статский советник | |
| Брин Франц Абрамович | действительный статский советник | |
| Марченко Василий Романович | статский советник | |
| Илличевский Демьян Васильевич | действительный статский советник | |
| Соколовский Игнатий Иванович | статский советник | |
| Фролов Пётр Кузьмич | генерал-майор | |
| Ковалевский Евграф Петрович | генерал-майор | |
| Шленёв Николай Алексеевич | генерал-майор | |
| Бегер Франц Францевич | генерал-майор | |
| Татаринов Степан Петрович | генерал-майор | |
| Аносов Павел Петрович | генерал-майор | |
| Бекман Валериан Александрович | генерал-майор | |
| Озёрский Александр Дмитриевич | генерал-лейтенант | |
| Лерхе Герман Густавович | действительный статский советник, и. д. (утверждён 27.11.1864) | |
| Родзянко Николай Васильевич | действительный статский советник | |
| Супруненко Андрей Петрович | действительный статский советник | |
| Мерцалов Василий Иванович | статский советник (произведён в действительные статские советники 19.02.1881 с утверждением в должности) | |
| Красовский Иван Иванович | в звании камергера, действительный статский советник | |
| Анисьин Алексей Фёдорович | действительный статский советник | |
| Лакс Антон Иванович | генерал-майор | |
| Булюбаш Александр Петрович | действительный статский советник | |
| Тобизен Герман Августович | гофмейстер, тайный советник | |
| Ломачевский Асинкрит Асинкритович | генерал-майор | |
| Хроновский, Иван Неронович | надворный советник, В. И. О. губернатора | |
| Ломачевский Асинкрит Асинкритович | генерал-майор | |
| Вяземский Сергей Александрович | князь, действительный статский советник | |
| Старынкевич Константин Сократович | генерал-майор | |
| Азанчевский-Азанчеев Всеволод Николаевич | статский советник | |
| Нолькен Карл Станиславович | барон, полковник | |
| Гондатти Николай Львович | действительный статский советник | |
| Гран Пётр Карлович | | |
| Дудинский Владимир Николаевич | действительный статский советник | |
Вице-губернаторы
| Ф. И. О. | Титул, чин, звание | Время замещения должности |
|---|---|---|
| Ведищев Александр Иванович | статский советник | |
| Ламанский Михаил Львович | статский советник | |
| Горлов Николай Петрович | статский советник | |
| Философов Владимир Владимирович | коллежский советник | |
| Бискунский Виктор Ксаверьевич | действительный статский советник | |
| Муравьёв Николай Леонидович | граф, надворный советник | |
| Дельвиг Дмитрий Николаевич | барон, действительный статский советник | |
| Бирюков Сергей Иванович | коллежский советник | |
| Штевен Иван Владимирович | коллежский советник | |
| Загряжский Александр Георгиевич | полковник | |
| Володимеров Святослав Александрович | коллежский асессор | |
Председатели губернского правления
| Ф. И. О. | Титул, чин, звание | Время замещения должности |
|---|---|---|
| Соколовский Игнатий Иванович | статский советник | |
| Кротов Андрей Гаврилович | статский советник | |
| Берг Василий Вадимович | коллежский советник | |
| Кошелев Валериан Иванович | статский советник | |
| Владимиров Михаил Владимирович | статский советник | |
| Дубецкий Иосиф Петрович | коллежский советник | |
| Виноградский Александр Васильевич | статский советник | |
| Смирнов Николай Яковлевич | коллежский советник | |
| Болтин Аполлон Петрович | коллежский советник | |
| Милордов Николай Петрович | статский советник | |
| Виноградский Александр Васильевич | действительный статский советник | |
| Анненский Фёдор Николаевич | действительный статский советник | |
| Оболенский Виктор Андреевич | статский советник | |
| Фризель Павел Иванович | коллежский советник (статский советник) | |
| Берестов Михаил Николаевич | статский советник | |
| Ефимов Фёдор Владимирович | действительный статский советник | |
| Дмитриев-Мамонов Александр Ипполитович | коллежский асессор, и. д. | |
| Петухов Нафанаил Назарович | действительный статский советник | |
| Котюхов Василий Григорьевич | действительный статский советник | |
| Шапошников | коллежский асессор | |
| Урусов Николай Петрович | князь, в звании камер-юнкера, коллежский советник | |
Губернские комиссары Временного правительства[6]
- 20 марта (2 апреля) — 24 июня (7 июля) 1917 — Зубашев Ефим Лукьянович[7]
- 24 июня (7 июля) 1917 — ? — Ган Борис Митрофанович[7];
Губернские комиссары Временного Сибирского правительства
C февраля по март 1918 и с июня по ноябрь 1918 власть в губернии принадлежала Временному Сибирскому правительству.
Губернские комиссары правительства:
- 16 июля — 2 сентября 1918 — Загибалов Леонид Максимилианович[8][9]
- 2 сентября — 4 ноября 1918 — Гаттенбергер Александр Николаевич[8];
Председатели правительства:
- 29 января (11 февраля) — 21 июля 1918 — Дербер Пётр Яковлевич
- 30 июня — 4 ноября 1918 — Вологодский Пётр Васильевич
Управляющий губернией[10]
- c февраля 1919 — Михайловский, Борис Михайлович[8]
Председатели губисполкома[11]
С декабря 1917 по июнь 1918[12] и с декабря 1919 по май 1925 губернией руководил исполнительный комитет Томского губернского совета рабочих, крестьянских и солдатских (красноармейских) депутатов (губисполком)[13].
Председатели губисполкома:
- декабрь 1917— июнь 1918 Беленец, Алексей Иванович[14]
- 28 октября 1920 — январь 1921 Познанский, Яков Моисеевич[15].
- январь— июнь 1921 Перимов, Алексей Викторович
- июнь 1921 — 11 мая 1922 Теплов, Николай Павлович
- 11 мая — июль 1922 Пискарёв, Гавриил Алексеевич
- июль 1922 — 17 декабря 1924 Корнев, Василий Степанович
- 17 декабря 1924 — 25 мая 1925 Майоров Михаил Моисеевич
Население
В момент образования губернии её население составляло около 175 тыс. душ. В XIX веке каждый пятый житель был ссыльным. В 1905 население губернии составляло 2 327 500 душ, площадь была 847 328 км². По количеству жителей к 1917 Томская губерния уступала из российских губерний только Киевской.
Национальный состав в 1897 году[16]:
| Округ | русские | украинцы | татары и алтайцы | казахи | евреи | селькупы | мордва | поляки |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Губерния в целом | 86,0 % | 5,2 % | 4,9 % | 1,3 % | … | … | … | … |
| Барнаульский | 88,5 % | 8,6 % | … | … | … | … | 1,2 % | … |
| Бийский | 85,3 % | … | 12,3 % | … | … | … | … | … |
| Змеиногорский | 85,1 % | 7,9 % | … | 5,7 % | … | … | … | … |
| Каинский | 83,9 % | 5,8 % | 3,1 % | 2,4 % | 1,2 % | … | … | 1,0 % |
| Кузнецкий | 82,1 % | … | 16,1 % | … | … | … | … | … |
| Мариинский | 82,7 % | 8,0 % | 4,8 % | … | 1,2 % | … | 1,4 % | … |
| Томский | 87,8 % | 1,9 % | 4,6 % | … | 1,3 % | 1,5 % | … | … |
Экономика
С 1829 по 1910 на территории Томской губернии было добыто 45 тонн золота. В губернии производились и поставлялись в другие части страны и за границу зерно, рыба, соль, вино, сало, медь, воск, кожа, кедровые орехи и пушнина. Томская губерния была основным производителем сибирского масла (до 60 % масляного экспорта России). Сибирское масло успешно конкурировало с лучшими сортами датского и голландского.
Напишите отзыв о статье "Томская губерния"
Примечания
- ↑ 1 2 [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=79 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г.]. [www.webcitation.org/617Ujp1w8 Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
- ↑ [elib.tomsk.ru/purl/1-7529/ Постановление Временного правительства от 17(30) июня 1917 года «Об образовании в Томской губернии 4 новых уездов и о разделении её на две губернии: Томскую и Алтайскую»]
- ↑ [sibirskaya-vandeya.blogspot.ru/ Сибирская Вандея 1919—1920 гг. Сборник документов.]
- ↑ [urb.ubin.edu54.ru/p151aa1.html Выписка из постановления Президиума ВЦИК «Об образовании Сибирского края»]
- ↑ [kraeved.lib.tomsk.ru/page/711/ Томские губернаторы]
- ↑ [gato.tomica.ru/resources/guide/R1/P-166/index.html ОГКУ «ГАТО». Путеводитель. Р-166. Томский губернский комиссар Временного правительства (5 марта — 7 декабря 1917 г.)]
- ↑ 1 2 [tomich.tomintech.ru/hronika/60/ Хроника жизни Томской]
- ↑ 1 2 3 [tomich.tomintech.ru/hronika/61/ Хроника жизни Томской]
- ↑ [www.rulit.me/books/den-osvobozhdeniya-sibiri-read-370286-177.html День освобождения Сибири]
- ↑ [gato.tomica.ru/resources/guide/R1/P-1362/index.html ОГКУ «ГАТО». Путеводитель. Р-1362. Управляющий Томской губернией (1918—1919 гг.)]
- ↑ [www.knowbysight.info/1_RSFSR/00099.asp Томская губерния]
- ↑ [gato.tomica.ru/resources/guide/R1/P-96/index.html ОГКУ «ГАТО» " Путеводитель " Р-96. Исполнительный комитет Томского губернского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов (губисполком) (1917 г. — май 1918 г.)]
- ↑ [gato.tomica.ru/resources/guide/R2/R1-1/P-173/index.html ОГКУ «ГАТО» " Путеводитель " P-173. Томский губернский исполнительный комитет советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (губисполком) (1920—1925 гг.)]
- ↑ [www2.admin.tomsk.ru/pages/city_citizens_belenez Официальный портал муниципального образования 'Город Томск']
- ↑ [gato.tomica.ru/publications/hronika2015/index.html ОГКУ «ГАТО». Публикации. Хроника выборов и назначений (Томский хронограф 2015).]
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/emp_lan_97_uezd.php?reg=737 Демоскоп Weekly — Приложение. Справочник статистических показателей]
Литература
- Краев Ф. М. [elib.tomsk.ru/purl/1-672/ География Томской губернии]. — Томск, 1916.
- Административно-политическое строение Союза ССР: (материалы о территориальных преобразованиях с 1917 года по 1 июля 1925 года) / С. И. Сулькевич, консультант Адм. Комис. ВЦИК. — Ленинград: Государственное издательство, 1926. 300 с.: таблицы — Перечень республик, областей и губерний с данными о площадях и населении по исчислению ЦСУ на 1 января 1925 года.
- Административно-территориальное деление Сибири (август 1920 года — июль 1930 года), Западной Сибири (июль 1930 года — сентябрь 1937 года), Новосибирской области (с сентября 1937 года); Справочник; Западно-Сибирское книжное издательство; г. Новосибирск; 1966; ст. 220.
- Список губерний, уездов и волостей Сибири на 1 марта 1921 года; Информационно инструкторский политотдел Отдела Управления Сибревкома; Государственное издательство Сибирское областное отделение; г. Омск; ст. 20.
- Оссовский Г. О. Геогидрологические исследования Томского и Мариинского округов: Отчет о командировке по исследованию водоснабжения маловодных переселенческих участков в Томском и Мариинском округах, состоявшейся летом 1895 г., по поручению Г. Томского губернатора / С прилож. отчетной карты. — Томск: Томск. губ. стат. ком-т, 1896. — [6]+IV+114 с.; 1 вкл. л. карт.
- [elib.tomsk.ru/purl/1-6092/ Список населенных мест Томской губернии: по данным позднейших переписей (1910, 1917 и 1920 гг.)]. — Томск, 1923
- [elib.tomsk.ru/purl/1-2541/ Звягин С. П. Руководители Томской губернии в годы Гражданской войны (1918—1919 гг.). — Томск, 2011]
Ссылки
-
Томская губерния: тематические медиафайлы на Викискладе - ЭСБЕ:Томская губерния
- [chigirin.narod.ru/book053.html Адрес-календарь Томской губернии на 1883 год]
- [oldbooks.ax3.net/BookLibrary/99000-Tomskaya-gub.html Библиотека Царское Село, книги по истории Томской губернии (Памятные книжки), PDF]
- [klio.3dn.ru/publ/15-1-0-42 Фадеев К. В. Роль общественных библиотек в культурной жизни Томской губернии конца XIX—XX вв.]
- [web.archive.org/web/20131109101139/www2.admin.tomsk.ru/www/articles.nsf/0/496117CCB2F1E5CCC6257139003F72A5 Большая восьмерка. Губернаторы в Томске подолгу не задерживались] о томских губернаторах немецкого происхождения // «Томский вестник» 22 марта 2006
- [www.tv2.tomsk.ru/article/pervoe-litso-gubernii Первое лицо губернии]
- [kraeved.lib.tomsk.ru/page/711/ Томские губернаторы]
- [web.archive.org/web/20111125090203/whp057.narod.ru/tomska.htm ТОМСКАЯ ГУБЕРНИЯ 26.02.1804-25.05.1925]
Отрывок, характеризующий Томская губерния
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
