Канадское слоговое письмо

Канадское слоговое письмо
Тип письма:	абугида
Языки:	кри, оджибва, наскапи, инуктитут и другие
Место возникновения:	Канада
Территория:	Канада
Создатель:	Джеймс Эванс
Дата создания:	1840
Период:	используется по настоящее время
Направление письма:	слева направо
Происхождение:	Возникла под влиянием брахми, деванагари и системы скорописи Питмана
Развилось в:	камлупс-вава (en:Kamloops Wawa), письмо Полларда, скоропись Бойда en:Boyd's syllabic shorthand
Родственные:	Шрифт Муна
Диапазон Юникода:	[unicode.org/charts/PDF/U1400.pdf 1400–167F]

Канадское слоговое письмо (англ. Canadian Aboriginal syllabic writing — «слоговое письмо канадских аборигенов») — группа близких письменностей, используемых для записи многих языков коренных народов Канады — алгонкинских, эскимосско-алеутских и (ранее) атабаскских. По своему типу является абугидой (некоторые ученые относят канадское слоговое письмо к смешанному типу, сочетающему элементы слоговой и алфавитной письменностей).

В настоящее время, канадская слоговая письменность используется для записи всех диалектов кри от наскапи в Квебеке до Скалистых гор, включая восточный кри, кри залива Джеймс, болотный кри и равнинный кри. Она также используется для записи эскимосского языка инуктитут в восточной части канадской Арктики, где является официальной на территории провинции Нунавут (наряду с латиницей). Канадское слоговое письмо используется в некоторых регионах для другого крупного алгонкинского языка — оджибва в западной Канаде, а также языка блэкфут, в котором является устаревшей. Среди атабаскских языков, расположенных западнее, слоговое письмо используется в некоторых местах для языков кэрриер, чипевиан, слейви, догриб и бивер. Слоговое письмо изредка используется в США в общинах, расположенных по обе стороны границы, но является преимущественно канадским явлением.

Большая часть знаков, включая использующиеся в официальных документах, кодируется при помощи таблицы символов Unified Canadian Aboriginal Syllabics, основанной на стандарте Юникод. В этой статье используются символы Юникод, которые могут быть прочитаны при помощи любого соответствующего шрифта (если браузер их не отображает, см. ссылки внизу).

Основные принципы

Канадское слоговое письмо является абугидой, то есть согласный в нём видоизменяется в зависимости от того, какая за ним следует гласная. В канадском письме видоизменение происходит путём изменения ориентации буквы, что отличает его от других абугид и является уникальной чертой канадского слогового письма.

К примеру, в кри согласный p имеет форму шеврона. При ориентации вверх (ᐱ) он означает слог pi. Направленный вниз (ᐯ) он соответствует слогу pe. Направленный влево (ᐸ) — pa, а вправо (ᐳ) — po. Формы согласных букв и гласные, соответствующие ориентациям, меняются в зависимости от языка, но, в целом, близки к исходному варианту кри.

Полный набор знаков, разработанный в 1840 году Эвансом (кроме утолщенных вариантов для долгих гласных).

согласный	-a	-o	-i	-e	конечный	оборот
(none)	ᐊ	ᐅ	ᐃ	ᐁ		симметричный
p-	ᐸ	ᐳ	ᐱ	ᐯ	ᑊ	симметричный
t-	ᑕ	ᑐ	ᑎ	ᑌ	ᐟ	симметричный
k-	ᑲ	ᑯ	ᑭ	ᑫ	ᐠ	асимметричный
c-	ᒐ	ᒍ	ᒋ	ᒉ	ᐨ	асимметричный
m-	ᒪ	ᒧ	ᒥ	ᒣ	ᒼ	асимметричный
n-	ᓇ	ᓄ	ᓂ	ᓀ	ᐣ	асимметричный
s-	ᓴ	ᓱ	ᓯ	ᓭ	ᐢ	асимметричный
y-	ᔭ	ᔪ	ᔨ	ᔦ	ᐧ	асимметричный
sp-	И	N	(*)	Z		*
-w-	(точка после слога)				ᐤ
-h					ᐦ
-hk					ᕽ
-l					ᓫ
-r					ᕑ

*Устаревший ряд знаков для sp-, не поддерживается Юникодом. В этой таблице он показан латинскими и кириллическими буквами (для spi нет хорошей замены). Оборот на 90° по часовой стрелке соответствует гласным так же, как в более позднем ряде sh-, а не как в более поздних буквах инуктитута.

Слоговое письмо и конечные согласные формы

Первоначальное письмо, разработанное для болотного кри, имело десять букв: восемь для слогов, начинающихся с согласного (p-, t-, c-, k-, m-, n-, s-, y- , произносится как /p, t, ts, k, m, n, s, j/), следующая для слогов, начинающихся с гласного, и наконец — смешанная форма, ныне устаревшая, для сочетания согласных sp-. Все они могли писаться тонкой линией для обозначения краткости гласного, или более жирной для долгих гласных: ᑲ ka, ᑲ kâ (рукописный вариант обозначения долготы гласной — надстрочная точка — сейчас используется также в печати). Один согласный, w, не имел буквы, а обозначался как диакритический знак на другом слоге. Он мог сочетаться с любым другим согласным, как в ᑿ kwa, или выступать самостоятельно, как в ᐘ wa.

Существовали особые надстрочные буквы для девяти согласных (p-, t-, c-, k-, m-, n-, s-, j- и w), которые использовались, если согласный появлялся в конце слога. Кроме того, имелись четыре конечные согласные, не имевшие слоговых форм: -h, -l, -r и сочетание -hk (самые распространённые конечные последовательности в кри; в оджибве применяется -nk). Согласные -l и -r были малоупотребительны, встречаясь только в заимствованных словах, речи детей и т. п. Эти согласные и -h могли появляться перед гласными, но все равно писались как конечные (в настоящее время -l и -r перед гласными имеют размер обычных букв, или замещаются полными слоговыми знаками. -h появлялся перед гласной только в составных морфемах и в нескольких вспомогательных словах. Конечное сочетание -hk является частым грамматическим окончанием).

Образование гласных

Гласные звуки делятся на задние (-a и -o), и передние (-e и -i). Каждая из этих групп имеет нижний (-a или -e), и верхний (-o или -i) гласный. В канадском слоговом письме слоги с задними гласными всегда связаны с направлением лево-право, то есть являются зеркальным отражением один другого. Связь между ними и слогами с передним гласным, зависит от согласного в слоге. Может быть две модели: симметричные знаки (одиночный гласный, p-, t-, sp-) поворачиваются на 90 градусов против часовой стрелки, а асимметричные c-, k-, m-, n-, s-, y- поворачиваются вверх ногами. Слоги с нижне-передней гласной (-e) образуются, таким образом, из слогов с нижне-задней гласной (-a), а слоги с верхне-передней гласной (-i) получаются из слогов с верхне-задней гласной (-o).

Формы симметричных букв могут быть показаны в форме ромба:

ᐃ

i

ᐱ

pi

ᑎ

ti

ᐊ

ᐅ

a

o

ᐸ

ᐳ

pa

po

ᑕ

ᑐ

ta

to

ᐁ

e

ᐯ

pe

ᑌ

te

А асимметричные буквы — в форме квадрата:

ᑭ

ᑫ

ki

ke

ᒋ

ᒉ

ci

ce

ᒥ

ᒣ

mi

me

ᓂ

ᓀ

ni

ne

ᓯ

ᓭ

si

se

ᔨ

ᔦ

yi

ye

ᑲ

ᑯ

ka

ko

ᒐ

ᒍ

ca

co

ᒪ

ᒧ

ma

mo

ᓇ

ᓄ

na

no

ᓴ

ᓱ

sa

so

ᔭ

ᔪ

ya

yo

Эти буквы присутствуют в большинстве канадских слоговых азбук и имеют звуковые значения, приближенные к исходным в болотном кри. Например, для слогов, начинающихся с гласной, все письменности за исключением блэкфут используют треугольник.

Когда в 1841 году Джеймс Эванс разработал первую рабочую модель слоговой азбуки, он понял, что технически проблематично указывать разницу между краткими и долгими гласными с помощью толщины шрифта. Вместо этого он надпиливал верхние перекладины типографского шрифта, применяя таким образом пунктирное написание печатных вариантов долгих гласных (это можно заметить в ранних печатных изданиях).

Ещё позднее диакритическая точка, применявшаяся первоначально только в рукописном варианте письменности, стала применяться и в печатном шрифте. Поэтому сегодня ᐊ a противопоставлено по долготе ᐋ (â), а ᒥ {mi} — ᒦ {mî}. Хотя ê в языке кри всегда является долгим, в письме различается долгота всех четырёх гласных. Не все пишущие, как ранее, так и и сейчас, указывают долготу, или же делают это непоследовательно. Поскольку ê не имеет краткого соответствия, сейчас уже никто не пишет его как долгий гласный.

Пунктуация

Единственный знак пунктуации, встречающийся во многих текстах, это пробел между словами и ᙮ в качестве точки. Также могут использоваться знаки пунктуации, принятые в латинице (кроме точки).

Терминология

Некоторые часто встречающиеся в контексте канадской слоговой письменности термины.

«Слоги», то есть буквы

Полноразмерные символы, соответствующие сочетанию согласный-гласный или отдельно стоящей гласной, обычно называются «слогами». Они являются слогами скорее в фонематическом, а не в морфофонематическом смысле. То есть, если одна морфема (элемент слова) оканчивается на согласный, а следующая начинается с гласной, этот промежуточный согласный пишется как слог, образованный с идущей после него гласной. Например, слово равнинного кри pīhc-āyi-hk (внутри дома) состоит из двух морфем: pīhc и āyi, но пишется ᐲᐦᒑᔨᕽ (pīh-cā-yihk).

В других случаях, «слог» может де-факто обозначать только согласный, опять же из-за структуры языка. В равнинном кри ᑖᓂᓯ tānisi («привет» или «как дела?») пишется в три слога. Гласная опускается, так как первый слог находится под ударением, а последующий слог содержит краткий гласный /i/. В результате слово произносится «tānsi» — только с двумя слогами. В алгонкинских языках деление на слоги важно для определения ударения и наоборот, поэтому в этих языках подобная двойственность значения слогов играет довольно важную роль.

Ряды слогов

Слово «ряд» используется как в отношении набора слогов, содержащих одинаковый гласный, так и в отношении ряда слогов с одинаковым начальным согласным. Поэтому n-рядом называется ряд слогов, начинающихся с n, а o-ряд — это ряд слогов, содержащих гласный o вне зависимости от начального согласного.

«Конечные», то есть уменьшенные буквы

Ряд маленьких поднятых над строкой букв называется «конечным». Эти буквы обычно помещаются после слога для обозначения конечного согласного, как ᕽ (-hk) в ᔨᕽ yihk в приведенном выше примере. Однако, в языке кри на имеющий только конечную форму согласный h, начинается некоторое количество служебных слов, например ᐦᐋᐤ hāw. В таких случаях «конечный» ᐦ обозначает начальный согласный и поэтому ставится перед слогом.

Использование диакритических знаков для записи согласных — необычное явление в абугидах. Оно встречается только в письменности лепча (независимо от канадской).

Конечные знаки встречаются обычно в адаптациях канадской слоговой азбуки в языках, для которых она изначально не была разработана. В некоторых атабаскских алфавитах, к примеру, количество конечных символов увеличено. Там они могут быть в трёх формах: иметь среднюю высоту после слога, уменьшенную после слога и среднюю высоту перед слогом. Например, чипевьян и слейви используют конечный ᐟ в последнем положении для обозначения начального согласного dl (/ɮ/).

В языке наскапи маленькая поднятая над строкой буква, образованная из sa используется для сочетаний согласных, начинающихся на /s/: ᔌ spwa, ᔍ stwa, ᔎ skwa, и ᔏ scwa. В языках кри, для которых первоначально разрабатывалась канадское слоговое письмо, таких сочетаний нет.

В инуктитуте нечто подобное используется не для обозначения звукосочетаний, а для отображения дополнительных согласных (как диграфы ch, sh и th , используемые для расширения стандартных латинских c, s, t для записи дополнительных согласных в английском языке). В инуктитуте, надстрочная na-ga помещается перед слогами g-ряда (ᖏ ᖑ ᖓ) чтобы получить ряд ng- (/ŋ/), а надстрочный ra (увулярный /ʁ/) располагается перед слогами k-ряда, чтобы получить увулярный ряд q-. Хотя символы в этих рядах состоят из двух элементов, они кодируются в стандарте Юникод как один символ.

Диакритические знаки

Некоторые знаки располагаются сверху или рядом со слогом и называются диакритическими. К ним принадлежит точка над слогом для обозначения долготы гласной, (как в ᒦ mî), и точка, помещаемая на средней высоте после слога (в западных диалектах кри) или перед слогом (восточные диалекты кри) для обозначения среднего w, как в ᑿ kwa. Все они кодируются в Юникоде как отдельные знаки.

Диакритическими знаками, использующимися в других языках, являются кружок над буквой, две точки перед буквой и целая гамма других знаков. Такие диакритические знаки могут не кодироваться отдельно в Юникоде. Не существует принятой номенклатуры для частей слогов, диакритических знаков и конечных вариантов, поэтому терминология научных дискуссий о канадской слоговой письменности часто непоследовательна.

Точки

Диакритический знак, использующийся для обозначения долготы гласных, также часто называется «точкой». Пишущие слоговой азбукой не всегда последовательно обозначают долготу гласных, w, и h. Соответственно, тексты могут быть с проставленными или непроставленными точками.

История

Существуют утверждения, что первую письменность изобрели сами индейцы. Легенда племени кри, в частности, гласит, что это был божественный дар, данный двум разным старейшинам кри на разных концах Канады. На сайте [www.native-languages.org/iaq4.htm#6 Native Languages of the Americas] утверждается, что:

Многие североамериканские племена имели традицию письменности, которая, по их утверждениям, появилась до Колумба. Однако, достаточно случайно, системы письма этих племен разительно отличаются от принятых в европейских языках — пиктограммы у микмаков и слоговые азбуки с поворотами для обозначения гласных в случае оджибве и кри. Теоретически возможно, что эти племена посетили творческие, критически настроенные миссионеры, но более вероятно, что миссионеры просто записали и приспособили существующие североамериканские системы письма для своих нужд (в первую очередь, обучения индейцев молитвам).

Однако отсутствие{?} сохранившихся письменных источников датируемых периодом до 1840 года, хорошо задокументированная история распространения слоговой письменности, проводимой отчасти миссионерами, а также похожесть на другие мировые системы письма говорит в пользу миссионерского происхождения канадской слоговой азбуки. Этой версии будет посвящена оставшаяся часть этого раздела.

Джеймс Эванс

В 1833 году Джеймс Эванс, миссионер-методист, из Кингстон-апон-Халл в Великобритании, к тому времени хорошо владевший оджибве, был отправлен с миссией в район Райс Лейк в провинции Онтарио. Здесь он начал изучать восточный оджибве, на котором говорили в регионе, и входил в состав комитета по разработке письменности на основе латиницы для этого языка, составив в 1836 году полный ряд знаков. В 1837 году он подготовил издание Speller and Interpreter in English and Indian, но не получил одобрения его издания от Британского и зарубежного общества по распространению Библии. К тому времени многие миссионерские общества были против распространения грамотности среди аборигенов, веря, что такая ситуация будет способствовать их языковой ассимиляции и интеграции в колониальное общество.

Эванс продолжал использовать свою оджибвейскую письменность в работе в Онтарио. Оказалось, однако, что его ученики испытывали понятийные проблемы с использованием одинакового а для двух разных языков с очень отличающейся звуковой системой, и Эванс сам признал свой подход неудобным. Кроме того, оджибве был полисинтетическим языком, но имел ограниченное число слогов. Это означало, что большинство слов имело много повторяющихся слогов, и это делало запись латинским алфавитом достаточно громоздкой. Эванс пришёл к выводу, что для его учеников может быть удобнее слоговая письма.

В 1840 году Эванс переехал в селение Норвей Хаус в северной Манитобе. Здесь он начал изучать местные диалекты болотного кри. Как и оджибве, с котором эти диалекты находились в тесном родстве, они были полны длинных многосложных слов.

Будучи лингвистом-любителем, Эванс был знаком с индийскими системами письма. В брахми и деванагари каждая буква соответствовала слогу и видоизменялась для обозначения гласной в слоге. Подобная система, сейчас зовущаяся абугидой, подходила для болотного кри, который имел простую слоговую структуру, содержащую всего восемь согласных и четыре долгих плюс четыре кратких гласных.

Эванс был также знаком с британской системой скорописи — вероятно, Universal Stenography Сэмюэла Тэйлора, со времен, когда он был торговцем в Англии. Во время работы в Канаде он познакомился с опубликованной в 1837 году новой системой скорописи Питмана.

Происхождение письменности

Как брахми и деванагари, так и скорописи Питмана сыграли свою роль в развитии слоговой азбуки кри. Деванагари дало знаки для слогов, а из системы Питмана были заимствованы знаки для конечных согласных, идея поворота знаков и толщины линии для модификации слогов.

В исходном шрифте Эванса было десять слоговых знаков: восемь для согласных (p, t, c, k, m, n, s, y); девятая для слогов, начинающихся с гласной (или гласной, идущей за второстепенной согласной), и десятая, которая более не используется, для звукосочетания sp. Существовало также четыре второстепенных согласных (r, l, w, h) которые не имели слоговых форм. Кроме знака для sp, их происхождение прослеживается в курсивных комбинированных формах соответствующих слогов (акшар) деванагари. Сочлененные формы в деванагари некоторым образом сокращены (опускается черта с правой стороны), а в рукописном варианте верхняя горизонтальная линия также может быть опущена, что было стандартизировано в гуджарати. Последовательность sp была, вероятно, объединением формы s с угловатостью p, наряду с основными линиями более сжатых лигатур деванагари, например क्ष.

Сходство усилится, если повернуть символы таким образом, чтобы каждой гласной соответствовало одинаковое направление. Например, в деванагари n имеет направление ne, а не na. Изменение ориентации оправдывается, по всей видимости, желанием при записи слогов с одинаковыми гласными дать перу возможность двигаться в одном направлении. В слогах a-ряда, группа, в которой передние гласные (i, e) получаются путём отражения (k-, c-, m-, s-, y-), напоминает в написании L, в то время как группа, слогов оборачиваемая для получения передних гласных (гласный, p-, t-, n-) напоминает в написании C. Чтобы этого достичь, ориентация g- (для k-), n-, y- и, возможно, s-, принятая в деванагари должна быть перевёрнута. (Sp- не следует этому правилу, что отражает её смешанное происхождение).

Поскольку согласные в кри могут быть звонкими или глухими в зависимости от окружения, каждому из них соответствуют две буквы деванагари, и, например, ka/ga в кри напоминает скорее g, чем k в письменности деванагари. Также следует обратить внимание, что h, появляющаяся в слоговом алфавите только в качестве концевой, происходит, видимо, из обозначения придыхания в деванагари (висарга) — ः ḥ, а не слоговой ह ha. Треугольники гласных не похожи ни на одну из букв деванагари и по-видимому образованы от «e» алфавита брахми.

Источники начальных и отдельно стоящих согласных в деванагари

Буквы деванагари и буквы в сочетании с ठ			Кри
Слоги
प	pa	प्ठ	ᐸ	pa/ba
ट	ţa	टठ	ᑕ	ta/da
ज	ja	ज्ठ	ᒐ	cha/ja
ग	ga	ग्ठ	ᑯ	ko/go
म	ma	म्ठ	ᒪ	ma
न	na	न्ठ	ᓂ	ne
स	sa	स्ठ	ᓴ	sa*
य	ya	य्ठ	ᔪ	yo
Второстепенные согласные
ल	la	ल्ठ	ᓫ	-l
र	ra	—	ᕑ	-r
व	va/wa	व्ठ	ᐤ	-w
ः	-h	ठः	ᐦ	-h

*Рукописная स больше похожа на ᓴ, и выглядит скорее как म m.

Возможно, что -l и -r были образованы скорее путём ротации одного знака деванагари в духе Питмана, где -l и -r связаны подобным образом, чем из двух разных глифов, как это указано в таблице. Конечные согласные p t c k m n s и y (которую Эванс называл «конечной i»), которые сейчас применяются только в западном кри, происходят из скорописи Питмана, а не из деванагари. Линейные глифы ᑊ ᐟ ᐨ ᐠ (p t c k) являются повернутыми на 45° питмановскими ᐠ ᑊ ᐟ ᐨ (p t c k,) но сохраняют без изменений свою относительную ориентацию. Серповидные глифы ᒼ ᐣ ᐢ (m n s) являются повернутыми на 90° питмановскими ᐢ ᓑ ᐣ (m n s). «Конечная i» письменности кри была изначально точкой, равно как диакритический знак для i у Питмана.

Происхождение конечных согласных из скорописи Питмана

Конечный звук	Питман	Кри
-p	ᐠ	ᑊ
-t	ᑊ	ᐟ
-c	ᐟ	ᐨ
-k	ᐨ	ᐠ
-m	ᐢ	ᒼ
-n	ᐡ	ᐣ
-s	ᐣ	ᐢ
-i (-y)	˙	˙

Конечный hk — это ᕽ, уменьшенная версия логограммы Х(ристос), из греческой буквы Χ.

Использование поворота для изменения гласной слога является уникальной чертой канадского слогового письма, но происходит из скорописи. Питман использовал поворот для изменения места артикуляции: взрывные p t ch k, носовые m n и фрикативные h s sh f th были связаны посредством ротации, что частично показано в таблице конечных букв выше.

Изначально Эванс показывал длину гласной жирной линией — как обозначение звонкости согласных у Питмана. Но этот способ оказался неудобным для печати, и к 1841 году был заменен применением пунктирной линии для долгих гласных и сплошной линии для коротких гласных. Позднее Эванс веёл современную практику написания точки над слогом для обозначения длины гласной.

Принятие и использование

Местная община кри быстро привыкла к новой системе письма. Индейцы кри начали писать сообщения обугленными палочками на коре деревьев, оставляя информацию на охотничьих тропах далеко от миссии. Эванс верил, что его письменность хорошо приспособлена для языков коренного населения Канады, особенно для алгонкинских языков, с которыми он был знаком. Он утверждал, что «с некоторыми незначительными изменениями» она может быть использована для записи «любого языка от Атлантики до Скалистых гор».

Эванс попытался получить печатный станок и набор шрифтов для своей системы письма, но натолкнулся на сопротивление со стороны колониальных и европейских властей. Компания Гудзонова Залива, имевшая монополию на внешнюю торговлю в западной Канаде, отказалась импортировать для него печатный станок, полагая, что не следует поощрять грамотность среди туземцев. Эвансу с огромным трудом удалось сконструировать свой собственный печатный станок и шрифт, и он начал печатать тексты на кри слоговым письмом своей системы.

Эванс покинул Канаду в 1846 году и вскоре после этого умер. Однако простота использования и полезность изобретенной им системы слогового письма обеспечила ей выживание, несмотря на сопротивление европейцев её распространению. В 1849 году англиканский епископ Земли Руперта докладывал, что «довольно много индейцев умеет читать посредством этих слоговых знаков. Но если они научатся читать на своем языке нашими буквами, это будет первым шагом к овладению ими английским языком». Несмотря на это, слоговая письменность привилась среди кри, и в 1861 году — спустя пятнадцать лет после смерти Эванса — Британское и зарубежное общество по распространению Библии издало Библию, используя слоговую азбуку кри. К этому времени как протестантские, так и католические миссионеры использовали и активно пропагандировали слоговое письмо.

В 1850-х и 1860-х годах миссионеры работали над распространением слогового письма на западноканадские диалекты оджибве (равнинный оджибве и сото), но за границей (общинами оджибве в США) оно использовалось редко. Миссионеры, изучившие систему Эванса, распространили её на восток вдоль Онтарио и в Квебек, покрыв таким образом весь ареал распространения языков кри, включая крайний восточный наскапи. Атикамек, монтанье и племя инну в восточном Квебеке и Лабрадоре использовали системы письма, основанные на латинском алфавите.

В 1856 году Джон Хорден, англиканский миссионер в Муз Фэктори в провинции Онтарио, который приспособил слоговое письмо к местному диалекту кри залива Джеймс, встретил группу эскимосов из региона Грейт Вейл Ривер в северном Квебеке. Они были очень заинтересованы в адаптации слогового письма кри для их языка. Хорден приготовил несколько вариантов, основанных на их произношении инуктитута, но быстро оказалось, что количество базовых звуков и простая модель слога в системе Эванса не подходит для нового языка. С помощью Эдвина Артура Уоткинса он коренным образом переработал слоговое письмо, приведя его в соответствие с их нуждами.

В 1876 году англиканская церковь наняла Эдварда Пека для постоянной работы в их миссии в Грейт Вейл Ривер. Его задачей было обучение эскимосов слоговому письму и перевод на него литературы. Распространение канадского слогового письма среди эскимосов обычно считается его заслугой. При поддержке как англиканских, так и католических миссионерских обществ, к началу XX века эскимосы начали сами распространять слоговое письмо.

В 1880-х годах Джон Уильям Тимс, англиканский миссионер из Великобритании, придумал значительное количество новых форм для записи языка блэкфут .

Французские католические миссионеры были первыми, расширившими в конце 1880-х годов слоговое письмо на атабаскские языки. Миссионерский орден облатов проявлял особенную активность в использовании слогового письма в своей миссионерской деятельности. Священник ордена облатов Эдриен-Габриэль Морис приспособил слоговое письмо к языку кэрриер, изобретя большое количество новых базовых символов для поддержки значительно более сложной фонетической системы атабаскских языков. Священник Эмиль Петито разработал слоговые схемы для многих атабаскских языков Северо-Западных Территорий, включая слейви и чипевиан.

Разновидности

Фонетические различия между атабаскскими, эскимосско-алеутскими и алгонкинскими языками приводит к тому, что слоговое письмо, использующееся для их записи, также отличается. В целом, можно выделить четыре главных разновидности канадского слогового письма: центрально-алгонкинскую, инуктитут, блэкфут и атабаскскую. Каждая группа является отражением исторического распространения данного типа письма. Больше информации можно найти на страницах, посвященных конкретным языкам.

Центральный алгонкинский

Различные диалекты кри и оджибве были языками, для которых изначально разрабатывалась слоговая письменность. Они наиболее близки к оригинальной модели Джеймса Эванса. Эти диалекты немного различаются между собой системой согласных, но там, где звуки в этих диалектах совпадают, как правило применяется одинаковый слоговой символ. Если звуки не совпадают, новый слоговой символ может быть либо изобретен, либо заимствован из другого ряда. Несколько диалектов кри имеет только три гласных (ê сливается в них с î), и там обычно используются только три или четыре ориентации слога.

Восточное и западное слоговое письмо

Когда слоговое письмо распространилось на оджибве и диалекты кри на востоке от границы Манитобы с Онтарио, оно претерпело несколько изменений. Во-первых, диакритический знак, используемый для обозначения неконечного w, переместился со своего положения после слога в положение перед слогом. Таким образом, ᒷ в западном кри соответствует ᒶ в восточном кри, и оба произносятся как mwa. Во-вторых, специальные конечные формы согласных, имевших полные слоговые формы, были замещены надстрочными вариантами a-ряда этих форм. Таким образом, ᐊᒃ это ak и ᓴᑉ sap (графически «sapa»). Диалекты кри в западных провинциях сохраняют конечные знаки, берущие начало в скорописи Питмана и присутствовавшие в исходном варианте письменности, хотя конечное y превратилось в знак ᐩ, более заметный, чем простая точка. Дополнительные ряды согласных также более распространены на востоке.

'Конечные'
	Запад	Восток
p	ᑊ	ᑉ
t	ᐟ	ᑦ
k	ᐠ	ᒃ
c	ᐨ	ᒡ
m	ᒼ	ᒻ
n	ᐣ	ᓐ
s	ᐢ	ᔅ
š	ᐡ	ᔥ
y	ᐩ	ᔾ
l	ᓫ (ᔆ)	ᓪ
r	ᕑ (ᙆ)	ᕐ
w	ᐤ	ᐤ
h	ᐦ	ᐦ
ð	‡	ᕪ

Дополнительные ряды согласных

В некоторые таблицах для западных вариантов письменности показаны полные ряды l- и r-, использующиеся преимущественно в заимствованиях. В католическом варианте r- является нормальной асимметричной формой, полученной добавлением черты к c-, а l- использует нерегулярную модель. Несмотря на асимметричность, знак поворачивается только на 90°, поэтому li является зеркальным отражением ожидаемого (она не является ни инверсией, ни отражением le, как в других рядах, а скорее обращением её на 180°)

Некоторые западные нововведения

ᖋ	ᖊ		ri	re		(конечная ᙆ)
ᖍ	ᖌ		ra	ro

	ᕆ				li
ᕍ		ᕊ		la		lo		(конечная ᔆ)
	ᕃ				le

Для большинства восточных диалектов кри были добавлены ряды l-, r-, sh- (š-) и f-. R-ряд является инверсией знака для западного l-, но на этот раз re имеет нестандартную ориентацию. L- и f- являются регулярными асимметричными и симметричными знаками. Хотя f- является асимметричной по форме, она происходит из p-, и поэтому поворачивается на 90° как p-. Здесь начинают различаться алгоритмы получения ориентации гласных, совпадающие для симметричных форм оригинального шрифта. Для ᕙ f-ряда, равно как редкого ᕦ th-ряда, полученного из ᑕ t-, гласные одинаковой высоты производятся путём поворота против часовой стрелки. Однако, восточный sh-ряд, который, по-видимому, не случайно напоминает латинское s, оборачивается по часовой стрелке с противоположным образованием гласных: верхнее -i из нижнего -a и среднее -e из верхнего -o. Устаревший sp-ряд показывает, что этот способ существовал в первоначальной версии письма. Инуктитут постоянно использует обращение против часовой стрелки Это происходит, вероятно, из вероятно из обобщения ᕙ ряда, который был создан из как ᐸ добавлением кружка на черте в начале написания буквы, но как независимая форма должен быть повернут в противоположном (против часовой стрелки) направлении. В r-рядах восточных диалектов кри могут использоваться оба из этих алгоритмов в отношении ro (обозначено толстым шрифтом), а для l- в западном кри оба варианта могут применяться в la (обозначено толстым шрифтом).

Некоторые восточные нововведения

ᓕ	ᓓ		li	le
ᓚ	ᓗ		la	lo

ᕆ

ri

ᔑ

ši

ᕕ

fi

ᕠ

ði

ᕋ

ᕈ

ra

ro

ᔕ

ᔓ

ša

šo

ᕙ

ᕗ

fa

fo

ᕦ

ᕤ

ða

ðo

ᕃ

re

ᔐ

še

ᕓ

fe

ᕞ

ðe

Существуют побочные варианты письменности как в восточном, так и в западном кри. Лесные кри, например, используют вариант письменности принятый у западных кри, но потеряли e-ряд, зато имеют дополнительный ряд согласных th- (ð-), являющийся закрытой формой y-ряда, а также не поддерживаемый Юникодом конечный ^‡.

ᖨ			thi
ᖬ	ᖪ		tha	tho

Лосиные кри, используют восточный вариант письменности. Дополнительно введен конечный -sk, состоящий из -s и -k, как в ᐊᒥᔉ amisk «бобр», а конечный -y пишется как надстрочный кружок °, а не как надстрочный ya, который сохранил более боле заметную отдельную конечную форму, встречающуюся как правило только на западе: ᐋᔕ̊ āshay «сейчас».

Восточный кри имеет особые лабиализованные конечные ᒄ -kw и ᒽ -mw. Они пишутся как надстрочный вариант o-ряда, а не как обычный a-ряд, например ᒥᔅᑎᒄ mistikw «дерево». Это объясняется фактом, что гласный o лабилизует предшествующий согласный. Хотя в большинстве своем наскапи следует конвенции восточного кри, в нём вообще не отмечается долгота гласных. Две точки, размещаемые над или перед слогом используются для обозначения w: ᐛ wa, ᐖ wo, ᑥ twa, ᒂ kwa, ᒠ cwa (/tswa/), ᒺ mwa, ᓏ nwa, ᔄ swa, ᔽ ywa. Поскольку в наскапи все сочетания согласных с s- лабиализованы (sCw-) они также имеют две точки: ᔌ spwa, и т. д. Имеется также лабиализованная конечная последовательность ᔊ -skw, которая является надстрочным вариантом sa-ko.

Инуктитут

Восточная форма слоговой азбуки кри была адаптирована для записи диалектов инуктитута в Нунавуте (за исключением Куглуктука и Кембридж-Бей) и Нунавике в северном Квебеке. В других местах проживания эскимосов используются различные схемы, основанные на латинице. В инуктитуте имеются только три гласные, поэтому требуется только ряды a-, i-, и o-письма кри (последний используется для /u/). E-ряд изначально использовался для распространенного дифтонга /ai/, но эта практика была было официально отменена в 1960-х годах, так как инуктитут имел больше символов, чем могла вместить матрица печатной машинки IBM Selectric. В данный момент -ai пишется как слог a-ряда со последующим ᐃ i. Недавно эскимосская организация Inuit Tapiriit Kanatami решила вернуть ai-ряд, а Makivik Corporation (официальная организация эскимосов в Квебеке) применяет этот символ в Нунавике. В провинции Нунавут этот дифтонг не употребляется.

Инуктитут имеет больше согласных, чем кри — пятнадцать в стандартной форме. Поскольку в инуктитуте нет /ts/, c-ряду было присвоено значение g (/ɡ ~ ɣ/). Y-ряд используется для y- либо j-, в зависимости от диалекта. Используется l-ряд восточного кри: ᓚ la, ᓗ lu, ᓕ li, ᓓ lai. К этим символам добавляется черта для получения глухого ряда lh (/ɬ/): ᖤ lha, и т. д. F-ряд восточного кри используется в инуктитуте для v-: ᕙ va и т. д. R-ряд восточного кри используется для очень отличных от него звуков инуктитута, /ɢ ~ ʁ/, которые латиницей записываются как r. Однако базовые принципы остаются неизменными — гласные одинаковой высоты последовательно производятся путём обращения против часовой стрелки, и поэтому rai является инверсией ri.

	ᕆ				ri
ᕋ		ᕈ		ra		ru
	ᕂ				rai

Оставшиеся звуки записываются диграфами. Надстрочный ra как префикс перед k-рядом создает диграф для : ᖃ qa, и т. д. (конечная ᖅ -q). Надстрочный na-ga как префикс перед g-рядом дает ряд ng (/ŋ/) nga и т. д., Na удваивается для получения сдвоенного nng (/ŋː/): ᙵ nnga. Конечные, соответственно, ᖕ и ᖖ. В Нунавуте конечная h заменена на латинскую ᕼ, которая не оборачивается, а в Нунавике была получен новый ряд путём добавления черты к k-ряду: ᕹ ha, и т. д.

Вначале католические и англиканские миссионеры использовали несколько различающиеся варианты слогового письма для инуктитута. В настоящее время, однако, эти различия исчезли. Диалектные варианты в части эскимосского мира, использующей слоговое письмо, привели к различиям в орфографии, но в целом не повлияли на слоговое письмо как таковое.

Блэкфут (сиксика)

Блэкфут, один из алгонкинских языков, использует слоговое письмо, довольно сильно отличающееся от вариантов кри и инуктитута. Блэкфут имеет одиннадцать согласных и три гласные, большинство из которых может быть длинным и кратким. В разработанном для этого языка слоговом письме имеется девять базовых согласных форм, только две из которых идентичны их эквивалентам в кри. Новые формы, например o-ряда (который графически соответствует a-ряду в кри) это ᖲ o, ᖶ wo, ᖺ no, ᖾ ko, и ᗃ ha. Старые формы с новыми значениями — ᑲ po, ᒐ mo, и ᒪ to. Формы с совпадающими значениями согласных — ᓴ so и ᔭ yo (не совпадают только гласные в слогах). Имеется также некоторое количество особых конечных форм.

Блэкфут имеет только три гласные, но в письменности имеются все четыре варианта ориентации. В настоящее время письмо выходит из употребления.

Кэрриер и другие атабаскские языки

Атабаскское слоговое письмо было разработано в конце 1800-х французскими католическими миссионерами, которые приспособили первоначальную протестантскую схему письма для языков, радикально отличающихся от языков алгонкинской семьи. Большинство атабаскских языков имеет более четырёх гласных, и все они имеют больше согласных, чем кри. Это привело к изобретению некоторого количества новых согласных слогов. В то время как большинство атабаскских систем письма, таких как слейви и чипевьян, достаточно схожи со слоговым письмом кри, вариант кэрриер значительно с ним расходится, и только один ряд (ряд отдельно стоящих гласных) напоминает исходный вариант для кри.

Для записи шести гласных, в кэрриере четыре ориентации гласных дополняются точкой и горизонтальной линией в формах, направленных вправо: ᐊ a, ᐅ /ʌ/, ᐈ e, ᐉ i, ᐃ o и ᐁ u.

Один из шрифтов чипевьяна более совпадает с западным кри (саиси-чипевьян значительно более отличен). Он имеет девять форм плюс западные l- и r-ряды, хотя ротация l-ряда осуществляется последовательно против часовой стрелки. Ряды k- и n- более угловатые, чем в кри: ki напоминает латинскую «P». Ряд c применяется для обозначения dh. Имеется один дополнительный ряд: регулярный ch-ряд, не поддерживаемый Юникодом, но графически выглядящий как удвоенное t (примерно как Ɛ для cha, Ɯ для che, 3 для cho, и т. д.); и один нерегулярный z-ряд, где ze получается путём обращения против часовой стрелки za, а zi обращением по часовой стрелке zo:

	ᘛ				zi
ᘔ		ᘕ		za		zo
	ᘚ				ze

Другие ряды образуются из dh или t. Конечный вариант t письменности кри с чертой посередине, предваряющий dh, образует th. Надстрочная конечная p кри после t дает tt. Черта внутри t дает tth (ᕮ ttha), а маленькая t внутри t дает ty (ᕳ tya). Носовые гласные показываются следующей после слога конечной k алфавита кри.

Употребление в настоящее время

В данный момент канадское слоговое письмо занимает сильные позиции в общинах кри и эскимосов, немного более шаткое положение среди оджибве, и находится на грани исчезновения в атабаскских языках и блэкфуте.

В Нунавуте и Нунавике инуктитутское слоговое письмо имеет официальный статус. В Нунавуте все законы, протоколы заседаний и многие другие правительственные документы должны публиковаться на инуктитуте как латиницей, так и слоговым письмом. Стремительный рост диапазона и количества литературы, публикуемой слоговым письмом, по всей видимости, исключил возможность маргинализации этой системы письма.

В общинах кри и оджибве её положение не столь надежно.

Использование слогового письма кри сильно в большинстве общин, в которых оно издавна привилось. Во многих диалектных ареалах в настоящее время существуют стандартизированные слоговые орфографии. Однако в данный момент для большинства, если не всех, диалектов существуют лингвистически адекватные стандартизированные системы письма на основе латиницы.

Говорящие на оджибве в США никогда массово не использовали ни канадское слоговое письмо, ни слоговое письмо Великих Озер, а сейчас, по сути, вообще прекратили их использовать. Основанная на латинице система «двойная гласная», разработанная Чарлзом Фиеро и развитая в дальнейшем Джоном Николсом, постепенно становится стандартом в США и начинает проникать в Канаду, отчасти для предотвращения распада и без того небольшого языка на общины. Несмотря на это, в некоторых частях Канады слоговое письмо оджибве занимает сильные позиции.

В других общинах слоговая письменность находится на грани исчезновения.

Слоговое письмо блэкфут исчезло изо всех сфер употребления. Сейчас говорящие на блэкфут используют письмо на основе латиницы, и лишь очень немногие блэкфуты ещё могут читать, а ещё меньше — писать слоговым письмом.

Среди атабаскских языков с разработанными слоговыми системами письма нет ни одного, в котором они активно применяются. В некоторых случаях языки, некогда их использовавшие, находятся на грани вымирания. В других случаях слоговое письмо было заменено латиницей. Многие люди — лингвисты и носители языка — полагают, что слоговое письмо плохо подходит для этих языков. Правительство Северо-Западных территорий не использует слоговое письмо для записи ни одного из атабаскских языков на своей территории. Индейские церкви в целом также прекратили применять слоговое письмо. Для языка кэрриер хорошо разработанный латинский алфавит успешно вытеснил слоговой, который сейчас понятен только старшим членам общины.

В прошлом правительственная политика в отношении слоговой письменности письма менялась от безразличия до открытой враждебности. До относительно недавнего времени правительство Канады открыто боролось с языками аборигенов, и церковные организации зачастую были единственными организованными учреждениями, использующими слоговое письмо. Позже, когда правительство заняло более лояльную позицию в отношении туземных языков и в некоторых случаях даже поощряло их использование, было распространено мнение, что использование в качестве системы латинской графики является более предпочтительным по лингвистическим соображениям, а также снизит расходы на поддержку альтернативных систем письма.

В настоящее время, по крайней мере в отношении инуктитута и алгонкинских языков, канадское правительство занимает нейтральную позицию, а в некоторых случаях поощряет использование слогового письма. Рост национализма канадских аборигенов и передача некоторых правительственных полномочий местным общинам изменили отношение к слоговому письму. Сейчас во многих местах существуют учреждения по стандартизации орфографии слогового письма, Юникод имеет почти полный набор канадской слоговой азбуки для цифрового обмена информацией. Слоговое письмо преподаётся в школах в районах, населённых эскимосами, и зачастую в традиционно использующих слоговое письмо общинах кри и оджибве.

Хотя слоговое письмо имеет свои ограничения и во многих случаях латиница была бы менее дорогостоящей и, возможно, более легкой в обучении альтернативой, многие общины сильно привязаны к слоговому письму. Несмотря на то что изначально она была изобретением европейских миссионеров, многие люди рассматривают слоговое письмо как своё собственное, в то время как латинские буквы ассоциируются с языковой ассимиляцией. Канадское слоговое письмо является канадским феноменом, и его поддержка важна для сохранения этнолингвистического разнообразия и мультикультурализма.

Ссылки

• [www.scnea.com/plainscree/SYLLABICS/SYLLABIC_HISTORY/syllabic_history.html Легенда племени кри о происхождении письменности] (англ.)
• [languagegeek.com/syl/1841_syllabics_chart.html Ранний вариант письменности Эванса] (англ.)
• [www.tiro.com/syllabics/James_Evans/Rossville/Rossville.html Описание способа изобретения Эвансом печатного станка] (англ.)
• [www.albertasource.ca/methodist/Pictures/Cree_Bible1.htm Фото методистской Библии, написанной слоговой азбукой кри]
• [www.languagegeek.com/syl/intro.html Информация о слоговой письменности на сайте Language Geek] (англ.)
• [www.ydli.org/dakinfo/writing.htm Система письма кэрриер]
• [www.billposer.org/Papers/dulkwah.pdf Информация о слоговой письменности кэрриер] (англ.)

Канадские шрифты в открытом доступе

• [www.tiro.com/syllabics/resources/syllabic_resources.html Language Geek.] Слоговые шрифты для нескольких языков.
• [www.tiro.com/syllabics/ Канадское слоговое письмо на сайте Tiro Typeworks.] Включает шрифт Euphemia для всех языков и эскимосские шрифты, разработанные правительством Нунавута.

Отрывок, характеризующий Канадское слоговое письмо

Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…