Рукопись Войнича

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Рукопись Войнича

Первый лист «Рукописи Войнича»
Автор(ы) неизвестен
Дата написания между 1401 и 1599 годами[1]
Язык оригинала возможно, искусственный язык
Жанр неизвестен
Объём изначально не менее 272 страниц
Оригинал Библиотека редких книг и рукописей Бейнеке[2]
[brbl-dl.library.yale.edu/vufind/Record/3519597 Электронный текст произведения]

Ру́копись Во́йнича, или Манускрипт Войнича (англ. Voynich Manuscript), — иллюстрированный кодекс, написанный в XV веке неизвестным автором на неизвестном языке с использованием неизвестного алфавита.

По результатам радиоуглеродного анализа четырёх фрагментов манускрипта химик и археометрист Аризонского университета Грег Ходжинс установил, что пергамент для манускрипта был выделан между 1404 и 1438 годами в эпоху раннего Возрождения[1][3]. В рукописи находится только одно реалистическое изображение города с крепостной стеной с зубцами типа «ласточкин хвост». В начале XV века такие зубцы в основном встречались в Северной Италии (позже они стали более распространёнными)[4][5].

Рукопись интенсивно изучалась любителями криптографии и профессионалами криптоанализа, в том числе британскими и американскими криптоаналитиками Второй мировой войны[6]. Ни всю рукопись, ни даже её часть расшифровать не удалось. Ряд неудач превратил манускрипт в известный предмет криптологии[7]. На сегодняшний день существует множество предположений о содержании, назначении и авторстве рукописи. По одним предположениям, она написана на неизвестном искусственном языке либо на одном из европейских языков, зашифрованном неизвестным методом. Существуют также предположения об использовании одного из восточно-азиатских языков с помощью изобретённого автором алфавита и о том, что рукопись является фальсификацией. Ни одно из предположений не получило однозначного подтверждения и признания в научном сообществе (см. Авторство, Теории о языке рукописи).

Книга носит имя антиквара Вильфрида Войнича, который приобрёл её в 1912 году[8]. В 1959 году букинист Ханс Краус[en] купил рукопись у наследницы Этель Войнич за 24 500 USD и в 1969 году подарил библиотеке редких книг Бейнеке Йельского университета[2][9], где она и хранится в настоящее время[10][11].





Описание

В книге около 240 страниц тонкого пергамента. На обложке нет никаких надписей или рисунков. Размеры страницы — 16,2 на 23,5 см, толщина книги — 5 см[10]. Пробелы в нумерации страниц (которая, видимо, была произведена значительно позже написания книги) указывают на то, что некоторые страницы были утеряны до обретения книги Вильфридом Войничем, изначально книга содержала не менее 272 страниц[2]. Текст написан гусиным пером чернилами на основе железистых соединений галловой кислоты, ими же выполнены иллюстрации. Иллюстрации грубовато раскрашены цветными красками, возможно, уже после написания книги[12][13].

Текст

Текст определённо написан слева направо, со слегка «рваным» правым полем. Длинные секции разделены на параграфы[уточнить], иногда с отметкой начала абзаца на левом поле. В рукописи нет обычной пунктуации. Почерк устойчив и чёток, как если бы алфавит был привычен писцу и тот понимал, что́ пишет.

В книге более 170 000 знаков, обычно отделённых друг от друга узкими пробелами. Большинство знаков написаны одним или двумя простыми движениями пера. Практически весь текст написан алфавитом из 20—30 букв. Исключение составляют несколько десятков особенных знаков, каждый из которых появляется в книге не более 1—2 раз.

Более широкие пробелы делят текст примерно на 35 тысяч «слов» различной длины. Похоже, что они подчиняются некоторым фонетическим или орфографическим правилам. Некоторые знаки должны появиться в каждом слове (как гласные в английском), некоторые знаки никогда не следуют за другими, некоторые могут удваиваться в слове (как два н в слове длинный), некоторые — нет.

Частотный анализ текста, выполненный Уильямом Беннеттом в 1976 году[14], Жаком Гаем[en][15], Жорже Столфи[en][16][17][18], Габриелем Ландини[19], выявил его структуру, характерную для естественных языков[20]. Например, повторяемость слов соответствует закону Ципфа, а информационная энтропия (около десяти битов на слово) такая же, как у латинского и английского языков[20][21]. Некоторые слова появляются только в отдельных разделах книги или только на нескольких страницах; некоторые слова повторяются во всём тексте[20]. Повторов очень мало среди примерно сотни подписей к иллюстрациям. В «ботаническом» разделе первое слово каждой страницы встречается только на этой странице и, возможно, является названием растения.

С другой стороны, язык рукописи Войнича кое в чём весьма не похож на существующие европейские языки[20]. Например, в книге почти нет слов длиной более десяти «букв» и почти нет одно- и двухбуквенных слов[20][22]. Внутри слова буквы распределены так же своеобразно: некоторые знаки появляются только в начале слова, другие — только в конце, а некоторые всегда в середине — расположение, присущее арабскому письму (ср. также варианты греческой буквы сигма), но не латинскому или кириллическому алфавиту.

Текст выглядит более монотонным (в математическом смысле) по сравнению с текстом на европейском языке. Есть отдельные примеры, когда одно и то же слово повторяется три раза подряд[22]. Слова, различающиеся лишь одной буквой, встречаются необычно часто. Весь «лексикон» рукописи Войнича меньше, чем должен быть «нормальный» набор слов обычной книги.

Иллюстрации

Иллюстрации рукописи пролили мало света на точную природу текста, но предполагается, что книга состоит из шести «разделов», разных по стилю и содержанию[22]. За исключением последнего раздела, который содержит только текст, почти на каждой странице есть по меньшей мере одна иллюстрация. Ниже приведены разделы и их условные названия:

«Ботанический»
На каждой странице находится изображение одного растения (иногда двух) и несколько абзацев текста — манера, обычная для книг европейских травников того времени. Некоторые части этих рисунков — увеличенные и более чёткие копии набросков из «фармацевтического» раздела[2][10].
«Астрономический»
Содержит круглые диаграммы, некоторые из них с Луной, Солнцем и звёздами — предположительно астрономического или астрологического содержания. Одна серия из 12 диаграмм изображает традиционные символы зодиакальных созвездий (две рыбы для Рыб, бык для Тельца, солдат с арбалетом для Стрельца и т. д.). Каждый символ окружён тридцатью миниатюрными женскими фигурами, большинство из которых обнажены, каждая из них держит надписанную звезду. Последние две страницы этого раздела (Водолей и Козерог или, условно говоря, январь и февраль) были утеряны, а Овен и Телец разделены на четыре парные диаграммы с пятнадцатью звёздами в каждой. Некоторые из этих диаграмм расположены на вложенных страницах[2][10].
«Биологический»
Плотный неразрывный текст, обтекающий изображения тел, главным образом обнажённых женщин, купающихся в прудах или протоках, соединённых скрупулёзно продуманным трубопроводом, некоторые «трубы» чётко принимают форму органов тела. У некоторых женщин на головах короны[2][10].
«Космологический»
Другие круговые диаграммы непонятного смысла. Этот раздел также имеет вложенные страницы. Одно из таких вложений размером в шесть страниц содержит некое подобие карты или диаграммы с девятью «островами», соединёнными «дамбами», с замками и, возможно, вулканом[2][10].
«Фармацевтический»
Множество подписанных рисунков частей растений с изображениями аптекарских сосудов на полях страниц. В этом разделе также есть несколько абзацев текста, возможно, с рецептами[2][10].
«Рецептный»
Раздел состоит из коротких абзацев, разделённых пометками в форме цветка (или звезды)[2][10].

Содержание

Общее впечатление, которое создают оставшиеся страницы манускрипта, позволяет предположить, что он предназначался для того, чтобы служить фармакопеей или отдельными темами книги средневековой или более ранней медицины. Однако сбивающие с толку детали иллюстраций питают множество теорий о происхождении книги, содержании её текста и цели, для которой она была написана[22].

С большой долей уверенности можно сказать, что первая часть книги посвящена травам, но попытки сравнить их с реальными образцами трав и со стилизованными рисунками трав того времени в целом провалились[23]. Несколько растений: анютины глазки, папоротник адиантум, лилия, чертополох — могут быть определены достаточно точно. Те рисунки из «ботанического» раздела, которые соответствуют наброскам из «фармацевтического» раздела, производят впечатление их точных копий, но с отсутствующими частями, которые дополнены неправдоподобными деталями. Действительно, многие растения кажутся составными: корни одних экземпляров сцеплены с листьями от других и с цветками от третьих[23].

Роберт Брамбо считал, что одна из иллюстраций изображает подсолнечник Нового Света[8]. Если бы это было так, это могло бы помочь определить время написания манускрипта и открыть интригующие обстоятельства его происхождения[22]. Однако сходство очень незначительное, особенно если сравнивать рисунок с настоящими дикими образцами, а так как его масштаб не определён, то изображённое растение может быть другим членом семейства астровых, которое включает одуванчик, ромашку и другие виды по всему миру.

В 2014 году ученые смогли идентифицировать 37 из 303 изображённых в рукописи растений. Ботаник Артур Такер и специалист по IT-технологиям Рексфорд Талберт первыми опознали в одном из растений кактус, идентичный изображённому в средневековом флористическом кодексе «Cruz-Badianus» (травнике ацтеков), написанном на языке ацтеков — науатле.[24]

Водоёмы и каналы в «биологическом» разделе могут означать связь с алхимией, что могло бы иметь значение, если бы книга содержала инструкции по приготовлению медицинских эликсиров и смесей. Однако для алхимических книг того времени характерен графический язык, где процессы, материалы и компоненты изображались в виде особых картинок (орёл, лягушка, человек в могиле, пара в постели и т. д.) или стандартных текстовых символов (круг с крестом и т. д.). Ни один из них не может быть убедительно идентифицирован в манускрипте Войнича.

Серджио Торезелла, эксперт по палеоботанике, отмечал, что манускрипт мог быть алхимической гербалистикой, которая на самом деле не имела ничего общего с алхимией, но была фальшивой книгой травника с выдуманными картинками, которую лекарь-шарлатан мог носить с собой, чтобы производить впечатление на клиентов. Предположительно, существовала сеть домашних мастерских по производству таких книг где-то в северной Италии, как раз во времена предположительного написания манускрипта[25][26]. Однако подобные книги значительно отличаются от манускрипта Войнича и стилем, и форматом, кроме того, все они были написаны на обычном языке. Астрологические исследования часто играли заметную роль при сборе трав, кровопускании и других медицинских процедурах, которые проводились в благоприятные числа, расписанные в астрологических книгах (например, книги Николаса Калпепера). Однако за исключением обычных зодиакальных символов, изображения 24-часового дня, года, состоящего из 12 месяцев, времён года и одной диаграммы, возможно, изображающей классические планеты, никто пока не смог интерпретировать иллюстрации в рамках известных астрологических традиций (европейских или любых других)[22].

Круговой чертёж в «астрономическом» разделе изображает объект неправильной формы с четырьмя изогнутыми секторами. В 1928 году антиквар Уильям Ромен Ньюболд[en] интерпретировал его как изображение галактики, которое могло быть получено только с помощью телескопа[27]. Другое изображение было им интерпретировано как клетка живого организма, наблюдаемая через микроскоп. Это позволяло предположить, что время создания рукописи — не Средние века, а более поздний период. Однако анализ Ньюболда был позже отклонён как слишком спекулятивный[28].

История

Так как алфавит рукописи не имеет визуальной схожести ни с одной известной системой письма, и текст до сих пор не расшифрован, единственная «зацепка» для определения возраста книги и её происхождения — иллюстрации. В частности, одежды и убранство женщин, а также пара за́мков на диаграммах. Все детали характерны для Европы XV—XVI веков.

Химик и археометрист Аризонского университета Грег Ходжинс по результатам радиоуглеродного анализа образцов рукописи установил, что она создана между 1404 и 1438 годами[1]. Анализ чернил рукописи, выполненный в McCrone Research Institute[en] в Чикаго, показал их соответствие этому периоду[13].

Согласно письму Атанасиусу Кирхеру 1666 года, которым Иоганн Марци сопроводил рукопись, книга принадлежала императору Священной Римской империи Рудольфу II (1552—1612). Император заплатил за рукопись 600 дукатов (около двух килограммов золота)[10]. Книга была передана Якобу Хорчицки[en] (ум. 1622), садовнику императора[10].

Следующим и точно подтверждённым владельцем книги был Георг Бареш[es] (1585—1662), алхимик из Праги. Бареш, по-видимому, был так же, как современные учёные, озадачен тайной книги, которая «бесполезно занимает место в его библиотеке»[29]. Узнав, что Атанасиус Кирхер, известный иезуитский учёный из Римской Коллегии, опубликовал коптский словарь и расшифровал (как тогда считалось) египетские иероглифы, он скопировал часть рукописи и послал этот образец Кирхеру в Рим (дважды), прося помочь расшифровать его. Письмо Бареша 1639 года Кирхеру, обнаруженное уже в наше время Рене Цандбергеном, — самое раннее известное упоминание о рукописи[30].

Осталось невыясненным, ответил ли Кирхер на просьбу Бареша, но известно, что он хотел купить книгу, однако Бареш, вероятно, отказался её продать. После смерти Бареша книга перешла его другу — Иоганну Маркусу Марци, ректору Пражского университета. Марци предположительно отослал её Кирхеру, своему давнему другу[30]. Сопроводительное письмо Марци 1666 года было при рукописи, когда её приобрёл Войнич в 1912 году[27].

Дальнейшие 200 лет судьбы рукописи неизвестны, но наиболее вероятно, что она хранилась вместе с остальной перепиской Кирхера в библиотеке Римской коллегии (ныне Папский Григорианский университет)[30]. Книга, вероятно, там и оставалась, пока войска Виктора Эммануила II не захватили город в 1870 году и не присоединили Папскую область к Итальянскому королевству. Новые итальянские власти решили конфисковать у Церкви большое количество имущества, в том числе и библиотеку[30]. Согласно исследованиям Ксавьера Чеккальди (Xavier Ceccaldi) и других, перед этим множество книг из университетской библиотеки были спешно перенесены в библиотеки сотрудников университета, имущество которых не подлежало конфискации[30]. Переписка Кирхера была среди этих книг, а также, очевидно, там была рукопись Войнича, так как в книге имеется экслибрис Петруса Бекса, в то время главы иезуитского ордена и ректора университета[10][30].

Библиотека Бекса была перенесена на виллу Мондрагоне во Фраскати — большой дворец близ Рима, приобретённый обществом иезуитов в 1866 году и ставший частью иезуитского колледжа Гислиери[en][30].

В 1912 году Римская коллегия нуждалась в средствах и решила в строжайшей тайне продать часть своей собственности. Разбирая на вилле Мондрагоне сундуки с книгами из собрания Кирхера, Вильфрид Войнич наткнулся на загадочный манускрипт. Всего он приобрёл у иезуитов тридцать рукописей, в том числе и эту. После приобретения книги Войнич разослал её копии нескольким специалистам для расшифровки. В 1961 году, через год после смерти его жены, Этель Лилиан Войнич (известна как автор романа «Овод» и дочь математика Джорджа Буля), книга была продана её наследницей Энн Нилл другому книготорговцу Хансу Краусу[en]. Не найдя покупателя, в 1969 году Краус преподнёс манускрипт в дар библиотеке редких книг Бейнеке Йельского университета[10][9].

Авторство

Авторство манускрипта Войнича приписывается многим людям.

Согласно данным радиоуглеродного анализа рукопись создана между 1404 и 1438 годами[1].

Роджер Бэкон

Иоганн Маркус Марци в сопроводительном письме Кирхеру в 1666 году сообщает со слов покойного друга — доктора Рафаэля[en], что книга в своё время была приобретена императором Рудольфом II (1552—1612) за 600 дукатов, т.е. за два килограмма золота (Рафаэль Мнишовски умер в 1644 году, сделка должна была произойти до отречения Рудольфа II в 1611 году — по крайней мере за 55 лет до письма Марци). Согласно этому письму, Рафаэль считал, что автор книги — знаменитый францисканский монах и полимат, Роджер Бэкон (1214—1294)[27].

Хотя Марци писал, что он «воздерживается от суждения относительно этого», авторство Бэкона Войнич воспринял совершенно всерьёз и сделал всё, чтобы подтвердить его[30].

Джон Ди

Предположение о том, что Роджер Бэкон являлся автором книги, привело Войнича к выводу, что единственный человек, который мог продать манускрипт Рудольфу — это Джон Ди (1527—1609), математик и астролог при дворе королевы Елизаветы I, у которой было большое собрание рукописей Бэкона. Известно, что Ди и его скраер[en] (помощник-медиум) Эдвард Келли несколько лет жили в Богемии, надеясь продать свои услуги императору Рудольфу II. Однако Джон Ди вёл подробные дневники, где нет упоминания о продаже манускрипта Рудольфу, поэтому сделка эта кажется достаточно маловероятной[30]. Так или иначе, если автор манускрипта не Роджер Бэкон, то и возможная связь истории манускрипта с Джоном Ди очень призрачна. С другой стороны, сам Ди мог написать книгу и распространить слухи о том, что это работа Бэкона, в надежде продать её.

Эдвард Келли

Компаньон Джона Ди в Праге, Эдвард Келли (1555—1597), был алхимиком-самоучкой, утверждавшим среди прочего, что может превратить медь в золото с помощью секретного порошка, обнаруженного им в могиле епископа в Уэльсе. Эдвард Келли также утверждал, что может вызывать ангелов с помощью магического кристалла и иметь с ними продолжительные беседы, которые Джон Ди аккуратно записывал в своём дневнике. Язык ангелов был назван енохианским, от имени Еноха, библейского отца Мафусаила, который, согласно апокрифу, был взят в путешествие в рай ангелами, и позже написал книгу о том, что он там видел. Несколько человек (смотри ниже) предположили, что как Келли изобрёл енохианский язык, чтобы одурачить Джона Ди, так же он мог сфабриковать и манускрипт Войнича, чтобы надуть императора (который платил Келли за его мнимые алхимические умения). Однако, как и в случае с Ди, если Роджер Бэкон не является автором манускрипта, связь Келли с этой книгой так же призрачна.

Вильфрид Войнич

Многие подозревали самого Войнича в том, что он сфабриковал манускрипт[31]. Как торговец старинными книгами, он мог обладать необходимыми знаниями и умениями, а «потерянная книга» Бэкона могла иметь высокую стоимость. Письма Бареша и Марци подтверждают существование рукописи, а не её подлинность, и могли побудить Войнича изготовить рукопись. Но современные научные исследования возраста рукописи и обнаружение письма Бареша Кирхеру устранили эту возможность[30][31].

Якоб Хорчицки

Фотостатическая репродукция первой страницы манускрипта, сделанная Войничем до 1921 года, демонстрирует несколько расплывчатых пятен — стёртых надписей или подписей. С помощью химии текст может быть прочитан как «Jacobj’a Tepenece». Это может быть Якоб Хорчицки[en] (1575—1622), по-латыни — Якобус Синапиус (Jacobus Sinapius) — специалист по травяной медицине, который был личным врачом Рудольфа II и смотрителем его ботанического сада. Войнич и многие другие исследователи заключили, что Якоб Хорчицки был владельцем манускрипта до Бареша, некоторые видели в этом подтверждение истории Рафаэля Мнишовски (см. ниже). Другие предположили, что Якоб Хорчицки сам мог быть автором.

Однако надписи не соответствуют подписи Якоба Хорчицки, которая была найдена в документах, обнаруженных Яном Хуричем (Jan Hurich). Так что возможно надпись на странице «f1r» была добавлена более поздним владельцем или библиотекарем.

Интересно также то, что в иезуитских исторических книгах, которые были доступны Атанасиусу Кирхеру, Хорчицки — человек с иезуитским образованием, который был единственным алхимиком и доктором при дворе Рудольфа II, имевшим полный доступ в библиотеку.

Реагенты, применённые Войничем, так испортили пергамент, что след подписи сейчас едва виден. Таким образом, это ещё один факт в пользу теории о том, что подпись была сфабрикована Войничем для усиления теории об авторстве Роджера Бэкона.

Иоганн Маркус Марци

Иоганн Маркус Марци (1595—1667) встретился с Кирхером, когда он возглавлял делегацию Пражского университета в Риме в 1638 году. После этого в течение 27 лет они обменивались письмами на различные научные темы. Поездка Марци была частью его продолжительной борьбы на стороне светской школы университета в поддержку их независимости от иезуитов, которые управляли соперничающим Клементинумом. Несмотря на эти усилия, два университета объединились в 1654 году под иезуитским контролем. Благодаря этому появились мнения о том, что политическая вражда с иезуитами заставила Марци подделать письма Бареша и, позже, манускрипт Войнича в попытке разоблачить и дискредитировать их «звезду» — Кирхера.

Личность и знания Марци были адекватными этой задаче. Письмо Георга Бареша имеет определённое сходство с шуткой, которую востоковед Андреас Мюллер однажды сыграл над Атанасиусом Кирхером. Мюллер сфабриковал бессмысленный манускрипт и послал его Кирхеру с пометкой о том, что манускрипт попал к нему из Египта. Он попросил у Кирхера перевод текста, и есть сведения, что Кирхер предоставил его немедленно.

Интересно заметить, что единственные подтверждения существования Георга Бареша — это три письма, посланные Кирхеру: одно послал сам Бареш в 1639 году, два других Марци (около года спустя). Также любопытно, что переписка между Марци и Атанасиусом Кирхером заканчивается в 1665 году, именно «сопроводительным письмом» манускрипта Войнича. Однако тайная неприязнь Марци к иезуитам — всего лишь гипотеза: правоверный католик, он сам учился на иезуита и незадолго до смерти в 1667 году был удостоен почётного членства в их ордене.

Рафаэль Мнишовски

Друг Марци, Рафаэль Мнишовски (1580—1644), который был предполагаемым источником истории о Роджере Бэконе, сам был криптографом (среди многих других занятий) и около 1618 года предположительно изобрёл шифр, который считал невзламываемым. Это привело к появлению теории о том, что он был автором манускрипта Войнича, который понадобился для практической демонстрации вышеназванного шифра — и сделал Бареша «подопытным кроликом». После того, как Кирхер опубликовал свою книгу о расшифровке коптского языка, Рафаэль Мнишовски, по этой теории, решил, что привести в замешательство хитроумным шифром Атанасиуса Кирхера было бы намного более лакомым трофеем, чем завести в тупик Бареша. Для этого он мог убедить Георга Бареша попросить помощи у иезуитов, то есть у Кирхера. Чтобы мотивировать Бареша это сделать, Рафаэль Мнишовски мог изобрести историю о таинственной зашифрованной книге Роджера Бэкона. Действительно, сомнения в истории Рафаэля в сопроводительном письме манускрипта Войнича могли означать, что Иоганн Маркус Марци заподозрил ложь. Однако нет явных доказательств этой теории.

Энтони Эскем

Доктор Леонелл Стронг (англ. Dr. Leonell Strong), исследователь рака и криптограф-любитель, также пытался расшифровать манускрипт. Стронг считал, что разгадка манускрипта в «особенной двойной системе арифметических прогрессий многочисленных алфавитов». Стронг утверждал, что, согласно расшифрованному им тексту, манускрипт написан английским автором XVI века Энтони Эскемом[en] (около 1517—1559), работы которого включают книгу A Little Herbal («Малый травник»), опубликованную в 1550 году. Хотя манускрипт Войнича и содержит разделы, похожие на A Little Herbal, основной аргумент против этой теории тот, что неизвестно, где автор «травника» мог бы приобрести такие литературные и криптографические знания.

Несколько авторов

Прескотт Кариер (англ. Prescott Currier), криптоаналитик Военно-морских сил США, который работал с манускриптом в 1970-х годах, обнаружил, что страницы «ботанического» раздела манускрипта могут быть поделены на два типа, А и Б, с характерными статистическими свойствами и, по всей видимости, разными почерками. Он заключил, что манускрипт может быть работой двух или нескольких авторов, которые использовали разные диалекты или традиции орфографии, но разделяли одну и ту же систему письма. Однако последние исследования поставили под сомнение эти выводы. Эксперт по почеркам, который исследовал манускрипт, выявил только одну руку во всей книге. Кроме того, после внимательного рассмотрения всех разделов можно увидеть постепенный переход между типом А и Б. Поэтому наблюдения Прескотта могут говорить о том, что «ботанический» раздел создавался в два приёма, разделённых между собой достаточно долгим периодом времени[32].

Мистификация

Причудливые свойства текста рукописи Войнича (такие как удвоенные и утроенные слова) и подозрительное содержание иллюстраций (например, фантастические растения) привели многих исследователей к заключению, что манускрипт в действительности может быть мистификацией.

В 2003 году доктор Гордон Ругг[en], профессор Килского университета (Англия), показал, что текст с характеристиками, идентичными манускрипту Войнича, может быть создан с использованием таблицы из трёх столбцов: со словарными суффиксами, префиксами и корнями, которые бы отбирались и комбинировались посредством наложения на эту таблицу нескольких карточек с тремя вырезанными окошками для каждой составной части «слова». Для получения коротких слов и для разнообразия текста могли использоваться карточки с меньшим количеством окошек[33][34][35]. Подобное приспособление, называемое решёткой Кардано, было изобретено как инструмент кодирования в 1550 году итальянским математиком Джироламо Кардано и предназначалось для скрытия тайных посланий внутри другого текста. Однако текст, созданный в результате экспериментов Ругга, не имеет таких же слов и такой частоты их повторяемости, какие наблюдаются в манускрипте. Сходство текста Ругга с текстом в манускрипте лишь визуальное, а не количественное[36].

Физик Марчело Монтемурро из Манчестерского университета в соавторстве с Дамианой Занетте из Атомного центра Барилоче[en] в 2013 заявил об обнаружении в рукописи Войнича «лингвистической структуры», которая, по словам учёного, несовместима с гипотезой мистификации и говорит о том, что в тексте имеется зашифрованное послание[20]. Исследование опубликовано в рецензируемом журнале PLoS One[en][37], его краткое описание также можно прочитать на сайте BBC News[6]. Наиболее важное предположение исследователя заключается в том, что текст написан на искусственном языке, имеющем чёткую логическую структуру[20].

Теории о языке рукописи

В 2003 году Гордон Ругг[en] разработал систему, с помощью которой можно создавать тексты, подобные рукописи Войнича, и сделал вывод, что книга просто набор случайных символов, изначально бессмысленный[33]. Однако в 2013 году физик Марчело Монтемурро из Манчестерского университета и Дамиана Занетте из Атомного центра Барилоче[en] опубликовали свою работу с выводами о наличии в тексте семантической модели и о том, что рукопись является зашифрованным посланием[37][6][38][39][20].

Множество теорий было выдвинуто по поводу языка, используемого в манускрипте. Далее приведены некоторые из них.

Искусственный язык

Своеобразная внутренняя структура «слов» манускрипта Войнича привела Уильяма Фридмана к выводу, что незашифрованный текст мог быть написан на искусственном языке. В 1950 году Фридман попросил офицера британской армии Джона Тилтмена[en] проанализировать несколько страниц текста, но Тилтмен не подтвердил этого вывода. В исследовании 1967 года Тилтман написал:
После моего доклада мистер Фридман поделился со мной своим убеждением, что в основе языка рукописи очень примитивная форма искусственного универсального языка, который был разработан в форме философской классификации идей епископом Уилкинсом в 1667 году и Джорджем Дальгарно[en] немного позже. Мне было ясно, что результат работы этих двоих был слишком систематический и почти мгновенно узнаваемый. Мой анализ позволил раскрыть громоздкую смесь различных видов подмен.

— [27]

Концепция искусственного языка достаточно стара, как свидетельствует книга An Essay towards a Real Character and a Philosophical Language 1668 года учёного Джона Уилкинса. В большинстве известных примеров таких языков категории также подразделяются с помощью добавления суффиксов, следовательно, конкретный предмет может иметь множество связанных с ним слов с повторяющимся префиксом. Например, все названия растений начинаются с одних и тех же букв или слогов, так же начинаются все названия заболеваний и т. п. Это свойство могло бы объяснить монотонность текста манускрипта. Однако никто не был в состоянии достаточно убедительно объяснить значение того или иного суффикса или префикса в тексте манускрипта, и, более того, все известные образцы философских языков относятся к значительно более позднему периоду, XVII веку.

Буквенный шифр

Согласно этой теории, манускрипт Войнича содержит осмысленный текст на каком-то европейском языке, который был намеренно переведён в нечитаемый вид отображением его в алфавите манускрипта с помощью какого-то кодирования — алгоритма, который оперировал отдельными буквами.

Это было рабочей гипотезой для большинства попыток расшифровки на протяжении XX века, в том числе для неофициальной группы криптоаналитиков Агентства национальной безопасности США (NSA) под руководством Уильяма Фридмана в начале 1950-х годов.

Основной аргумент в пользу этой теории заключается в том, что использование странных символов европейским автором едва ли можно объяснить иначе, чем попыткой скрыть информацию. Действительно, Роджер Бэкон разбирался в шифрах, а предположительный период создания манускрипта приблизительно совпадает с рождением криптографии как систематизированной науки.

Против этой теории выступает то, что рукопись не соответствует результатам систем шифрования той эпохи. Например, простой шифр подстановки может быть исключён, потому что статическое распределение символов не соответствует какому-либо универсальному языку; небольшое количество буква-форм позволяет исключить шифры-номенклаторы или гомофонические шифры, потому что они, как правило, используют больший алфавит. Аналогичным образом исключаются полиалфавитные шифры, изобретённые Альберти в 1460-х годах, и более поздний шифр Виженера, результатом которых также будет текст с примерно одинаковым статическим распределением буква-форм, что не наблюдается в рукописи.

Однако наличие множества плотно сгруппированных сочетаний букв в рукописи (например, «or», «ar», «ol», «al», «an», «ain», «aiin», «air», «aiir», «am», «ee», «eee» и др.) позволяет предположить, что, возможно, используется многословный шифр (verbose cipher), где отдельные буквы обычного текста скрыты в группы ложных букв. Например, первые две строчки страницы f15v, содержат «or or or» и «or or oro r», которые, подобно римским цифрам (таким как CCC или XXXX), сильно напоминают то, как будет выглядеть результат такого шифра. Однако, хотя этот метод шифрования, вероятно, лучше других подходит рукописи, он всё равно не в состоянии объяснить всех странных свойств текста.

Кроме того, возможно, шифрование текста началось с простейшего шифра, который мог быть усилен использованием бессмысленных и повторяющихся символов (омофонов), шифра подстановки (перестановкой букв), ложными пробелами между словами и т. д.

Шифр по кодовой книге

Согласно этой теории, слова в тексте манускрипта в действительности являются кодами, которые расшифровываются в особом словаре или кодовой книге. Основной довод в пользу теории — тот факт, что внутренняя структура и распределение длин слов сходны с используемыми в римских цифрах, которые были бы естественным выбором для этой цели в то время. Однако кодирование, основанное на кодовых книгах, удовлетворительно только при написании коротких сообщений, так как оно очень обременительно для письма и чтения.

Микрография

После повторного открытия в 1912 году, одна из наиболее ранних попыток раскрыть секрет рукописи (и, несомненно, первое среди преждевременных заявлений о расшифровке) была сделана в 1921 году Уильямом Ньюболдом[en], известным специалистом по криптоанализу и профессором философии Пенсильванского университета, а также коллекционером старинных книг. Его теория состояла в том, что видимый текст бессмыслен, но каждый символ, из которых состоит текст, является набором крошечных чёрточек, различимых только при увеличении. Эти чёрточки предположительно формировали второй уровень прочтения рукописи, который и содержал осмысленный текст. При этом Ньюболд опирался на древнегреческий способ скорописи, использовавший подобную систему условных обозначений. Ньюболд утверждал, что, исходя из этой предпосылки, он сумел расшифровать целый параграф, который доказывал авторство Бэкона и свидетельствовал о его выдающихся способностях учёного, в частности, об использовании им сложного микроскопа за четыреста лет до Антони ван Левенгука.

Однако уже после смерти Ньюболда криптолог Джон Мэнли[en] из Чикагского университета отметил серьёзные недостатки в этой теории. Каждая чёрточка, содержащаяся в символах рукописи, допускала несколько интерпретаций при расшифровке без достоверного способа выявить среди них «верный» вариант. Метод Уильяма Ньюболда также требовал перестановки «букв» рукописи до тех пор, пока не получался осмысленный текст на латыни. Это приводило к выводу о том, что с помощью метода Ньюболда можно получить практически любой желаемый текст из рукописи Войнича. Мэнли доказывал, что эти чёрточки появились в результате растрескивания чернил при их высыхании на грубом пергаменте[40]. В настоящее время теория Ньюболда практически не рассматривается при расшифровке рукописи.

Стеганография

Эта теория основана на предположении о том, что текст книги по большей части бессмыслен, но содержит информацию, спрятанную в незаметных деталях, например, вторая буква каждого слова, количество букв в каждой строке и т. п. Техника кодирования, называемая стеганографией, очень стара и была описана ещё Иоганном Тритемием в 1499 году. Некоторые исследователи предполагают, что обычный текст был пропущен через что-то вроде решётки Кардано. Эту теорию сложно подтвердить или опровергнуть, так как стеготекст бывает трудно взломать без наличия каких-либо подсказок. Аргумент против этой теории может быть тот, что наличие текста на непонятном алфавите встаёт в противоречие с предназначением стеганографии — сокрытием самого существования какого-либо секретного послания.

Некоторые исследователи предполагают, что осмысленный текст мог быть закодирован в длине или форме отдельных росчерков пера. Действительно, существуют экземпляры стеганографии того времени, которые используют начертание букв (курсивное или прямое начертание) для скрытия информации. Однако после исследования текста манускрипта при высоком увеличении росчерки пера кажутся достаточно естественными, и в значительной степени различия в начертании букв вызваны неровной поверхностью пергамента.

Экзотический естественный язык

Лингвист Жак Гай[en] предположил, что текст манускрипта Войнича может быть написан на одном из экзотических естественных языков, с помощью изобретённого алфавита. Структура слов действительно сходна со встречающейся во многих языковых семьях Восточной и Центральной Азии, в первую очередь китайско-тибетской (китайский, тибетский, бирманский), австроазиатской (вьетнамский, кхмерский) и, возможно, тайской (тайский, лаосский и др.). Во многих из этих языков «слова» (наименьшие языковые единицы с определённым значением) имеют лишь один слог, а слоги имеют достаточно богатую структуру, включая тоновые составляющие (основанные на использовании повышения и понижения тона для различения смысла).

Эта теория имеет некоторое историческое правдоподобие. Названные языки имели собственную неалфавитную письменность, и их системы письма были трудны для понимания европейцев. Это дало толчок к появлению нескольких фонетических систем письма, в основном на основе латиницы, но иногда изобретались и оригинальные алфавиты. Хотя известные образцы подобных алфавитов значительно моложе манускрипта Войнича, исторические документы говорят о множестве исследователей и миссионеров, которые могли создать подобную систему письма — даже до путешествия Марко Поло в XIII веке, но особенно после открытия морского пути в страны Востока Васко да Гама в 1499 году. Автором манускрипта также мог быть уроженец Восточной Азии, живший в Европе или получивший образование в европейской миссии.

Основной аргумент в пользу этой теории тот, что она согласуется со всеми статистическими свойствами текста манускрипта Войнича, которые были обнаружены на сегодняшний день, включая удвоенные и утроенные слова (которые встречаются в китайских и вьетнамских текстах приблизительно с той же частотой, что и в манускрипте). Она также объясняет кажущийся недостаток цифр и отсутствие синтаксических черт, свойственных западноевропейским языкам (таких как артикли и глаголы-связки), и общую таинственность иллюстраций. Другая возможная подсказка исследователям — два больших красных символа на первой странице, в которых видели перевёрнутый и неточно скопированный заголовок книги, характерный для китайских рукописей. Кроме того, предположительно представленное в рукописи деление года на 360 дней (вместо 365), объединённых в группы по 15 дней, и начало года со знака рыб — это свойства китайского сельскохозяйственного календаря. Основной аргумент против этой теории тот, что в действительности никто (включая учёных Академии наук в Пекине) не смог найти в иллюстрациях рукописи Войнича надёжного отражения восточной символики или восточной науки.

В конце 2003 года Збигнев Банасик из Польши предположил, что незашифрованный текст манускрипта написан на маньчжурском языке и предоставил незавершённый перевод первой страницы манускрипта[41].

В январе 2014 года американский ботаник Артур Такер (Arthur O. Tucker) из Университета Делавэра и IT-специалист Рексфорд Толберт (Rexford H. Talbert) заявили, что манускрипт мог быть написан (по крайней мере частично) на одном из ацтекских языков, а также что им удалось определить некоторые из растений на иллюстрациях как принадлежащие к флоре Нового Света.[42]

Глоссолалия

В своей книге 2004 года Джерри Кеннеди и Роб Черчилль указывают на возможность того, что рукопись может быть случаем глоссолалии, ченнелинга или творчества душевнобольных[23].

Если это так, то автор был вынужден написать большие объёмы текста как поток сознания под влиянием услышанных «голосов» либо по принуждению. В глоссолалии это часто происходит на придуманном языке (как правило, состоит из фрагментов родного языка автора), изобретение алфавита для этой цели является редким. Кеннеди и Черчилль использовали труды Хильдегарды Бингенской, чтобы показать сходство между иллюстрациями, которые она рисовала, когда страдала от тяжелых приступов мигрени, — которые могут индуцировать подобное трансу состояние склонности к глоссолалии — и манускриптом Войнича. Характерные особенности найдены и в изобилии «потоков звёзд», и повторяющийся характер «нимф» в биологической секции.

Теорию практически невозможно доказать или опровергнуть, если не считать расшифровки текста; Кеннеди и Черчилль сами не убеждены в гипотезе, но считают её правдоподобной. В кульминационной главе своей работы Кеннеди заявляет о своём убеждении, что это мистификация или подделка. Черчилль признает возможность, что рукопись является синтетическим забытым языком (как предположил Фридман), либо подделкой. Однако он приходит к выводу, что, если рукопись является подлинной, душевная болезнь или мания вероятно повлияла на автора[23].

Многоязычный текст

В книге Solution of the Voynich Manuscript: A liturgical Manual for the Endura Rite of the Cathari Heresy, the Cult of Isis («Разгадка манускрипта Войнича: литургический справочник для обряда эндура ереси катаров, культ Исиды») 1987 года Лео Левитов заявил, что незашифрованный текст манускрипта — это транскрипция «устного языка полиглота»[43]. Так он назвал «книжный язык, который мог бы быть понятен людям, не понимающим латынь, если им прочитать, что на этом языке написано». Он предложил частичную расшифровку в форме смеси средневекового фламандского с множеством заимствованных старофранцузских и старых верхненемецких слов.

Согласно теории Левитова, ритуал эндура был не что иное, как совершённое с чьей-либо помощью самоубийство: будто бы такой ритуал был принят у катаров для людей, чья смерть была близка (действительное существование этого ритуала находится под вопросом). Левитов разъяснял, что выдуманные растения на иллюстрациях манускрипта в действительности не отображали каких-либо представителей флоры, а были тайными символами религии катаров. Женщины в бассейнах совместно с причудливой системой каналов отображали сам ритуал самоубийства, который, он считал, связан с кровопусканием — вскрытием вен с последующим стеканием крови в ванну. Созвездия, не имеющие астрономических аналогов, отображали звёзды на плаще Исиды.

Теория эта сомнительна по нескольким причинам. Одна из несостыковок — в том, что вера катаров, в широком понимании, это христианский гностицизм, никаким образом не связанный с Исидой. Другая заключается в том, что теория относит книгу к XII или XIII векам, что значительно старше даже чем у приверженцев теории авторства Роджера Бэкона. В-третьих, endura — это пост, а не кровопускание[44]. Левитов не предоставил доказательств правдивости своих рассуждений помимо своего перевода.

Джеймс Чайлд, лингвист-индоевропеист, утверждает, что он выявил в рукописи «скелетный синтаксис нескольких элементов, которые напоминают некоторые германские языки», а содержание рукописи — «большая неясность»[45].

Визуальный шифр

Джеймс Финн предположил в своей книге Pandora’s Hope («Надежда Пандоры», 2004), что манускрипт Войнича на самом деле визуально закодированный текст на иврите[46]. После того, как буквы в манускрипте были правильно транскрибированы на «Европейский алфавит Войнича» (ЕАВ, или EVA на английском), многие слова в манускрипте могут быть представлены как слова на иврите, которые повторяются с различными искажениями, чтобы ввести в заблуждение читателя. Например, слово «AIN» из манускрипта — это слово «глаз» на иврите, которое повторяется как искажённая версия в виде «aiin» или «aiiin», что производит впечатление нескольких разных слов, хотя на самом деле это одно и то же слово. Предполагается возможность использования и других методов визуального кодирования. Основной аргумент в пользу этой теории тот, что она может объяснить неудачные исходы других попыток декодирования, опиравшихся больше на математические методы дешифровки. Основной аргумент против этой точки зрения тот, что при таком подходе к природе шифра манускрипта на плечи отдельно взятого дешифровщика ложится тяжёлое бремя различной интерпретации одного и того же текста из-за множества альтернативных возможностей визуальной кодировки.

Тиражирование

В августе 2016 года испанское издательство Siloe получило право опубликовать 898 точных копий манускрипта.[47] При создании копий используется специальная бумага, максимально повторяющая структуру оригинала. К тому же книги искусственно состарены. Кураторы библиотеки разрешили тиражирование экспоната в связи с тем, что к книге проявляется огромный интерес (порядка 90 % обращений к электронным ресурсам библиотеки касается манускрипта Войнича). Таким образом люди смогут изучать манускрипт.

См. также

Напишите отзыв о статье "Рукопись Войнича"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 Daniel Stolte. [uanews.org/story/ua-experts-determine-age-book-nobody-can-read UA Experts Determine Age of Book 'Nobody Can Read'] (англ.). UANews — University of Arizona (9 February 2011). Проверено 4 сентября 2013.
  2. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Beinecke Digital Collections.
  3. ↑ Daniel Stolte. [phys.org/news/2011-02-experts-age.html Experts determine age of book 'nobody can read'] (англ.). Other Sciences > Archaeology & Fossils. Phys.Org[en] (10 February 2011). Проверено 5 сентября 2013.
  4. ↑ [tvkultura.ru/brand/show/brand_id/29005 Код Войнича. Самый загадочный манускрипт в мире] Документальный фильм (Австрия, 2010). Оригинальное название: The Voynich Code — The World's Mysterious Manuscript. Передачи. Телеканал «Культура». Проверено 4 сентября 2013.
  5. ↑ [www.newyorkfestivals.com/winners/2011/pieces.php?iid=413203&pid=1 Piece #1 - The Voynich Code - The World's Mysterious Manuscript] (англ.). 2011 World's Best Television & Films Winners. New York Festivals. — Фильм телерадиокомпании Österreichischer Rundfunk (ORF). Получил серебряную медаль New York Festivals International Television & Film Awards. Проверено 4 сентября 2013.
  6. ↑ 1 2 3 Melissa Hogenboom. [www.bbc.co.uk/news/science-environment-22975809 Mysterious Voynich manuscript has 'genuine message'] (англ.). Science & Environment. BBC News (22 June 2013). Проверено 5 сентября 2013.
  7. ↑ Pelling, Nick. [www.ciphermysteries.com/the-voynich-manuscript/voynich-theories Voynich Theories] (англ.). ciphermysteries.com (11 September 2008). Проверено 5 сентября 2013.
  8. ↑ 1 2 Brumbaugh, 1978.
  9. ↑ 1 2 Hans Peter Kraus[en]. A rare book saga: the autobiography. — New York: Putnam[en], 1978. — P. 218—222. — 386 p. — ISBN ISBN 0-399-12064-5.
  10. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Barbara A. Shailor. [brbl-net.library.yale.edu/pre1600ms/docs/pre1600.ms408.htm Voynich catalog record] (англ.). Yale University Beinecke Rare Book & Manuscript Library. Проверено 5 сентября 2013.
  11. ↑ Collection Highlights.
  12. ↑ Nicholas John Pelling. The curse of the Voynich : the secret history of the world's most mysterious manuscript. — Surbiton, Surrey: Compelling Press, 2006. — 230 p. — ISBN 0955316006.
  13. ↑ 1 2 Joseph G. Barabe. [beinecke.library.yale.edu/sites/default/files/voynich_analysis.pdf Materials analysis of the Voynich Manuscript] (англ.) (PDF). Yale University Beinecke Rare Book & Manuscript Library (1 April 2009). Проверено 5 сентября 2013.
  14. ↑ Bennett, 1976.
  15. ↑ Guy, 1991.
  16. ↑ Jorge Stolfi[en]. [www.ic.unicamp.br/~stolfi/voynich/97-11-12-pms/ A prefix-midfix-suffix decomposition of Voynichese words] (англ.). Instituto de Computação[en] — UNICAMP[en] (10 December 1997). Проверено 8 сентября 2013.
  17. ↑ Jorge Stolfi[en]. [www.ic.unicamp.br/~stolfi/voynich/97-11-23-tonal/ The Generalized Chinese Theory] (англ.). Instituto de Computação[en] — UNICAMP[en] (26 September 1998). Проверено 8 сентября 2013.
  18. ↑ Jorge Stolfi[en]. [www.ic.unicamp.br/~stolfi/voynich/00-12-21-word-length-distr/ On the VMS Word Length Distribution] (англ.). Instituto de Computação[en] — UNICAMP[en] (23 December 2000). Проверено 8 сентября 2013.
  19. ↑ Landini, 2001.
  20. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Александр Ершов. [lenta.ru/articles/2013/07/12/voinich/ «Слишком много совпадений»] Специалист по теории информации рассказал о послании внутри «самого загадочного средневекового манускрипта». Наука. Lenta.ru (12 июля 2013). Проверено 5 сентября 2013.
  21. ↑ Catherine Zandonella. [www.voynich.net/Arch/2005/04/msg00050.html Book of Riddles] (англ.). New Scientist, Issue 2317 (17 November 2001). Проверено 8 сентября 2013.
  22. ↑ 1 2 3 4 5 6 Klaus Schmeh. [www.csicop.org/si/show/the_voynich_manuscript_the_book_nobody_can_read The Voynich Manuscript: The Book Nobody Can Read] (англ.). Skeptical Inquirer, Volume 35.1 (January 2011). Проверено 5 сентября 2013.
  23. ↑ 1 2 3 4 Kennedy & Churchill, 2004.
  24. ↑ [www.kp.ru/daily/26201.7/3087395/?from=vesti Найден ключ к шифру самой загадочной книги на Земле — манускрипту Войнича // KP.RU]
  25. ↑ René Zandbergen. [www.voynich.nu/solvers.html#n26 Past analysis and proposed solutions] (англ.). voynich.nu (2011). Проверено 5 сентября 2013.
  26. ↑ Sergio Toresella. Gli erbari degli alchmisti // Arte farmaceutica e piante medicinali. Erbari, vasi, strumenti e testi dalle raccolte liguri / Liana Saginati. — Pisa: Pacini Editore, 1996. — P. 31—70. — 208 p. — ISBN 8877811315.
  27. ↑ 1 2 3 4 Tiltman, 1967.
  28. ↑ [www.archives.upenn.edu/people/1800s/newbold_wm_romaine.html William Romaine Newbold (1865-1926)] (англ.). Archives > Historical Features > Penn Biographies. University of Pennsylvania. Проверено 5 сентября 2013.
  29. ↑ René Zandbergen. [www.voynich.nu/letters.html Letters to Athanasius Kircher] (англ.). Voynich MS. voynich.nu (28 April 2010). Проверено 6 сентября 2013.
  30. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 John Schuster. [books.google.ru/books?id=mBvnz9i0h8sC&pg=PA175&redir_esc=y#v=onepage&q&f=false Haunting Museums]. — New York: Forge, 2009. — P. 175. — 272 p. — ISBN 0765322927.
  31. ↑ 1 2 René Zandbergen. [www.voynich.nu/origin.html Origin of the manuscript] (англ.). Voynich MS. voynich.nu (10 May 2010). Проверено 6 сентября 2013.
  32. ↑ M. E. D'Imperio[en]. [www.voynich.nu/extra/dimperio92c.html An Application of Cluster Analysis and Multiple Scaling to the Question of "Hands" and "Languages" in the Voynich Manuscript] (англ.). voynich.nu (28 January 1992). Проверено 4 сентября 2013.
  33. ↑ 1 2 Rugg, 2004.
  34. ↑ Gordon Rugg[en]. [www.scm.keele.ac.uk/staff/g_rugg/voynich/ History] (англ.). Replicating the Voynich Manuscript. School of Computing and Mathematics — Keele University (2004). Проверено 6 сентября 2013.
  35. ↑ Robin McKie. [www.theguardian.com/uk/2004/jan/25/arts.highereducation Secret of historic code: it's gibberish] (англ.). UK News. The Observer (25 January 2004). Проверено 6 сентября 2013.
  36. ↑ Joseph D'Agnese. [www.wired.com/wired/archive/12.09/rugg.html Scientific Method Man] Gordon Rugg[en] cracked the 400-year-old mystery of the Voynich manuscript. Next up: everything from Alzheimer's to the origins of the universe. (англ.). Wired (12 September 2004). Проверено 2 сентября 2013.
  37. ↑ 1 2 Marcelo A. Montemurro, Damián H. Zanette. [www.plosone.org/article/info%3Adoi%2F10.1371%2Fjournal.pone.0066344 Keywords and Co-Occurrence Patterns in the Voynich Manuscript: An Information-Theoretic Analysis] (англ.). PLoS One[en] (21 June 2013). Проверено 5 сентября 2013.
  38. ↑ [lenta.ru/news/2013/06/24/voinich/ В «самом загадочном средневековом манускрипте» обнаружили послание]. Наука. Lenta.ru (24 июня 2013). Проверено 5 сентября 2013.
  39. ↑ Sergio Prostak. [www.sci-news.com/othersciences/linguistics/science-voynich-manuscript-message-01195.html Voynich Manuscript Has Real Message After All, Say Scientists] (англ.). Linguistics News. Sci-News.com (4 July 2013). Проверено 5 сентября 2013.
  40. ↑ Manly, 1931.
  41. ↑ [www.ic.unicamp.br/~stolfi/voynich/04-05-20-manchu-theo/ Zbigniew Banasik's Manchu theory] (англ.). Instituto de Computação[en] — UNICAMP[en] (21 May 2004). Проверено 6 сентября 2013.
  42. ↑ [lenta.ru/news/2014/01/23/voinichplants/ Ботаники определили растения из «самого загадочного манускрипта»].
  43. ↑ Dennis J. Stallings. [web.archive.org/web/20091028075703/www.geocities.com/ctesibos/voynich/levitov2.htm Catharism, Levitov, and the Voynich Manuscript] (англ.). Internet Archive (10 October 1998). Проверено 5 сентября 2013.
  44. ↑ Alexander Murray. [books.google.ca/books?id=Zsw1jJx5t9YC&pg=PA189&lpg=PA189&dq=endura+cathar#v=onepage&q=endura%20cathar&f=false Suicide in the Middle Ages]. — Oxford; New York: Oxford University Press, 1998. — ISBN 0198205392.
  45. ↑ James R. Child. [web.archive.org/web/20090616205410/voynichmanuscript.net/voynichpaper.pdf Again, The Voynich Manuscript] (англ.) (PDF). Internet Archive (2007). Проверено 5 сентября 2013.
  46. ↑ Finn, 2004.
  47. ↑ [www.interfax.ru/world/524619 Испанское издательство получило право опубликовать манускрипт Войнича] (ru-RU) (21 августа 2016). Проверено 22 августа 2016.

Литература

  • M. E. D'Imperio[en]. [www.nsa.gov/about/_files/cryptologic_heritage/publications/misc/voynich_manuscript.pdf The Voynich manuscript: an elegant enigma]. — Laguna Hills[en], Calif.: Aegean Park Press[en], 1978. — 140 p. — (A Cryptographic series). — ISBN 0-89412-038-7.
  • Genny Kennedy, Rob Churchill. The Voynich manuscript: the unsolved riddle of an extraordinary book which has defied interpretation for centuries. — London: Orion[en], 2004. — 276 p. — ISBN 0-7528-5996-X.
  • Prescott Currier. Some Important New Statistical Findings. — 1976.
  • Robert S. Brumbaugh. The most mysterious manuscript: the Voynich "Roger Bacon" cipher manuscript. — Carbondale: Southern Illinois University[en], 1978. — 175 p. — ISBN 0-8093-0808-8.
  • John Stojko. [en.wikibooks.org/wiki/The_Voynich_Manuscript/John_Stojko Letters to God's eye: The Voynich manuscript for the first time deciphered and translated into English]. — New York: Vantage Press[en], 1978. — 90 p. — ISBN 0-53-304181-3.
  • Gordon Rugg[en] [www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/0161-110491892755?journalCode=ucry20#.UicKv9JhiDl An elegant hoax? A possible solution to the Voynich manuscript] (англ.) // Cryptologia[en]. — 2004. — No. XXVIII (1). — P. 31—46. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0161-1194&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0161-1194]. — DOI:10.1080/0161-110491892755.
  • John H. Tiltman[en] [www.nsa.gov/public_info/_files/tech_journals/Voynich_Manuscript_Mysterious.pdf The Voynich Manuscript: "The Most Mysterious Manuscript in the World"] (англ.) // NSA Technical Journal[en]. — 1967. — Vol. XII, no. 3.
  • John Matthews Manly[en] [www.jstor.org/stable/2848508 Roger Bacon and the Voynich MS] (англ.) // Speculum[en]. — 1931. — Vol. 6, no. 3. — P. 345—391. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0038-7134&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0038-7134]. — DOI:10.2307/2848508.
  • James E. Finn. Pandora's Hope: Humanity's Call to Adventure: A Short and To-the-Point Essential Guide to the End of the World. — Frederick, MD: PublishAmerica[en], 2004. — 149 p. — ISBN 1413732615.
  • Leo Levitov. [www.amazon.com/gp/product/0894121480/qid=1141318450/sr=1-1/ref=sr_1_1/104-9314169-2639150?s=books&v=glance&n=283155 Solution of the Voynich Manuscript: A liturgical Manual for the Endura Rite of the Cathari Heresy, the Cult of Isis]. — Walnut Creek, California: Aegean Park Press[en], 1987. — 182 p. — ISBN 0894121480.
  • Mario M. Pérez-Ruiz. El Manuscrito Voynich. — Barcelona: Océano, 2002. — 265 p. — (Ámbar., Esotérica). — ISBN 84-7556-216-7.
  • Gabriel Landini [www.tandfonline.com/doi/abs/10.1080/0161-110191889932#.UioO_GLt-PY Evidence of linguistic structure in the Voynich manuscript using spectral analysis] (англ.) // Cryptologia[en]. — 2001. — Vol. 25, no. 4. — P. 275—295. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0161-1194&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0161-1194]. — DOI:10.1080/0161-110191889932.
  • Jacques B. M. Guy[en] Statistical Properties of Two Folios of the Voynich Manuscript (англ.) // Cryptologia[en]. — 1991. — Vol. 15, no. 3. — P. 207—218. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0161-1194&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0161-1194]. — DOI:10.1080/0161-119191865876.
  • William Ralph Bennett[en]. Scientific and engineering problem-solving with the computer. — Englewood Cliffs, N.J.[en]: Prentice-Hall[en], 1976. — 457 p. — (Prentice Hall series in automatic computation). — ISBN 0137958072.

Ссылки

  • [brbl-dl.library.yale.edu/vufind/Record/3519597 Voynich Manuscript Cipher Manuscript] (англ.). Beinecke Digital Collections. Yale University Beinecke Rare Book & Manuscript Library. — Отсканированные копии страниц манускрипта. Проверено 4 сентября 2013.
  • [beinecke.library.yale.edu/collections/highlights/voynich-manuscript Voynich Manuscript] (англ.). Collection Highlights. Yale University Beinecke Rare Book & Manuscript Library. Проверено 4 сентября 2013.
  • René Zandbergen. [www.voynich.nu/index.html Voynich Manuscript] (англ.). voynich.nu. Проверено 4 сентября 2013.
  • [www.dmoz.org/Science/Anomalies_and_Alternative_Science/Voynich_Manuscript/ Voynich Manuscript] (англ.). Anomalies and Alternative Science. Open Directory Project. Проверено 4 сентября 2013.
  • [archive.org/details/TheVoynichManuscript The Voynich Manuscript] (англ.). Ebook and Texts Archive > Community Texts. Internet Archive. Проверено 4 сентября 2013.
  • James Gillogly[en]. [www.voynich.net/ The Voynich Manuscript Mailing List Headquarters] (англ.). voynich.net. Проверено 4 сентября 2013.
  • Алексей Узуев. [old.computerra.ru/offline/2005/573/37310/ Непрочтённый]. Тема номера. Журнал «Компьютерра», №1-2 (19 января 2005). Проверено 3 сентября 2013.
  • John Baez. [math.ucr.edu/home/baez/voynich.html The Voynich Manuscript] (англ.). Department of Mathematics — University of California, Riverside (30 January 2005). Проверено 6 сентября 2013.
  • Dr. Vladimir Sazonov. [voynich.naobum.de/ Voynich Manuscript] (англ.). voynich.naobum.de. Проверено 6 сентября 2013.
  • Jorge Stolfi[en]. [www.ic.unicamp.br/~stolfi/voynich/ Voynich Manuscript stuff] (англ.). Instituto de Computação[en] — UNICAMP[en] (23 May 2005). Проверено 3 сентября 2013.
  • Jim Reeds. [www.voynich.net/reeds/bib.html Voynich Manuscript Bibliography] (англ.). voynich.nu (17 December 2001). Проверено 4 сентября 2013.
  • Rene Zandbergen. [www.voynich.nu/extra/lang.html Currier A and B: two different languages?] (англ.). voynich.nu (1 November 1997). Проверено 4 сентября 2013.
  • Antoine Casanova. [voynich.free.fr/a_casanova_these_19mars1999.pdf Méthodes d’analyse du langage crypté: Une contribution à l’étude du manuscrit de Voynich] (фр.) (PDF). Université Paris 8 (19 mars 1999). — Докторская диссертация Антуана Казановы. Проверено 4 сентября 2013.
  • John Whitfield. [www.nature.com/news/1998/031215/full/news031215-5.html World's most mysterious book may be a hoax] Elizabethan encryption tool hints Voynich manuscript is elegant gibberish (англ.). News. Nature (17 December 2003). Проверено 4 сентября 2013.
  • Gordon Rugg[en]. [www.scientificamerican.com/article.cfm?id=the-mystery-of-the-voynic-2004-07 The Mystery of the Voynich Manuscript] New analysis of a famously cryptic medieval document suggests that it contains nothing but gibberish (англ.). Scientific American (21 June 2004). Проверено 4 сентября 2013.
  • Kevin Knight. [www.isi.edu/natural-language/people/voynich.pdf The Voynich manuscript] (англ.) (PDF). Information Sciences Institute[en] University of Southern California (September 2009). Проверено 3 сентября 2013.
  • Reed Johnson. [www.newyorker.com/online/blogs/books/2013/07/the-unread-the-mystery-of-the-voynich-manuscript.html The Unread: The Mystery of the Voynich Manuscript] (англ.). Blog > Page-turner. The New Yorker (9 July 2013). Проверено 4 сентября 2013.

Фильмография

Отрывок, характеризующий Рукопись Войнича

Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Рукопись_Войнича&oldid=81099444»