Крокодил (фараон)
| Крокодил | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 0 династия | |||||||||||||
| Додинастический период | |||||||||||||
Хорово имя как Гор
|
Shn.dt «Угнетатель» | ||||||||||||
Крокодил — условное имя фараона из так называемой 0 династии, правивший в Древнем Египте около 3100 года до н. э. Предполагаемый сын Хеджу-Хора.
Биография
Об этом правителе сохранилось мало упоминаний.
Его имя встречается на нескольких изображениях и интерпретируется как хорово имя фараона. Главным свидетельством его существования является изображение на глиняной печати, которое было обнаружено при раскопке в могиле № 414 в Тархане. Рядом находилось изображение фараона Нармера. Изначально это имя интерпретировалось как Скорпион, однако с этим не согласился египтолог Гюнтер Дрейер. Он прочитал это имя как šnj.w («Царь Крокодил»)[1]. В то же время Эрвин ван ден Бринк и Питер Каплони интерпретировали надпись на серехе как šn.dt (Шендет, «Угнетатель»), посчитав это вариантом имени фараона[2]. Он же посчитал, что имя этого фараона присутствует на одной из надписей в Абу-Омар-Минскате[3].
Дрейер считал Крокодила местным правителем, управлявшим в районе Тархана в противовес другому фараону. Однако неизвестны ни его предшественник, ни преемник[4]. Однако другие исследователи считают, что здесь может быть написано имя бога Себека, который изображался в форме крокодила с лотосом[5][6][7].
При раскопках в Иераконполе был обнаружен сильно разбитый набалдашник на скипетр, на котором присутствует сильно повреждённый иероглиф, который ряд египтологов интерпретируют как крокодил на флаге[8].
Библиография
- DREYER, Günter, Horus Krokodil, ein Gegenkönig der Dynastie 0, in: The Followers of Horus. Studies Hoffman, 259-264. (map, fig., ill.).
Напишите отзыв о статье "Крокодил (фараон)"
Примечания
- ↑ G. Dreyer in: Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Institut, Abteilung Kairo. (MDAIK) 38, 1982, S. 34ff.
- ↑ Edwin van den Brink: The Nile Delta in Transition — from 4th — 3rd Millennium BC. Institute of Archaeology and Arabic Studies, Tel Aviv 1992, S. 28 — 35.
- ↑ Edwin van den Brink: The incised serekh signs of Dynasties 0-1, In: Jeffrey Spencer: Aspects of Early Egypt. Bernd-Michael Paschke, London 1996. S. 147.
- ↑ Günter Dreyer: Horus Krokodil, ein Gegenkönig der Dynastie 0. In: The Followers of Horus — Studies dedicated to Michael Allen Hoffman, 1949—1990. edit. by Renee Friedman und Barbara Adams. Oxford 1992, S. 259—263.
- ↑ Ludwig David Morenz: Bild-Buchstaben und symbolische Zeichen. S. 158 & 159.
- ↑ Marco Zecchi: Sobek of Shedet, The Crocodile God in the Fayyum in the Dynastic Period, Todi 2010, ISBN 978-88-6244-115-5, S. 5-6
- ↑ Toby: A. H. Wilkinson: Early Dynastic Egypt. S. 56-57.
- ↑ B. Adams: Ancient Hierakonpolis. 1974, S. 15 — 19, Abb. 2.
Отрывок, характеризующий Крокодил (фараон)
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
