Лауреаты Государственной премии СССР в области науки и техники (1981—1985)
Поделись знанием:
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
Содержание |
Список лауреатов Государственной премии СССР в области науки и техники в период с 1981 по 1985 год.
1981
В области науки
- Александров, Андрей Фёдорович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова; Захаров, Алексей Иванович, ст. н. с. НИИЯФММ; Николаев, Фридрих Алексеевич, Борович, Борис Львович, Петров, Николай Николаевич, ст. н. с., Розанов, Владислав Борисович, Рухадзе, Анри Амвросьевич, зав. секторами, сотрудники ФИАН имени П. Н. Лебедева; Козлов, Николай Иванович, зав. кафедрой, Протасов, Юрий Степанович, профессор МВТУ имени Н. Э. Баумана; Подмошенский, Иван Васильевич, нач. лаборатории ГОИ имени С. И. Вавилова; Попов, Юрий Петрович, зам. директора МИАН имени В. А. Стеклова; Азизов, Энглен Атакузиевич, нач. отдела ИАЭ имени И. В. Курчатова, — за цикл работ по физике сильноточных излучающих разрядов
- Афросимов, Вадим Васильевич, зав. лабораторией, Березовский, Евгений Львович, Зиновьев, Александр Николаевич, Извозчиков, Александр Борисович, мл. н. с., Гордеев, Юрий Сергеевич, Петров, Михаил Петрович, Кисляков, Анатолий Иосифович, ст. н. с. ФТИАН имени А. Ф. Иоффе; Днестровский, Юрий Николаевич, нач. лаборатории, Заверяев, Виктор Семёнович, мл. н. с., Стрелков, Вячеслав Сергеевич, нач. отдела ИАЭ имени И. В. Курчатова; Костомаров, Дмитрий Павлович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «Корпускулярная диагностика высокотемпературной плазмы» (1970—1979)
- Балакин, Владимир Алексеевич, Зеленский, Константин Фёдорович, Лагунов, Виктор Михайлович, Фёдоров, Владимир Михайлович, ст. н. с. ИЯФ СО АН СССР; Бабыкин, Михаил Васильевич, нач. лаборатории, Рудаков, Леонид Иванович, Смирнов, Валентин Пантелеймонович, нач. отделов ИАЭ имени И. В. Курчатова; Гусев, Олег Александрович, зам. директора, Печерский, Олег Петрович, нач. отдела НИИЭФА имени Д. В. Ефремова; Ковальчук, Борис Михайлович, зав. отделом ИСЭ СО АН СССР; Коломенский, Андрей Александрович, зав. лабораторией, Яблоков, Борис Николаевич, ст. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева, — за цикл работ по разработке научно-технических основ и созданию мощных импульсных электронных ускорителей с водяной изоляцией
- Михалевич, Владимир Сергеевич, руководитель работы, академик АН УССР, зам. директора, Бакаев, Александр Александрович, Ермольев, Юрий Михайлович, Сергиенко, Иван Васильевич, ч.-к. АН УССР, Волкович, Виктор Леонидович, Пшеничный, Борис Николаевич, Шкурба, Виктор Васильевич, зав. отделами, Шор, Наум Зуселевич, ст. н. с., работники ИК АН УССР, — за цикл работ по созданию и широкому внедрению современных математических методов оптимизации (1962—1979)
- Фаддеев, Дмитрий Константинович, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией, Фаддева, Вера Николаевна, ст. н. с. ЛО МИАН имени В. А. Стеклова, — за цикл работ по вычислительным методам линейной алгебры (1950—1977)
- Новосёлова, Александра Васильевна, зав. лабораторией, Герасимов, Яков Иванович, ч.-к. АН СССР, зав. кафедрой, Воронин, Геннадий Фёдорович, зав. лабораторией, Зломанов, Владимир Павлович, зам. зав. лабораторией, Поповкин, Борис Александрович, ст. н. с. МГУ имени М. В. Ломоносова; Глазов, Василий Михайлович, зав. кафедрой, Пашинкин, Андрей Сергеевич, профессор МИЭТ; Кузнецов, Фёдор Андреевич, зам. директора ИНХ СО АН СССР; Лазарев, Владислав Борисович, зав. лабораторией ИОНХАН имени Н. С. Курнакова; Регель, Анатолий Робертович, зав. лабораторией ФТИАН имени А. Ф. Иоффе; Угай, Яков Александрович, зав. кафедрой ВГУ имени Ленинского комсомола, — за цикл исследований по химической термодинамике полупроводников
- Русанов, Анатолий Иванович, руководитель лаборатории ЛГУ имени А. А. Жданова, — за цикл работ по физической химии поверхностных явлений
- Алюшинская, Нина Михайловна, бывший ст. н. с., Воскресенский, Константин Петрович, Дроздов, Олег Алексеевич, ст. н. с., Соколов, Алексей Александрович, директор ГГИ; Иванов, Владимир Владимирович, руководитель отдела ААНИИ; Корзун, Валентин Игнатьевич, зам. председателя ГК СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды; Шарова, Валерия Яковлевна, бывший ст. н. с. ГГО имени А. И. Воейкова; Калинин, Геннадий Павлович, ч.-к. АН СССР; Олексюк, Дмитрий Викторович — за монографию «Мировой водный баланс и водные ресурсы Земли» (1974)
- Тахтаджян, Армен Леонович, директор БИАН имени В. Л. Комарова, — за монографию «Флористические области Земли» (1978)
- Бромлей, Юлиан Владимирович, руководитель работы, директор, Терентьева, Людмила Николаевна, зам. директора, Гурвич, Илья Самуилович, зав. отделом, Козлов, Виктор Иванович, зав. лабораторией, Жданко, Татьяна Александровна, Чистов, Кирилл Васильевич, зав. секторами, Ганцкая, Ольга Андреевна, Станюкович, Татьяна Владимировна, ст. н. с., Маслова, Гали Семёновна, консультант ИЭАН имени Н. Н. Миклухо-Маклая, — за монографию «Современные этнические процессы в СССР» (1977)
- Черепнин, Лев Владимирович — за цикл работ «Образование развитие русского централизованног государства» (1948—1978)
- Абаев, Василий Иванович, консультант ИЯАН, — за научный труд «Историко-этимологический словарь осетинского языка» (т. 1, 1958; т. 2, 1973; т. 3, 1979)
- Тесленко, Ольга Панкратьевна; Стриганов, Василий Михайлович, зам. министра культуры РСФСР, руководители работы; Данилова, Ольга Владимировна, Иванова, Светлана Павловна, Ханджян, Ириса Гевондовна, ст. н. с., Журжалина, Нина Платоновна, зав. отделом, Беневоленская, Антонина Васильевна, Землянская, Валентина Григорьевна, Романникова, Екатерина Петровна, бывшие н. с. сотрудники ГБ СССР имени В. И. Ленина; Панов, Александр Алексеевич, зав. отделом библиотеки АН СССР; Науменко, Галина Флорентьенва, бывший гл. библиотекарь, Парийский, Вадим Львович, зав. отделом ГПБ имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, — за цикл работ «Библиотечно-библиографическая классификация» (1960—1978)
- Калинина, Ида Павловна, руководитель работы, ч.-к. ВАСХНИЛ, директор, Прокофьев, Михаил Андреевич, Хабаров, Станислав Николаевич, зав. отделами, Пантелеева (Миргарина), Елизавета Ивановна, Стрельцов, Фёдор Фёдорович, Шишкина, Екатерина Евгеньевна, зав. лабораториями, Никонова, Ольга Агафоновна, Плетнёва, Тамара Михайловна, ст. н. с., Наумов, Алексей Константинович, гл. агроном ОПХ «Барнаульское», сотрудники НИИСС имени М. А. Лисавенко СО ВАСХНИЛ; Лисавенко, Михаил Афанасьевич (посмертно), академик ВАСХНИЛ, — за вгнедрение облепихи в культуру
- Нечаева, Нина Трофимовна, руководитель работы, академик АН Туркменской ССР, научный консультант; Мухаммедов, Гелди, зав. лабораторией, Приходько, Сергей Яковлевич, ст. н. с., Бабаев, Агаджан Гельдиевич, ч.-к. АН СССР, бывший директор Института пустынь АН Туркменской ССР; Пиркулиев, Ягшымамед, директор совхоза «Калаи-Мор» Кушкинского района Туркменской ССР; Саидов, Джура Камалович, директор института, Момотов, Иван Фёдорович, зав. Кызылкумской пустынной станции, сотрудники ИБ АН Узбекской ССР; Шамсутдинов, Зебри, зам. директора, Чалбаш, Рустем, зав. отделом, Атакурбанов, Инклаб Бадалович, директор ГПЗ «Карнаб», сотрудники ВНИИ каракулеводства; Петров, Михаил Платонович, академик АН Туркменской ССР; Сергеева, Галина Александровна, биолог-ботаник, — за разработку научных основ и технологии обогащения пустынных пастбищ, широкое внедрение их в практику каракулеводства Средней Азии
- Саркисов, Донат Семёнович, руководитель работы, ч.-к. АМН СССР, зав. отделом, Втюрин, Борис Викторович, зав. лабораторией, Пальцын, Александр Александрович, ст. н. с. ИХ имени А. В. Вишневского АМН СССР, — за цикл работ «Ультраструктурные основы коменсаторно-приспособительных процессов» (1967—1977)
В области техники
- Плотников, Владимир Семёнович, нач. партии Московской ГРЭ, Пустошилов, Виктор Андреевич, нач. Средне-Волжской ГРЭ, Сафронов, Григорий Григорьевич, нач. Ивановской ГРЭ, Бобрышев, Александр Тихонович, ст. гидрогеолог, работники ПГО центральных районов; Боревский, Борис Владимирович, ст. н. с., Плотников, Николай Алексеевич, профессор-консультант, Язвин, Леонид Семёнович, зав. лабораторией, Куликов, Геннадий Васильевич, директор, сотрудники ВНИИГИГ; Джакелов, Абдикаппар Кенжебаевич, ген. директор Казахского ПГО по гидрогеологическим работам; Плотников, Николай Иванович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова; Рынский, Лев Ниселевич, гл. инженер проектов ГРИ по проектированию коммунальных водопроводов и канализаций; Ходжибаев, Нариман Назруллаевич — за разработку теоретических основ и методики разведки пресных подземных вод и их внедрение, обеспечившие эффективное решение проблемы водоснабжения крупных городов и промышленных центров СССР
- Быкадоров, Владимир Стефанович, зам. директора ВНИГРИУМ; Дикий, Иван Петрович, нач. участка партии, Переводова, Анна Фёдоровна, ст. геолог партии, Рубанов, Николай Иванович, гл. геолог партии Ивановской ГРЭ, Савченко, Елизавета Захаровна, ст. геолог партии комплексной тематической экспедиции, Коханчик, Константин Лукич, бывший ст. геолог отдела, работники Красноярского ПГО; Косарев, Василий Васильевич, гл. геолог Алтайской ГРП ВГО «Союзуглегеология»; Селятицкий, Георгий Александрович, ген. директор, Павленко, Надежда Павловна, гл. гидрогеолог, Поздняков, Геннадий Германович, гл. геолог Мартангинской ГРЭ; Пономарёв, Владимир Вениаминович, бывший гл. инженер, Ситникова, Александра Ивановна, бывший ст. геолог партии Северо-Кузбасской ГРЭ, работники Западно-Сибирского ПГО, — за разведку и подготовку к широкому промышленному освоению топливной сырьевой базы КАТЭК
- Струнников, Владимир Александрович, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией ИБРАН имени Н. К. Кольцова; Банокин, Михаил Борисович, гл. селекционер Самаркандской племенной шелководческой станции; Ежков, Борис Андреевич, нач. отдела Ферганской племенной шелководческой станции; Насириллаев, Убайдулла, директор САНИИШ САО ВАСХНИЛ; Таджиев, Эркин Хусанович, зам. МСХ УзССР, — за разработку и внедрение способа массового отбора племенных коконов тутового шелкопряда
- Аксёнов, Валентин Иванович, доцент УПИ имени С. М. Кирова; Бобылёв, Юрий Владимирович, зам. нач. цеха, Коробов, Александр Григорьевич, гл. инженер, Ожиганов, Владимр Сергеевич, директор, Попов, Геннадий Николаевич, нач. цеха, Радин, Феликс Александрович, нач. ЦЛ, Шалаев, Павел Борисович, зам. гл. энергетика, работники ВИМЗ; Парвов, Анатолий Васильевич, гл. гидротехник управления МЧМ СССР; Плахотин, Игорь Сергеевич, гл. инженер УГИ по проектированию металлургических заводов; Юркин, Владимир Семёнович, ст. инженер Свердловского НИИХМ, — за разработку и внедрение безотходной системы водного хозяйства цеха холодной прокатки ВИМЗ с целью охраны окружающей природной среды
- Белясов, Николай Васильевич, нач., Санцевич-Попова, Бронислава Адамовна, зам. нач. управления птицеводческой промышленности МСХ БССР; Дубовский, Константин Николаевич, директор, Леонченко, Михаил Григорьевич, гл. технолог, Шаплыко, Леонид Андреевич, гл. экономист, Белая, Анна Иосифовна, бригадир птицефабрики «1-я Минская»; Гаврикова, Валентина Петровна, птичница-оператор птицефабрики «Дубовляны», работники Минского ПО по птицеводству
- Коротков, Фёдор Григорьевич, руководитель работы, академик АМН СССР, консультант ЦИУВ; Брегер, Александр Хононович, зав. лабораторией, Ларичев, Анатолий Васильевич, зав. лабораторией филиала НИИФХИ имени Л. Я. Карпова; Гусев, Николай Григорьевич, зав. лабораторией Института биофизики; Иванов, Виктор Иванович, зав. кафедрой, Машкович, Вадим Павлович, профессор МИФИ; Кодюков, Валентин Михайлович, зам. директора ВНИИРТ; Чистов, Евгений Дмитриевич, зав. лабораторией, Партолин, Олег Фёдорович, ст. н. с. ВЦНИОТ; Рамзаев, Павел Васильевич, директор ЛНИИРГ; Сивинцев, Юрий Васильевич, нач. лаборатории ИАЭ имени И. В. Курчатова, — за цикл работ по обеспечению радиационной безопасности при использовании источников ионизирующих излучений в народном хозяйстве
- Плотников, Николай Алексеевич, руководитель работы, руководитель отделения, Никитин, Александр Александрович, ст. н. с. МОНИКИ имени М. Ф. Владимирского; Бажанов, Николай Николаевич, зав. кафедрой, Тер-Асатуров, Геннадий Парисович, зав. лабораторией, сотрудники 1 ММИ имени И. М. Сеченова; Лаврищева, Галина Ивановна, зав. отделением ЦНИИТО имени Н. Н. Приорова; Аржанцев, Павел Захарович, нач. отделения ГВКГ имени академика Н. Н. Бурденко; Сысолятин, Павел Гаврилович, зав. кафедрой НГМИ, — за разработку методов реконструктивной хирургии нижней челюсти и височно-нижнечелюстного сустава с целью восстановления анатомической целостности и функции жевательного аппарата
- Скобелкин, Олег Ксенофонтович, руководитель работы, Брехов, Евгений Иванович, зав. лабораторией, Башилов, Виталий Петрович, ст. н. с., работники ЦНИЛ 4 ГУ МЗ СССР; Вишневский, Александр Алекандрович, зам. директора ИХ имени А. В. Вишневского АМН СССР; Малышев, Борис Николаевич, нач. лаборатории, Салюк, Виктор Афанасьевич, ведущий инженер, Алейников, Владислав Сергеевич, нач. отдела, сотрудники НИИ; Ларюшин, Александр Иванович, зам. директора завода; Плетнёв, Сергей Дмитриевич, руководитель отделения МНИОИ имени П. А. Герцена, — за создание, развитие и внедрение в клиническую практику новых лазерных хирургических средств и новых лазерных методов хирургического лечения в абдоминальной, гнойной и пластической хирургии
- Чипенс, Гунар, ч.-к. АН Латвиской ССР, директор, Клуше, Вия-Зайга Екабовна, зав. лабораторией, Мутулис, Феликс Казимирович, мл. н. с., Павар, Айгар Павлович, нач. цеха, Шталберг, Айна Жановна, ст. инженер-технолог, работники экспериментального завода, сотрудники ИОС АН Латвийской ССР; Титов, Михаил Иванович, руководитель работы, зав. лабораторией, Беспалова, Жанна Дмитриевна, ст. н. с., работники ВКНЦ АМН СССР, — за исследование, разработку методов синтетического получения и организацию производства пептидных биорегуляторов.
- Арутюнов, Рафаэль Нждеевич, зам. МТТМ СССР; Дураченко, Михаил Иванович, директор, Жовтобрюх, Григорий Демьянович, гл. конструктор ДВСЗ имени газеты «Правда»; Капустянова, Неля Константиновна, инженер-конструктор I категории; Швец, Анатолий Владимирович, гл. конструктор вагоностроения, Юревич, Эдуард Фрицевич, зам. гл. технолога, работники КВСЗ; Кузьмич, Леонид Дмитриевич, зам. директора, Ребенок, Анатолий Георгиевич, зам. зав. отделом ВНИИ вагоностроения; Осадчук, Григорий Иванович, гл. инженер управления МПС СССР; Рыбалка, Алексей Фёдорович, нач. подотдела Госплана СССР; Хоружий, Анатолий Алексеевич, электросварщик СВСЗ; Авраменко, Владимир Павлович, зав. отделом ВНИПТИ вагоностроения, — за разработку, создание и внедрение семейства саморазгружающихся вагонов-хопперов для перевозки сыпучих грузов
- Ершов, Гений Степанович, руководитель работы, гл. конструктор, Долбежкин, Александр Дмитриевич, директор, Кайдошко, Эдуард Антонович, Принц, Илья Моисеевич, нач. КБ, Суворов, Геннадий Петрович, Узилевская, Инесса Алексеевна, руководители групп КБ, Уткин, Борис Сергеевич, нач. цеха, Чупрынин, Леонид Петрович, слесарь-сборщик, работники ЛЗПМ; Занин, Валентин Александрович, директор ЧПК; Ершов, Анатолий Максимович, зам. ММЛППБП СССР; Кабо, Евгений Рафаилович, зав. сектором, Ремизов, Юрий Борисович, зав. отделом, работники ВНИИПМ, — за создание и освоение серийного производства комплекса фотонаборного оборудования «Каскад», обеспечившего внедрение прогрессивной технологии фотонабора в полиграфическую промышленность
- Карпухин, Владимир Александрович, директор, Козин, Артур Александрович, нач. группы КБ, Линьков, Александр Александрович, Мазовер, Иосиф Семёнович, нач. КБ, Марутов, Роберт Оганесович, гл. технолог, Яворчук, Виктор Николаевич, зам. директора, Муравьёв, Григорий Вениаминович, бригадир электросварщиков, Луненко, Григорий Иванович, бывший зам. гл. инженера, работники ЛЗПТО имени С. М. Кирова; Лавриненко, Михаил Сергеевич, зам. директора ЛССЗ имени А. А. Жданова; Полищук, Владимир Иванович, нач. управления Норильского ГМК имени А. П. Завенягина; Бабий, Юрий Петрович, гл. инженер управления ММФ СССР; Старостин, Роберт Михайлович, ст. мастер Балтийского завода имени С. Орджоникидзе, — за разработку конструкций, освоение серийного производства и внедрение в эксплуатацию портальных кранов, обеспечивших прогрессивные методы механизации работ в судостроении, на предпиятиях морского флота и других отраслей народного хозяйства
- Котельников, Борис Дмитриевич, гл. инженер ПО «Уралмаш»; Бойко, Генрих Харитонович, гл. конструктор, Фастовский, Мордух Хаимович, нач. КБ, работники НИИТМ того же объединения; Граур, Иван Филиппович, нач., Булычёв, Василий Васильевич, нач. отдела ВПО горнорудных предприятий; Онищенко, Александр Емельянович, директор Соколово-Сарбайского ГОК имени В. И. Ленина; Потапов, Александр Иванович, директор Михайловского ГОК; Попов, Фёдор Ульянович, гл. инженер, Пилинский, Георгий Иванович, гл. конструктор проекта, сотрудники НИПИ по обогащению и агломерации руд чёрных металлов; Круглов, Фирс Александрович, ведущий инженер ПТП «Уралэнергочермет»; Мардашов, Владимир Павлович, зам. ММССР СССР; Майзель, Герш Моисеевич, зав. отделом ВНИИМТТ, — за создание и внедрение гаммы обжиговых машин для производства в широких промышленных масштабах окатышей из тонкоизмельчённых железорудных концентратов
- Власов, Юрий Николаевич, гл. конструктор комплекса, Волков, Анатолий Николаевич, Киселёв, Игорь Леонидович, нач. отделов, Тихомиров, Болеслав Владимирович, гл. конструктор, Ухалкин, Игорь Иванович, зам. гл. инженера, работники ЛЦКПБ; Филиппов, Юрий Сергеевич, гл. строитель, Марков, Андрей Яковлевич, зам. гл. конструктора, Орлов, Валентин Алексеевич, монтажник, работники Херсонского ССПО имени 60-летия Ленинского комсомола; Калинин, Леонид Егорович, механик-наставник ЧМП; Щёголев, Анатолий Андреевич, нач. отдела, Старостин, Виктор Михайлович, зам. нач. управления, Юницын, Борис Алексеевич, зам. ММФ СССР, — за создание и внедрение на морских транспортных судах типового комплекса систем автоматизации технических средств «Залив» для решения социально-экономических задач развития флота
- Ивоботенко, Борис Алексеевич, профессор, Ильинский, Николай Федотович, зав. кафедрой, Мелкумов, Георгий Ашотович, ст. н. с., Соломахин, Дмитрий Васильевич, директор опытного завода, сотрудники МЭИ; Зенькович, Василий Александрович, нач. отделения, Ярош, Анатолий Владимирович, нач. отдела, Ляшук, Юрий Фёдорович, нач. лаборатории, Филиппович, Евгений Владимирович, ведущий конструктор, Белявский, Евгений Иванович, ведущий инженер, работники КБТЭМ (НПО «Планар»); Булаев, Александр Антонович, гл. инженер завода, Сазонов, Александр Афанасьевич, зав. кафедрой МИЭТ; Гониашвили, Элизбар Семёнович, доцент ГПИ имени В. И. Ленина, — за разработку новых принципов, конструкций, технологии производства многокоординатных электроприводов и создание на их основе нового покполения прецизиозного приборного оборудования
- Наумов, Борис Николаевич, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, директор, Филинов, Евгений Николаевич, зам. директора, Глухов, Юрий Никитович, Кабалевский, Александр Николаевич, Семик, Валентин Петрович, зав. отделами, сотрудники ИНЭУМ; Незабитовский, Аполлинарий Фёдорович, ген. директор, Афанасьев, Виля Антонович, нач. СКБ, Забара, Станислав Сергеевич, зам. ген. директора, работники КПО «Электронмаш» имени В. И. Ленина; Талов, Игорь Леонидович, директор завода ПО «Электроника»; Федорин, Владимир Порфирьевич, директор МОЗ «Энергоприбор»; Смирнов, Евгений Борисович, нач. ВПО по производству УЭВКМ, — за разработку и организацию серийного производства комплексов технических и программных средств СМ 3 и СМ 4 международной системы малых ЭВМ (СМ ЭВМ)
- Рябов, Виталий Захарович, руководитель работы, директор, Тимошук, Сергей Григорьевич, гл. инженер, Кононов, Василий Лаврентьевич, зам. гл. технолога, работники Лысьвенского ТГЗ, Глазков, Владимир Петрович, Флейман, Эльмар Юлиусович, зав. отделами, Рябенко, Евгений Иванович, ведущий конструктор, работники СПКТТБТЭМ при том же заводе; Логинов, Сергей Иванович, зав. лабораторией ВНИИЭМ; Обухов, Виталий Арсеньевич, ст. н. с. НИПКТИ ЛПЭМСО «Электросила» имени С. М. Кирова; Кудинов, Василий Дмитриевич, нач. управления МНП СССР; Поконов, Николай Захарович, гл. специалист ГИПМТ; Трубачёв, Сергей Георгиевич, зам. директора ВНИПТИЭИМФД; Матюков, Василий Елисеевич, инженер-электрик, — за разработку, создание и внедрение новых синхронных неявнополюсных электродвигателей серии СТД мощностью от 630 до 12 500 кВт, напряжением 6 и 10 кВ для нефтяной, газовой, химической, металлургической промышленности и других отраслей народного хозяйства
- Вяхирев, Рем Иванович, гл. инженер ВПО по добыче газа в Оренбургской области, Чакубаш, Владимир Григорьевич, гл. инженер проектов ГНИПКИ «Южниигипрогаз», Хутиев, Александр Петрович, гл. инженер управления МСПНГП СССР, Качко, Владимир Васильевич, нач. Оренбургского МУ треста «Южуралэлектромонтаж», Бузинов, Станислав Николаевич, нач. отдела, Карпов, Анатолий Константинович, руководитель лаборатории, работники ВНИИПГ; Зайцев, Конкордий Иванович, зам. директора ВНИИСМТ; Орлов, Василий Васильевич, нач. управления МЭЭ СССР; Александров, Александр Петрович, инженер-гидростроитель; Ярмуш, Виктор Иванович, инженер-строитель, — за создание крупного промышленного комплекса по добыче и переработке сероводородосодержащего газа на базе Оренбургского ГКМ
- Ковалевская, Виктория Ионовна, Иванов, Сергей Константинович, Пастернак, Ксения Фёдоровна, гл. конструкторы проектов, Раскин, Иосиф Александрович, Бочаров, Константин Петрович, зав. отделами, работники Донецкого ГПКЭИКМШ; Пак, Витольд Витольдович, зав. кафедрой ДПИ; Бабак, Григорий Алексеевич, зав. отделом ВНИИГМ имени М. М. Фёдорова; Брусиловский, Иосиф Вениаминович, нач. сектора ЦАГИ имени профессора Н. Е. Жуковского; Герасимов, Вадим Петрович, зам. МУП СССР; Сидоренко, Виталий Александрович, зам. нач. управления МУП УССР; Давлюд, Иван Михайлович, гл. конструктор проектов НИПКТИУГМ; Сидорович, Николай Васильевич, бригадир слесарей-сборщиков Донецкого МСЗ имени Ленинского комсомола Украины, — за разработку, освоение производства и внедрение ряда мощных вентиляторов для высокопроизводительных труднопроветриваемых горных предприятий
- Белкин, Алексанлр Сергеевич, нач. отдела, Бойко, Михаил Гаврилович, гл. инженер ЭПК, Цейтлин, Марк Аронович, нач. ЦЗЛ, работники НПО «Тулачермет»; Волков, Юрий Павлович, гл. специалист МЧМ СССР; Красавин, Бронислав Сергеевич, зам. гл. инженера, Петров, Геннадий Борисович, нач. ЦМЛ, Сайкин, Валерий Тимофеевич, Яковенко, Аркадий Фёдорович, зам. ген. директора, работники Московского автозавода имени И. А. Лихачёва, — за разработку и освоение производства гаммы высококачественных синтетических литейных чугунов для машиностроения, полученных на основе передельного чугуна
- Резниченко, Владлен Алексеевич, руководитель работы, зав. лабораторией, Карязин, Иринарх Александрович, ст. н. с. ИМАН имени А. А. Байкова; Асафьев, Виктор Васильевич, Рейнгач, Михаил Шулимович, гл. специалисты отделов ВНИПИ титана; Быстренин, Михаил Никандрович, ст. технолог цеха, Садок, Владимир Александрович, ст. мастер, Смирнов, Анатолий Андреевич, ст. плавильщик, работники ЗТМК; Бирюков, Григорий Кузьмич, ст. плавильщик, Жачкин, Валерий Николаевич, нач. цеха, работники БТМК; Денисов, Сергей Иванович, доцент ЗИИ; Киприч, Николай Андреевич, зам. нач. цеха УКТМК имени 50-летия Октябрьской революции; Чибисов, Георгий Афанасьевич, гл. механик КСЗ— за решение проблемы получения искусственного титанового сырья с заданными технологическими свойствами и защиты окружающей среды на основе комплексного использования рудных концентратов и отходов производства
- Бодров, Анатолий Петрович, нач., Татаринович, Константин Станиславович, бригадир проходчиков СМУ-15, Горышин, Владимир Всеволодович, гл. инженер, Шестов, Павел Константинович, гл. механик, работники управления строительства Ленинградского метрополитена; Власов, Сергей Николаевич, гл. инженер, Иванов, Вячеслав Георгиевич, зав. отделом СКТБ, работники ГУ по строительству тоннелей и метрополитенов; Гуцко, Владимир Антонович, гл. специалист ЛГПИИ «Ленметрогипротранс»; Полянцев, Вениамин Александрович, гл. инженер ВПОГМ; Карцев, Алексей Константинович, гл. инженер Ясиноватского МСЗ; Недзвецкий, Григорий Абрамович, Фишман, Иосиф Давыдович, зав. отделами Ясиноватского филиала ГПКЭИОО; Шляпин, Кирилл Борисович — за разработку и внедрение технологии проходки и высокопроизводительного комплекса машин и механизмов, обеспечивших скоростное строительство тоннелей метрополитена в устойчивых грунтах
- Бунин, Владимир Анатольевич, гл. инженер проекта ГПИ «Промстройпроект»; Васильев, Лев Константинович, нач. ТГУ по строительству в Липецкой области; Сухоруков, Александр Ефимович, нач. отдела ГСИПМЗ; Миллер, Виктор Яковлевич, нач. отдела, Толоконников, Владимир Герасимович, гл. инженер проекта, работники ЦНИПИСМК; Пашков, Иван Ипполитович, гл. инженер СТ «Юговостокстальконструкция»; Сульман, Леонард Абрамович, гл. инженер ЦПКБ по системам автоматизации производства; Хорошавин, Владимир Иванович, зам. директора, Кравченко, Николай Андреевич, ст. горновой, Голошубов, Алексей Иванович, мастер печи, работники НЛМЗ, — за скоростное строительство, досрочное освоение проектной мощности и достижение высоких технико-экономических показателей доменной печи № 6 НЛМЗ
- Баскакова, Светлана Петровна, ткачиха Вичугской ПТФ имени В. П. Ногина; Жуков, Вячеслав Степанович, директор ГИППЛП; Злобин, Леонид Константинович, директор ТФ «Солидарность»; Егоров, Николай Васильевич, зам. директора Ивановского НИИХБП; Михайленко, Людмила Игоревна, прядильщица Фурмановской ПТФ № 1; Пухова, Зоя Павловна, директор Ивановской ТФ имени 8 Марта; Скворцов, Вавельян Сергеевич, нач. Ивановского ПО по производству х/б тканей; Чистякова, Валентина Владимировна, ткачиха Яковлевского льняного комбината; Яковлева, Татьяна Константиновна, гл. инженер Родниковского меланжевого комбината «Большевик», — за реконструкцию, модернизацию и техническое перевооружение предприятий текстильной и лёгкой промышленности Ивановской области без остановки производства, с уменьшение численности работающих и увеличением выпуска продукции
- Киреев, Сергей Васильевич, руководитель работы, гл. инженер, Рогачёв, Владимир Иванович, зам. нач. отдела управления рефрижераторного и приёмотранспортного флота, работники ВРПО Северного бассейна; Алёшин, Анатолий Николаевич, Благовещенский, Юрий Аполлонович, Цвылев, Юрий Михайлович, гл. конструкторы проектов, Крутов, Сергей Васильевич, директор, работники ПТОРП Северного бассейна; Ковальский, Михаил Иванович, зам. гл. инженера, Донсков, Пётр Иванович, бригадир слесарей ПОСП «Мурманская судоверфь»; Бояркин, Виктор Дмитриевич, зав. отделом Мурманского обкома КПСС; Рассолов, Юрий Васильевич, ген. директор, Лукьянов, Николай Ильич, гл. инженер, Пронин, Александр Георгиевич, директор коптильного завода № 3, работники Мурманского РОК, — за создание и внедрение в производство новых высокоэффективных машин и оборудования для комплексной переработки океанических видов рыб в пищевую продукцию широкого ассортимента в изменившихся условиях мирового рыболовства
- Степашкин, Семён Митрофанович, гл. инженер, Бородин, Павел Дмитриевич, ген. директор, Бужинский, Александр Иванович, зам. ген. директора, Вардашкин, Борис Николаевич, гл. конструктор, Кальнер, Вениамин Давыдович, гл. металлург, Фишкис, Моисей Миронович, гл. сварщик, работники Московского автозавода имени И. А. Лихачёва; Григорьянц, Александр Григорьевич, профессор МВТУ имени Н. Э. Баумана; Ефимов, Виктор Алексеевич, директор Института проблем литья АН УССР; Кондратьев, Евгений Леонидович, ведущий инженер НИИЯФ МГУ имени М. В. Ломоносова; Косырев, Феликс Константинович, нач. лаборатории ИАЭ имени И. В. Курчатова; Новиков, Николай Васильевич, ч.-к. АН УССР, директор Института сверхтвёрдых материалов АН УССР; Подоля, Николай Васильевич, руководитель отдела ИЭС имени Е. О. Патона АН УССР, — за коренное усовершенствование технологии производства на основе ускоренного внедрения новейших достижений науки и техники на ЗИЛе.
- Гидаспов, Борис Вениаминович, химик-технолог
- Ермаков, Борис Александрович — за создание крупногабаритных космических объективов
- Ишлинский, Александр Юльевич
- Кривошеев, Марк Иосифович
- Кугель Феликс Романович — за работу в области авиационной техники, главный инженер Иркутского Авиационного Завода (1964
1988). - Леонов, Алексей Архипович, Филипченко, Анатолий Васильевич, космонавты
- Макаров, Александр Максимович
- Непобедимый, Сергей Павлович
- Протасов, Виктор Дмитриевич
- Савин, Анатолий Иванович
- Саркисян, Фадей Тачатович — за разработку и создание больших иерархических АСУ специального назначения
- Чекмарёв, Александр Михайлович
- Шатилов, Анатолий Валерианович, физик
- Гундырев, Геннадий Николаевич — за работу в области авиационной техники
За учебники
Для высших учебных заведений
- Байков, Виталий Николаевич, зав. кафедрой, Сигалов, Эммануил Евсеевич, профессор МИСИ имени В. В. Куйбышева, — за учебник «Железобетонные конструкции. Общий курс» (1978, 3-е издание)
- Веников, Валентин Андреевич, зав. кафедрой МЭИ, — за учебник «Переходные электромеханические процессы в электрических системах» (1978, 3-е издание)
- Мозгов, Иван Ефимович, академик ВАСХНИЛ, зав. кафедрой МВА имени К. И. Скрябина, — за учебник «Фармакология» (1979, 7-е издание)
Для техникумов
- Бунин, Константин Владимирович, академик АМН СССР, зав. кафедрой 1 ММИ имени И. М. Сеченова, — за учебник «Инфекционные болезни» (1977, 5-е издание)
Для профессионально-технических учебных заведений
- Гельман, Борис Михайлович, преподаватель Боровского ЗСХТ Калужской области; Москвин, Михаил Васильевич, преподаватель Орехово-Зуевского ИПТ, — за учебник «Сельскохозяйственные тракторы» (1978, 3-е издание)
1982
В области науки
- Абалакин, Виктор Кузьмич, Брумберг, Виктор Александрович, зав. отделами, Красинский, Георгий Альбертович, ст. н. с. ИТААН; Александров, Юрий Николаевич, ст. н. с., Петров, Геннадий Михайлович, Шаховский, Анатолий Михайлович, зав. лабораториями ИРТЭАН; Кислик, Михаил Дмитриевич, профессор МИЭМ; Колюка, Юрий Фёдорович, ст. н. с., Тихонов, Валентин Фёдорович, нач. лаборатории, Суханов, Константин Георгиевич, нач. отдела, сотрудники НИИ; Петров, Григорий Матвеевич, зав. лабораторией Николаевского отделения ГАО АН СССР; Степаньянц, Виктор Аркадьевич, ст. н. с. ИПМ имени М. В. Келдыша АН СССР, — за цикл работ по созданию единой релятивистской теории движения внутренних планет Солнечной системы
- Абрикосов, Алексей Алексеевич, ч.-к. АН СССР, зав. отделом ИТФАН имени Л. Д. Ландау; Брандт, Николай Борисович, зав. кафедрой, Чудинов, Сергей Михайлович, доцент МГУ имени М. В. Ломоносова; Вонсовский, Сергей Васильевич, зам. директора, Цидильковский, Исаак Михайлович, зав. лабораторией, Нейфельд, Эдгар Артурович, мл. н. с. ИФМ УрНЦ АН СССР; Копаев, Юрий Васильевич, ст. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева; Иванов-Омский, Владимир Иванович, зав. сектором, Гельмонт, Борис Львович, Стафеев, Виталий Иванович, Огородников, Виктор Константинович, Смекалова, Ксения Павловна, ст. н. с. ФТИАН имени А. Ф. Иоффе, — за цикл работ по предсказанию, обнаружению и исследованию бесщелевых полупроводников и экситонных фаз
- Ананьев, Юрий Алексеевич, ст. н. с., Денисюк, Юрий Николаевич, ч.-к. АН СССР, нач. отдела, Стаселько, Дмитрий Иванович, нач. лаборатории ГОИ имени С. И. Вавилова; Степанов, Борис Иванович, директор, Апанасевич, Павел Андреевич, зам. директора, Ивакин, Евгений Васильевич, ст. н. с., Рубанов, Александр Сергеевич, зав. лабораторией Института физики АН БССР; Бродин, Михаил Семёнович, Соскин, Марат Самуилович, зав. отделами, Одулов, Сергей Георгиевич, ст. н. с. ИФАН УССР; Штырков, Евгений Иванович, ст. н. с. Казанского филиала АН СССР; Соколовская, Альбина Ивановна, ст. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева, — за цикл работ «Физические основы динамической голографии и новые методы преобразования пространственной структуры световых пучков» (1969—1980)
- Сыроватский, Сергей Иванович, руководитель работы, Буланов, Сергей Владимирович, Догель, Владимир Александрович, Ходжаев, Андрей Захарович, мл. н. с., Сомов, Борис Всеволодович, Франк, Анна Глебовна, ст. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева; Жугжда, Юзеф Данилович, ст. н. с., Шмелёва, Ольга Павловна, мл. н. с. ИЗМИРАН; Имшенник, Владимир Сергеевич, зав. лабораторией, Сасоров, Павел Васильевич, ст. н. с. ИТЭФАН; Островская, Галина Всеволодовна, ст. н. с. ФТИАН имени А. Ф. Иоффе, — за цикл работ «Динамика токовых слоёв и солнечная активность» (1966—1980)
- Алексеев, Анатолий Семёнович, ч.-к. АН СССР, директор ВЦ СО АН СССР; Бабич, Василий Михайлович, Петрашень, Георгий Иванович, зав. лабораториями, Крауклис, Павел Владимирович, Молотков, Лев Анатольевич, ст. н. с. ЛО МИАН имени В. А. Стеклова; Булдырев, Владимир Сергеевич, профессор, Молотков, Иван Анатольевич, Яновская, Татьяна Борисовна, ст. н. с. ЛГУ имени А. А. Жданова, — за цикл работ «Разработка асимптоматических методов теории распространения сейсмических волн и применение этих методов к расчёту динамических полей в геофизике» (1950—1980)
- Писаренко, Георгий Степанович, руководитель работы, директор, Трощенко, Валерий Трофимович, Матвеев, Валентин Владимирович, зам. директора, Лебедев, Анатолий Алексеевич, Красовский, Арнольд Янович, Третьяченко, Георгий Николаевич, Квитка, Александр Львович, Козлов, Игорь Андреевич, руководители отделов Института проблем прочности АН УССР; Уманский, Эммануил Соломонович, профессор КПИ имени 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, — за 2-томную монографию «Прочность материалов и элементов конструкций в экстремальных условиях» (1980)
- Вольпин, Марк Ефимович, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией, Илатовская, Маргарита Александровна, мл. н. с., Шур, Владимир Мордухович-Берович, ст. н. с. ИЭОСАН имени А. Н. Несмеянова; Шилов, Александр Евгеньевич, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, зам. директора, Бородько, Юрий Георгиевич, зав. лабораторией, Денисов, Николай Тимофеевич, Никонова, Луиза Александровна, Шилова, Алла Константиновна, ст. н. с. ИХФ, — за цикл работ «Химическая фиксация молекулярного азота соединениями переходных металлов» (1964—1980)
- Овчинников, Юрий Анатольевич, руководитель работы, директор, Свердлов, Евгений Давидович, Липкин, Валерий Михайлович, Модянов, Николай Николаевич, Монастырская, Галина Сергеевна, ст. н. с. ИБХАН имени М. М. Шемякина; Хесин-Лурье, Роман Бениаминович, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией, Миндлин, Софья Захаровна, Никифоров, Вадим Георгиевич, Басс, Ирина Александровна, Зограф, Юрий Николаевич, ст. н. с. ИМГАН, — за цикл работ по структуре и генетике РНК-полимеразы (1968—1980)
- Арциховский, Артемий Владимирович, ч.-к. АН СССР, Сахаров, Анатолий Михайлович, руководители работы, Горский, Анатолий Дмитриевич, зав. кафедрой, Епифанов, Пётр Павлович, профессор, Леонтьев, Алексей Константинович, Шульгин, Владимир Сергеевич, Громов, Геннадий Герасимович, Орлов, Олег Владимирович, доценты МГУ имени М. В. Ломоносова; Рогов, Александр Иванович, ст. н. с. ИСБАН; Вздорнов, Герольд Иванович, ст. н. с. ВНИИ реставрации; Ильин, Михаил Андреевич — за 6-томный научный труд «Очерки русской культуры XIII—XVII вв.» (1969—1979)
- Шведова, Наталия Юльевна, руководитель работы, зав. сектором, Иванов, Валерий Васильевич, зам. директора, Ковтунова, Ирина Ильинична, Лопатин, Владимир Владимирович, Улуханов, Игорь Степанович, Кручинина, Ирина Николаевна, Ляпон, Майя Валентиновна, Робинсон, Вера Александровна, ст. н. с., Дмитренко, Светлана Николаевна, Суханова, Мария Семёновна, мл. н. с. ИРЯ АН СССР; Бондарко, Александр Владимирович, зав. сектором ЛО ИЯз АН СССР; Брызгунова, Елена Андреевна, доцент МГУ имени М. В. Ломоносова, — за 2-томный научный труд «Русская грамматика» (1980)
- Гладков, Иван Андреевич, руководитель работы, Виноградов, Владимир Алексеевич, ч.-к. АН СССР, директор ИНИОНАН; Капустин, Евгений Иванович, ч.-к. АН СССР, директор, Воробьёв, Юрий Фёдорович, зав. сектором, Маркова, Анна Николаевна, Калинин, Валерий Дмитриевич, Камушер, Лидия Николаевна, Лелюхина, Нина Дмитриевна, Лапина, Светлана Николаевна, ст. н. с., Коссой, Аврам Иосифович, бывший ст. н. с. ИЭАН; Жамин, Виталий Алексеевич, зам. директора ИИЕТАН; Локшин, Рафаил Александрович, зам. нач. отдела Госплана СССР, — за 7-томный научный труд «История социалистической экономики СССР» (1976—1980)
- Блохин, Николай Николаевич, директор, Чаклин, Александр Васильевич, руководитель отдела ВОНЦ АМН СССР; Вихерт, Анатолий Михайлович, ч.-к. АМН СССР, руководитель отдела, Жданов, Валентин Сергеевич, руководитель лаборатории, Матова, Евгения Евгеньевна, бывший ст. н. с. ВКЦ АМН СССР; Авцын, Александр Павлович, академик АМН СССР, директор НИИМЧ АМН СССР; Колычева, Нелли Ивановна, зав. лабораторией Казахского НИИ онкологии и радиологии,; Седов, Константин Рафаилович, академик АМН СССР, зав. кафедрой ИМИ; Шмидт, Евгений Владимирович, академик АМН СССР, директор, Смирнов, Владимир Евгеньевич, руководитель лаборатории НИИ неврологии АМН СССР; Чарквиани, Леван Иосифович, руководитель отделения РОНЦ МЗ ГрССР; Митрофанов, Михаил Петрович, зав. кафедрой РМИ, — за цикл работ по географической патологии и эпидемиологии сердечно-сосудистых, онкологических и нервных заболеваний
- Кочемасова, Зинаида Николаевна, руководитель работы, зав. кафедрой, Дыхно, Марина Михайловна, профессор, Кассирская, Нина Георгиевна, ст. преподаватель 1-го ММИ имени И. М. Сеченова; Хоменко, Александр Григорьевич, руководитель работы, ч.-к. АМН СССР, директор, Дорожкова, Инна Рафаиловна, Земскова, Зоя Сергеевна, ст. н. с. ЦНИИ туберкулёза; Баканова, Двойра Яковлевна, врач-бактериолог ЦКБ № 1, — за цикл работ по клиническому значению L-трансформации лекарственной устойчивости и количественных изменений микобактериальной популяции в процессе химиотерапии туберкулёза
- Есин, Олег Алексеевич, руководитель работы, Гельд, Павел Владимирович, ч.-к. АН СССР, Бармин, Леонид Николаевич, Попель, Станислав Иосифович, Хлынов, Вадим Владимирович, зав. кафедрами, Никитин, Юрий Петрович, Топорищев, Геннадий Александрович, Сотников, Анатолий Иванович, профессора УПИ имени С. М. Кирова; Ватолин, Николай Анатольевич, директор, Лепинских, Борис Михайлович, зам. директора, Пастухов, Эдуард Андреевич, зав. лабораторией Института металлургии УрНЦ АН СССР; Явойский, Владимир Иванович, зав. кафедрой МИСиС, — за цикл работ «Исследование строения, свойств и взаимодействия металлургических расплавов» (1957—1980)
- Шестопёров, Сергей Владимирович, зав. каферой МАДИ, — за разработку научных основ создания долговечного морозостойкого бетона для транспортного и гидротехнического строительства
В области техники
- Егорова, Екатерина Ивановна, Консетов, Виталий Васильевич, зав. отделами, Горфункель, Юрий Михайлович, зав. лабораторией, Булатова, Валентина Михайловна, ст. н. с., Михайлов, Николай Алексеевич, слесарь, работники Охтинского НПО «Полимер»; Иванченко, Анатолий Иванович, зам. директора УНИКИ по разработке машин и оборудования для переработки пластмасс, резины и искусственной кожи; Коблянский, Владислав Анатольевич, нач. цеха Днепродзержинского ПО «Азот»; Медведев, Владимир Дмитриевич, зав. отделом ЛНИКИХМ; Смородин, Александр Алексеевич, директор завода спиртов Салаватского ПО «Салаватнефтеоргсинтез» имени 50-летия СССР; Уваров, Владислав Кузьмич, нач. цеха Горловского ПО «Стирол» имени Серго Орджоникидзе; Файдель, Гарри Исаакович, зам. директора НИИ пластмасс, — за разработку и промышленное внедрение высокоэффективного процесса и оборудования для производства ударопрочного полистирола
- Ахияров, Влер Хатипович, гл. геофизик Тюменской тематической экспедиции; Нелепченко, Олег Михайлович, гл. геофизик Тюменского геофизического треста, работники Тюменского ГПУ; Кузнецов, Олег Леонидович, директор, Петросян, Леонид Григорьевич, зам. директора, Беспалов, Дмитрий Фёдорович, зав. лабораторией, Шимелевич, Юрий Семёнович, зав. отделением, сотрудники ВНИИ ядерной геофизики и геохимии; Воронков, Лев Николаевич, нач. партии ГГТ «Татнефтегеофизика»; Зайченко, Владислав Юрьевич, нач. управления МГ СССР; Карус, Евгений Виллиамович, ген. директор НПО по геофизическим работам на нефть и газ; Крылов, Дмитрий Алексеевич, нач. партии треста «Мангышлакнефтегеофизика»; Муслимов, Ренат Халиуллович, зам. ген. директора ПО «Татнефть» имени В. Д. Шашина; Султанов, Сагдий Ахмадиевич, зам. директора Татарского ГНИПИ нефтяной промышленности, — за создание и внедрение высокоинформативных импульсных методов широкополосного акустического и нейтронного каротажа для повышения эффективности поисков, разведки и разработки нефтяных и газовых месторождений
- Баратов, Иван Андреевич, гл. инженер, Каримова, Саима Сафиевна, гл. геолог, Сорокин, Владимир Тимофеевич, нач., Пахомов, Александр Николаевич, Поляков, Николай Павлович, гл. геологи партий, Котков, Александр Семёнович, буровой мастер, Степанов, Прокопий Петрович, бывший ст. техник-технолог, Минкин, Лазарь Моисеевич, бывший нач. партий, работники Южно-Якутской ГРЭ, Кошляк, Валентин Семёнович, зам. нач. Якутского ПГО; Бредихин, Иван Семёнович, ген. директор Полярно-Уральского ПГО; Кобеляцкий, Игорь Александрович, бывший зам. МГ РСФСР, — за создание угольной минерально-сырьевой базы Южно-Якутского ТПК
- Вепринцев, Борис Николаевич, руководитель работы, зав. лабораторией, Крастс, Игорь Викторович, Чемерис, Николай Константинович, мл. н. с. ИБФАН; Иванов, Евгений Григорьевич, ведущий конструктор, Хохлов, Анатолий Матвеевич, зав. лабораторией, Решетников, Вениамин Иванович, зав. отделом, сотрудники СКБ биологического приборостроения АН СССР; Кононов, Борис Семёнович, директор экспериментального завода научного приборостроения АН СССР, — за разработку, создание и внедрение комплекса прецизионных приборов для микрохирургии и измерения электрических характеристик живой клетки
- Юдин, Вадим Михайлович, академик ВАСХНИЛ; Гигинейшвили, Николай Симонович, ст. н. с. ВНИИЖ ВАСХНИЛа; Менглиев, Мирхалик Менглиевич, директор, Менгбаев, Хуррам Менгбаевич, зоотехник-селекционер, Шадманов, Юлбарс, бывший ст. чабан, работники Государственного племенного завода имени Ю. А. Гагарина (Кумкурганский район УзССР); Фищенко, Олег Петрович, зам. нач. ВОК; Укбаев, Хисемидулла Исхакович, ген. директор НПО «Каракуль»; Никулина, Галина Александровна, зоотехник-селекционер ГПЗ «Кабодиен» (Кабодиенский район ТаджССР); Сапронов, Слава Сергеевич, ст. н. с. Туркменского филиала ВНИИ каракулеводства; Григорьянц, Ребекка Исааковна, гл. специалист управления сельского хозяйства УзССР; Васин, Борис Николаевич, Стояновская, Варвара Ивановна — за создание и внедрение в производство новых типов овец каракульской породы серой, розовой и белой окраски, бухарского и сурхандарьинского сура.
- Ярных, Владимир Сергеевич, руководитель работы, академик ВАСХНИЛ, директор, Поляков, Анисим Александрович, академик ВАСХНИЛ, Закомырдин, Александр Андреевич, Симецкий, Марк Аркадьевич, зав. лабораториями ВНИИ ветеринарной санитарии; Малыгин, Алексей Иванович, зам. нач. управления птицеводческой промышленности при МСХ СССР; Бондаренко, Иван Моисеевич, гл. вирусолог, Репин, Владимир Михайлович, нач. отдела, работники МСХ СССР; Бурцев, Владимир Иванович, Сухин, Дмитрий Емельянович, зав. лабораториями, Чернышёв, Владимир Васильевич, бывший ст. н. с. ВНИИ ветеринарной вирусологии; Сафонов, Георгий Анатольевич, директор Покровского завода биопрепаратов; Харламов, Владимир Терентьевич, нач. отдела Всероссийского НПО птицеводческой промышленности, — за разработку и внедрение аэрозольных форм химических и биологических прпаратов для профилактики и борьбы с инфекционными болезнями животных
- Джавад-заде, Мир-Мамед Джавад оглы, ч.-к. АМН СССР, ректор АзГИУВ имени А. Алиева; Савченко, Николай Евсеевич, академик АН БССР, зав. кафедрой МГМИ; Шимкус, Эдуард Мартынович, зав. кафедрой КрГМИ, — за разработку и внедрение в клиническую практику современных методов диагностики и оригинальных реконструктивных органосохраняющих операций для лечения больных с врождёнными аномалиями почек и мочевых путей
- Крылов, Виктор Соломонович, руководитель работы, руководитель отдела, Степанов, Георгий Агасиевич, зав. отделением, Акчурин, Ренат Сулейманович, Миланов, Николай Олегович, ст. н. с. ВНЦХ АМН СССР; Нацвлишвили, Георгий Арчилович, зав. курсом, Кузанов, Иван Егорович, ст. н. с. ТбГИУВ; Лебедев, Лев Валерьевич, зав. кафедрой, Вавилов, Валерий Николаевич, Горбунов, Георгий Николаевич, ст. н. с. 1 ЛМИ имени академика И. П. Павлова; Дрюк, Николай Фёдорович, зав. отделением Киевского НИИ КЭХ, — за разработку экстренных микрохирургических операций при травматических ампутациях пальцев и кисти
- Башилов, Геннадий Николаевич, директор, Васильковский, Виталий Панкратьевич, Глушков, Леонид Александрович, зам. гл. конструкторов отделов, сотрудники НИИТМ ПО «Уралмаш»; Антипов, Борис Фёдорович, гл. инженер, Сорокин, Анатолий Николаевич, механик, работники Выксунского МЗ; Узлов, Иван Герасимович, директор, Шифрин, Мойсей Евелевич, зав. лабораторией НИИЧМ; Рыков, Валерий Александрович, гл. механик, Бабушкин, Анатолий Павлович, вальцовщик, работники НТПК имени К. Либкнехта; Розенталь, Фома Ефимович, нач. отдела УГИПЗ; Шовский, Леонид Васильевич, нач. управления МПС СССР, — за создание и внедрение прогрессивных технологических процессов и высокоэффективного автоматизированного оборудования для поточного производства цельнокатанных ж/д колёс
- Глазков, Гарий Михайлович, ведущий конструктор, Грановский, Симон Павлович, Мехов, Николай Васильевич, ст. н. с., Целиков, Николай Александрович, зав. лабораторией ВНИПИ металлургического машиностроения; Смелов, Евгений Сергеевич, гл. инженер ПО «Электростальтяжмаш»; Виноградов, Фёдор Терентьевич, зав. отделом, Толпин, Тевио Исаакович, гл. инженер проекта, работники Электростальского НИПКТИ; Ревес, Иван Степанович, зам. нач. отдела Госплана СССР; Богомолов, Семён Степанович, слесарь ПО «ГПЗ-1»; Федоренко, Валерий Николаевич, мастер нагревательных устройств ДМЗ имени Ф. Э. Дзержинского; Мошаров, Александр Андреевич, ст. конструктор цеха, Голодов, Николай Никитович, бывший нач. цеха ЖМЗ «Азовсталь» имени С. Орджоникидзе, — за создание автоматизированных шаропрокатных станов и принципиально новой технологии горячей и холодной прокатки
- Гольдштейн, Борис Григорьевич, руководитель работы, зам. ген. директора, Шишулин, Юрий Павлович, ген. директор, Батуев, Николай Матвеевич, ст. н. с., Гоппен, Альберт Адольфович, Николаев, Игорь Владимирович, зав. отделами Московского НПО по механизированному строительному инструменту и отделочным машинам; Клушин, Николай Александрович, Ряшенцев, Николай Павлович, зав. лабораториями ИГД СО АН СССР; Васильев, Юрий Михайлович, руководитель лаборатории ВЦНИИ охраны труда; Капустин, Аркадий Яковлевич, директор Даугавпилского завода «Электроинструмент»; Сутягин, Олег Яковлевич, гл. конструктор Свердловского ПО «Пневмостроймашина»; Якубовский, Пётр Степанович, зам. гл. конструктора Ростовского-на-Дону ПО «Электроинструмент»; Сотников, Генрих Александрович, зам. нач. управления ММССР СССР, — за создание и освоение серийного производства вибробезопасных ручных машин для строительства и промышленности
- Густов, Вильгельм Феликсович, нач. сектора, Некрасов, Святослав Александрович, зам. ген. директора, Степ, Хаим Яковлевич, нач. отделения, работники Балашихинского НПО криогенного машиностроения имени 40-летия Октября; Рыжов, Юрий Васильевич, гл. инженер ВПО криогенного машиностроения; Иванов, Константин Николаевич, директор, Горшков, Вячеслав Сергеевич, нач. отдела ГИППКП; Петрикеев, Владимр Иванович, нач. управления, Пряничников, Владимир Иванович, гл. кислородчик МЧМ СССР; Петров, Михаил Алексеевич, нач. производства ММК имени В. И. Ленина; Михальченко, Александр Иванович, нач. ГУ по монтажу технологического оборудования предприятий металлургической промышленности; Стариков, Владимир Сергеевич, нач. производства НЛМЗ; Сергеев, Юрий Александрович, гл. инженер по монтажу кислородных, криогеных, водородных и гелиевых установок и заводов, — за создание и освоение серийного выпуска установок КАР-30 и КТК-35 для производства кислорода с целью интенсификации выплавки чугуна и внедрение высокоэффективного кислородно-конвертерного процесса выплавки стали
- Плотников, Владимир Васильевич, руководитель работы, гл. инженер, Борисенков, Василий Дмитриевич, Моисеев, Иван Алексеевич, нач. отделов, Дыбой, Вячеслав Анатольевич, нач. отделения, Ткаченко, Алексей Михайлович, зам. нач. отдела, работники ОКБ завода; Желтов,Михаил Петрович, ген. директор, Шиленков, Евгений Викторович, зам. ген. директора, Босов, Василий Алексеевич, нач. технологического бюро, Ерёмин, Анатолий Павлович, нач. отдела, Карев, Владимир Васильевич, ведущий инженер, Крушевский, Леонид Яковлевич, нач. лаборатории ПО; Ханов, Мансур Абдулхакович, гл. конструктор управления МЭП СССР, — за разработку и внедрение в производство мини-ЭВМ серии «Электроника-100» с сервисным комплектом периферийных устройств
- Аронсон, Александр Яковлевич, Колесников, Александр Павлович, Коровин, Александр Николаевич, зав. секторами, Бабанов, Олег Семёнович, нач., Хохулин, Владимир Николаевич, гл. технолог, Иванов, Николай Александрович, зам. нач. цеха, работники СКБ ПО турбостроения «Ленинградский металлический завод»; Михайлов, Лерен Петрович, нач., Афонин, Александр Яковлевич, нач. отдела ЛО, сотрудники ВПИНИ «Гидропроект» имени С. Я. Жука; Лохматиков, Георгий Прокопьевич, управляющий ГВСТ по монтажу гидросилового оборудования; Локтионов, Станислав Николаевич, директор Зейской ГЭС имени 60-летия Ленинского комсомола; Квятковский, Владимр Станиславович — за разработку проекта, технологии производства, изготовление, монтаж и пуск в эксплуатацию мощных диагональных гидротурбин Зейской ГЭС имени 60-летия Ленинского комсомола
- Рябов, Валентин Игнатьевич, гл. инженер-электрик, нач. технического отдела ВАМИ; Володин, Владимир Владимирович, нач. отдела, Глазков, Юрий Петрович, гл. инженер, Фишлер, Яков Львович, гл. конструктор по трансформаторам, Журавин, Юрий Демидович, работник ПО «Уралэлектротяжмаш» имени В. И. Ленина; Журавин, Юрий Демидович, нач. отдела ВОАП; Крамский, Владимир Антипович, зам. гл. инженера ВНИПИ алюминиевой, магниевой и электродной промышленности; Кулькин, Юрий Федорович, зам. гл. конструктора, Сидорский, Михаил Андреевич, гл. инженер, Саблин Юрий, Александрович, нач. цеха Запорожского ПО «Преобразователь»; Мещеряков, Сергей Михайлович, ст. энергетик отдела КрАЗ имени 50-летия ВЛКСМ; Никулин, Александр Диомидович, зам. нач. управления МЦМ СССР, Семчинов, Алексей Матвеевич, гл. специалист Ленинградского отделения ВНИПИ по комплексной электрификации промышленных объектов имени Ф. Б. Якубовского, — за создание и широкое внедрение высокоэффективных систем электроснабжения электролиза алюминия на базе мощных полупроводниковых выпрямительных агрегатов
- Белоусов, Борис Ефимович, нач. отдела МПСС СССР; Большов, Владимир Михайлович, зав. лабораторией ВНИИИМТ; Николаева, Лилия Фёдоровна, руководитель отделения ВКНЦ АМН СССР: Карпов, Ростислав Сергеевич, академик АМН СССР, зам. директора его Сибирского филиала; Никифоров, Леонард Львович, ген. директор, Крипайтис, Николай Иванович, Тищенко, Фёдор Михайлович, нач. секторов, Одинец, Григорий Семёнович, ст. н. с., Ратманский, Анисим Юльевич, нач. отдела, Слободянюк, Анатолий Иванович, зам. директора, Пацунов, Юрий Петрович, нач. цеха, Руденко, Анатолий Андреевич, бригадир слесарей, работники ПО имени С. П. Королёва, — за создание и внедрение многофункционального комплекса радиоэлектронных диагностических приборов со встроенными вычислителями для автоматизированных исследований ССС
- Росселевич, Игорь Александрович, директор, Есин, Виктор Тимофеевич, зам. гл. инженера, Гулин, Анатолий Иванович, зам. нач. отделения, Лукьянченко, Яков Иосифович, нач. отдела, Берлин, Борис Абрамович, нач. лаборатории ВНИИ телевидения; Зимнев, Михаил Михайлович, директор ВНИИ радиовещательного приёма и акустики имени А. С. Попова; Шахнович, Эдуард Николаевич, управляющий трестом по производству санитарно-технических работ в центральной части РСФСР; Юшкявичюс, Хенрикас-Альгирдас Зигмо, зам. председателя, Палицкий, Владимир Михайлович, зам. нач. управления Гостелерадио; Серов, Валерий Михайлович, зам. нач. ГУ по промышленному строительству при Мосгорисполкоме; Баталов, Леонид Ильич, нач. архитектурно-проектной мастерской Института по проектированию промышленных и транспортных объектов для городского хозяйства Москвы; Шейхетов, Владимир Иосифович, нач. отдела Новосибирского ЗТМ, — за разработку комплекса нового (третьего) поколения современной типовой аппаратуры цветного телевидения, промышленное освоение его для оснащения телецентров страны и создание базы для многопрограммного телевизионного вещания из Москвы
- Ашимов, Мусса Али оглы, ст. н. с. ВНИПИ по подготовке к транспортировке и переработке природного газа; Буераков, Анатолий Вадимович, директор, Тутельян, Карекин Оганесович, зам. гл. инженера ВНИПКИ по разработке газопромыслового оборудования; Руненков, Эдуард Александрович, нач. ПО «Туркменнефтегазстрой»; Канашенков, Владимир Сергеевич, бригадир слесарей треста «Шатлыугазстрой»; Жабрев, Игорь Павлович, нач. управления МГП СССР; Орловский, Михаил Юрьевич, зам. директора Среднеазиатского НИИПГ; Плышевский, Владимир Викторович, нач., Ромашов, Пётр Иванович, гл. конструктор проекта ЦКБ ВПО нефтеперерабатывающего и нефтехимического машиностроения; Талдай, Виктор Андреевич, нач. ВПО по добыче газа в Туркменской ССР; Халнепесов, Хыдыр Мередович, зам. директора ПО «Шатлыкгаздобыча»; Лещинский, Юрий Евгеньевич, зав. отделом ЦК КП Туркменской ССР, — за разработку и внедрение научно-технических решений, обеспечивших ускоренное создание крупного Шатлыкского газодобывающего комплекса на базе прогрессивной технологии и отечественного оборудования большой единичной мощности
- Фисенко, Георгий Лаврентьевич, руководитель работы, зам. директора, Мочалов, Алексей Матвеевич, Пустовойтова, Тамара Константиновна, ст. н. с., работники ВНИИГММД; Сапожников, Василий Тимофеевич, зав. лабораторией Уральского филиала того же института; Галкин, Алексей Михеевич, гл. инженер Сорского молибденового комбината имени Ф. Э. Дзержинского; Гусев, Роберт Михайлович, зам. директора Челябинского ПО по добыче угля; Зотеев, Вадим Гаврилович, зав. лабораторией ИГДАН; Ильин, Александр Иванович, зам. директора ВНИПКИ по орошению месторождений полезных ископаемых, специальным горным работам, рудничной геологии и маркшейдерскому делу; Ревазов, Максим Александрович, зав. кафедрой МГИ; Певзнер, Марк Еремеевич, зав. лабораторией ГНИИ горно-химического сырья, — за создание научных основ, разработку и внедрение мер предупреждения и борьбы с оползневыми явлениями на разрезах и карьерах при открытом способе добычи полезных ископаемых
- Бочкарёв, Леонид Михайлович, зав. сектором, Ушаков, Константин Иванович, директор, Лобанов, Павел Александрович, ст. инженер, сотрудники ГНИИЦМ; Рамазанов, Мнайдар Рамазанович, директор, Иванов, Алексей Виссарионович, гл. инженер, работники Алмалыкского ГМК имени В. И. Ленина; Шурчков, Владислав Павлович, директор, Гренц, Иоганес Каспарович, нач. цеха, Бегмурадов, Данавай Маматкулович, плавильщик, работники медеплавильного завода того же комбината; Зубарев, Валериан Иванович, гл. специалист ГИППЦМ; Киселёв, Борис Николаевич, ген. директор ПО по проектированию, наладке, модернизации и ремонту энергетического оборудования; Тюменцев, Виталий Георгиевич, зам. нач. управления МЦМ СССР; Шейкман, Лев Кельманович, — за разработку и промышленное внедрение технологии и оборудования высокоэффективного головного процесса автогенной кислородно-факельной плавки с утилизацией серы и тепла отходящих металлургических газов на Алмалыкском ГМК имени В. И. Ленина
- Галкин, Дмитрий Прохорович, МЧМ УССР; Добронравов, Алексей Иванович, зам. гл. прокатчика; Радюкевич, Леонид Владимирович, директор, Шубин, Евгений Васильевич, ст. мастер, работники ММК имени В. И. Ленина; Липухин, Юрий Викторович, директор, Тамашевский, Леонид Андреевич, пом. нач. цеха ММЗ имени 50-летия СССР; Пименов, Александр Фёдорович, зав. лабораторией, Скороходов, Владимир Николаевич, ст. н. с. ЦНИИЧМ имени И. П. Бардина; Полухин, Владимир Петрович, руководитель лаборатории МИСиС; Щербаков, Павел Иванович, гл. инженер завода офсетных пластин; Эмдин, Анатолий Григорьевич, зам. гл. инженера издательства «Правда» и типографии газеты «Правда» имени В. И. Ленина; Мирер, Александр Григорьевич, зав. лабораторией ВНИПКИ металлургического машиностроения, — за разработку технологии и организацию производства высокоточного холоднокатанного листа для офсетной печати
- Балакшин, Павел Николаевич, гл. инженер, Добцын, Александр Александрович, ген. директор, Вирачев, Николай Александрович, Кабаков, Анатолий Михайлович, варщики целлюлозы, работники Котласского ЦБК имени 50-летия ВЛКСМ; Балин, Николай Николаевич, ген. директор, Брежнева, Раиса Тимофеевна, нач. лаборатории, Потолицын, Альберт Николаевич, Сынчиков, Владислав Михайлович, нач. производства ПО «Сыктывкарский ЛПК имени Ленинского комсомола»; Бокарева, Нина Михайловна, зав. лабораторией ЦНИИ бумаги; Макушина, Алла Всеволодовна, зав. лабораторией Украинского НПО ЦБП; Иевлев, Иван Степанович, нач. ВЛПО «Комилепром», — за разработку новых высокопроизводительных технологий производства бумаги и картона на основе использования древесины лиственных пород в ПО «Сыктывкарский ЛПК имени Ленинского комсомола» и Котласском ЦБК имени 50-летия ВЛКСМ
- Баранов, Владимир Юрьевич, Дмитриев, Константин Иванович, Розанов, Владислав Борисович, Шулаков, Владимир Николаевич, Голубев, Владимир Сергеевич, Крохин, Олег Николаевич, физики, — за создание генератора плазмы
- Воробьёв, Евгений Иванович, врач, проблемы биологического действия ионизирующих излучений.[1]
- Челомей, Владимир Николаевич, конструктор ракетных двигателей
- Левин, Владимир Константинович, кибернетик
- Лебедев, Владимир Сергеевич, физик — за разработку заряда для одного из наиболее эффективных носителей РВСН [www.sarov.info/index.php?ch=ngn&id=4423&view=article&prevview=arc&year=2005&month=7].
- Митропольский, Юрий Алексеевич, математик
- Шитиков, Евгений Александрович — испытатель ядерного оружия.
За учебники
Для высших учебных заведений
- Краснов, Николай Фёдорович, зав. кафедрой МВТУ имени Н. Э. Баумана, — за учебник «Аэродинамика» (1980, 3-е издание)
- Кафаров, Виктор Вячеславович, зав. кафедрой МХТИ имени Д. И. Менделеева, — за учебник «Основы массопередачи» (1979, 3-е издание)
- Мишустин, Евгений Николаевич, зав. отделом ИМАН, Емцев, Всеволод Тихонович, зав. кафедрой МСХА имени К. А. Тимирязева, — за учебник «Микробиология» (1978, 2-е издание)
Для профессионально-технических учебных заведений
- Атабеков, Вильям Борисович, бывший гл. энергетик управления Мосгорисполкома, — за учебник «Ремонт электрооборудования промышленных предприятий» (1979, 4-е издание)
1983
В области науки
- Акимов, Юрий Константинович, Никитин, Владимир Алексеевич, Морозов, Борис Александрович, Пилипенко, Юрий Константинович, нач. секторов, Золин, Леонид Сергеевич, Мухин, Сергей Васильевич, Шафранова, Мария Георгиевна, ст. н. с., Копылов-Свиридов, Виктор Алексеевич, зам. нач. отдела, Кузнецов, Анатолий Алексеевич, зам. директора лаборатории ОИЯИ; Воробьёв, Алексей Алексеевич, зав. лабораторией ЛИЯФАН имени Б. П. Константинова; Фейнберг, Евгений Львович, ч.-к. АН СССР, зав. сектором, Царёв, Владимир Александрович, зав. лабораторией ФИАН имени П. Н. Лебедева, — за цикл работ «Дифракционное рассеяние протонов при высоких энергиях» (1962—1980)
- Бельдюгин, Игорь Михайлович, Носач, Олег Юрьевич, ст. н. с., Зубарев, Иосиф Геннадьевич, Файзуллов, Фуад Собирович, зав. секторами ФИАН имени П. Н. Лебедева; Беспалов, Виктор Иванович, зам. директора, Пасманик, Герман Аронович, ст. н. с. ИПФАН; Зельдович, Борис Яковлевич, Рагульский, Валерий Валерианович, ст. н. с. ИПМАН; Кочемасов, Геннадий Григорьевич, Сухарев, Станислав Александрович, нач. лабораторий ИАЭ имени И. В. Курчатова; Сидорович, Владимир Георгиевич, ст. н. с. ГОИ имени С. И. Вавилова, — за цикл работ по самообращению волнового фронта света при вынужденном рассеянии на гиперзвуке
- Клышко, Давид Николаевич, профессор, Пенин, Александр Николаевич, ст. н. с., Фадеев, Виктор Владимирович, доцент МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «Открытие и исследование явления параметрического рассеяния света и его применение в спектроскопии и метрологии» (1966—1981)
- Боголюбов, Николай Николаевич, зав. лабораторией МИАН имени В. А. Стеклова; Садовников, Борис Иосифович, ст. н. с. МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «Математические методы статистической механики» (1962—1975)
- Кузнецов, Юрий Алексеевич, руководитель работы; Дымкин, Александр Михайлович, ч.-к. АН СССР, директор ИГГ имени академика Н. Д. Зелинского УрНЦ АН СССР; Кузнецов, Валерий Алексеевич, руководитель работы, Поляков, Глеб Владимирович, ч.-к. АН СССР, заместители директора, Белоусов, Анатолий Фёдорович, Золотухин, Валерий Васильевич, Изох, Эмиль Петрович, Синяков, Владимир Иванович, Дистанов, Элимир Галимзянович, зав. лабораториями, Оболенский, Александр Александрович, Сотников, Виталий Иванович, ст. н. с. ИГиГ СО АН СССР; Рундквист, Дмитрий Васильевич, директор НИГИ имени А. П. Карпинского, — за цикл работ «Магматические и эндогенные рудные формции Сибири» (1964—1980)
- Георгиев, Георгий Павлович, зав. лабораторией, Ильин, Юрий Викторович, Рысков, Алексей Петрович, Скрябин, Константин Георгиевич, ст. н. с., Краев, Александр Семёнович, Крамеров, Дмитрий Александрович, Чуриков, Николай Андреевич, мл. н. с. ИМБАН; Гвоздев, Владимир Алексеевич, зав. лабораторией, Ананьев, Евгений Витальевич, ст. н. с. ИМГАН; Баев, Алексей Александрович, ст. н. с. ИОГАН, — за цикл работ «Мобильные гены животных» (1972—1981)
- Костюк, Платон Григорьевич, руководитель работы, директор, Крышталь, Олег Александрович, зав. отделом, Магура, Игорь Сильвестрович, Подопличко, Владимир Иванович, ст. н. с. Института физиологии имени А. А. Богомольца АН УССР, — за цикл работ «Исследование ионных механизмов возбудимости сомы нервной клетки» (1969—1981)
- Эмануэль, Николай Маркович, руководитель работы, зам. директора, Бурлакова, Елена Борисовна, зав. лабораторией, Нейфах, Евгений Александрович, мл. н. с., Пальмина, Надежда Павловна, ст. н. с. ИХФ; Тарусов, Борис Николаевич, руководитель работы, Арчаков, Александр Иванович, Владимиров, Юрий Андреевич, зав. кафедрами, Рощупкин, Дмитрий Иванович, доцент 2 ММИ имени Н. И. Пирогова; Козлов, Юрий Павлович, Кудряшов, Юрий Борисович, Иванов, Илья Ильич, зав. лабораториями, Каган, Валерьян Ефимович, ст. н. с. МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «Физико-химические механизмы свободнорадикального перекисного окисления липидов в биологичесих мембранах» (1954—1981)
- Вагнер, Георгий Карлович, ст. н. с. ИААН, — за цикл работ «История культуры Северо-Восточной Руси XII—XV веков» (1964—1980)
- Грязнов, Михаил Петрович, консультант ЛО ИААН, — за цикл работ «Древности Южной Сибири» (1969—1980)
- Белодед, Иван Константинович, академик, Паламарчук, Леонид Сидорович, зам. директора, Русановский, Виталий Макарович, академик АН УССР, директор, Бурячок, Андрей Андреевич, Винник, Василий Алексеевич, Гнатюк, Галина Макаровна, Головащук, Сергей Иванович, Роднина, Лидия Алексеевна, Черторижская, Татьяна Куприяновна, Юрчук, Лидия Андроновна, ст. н. с. ИЯ имени А. А. Потебни АН УССР; Скрипник, Лариса Григорьевна, бывший зав. кафедрой КГИК имени А. Е. Корнейчука, — за 11-томный Словарь украинского языка (1970—1980)
- Клибанов, Александр Ильич, ст. н. с. ИИАН, — за цикл работ по истории религии и русского народного свободомыслия XIV—XX веков (1960—1978)
- Ойзерман, Теодор Ильич, академик, зав. сектором ИФАН; Лапин, Николай Иванович, зав. лабораторитей ВНИИСИ; Кузьмин, Всеволод Петрович, член правления Философского общества СССР, — за цикл работ «Исследование формирования и развития философского учения К. Маркса» (1974—1980)
- Бочков, Николай Павлович, академик АМН СССР, директор, Захаров, Александр Фёдорович, ч.-к. АМН СССР, зам. директора Института медицинской генетики АМН СССР; Прокофьева-Бельговская, Александра Алексеевна, ч.-к. АМН СССР, ст. н. с. ИМБАН; Давиденкова, Евгения Фёдоровна, ч.-к. АМН СССР, бывшая зав. кафедрой ЛПМИ; Погосянц, Елена Ервандовна, руководитель лаборатории НИИ канцерогенеза ВОНЦ АМН СССР, — за цикл работ по исследованиям хромосом человека в норме и патологии
- Тареев, Евгений Михайлович, академик АМН СССР, Серов, Виктор Викторович, ч.-к. АМН СССР, руководители работы, зав. кафедрами, Виноградова, Ольга Михайловна, ст. н. с., Мухин, Николай Алексеевич, профессор 1 ММИ имени И. М. Сеченова; Сура, Владимир Владимирович, зав. отделением ЦКБ 4-го ГУ при МЗ СССР; Рукосуев, Вадим Сергеевич, руководитель лаборатории ИЭК ВКЦ АМН СССР; Шамов, Ибрагим Ахмедханович, зав. кафедрой ДагМИ, — за исследования проблемы амилоидоза
- Кутателадзе, Самсон Семёнович, академик, директор, Накоряков, Владимир Елиферьевич, ч.-к. АН СССР, Покусаев, Борис Григорьевич, Шрейбер, Исаак Рувимович, ст. н. с. Института теплофизики СО АН СССР; Нигматулин, Роберт Искандрович, зав. лабораторией, Ивандаев, Алексей Иванович, Хабеев, Наиль Сулейманович, ст. н. с. Института механики МГУ имени М. В. Ломоносова; Борисов, Анатолий Александрович, зав. лабораторией, Гельфанд, Борис Ефимович, Тимофеев, Евгений Иванович, ст. н. с. ИХФ; Кедринский, Валерий Кириллович, зав. лабораторией Института гидродинамики имени М. А. Лаврентьева СО АН СССР, — за цикл работ «Волновая динамика газо-жидкостных систем» (1952—1982)
- Гапонов-Грехов, Андрей Викторович, руководитель работы, директор, Флягин, Валерий Александрович, зам. директора, Власов, Сергей Николаевич, Гольденберг, Аркадий Львович, ст. н. с., Усов, Валерий Геннадьевич, зам. зав. отделом, Агапов, Лев Николаевич, зав. лабораторией, Богданов, Сергей Дмитриевич, зав. отделом, Курбатов, Вадим Иванович, ведущий конструктор ИПФАН; Аликаев, Владимир Владимирович, Разумова, Ксения Александровна, нач. лабораторий ИАЭ имени И. В. Курчатова; Голант, Виктор Евгеньевич, зав. лабораторией ФТИАН имени А. Ф. Иоффе; Чеверев, Николай Семёнович, зам. нач. управления ГКИАЭ СССР, — за цикл работ «Мощные гиротроны диапазона миллиметровых волн и энергетические гиротронные комплексы для исследований» (1967—1981)
В области техники
- Ваулина, Анфия Александровна, зам. нач. ЦЗЛ, Секираж, Валентин Михайлович, директор, работники Первоуральского хромпикового завода; Зотов, Андрей Васильевич, гл. специалист Свердловского филиала ГСИПЗОХП; Корнеев, Виталий Ефимович, бывший нач. ВО содовой промышленности; Окулов, Агафон Денисович, нач. отдела Новотроицкого завода хромовых соединений; Охотникова, Нина Анатольевна, нач. отделения ЦЗЛ, Тихонов, Николай Захарович, бригадир, Сорокин, Герман Алексеевич, бывший директор, работники Актюбинского завода хромовых соединений; Рябин, Виктор Афанасьевич, директор, Середа, Борис Петрович, зав. отделом, Попильский, Михаил Яковлевич, зав. сектором, Решетников, Борис Спиридонович, ст. н. с., работники УрНИХИ с опытным заводом, — за разработку прогрессивных способов получения хромсодержащих продуктов, обеспечивших их многотоннажное производство
- Михайлов, Юрий Александрович, Суходрев, Нина Кузьминична, ст. н. с., Шиканов, Андрей Сергеевич, Федотов, Сергей Иванович, зав. секторами, сотрудники ФИАН имени П. Н. Лебедева; Шпольский Михаил Рефильевич (Рафаилович), руководитель отдела, Вомпе, Александр Фёдорович, Шапиро, Борис Исаакович, руководители секторов, Уварова, Наталья Валентиновна, и. о. руководителя сектора, Живилова, Мария Григорьевна, инженер, Крестовникова, Тамара Ивановна, Хейнман, Анатолий Самойлович, ст. н. с., работники ВГНИПИ химико-фотографической промышленности, — за разработку и применение фотографических материалов для астрономии, спектроскопии и диагностики термоядерной лазерной плазмы
- Мясоедов, Николай Фёдорович, зам. директора, Сидоров, Георгий Васильевич, Шевченко, Валерий Павлович, Лавров, Олег Владимирович, зав. группами, сотрудники ИМГАН; Тупицын, Игорь Фёдорович, нач. лаборатории, Мишин, Вячеслав Иванович, нач. сектора, сотрудники ГИПХ; Гребенюк, Анатолий Михайлович, гл. инженер, Прокофьева, Галина Петровна, нач. цеха, работники опытного завода того же института; Каминский, Юрий Леонович, нач. лаборатории, Румянцева, Людмила Николаевна, нач. группы РИАН имени В. Г. Хлопина; Попова, Галли Леонидовна, нач. отдела ГК по использованию атомной энергии СССР; Михайлов, Кирилл Сергеевич, инженер-радиохимик, — за разработку и освоение производства меченных тритием соединений для физико-химической биологии и биотехнологии
- Атаниязов, Рахман, нач. Центральной ГФЭ, Николаев, Анатолий Андреевич, гл. геолог Восточной ГГФЭ, Мирзаханов, Мирзахан Керимхан оглы, гл. геолог, Чавушян, Рафик Егишевич, нач. отдела, Гаврилов, Юрий Алексеевич, гл. инженер, сотрудники Управления геологии Туркменской ССР; Беленький, Филипп Григорьевич, нач., Смирнов, Ростислав Сергеевич, гл. геолог, Шумский, Василий Васильевич, буровой мастер, Колатов, Дурды Айкешевич, нач. службы, работники Нефтеразведочной экспедиции того же управления; Ходжакулиев, Ягшимурад Агамурадович, ч.-к. АН Туркменской ССР, директор, Давыдов, Алегро Николаевич, нач. партии, сотрудники Туркменского НИГРИ, — за открытие, ускоренную и высокоэффективную разведку уникального Даулетабад-Донмезского газоконденсатного месторождения в Туркменской ССР
- Жданов, Юрий Андреевич, руководитель работы, ч.-к. АН СССР, ректор, Горстко, Александр Борисович, зав. кафедрой РГУ имени М. А. Суслова; Ворович, Иосиф Израилевич-Гиршевич, ч.-к. АН СССР, директор, Сурков, Фёдор Алексеевич, зам. директора, Домбровский, Юрий Анатольевич, зав. отделом, сотрудники НИИ механики и прикладной математики РГУ имени М. А. Суслова; Макаров, Эдуард Владимрович, директор, Алдакимова, Августина Яковлевна, зав. лабораторией, Воловик, Станислав Петрович, зав. отделом, сотрудники Азовского НИИ рыбного хозяйства; Бронфман, Александр Моисеевич, зав. отделом Морского ГФИ АН УССР, — за создание имитационной модели экосистемы Азовского моря и её использование для системного анализа, прогнозирования и управления природно-техническим комплексом
- Соколов, Георгий Михайлович, руководитель работы, управляющий, Горбач, Зинаида Адамовна, зам. гл. бухгалтера, работники Московской городской конторы Стройбанка СССР; Ворошин, Алексей Павлович, нач., Панфилов, Алексей Борисович, зам. нач., работники ВЦ той же конторы; Беляков-Бодин, Виктор Игоревич, нач. отдела НИИ; Горский, Лев Константинович, нач. отделения НИЦ; Новицкий, Алексей Максимович, нач. ГВЦ Стройбанка СССР, — за создание и внедрение интегрированной автоматизированной системы финансирования и кредитования капитального строительства
- Зимон, Илья Львович, директор ПТИ по организации технической помощи строительным организациям и предприятиям; Кан, Павел Харитонович, зам. нач. ГСАУ по ирригации и строительству совхозов; Клемышев, Юрий Иванович, ген. директор ПО «Каширстройиндустрия»; Лихошерстов, Геннадий Васильевич, управляющий монтажным трестом «Голодностепирмонтаж»; Сивоконев, Павел Алексеевич, нач. передвижной мехколонны № 16 Территориального управления по орошению земель и строительству совхозов в Голодной степи; Маджидов, Уриш Хамидович, бывший нач. Управления по орошению и освоению земель Джизакской степи; Моховиков, Владимир Фёдорович, бывший управляющий СМТ по промышленно-гражданскому строительству «Иржарсовхозстрой»; Палванов, Джаксылык Палванович, нач. Управления по ирригации и строительству совхозов Каракалпакской АССР; Ражобов, Бури, бригадир передвижной мехколонны № 2 СМТ по ПГС «Бустонсовхозстрой»; Цуцман Николай Михайлович, директор ГСАПИИ по ПГПС совхозов на мелиорируемых землях в республиках Средней Азии и Казахстана; Хакимов, Мейли, бригадир передвижной мехколонны № 4 СМТ по ПГС «Каршипромжилстрой», — за разработку и внедрение методов комплексного освоения пустынных земель Средней Азии
- Олейников, Владимир Дмитриевич, гл. конструктор, Марков, Виктор Егорович, бывший ген. директор, Грабельский, Натан Исаакович, гл. инженер ГСКБ, Полунин, Юрий Петрович, Жихарев, Сергей Васильевич, зав. отделами ГСКБ, Саврасов, Борис Алексеевич, газоэлектросварщик ГСКБ, работники Воронежского По по машинам для очистки и сушки зерна; Моргунов, Анатолий Александрович, гл. технолог завода «Воронежсельмаш»; Алёхин, Иван Тихонович, директор завода «Брянсксельмаш» имени 60-летия СССР; Гозман, Григорий Исаакович, гл. технолог управления ГК СССР по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства; Ровный, Геннадий Андреевич, зав. отделом ВНИИСХМ имени В. П. Горячкина; Анискин, Владимир Ильич, зав. отделом ВНИИМСХ ВАСХНИЛ; Зенищев, Вадим Андреевич, инженер-механик, — за создание и внедрение в с/х производство машин и оборудования для комплексной механизации обработки зерна в колхозах и совхозах
- Банковский, Юрий Владимирович, зав. отделом, Гурычев, Станислав Евгеньевич, гл. инженер, работники СКБ расточных станков, Кабаидзе, Владимир Павлович, ген. директор, Масловский, Юрий Витальевич, гл. инженер, Чекалов, Борис Антонович, гл. технолог, Костин, Александр Михайлович, бригадир слесарей, работники Ивановского станкостроительного ПО имени 50-летия СССР; Бойков, Константин Гаврилович, гл. конструктор проекта, Зыков, Аркадий Александрович, гл. инженер, работники СКБ шлифовального оборудования ЛССПО имени Я. М. Свердлова; Таллер, Борис Николаевич, ген. директор, Поляков, Валентин Иванович, гл. технолог ССЗ имени Ильича; Дзанашвили, Гурами Форевич, зам. нач. ВПО по производству подшипников качения; Фирсов, Константин Яковлевич, гл. инженер ВПО по производству тяжёлых и уникальных станков, — за создание и промышленное внедрение высокоэффективного оборудования для гибкого автоматизированного производства сложных корпусных деталей и финишной обработки колец высокочастотных приборных подшипников
- Богатов, Николай Александрович, за. нач. отдела Госплана СССР; Вольпер, Юлий Давидович, ст. н. с. ВНИКТИ трубной промышленности; Ермолюк, Юрий Николаевич, зав. сектором ВНИКТИММ; Иванов, Владимир Николаевич, зав. отделом ВНИКТИ токов высокой частоты имени В. П. Вологдина; Колесников, Валентин Иванович, гл. инженер проекта УГИПМЗ; Лесечко, Владислав Александрович, нач. отдела, Сиомик, Александр Константинович, нач. цеха, работники ВМЗ; Медведев, Александр Иванович, зам. гл. инженера, Овчаров, Марк Сергеевич, гл. инженер проекта, работники ПО «Электростальтяжмаш»; Скачко, Юрий Николаевич, ст. н. с. ИЭС АН УССР имени Е. О. Патона, — за разработку и промышленное внедрение технологии и комплекса машин для производства экономичных нефтегазопроводных труб ответственного назначения диаметром до 530 мм.
- Горбунов, Геннадий Васильевич, руководитель работы, ген. директор Минского ПО по выпуску автоматических линий имени 60-летия Великого Октября; Линкевич, Валерий Яковлевич, зам. гл. инженера, Шпак, Геннадий Григорьевич, нач. цеха, Бондарчук, Владимир Васильевич, зам. нач. цеха, работники МЗАЛ имени имени П. М. Машерова; Кудянов, Анатолий Васильевич, гл. инженер, Татаров, Юрий Николаевич, гл. конструктор, Бортницкий, Святослав Иванович, Телешев, Александр Петрович, зав. отделами, Раптуновский, Александр Соломонович, Узилевский, Виктор Семёнович, зав. секторами, сотрудники Минского СКБ автоматических линий; Галко, Владимир Григорьевич, секретарь парткома МТЗ имени В. И. Ленина; Зыбов, Мстислав Викторович, и. о. технического директора ГАЗ, — за создание и промышленное внедрение комплексов автоматических линий и специальных станков для механической обработки основных деталей ходовой части автомобилей и тракторов
- Диденко, Александр Маркович, зам. нач., Ерёменко, Борис Степанович, Пучков, Анатолий Илларионович, ведущие конструкторы, Лущицкий, Юрий Васильевич, зав. лабораторией, работники ГСКБ по двигателям средней мощности, Змиевский, Николай Никифорович, гл. инженер, Лоторев, Алексей Фомич, испытатель двигателей, работники Харьковского МСЗ «Серп и молот»; Костин, Анатолий Александрович, гл. инженер ХЗТД; Петренко, Константин Петрович, директор, Лысенко, Виктор Николаевич, гл. инженер Дергачевского завода турбокомпрессоров; Поветкин, Герман Митрофанович, ст. н. с. НПО по тракторостроению «НАТИ»; Симсон, Альфред Эдуардович, зав. кафедрой ХИИЖДТ имени С. М. Кирова; Цайзер, Герберт Георгиевич, гл. инженер ЧТЗ имени В. И. Ленина, — за разработку и внедрение в поточно-массовое производство тракторных и комбайновых дизелей повышенной мощности и экономичности с эффективными системами газотурбинного надува
- Агафонов, Валентин Григорьевич, гл. инженер ЛМП; Андросов, Виктор Яковлевич, механик-наставник НМП; Драницын, Сергей Никитич, зам. директора, Большаков, Валентин Филиппович, зав. сектором НЦИИМФ; Вахрамеев, Юрий Зосимович, нач. службы ЧМП; Маланюк, Евгений Анисимович, гл. инженер Балтийского ЦПКБ с экспериментальным (опытным) производством; Митусова, Тамара Никитична, зав. секторм ВНИИ по переработке нефти; Раевская, Евгения Андреевна, ст. инженер ВО по строительству судов, технической эксплуатации и ремонту флота; Солодухин, Валентин Михайлович, зам. нач. цеха Одесского СРЗ имени 50-летия Советской Украины; Сальников, Евгений Семёнович, нач. отдела ДВМП; Самойлов, Геннадий Фёдорович, ст. механик теплохода «Ковда» СМП; Цветков, Олег Сергеевич, нач. отдела БМП, — за разработку и внедрение на морском транспорте комплекса новых технологий, обеспечивающих экономию всех видов топливно-энергетических ресурсов
- Азаров, Алексей Данилович, нач. лаборатории, Иващенко, Александр Васильевич, Минкин, Леонид Кондратьевич, нач. отделов, Серов, Борис Яковлевич, гл. инженер, Титов, Виктор Васильевич, директор, сотрудники НИИ; Бекичев, Вячеслав Иванович, нач. лаборатории НПО; Горфинкель, Борис Исаакович, нач., Севостьянов, Владимир Петрович, Сухариер, Айзик Самуилович, нач. лабораторий ОКБ завода; Екимов, Евгений Гаврилович, ген. директор ПО; Царёв, Валерий Павлович, гл. инженер завода; Цветков, Виктор Николаевич, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией ИВСАН, — за разработку, организацию производства и обеспечение народного хозяйства СССР индикаторными устройствами
- Алиев, Рафик Азиз оглы, директор, Тер-Хачатуров, Аркадий Амбарцумович, профессор, Ибрагимов, Исмаил Али оглы, академик АН АзССР, ректор, Алиев, Тофик Мамедович, ч.-к. АН АзССР, зав. кафедрой, Кривошеев, Владимир Петрович, ст. преподаватель, Эфендиев, Исрайыл Рустам оглы, доцент, сотрудники Сумгаитского втуза — филиала Азинефтехим имени М. А. Азизбекова; Березовский, Валерий Александрович, зам. директора ВНИПИННП; Гусейнов, Абдулгусейн Мамед Джафар оглы, директор, Гусейнов, Эльман Аликули оглы, нач. цеха, Исмаилов, Ахмед Ахад оглы, нач. ИВЦ, работники Новобакинского НПЗ имени Владимира Ильича; Уланов, Георгий Михайлович, зав. лабораторией ИПУ, — за разработку и внедрение управляющих и информационных систем для повышения эффективности производства нефтеперерабатывающей промышленности АзССР
- Баранов, Александр Серафимович, нач. отдела МСЗ; Гриценко, Владимир Ильич, зам. директора, Заболотный, Виктор Иванович, Рухлядев, Юрий Николаевич, гл. конструкторы проектов, Мороз, Сергей Семёнович, нач. сектора, Сиверский, Павел Михайлович, нач. отделения СКБ, сотрудники ИК имени В. М. Глушкова АН УССР; Коновалов, Владимир Николаевич, ст. н. с. ГНИИГА; Король, Радомир Степанович, нач. управления министерства; Махонькин, Юрий Емельянович, нач. отделения, Чуенков, Валерий Иванович, нач. сектора НИИ; Папченко, Олег Михайлович, зам. нач. отдела механического завода, — за разработку и широкое внедрение в народное хозяйство высокопроизводительной автоматизированной системы обработки результатов испытаний авиационой техники
- Александров, Николай Васильевич, Хвальковский, Алексей Васильевич, ст. н. с., Петрашко, Алексей Иванович, директор, Огоньков, Вячеслав Григорьевич, зав. отделом; Березин, Виталий Борисович, зав. группой, Кукульская, Александра Николаевна, пропитчица, сотрудники ВНИПТИ электроизоляционных материалов и фольгированных диэлектриков; Бобылёв, Олег Васильевич, гл. инженер ПО «Электроизолит»; Борзов, Владимир Григорьевич, гл. инженер Нижнеудинской слюдяной фабрики ПО «Иркутскслюда»; Кузьмин, Александр Илларионович, директор Балащовского слюдяного комбината; Шологон, Иван Михайлович, зам. директора УНИИПМ; Виноградова, Раиса Николаевна, клейщица Наро-Фоминского завода электроизоляционных материалов; Сушкова, Инна Тимофеевна — за разработку и внедрение в народное хозяйство широкой номенклатуры электроизоляционных материалов на основе слюдяных бумаг
- Аблязов, Владимир Сергеевич, нач. отдела СКБ, Арманд, Неон Александрович, зам. директора, Шутко, Анатолий Михайлович, ст. н. с., работники ИРТЭАН; Егоров, Сергей Тихонович, нач. лаборатории НИИ; Емельянов, Валентин Александрович, зав. отделом, Леонидов, Владимир Александрович, зав. лабораторией, сотрудники ВНИИГМ имени А. Н. Костякова; Инюткин, Игорь Иванович, нач. отдела ВНИИ применения гражданской авиации в народном хозяйстве; Кондратьев, Кирилл Яковлевич, ч.-к. АН СССР, зав. отделом, Шульгина, Евгения Михайловна, ст. н. с. ГГО имени А. И. Воейкова; Сазонов, Николай Владимирович, зам. нач. центра «АИУС-агроресурсы» ВНИПТИК; Башаринов, Анатолий Евгеньевич, — за разработку научных основ дистанционного СВЧ радиометрического метода и его использование для оперативного определения влажности почв и уровня грунтовых вод
- Алексеев, Олег Васильевич, зав. кафедрой ЛЭТИ имени В. И. Ульянова (Ленина); Ацеров, Юрий Сергеевич, председатель ВО электронавигации и спутниковой связи; Бехтерев, Андрей Петрович, нач. сектора ЛПО имени Н. Г. Козицкого; Павленко, Михаил Александрович, зам. директора, Кравченко, Леонид Яковлевич, регулировщик радиоаппаратуры, Калюжный, Игорь Леонидович, гл. инженер, Черницкий, Александр Алексеевич, нач. отдела КБ, работники завода; Марынчак, Василий Сергеевич, нач. управления, Хитров, Валентин Иванович, зам. гл. инженера КБ, Щепановский, Арнольд Анатольевич, нач. отдела МРХ СССР, — за разработку, организацию производства и переоснащение флота эффективной радиопередающей аппаратурой КВ диапазона
- Антонюк, Иван Филиппович, управляющий ВГСТ по строительству, монтажу радиотелевизионных сооружений и РЛС; Дежурный, Игорь Иванович, нач. отдела, Кузьмин, Владимр Михайлович, нач. лаборатории, Климчук, Владимир Александрович, Фомин, Олег Дмитриевич, нач. секторов, Попова, Татьяна Стефановна, монтажница, Пономаренко, Владимир Александрович, инженер-конструктор 1 категории, работники Воронежского ПО «Электросигнал»; Лукьянова, Ольга Леонидовна, нач. отдела Куйбышевского отделения ГНИИР; Марковский, Иван Васильевич, председатель колхоза имени И. В. Мичурина Красноармейского района Краснодарского края; Шкуд, Моисей Абрамович, гл. специалист ГСПИ; Крипайтис, Валентин Александрович, зам. министра, — за создание, серийное освоение и внедрение в народное хозяйство комплекса аппаратуры УКВ радиосвязи с подвижными объектами
- Агошков, Михаил Иванович, зав. отделом, Бочкарёв, Борис Николаевич, ведущий инженер, Панфилов, Евгений Иванович, зав. лабораторией, Терпогосов, Завен Александрович, Рыжов, Владимир Петрович, Шитарев, Вадим Георгиевич, ст. н. с., Синдаровская, Наталья Николаевна, ст. инженер, сотрудники ИПКОНАН; Виноградов, Владимир Самойлович, зам. МЧМ СССР; Глейзер, Макс Исаакович, зам. зав. лдабораторией ВНИИГММД; Рожченко, Евгений Николаевич, зам. МУП СССР; Иофин, Станислав Леонидович, директор ВНИПКИГДЦМ; Симаков, Владимир Алексеевич, зав. кафедргой МГРИ имени С. Орджоникидзе, — за создание научных основ рационального извлечения запасов твёрдых полезных ископаемых и внедрение результатов в горную промышленность
- Варначёв, Евгений Андреевич, руководитель работы, ген. директор, Мунарев, Юрий Степанович, нач. цеха, Стариков, Станислав Григорьевич, ст. мастер, работники ПО «Уралмаш»; Мочалов, Лев Данилович, нач. КБ, Плешков, Пётр Павлович, гл. инженер проекта, сотрудники НИИ Уралмаша; Архангельский, Владислав Леонидович, гл. конструктор отдела управления МНП СССР; Сафиуллин, Мидхат Назифуллович, зам. нач. Тюменского ГПУ по нефтяной и газовой промышленности; Воевода, Александр Никифорович, нач. отдела, Агафонов, Вениамин Максимович, буровой мастер Сургутского управления буровых работ № 1; Мищевич, Виктор Ильич, нач. отдела ГК СССР по науке и технике; Сивак, Владимир Никифорович, зам. нач. управления ПО «Юганскнефтегаз»; Цареградский, Юрий Петрович, зав. отделом ВНИПКИНМ, — за создание и промышленное внедрение буровой установки БУ 3000 ЭУК для строительства кустов скважин, обеспечившей высокие темпы роста объёмов буровых работ и наращивание добычи нефти в Западной Сибири
- Кипко, Эрнест Яковлевич, руководитель работы, ген. директор, Полозов, Юрий Аркадьевич, зам. ген. директора, Лагунов, Владимир Андреевич, нач. экспедиции, Попов, Игорь Валерьевич, зам. нач. экспедиции, Лушникова, Оксана Юрьевна, гл. инженер экспедиции, работники СПГО по тампонажным и геологоразведочным работам; Ивачёв, Леонтий Михайлович, зав. кафедрой ДПИ; Насонов, Илья Дмитриевич, профессор МГИ; Саламатов, Михаил Антонович, зав. кафедрой СвГИ имени В. В. Вахрушева, — за разработку и внедрение нового комплексного метода тампонажа обводнённых горных пород при сооружении шахт в сложных горно-геологических условиях
- Акованцев, Анатолий Иванович, доводчик-притирщик, Кошурин, Александр Вяченславович, ген. директор, Чувашов, Юрий Николаевич, зам. ген. директора, Никифоров, Александр Михайлович, гл. инженер, Петров, Николай Ефимович, прессовщик, Ядыкин, Евгений Павлович, механик, работники ЛПООЦМ «Красный выборжец»; Касаткин, Николай Иванович, декан, Белов, Вячеслав Григорьевич, ст. преподаватель ВЗМСИ; Шевакин, Юрий Фёдорович, директор, Рытиков, Александр Михайлович, зам. директора ГНИПКИСОЦМ; Страхов, Геннадий Николаевич, нач. ВПООЦМ; Жукевич-Стоша, Николай Евгеньевич, ст. н. с. ВНИПКИММ, — за разработку комплексной технологии и освоение производства экономичных полых профилей проката из меди и её сплавов
- Готин, Валерий Николаевич, руководитель работы, ст. н. с., Шалимов, Анатолий Георгиевич, зам. директора, сотрудники ЦНИИЧМ имени И. П. Бардина; Виноградов, Виталий Михайлович, ген. директор, Пирожников, Виктор Евгеньевич, зав. лабораторией НПО по автоматизации чёрной металлургии; Косырев, Лев Константинович, бывший гл. инженер, Житков, Николай Константинович, нач. группы лаборатории, Зиняев, Николай Иванович, сталевар, работники ЭМЗ «Электросталь» имени И. Ф. Тевосяна; Пучков, Лев Михайлович, директор ЗМЗ; Максутов, Рашат Фасхеевич, гл. инженер ЧМЗ; Горин, Владимир Александрович, нач. сектора ВНИИАМ; Трегубенко, Игорь Александрович, ст. мастер ЭМЗ «Днепроспецсталь» имени А. Н. Кузьмина, — за разработку и внедрение новой технологии вакуумного дугового переплава высоколегированных сплавов ответственного назначения
- Алиджанов, Али Халилович, зам. председателя Новосибирского горисполкома; Бороданов, Михаил Матвеевич, нач. Тюменского ПСМО по строительству железных дорог в Западной Сибири; Жуков, Евгений Михайлович, управляющий Сургутским СТГРТС; Мелконов, Семён Степанович, зам. МТС СССР; Мориц, Эрнст Яковлевич, гл. инженер управления; Скворцов, Виктор Михайлович, нач. СвЖД; Солохин, Валентин Фёдорович, управляющий ССТ № 11 Главмостостроя; Чепуркин, Василий Васильевич, нач. управления МПС СССР; Якубов, Анатолий Александрович, гл. специалист отдела Сибирского ГПИИТС; Коротчаев, Дмитрий Иванович, — за разработку и внедрение прогрессивных технических решений, обеспечивших ускореное строительство железных дорог в нефтеносных районах Тюменской области
- Баскакова, Валентина Григорьевна, зам. гл. инженера Латвийского ГИПГС; Страутс, Валдис Мартынович, гл. инженер СПДРСТ «Ригадорремстрой»; Цариковский, Игорь Фёдорович, гл. инженер, Фадеев, Иван Иванович, нач. отдела СКБ, Старокадомский, Сергей Михайлович, нач. отдела МСТ № 5, Кондоуров, Валентин Сергеевич, нач., Дмитриев, Владимир Алексеевич, бывший гл. инженер мостоотряда № 17, работники Главного управления по строительству мостов; Ройзман, Исаак Борухович, зав. лабораторией ВНИИТС; Фукс, Георгий Борисович, гл. инженер проекта Киевского филиала Государственного института по изысканиям и проектированию автомобильных дорог, — за комплекс инженерных сооружений по трассе мостового перехода через Даугаву в Риге
- Богницкий, Исаак Яковлевич, Герасимов, Аркадий Фёдорович, Ильин, Владимир Алексеевич, Фомин, Андрей Владимирович — за разработку новых электротехнических приборов — молекулярных конденсаторов
- Захаров, Анатолий Павлович — Лауреат Государственной премии СССР, 1983 (Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 5 ноября 1983 г. № 1062—336 п.40 присуждена Государственная премия СССР 1983 года Захарову Анатолию Павловичу). В 1975—1983 годах Захаров Анатолий Павлович (р. 1949), участвовал в разработке принципиально новых технологий и оборудования для производства глетиконов — передающих приборов для цветного телевидения в соответствии с государственным заказом на Нальчикском электровакуумном заводе. («Отечественная радиоэлектроника. Биографическая энциклопедия.» Том 2, М. 2004.-488с.ил.)
- Ширяев, Влаимир Тихонович, Нальчикский электровакуумный завод.
- Кеирим-Маркус, Игорь Борисович — за участие в повышении радиационной безопасности персонала атомных предприятий
- Козлов, Дмитрий Ильич
- Павловский, Александр Иванович
- Спасский, Игорь Дмитриевич
- Скрябин Константин Георгиевич
- Тимофеев, Олег Александрович — за разработку и внедрение новых радиоэлектронных приборов
- Ульянов, Вольдемар Петрович — за работу в области морской технологии
- Штром, Маркс Иосифович — за повышение эффективности различных оборонных технологий
За учебники
- Для высших учебных заведений
- Виноградов, Иван Матвеевич — за учебник «Основы теории чисел» (1981, 9-е издание)
- Ржевский, Владимир Васильевич, ректор МГИ, — за учебники «Процессы открытых горных работ» и «Технология и комплексная механизация открытых горных пород» (1978, 1980, 3-е издание)
- Для средней школы
- Максимов, Николай Александрович, гл. редактор журнала «География в школе», — за учебник 5-го класса «Физическая география» (1981, 14-е издание)
- Для системы партийной учёбы и экономического образования
- Афанасьев, Виктор Григорьевич, гл. редактор газеты «Правда», — за учебник «Основы философских знаний» (1981, 12-е издание)
1984
В области науки
- Алфёров, Жорес Иванович, зав. лабораторрией, Гореленок, Алексей Тихонович, Конников, Самуил Гиршевич, ст. н. с. ФТИАН имени А. Ф. Иоффе; Елисеев, Пётр Георгиевич, зав. сектором, Богатов, Александр Петрович, Васильев, Михаил Григорьевич, Дураев, Владимир Петрович, ст. н. с., Свердлов, Борис Натанович, мл. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева; Мильвидский, Михаил Григорьевич, зам. директора, Долгинов, Лев Маркович, Дружинина, Лариса Владимировна, Шевченко, Евгения Георгиевна, ст. Н. с. ГНИПИРМП, — за цикл работ «Изопериодические гетероструктуры многокомпонентных (четвертных) твёрдых растворов полупроводниковых соединений А6В5» (1971—1981)
- Белов, Контантин Петрович, Кондорский, Евгений Иванович, зав. кафедрами, Звездин, Анатолий Константинович, Левитин, Рудольф Зиновьевич, Кадомцева, Антонина Михайловна, ст. н. с., Никитин Сергей Александрович, Соколов, Владимир Иванович, доценты МГУ имени М. В. Ломоносова; Дзялошинский, Игорь Ехильевич, ч.-к. АН СССР, зав. сектором ИТФАН имен Л. Д. Ландау, Дерягин, Александр Васильевич, нач. лаборатории ВНИИМЭТ; Самохвалов, Алексей Андреевич, зав. лабораторией, Ирхин, Юрий Павлович, ст. н. с. ИФМ УрНЦ АН СССР; Нагаев, Эдуард Леонович, нач. лаборатории ВНИКТИ, — за цикл работ «Магнетизм и электронная структура редкоземельных и урановых соединений» (1959—1982)
- Боголюбов, Николай Николаевич, академик, директор, Ширков, Дмитрий Васильевич, ч.-к. АН СССР, нач. сектора ОИЯИ; Логунов, Анатолий Алексеевич, академик, ректор МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «Метод ренормализационной группы в теории полей» (1955—1956)
- Бокуть, Борис Васильевич, академик АН БССР, ректор ГГУ; Волосов, Владимир Давидович, ст. н. с. ГОИ имени С. И. Вавилова; Дмитриев, Валентин Георгиевич, нач. отделения, Рустамов, Саидзим Рустамович, нач. лаборатории НИИ; Сухоруков, Анатолий Петрович, профессор, Ковригин, Александр Иванович, доцент МГУ имени М. В. Ломоносова; Кулевский, Лев Александрович, ст. н. с. ИОФАН, зав. кафедрой ВГУ имени В. С. Капсукаса; Усманов, Тимурбек, зав. лабораторией Института электроники имени У. А. Арифова АН УзССР; Фрейдман, Геннадий Иосифович, зав. лабораторией ИПФАН, — за цикл работ «Высокоэффективное нелинейное преобразование частоты в кристаллах и создание перестраиваемых источников когерентного оптического излучения» (1963—1982)
- Векуа, Илья Несторович, академик, — за монографию «Некоторые общие методы построения вариантов теории оболочек» (1982)
- Матросов, Владимир Мефодьевич, директор, Васильев, Станислав Николаевич, Козлов, Равиль Измайлович, Анапольский, Леонид Юкелевич, зав. лабораториями Иркутского ВЦ СО АН СССР; Земляков, Александр Сергеевич, доцент КАИ имени А. Н. Туполева, — за цикл работ «Разведка метода векторных функций Ляпунова для анализа устойчивости и других динамических свойств нелинейных систем» (1962—1981)
- Григялис, Альгимантас Антанович, руководитель сектора, Иодказис, Витаутас Ионович, руководитель отдела, Сувейдзис, Повилас Иокубович, Шляупе, Александрас Иозович, ст. н. с. Литовского НИГРИ; Биргер, Артур Янович, зам. нач. управления геологии ЛССР; Страуме, Янис Алфредович, гл. геолог комплексной ГРЭ; Брангулис, Арнис Петрович, зам. ген. директора ВМНПОИГ; Вонсавичюс, Витаутас Пятрович, гл. геолог управления геологии Литовской ССР; Стумбур, Калье Альфредович, гл. геолог, Каяк, Калью Фердинандович, ст. геолог Кейлаской ГЭ управления геологии ЭССР; Пууре, Вяйно Александрович, руководитель сектора Института геологии АН ЭССР, — за комплексное геологическое изучение территории Прибалтийского региона СССР и составление сводных геологических карт масштаба 1:500 000
- Аваева, Светлана Михайловна, Варфоломеев, Сергей Дмитриевич, зав. отделами, Кочетов, Герман Александрович, зам. зав. отделом, Наградова, Наталья Константиновна, ст. н. с., работники межфакультетной проблемной НИЛ молекулярной биологии и биоорганической химии, Виноградов, Андрей Дмитриевич, Северин, Евгений Сергеевич, профессора МГУ имени М. В. Ломоносова; Антонов, Владимир Константинович, зав. лабораторией ИБХАН имени М. М. Шемякина; Хомутов, Радий Михайлович, ч.-к. АН СССР, зам. директора, Карпейский, Марат Яковлевич, зав. лабораторией ИМБАН; Клесов, Анатолий Алексеевич, зав. лабораторией ИБХАН имени А. Н. Баха; Курганов, Борис Иванович, зав. лабораторией НПО «Витамины»; Лаврик, Ольга Ивановна, ст. н. с. Новосибирского ИОХ СО АН СССР, — за цикл работ «Химические основы биологического катализа» (1964—1982)
- Бутенко, Раиса Георгиевна, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией, Шамина, Злата Борисовна, Дмитриева, Наталья Николаевна, Попов, Александр Сергеевич, ст. н. с. ИФРАН имени К. А. Тимирязева; Сытник, Константин Меркурьевич, академик АН УССР, директор, Глеба, Юрий Юрьевич, зав. отделом, Комарницкий, Игорь Климентьевич, Сидоров, Владимир Анатольевич, ст. н. с. Института ботаники имени Н. Г. Холодного АН УССР; Витенко, Владимир Андреевич, директор, Кучко, Анатолий Андреевич, зав. группой УНИИ картофельного хозяйства Южного отделения ВАСХНИЛ, — за цикл работ «Разработка фундаментальных основ клеточной (генетической) инженерии растений» (1964—1982)
- Седов, Валентин Васильевич, зав. сектором ИААН, — за монографию «Восточные славяне в VI—XIII веках» (1982)
- Громыко, Анатолий Андреевич — за монографию «Внешняя экспансия капитала: история и современность» (1982)
- Карпец, Игорь Иванович, директор Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности; Кудрявцев, Владимир Николаевич, ч.-к. АН СССР, директор, Яковлев, Александр Максимович, зав. сектором ИГПАН; Кузнецова, Нинель Фёдоровна, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова; Сахаров, Александр Борисович, профессор МВШМ, — за цикл работ «Разработка теоретических основ советской криминологии» (1961—1982)
- Адо, Андрей Дмитриевич, академик АМН СССР, зав. отделом Института иммунологии, — за монографию «Общая аллергология» (1978)
- Глушко, Валентин Петрович, рукоовдитель работы, зав. сектором, Гурвич, Лев Вениаминович, зав. отделом, Медведев, Вадим Андреевич, Юнгман, Владимир Степанович, зав. лабораториями, Бергман, Георгий Андреевич, Вейц, Инесса Вениаминовна, Худяков, Владимир Александрович, ст. н. с. ИВТАН; Алемасов, Вячеслав Евгеньевич, зав. кафедрой, Дрегалин, Анатолий Фёдорович, профессор, КАИ имени А. Н. Туполева; Васильев, Владимир Павлович, зав. кафедрой ИХТИ; Колесов, Виктор Петрович, ст. н. с. МГУ имени М. В. Ломоносова; Хачкурузов, Георгий Акопович, ст. н. с. ГИПХ, — за цикл работ «Создание системы данных о термодинамических свойствах индивидуальных веществ и продуктов сгорания» (1965—1982)
В области техники
- Гришкявичюс, Альгирдас Ляонович, руководитель работы, директор, Бернатонис, Витаутас Пранович, зам. директора, Вижайникшис, Пятрас Ионович, гл. механик, Кильман, Олег Давыдович, Швядас, Гинтаутас Ионович, нач. отделов, Петров Владимир Иванович, Сабаляускас, Альгирдас-Витаутас Владович, конструкторы 1-й категории, Мартиненас, Антанас Ляонович, машинист эктрудера, работники Вильнюсского ЗПИ; Шапиро, Григорий Израилевич, зав. отделом НПО «Пластик», — за создание высокопроизводительных автоматизированных безотходных производств переработки пластмасс с применением робототехники
- Агафонов, Юрий Константинович, Быстров, Геннадий Петрович, нач. отделов, Рождественский, Виктор Владимирович, Тепляков, Евграфий Артемьевич, нач. управлений, Хафизов, Фаиз Закиевич, нач. Тюменской ТЭ, работники Тюменского ПГУ; Брехунцов, Анатолий Михайлович, ген. директор Уренгойского ПГО по разведке нефти и газа; Иванов, Валентин Иванович, гл. инженер Ямало-Ненецкого ПГО по геофизическим работам; Кулахметов, Нариман Хасанович, зам. директора, Шпильман, Владимир Ильич, зав. отделом Западно-Сибирского НИГРНИ; Монастырёв, Владимир Константинович, директор ЗСО ВНИИГМР; Ремеев, Октябрь Амирович, зам. нач. подотдела Госплана СССР; Тян, Аркиф Васильевич, гл. специалист междуведомственной территориальной комиссии по вопросам развития ЗСНГК, — за открытие и ускоренную подготовку к промышленному освоению ЯНГКМ
- Навашин, Сергей Михайлович, руководитель работы, академик АМН СССР, директор, Бартошевич, Юрий Эдуардович, зам. директора, Савицкая, Елена Михайловна, бывший руководитель лаборатории, Левитов, Михаил Михайлович, научный консультант, Ныс, Полина Срульевна, ст. н. с., зам. нач. цеха экспериментального завода, работники ВНИИ антибиотиков; Кестнер, Адо Ильмарович, зав. кафедрой Таллинского политехнического института; Матохина, Нинель Михайловна, гл. инженер Рижского ЗМП; Милешин, Юрий Николаевич, зам. нач. лаборатории Саранского ЗМП; Швядас, Витаутас-Юозапас Каятано, ст. н. с. межфакультетской проблемной НИЛ молекулярной биологии и биоорганической химии МГУ имени М. В. Ломоносова, — за создание научных основ, разработку технологии и промышленное освоение биокаталитических процессов получения ключевых соединений для производства β-лактамных антибиотиков
- Зайцев, Геннадий Михайлович, руководитель работы, зав., Иванов, Борис Фомич, Крутиков, Олег Арсеньевич, гл. специалисты, Ларина, Нина Сергеевна, зав. сектором, сотрудники Калининской производственной лаборатории ЦНОТУП; Галеев, Леонид Васильевич, гл. лесничий Калининского ОПОМДХ; Филиппов, Иван Егорович, директор Калашниковского Планово-учётного техникума; Шандарь, Владимир Михайлович, зам. нач. Калининского управления лесного хозяйства; Хренов, Леонид Семёнович, гл. лесничий, Чикизов, Пётр Иванович, нач. отдела, Викторенков, Михаил Николаевич, директор Нелидовского ЛПХ; Штапенко, Евгений Ефимович, директор Максатихинского ЛПХ, — за разработку и внедрение технологии производства высококачественных семян хвойных пород в специализированных комплексах для расширенного воспроизводства лесных ресурсов
- Голубенко, Анатолий Викторович, машинист бульдозера управления эксплуатации БСК; Дубровский, Иван Васильевич, нач., Синдецкий, Николай Григорьевич, мастер ПМК № 48, Таранюк, Григорий Степанович, ст. прораб ПМК № 6, работники ПХСМО «Ставропольводстрой»; Максимов, Юрий Александрович, директор, Попов, Сергей Васильевич, зам. гл. инженера СКГИПВМС; Михеев, Николай Николаевич, зам. министра мелиорации и водного хозяйства РСФСР; Некрасов, Владислав Сергеевич, зам. председателя Ставропольского крайисполкома; Осипов, Владимир Николаевич, нач. СМУ № 1 управления строительства Горьковского метрополитена; Шевченко, Николай Леонтьевич, нач. Ставропольского краевого ПУ мелиорации и водного хозяйства; Чепелев, Александр Михайлович, звеньевой колхоза имени Войтика Александровского района Ставропольского края, — за организацию зоны высокоэффективного с/х производства на базе БСК
- Блохина, Ирина Николаевна, академик АМН СССР, директор, Захарьевская, Нина Сергеевна, зам. директора, Киселёва, Ирина Александровна, руководитель отделения, Чадаев, Владислав Александрович, бывший нач. цеха предпиятия бактерийных препаратов, сотрудники Горьковского НИИ эпидемиологии и микробиологии; Голосова, Татьяна Васильевна, Демидова, Нина Васильевна, Русанов, Валентин Михайлович, зав. лабораториями, Папко, Григорий Федосеевич, Крохина, Марина Антоновна, ст. н. с., Луковкина, Элла Николаевна, зам. гл. врача СПК, работники ЦНИИ гематологии и переливания крови; Киселёв, Анатолий Ефимович, Фром, Анатолий Александрович — за создание, широкое внедрение в медицинскую практику антистафилококковых иммунных препаратов и научное обоснование иммунотерапии стафилококковых инфекций
- Малиновский, Николай Никодимович, руководитель работы, академик АМН СССР, зам. директора, Константинов, Борис Алексеевич, зав. отделом, Дземешкевич, Сергей Леонидович, ст. н. с., Иванов, Алексей Сергеевич, мл. н. с., работники ВНЦХ АМН СССР; Быкова, Вероника Александровна, профессор ЦИУВ; Сагалевич, Валерий Михайлович, профессор, Завалишин, Николай Николаевич, мл. н. с. МВТУ имени Н. Э. Баумана; Перимов, Юрий Александрович, нач., Картошкин, Вячеслав Михайлович, нач. лаборатории СКБ химкомбината; Цукерман, Григорий Иосифович, зав. отделением, Фурсов, Борис Александрович, руководитель группы ИССХ имени А. Н. Бакулева АМН СССР, — за научную разработку и внедрение в клиническую практику биологических протезов клапанов
- Горбач, Михаил Владимирович, оператор раскатного стана, Исаевич, Георгий Александрович, зам. ген. директора Белорусского объединения по производству большегрузных автомобилей имени 60-летия Великого Октября; Григорьев, Анатолий Константинович, зав. кафедрой ЛПИ имени М. И. Калинина; Семибратов, Генрих Гаврилович, директор, Дризин, Борис Михайлович, Надервель, Вадим Павлович, нач. отделов, Левин, Борис Густавович, бывший нач. отдела НИТИ; Плюта, Виктор Ефимович, директор КБТО; Шуваев, Александр Иванович, зам. ген. директора Камского объединения по производству большегрузных автомобилей; Шарапов, Геннадий Александрович, сменный мастер МСЗ, Рузайкин, Борис Павлович, наладчик 6-го разряда, — за создание и внедрение в машиностроение комплекса новых методов и автоматизированного оборудования для точного холодного формообразования давлением валов и осей
- Раскин, Вениамин Львович, Осипов, Борис Григорьевич, нач. КБ, Кошкарёв, Александр Владимирович, гл. инженер проекта, Брусников, Михаил Карпович, инженер-технолог 1-й категории ПО «Уралмаш»; Слизкий, Пётр Иванович, гл. конструктор ГРОПО Новокраматорский машиностроительный завод; Щадов, Михаил Иванович, 1-й зам. МУП СССР;Винницкий, Константин Ефимович, зам. директора ИГДАН; Витковский, Константин Васильевич, гл. инженер ПО по добыче угля «Красноярскуголь»; Волков, Николай Захарович, машинист экскаватора разреза «Назаровский»; Беседин, Владимир Захарович, ген. директор Восточно-Сибирскрого ПО по добыче угля; Портной, Теодор Залманович, зав. отделом ВНИПКИ по автоматизированному электроприводу в промышленности, сельском хозяйстве, на транспорте; Миничев, Василий Михайлович, зав. отделом ЛПЭМО «Электросила» имени С. М. Кирова, — за создание шагающих экскаваторов большой единичной мощности и внедрение на их основе бестранспортных систем разработки угольных месторождений восточных районов страны
- Филькин, Иван Никанорович, руководитель работы, гл. конструктор, Крук, Александр Тимофеевич, ген. директор, Ковалёв, Александр Ильич, зам. гл. инженера, Соков, Владимир Ильич, Тынянов, Владислав Николаевич, Галахов, Анатолий Дмитриевич, нач. отделов, Рыженков, Павел Акимович, бригадир электромонтажников, работники Воронежского ПО ТПМ; Ланской, Евгений Николаевич, зав. кафедрой МСИИ; Фурманов, Юрий Александрович, гл. инженер, Малышев, Василий Алексеевич, наладчик 6-го разряда ПРЗ Камского объединения по производству большегрузных автомобилей, — за создание и внедрение в промышленность высокоэффективных тяжёлых и уникальных механических прессов широкой номенклатуры и на их основе автоматических линий и комплексов
- Бурдин, Валерий Петрович, директор Норильского ПО по добыче газа; Гараев, Анатолий Иванович, гл. инженер проектов ВНИПКИ по разработке газопромыслововго оборудования; Зиневич, Алексей Михайлович, директор, Спиридонов, Виктор Васильевич, зав. отделом ВНИИ по строительству магистральных трубопроводов, Коновалов, Виктор Ананьевич, Седых, Александр Дмитриевич, нач. управлений МГП СССР; Лукьянов, Владимир Валентинович, управляющий энергосистемой Норильского ГМК имени А. П. Завенягина; Накаряков, Василий Дмитриевич, ген. директор Енисейского ПО по разведке нефти и газа, Пеньковский, Ефим Михайлович, зам. нач. ГУ МСПНГП СССР; Страхов, Юрий Васильевич, нач. лаборатории мобильного треста «Спецстроймонтаж»; Тальвирский, Дмитрий Борисович, зав. сектором ВНИГРНИ; Усков, Григорий Андреевич, нач. управления Красноярского округа ГК СССР по надзору за безопасным веденитем работ в промышленности и горному надзору, — за разработку научно-технических решений, обеспечивших создание комплекса сооружений по надёжному газоснабжению Норильского ГМК имени А. П. Завенягина
- Судобин, Григорий Николаевич, зам., Иванцов, Олег Максимович, нач. ГУ МСПНГП СССР; Павлов, Николай Михайлович, директор НИПТИ «Нипиоргнефтегазстрой»; Карпенко, Михаил Петрович, зав. отделом ВНИИ по строительству магистральных трубопроводов; Мухамедов, Феликс Валеевич, нач. ГТУ по строительству магистральных трубопроводов в восточных районах страны; Рекошетов, Анатолий Антонович, нач. СМУ № 5 треста «Севертрубопроводстрой»; Сухарев, Иван Егорович, управляющий трестом «Приобьтрубопроводстрой»; Дережов, Степан Романович, зам., Халатин, Владимир Иванович, нач. управления МГП СССР; Миценмахер, Натан Михайлович, гл. инженер проектов ГНИПКИ «Южниипрогаз»; Бородавкин, Пётр Петрович, зав. кафедрой МИНГП имени И. М. Губкина; Крылов, Георгий Васильевич, зам. нач. ВПО по добыче газа в Тюменской области, — за разработку и внедрение методов поточно-скоростного строительства ТКГП Уренгой—Помары—Ужгород, обеспечивших досрочный ввод его в эксплуатацию
- Авен, Олег Иванович, Мамиконов, Акоп Гаспарович, Эпштейн, Владимир Лазаревич, зав. лабораториями ИПУ (автоматики и телемеханики); Макаров, Игорь Михайлович, ч.-к. АН СССР, зам. МВСО СССР; Бобко, Игорь Максимович, зав. отделом ВЦ СОАН; Михалёв, Стефан Борисович, директор, Седегов, Роберт Сергеевич, зам. директора, Гринберг, Анатолий Соломонович, зав. лабораторией, сотрудники ЦНИПТИОТУ; Скурихин, Владимир Ильич, академик АН УССР, зам. директора ИК имени В. М. Глушкова АН УССР; Шорин, Виталий Георгиевич, ректор ВШПД имени Н. М. Шверника; Сидоров, Юрий Иванович, зам. нач. отдела ГУ ГК СССР по науке и технике, — за разработку теоретических основ, создание и широкое внедрение систем организационного управления с использованием ЭВМ
- Варятин, Александр Георгиевич, Денисов, Юрий Степанович, нач. секторов, Зиман, Ян Львович, зав. отделом, Чесноков, Юрий Михайлович, зав. лабораторией, Рюмин, Валерий Викторович, зам. нач. комплекса ИКИАН; Мюллер, Карлхейнц Куртович
, ч.-к. АН ГДР, ответственный за фундаментальные исследования народного предприятия «Карл Цейс Йена»; Злобин, Леонид Иванович, зам. ген. директора, Кельнер, Юрий Георгиевич, зав. отделом ГНИПЦ «Природа»; Книжников, Юрий Фирсович, зав. лабораторией МГУ имени М. В. Ломоносова; Козлов, Владимир Викторович, гл. геолог ПГО по региональному изучению гшеологического строения территории страны, — за разработку и внедрение в народное хозяйство методики и аппаратуры многозонального фотографирования для исследования природных ресурсов Земли из космоса - Никитин, Юрий Алексеевич, руководитель работы, зам., Новаковская, Жанна Михайловна, ведущий инженер МЭП СССР; Рубашов, Игорь Борисович, зам. директора, Нестеров, Виталий Александрович, Бачинский, Витольд Алексеевич, зав. отделами, Метальников, Юрий Николаевич, зав. лабораторией, сотрудники ВНИПКТИ кабельной промышленности; Пономарёв, Василий Александрович, ген. директор Киевского ПО реле и автоматики; Богуслаский, Ромен Евелевич, нач. отдела СПКТБ реле и автоматики; Скорохватов, Анатолий Семёнович, ст. эксперт управления ГК по науке и технике; Арсенин, Василий Яковлевич, зав. отделом ИПМАН имени М. В. Келдыша; Верещагин, Николай Викторович, зам. директора, Вавилов, Станислав Борисович, зав. лабораторией НИИ неврологии АМН СССР, — за создание базовой конструкции ряда рентгеновских томографов и разработку единой системы их математического обобщения
- Александрова, Ариадна Тимофеевна, зав. кафедрой , Арменский, Евгений Викторович, ректор, Ермаков, Евгений Семёнович, Львов, Борис Глебович, Минайчев, Виктор Егорович, доценты, сотрудники МИЭМ; Виноградов, Михаил Иванович, Курбатов, Олег Константинович, Толмачёв, Леонид Борисович, нач. лабораторий, Рудницкий, Ефим Михайлович, ст. н. с., Контор, Евгений Иванович, ведущий инженер, сотрудники НИИ; Рейхрудель, Эфраим Менделевич, профессор-консультант, Смирницкая, Галина Васильевна, ст. н. с. МГУ имени М. В. Ломоносова, — за создание и внедрение в промышленность сверхвысоковакуумных магниторазрядных насосов и высоковакуумных средств технологического и научного оборудования электронной техники
- Бало, Аркадий Гаврилович, нач. отдела ПКБ, Самосадко, Дмитрий Филиппович, ведущий конструктор, Бурков, Герман Дмитриевич, зам. нач., Шевелёв, Марк Иванович, гл. гос. инспектор администрации СМП при ММФ СССР; Финкельштейн, Моисей Ионович, зав. кафедрой, Лазарев, Эдуард Ипатьевич, зав. отделом проблемной лаборатории, Глушнев, Василий Григорьевич, доцент, сотрудники РКИИГА имени Ленинского комсомола; Лосев, Валерий Михайлович, судовой гидролог ММП; Чижов, Алексей Николаевич, ст. н. с. ГГИ; Балабаев, Альберт Прокофьевич, Комов, Николай Иванович, ст. инженеры ААНИИ, — за разработку радиолокационного метода и создание бортовых приборов для измерения толщины морских и пресноводных льдов и внедрение их в народное хозяйство
- Кузнецов, Григорий Николаевич, руководитель работы, профессор-консультант, Ардашев, Константин Аркадьевич, зав. отделом, Глушихин, Фёдор Петрович, Земисев, Владимир Назарович, Филатов, Николай Антонинович, зав. лабораториями, Шклярский, Мечислав Феликсович, зам. зав. лабораторией, Юревич, Георгий Гаврилович, ст. н. с., работники ВНИИ горной геомеханики и маркшейдерского дела; Борисов, Алексей Алексеевич, зав. кафедрой ЛГИ имени Г. В. Плеханова; Грицко, Геннадий Игнатьевич, директор ИУ СОАН; Шемякин, Евгений Иванович, ч.-к. АН СССР, директор ИГД СОАН; Катков, Геннадий Алексеевич, зав. лабораторией ИГДАН имени А. А. Скочинского, — за разработку и создание моделей геомеханических процессов с использованием эквивалентных материалов и применение этих моделей при ведении горных работ и подземном строительстве
- Резников, Лев Моисеевич, рукоовдитель работы, ген. директор объединения, Гуменюк, Лев Михайлович, директор по экономике, Кузнецов Виктор Иванович, гл. инженер, Григорьев, Николай Фёдорович, директор разреза имени 50-летия Октября, Денисов, Александр Евгеньевич, директор разреза «Листвянсий», Фазалов, Гакий Тагирович, директор разреза «Междуреченский», Кабчук, Вячеслав Николаевич, бригадир комплексной бригады разреза имени В. В. Вахрушева, работники Кемеровского ПО по добыче угля; Алёшин, Борис Георгиевич, гл. инженер управления МУП СССР; Пригорницкий, Иван Иванович, нач. Новоколбинского РСУ комбината «Кузбассшахтострой»; Бухтияров, Валентин Ильич, бригадир монтажников Беловского ШСМУ № 5 того же комбината; Перов, Иван Степанович, нач. Кузбасского МНУ «Кузбассэнергоуголь»; Петров, Владислав Михайлович, директор ГПИ «Гипрошахт», — за создание в Кузбассе крупного промышленного и социально-экономического комплекса по добыче каменного угля (в том числе коксующегося) открытым способом
- Ефименко, Сергей Петрович, зам. председателя ГК СССР по науке и технике; Игнатьев, Станислав Николаевич, директор, Камардин, Алексей Михеевич, гл. инженер, Кузуб, Алексей Григорьевич, нач. отдела, Складановский, Евгеий Никифорович, нач. лаборатории, Степанов, Василий Васильевич, пом. нач. цеха, работники ДМЗ имени В. И. Ленина; Терещенко, Владимир Петрович, зав. отделом Донецкого обкома КП УССР; Ярошевский, Станислав Львович, зав. лабораторией, Ярмаль, Анатолий Альфонсович, зав. группой Донецкого НИИ чёрной металлургии; Горяйнов, Геннадий Евгеньевич, директор ГНИПИМП «Гипросталь»; Банников, Юрий Григорьевич, зам. нач. управления МЧМ УССР; Мачикин, Виктор Иванович, зав. кафедрой ДПИ, — за разработку и внедрение на ДМЗ имени В. И. Ленина технологии и комплекса оборудования для выплавки чугуна с вдуванием пылеугольного топлива в горн доменных печей, обеспечивших значительную экономию коксa
- Кугушин, Александр Андреевич, зам., Малахов, Михаил Васильевич, нач. отдела МЧМ СССР; Уваров, Владимир Тихонович, сталевар-торкретировщик ЗСМК имени 50-летия Октября; Лакунцов, Анатолий Васильевич, гл. конвертерщик ЧМК имени 50-летия СССР; Плискановский, Станислав Тихонович, зам. МЧМ УССР; Долженков, Фёдор Борисович, директор, Штепа, Евгений Дмитриевич, зав. отделом Донецкого НИИЧМ; Юзефовский, Израиль Абрамович, Чемерис, Олег Николаевич, ст. н. с. ВГИНПРОП; Рябов, Вячеслав Васильевич, гл. сталеплавильщик, Андрющенко, Анатолий Иванович, нач. лаборатории, Минин, Юрий Алексеевич, ст. сталевар НЛМК имени Ю. В. Андропова, — за разработку и внедрение циклонно-факельного способа и комплекса оборудования для торкретирования, футеровки конвертеров, обеспечивших значительное повышение эффективности кислородно-конвертерного производства стали
- Кунаев, Аскар Минлиахмедович, президент АН Казахской ССР, Брагин, Юрий Сергеевич, гл. специалист ВПОМП; Смирнов, Леонид Андреевич, зам. директора, Гладышев, Виктор Игнатьевич, зав. лабораторией УрНИИЧМ; Шумов, Михаил Михайлович, ст. н. с. ЦНИИчермет имени И. П. Бардина; Смородинников, Александр Васильевич, директор НИПИОМОПИ «Уралмеханобр»; Акбиев, Махмут, директор, Емушинцев, Владислав Викторович, Мирко, Владимир Александрович, зам. гл. инженера, Цимбал, Георгий Леонидович, нач. ЦЗЛ, Бургов, Владилен Николаевич, нач. производства, работники КМК; Енин, Николай Николаевич, инженер-металлург, — за создание и внедрение в металлургическую промышленность технологии переработки фосфористого железорудногo сырья, обеспечивающей производство высокоэффективных видов листового проката и возможность вовлечения в эксплуатацию ранее неразрабатываемых месторождений этого сырья
- Авакимов, Альберт Арамович, управляющий МСТ № 8, Рассказов, Иван Данилович, управляющий МСТ № 9, Блинков, Леонид Соломонович, управляющий МСТ № 10, Кошелев, Михаил Александрович, нач. СКБ, Чахлов, Владимир Степанович, зам. нач. СКБ, работники ГУ по строительству мостов; Чернышёв, Александр Владимирович, нач. ГУ, Котер, Владислав Альбертович, зам. нач. ГУ МТС СССР; Брусиловский, Вадим Борисович, гл. инженер проекта ГИИПМ, Гугуидзе, Григорий Николаевич, зав. лабораторией, Тюленев, Евгений Аркадьевич, ст. н. с. ВНИИТС; Васильев, Владимир Александрович, гл. инженер, Чумаков, Александр Борисович, нач. участка управления, — за новые методы строительства мостов в сложных условиях БАМа
- Москвин, Владимир Михайлович, ст. н. с.-консультант, Алексеев, Сергей Николаевич, зав. лабораторией, Иванов, Фёдор Михайлович, Гузеев, Евгений Андреевич, зав. секторами, Подвальный, Абрам Менасьевич, руководитель группы, сотрудники НИИ бетона и железобетона; Ратинов, Виктор Борисович, профессор МАДИ; Полак, Алексей Филиппович, зав. кафедрой УНИ; Бабушкин, Владимир Иванович, проректор ХИСИ; Горчаков, Григорий Иванович, зав. кафедрой МИСИ имени В. В. Куйбышева, — за разработку теории коррозии бетона и железобетона и создание на её основе долговечных ЖБК массового строительства
- Вайханский, Семён Семёнович, руководитель работы, директор, Петрушкин, Геннадий Иванович, гл. технолог, Утробин, Сергей Ефимович, машинист бумагоделательной машины, работники Херсонского ЦБЗ; Неволин, Валерий Фёдорович, зав. лабораторией, Каган, Моисей Рахмельевич, ст. н. с. ВПО ЦБП; Савин, Александр Михайлович, зам. гл. конструктора, Курилов, Валерий Николаевич, ведущий конструктор, Потапов, Юрий Викторович, нач. отдела ПКБ, работники ПО «Кировский завод»; Григорьев, Михаил Александрович, зав. лабораторией ЦНИАДИ; Кондратов, Владимир Викторович, зав. отделом НПО по топливной аппаратуре двигателей «ЦНИТА»; Талызин, Александр Николаевич, гл. инженер Ливенского автоагрегатного завода, — за создание и внедрение в промышленность технологии высокоэффективных фильтровальных видов бумаги и фильтрующих элементов для ДВС
- Антонов, Николай Иванович, ген. директор, Меркулова, Наталья Георгиевна, зам. нач. лаборатории МПО «Молоко»; Боровский, Владимир Рудольфович, зав. отделом, Снежкин, Юрий Фёдорович, ст. н. с., Грабов, Леонид Николаевич, зав. отделом ОКТБ по интенсификации тепломассообменных процессов, сотрудники Института технической теплофизики АН УССР; Завьялов, Юрий Фёдорович, зав. отделом, Кондрашова, Елена Петровна, ст. н. с. ВНИБТИ; Мироненко, Людмила Ивановна, нач., Зуев, Виктор Алексеевич, гл. инженер УПП Краснодарского крайисполкома; Калунянц, Калуст Акопович, проректор МТИПП; Крупко, Степан Иванович, директор Ворошиловградской кондитерской фабрики; Крижановский, Иван Степанович, ведущий инженер НПО по проектированию и внедрению новой технологии, совершенствованию организации производства и труда, — за создание и внедрение в промышленность технологии безотходного производстыва новых видов пищевых продуктов
- Артеменкова, Лидия Владимировна — за участие в разработке систем радиационного контроля
- Воскресенский, Дмитрий Иванович
- Гулидов, Владимир Николаевич, директор Красноярского ЗЦМ
- Колесников, Владимир Григорьевич
- Красовский, Николай Николаевич
- Попов, Николай Сергеевич
- Радовский, Виталий Петрович
- Северин, Евгений Сергеевич
- Трутнев, Юрий Алексеевич
За учебники
- Для высших учебных заведений
- Лопаткин, Николай Алексеевич, руководитель работы, академик АМН СССР, директор, Даренков, Анатолий Фёдорович, Крендель, Борис Матвеевич, зам. директора, Горюнов, Владимир Георгиевич, Шабад, Александр Леонович, Яненко, Элана Константиновна, ст. н. с., работники НИИ урологии; Симонов, Валентин Яковлевич, Мазо, Евсей Борисович, профессора, Ерохин, Анатолий Павлович, доцент, Морозов, Алексей Владимирович, ассистент, сотрудники 2 ММИ имени Н. И. Пирогова; Ромодан, Владимир Евгеньевич, зав. курсом УДН имени П. Лумумбы, — за учебник «Урология» (1982, 2-е издание)
- Маслов, Николай Николаевич, зав. кафедрой МАДИ, — за учебник «Основы инженерной геологии и механики грунтов» (1982)
- Орлова, Евгения Юлиановна, профессор МХТИ имени Д. И. Менделеева, — за учебник «Химия и технология бризантных взрывчатых веществ» (1981, 3-е издание)
- Токин, Борис Петрович, профессор ЛГУ имени А. А. Жданова, — за учебник «Общая эмбриология» (1977, 3-е издание)
- Для техникумов
- Евдокимов, Фёдор Евдокимович, нач. отдела ЦНИИИТЭИ, — за учебник «Теоретические основы электротехники» (1981, 5-е издание)
- Куркин, Владимир Ильич, зав. кафедрой ВЗЭТИС, — за учебник «Основы расчёта и конструирования оборудования электровакуумного производства» (1980, 2-е издание)
- Для средней школы
- Баранов, Михаил Трофимович, доцент, Ладыженская, Таиса Алексеевна, зав. кафедрой МГПИ имени В. И. Ленина; Григорян, Лариса Трофимовна, Тростенцова, Лидия Алексеевна, ст. н. с. НИИСМО АПН СССР, — за учебник для 4-го класса «Русский язык» (1982, 15-е издание) и для 5—6 классов «Русский язык» (1982, 9-издание)
1985
В области науки
- Баронов, Гарри Семёнович, ст. н. с. ИАЭ имени И. В. Курчатова; Курбатов, Леонид Николаевич, ч.-к. АН СССР, зав. кафедрой, Бритов, Александр Дмитриевич, ст. н. с. МФТИ; Волков, Борис Андреевич, Засавицкий, Иван Иванович, Калюжная, Галина Александровна, ст. н. с., Шотов, Алексей Петрович, зав. сектором ФИАН имени П. Н. Лебедева; Косичкин, Юрий Васильевич, зав. лабораторией, Надеждинский, Александр Иванович, ст. н. с. ИОФАН; Колошников, Всеволод Григорьевич, зав. лабораторией, Курицын, Юрий Александрович, ст. н. с. ИСАН; Хаттатов, Вячеслав Усейнович, зав. отделом ЦАО, — за цикл работ «Перестраиваемые лазеры на полупроводниках А1УВУ1 и молекулярная спектроскопия высокого разрешения на их основе» (1967—1983)
- Блинов, Лев Михайлович, зав. лабораторией, Пикин, Сергей Алексеевич, ст. н. с. ИКАН имени А. В. Шубина; Компанец, Игорь Николаевич, Ковтонюк, Николай Филиппович, ст. н. с., Васильев, Анатолий Александрович, Парфёнов, Александр Всеволодович, мл. н. с. ФИАН имени П. Н. Лебедева; Пилипович, Владимир Антонович, академик АН БССР, Ковалёв, Анатолий Анатольевич, зав. лабораториями ИЭ АН БССР; Петров Михаил Петрович, зам. директора, Степанов Сергей Иванович, Хоменко, Анатолий Васильевич, ст. н. с. ФТИАН имени А. Ф. Иоффе; Скориков, Виталий Михайлович, ст. н. с. ИОНХАН имени Н. С. Курнакова, — за фундаментальные исследования фоторефрактивных и жидких кристаллов для оптических систем обработки информации
- Заболотская, Евгения Андреевна, мл. н. с. ИОФАН; Зарембо, Лев Константнович, ст. н. с., Красильников, Владимир Александрович, зав. кафедрой, Руденко, Олег Владимирович, доцент МГУ имени М. В. Ломоносова; Зверев, Виталий Анатольевич, ч.-к. АН СССР, зам. директора, Островский, Лев Аронович, зав. лабораторией, Калачёв, Алексей Иванович, ст. н. с. ИПФАН; Лямшев, Леонид Михайлович, зам. директора, Римский-Корсаков, Андрей Владимирович, зав. отделом, Наугольных, Константин Александрович, зав. сектором, сотрудники АИАН имени академика Н. Н. Андреева; Тимошенко, Владимир Иванович, зав. кафедрой Таганрогского РТИ имени В. Д. Калмыкова, Хохлов, Рем Викторович (посмертно) — за цикл работ «Разработка физических основ нелинейной акустики и её приложений» (1955—1983)
- Бахвалов, Николай Сергеевич, ч.-к. АН СССР, зав. кафедрой, Победря, Борис Ефимович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова; Болотин, Владимир Васильевич, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией ИМАН имени А. А. Благонравова; Гузь, Александр Николаевич, академик АН УССР, директор ИМ АН УССР; Дудченко, Александр Александрович, доцент МАИ имени С. Орджоникидзе; Ершов, Николай Петрович, зав. кафедрой ЧПИ; Миткевич, Александр Болеславович, доцент, Шевченко, Сергей Николаевич, ст. н. с. МАТИ имени К. Э. Циолковского; Тамуж, Витаут Петрович, ч.-к. АН Латвийской ССР, зам. директора, Малмейстер, Александр Кристапович, ч.-к. АН СССР; Тарнопольский, Юрий Матвеевич, руководители лабораторий, Тетерс, Гундарис Александрович, зав. отделом, сотрудники Института механики АН Латвийской ССР, — за цикл работ по созданию методов расчёта конструкций из композиционных материалов
- Рождественский, Борис Леонидович, ст. н. с. ИПМАН имени М. В. Келдыша; Яненко, Николай Николаевич — за монографию «Системы квазилинейных уравнений и их приложения к газовой динамике» (1978, 2-е издание)
- Нефёдов, Вадим Иванович, зав. лабораторией ИОНХАН имени Н. С. Курнакова; Немошкаленко, Владимир Владимирович, академик АН УССР, зам. директора Института металлофизики АН УССР; Алёшин, Валентин Григорьевич, зав. отделом Института сверхтвёрдых материалов АН УССР; Кулаков, Владимир Михайлович, ст. н. с. ИАЭ имени И. В. Курчатова; Трапезников, Виктор Александрович, директор, Шабанова, Ирина Николаевна, зав. лабораторией ФТИ УрНЦ АН СССР; Каплан, Илья Григорьевич, зав. отделом НИИФХИ имени Л. Я. Карпова; Акимов, Алексей Георгиевич, ст. н. с. ИФХАН; Вилесов, Фёдор Иванович — за цикл работ «Разработка метода фотоэлектронной спектроскопии и его применение в науке и технике» (1961—1983)
- Волохина, Александра Васильевна, Иовлева, Маргарита Михайловна, Куличихин, Валерий Григорьевич, зав. лабораториями , Папков, Сергей Прокофьевич, зав. отделом НПО «Химволокно»; Платэ, Николай Альфредович, ч.-к. АН СССР, директор ИНХСАН имени А. В. Топчиева; Шибаев, Валерий Петрович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова; Френкель, Сергей Яковлевич, зав. отделом, Штенникова, Ирина Николаевна, ст. н. с. ИВМСАН, — за цикл работ «Физическая химия синтетических жидкокристаллических полимеров» (1968—1983)
- Разуваев, Григорий Алексеевич, директор, Абакумов, Глеб Арсентьевич, зам. директора, Черкасов, Владимир Кузьмич, ст. н. с. ИХАН; Кабачник, Мартин Израилевич, зав. лабораторией, Бубнов, Николай Николаевич, Солодовников, Станислав Пантелеймонович, Прокофьев, Александр Иванович, ст. н. с. ИЭОСАН имени А. Н. Несмеянова; Климов, Евгений Семёнович, ст. н. с. НИИФХИ РГУ имени М. А. Суслова; Ершов, Владимир Владимирович, зав. лабораторией ИХФ, — за цикл работ «Синтез, строение, реакционная способность и применение орто-семихиноновых комплексов переходных и непереходных элементов» (1971—1983)
- Абдулин, Айтмухамед Абдуллаевич, директор, Ли, Виталий Гаврилович, Паталаха, Евгений Иванович, зам. директора, Каюпов, Арыктай Каюпович, Щерба, Григорий Никифорович, зав. отделами, Ляпичев, Георгий Филиппович, Мирошниченко, Леонид Александрович, зав. лабораториями, сотрудники Института геологических наук имени К. И. Сатпаева АН Казахской ССР; Попов, Виктор Васильевич, нач. отдела Госплана СССР; Нарсеев, Валерий Александрович, директор ЦНИГРИЦБМ; Акишев, Токиш Акишевич, ген. директор Казахского ПГО по геофизическим работам, — за цикл работ «Металлогения Казахстана и комплексные исследования главнейших горнорудных регионов» (1968—1983)
- Айриян, Арсен Петрович, гл. врач участковой больницы села Армаш Араратского района АрмССР; Белов, Сергей Иванович, доцент ВМИ; Вершинский, Борис Васильевич, ст. н. с. ЛНИИЭМ имени Л. Пастера; Келлер, Артур Артурович, нач. отдела, Соколов, Николай Константинович, доцент ВМА имени С. М. Кирова; Прохоров, Борис Борисович, ст. н. с. лаборатории мониторинга природной среды и климата; Игнатьев, Евгений Иванович, бывший зав. сектором совета по изучению производственных сил при Госплане СССР; Райх, Елена Львовна, ст. н. с. ИГАН; Щепин, Олег Прокопьевич, 1-й зам. МЗ СССР; Фельдман, Ефим Соломонович, зав. кафедрой ТГПИ имени Т. Г. Шевченко; Шошин, Алексей Алексеевич, Подолян, Владимир Яковлевич — за разработку теории и методов медицинской географии и внедрение их в практику народного хозяйства
- Аврова, Наталия Фёдоровна, ст. н. с., Крепс, Евгений Михайлович, зав. лабораторией ИЭФБХАН имени И. М. Сеченова; Бергельсон, Лев Давыдович, ч.-к. АН СССР, зав. лабораторией, Дятловицкая, Элла Вольфовна, Молотковский, Юлиан Георгиевич, ст. н. с. ИБХАН имени М. М. Шемякина; Швец, Виталий Иванович, проректор, Евстигнеева, Рима Порфирьевна, ч.-к. АН СССР, зав. кафедрой, Звонкова, Елена Николаевна, Серебренникова, Галина Андреевна, профессора, сотрудники МИТХТ имени М. В. Ломоносова; Сенников, Георгий Антонович, директор, Краснопольский, Юрий Михайлович, нач. ЦЗЛ Харьковского предприятия по производству бактерийных препаратов; Хлябич, Георгий Николаевич, нач. управления МЗ СССР, — за цикл работ «Структура и функции липидов» (1965—1983)
- Бехтерева, Наталья Петровна, руководитель работы, директор, Илюхина, Валентина Александровна, Смирнов, Владимир Михайлович, руководители лабораторий, Гоголицын, Юрий Львович, Кропотов, Юрий Дмитриевич, Камбарова, Диляра Курбановна, Аничков, Андрей Дмитриевич, ст. н. с. НИИЭМ АМН; Аладжалова, Нина Александровна, ст. н. с. ИПАН, — за фундаментальные исследования по физиологии головного мозга человека
- Иванов, Вадим Тихонович, Быстров, Владимир Фёдорович, ч.-к. АН СССР, зам. директора, Цетлин, Виктор Ионович, Гришин, Евгений Васильевич, ст. н. с. ИБХАН имени М. М. Шемякина; Ташмухамедов, Бекджан Айбекович, зав. отделом АН Узбекской ССР; Лишко, Валерий Казимирович, директор Института биохимии имени А. В. Палладина АН УССР; Можаева, Галина Николаевна, зав. сектором ИЦАН; Худый-Ходоров, Борис Израилевич, руководитель лаборатории ИХАМН имени А. В. Вишневского, — за цикл работ «Нейротоксины как инструменты исследования молекулярных механизмов генерации нервного импульса» (1973—1983)
- Кузнецов, Сергей Иванович, ч.-к. АН СССР, зав. отделом ИМАН, — за цикл работ «Микрофлора озёр и её геохимическая деятельность» (1970—1981)
- Правдин, Леонид Фёдорович, профессор-консультант ВНПО по лесному семеноводству и сортоиспытанию лесных пород, — за цикл работ по лесной генетике, селекции и семеноводству (1964—1975)
- Кызласов, Леонид Романович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, — за цикл работ «История и археология Южной Сибири и Центральной Азии» (1960—1980)
- Тетерин, Прокопий Кириллович, ст. н. с. ЦНИИЧМ имени И. П. Бардина, — за монографии «Теория периодической прокатки» (1978) и «Теория поперечной и винтовой прокатки» (1983)
В области техники
- Василенко, Владимир Петрович, зам. нач. Министерства геологии РСФСР; Лаврик, Николай Иванович, бывший ген. директор, Куприенко, Иван Леонтьевич, Распопов, Владимир Михайлович, нач. отделов, Даровских, Игорь Николаевич, зам. нач. отдела, Рынков, Владимир Семёнович, гл. гидролог экспедиции, Петайчук, Михаил Васильевич, ст. гидрогеолог отдела экспедиции, Скрипко, Иван Фёдорович, нач. партии, Возняковский, Александр Станиславович, гл. гидрогеолог парти, Поляков, Григорий Григорьевич, буровой мастер, Мотин, Анатолий Захарович, бурильщик, работники Приморского ПГО; Шарапанов, Николай Николаевич, нач. парти комплексной гидрогеологической экспедиции ВНИИГГИ, — за открытие и эффективную разведку крупного месторождения подземных вод для Владивостока и других населённых пунктов юга Приморского края
- Голубев, Николай Николаевич, гл. геолог партии, Морозов, Виталий Васильевич, ст. геолог отдела, Егорушков, Анатолий Николаевич, ст. геолог партии, Макарьин, Василий Иванович, вышмонтажник, работники Карельской комплексной ГРЭ; Мошков, Евгений Иванович, гл. геолог партии Мурманской ГРЭ; Хрусталёв, Николай Николаевич, ген. директор, Беляев, Кирилл Давыдович, бывший нач., Тушевский, Евгений Людвигович, нач. отдела Северо-Западного ПГО; Макарова, Зоя Александровна, бывший ст. н. с. ВНИГИ имени А. П. Карпинского; Патковская, Наталия Андреевна, ст. н. с. ВНИПИМОПИ; Иванов, Пётр Иванович, техник-геологоразведчик,; Кратц, Кауко Оттович, ч.-к. АН СССР, — за открытие и разведку Костомукшского железорудного месторождения в Карельской АССР
- Воронин, Дмитрий Семёнович, зам. гл. энергетика ММК имени В. И. Ленина; Грызлин, Рудольф Михайлович, гл. энергетик НЛМК имени Ю. В. Андропова; Толочко, Алексей Иванович, директор, Холодный, Владимир Авраамович, зам. директора, Пантелят, Гарри Семёнович, зав. лабораторией, Ерохин, Александр Васильевич, гл. инженер, Шевчук, Владимир Онуфриевич, зам. гл. инженера, работники ВНИПИ по очистке технологимческих газов, сточных вод и использованию вторичных энергоресурсов предприятий чёрной металлургии; Пономарёв, Виктор Георгиевич, руководитель лаборатории ВНИВКГСИГ; Плотников, Пётр Иванович, бывший зам. нач. отдела ВПОМП, — за разработку и внедрение замкнутых систем оборотного водоснабжения предприятий чёрной металлургии
- Бибиков, Анатолий Иванович, гл. технолог, Красько, Александр Борисович, зам. директора, Ушаков, Александр Николаевич, нач. отдела, Жерновой, Александр Николаевич, Краснощёк, Виктор Петрович, Малик, Афанасий Петрович, нач. бюро, работники ДКЗ имени К. Е. Ворошилова; Волков, Пётр Сергеевич, нач. отдела ГУ Госкомсельхозтехники СССР; Коробейников, Александр Тихонович, директор Кубанского НИИ по испытанию тракторов и с/х машин; Резцов, Иван Степанович, гл. механик отдела ГУ МСХ СССР; Шабранский, Валерий Анатольевич, нач. отдела ВНИИ по испытанию машин и оборудования для животноводства и кормопроизводства, — за разработку и внедрение в с/х производство самоходного свёклопогрузчика-очистителя высокой производительности СПС-4,2
- Баринов, Геннадий Михайлович, нач. сектора, Савков, Евгений Дмитриевич, директор, Герберг, Александр Наумович, сотрудники НИИ; Исаков, Юрий Фёдорович, академик АМН СССР, зам. МЗ СССР; Кузнецов, Анатолий Александрович, зав. лабораторией ИХФ; Фёдоров, Владимир Дмитриевич, ч.-к. АМН СССР, директор, Одарюк, Тамара Семёновна, зав. отделением НИИ проктологии; Рыков, Владимир Иннокентьевич, доцент ЦИУВ; Степанов, Эдуард Александрович, профессор 2 ММИ имени Н. И. Пирогова; Шабанов, Александр Михайлович, зав. кафедрой КМИ; Кондрашин, Николай Иванович, директор ЦНИИ протезирования и протезостроения; Гераськин, Вячсеслав Иванович — за разработку и внедрение в клиническуюпрактику новых методов проведения операций с исрользованием магнито-механических систем при заболеваниях ЖКТ и деформациях грудной клетки
- Каверина, Наталия Вениаминовна, руководитель отдела, Гриценко, Анна Никитична, Сенова, Злата Петровна, Лысковцев, Валентин Викторович, ст. н. с. НИИ фармакологии АМН СССР; Розенштраух, Леонид Валентинович, руководитель лаборатории, Сметнев, Александр Сергеевич, руководитель отдела, Анюховский, Евгений Павлович, ст. н. с. ВКНЦ АМН СССР; Пенке, Илмар Хариевич, ген. директор Олайнского ПХФО; Чихарев, Валерий Николаевич, ведущий инженер ГУ при МЗ СССР; Журавлёв, Семён Владимирович — за создание и внедрение в медицинскую практику новой группы высокоэффективных препаратов для профилактики и лечения нарушений сердечного ритма
- Коновалов, Александр Николаевич, директор, Филатов, Юрий Михайлович, руководитель отделения Института нейрохирургии имени академика Н. Н. Бурденко АМН СССР; Хилько, Виталий Александрович, нач. кафедры, Самотокин, Борис Александрович, профессор-консультант ВМА имени С. М. Кирова; Кандель, Эдуард Израилевич, руководитель отделения Института неврологии АМН СССР; Злотник, Эфраим Исаакович, руководитель отдела Белорусского НИИ неврологии, нейрохирургии и фиизиотерапии; Никифоров, Борис Михайлович, профессор ЛПМИ; Кикут, Раймонд Петрович, профессор РМИ, — за разработку и внедрение в практику методов хирургического лечения аневризм сосудов головного мозга
- Кузин, Михаил Ильич, руководитель работы, директор, Сологуб, Владимир Константинович, зам. директора, Костюченко, Борис Михайлович, руководитель отделения, Светухин, Алексей Михайлович, Матасов, Валерий Михайлович, ст. н. с., Гасанов, Тофик Мамед оглы, мл. н. с. Института хирургии имени А. В. Вишневского АМН СССР; Антоненко, Григорий Семёнович, ген. директор, Тихий, Владимир Григорьевич, нач. СКТБ, Лемберг, Марк Элеазарович, гл. конструктор проекта, Цаплев, Вячеслав Павлович, бригадир слесарей, работники Одесского ПО холодильного машиностроения; Любимченко, Юрий Дмитриевич, зам. нач. отдела НПО, — за разработку и внедрение в клиническую практику методов и техники для лечения ран и ожогов в абактериальной регулируемой воздушной среде
- Миронова, Зоя Сергеевна, Каптелин, Алексей Фёдорович, научные консультанты, Баднин, Иван Аверьянович, руководитель отделения ЦИТО имени Н. Н. Приорова; Лещинский, Аркадий Филиппович, руководитель лаборатории, Кравченко, Анатолий Александрович, руководитель группы Одесского НИИ курортологии; Терновой, Константин Сергеевич, академик АН УССР, нач. 4-го ГУ при МЗ УССР; Юмашев, Георгий Степанович, зав. кафедрой 1 ММИ имени И. М. Сеченова, — за разработку и внедрение в клиническую практику методов восстановительного лечения при травмах и заболеваниях костно-суставного аппарата
- Пачес, Александр Ильич, руководитель отделения, Шенталь, Виктор Валентинович, Михайловский, Андрей Владимирович, ст. н. с. ВОНЦ АМН СССР; Птуха, Тамара Петровна, зав. лабораторией ВНИИИИ медицинской техники; Желтов, Геннадий Иванович, зам. ген. директора НПО; Шалимов, Александр Алексеевич, академик АН УССР, директор Киевского НИИКЭХ; Муськин, Юрий Николаевич, нач. лаборатории НИИ; Земсков, Владимир Сергеевич, зав. кафедрой КМИ имени академика А. А. Богомольца; Кулаковский, Анджей (Польша), зам. директора, Ружицкий-Герлах, Веслав (Польша), врач-хирург Института онкологии имени М. Склодовской-Кюри (Варшава); Шмурло, Влодзимеж (Польша), нач. отделения НИЦ по медицинской технике (Варшава); Шальников, Александр Иосифович, ст. н. с. ИФПАН имени С. И. Вавилова, — за разработку и внедрение в клиническую практику методов и техники для криодеструкции злокачественных новообразований
- Байбородов, Юрий Иванович, руководитель работы, доцент, Покровский, Игорь Борисович, ст. инженер, Ежов, Анатолий Николаевич, токарь, работники КАИ имени академика С. П. Королёва; Горин, Виталий Иванович, нач. ГУ МЭЭ СССР, Романов, Алексей Александрович, директор, Раковский, Сергей Васильевич, зам. гл. инженера Волжской ГЭС имени В. И. Ленина; Маненков, Юрий Алексеевич, гл. инженер, Морсков, Владимир Алексеевич, гл. конструктор Чебоксарского ЭМЗ запасных частей «Энергозапчасть»; Александров, Анатолий Евгеньевич, зам. нач. цеха ПО по наладке, совершенствованию технологии и эксплуатации электростанций и сетей «Союзтехэнерго», Лошкарёв, Владимир Павлович, гл. конструктор ПО «Уралэлектротяжмаш» имени В. И. Ленина; Устинов, Иван Фёдорович, директор Братской ГЭС имени 50-летия Великого Октября; Коднир, Давид Шмулевич — за разработку тяжелогруженных эластичных металлопластмассовых опор скольжения и внедрение их на гидроагрегатах крупнейших ГЭС
- Блау, Владимир Иванович, гл. инженер, Сидоренков, Юрий Яковлевич, гл. конструктор, Балалаев, Виктор Дмитриевич, слесарь, работники Витебского ССЗ имени Коминтерна; Старцев, Николай Константинович, зав. отделом, Рык, Станислав Петрович, гл. конструктор, Штейман, Моисей Максимович, гл. конструктор проекта, Нанос, Михаил Исаакович, зав. сектором, работники Витебского СКБ зубообрабатывающих, шлифовальных и заточных станков; Титов, Геннадий Петрович, нач. КБ, Коротов, Юрий Николаевич, бригадир слесарей Егорьевского ССЗ «Комсомолец»; Юрченко, Владимир Клементьевич, зам. нач., Демьянович, Александр Кондратьевич, наладчик ПО «МТЗ имени В. И. Ленина»; Степанов Александр Васильевич, гл. технолог Смоленского автоагрегатного завода, — за создание и внедрение в промышленность высокопроизводительных автоматов, автоматических линий и автоматизированных комплексов для массового производства зубчатых колёс
- Ермаков, Юрий Анатольевич, гл. конструктор станкостроения, Пугин, Николай Андреевич, ген. директор, Нечипервич, Леонид Брониславович, зам. гл. конструктора станкостроения, Поляков, Анатолий Сергеевич, гл. инженер производства, Зуев, Михаил Павлович, зам. гл. инженера производства, Паркман, Ефим Рувимович, зам. директора, Пархоменко, Анатолий Григорьевич, нач. цеха Чураев, Владимир Михайлович, управляющий производством, Сидорин, Елисей Михайлович, Тарин, Михаил Константинович, бригадиры слесарей, Чичагов, Константин Константинович, бывший зам. нач. производства, работники ГАЗ, — за создание и внедрение в производство универсальных автоматических формовочных линий для изготовления литых заготовок
- Прудовский, Борис Моисеевич, рукоовдитель работы, зав. Московским сектором, Олеринский, Борис Иванович, зам. директора, Поздняков, Александр Петрович, зав. лабораторией, Архипов, Герман Алексеевич, зам. зав. отделом, сотрудники ЛНИКИХИММАШ; Елен, Ян, ведущий конструктор, Ечмен, Ярослав, бригадир слесарей завода «Бузулук» (г. Комаров, ЧССР); Белодед, Михаил Сергеевич, зам. ген. директора, Дудка, Константин Иванович, гл. технолог, Суханов, Анатолий Иванович, котельщик-сборщик, работники Уральского ПО химического машиностроения имени 50-летия СССР; Сазыкин, Валентин Васильевич, нач. ВПО по производству синтетического каучука; Назаров, Александр Изосимович, зам. гл. инженера Ефремовского завода синтетического каучука; Хисматуллин, Назип Исханович, гл. механик Нижнекамского ПО «Нижнекамскнефтехим», — за создание и промышленное внедрение автоматизированных линий для получения синтетических каучуков производительностью 1 тонна/час, 4 тонны/час и 8 тонн/час
- Колотнев, Владимир Михайлович, нач., Герасун, Гарри Цалиевич, Абрамов, Анатолий Дмитриевич, нач. и групповой электромеханик пневмотранспортной установки, Вдовин, Сергей Иванович, Копалин, Василий Фёдорович, докеры-механизаторы 1 класса, работники Мурманского морского торгового порта; Климас, Геннадий Ануфриевич, нач. отдела, Розенкер, Файвель Ицкович, гл. инженер проекта Ленинградского филиала ГПИНИИ морсеого транспорта; Тихонов, Владимир Иванович, 1-й зам. ММФ СССР; Куликов, Валентин Иосифович, нач. ГУ МТС СССР; Вродливец, Юрий Максимович, нач. подотдела Днепродзержинского ВСЗ имени газеты «Правда»; Терентьев, Геннадий Григорьевич, электромонтажник Северного монтажного управления «Севмормонтаж», — за создание и внедрение в Мурманском порту технологического автоматизированного комплекса по перегрузке апатита
- Грачёв, Михаил Александрович, руководитель работы, зав. лабораторией, Ливанов, Владимир Аркадьевич, зам. директора, Перельройзен, Михаил Петрович, Барам, Григорий Иосифович, мл. н. с., работники Новосибирского ИБХ СО АН СССР; Болванов, Юрий Андреевич, зав. сектором, Кузьмин, Сергей Владимирович, ведущий инженер-конструктор СКТБ специальной электроники и аналитического приборостроения СО АН СССР; Каргальцев, Виктор Викторович, ст. инженер, Купер, Эдуард Адольфович, ст. н. с. ИЯФ СО АН СССР; Киселёв, Юрий Михайлович, директор опытного завода СО АН СССР; Сандахчиев, Лев Степанович, ч.-к. АН СССР, директор ВНИИ молекулярной биологии; Сафронов, Олег Николаевич, зав. отделом Орловского ПО «Научприбор», — за создание метода микроколоночной жидкостной хроматографии, разработку и организацию производства микроколоночных жидкостных хроматографов «Обь-4» («Милихром»)
- Гусев, Виктор Николаевич, бригадир монтажников радиоаппаратуры, Спиридонов, Виктор Александрович, ген. директор, Кошевой, Анатолий Андреевич, гл. конструктор, Георгизон, Евгений Борисович, ведущий конструктор, Остромухов, Яков Гершевич, нач. отдела, Руденко, Евгений Яковлевич, нач. сектора, работники Ростовского ПО «Горизонт»; Кузнецов, Николай Александрович, зам. директора ИПУ (автоматики и телемеханики); Тимофеев, Борис Васильевич, гл. инженер управления министерства; Усачёв, Пётр Григорьевич, капитан-наставник НПМ; Хлебников, Леонид Леонидович, капитан Ильичёвского морского торгового порта; Черняев, Роман Николаевич, зам. директора, Якушенков, Андрей Андреевич, зав. отделом ЦНИИМФ, — за разработку и внедрение на морском флоте систем автоматизации судовождения
- Кузнецов, Валентин Евгеньевич, нач. КБ, Шклярова, Ирина Евгеньевна, нач. бюро ПО «ЭВМ комплекс»; Казаринов, Владимир Евгеньевич, директор, Кац, Михаил Яковлевич, зав. сектором ИЭХАН имени А. Н. Фрумкина; Александров, Александр Анатольевич, зав. лабораторией ИМГАН; Бутрин, Борис Петрович, бывший зам. директора ВНИКИ систем ЧПУ; Храпченко, Сергей Фролович, нач. ВПО по производству счётных машин и средств программного обеспечения; Шутеев, Василий Иванович, директор, Кидало, Фёдор Антонович, нач. цеха Курского завода «Счётмаш»; Абрамович, Сергей Николаевич, нач. сектора Ленинградского НПО «Буревестник»; Шахвердов, Виктор Абрамович, гл. специалист, Серёгин, Юрий Николаевич, нач. подотдела ГВЦ Госплана СССР, — за создание и внедрение в народное хозяйство семейства проблемноориентированных вычислительных комплексов на основе мини-ЭВМ «Искра-226»
- Абрамов, Владимир Михайлович, зам. нач. управления МЭМ СССР; Будылин, Борис Васильевич, гл. инженер, Говорушкин, Рэмир Никифорович, инженер ГУ ГК по использованию атомной энергии СССР; Гуревич, Леонид Владимирович, гл, инженер проекта Уральского отделения ВГНИПИИ по проетированию АЭС и крупных ТЭК; Долгов, Владимир Викторович, Шарапов, Валентин Николаевич, нач. лабораторий, Петров, Валентин Дмитриевич, ст. н. с. ФЭИ; Назаров, Михаил Фёдорович, зам. нач. цеха ПО «Ижорский завод» имени А. А. Жданова; Ножиков, Юрий Абрамович, нач. СУ строительства «Братскгэсстрой»; Солдатов, Герман Ефимович, зам. гл. инженера ВПО по атомной энергетике; Данилов, Александр Николаевич, бригадир слесарей Билибинской АЭС имени газеты «Комсомольская правда», — за создание Билибинской АТЭС
- Вершинин, Юрий Николаевич, директор ГНИЭИ имени Г. М. Кржижановского; Врублевский, Лев Евгеньевич, гл. конструктор проекта, Жаворонков, Алексей Андреевич, нач. отдела опытного ПТП «Энерготехпром»; Джуварлы, Чингиз Мехтиевич, руководитель лаборатории, Дмитриев, Евгений Васильевич, ст. н. с. Института физики АН Азербайджанской ССР; Добжинский, Михаил Станиславович, Манчук, Руслан Владимирович, зав. секторами, Репях, Леонид Николаевич, ст. н. с. Сибирского НИИ энергетики; Шлейфман, Игорь Львович, зав. лабораторией НИЦ по испытанию высоковольтной аппаратуры, — за создание и организацию промышленного производства бетэловых резисторов для защиты от токов короткого замыкания ЕЭС СССР
- Глазов, Станислав Сергеевич, Савич, Николай Александрович, Зайцев, Александр Леонидович, Карягин, Венедикт Павлович, Матюгов, Станислав Сергеевич, ст. н. с., Яковлев, Олег Изосимович, зав. лабораторией ИРЭ РАН; Иванов-Холодный, Гор Семёнович, зав. лабораторией ИПГ имени академика Е. К. Фёдорова; Кержанович, Виктор Валентинович, Краснопольский, Владимир Анатольевич, Черёмухина, Зинаида Петровна, ст. н. с., Мороз, Василий Иванович, зав. отделом, Мухин, Лев Михайлович, зав. лабораторией, работники ИКИАН, — за исследования атмосферы и ионосферы Венеры с помощью спускаемых аппаратов и спутников планеты.
- Аранович, Виктор Львович, зам. директора, Деды, Владимир Юсуфович, гл. геолог, Насыров, Усман Мирахмедович, нач. рудника, Шилов, Александр Иванович, работники АГМК имени В. И. Ленина; Максимов, Владимир Алексеевич, нач. управления, Сусликов, Борис Филиппович, зам. нач. управления, Козлов, Геннадий Гаврилович, нач. партии ЦКГЭ, работники МЦМ СССР; Нагорный, Василий Яковлевич, ст. н. с., Пономарёв, Станислав Александрович, нач. отдела ВНИИРТ; Пономарёв, Леонид Фёдорович, директор, Реуцкий, Юрий Валерьянович, зам. гл. инженера, ЗСК имени 60-летия СССР; Булатов, Борис Павлович — за создание радиоизотопных установок для автоматического определения содержания цветных металлов в движущихся ёмкостях, сортировки и управления качества руды
- Веселовский, Роман Александрович, зав. отделом, Федорченко, Евгений Иванович, ст. н. с., Трифонов, Николай Дмитриевич, директор опытного производства, Шанаев, Жорж Иванович, водолаз 1 класса, сотрудники ИХВМС АН УССР; Черняев, Валерий Давыдович, нач. ГУ МНП СССР, Забела, Константин Алексеевич, нач., Значков, Юрий Константинович, нач. группы, работники экспедиционного отряда подводно-технических работ; Шилакин, Анатолий Николаевич, нач. отдела ВОССТЭРФ, — за разработку и внедрение технологии восстановления нефтяных резервуаров, подводных трубопроводов и корпусов судов на основе применения специальных полимерных клеев
- Лаптев, Анатолий Григорьевич, директор, Липкович, Владимир Абрамович, гл. конструктор проекта, Тамарин, Иосиф Исаевич, бывший гл. конструктор проекта, Попенко, Илья Васильевич, руководитель бригады, сотрудники Донецкого ГПКЭИКМШ; Гершун, Василий Терентьевич, слесарь Горловского МСЗ имени С. М. Кирова; Чичкан, Александр Андреевич, нач. ВПО угольного м ашиностроения; Захаров, Евгений Петрович, зам. нач. управления МУП УССР; Калмыков, Валерий Дмитриевич, бригадир машинистов шахты имени К. А. Румянцева, Пичковский, Валерий Михайлович, директор шахты имени В. И. Ленина Артёмовского ПО по добыче угля; Селинный, Владимир Иванович, нач., Ровицкий, Владимир Игнатьевич, нач. партии Львовско-Волынской ГРЭ, — за разработку, освоение серийного производства и внедрение высокопроизводительных машин «Стрела-68» и «Стрела-77» для проведения восстающих выработок
- Кудинов, Владимир Михайлович, руководитель работы, ч.-к. АН УССР, зам. председателя ГК СССР по науке и технике; Арановский, Илья Моисеевич, зам. нач. ВО алюминиевой промышленности; Смирнов, Вадим Сергеевич, зам. директора, Артемьев, Владимир Иванович, ст. н. с. ВНИПИАМЭП; Глуховский, Василий Николаевич, гл. механик, Капитонов, Анатолий Данилович, гл. сварщик Николаевского глинозёмного завода имени XXVI съезда КПСС; Труфяков, Владимир Иванович, ч.-к. АН УССР; Петушков, Владимир Георгиевич, зав. отделом, Пащин, Александр Николаевич, зав. сектором ИЭС имени Е. О. Патона АН УССР; Абатуров, Пётр Ермилович, зам. гл. инженера, Дмитриев, Евгений Николаевич, гл. механик Павлодарского алюминиевого завода имени 50-летия СССР, — за разработку и внедрение новой технологии обработки взрывом сварных соединений крупногабаритного оборудования и металлоконструкций
- Сутурин, Серафим Николаевич, рукоовдитель работы, зам. нач. ВОСЦОП ; Арзамасцев, Юрий Семёнович, зав. группой ЦНИИОП; Долгов, Анатолий Владимирович, ст. н. с. ИГД имени М. А. Лаврентьева СО АН СССР; Селиванов, Иван Михайлович, директор, Корюков, Юрий Степанович, Степанов, Георгий Иннокентьевич, нач. цехов, Сизых, Николай Георгиевич, нач. отдела, Дьяков, Виталий Евгеньевич, нач. отделения цеха, Клевакин, Алексей Алексеевич, работники НОК; Есютин, Владимир Сергеевич, зав. лабораторией ИМО АН Казахской ССР; Орлов, Геннадий Иванович, нач. СПКТБ ПО «Сибэлектротерм»; Семёнов, Александр Ефимович, зам. директора ГНИПКИ гидрометаллургии цветных металлов, — за разработку и внедрение оборудования и технологии комплексной переработки оловосодержащего сырья
- Такежанов, Саук Темирбаев, руководитель работы, МЦМ Казахской ССР, Алибаев, Булат Мурзагалиевич, зам. нач. управления того же министерства; Куленов, Ахат Салемханович, директор, Насыров, Вильдан Анурович, нач. цеха, Баянжанов, Турсунгалий Шакирович, зам. нач. цеха, Толстоухов, Николай Павлович, мастер, работники УКСЦК имени В. И. Ленина; Гиганов, Георгий Петрович, зав. лабораторией ГНИИЦМ; Холькин, Анатолий Иванович, директор, Пашков, Геннадий Леонидович, зам. директора ИХХТ СО АН СССР; Сергиевский, Валерий Владимирович, зав. отделом ГНИПИХП; Ягодин, Геннадий Алексеевич, ч.-к. АН СССР, зав. кафедрой МХТИ имени Д. И. Менделеева, — за разработку и внедрение экстракционных процессов, обеспечивших повышение комплексности использования полиметаллического сырья, и создание на УКСЦК имени В. И. Ленина производства редких металлов
- Аракелян, Сергей Карапетович, зам. МСПНГП СССР; Ермолин, Анатолий Яковлевич, гл. инженер ВСМО по сооружению подводных речных переходов трубопроводов; Пелипенко, Владимир Георгиевич, гл. инженер управления треста «Востокподводтрубопроводстрой»; Станевич, Станислав Иванович, нач. участка треста «Сургутподводтрубопроводстрой»; Желудков, Николай Николаевич, гл. специалист ГНИПКИ «Южниигипрогаз»; Камышев, Михаил Алексеевич, зав. отделом ВНИИСМТ; Кенегесов, Юрий Туреханович, нач. отдела ГТУ по транспортировке и поставкам газа «Главвостоктрансгаз»; Колотилин, Анатолий Никитович, зам. МГП СССР; Сушкин, Александр Михайлович, гл. конструктор СКБ «Газстроймашина»; Горяинов, Юрий Афанасьевич, зам. нач. ВПО по добыче газа в Тюменской области; Бабин, Александр Николаевич, гл. инженер проекта ГИПТРТ, — за проектирование и строительство подводных переходов повышенной надёжности ТКЗП Уренгой-Помары-Ужгород
- Сторожинский, Александр Михайлович, руководитель работы, зам. нач. ГУ ПСМСД при Мосгорисполкоме; Антонов, Виталий Тихонович, директор завода строительных красок и мастик; Баев, Василий Андреевич, управляющий РПТТ «Росорггражданстрой»; Батраков, Владимир Григорьевич, зав. сектором НИИ бетона и железобетона; Северный, Вадим Владимирвоич, Гриневич, Клавдия Петровна, нач. лабораторий ГНИИХТЭОС; Жданов, Александр Александрович, зав. лабораторией ИЭОСАН имени А. Н. Hесмеянова; Уфимцев, Николай Григорьевич, гл. инженер Данковского ХЗ имени академика К. А. Aндрианова; Холодков, Анатолий Тимофеевич, директор Запорожского завода «Кремнийполимер»; Белоусов, Евгений Дмитриевич, директор НИИ московского строительства Главмосстроя при Мосгорисполкоме, — за разработку и внедрение в строительство комплекса композиционных кремнийорганических материалов
- Бызов Борис Ефимович, генерал-полковник, начальник военно-топографического управления Генштаба ВС СССР, полковники Д. М. Парыгин, П. С. Павлов, подполковник В. С. Романов, — за разработку и внедрение фотограмметрического комплекса «Аналит»
- Батухтин, Валентин Дмитриевич, математик
- Грядущий, Борис Абрамович
- Звонкова, Елена Михайловна, химик
- Колесников, Иван Степанович
- Негин, Виктор Аркадьевич
- Персонов, Роман Иванович — за работы по лазерному возбуждению замороженных растворов
- Семёнов, Юрий Павлович
За учебники
- Для высших учебных заведений
- Базаров, Иван Павлович, профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, — за учебник «Термодинамика» (1983, 3-е издание)
- Заказнов, Николай Петрович, зав. кафедрой, Кирюшин, Станислав Иванович, Кузичев, Владимир Иванович, доценты МВТУ имени Н. Э. Баумана; Бегунов, Борис Николаевич — за учебник «Теороия оптических систем» (1981, 2-е издание)
- Кудрявцев, Вадим Михайлович, зав. кафедрой, Поляев, Владимир Михайлович, профессор МВТУ имени Н. Э. Баумана; Курпатенков, Вячеслав Данилович, профессор МАИ имени С. Орджоникидзе; Обельницкий, Александр Моисеевич, профессор ВЗМИ; Кузнецов, Владимир Алексеевич, зам. нач. отделения НИИ; Васильев, Анатолий Павлович — за учебник «Основы теории и расчёта жидкостных двигателей» (1983, 3-е издание)
- Для средних специальных учебных заведений
- Якубовский, Юрий Владимирович, Ляхов, Лев Львович, профессора МГРИ имени С. Орджоникидзе, — за учебник «Электроразведка» (1982, 4-е издание)
Напишите отзыв о статье "Лауреаты Государственной премии СССР в области науки и техники (1981—1985)"
Примечания
- ↑ [unph78.in-addr.mtu.ru/ramn/персоналии/312-В/Воробьев%20Евгений%20Иванович/1153-60_лет_Российской_Академии_медицинских_наук_ISBN_5-225-04086-1.html Воробьёв Евгений Иванович] // 60 лет Российской Академии медицинских наук / Гл. ред. акад. РАМН В. И. Покровский. — М.: Медицинская энциклопедия, 2004. — 490 с. — ISBN 5-225-04086-1.
Источники
- Постановление ЦК КПСС И СМ СССР «О присуждении Государственных премий СССР в области науки и техники». Газета «Правда» от 5.11.1982; 6.11.1981, 1983—1985
Отрывок, характеризующий Лауреаты Государственной премии СССР в области науки и техники (1981—1985)
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.
В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.
К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
– Enlevez moi ca, [Уберите это,] – сказал офицер, указывая на бревна и трупы; и французы, добив раненых, перебросили трупы вниз за ограду. Кто были эти люди, никто не знал. «Enlevez moi ca», – сказано только про них, и их выбросили и прибрали потом, чтобы они не воняли. Один Тьер посвятил их памяти несколько красноречивых строк: «Ces miserables avaient envahi la citadelle sacree, s'etaient empares des fusils de l'arsenal, et tiraient (ces miserables) sur les Francais. On en sabra quelques'uns et on purgea le Kremlin de leur presence. [Эти несчастные наполнили священную крепость, овладели ружьями арсенала и стреляли во французов. Некоторых из них порубили саблями, и очистили Кремль от их присутствия.]
Мюрату было доложено, что путь расчищен. Французы вошли в ворота и стали размещаться лагерем на Сенатской площади. Солдаты выкидывали стулья из окон сената на площадь и раскладывали огни.
Другие отряды проходили через Кремль и размещались по Маросейке, Лубянке, Покровке. Третьи размещались по Вздвиженке, Знаменке, Никольской, Тверской. Везде, не находя хозяев, французы размещались не как в городе на квартирах, а как в лагере, который расположен в городе.
Хотя и оборванные, голодные, измученные и уменьшенные до 1/3 части своей прежней численности, французские солдаты вступили в Москву еще в стройном порядке. Это было измученное, истощенное, но еще боевое и грозное войско. Но это было войско только до той минуты, пока солдаты этого войска не разошлись по квартирам. Как только люди полков стали расходиться по пустым и богатым домам, так навсегда уничтожалось войско и образовались не жители и не солдаты, а что то среднее, называемое мародерами. Когда, через пять недель, те же самые люди вышли из Москвы, они уже не составляли более войска. Это была толпа мародеров, из которых каждый вез или нес с собой кучу вещей, которые ему казались ценны и нужны. Цель каждого из этих людей при выходе из Москвы не состояла, как прежде, в том, чтобы завоевать, а только в том, чтобы удержать приобретенное. Подобно той обезьяне, которая, запустив руку в узкое горло кувшина и захватив горсть орехов, не разжимает кулака, чтобы не потерять схваченного, и этим губит себя, французы, при выходе из Москвы, очевидно, должны были погибнуть вследствие того, что они тащили с собой награбленное, но бросить это награбленное им было так же невозможно, как невозможно обезьяне разжать горсть с орехами. Через десять минут после вступления каждого французского полка в какой нибудь квартал Москвы, не оставалось ни одного солдата и офицера. В окнах домов видны были люди в шинелях и штиблетах, смеясь прохаживающиеся по комнатам; в погребах, в подвалах такие же люди хозяйничали с провизией; на дворах такие же люди отпирали или отбивали ворота сараев и конюшен; в кухнях раскладывали огни, с засученными руками пекли, месили и варили, пугали, смешили и ласкали женщин и детей. И этих людей везде, и по лавкам и по домам, было много; но войска уже не было.
В тот же день приказ за приказом отдавались французскими начальниками о том, чтобы запретить войскам расходиться по городу, строго запретить насилия жителей и мародерство, о том, чтобы нынче же вечером сделать общую перекличку; но, несмотря ни на какие меры. люди, прежде составлявшие войско, расплывались по богатому, обильному удобствами и запасами, пустому городу. Как голодное стадо идет в куче по голому полю, но тотчас же неудержимо разбредается, как только нападает на богатые пастбища, так же неудержимо разбредалось и войско по богатому городу.
Жителей в Москве не было, и солдаты, как вода в песок, всачивались в нее и неудержимой звездой расплывались во все стороны от Кремля, в который они вошли прежде всего. Солдаты кавалеристы, входя в оставленный со всем добром купеческий дом и находя стойла не только для своих лошадей, но и лишние, все таки шли рядом занимать другой дом, который им казался лучше. Многие занимали несколько домов, надписывая мелом, кем он занят, и спорили и даже дрались с другими командами. Не успев поместиться еще, солдаты бежали на улицу осматривать город и, по слуху о том, что все брошено, стремились туда, где можно было забрать даром ценные вещи. Начальники ходили останавливать солдат и сами вовлекались невольно в те же действия. В Каретном ряду оставались лавки с экипажами, и генералы толпились там, выбирая себе коляски и кареты. Остававшиеся жители приглашали к себе начальников, надеясь тем обеспечиться от грабежа. Богатств было пропасть, и конца им не видно было; везде, кругом того места, которое заняли французы, были еще неизведанные, незанятые места, в которых, как казалось французам, было еще больше богатств. И Москва все дальше и дальше всасывала их в себя. Точно, как вследствие того, что нальется вода на сухую землю, исчезает вода и сухая земля; точно так же вследствие того, что голодное войско вошло в обильный, пустой город, уничтожилось войско, и уничтожился обильный город; и сделалась грязь, сделались пожары и мародерство.
Французы приписывали пожар Москвы au patriotisme feroce de Rastopchine [дикому патриотизму Растопчина]; русские – изуверству французов. В сущности же, причин пожара Москвы в том смысле, чтобы отнести пожар этот на ответственность одного или несколько лиц, таких причин не было и не могло быть. Москва сгорела вследствие того, что она была поставлена в такие условия, при которых всякий деревянный город должен сгореть, независимо от того, имеются ли или не имеются в городе сто тридцать плохих пожарных труб. Москва должна была сгореть вследствие того, что из нее выехали жители, и так же неизбежно, как должна загореться куча стружек, на которую в продолжение нескольких дней будут сыпаться искры огня. Деревянный город, в котором при жителях владельцах домов и при полиции бывают летом почти каждый день пожары, не может не сгореть, когда в нем нет жителей, а живут войска, курящие трубки, раскладывающие костры на Сенатской площади из сенатских стульев и варящие себе есть два раза в день. Стоит в мирное время войскам расположиться на квартирах по деревням в известной местности, и количество пожаров в этой местности тотчас увеличивается. В какой же степени должна увеличиться вероятность пожаров в пустом деревянном городе, в котором расположится чужое войско? Le patriotisme feroce de Rastopchine и изуверство французов тут ни в чем не виноваты. Москва загорелась от трубок, от кухонь, от костров, от неряшливости неприятельских солдат, жителей – не хозяев домов. Ежели и были поджоги (что весьма сомнительно, потому что поджигать никому не было никакой причины, а, во всяком случае, хлопотливо и опасно), то поджоги нельзя принять за причину, так как без поджогов было бы то же самое.
Как ни лестно было французам обвинять зверство Растопчина и русским обвинять злодея Бонапарта или потом влагать героический факел в руки своего народа, нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть, потому что Москва должна была сгореть, как должна сгореть каждая деревня, фабрика, всякий дом, из которого выйдут хозяева и в который пустят хозяйничать и варить себе кашу чужих людей. Москва сожжена жителями, это правда; но не теми жителями, которые оставались в ней, а теми, которые выехали из нее. Москва, занятая неприятелем, не осталась цела, как Берлин, Вена и другие города, только вследствие того, что жители ее не подносили хлеба соли и ключей французам, а выехали из нее.
Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.
Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]
До такой степени капитан был наивно и добродушно весел, и целен, и доволен собой, что Пьер чуть чуть сам не подмигнул, весело глядя на него. Вероятно, слово «galant» навело капитана на мысль о положении Москвы.
– A propos, dites, donc, est ce vrai que toutes les femmes ont quitte Moscou? Une drole d'idee! Qu'avaient elles a craindre? [Кстати, скажите, пожалуйста, правда ли, что все женщины уехали из Москвы? Странная мысль, чего они боялись?]
– Est ce que les dames francaises ne quitteraient pas Paris si les Russes y entraient? [Разве французские дамы не уехали бы из Парижа, если бы русские вошли в него?] – сказал Пьер.
– Ah, ah, ah!.. – Француз весело, сангвинически расхохотался, трепля по плечу Пьера. – Ah! elle est forte celle la, – проговорил он. – Paris? Mais Paris Paris… [Ха, ха, ха!.. А вот сказал штуку. Париж?.. Но Париж… Париж…]
– Paris la capitale du monde… [Париж – столица мира…] – сказал Пьер, доканчивая его речь.
Капитан посмотрел на Пьера. Он имел привычку в середине разговора остановиться и поглядеть пристально смеющимися, ласковыми глазами.
– Eh bien, si vous ne m'aviez pas dit que vous etes Russe, j'aurai parie que vous etes Parisien. Vous avez ce je ne sais, quoi, ce… [Ну, если б вы мне не сказали, что вы русский, я бы побился об заклад, что вы парижанин. В вас что то есть, эта…] – и, сказав этот комплимент, он опять молча посмотрел.
– J'ai ete a Paris, j'y ai passe des annees, [Я был в Париже, я провел там целые годы,] – сказал Пьер.
– Oh ca se voit bien. Paris!.. Un homme qui ne connait pas Paris, est un sauvage. Un Parisien, ca se sent a deux lieux. Paris, s'est Talma, la Duschenois, Potier, la Sorbonne, les boulevards, – и заметив, что заключение слабее предыдущего, он поспешно прибавил: – Il n'y a qu'un Paris au monde. Vous avez ete a Paris et vous etes reste Busse. Eh bien, je ne vous en estime pas moins. [О, это видно. Париж!.. Человек, который не знает Парижа, – дикарь. Парижанина узнаешь за две мили. Париж – это Тальма, Дюшенуа, Потье, Сорбонна, бульвары… Во всем мире один Париж. Вы были в Париже и остались русским. Ну что же, я вас за то не менее уважаю.]
Под влиянием выпитого вина и после дней, проведенных в уединении с своими мрачными мыслями, Пьер испытывал невольное удовольствие в разговоре с этим веселым и добродушным человеком.
– Pour en revenir a vos dames, on les dit bien belles. Quelle fichue idee d'aller s'enterrer dans les steppes, quand l'armee francaise est a Moscou. Quelle chance elles ont manque celles la. Vos moujiks c'est autre chose, mais voua autres gens civilises vous devriez nous connaitre mieux que ca. Nous avons pris Vienne, Berlin, Madrid, Naples, Rome, Varsovie, toutes les capitales du monde… On nous craint, mais on nous aime. Nous sommes bons a connaitre. Et puis l'Empereur! [Но воротимся к вашим дамам: говорят, что они очень красивы. Что за дурацкая мысль поехать зарыться в степи, когда французская армия в Москве! Они пропустили чудесный случай. Ваши мужики, я понимаю, но вы – люди образованные – должны бы были знать нас лучше этого. Мы брали Вену, Берлин, Мадрид, Неаполь, Рим, Варшаву, все столицы мира. Нас боятся, но нас любят. Не вредно знать нас поближе. И потом император…] – начал он, но Пьер перебил его.
– L'Empereur, – повторил Пьер, и лицо его вдруг привяло грустное и сконфуженное выражение. – Est ce que l'Empereur?.. [Император… Что император?..]
– L'Empereur? C'est la generosite, la clemence, la justice, l'ordre, le genie, voila l'Empereur! C'est moi, Ram ball, qui vous le dit. Tel que vous me voyez, j'etais son ennemi il y a encore huit ans. Mon pere a ete comte emigre… Mais il m'a vaincu, cet homme. Il m'a empoigne. Je n'ai pas pu resister au spectacle de grandeur et de gloire dont il couvrait la France. Quand j'ai compris ce qu'il voulait, quand j'ai vu qu'il nous faisait une litiere de lauriers, voyez vous, je me suis dit: voila un souverain, et je me suis donne a lui. Eh voila! Oh, oui, mon cher, c'est le plus grand homme des siecles passes et a venir. [Император? Это великодушие, милосердие, справедливость, порядок, гений – вот что такое император! Это я, Рамбаль, говорю вам. Таким, каким вы меня видите, я был его врагом тому назад восемь лет. Мой отец был граф и эмигрант. Но он победил меня, этот человек. Он завладел мною. Я не мог устоять перед зрелищем величия и славы, которым он покрывал Францию. Когда я понял, чего он хотел, когда я увидал, что он готовит для нас ложе лавров, я сказал себе: вот государь, и я отдался ему. И вот! О да, мой милый, это самый великий человек прошедших и будущих веков.]
– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
– А ведь это, братцы, другой пожар, – сказал денщик.
Все обратили внимание на зарево.
– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.
Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.
Петр камердинер, теперь совсем очнувшийся от сна, разбудил доктора. Тимохин, не спавший все время от боли в ноге, давно уже видел все, что делалось, и, старательно закрывая простыней свое неодетое тело, ежился на лавке.
– Это что такое? – сказал доктор, приподнявшись с своего ложа. – Извольте идти, сударыня.
В это же время в дверь стучалась девушка, посланная графиней, хватившейся дочери.
Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.
С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.
Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.
Звук треска и гула заваливающихся стен и потолков, свиста и шипенья пламени и оживленных криков народа, вид колеблющихся, то насупливающихся густых черных, то взмывающих светлеющих облаков дыма с блестками искр и где сплошного, сноповидного, красного, где чешуйчато золотого, перебирающегося по стенам пламени, ощущение жара и дыма и быстроты движения произвели на Пьера свое обычное возбуждающее действие пожаров. Действие это было в особенности сильно на Пьера, потому что Пьер вдруг при виде этого пожара почувствовал себя освобожденным от тяготивших его мыслей. Он чувствовал себя молодым, веселым, ловким и решительным. Он обежал флигелек со стороны дома и хотел уже бежать в ту часть его, которая еще стояла, когда над самой головой его послышался крик нескольких голосов и вслед за тем треск и звон чего то тяжелого, упавшего подле него.
Пьер оглянулся и увидал в окнах дома французов, выкинувших ящик комода, наполненный какими то металлическими вещами. Другие французские солдаты, стоявшие внизу, подошли к ящику.
– Eh bien, qu'est ce qu'il veut celui la, [Этому что еще надо,] – крикнул один из французов на Пьера.
– Un enfant dans cette maison. N'avez vous pas vu un enfant? [Ребенка в этом доме. Не видали ли вы ребенка?] – сказал Пьер.
– Tiens, qu'est ce qu'il chante celui la? Va te promener, [Этот что еще толкует? Убирайся к черту,] – послышались голоса, и один из солдат, видимо, боясь, чтобы Пьер не вздумал отнимать у них серебро и бронзы, которые были в ящике, угрожающе надвинулся на него.
– Un enfant? – закричал сверху француз. – J'ai entendu piailler quelque chose au jardin. Peut etre c'est sou moutard au bonhomme. Faut etre humain, voyez vous… [Ребенок? Я слышал, что то пищало в саду. Может быть, это его ребенок. Что ж, надо по человечеству. Мы все люди…]
– Ou est il? Ou est il? [Где он? Где он?] – спрашивал Пьер.
– Par ici! Par ici! [Сюда, сюда!] – кричал ему француз из окна, показывая на сад, бывший за домом. – Attendez, je vais descendre. [Погодите, я сейчас сойду.]
И действительно, через минуту француз, черноглазый малый с каким то пятном на щеке, в одной рубашке выскочил из окна нижнего этажа и, хлопнув Пьера по плечу, побежал с ним в сад.
– Depechez vous, vous autres, – крикнул он своим товарищам, – commence a faire chaud. [Эй, вы, живее, припекать начинает.]
Выбежав за дом на усыпанную песком дорожку, француз дернул за руку Пьера и указал ему на круг. Под скамейкой лежала трехлетняя девочка в розовом платьице.
– Voila votre moutard. Ah, une petite, tant mieux, – сказал француз. – Au revoir, mon gros. Faut etre humain. Nous sommes tous mortels, voyez vous, [Вот ваш ребенок. А, девочка, тем лучше. До свидания, толстяк. Что ж, надо по человечеству. Все люди,] – и француз с пятном на щеке побежал назад к своим товарищам.
Пьер, задыхаясь от радости, подбежал к девочке и хотел взять ее на руки. Но, увидав чужого человека, золотушно болезненная, похожая на мать, неприятная на вид девочка закричала и бросилась бежать. Пьер, однако, схватил ее и поднял на руки; она завизжала отчаянно злобным голосом и своими маленькими ручонками стала отрывать от себя руки Пьера и сопливым ртом кусать их. Пьера охватило чувство ужаса и гадливости, подобное тому, которое он испытывал при прикосновении к какому нибудь маленькому животному. Но он сделал усилие над собою, чтобы не бросить ребенка, и побежал с ним назад к большому дому. Но пройти уже нельзя было назад той же дорогой; девки Аниски уже не было, и Пьер с чувством жалости и отвращения, прижимая к себе как можно нежнее страдальчески всхлипывавшую и мокрую девочку, побежал через сад искать другого выхода.
Когда Пьер, обежав дворами и переулками, вышел назад с своей ношей к саду Грузинского, на углу Поварской, он в первую минуту не узнал того места, с которого он пошел за ребенком: так оно было загромождено народом и вытащенными из домов пожитками. Кроме русских семей с своим добром, спасавшихся здесь от пожара, тут же было и несколько французских солдат в различных одеяниях. Пьер не обратил на них внимания. Он спешил найти семейство чиновника, с тем чтобы отдать дочь матери и идти опять спасать еще кого то. Пьеру казалось, что ему что то еще многое и поскорее нужно сделать. Разгоревшись от жара и беготни, Пьер в эту минуту еще сильнее, чем прежде, испытывал то чувство молодости, оживления и решительности, которое охватило его в то время, как он побежал спасать ребенка. Девочка затихла теперь и, держась ручонками за кафтан Пьера, сидела на его руке и, как дикий зверек, оглядывалась вокруг себя. Пьер изредка поглядывал на нее и слегка улыбался. Ему казалось, что он видел что то трогательно невинное и ангельское в этом испуганном и болезненном личике.
На прежнем месте ни чиновника, ни его жены уже не было. Пьер быстрыми шагами ходил между народом, оглядывая разные лица, попадавшиеся ему. Невольно он заметил грузинское или армянское семейство, состоявшее из красивого, с восточным типом лица, очень старого человека, одетого в новый крытый тулуп и новые сапоги, старухи такого же типа и молодой женщины. Очень молодая женщина эта показалась Пьеру совершенством восточной красоты, с ее резкими, дугами очерченными черными бровями и длинным, необыкновенно нежно румяным и красивым лицом без всякого выражения. Среди раскиданных пожитков, в толпе на площади, она, в своем богатом атласном салопе и ярко лиловом платке, накрывавшем ее голову, напоминала нежное тепличное растение, выброшенное на снег. Она сидела на узлах несколько позади старухи и неподвижно большими черными продолговатыми, с длинными ресницами, глазами смотрела в землю. Видимо, она знала свою красоту и боялась за нее. Лицо это поразило Пьера, и он, в своей поспешности, проходя вдоль забора, несколько раз оглянулся на нее. Дойдя до забора и все таки не найдя тех, кого ему было нужно, Пьер остановился, оглядываясь.
Фигура Пьера с ребенком на руках теперь была еще более замечательна, чем прежде, и около него собралось несколько человек русских мужчин и женщин.
– Или потерял кого, милый человек? Сами вы из благородных, что ли? Чей ребенок то? – спрашивали у него.
Пьер отвечал, что ребенок принадлежал женщине и черном салопе, которая сидела с детьми на этом месте, и спрашивал, не знает ли кто ее и куда она перешла.
– Ведь это Анферовы должны быть, – сказал старый дьякон, обращаясь к рябой бабе. – Господи помилуй, господи помилуй, – прибавил он привычным басом.
– Где Анферовы! – сказала баба. – Анферовы еще с утра уехали. А это либо Марьи Николавны, либо Ивановы.
– Он говорит – женщина, а Марья Николавна – барыня, – сказал дворовый человек.
– Да вы знаете ее, зубы длинные, худая, – говорил Пьер.
– И есть Марья Николавна. Они ушли в сад, как тут волки то эти налетели, – сказала баба, указывая на французских солдат.
– О, господи помилуй, – прибавил опять дьякон.
– Вы пройдите вот туда то, они там. Она и есть. Все убивалась, плакала, – сказала опять баба. – Она и есть. Вот сюда то.
Но Пьер не слушал бабу. Он уже несколько секунд, не спуская глаз, смотрел на то, что делалось в нескольких шагах от него. Он смотрел на армянское семейство и двух французских солдат, подошедших к армянам. Один из этих солдат, маленький вертлявый человечек, был одет в синюю шинель, подпоясанную веревкой. На голове его был колпак, и ноги были босые. Другой, который особенно поразил Пьера, был длинный, сутуловатый, белокурый, худой человек с медлительными движениями и идиотическим выражением лица. Этот был одет в фризовый капот, в синие штаны и большие рваные ботфорты. Маленький француз, без сапог, в синей шипели, подойдя к армянам, тотчас же, сказав что то, взялся за ноги старика, и старик тотчас же поспешно стал снимать сапоги. Другой, в капоте, остановился против красавицы армянки и молча, неподвижно, держа руки в карманах, смотрел на нее.
– Возьми, возьми ребенка, – проговорил Пьер, подавая девочку и повелительно и поспешно обращаясь к бабе. – Ты отдай им, отдай! – закричал он почти на бабу, сажая закричавшую девочку на землю, и опять оглянулся на французов и на армянское семейство. Старик уже сидел босой. Маленький француз снял с него последний сапог и похлопывал сапогами один о другой. Старик, всхлипывая, говорил что то, но Пьер только мельком видел это; все внимание его было обращено на француза в капоте, который в это время, медлительно раскачиваясь, подвинулся к молодой женщине и, вынув руки из карманов, взялся за ее шею.
Красавица армянка продолжала сидеть в том же неподвижном положении, с опущенными длинными ресницами, и как будто не видала и не чувствовала того, что делал с нею солдат.
Пока Пьер пробежал те несколько шагов, которые отделяли его от французов, длинный мародер в капоте уж рвал с шеи армянки ожерелье, которое было на ней, и молодая женщина, хватаясь руками за шею, кричала пронзительным голосом.
– Laissez cette femme! [Оставьте эту женщину!] – бешеным голосом прохрипел Пьер, схватывая длинного, сутоловатого солдата за плечи и отбрасывая его. Солдат упал, приподнялся и побежал прочь. Но товарищ его, бросив сапоги, вынул тесак и грозно надвинулся на Пьера.
– Voyons, pas de betises! [Ну, ну! Не дури!] – крикнул он.
Пьер был в том восторге бешенства, в котором он ничего не помнил и в котором силы его удесятерялись. Он бросился на босого француза и, прежде чем тот успел вынуть свой тесак, уже сбил его с ног и молотил по нем кулаками. Послышался одобрительный крик окружавшей толпы, в то же время из за угла показался конный разъезд французских уланов. Уланы рысью подъехали к Пьеру и французу и окружили их. Пьер ничего не помнил из того, что было дальше. Он помнил, что он бил кого то, его били и что под конец он почувствовал, что руки его связаны, что толпа французских солдат стоит вокруг него и обыскивает его платье.
– Il a un poignard, lieutenant, [Поручик, у него кинжал,] – были первые слова, которые понял Пьер.
– Ah, une arme! [А, оружие!] – сказал офицер и обратился к босому солдату, который был взят с Пьером.
– C'est bon, vous direz tout cela au conseil de guerre, [Хорошо, хорошо, на суде все расскажешь,] – сказал офицер. И вслед за тем повернулся к Пьеру: – Parlez vous francais vous? [Говоришь ли по французски?]
