Пелагий II
| Пелагий II лат. Pelagius PP. II<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| ||
| ||
|---|---|---|
| 26 ноября 579 — 7 февраля 590 | ||
| Церковь: | Римско-католическая церковь | |
| Предшественник: | Бенедикт I | |
| Преемник: | Григорий I | |
| Смерть: | 7 февраля 590 Рим, Италия | |
| Отец: | Винигильд | |
Пелагий II (лат. Pelagius PP. II; ? — 7 февраля 590) — папа римский с 26 ноября 579 по 7 февраля 590 года.
Понтификат
Пелагий II происходил из семьи осевших в Риме остготов. Сын Винигильда.
Он сменил папу Бенедикта во время, когда лангобарды осадили Рим, и его интронизация была отложена в расчете, чтобы его избрание было подтверждено императором. Однако осада оказались настолько эффективной, что новый папа смог принять посла из Константинополя с признанием результатов выборов лишь 26 ноября, через четыре месяца после избрания.
После уплаты высокой дани золотом лангобарды оставили предместия Рима и отступили через реку Лири, но перед этим разрушили аббатство Монтекассино, чьи монахи бежали в Рим. Пелагий немедленно отправил посольство в Константинополь (одним из послов почти наверняка был диакон Григорий, будущий папа Григорий I), чтобы объяснить обстоятельства его избрания и попросить помощи в борьбе с варварами. Диаконам было поручено не покидать императорский дворец ни днем, ни ночью, пока не получат ответа. Император уверил послов в том, что поможет Риму. Одновременно Пелагий посылал императору письмо за письмом, призывая его к большим усилиям в борьбе с лангобардами.
Но просьбы не были услышаны. Император Маврикий лишь через несколько лет, примерно в 584 году, отправил своего представителя, даровав ему должность экзарха Равенны с гражданской и военной властью над всем полуостровом. Но, как выяснилось, экзарх не имел должной военной силы, и папа и император обратились к франкам.
В начале своего понтификата (октябрь 580 или 581 года) Пелагий писал Авнарию, епископу Осера, пользовавшемуся уважением франкских королей, умоляя его доказать своё рвение и призвать франкских королей прийти на помощь Риму: «Мы считаем, что тот факт, что франки исповедуют истинную веру, была определен законом Божественного Провидения; как это делали римские императоры, так что они могли бы помочь городу и дать ему второе рождение».
Призывы папы (или политические шаги императора) заставили франков вмешаться в войну в Италии и выступить против лангобардов, но их рвение в деле защиты веры и Рима вскоре сошло на нет, и они покинули полуостров.
Пелагий также просил нового экзарха Равенны Деция (584) помочь Риму, но ему ответили, что экзарх даже не в состоянии защитить свои земли, не говоря уже о Риме.
Потерпев неудачу в попытке получить помощь от Равенны, Пелагий направил новое посольство в Константинополь и призвал диакона Григория сделать все возможное, чтобы добиться помощи императора: «Здесь мы находимся в такой беде, что если Бог не тронет императора и не заставит его отправить полководца с армией, мы падем на милость наших врагов, Рим практически без защиты; и хозяин этих отвратительных людей овладеет землями империи».
Хотя императорская военная помощь не прибыла в Рим, экзарх смог заключить перемирие с лангобардами. Воспользовавшись этой «тишиной и покоем», Пелагий возобновил усилия своего предшественника Пелагия I положить конец расколу, произошедшему в Италии по поводу «Трех глав». В одном из писем к епископам он указал, что вера, положения которой были установлены Халкидонским собором, должна остаться неизменной, и призвал епископов сплотиться вокруг единой Церкви. Слова папы не произвели никакого влияния на раскольников, раскол продолжался еще около двух сотен лет.
Пелагий был сторонником целибата. Он учредил первый в Риме бенедиктинский монастырь и восстановил церковь Сан-Лоренцо-фуори-ле-Мура. Папа спорил с Константинопольским патриархатом за право руководить испанскими епархиями.
Ситуация в Риме оставалась драматичной: в 589 году Тибр вышел из берегов и вызвал обширное наводнение. В следующем году город стал жертвой эпидемии чумы (lues inguinaria), пришедшей из Египта. Жертвой чумы стал и Пелагий II, который умер 7 февраля 590 года и был похоронен в базилике Святого Петра.
Напишите отзыв о статье "Пелагий II"
Ссылки
- Пелагий, папа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [en.wikisource.org/wiki/Catholic_Encyclopedia_%281913%29/Pope_Pelagius_II Catholic Encyclopedia (1913)] (англ.). Проверено 18 февраля 2011. [www.webcitation.org/65OToOxjL Архивировано из первоисточника 12 февраля 2012].
- Claudio Rendina, I Papi. Storia e segreti, Newton Compton, Roma, 1983.
Отрывок, характеризующий Пелагий II
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.
Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
