Ольянтайтамбо

Ольянтайта́мбо (исп. Ollantaytambo, кечуа Ullantaytampu) — современный город и археологический памятник культуры инков на юге Перу в 60 км к северо-западу от города Куско. Расположен на высоте 2792 метра над уровнем моря в округе Ольянтайтамбо, провинция Урубамба, регион Куско у реки Патаканча невдалеке от места, где она впадает в реку Урубамба. Основное поселение находится на левом берегу Патаканчи, а небольшой фрагмент (Аракхама) — на правом. Церемониальный центр находится позади Аракхамы на склонах горы Серро-Бандолиста (исп. Cerro Bandolista).

История

В годы существования инкской империи Ольянтайтамбо был царским владением инки Пачакути. Хронист Педро Сармьенто де Гамбоа сообщает, что Пачакути одержал победу над оказавшими ему сопротивление жителями Ольянтайтамбо и разрушил до основания старое поселение. Впоследствии он построил там новое поселение и церемониальный центр. При нём же были возведены террасы и другие средства ирригации.

Во время конкисты служил укрытием для Манко Инки Юпанки, вождя инкского сопротивления В 1536 г. на равнине Маскабамба около Ольянтайтамбо Манко Инка разгромил испанскую экспедицию, блокировав их продвижение и затопив равнину. Несмотря на эту победу, Манко Инка не считал город надёжным укрытием и в том же году переместил свою резиденцию в лесистую Вилькабамбу.

В 1540 г. Эрнандо Писарро обратил местное население в испанскую энкомьенду (разновидность крепостного права).

В 19 в. инкские руины привлекли внимание зарубежных путешественников, которые опубликовали сообщения о древнем городе.

В настоящее время — важный туристский центр, входит в туристический комплекс «Дорога инков» («Дорога в Мачу-Пикчу»), составляющий путешествие в 4 ночи и 3 дня по важнейшим памятникам культуры инков.

Планировка и основные здания

Основное поселение имело трапециевидную планировку с четырьмя продольными улицами (исп. Pata calle, Chaupi calle, Horno calle и Laris calle), которые пересекали семь более коротких параллельных улиц. Вероятно, в центре этой «решётки» находилась большая площадь, открытая с востока. С других сторон площадь была окружена зданиями и другими городскими сооружениями. Здания инкской эпохи с северной стороны площади были выполнены из необработанных каменных блоков, а на западе и на юге — из обработанных и подогнанных по размеру камней. Все блоки в южной половине города были выполнены по одному и тому же проекту: каждый представлял собой две «канча», окружённых стенами комплексов с четырьмя однокомнатными зданиями вокруг центрального двора. Здания в северной половине сильнее различаются по планировке, однако большинство из них — в таком плохом состоянии, что их оригинальный план трудно восстановить.

Точная хронология строительства Ольянтайтамбо в настоящее время неизвестна. Часть построек в современном городе датируется концом 15 века. Ольянтайтамбо является одним из наиболее хорошо сохранившихся инкских поселений, населённых до настоящего времени. Его планировка и здания подвергались различным изменениям в результате более позднего строительства. Например, в южной части города оригинальная эспланада инкского периода была превращена в Площадь Оружия (Plaza de Armas), окружённую зданиями колониального и республиканского периодов. Площадь в центре города исчезла, поскольку на её месте в колониальный период было построено несколько зданий.

Храмовый холм

Недостроенный в эпоху инков Храмовый сектор был выполнен из вытесанных и подогнанных друг к другу каменных блоков, в отличие от двух других секторов Храмового холма, выполненных из необработанных камней. К нему можно подняться по лестнице, которая заканчивается на террасе с недостроенными воротами и Пристройкой десяти ниш, состоящей из одной комнаты. Позади них находится открытое пространство, где расположена Платформа с резным креслом и две незаконченных монументальных стены. Основным сооружением сектора является Храм солнца, незавершённое здание, в котором имеется Стена шести монолитов. В Среднем и Погребальном секторах расположено несколько прямоугольных зданий, некоторые из них — двухэтажные. В Среднем секторе имеется также несколько фонтанов.

Незаконченные здания на Храмовом холме и многочисленные каменные блоки, расположенные в разных местах, говорят о том, что храм всё ещё строился в то время, когда город был покинут инками. Некоторые блоки были явно изъяты из готовых стен, что говорит о том, что здания пытались перестраивать. Неизвестно, какое событие прервало постройку храма, по разным версиям, это могли быть Инкская гражданская война между Уаскаром и Атауальпой, испанская конкиста или бегство Манко Инки из Ольянтайтамбо в Вилькабамбу.

Террасы

Долины рек Урубамба и Патаканча покрыты широкой сетью сельскохозяйственных террас, которые начинаются в низинах долин и поднимаются вверх по окружающим холмам. Террасы позволяли вести сельское хозяйство на ранее непригодных к обработке землях, а также позволяли воспользоваться различными экологическими зонами, возникшими в результате разницы высот. Террасы в Ольянтайтамбо были выполнены с гораздо большим искусством, чем обычные террасы инков, например, они окружены более высокими стенами, изготовленными из высеченных камней, а не из необработанных. Подобные же сооружения обнаружены в таких важных центрах инков, как Чинчеро, Писак и Юкай.

Дворец Пачакути

На южной оконечности Кальехона над рекой Урубамба находится археологический памятник эпохи инков под названием Келью Ракай (Q’ellu Raqay). Его соединённые друг с другом здания и площади имеют необычную конструкцию — для инкской архитектуры были характерны совсем иные сооружения, в основном однокомнатные. Поскольку это место было отделено от прочих строений Ольянтайтамбо и окружено террасами, предполагается, что здесь располагался дворец, построенный для императора Пачакути.

Зернохранилища

На склонах гор вокруг Ольянтайтамбо инки соорудили несколько зернохранилищ колька (кечуа qullqa) из необработанных камней. Благодаря нахождению на большой высоте, где сильнее ветер и ниже температура, зерно естественным путём защищалось от гниения. Кроме того, хранилища были снабжены системой вентиляции. Считается, что в них хранилась продукция сельскохозяйственных террас, расположенных вокруг города. Зерно, по-видимому, засыпали через окна со стороны, расположенной лицом к вершине холма, а высыпали через окна с противоположной стороны.

Каменоломни

Основные каменоломни для постройки Ольянтайтамбо находились у Качикхата (Kachiqhata) в ущелье у реки Урубамба в 5 км от города. В каменоломнях добывались блоки из розового риолита для постройки сооружений на Храмовом холме. Сложная сеть дорог, скатов и спусков соединяла их с основными зонами застройки. В районе каменоломен обнаружено несколько чульпа, небольших каменных башен, служивших в качестве погребений в доколумбовы времена.

Виды города

• Ollantaytambo1.jpg

  Аракама ('Araqhama) и площадь Маньяраки

• Ollantaytambo Monolithen.jpg

  Стена Шести монолитов

• Ollantaytambo bath of the princess Stevage.jpg

  «Купальня принцессы», фонтан у основания руин.

• Ollantaytambo terraces.jpg

  Террасы Пуматаллиса

• Ollantaytambo granaries Stevage.jpg

  Зернохранилища периода инков

См. также

• Аку-Аку
• Археологические памятники Перу
• Доколумбова хронология Перу
• Культура Лима
• Культура Мольо
• Культура Наска
• Культура Норте-Чико
• Культура Паракас
• Мочика
• Пачакамак (город)
• Тиуанако
• Чавин
• Чирипа

Литература

• Gasparini, Graziano and Luize Margolies. Inca architecture. Bloomington: Indiana University Press, 1980. ISBN 0-253-30443-1
• Glave, Luis Miguel and María Isabel Remy. Estructura agraria y vida rural en una región andina: Ollantaytambo entre los siglos XVI y XIX. Cusco: Centro de Estudios Rurales Andinos Bartolomé de las Casas, 1983.
• Hemming, John. The conquest of the Incas. London: Macmillan, 1993. ISBN 0-333-10683-0
• Hyslop, John. Inka settlement planning. Austin: University of Texas Press, 1990. ISBN 0-292-73852-8
• Kubler, George. The art and architecture of ancient America: the Mexican, Maya and Andean peoples. Harmondsworth: Penguin Books, 1990.
• Protzen, Jean-Pierre. Inca architecture and construction at Ollantaytambo. New York: Oxford University Press, 1993. ISBN 0-19-507069-0
• Rowe, John Howland. Las tierras reales de los incas. Arqueología, antropología e historia en los Andes. Homenaje a María Rostworowski. Rafael Varón Gabai y Javier Flores Espinosa, eds. Lima: Instituto de Estudios Peruanos/BCRP, 1997 (Historia Andina, 21), p.277-287. ISBN 9972-51-009-3

Ссылки

• lebendige-ethik.net/anthropogenesis/Ollantaytambo.html
• uroboros.org.ru/S_America/olnt.htm
• new-universe.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=116:2009-02-07-07-42-02&catid=1:2009-01-25-08-31-38&Itemid=1
• [www.catcco.org CATCCO], local museum

Отрывок, характеризующий Ольянтайтамбо

Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.