Открытка
Поделись знанием:
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
(перенаправлено с «Почтовая открытка»)
Иное название этого понятия — «Открытое письмо»; см. также другие значения.
Откры́тка (первоначально откры́тое письмо́) — особый вид почтовой карточки для открытого письма (без конверта). Почтовые открытки впервые появились в Австрии 1 октября 1869 года[1]. Коллекционирование открыток называется филокартией.
Содержание
Описание
На лицевой стороне открытки имеется какое-либо полноформатное (занимающее всю площадь) изображение, а её обратная часть предназначена для написания сообщения и адресов получателя и отправителя, а также для наклеивания почтовой марки. Часто марка печатается непосредственно на открытке, а почтовый сбор включается в цену последней при продаже. Открытка может быть и не почтовой. В этом случае на ней нет почтовой марки и под адрес не предусмотрено место; это карточка из плотной бумаги или картона размером с обычное письмо.
История
Почтовые карточки (или открытки) были предложены впервые Генрихом фон Стефаном в 1865 году на Германско-Австрийском конгрессе[en], но его проект был отклонен из-за «неприличной формы пересылки сообщений на открытом почтовом листе»[2].
Первая почтовая карточка была выпущена в Австро-Венгрии. 1 октября 1869 года[1] в почтовом обращении этой страны появилась «корреспондентская карточка» с отпечатанной маркой достоинством в два крейцера[3]. Во время франко-прусской войны 1870—1871 годов в воюющих армиях Франции и Германии также родилась идея снабдить карточку иллюстрациями. Некоторые из солдат стали сопровождать посылаемые родным почтовые карточки рисунками. Эта идея была оперативно воспринята коммерсантами. По французской версии первая иллюстрированная почтовая карточка (открытка) была выпущена книготорговцем Леоном Бенардо из Бретани, по немецкой — книготорговцем А. Шварцем из Ольденбурга[4].
Начинание оказалось успешным и идея открытки быстро распространилась по остальным странам. В 1871 году их начали издавать почтовые ведомства Англии, Швейцарии, Люксембурга, Бельгии, Дании, Нидерландов, в 1872 — Швеции, Норвегии, Цейлона, в 1873 — Франции, Испании, Румынии, Сербии, Чили, в 1874 году — Италии[3]. В России открытка увидела свет в 1872 году, первые советские открытки датируются ноябрём 1917 года. В 1878 году на Всемирном почтовом конгрессе[en] в Париже принят международный стандарт открытки: 9 × 14 см, который был изменён в 1925 году на другой — 10,5 × 14,8 см. Первоначально её оборотная сторона предназначалась для адреса (специального места для письма не предусматривалось), с 1904 года её левая половина отведена для короткого письма: циркуляром и.д. начальника Главного управления почт и телеграфов № 21 от 16 февраля 1904 года был установлен новый порядок. Адресную сторону открытого письма предписывалось разделить вертикальной линией на две части. Левая предназначалась для письменного сообщения, правая — для адреса, марки и почтовых отметок. В России с 1 мая 1909 года во всех почтовых книгах, документах, бланках наименование «Открытое письмо» было заменено надписью «Почтовая карточка».
Виды открыток
Иллюстрированные открытки делятся на художественные (репродукционные и оригинальные) и документальные (фотооткрытки)[5].
Открытки, выпускаемые почтовыми ведомствами, как правило, имеют напечатанный знак почтовой оплаты и называются маркированными почтовыми карточками; на художественных немаркированных открытках предусмотрено место для его наклейки. Бывают случаи неправильного наклеивания марки на лицевую, художественную сторону открытки, предназначенной для прохождения по почте. Совсем редко встречаются открытки, на которых место для наклейки марки преднамеренно отпечатано на лицевой стороне, как, например, на советской открытке с изображением экспериментального автомобиля ХАДИ-7.
Открытки бывают следующих видов:
- Поздравительные открытки. На первом месте находится огромное количество поздравительных открыток с праздниками (Рождество, Новый год, Пасха), что дает нам возможность сделать вывод об определенных общепринятых обычаях и символах данной стороны жизни.
- Видовая открытка. Почтовые открытки также могут представлять собой источник информации по социальной истории из различных сфер работы, торговли и досуга города или региона. Например, серия открыток с жанровыми сценами и городскими типами России: уличная торговля, продавцы и разносчики товаров, водоносы, ледорубы, извозный промысел, прогулки, развлечения, спорт и другие. С помощью таких открыток можно увидеть представителя уже несуществующей профессии, в том числе его внешний вид, одежду, а также определенные детали и позу.
- Открытки-репродукции, которые могут быть носителями несохранившихся произведений искусства, выделяют в отдельную группу, поскольку они могут оставаться единственным источником, благодаря которому можно увидеть исчезнувший памятник культуры. На протяжении многих лет Росохранкультура выпускает сводные каталоги культурных ценностей, похищенных и утраченных в период Второй мировой войны [6]. Одним из источников для восстановления изобразительного ряда как раз являются открытки. Репродуцированные открытки являются прежде всего изобразительным источником, благодаря которому можно судить об интересе государства и широкой публики к творчеству того или иного художника или художественного объединения. Например, художник Ф. К. Бурхард (1854—1918) в своё время был очень популярным и востребованным художником, о чем свидетельствуют многочисленные открытки, в советское же время не было издано ни одной открытки с репродукциями его картин.
- Художественные открытки. Открытки, выпускаемые художественными объединениями Общества любителей художеств, Cоюза русских художников, Ассоциации художников Революции, ЛОССХ и другие, дают возможность ввести в научный оборот имена забытых и «неугодных» (репрессированных) художников и показать неизвестные страницы их творчества. Для музееведов, культурологов и искусствоведов представляет интерес информация о факте экспонирования произведений искусства на открытке. По этим данным можно реконструировать время проведения выставки, состав участников и, что самое главное, изобразительный ряд выставляемых работ. В советское время после каждой крупной выставки издавались открытки. Например, «15 лет РККА» (1933), «Выставка произведений изобразительного искусства социалистических стран» (1959), Всесоюзная юбилейная художественная выставка «50 лет Советской власти» (1967) и другие. Осознанная наглядность была целью большинства тогдашних почтовых открыток.
- Рекламные открытки. Вскоре почтовые открытки стали выполнять и роль носителей рекламы, например, открывшегося ресторана, отеля или фирмы.
- Историко-событийные открытки. В еще одну группу выделяются так называемые историко-событийные открытки, на которых старались запечатлеть как различные катастрофы, например на судне или в шахте, так и визиты высокопоставленных лиц в то или иное место, а также торжественные открытия, например театра, завода, храма, школы. Такие открытки играли своеобразную роль передатчика информации, которые распространялись среди населения. Так, например, события 1917 года активно освещались соответствующими почтовыми открытками.
- Политические открытки. В свою очередь, из подобных событийных открыток вытекает еще одна группа политических открыток. Таким образом, открытки демонстрируют не только событие, но и дают возможность посмотреть на исторических деятелей. Конечно, чаще на открытках изображали одиночных героев прошлого и настоящего, о чем, к примеру, свидетельствуют открытки-портреты революционных деятелей: В. И. Ленина, И. В. Сталина, Ф. Э. Дзержинского, М. И. Калинина, С. М. Кирова, Я. М. Свердлова и других. Исследование критериев художественного оформления таких портретных карточек может принести огромную пользу историческим исследованиям. Между тем, тематик политических почтовых открыток было куда больше — они охватывали все области самого понятия политики и пропаганды и были выполнены в самых разных цветах военного и мирного времени; в их число входят и так называемые юмористические или сатирические открытки с карикатурами на политическую тему.
- Патриотические открытки. Во время Второй мировой войны своего абсолютного пика достигло производство патриотических почтовых открыток. Например, известная открытка того времени «Гитлер хочет есть — накормим его!», на которой художник В. Говорков изобразил Гитлера с ножом и вилкой перед пшеницей с надписью «Украина» и рядом — его же со снарядом во рту. Или другая открытка «Туда — Обратно», где сначала фашист с саблей кричит: «На Москву», а затем идет обратно в лохмотьях среди немецких могил. На обороте открытки есть комментарий: «Без устали гнать и громить гитлеровские полки и дивизии. Уничтожим армию немецких захватчиков!». Издевательские сюжеты и подписи под иллюстрацией, а также добавления на оборотной стороне должны были выставить немцев жалкими и в то же время вызвать улыбку на лицах читающих. Сатирическая открытка в военное время играла не только патриотическую роль, но и поднимала дух солдат на фронте.[6]
- Фотооткрытка. Фотооткрытки отличаются тем, что их иллюстрации представляют собой фотографии. Раньше их еще называли видовыми. Обычно на видовых открытках можно увидеть фотографии городов, виды местности, природы, известных людей. Фотооткрытка открывает огромные возможности для творчества. Сочетание искусства фотографии и дизайнерского оформления позволяет передать именно те чувства, которые вы хотите выразить другому человеку.
- Деловая открытка. Деловая открытка появилась несколько десятилетий назад и в наше время только набирает обороты. Эти открытки предназначены для поздравления своего партнёра по бизнесу, клиента, представителя СМИ, сотрудника органа власти или государственного чиновника с профессиональным праздником, победой на выборах, да и мало ли с чем можно поздравить хорошего, но не близкого человека. Такую открытку не выкинут в корзину, а поставят на рабочем столе, где она простоит долгое время, напоминая о дарителе. Кроме того с её помощью можно установить доверительные отношения с клиентами или партнёрами по бизнесу и даже с собственными сотрудниками.[7]
Современность
Классикой жанра открыток были и остаются поздравительные открытки. Широкое распространение в современной жизни получили также бесплатные открытки (freecards)[8], открытки ручной работы (hand-made), голосовые открытки.
Художники открыток
См. также: Список художников открыток России и СССР
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
Интересные факты
- Любопытно, что в русско-японскую войну 1905—1907 годов и позднее, в Первую мировую войну, японское и российское военные ведомства параллельно изобрели солдатские открытки с готовым текстом, который следовало лишь подписать и снабдить адресом получателя. В японском варианте казённое напечатанное сообщение выглядело так[4]:
|
Сообщаю, что я жив, здоров. Адреса не предоставляю, потому что не знаю, где буду находиться завтра, но ваши письма дойдут до меня, если верно перепишете всё, что оттиснуто на почтовом штемпеле. Кланяюсь всем родным и знакомым. | 
|
- Первое русское специализированное периодическое издание об открытках появилось в дореволюционной России в 1904 году. Это была иллюстрированная хроника открыток «Открытое письмо». Издательство Общины святой Евгении в общей сложности выпустило около 7000 видов художественных открыток[9].
- Во второй половине 1920-х годов туристы из Крыма, Сочи и других черноморских курортов нередко рассылали своим знакомым необычные «сувениры»-открытки. Последние представляли собой оригинальные почтовые карточки в виде древесного листка с пришитой к нему маркой. Об одной такой открытке, полученной из Крыма, информировал даже английский филателистический журнал[10].
- В 1929 году советский журнал «Вокруг света»[11] не только рассказывал о принципах построения коллекций открыток (по темам) в филокартии, но и упоминал о «кругосветных» открытках. При этом сообщалось о любопытном пари двух нью-йоркских филателистов, которые поспорили о том, какой кругосветный почтовый путь из Нью-Йорка в Нью-Йорк короче: на запад или на восток. «Западное» письмо вернулось в Нью-Йорк через 55 дней, обогнав «восточное» всего на несколько часов.
- Поздравительная открытка, на почтовом штемпеле которой значилась дата 11 декабря 1925 года, пришла на имя жительницы города Уинона (штат Миннесота) Роуз Тимм (до замужества — Роуз Миллер) через 50 лет, в канун Рождества 1975 года. Открытку отправила подруга детства Роуз, Полин Хизер из Миннеаполиса, которая на момент доставки открытки уже давно умерла[12].
- В Советской Армии в условиях дефицита, особенно в «горячих точках» и Афганистане, красочных поздравительных открыток для отправки домой (в избытке же были обычно так называемые «армейские» конверты без рисунков и марок по 0,5 и 1 копейке), открытки иногда делали сами: брали красочный плакат либо красивые обои на плотной бумаге, вырезали из них «открытки» и рисовали на обратной стороне гра́фы для письма (слева), индекса (слева внизу), а́дреса туда (справа вверху) и обратного а́дреса (справа внизу). Открытки военнослужащих срочной службы пересылались бесплатно (почтовая марка не требовалась), и такие «самоделки» доходили до адресатов. Приведённая ниже неотправленная открытка разграфлена твёрдым карандашом на обратной стороне красочной тиснёной бумаги в 1980-х годах.
- В 1989 году во Франции появилась музыкальная открытка[13]. При открытии книжечки бумажный язычок замыкает контакт и устройство (батарейка, микропроцессор и динамик) воспроизводит мелодию[14].
- 1900sc Postcard-Alligator 01.jpg
Открытка расистского содержания с надписью «Alligator Bait. Florida» («Приманка для аллигатора. Флорида»; США, 1900-е годы)
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Отрезная гознаковская карточка 1928 года, лицевая и оборотная сторона. Отрезались от листа обычными ножницами по пунктиру при продаже
- Открыт.негос.письмо Ставрополь 1955 чб с Новым годом.jpg
Бланк частного открытого письма (СССР, Кисловодск, 1955), отпечатанного не в типографии, а в виде чёрно-белой глянцевой фотографии[15]
- Одесский штемпель дек 1960 вся откр.Потемк лестница оборот.jpg
Почтовая открытка (укр. поштова листівка), отправленная из Одессы в Архангельск; марка погашена информационно-рекламным штемпелем (1960)
- Открытка самодельная армейская 1980е.jpg
Самодельный бланк неотправленной «поздравительной открытки», изготовленный в одной из частей Советской Армии на обороте тиснёной бумаги с красочным рисунком (1980-е)
- 1989 апр. Программа Коротича.самод.открытка В.jpg
«Перестроечная» агитационная открытка В. Коротича. СССР (обратная сторона, 1989)
- Pocztowka dzwiekowa.jpg
Звуковые открытки Польши
(с грамзаписью)
Мультимедиа
См. также
- Агитационная открытка
- Голосовая открытка
- Москва в XXIII веке
- Односторонняя почтовая карточка с оригинальной маркой
- Открытка дерзкого Джеки
- Открытки с края бездны
- Открытое письмо (журнал, Санкт-Петербург)
- Пасхальная открытка
- Посткроссинг
- Почтовая карточка
- Почтовый лист
- Рождественская открытка
- Список художников открыток России и СССР
- Филокартия
- Японская открытка
- Fonopost
- commons:Category:France in XXI Century (Франция в 2000 году. Открытки «Мир будущего»)
Напишите отзыв о статье "Открытка"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.stampsportal.ru/world/europe/westeurope/2217-vena-1975-12 В почтовом музее Австрии] // Филателия СССР. — 1975. — № 12. — С. 46—47. — (Рубрика: Глобус: проблемы, информация). [По материалам публикации в «Philatelic Magazine», London, August 1975.] (Проверено 10 ноября 2015) [www.webcitation.org/6cvrruxsH Архивировано] из первоисточника 10 ноября 2015.
- ↑ Кисин Б. М. [db.chgk.info/files/ekatbr99.2-a.html Страна Филателия] / Ред. В. Нездвецкий. — М.: Просвещение, 1969. — С. 191. — 240 с. — 100 000 экз. (Проверено 1 апреля 2010) [web.archive.org/web/20070403103002/db.chgk.info/files/ekatbr99.2-a.html Архивировано] из первоисточника 3 апреля 2007.
- ↑ 1 2 [literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?52 Информация] из статьи Р. И. Боровиковой на сайте [literra.websib.ru/index.html «ЛИterra».]
- ↑ 1 2 Арлазоров М. [www.oistorii.ru/227/1.htm Вам письмо! Из истории мировой почты.] — М.: Советская Россия, 1966. — С. 91—94. (Проверено 9 августа 2011)
- ↑ Чорбачиди С. А. Художественные открытки в фонде Иконографического отдела РГБИ: описание коллекции [дипломная работа]. — М., 2011. — С. 31.
- ↑ М. В. Самбур. [files.msuc.org/Vestnik/2013/4/2013-65-69.pdf ПОЧТОВАЯ ОТКРЫТКА КАК ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ ПО ИСТОРИИ И КУЛЬТУРЕ].
- ↑ [cardify.ru/types-of-postcards/ Кардифай/открытки по почте].
- ↑ Плис М. [www.kommersant.ru/doc.aspx?fromsearch=e7289490-f9ac-46c8-82de-1fda4ea7cf3f&docsid=860022 Обратная сторона открытки] // Секрет фирмы. — 2004. — № 39 (78). — 18 октября.
- ↑ Боровикова Р. И. [literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?82 Открытка старая и всегда новая. Часть II]. Статьи. Окно в мир искусства. Р. И. Боровикова(недоступная ссылка — история). Литературно-художественная антология культурной жизни Сибири — ЛИterra. Проверено 17 мая 2010. [web.archive.org/20061015013605/literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?82 Архивировано из первоисточника 15 октября 2006].
- ↑ Оригинальная открытка // Вокруг света. — 1929. — № 7. Цит. по: Горцев П. [www.bonistikaweb.ru/SEVKAVKO/1929-7.htm Филзаметки в общей прессе] // Северо-Кавказский коллекционер. — Ростов-на-Дону, 1929. — № 7 (17). — С. 15. (Проверено 7 сентября 2009)
- ↑ Цит. по: Горцев П. [www.bonistikaweb.ru/SEVKAVKO/1929-3.htm Филзаметки в общей прессе] // Северо-Кавказский коллекционер. — Ростов-на-Дону, 1929. — № 3 (13). — С. 13. (Проверено 3 сентября 2009)
- ↑ Мозаика // Филателия СССР. — 1976. — № 7. — С. 63.
- ↑ [mp3.obrazz.com/musik/371-composition.html Такие разные открытки.]
- ↑ [www.vipchip.ru/storefront/?p1 Примеры современных музыкальных открыток.]
- ↑ Обратите внимание на мизерную цену — 0,75 дореформенной (до 1961 года) копейки.
Литература
- Ассоциация художников революции: каталог почтовых карточек, 1922—1932 / Общ. ред. В. Б. Загорского. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 2006. — 104 с. — ISBN 5-902275-20-2.
- Белицкий Я. М., Глезер Г. Н. Рассказы об открытках. — М.: Радио и связь, 1986. — 144 с. — 100 000 экз.
- Кимры на старых открытках: каталог / Сост. А. Н. Семёнов; Авт. вступ. ст. В. И. Коркунов. — Тверь: Серии б/и, буква Т, 2004. — 92 с. — (Тверская губерния на почтовых открытках; Вып. 4).
- Меньшикова А. [www.ng.ru/collection/2005-05-20/22_inostranka.html Имперские мотивы. «Россика» — распространённая тема в оформлении почтовых отправлений] // Независимая газета. — 2005. — № 98 (3494). — 20 мая.
- Орлов В. Открытые письма // Филателия СССР. — 1969. — № 5. — С. 18—19.
- Открытое письмо // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Перфильева Л. [www.sostav.ru/articles/2003/09/29/mark1-290903/ Открытие открытки] // Секрет фирмы. — 2003. — 29 сентября.
- Почта // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Сашенков Е. [www.ng.ru/collection/2005-05-20/22_inostranka.html Почтовая открытка — иностранка. К вопросу о коллекционной ценности] // Независимая газета. — 2005. — № 98 (3494). — 20 мая.
- Стальбаум Б. К. [www.philately.h14.ru/Stal.html Что надо знать филателисту.] — М.: ЦФА «Союзпечать», 1968 — С. 50.
- Степченков Л. Л. Каталог видовых открыток городов Смоленской губернии 1900—1918 гг. — Смоленск: Б/и, 1999.
Ссылки
|
Портал «Филателия» |
|---|---|
|
открытка в Викисловаре? |
- «Открытка старая и всегда новая» — статья Р. И. Боровиковой на сайте [literra.websib.ru/index.html «Литературно-художественная антология культурной жизни Сибири»] (ЛИterra):
- [literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?52 Часть I]
- [literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?82 Часть II]
- [literra.websib.ru/borovikova/text_article.htm?97 Часть III]
- [www.adwizer.ru/media-01-article997otkrytka.htm «История открытки»] — статья Ксении Смольниковой на сайте [adwizer.ru/ «adwizer.ru»]
- [www.museum.com.ua/project/oldodessa/ant_otkr/ant_otkritki_ru_svyat.html «Антикварные открытки»] и [www.museum.com.ua/project/club/otkritki/europe_01.html «Мир на открытках»] на сайте Одесского музея нумизматики (рус.) (укр.) (англ.)
- [www.sovetika.ru/gallery1/ Советские открытки] разных лет и тематик на сайте [www.sovetika.ru/ «Sovetika.ru»]
- [www.davno.ru/ Открытки советского периода] — коллекция из более 2000 открыток на сайте Davno.ru
- [www.pinakoteka.ru/blog/ Живопись на открытках] — собрание открыток с репродукциями картин российских и зарубежных художников на сайте [www.pinakoteka.ru/ «PINAKOTEKA.ru»]
- [www.mazaika.com/postcard01.html Новогодние открытки] времен Советского Союза на сайте [www.mazaika.com/index.html «Mazaika.com»]
- Сайт [www.brazilpostcard.com.br/ «Old Postcards from Brazil»] (старые открытки Бразилии и других стран) (англ.) (порт.)
- [www.advertology.ru/article26044.htm Женщины посылают виртуальные открытки чаще мужчин.] — CNews, Advertology.ru
- [postcards-xx.ru Музей открытки 20 века]
- [lithuaniapostcards.com/ Онлайн каталог открыток Литвы] (лит.)
- «Почтовая открытка как источник информации по истории и культуре» М. В. Самбур.
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Открытка
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
