Орбисон, Рой

Рой Орбисон Roy Orbison
Основная информация
Дата рождения	23 апреля 1936(1936-04-23)
Место рождения	Вернон, штат Техас, США
Дата смерти	6 декабря 1988(1988-12-06) (52 года)
Место смерти	Хендерсонвилл, Теннесси, США
Годы активности	1954—1988
Страна	США США
Профессии	вокалист композитор гитарист актёр певец автор песен
Жанры	рок-н-ролл рокабилли кантри
Псевдонимы	The Caruso of Rock The Big O
Коллективы	The Traveling Wilburys The Wink Westerners The Teen Kings
Сотрудничество	The Traveling Wilburys Class of '55 Кэтрин Дон Ланг Брюс Спрингстин Карл Перкинс Боно
Лейблы	Sun, Monument, MGM, London, Mercury, Asylum, PolyGram, Virgin
[www.royorbison.com/ Официальный сайт]

Рой Ке́лтон О́рбисон (англ. Roy Kelton Orbison; 23 апреля 1936, Вернон — 6 декабря 1988, Нашвилл) — американский музыкант, пионер рок-н-ролла, получивший известность за свой особенный тембр голоса, сложные музыкальные композиции и эмоционально напряжённые баллады.

Своё детство Рой Орбисон провёл в Техасе, начав исполнять рокабилли и кантри-энд-вестерн ещё в школьные годы. Свой первый контракт с звукозаписывающей фирмой «Sun Records» Рой подписал в 1956 году в Мемфисе. Однако в 1959 году Орбисон принимает решение покинуть лейбл и перейти на «Monument Records». В середине 1960-х в музыкальный хит-парад «Billboard Top Forty» входят двадцать две песни музыканта, среди которых такие хиты, как «Only the Lonely», «Crying», «In Dreams» и «Oh, Pretty Woman».

В 1960—1964 годах он выпустил девять синглов, попавших в американский «Топ-10», среди них чарт-топперы «Running Scared» (5 июня 1961) и «Oh Pretty Woman» (26 сентября 1964). В Англии творчество певца тоже встретило горячий приём, и три его композиции («Only The Lonely», «It's Over» и «Oh, Pretty Woman») занимали первую строчку британских чартов.

В 1970-х годах карьера Орбисона пошла на спад, но на песни музыканта было записано несколько кавер-версий. Одна из них вошла в саундтрек фильма Дэвида Линча. Возвращение Орбисона на широкую музыкальную сцену состоялось в 1980-е годы. В 1987 году Рой Орбисон входит в состав супергруппы «The Traveling Wilburys», участниками которой были Джордж Харрисон, Боб Дилан, Том Петти и Джефф Линн. В том же году Рой выпустил свой новый сольный альбом, ставший одним из наиболее коммерчески успешных в его карьере. Рой Орбисон умер в доме своей матери от сердечного приступа 6 декабря 1988 года. Ему было всего 52 года и он был на пике своей карьеры.

Комбинация мелодичного голоса певца и сложных музыкальных аранжировок позволяли сравнивать его музыку с оперной; музыкант даже получил псевдоним «Карузо рока». Орбисону удалось найти баланс между разбитной вокальной манерой певцов рокабилли, глубиной Джонни Кэша и сексуальностью Элвиса Пресли. В числе музыкантов, называвших Роя Орбисона в числе основных влияний — Элвис Пресли, Джон Леннон и Мик Джаггер. В то время, как большинство исполнителей рок-н-ролла 1950-1960-х создавали образ мужественности и непоколебимой уверенности, Орбисон стремился передать спокойствие, отчаяние и ранимость. По воспоминаниям очевидцев, на сцене Рой вёл себя достаточно скромно и сдержанно, предпочитал носить чёрную одежду и тёмные очки, создававшие впечатление загадочности.

Орбисон был включён в Зал славы рок-н-ролла в 1987 году, а также в Зал славы поэтов-песенников Нашвилла. Орбисон занимает 37 место в списке «50 величайших исполнителей всех времён по версии журнала Rolling Stone» и 13 место в списке «20 из 100 величайших вокалистов всех времён», составленным в 2008 году. В 2002 году журнал «Billboard» поместил имя Роя Орбисона на 74 место в списке «600 самых записываемых артистов». 29 января 2010 года на Голливудской аллее славы была установлена звезда Роя Орбисона. В церемонии закладки звезды приняла участие вдова певца Барбара Орбисон, коллега рокера по группе «The Traveling Wilburys» Джефф Линн, Дэн Эйкройд, Дэвид Линч, а также певцы Эрик Айзек, Крис Айзек, Джо Уолш и Дуайт Йоакам .

Биография

1936—1956: Детство и юность

Рой Орбисон родился в Верноне, штат Техас 23 апреля 1936 года. Родители отношения к музыке практически не имели. Отец Роя, Орби Ли Орбисон работал бурильщиком нефтяной скважины и автомехаником. Мать Орбисона, Надин Шульц работала медсестрой. Оба страдали от безработицы во времена Великой депрессии, в результате чего семья переехала в Форт-Уэрт, где прожили несколько лет. Но в 1944 году в округе была вспышка полиомиелита, и Рой вместе с братом Грэйди был отправлен обратно в Вернон, к бабушке. Орбисон был младшим, третьим ребёнком в семье. Спустя время семейство переехало в Уинк, в западном Техасе. По воспоминаниям Роя, его жизнь в Уинке была наполнена «футболом, нефтяным промыслом, топлёным салом и песком». Позднее певец признавался, что возможность переезда из запустелого города стала для него приятной жизненной переменой. С юных лет Рою были свойственны большая ранимость, которая делала его крайне чувствительным к ситуациям, неуверенность в себе и излишняя критичность. Друзья вспоминают, что Рой был весьма скромным и даже малозаметным человеком, однако, стоило ему запеть, как Орбисон моментально становился центром внимания публики. Биограф музыканта Алан Клэйсон считает, что скромность и сдержанность певца являются результатом южного воспитания. Все дети семейства Орбисонов страдали слабым зрением, из-за чего Рой ещё с детства был вынужден носить жёсткие корректирующие линзы. В детстве Рой перенёс заболевание желтухой, последствиями которой стали изменения в цвете кожи лица. Известно, что в молодости Рой, который от природы был натуральным блондином, перекрасил волосы в чёрный цвет.

На шестой день рождения вместо губной гармошки, о которой мечтал Рой, отец подарил ему гитару. Что и предопределило судьбу будущего певца. Одной из первых песен, которую Рой попытался сыграть на гитаре, стала песня «You Are My Sunshine», а первой песней, написанной самим Роем в возрасте восьми лет, была «Клятва в любви» (англ. A Vow of Love). Одарённый мальчик быстро научился играть. Через год после этого Рой победил в конкурсе юных талантов и получил приглашение выступать на местном радио в субботнем шоу. По словам Орбисона, наибольшее влияние на него оказали Лефти Фрайзелл, Хэнк Уильямс и Джимми Родджерс. Одним из первых музыкантов, которого Орбисон услышал вживую, был Эрнест Табб, выступивший в Форт-Уэрте в 1940-е годы. В Одессе музыкант экспериментировал с разными музыкальными жанрами: ритм-энд-блюз, текс-мекс, классическая музыка в исполнении оркестра Мантовани и зайдеко. В 1946 году он впервые выступил публично на конкурсе во время проведения медицинской выставки с песнями «Mountain Dew» и «Joe Blon». В итоге Рой занял 2-е место, и получил 7 с половиной долларов. В восемь лет, Орбисон победил в конкурсе юных талантов и получил приглашение выступать на местном радио в субботнем шоу. В 1946 году семейство Роя переезжает в Уинк, где через несколько лет тринадцатилетний Рой создаёт свою группу — «The Wink Westerners». В её состав вошли музыканты: Билли Пэт Эллис (барабаны), Джеймс Морроу (мандолина), Ричард Вест (пианино) и Чарльз Эванс (бас). Музыканты выступали с песнями Уэбба Пирса, Слима Уитмана и Гленна Миллера. На концертах музыканты повязывали на шею пёстрые платки, тем самым подражая стилю известного кантри-певца Роя Роджерса. Когда в 1951 году музыкантам предложили 400$ за выступление, Орбисон понял, что мог бы зарабатывать на жизнь музыкой. К концу 1940-х «The Wink Westerners» стали ведущими собственного шоу, транслировавшегося на местном телеканале KMID. Окончив школу в 1954 году, Рой переехал в Дентон, где поступил в колледж. Под его фотографией в школьном выпускном альбоме было написано:

«В будущем мечтаю стать лидером кантри-группы И, конечно, жениться на самой прекрасной девушке». Оригинальный текст (англ.)   To lead a western band is his after school wish and of course to marry a beautiful dish.

Осенью 1955 года Рой Орбисон поступил в двугодичный колледж «Odessa Junior College». Поначалу он хотел заниматься геологией, но передумал и отправился на факультет истории и английского языка. Следом за Роем в Одессу, штат Техас, переехала и его группа. Однако, не все её участники согласились на переезд. Состав группы пришлось изменить. Местное телевидение дало музыкантам возможность открыть своё собственное субботнее шоу, гостями которого становились и знаменитости — на интервью Роя побывали такие звёзды, как Элвис Пресли и Джонни Кэш. В те годы менеджером группы был Сейсил «Папаша» Холлифилд. По воспоминаниям Роя, в те годы он часто отправлялся от Одессы до Далласа (около 571 км) только ради того, чтобы воочию увидеть сценические выходки Элвиса Пресли, в то время восходящей звезды южных штатов. В 1955 году на шоу «The Wink Westerners» выступил Джонни Кэш, который и посоветовал Орбисону связаться с владельцем студии «Sun Records» Сэмом Филлипсом по вопросу записи собственной пластинки. Именно на студии «Sun» восходили такие звёзды рокабилли, как Элвис Пресли, Карл Перкинс, Джерри Ли Льюис и сам Джонни Кэш. Рой позвонил Филлипсу, представился, сообщил, что имеет рекомендацию от самого Джонни Кэша, и услышал в ответ: «Делами моей компании Джонни Кэш не занимается!». Сэм Филлипс был разозлён подобной фамильярностью со стороны Кэша.

1957—1959: «Sun Records» и «Acuff-Rose Music»

26 марта Рой и «The Wink Westerners» отправились в Мемфис, где местный антрепренёр Уэлдон Роджерс, который только что создал собственный рекорд-лейбл «Je-Wel», согласился предоставить студийное время Рою Орбисону. В сопровождении «The Teen Kings» Рой записал две композиции — «Ooby Dooby» (русск. Шуточная песня) и кавер-версию на песню Джонни Кэрролл — «Trying to Get to You» (русск. Пытаюсь заполучить тебя). Уже через две недели после студийных сессий двойной сингл появился в продаже. Тогда Рой решил вернуться в Одессу и показать запись своему знакомому и менеджеру группы Сесилю Холлифилду. Сесиль был известным в Техасе бизнесменом, сумевшим разбогатеть на продаже пластинок. У него были хорошие связи, и он позвонил в Мемфис, владельцу студии «Sun Records», на которой записывался Элвис Пресли и многие другие знаменитые музыканты того времени. Прослушав записи музыкантов по телефону, Филлипс предложил Рою и его группе приехать в студию на прослушивание. Композиция «Ooby Dooby» потрясла великого открывателя талантов: техника гитарной игры туэнгинг и практически оперное бельканто новичка коренным образом отличались от той музыки, с которой работал Филлипс. «Ooby Dooby», авторами которого были участники студенческого клуба Техаса Уэйд Ли Мур и Дик Пеннер, сочинили её в 1955 году, решив подарить сочинение своему другу, Рою Орбисону. В 1956 году Филлипс заключает с группой контракт. Обновив состав и заменив название группы на «The Teen Kings», они вновь начали выступать клубах, где исполнили шлягеры рок-н-ролла. «The Teen Kings» гастролировали с Сонни Джеймсом, Джонни Хортоном, Карлом Перкинсом и Джонни Кэшем. Под влиянием музыки Элвиса Пресли, музыканты фанатично включали в свою концертную программу рок-н-ролльные хиты из репертуара Пресли. Первым синглом, записанным на «Sun Records», стала пластинка «Ooby Dooby»/«Go! Go! Go!». «Ooby Dooby» поднялся до 59 места поп-чарта в мае 1956. Сингл хорошо продавался и попал в хит-парад, разойдясь тиражом 200 тысяч. В июне 1956 года «The Teen Kings» выступили на шоу Эда Салливана, где исполнили полюбившуююся слушателям «Ooby Dooby». Однако, следующие синглы, изданные под лейблом «Sun Records» («Go Go Go (Down the Line)», «Rockhouse», «Sweet and Easy to Love») в хит-парад не попали, что привело к распаду группы «The Teen Kings», просуществовавшей порядка пяти лет. Рой решил остаться в Мемфисе и начал записываться вместе со студийными музыкантами. Вскоре к нему переехала и его 16-летняя подруга Клодетт Фрэди. Молодые люди поселились в доме Сэма Филлипса, где спали в разных комнатах. По настоянию Сэма Филипса, Орбисон покинул группу и начал записываться и выступать сольно. С этого момента Рой начал менять свой репертуар в сторону романтических баллад, что вызвало недовольство со стороны Филлипса, требовавшего от своих артистов рок-н-ролл. Стоит отметить, что Орбисон всегда был склонен к исполнению баллад. Например, одна из его ранних песен, баллада «The Clown» (русск. Клоун), получила положительные отзывы от продюсера «Sun Records» Джека Клемента. Известно, что после того, как Клемент прослушал песню, он признался Орбисону, что никогда не смог бы спеть эту балладу так, как он. В 1957 году состоялась свадьба Роя Орбисона с Клодетт Фрэди.

На студии «Sun Records» первый успех пришёл к артисту с синглом «Ooby Dooby», выпущенным летом 1956 года. Он занял 59 место в национальном хит-параде. Тогда группа получила хороший гонорар, и Рой купил себе «Кадиллак». В течение следующих семи месяцев 1958 года Рой практически не выступал. Его автомобиль был изъят за неплатежи. Для того чтобы покрыть текущие финансовые нужды, Рой был вынужден занимать в долг деньги у близких друзей и родственников. К сожалению, другие пластинки, записанные Орбисоном на «Sun» не имели такой популярности, и поэтому Рой взялся сочинять песни для других исполнителей. Одной из самых известных песен стала композиция «Claudette», которую Рой посвятил своей первой супруге. Кавер-версию на эту песню записала популярная группа «The Everly Brothers», сделавшая «Claudette» «Б»-стороной своего сингла «All I Have To Do Is Dream». На песню обратили внимание Дон и Фил Эверли и поместили её на свой новый сингл, ставший в 1958 году большим хитом в Великобритании. Ещё две песни Орбисона выпустили Бадди Холли и «The Crickets» на своём дебютном альбоме. Незадолго после этого произошла ссора с Сэмом Филлипсом. Причиной конфликта стало решение Филлипса изменить аранжировку песен Роя из первого LP-альбома — «Roy Orbison at The Rockhouse». Накапливающиеся разногласия с продюсером переросли в конфликт, в результате которого артист покинул «Sun Records». После этого Рой недолгое время работал как штатный автор для звукозаписывающей компании «Acuff-Rose Music», а в 1958 году стал записываться под лейблом «RCA Records». Одной из первых песен, записанных Орбисоном на «RCA» стала песня известного автора-песенника Фелиса Брайанта — «Seems to Me» (русск. Мне кажется). Запись вышла синглом с «Б» стороной — «Almost 18» (русск. Почти 18). Брайант, лично знакомый с Орбисоном, вспоминает о нём: «Это был робкий, застенчивый ребёнок, казавшийся шокированным размерами музыкальной сцены. Я помню как он пел тогда — мягко, красиво, но почти застенчиво, как будто кто-то мог быть потревожен его усилиями и сделать ему строгий выговор». После нескольких неудачных попыток записи синглов на «RCA Victor», Орбисон покидает лейбл и в январе 1959 года по совету Чета Аткинса переходит на «Monument Records». Именно здесь в полную силу раскрылся талант Роя как вокалиста.

1959: контракт с «Monument Records»

Глава лейбла Фред Фостер давал музыкантам свободу действий и позволил Орбисону вдоволь экспериментировать со звуком. Результатом стали квазисимфонические струнные аранжировки, которые так выделяют Орбисона на фоне современников. На первых звукозаписывающих сессиях в Нашвилле, Орбисон перезаписывает песни, которые отказались выпускать «RCA Records»: «With The Bug», «Paper Boy» и «Pretty One». В те годы личная жизнь музыканта складывалась сложно: он давал много живых концертов, живя вместе с женой и маленьким ребёнком в тесной квартире. Ему часто приходилось искать место для уединения, из-за чего в большинстве случаев, Рой сочинял свои песни в салоне автомобиля. В 1959 году судьба свела Орбисона с музыкантом Джо Мельсоном. В дуэте Рой и Джо написали не один десяток популярных песен, первой из которых стала «Uptown» (русск. Окраина), выпущенная на первой стороне сингла, появившегося в том же году. Она не заняла высоких мест в хит-парадах, однако количество проданных копий сингла превысило количество проданных копий пластинок Орбисона, выпущенных ранее. В записи Орбисону впервые позволили использовать струнные инструменты, которые ему очень нравились. Позднее Мельсон вспоминал: «Мы стояли в студии, слушая готовые дубли, и они казались нам самыми божественными звуками на земле». Этот успех вскоре позволил Орбисону заключить контракт с одним из престижных ночных клубов города.

Развитие рок-н-ролла было стремительным, однако он также довольно быстро оказался на грани самоисчерпания: Литл Ричард оставил поп-музыку уже в 1957 году, два года спустя после своего первого успеха; Элвис Пресли был призван в армию на два года и по возвращении в 1960 году был больше занят кинокарьерой; Бадди Холли, Ричи Валенс и Эдди Кокран погибли в 1959—60 гг.; Чак Берри был приговорён к тюремному заключению. Другие певцы стали осваивать посторонние стили (кантри, ритм-энд-блюз и др.). Параллельно существовало множество коммерчески успешных исполнителей, старательно отшлифовывавших рок-н-ролл, однако мало способствовавших музыкальному развитию. Толпы восторженных подростков с упоением повторяли легко запоминающиеся слова и мелодии, а электроакустическая аппаратура делала песню динамичнее и значительнее. Поп-музыка становится способом иллюзорного освобождения молодого человека от любой власти, от политического и общественного порядка, стабильного образа жизни. Она воплощает желание молодых людей богатых развитых стран отказаться от комфорта, стандартизированных удобств быта, благоразумной умеренности желаний, всего того, что является нормой буржуазного благополучия. Большинство радиостанций 50-х транслировали записи популярных исполнителей рок-н-ролла, тем самым вытесняя эстрадных певцов и кумиров тинейджеров, исполнявших песни о подростковых трагедиях («Teen Angel», «Endless Sleep»).

1960—1964: от рокабилли к року, гастрольное турне с The Beatles

После выпуска песен «Come Back to Me My Love» и «Come Softly to Me», выпущенных в апреле 1960 года, Орбисон и Мельсон написали новую песню — «Only The Lonely», ставшую первым настоящим хитом Роя. Песня была выпущена синглом с «Б»-стороной «Here Comes that Song Again». Она заняла вторую строчку в американском, и первую строчку в английском хит-параде. В студии «Only the Lonely» оказалась первой песней, раскрывшей гигантский потенциал орбисоновского голоса, его уникальность. Первоначально Мельсон и Рой планировали отдать песню Элвису Пресли и «The Everly Brothers», но музыканты отказались включить её в свой репертуар, в результате чего песню исполнил сам Рой. По воспоминаниям очевидцев, когда Пресли впервые услышал «Only the Lonely» в исполнении Роя, он купил целый набор пластинок с записью, чтобы преподнести их в подарок друзьям. Джон Леннон, услышав по радио «Only The Lonely», написал песню «Please Please Me». Двойной смысл слова «please» заинтриговал Джона, когда он услышал песню Бинга Кросби со словами «Пожалуйста, прислушайся к моим мольбам». Как пишет биограф музыканта Алан Клэйсон, в фальцете Орбисону удалось взять одну из самых высоких нот соль-диез, которая «исходила не из его горла, а ещё более глубже». Фостер вспоминает: «Он сделал это, и все замерли в изумлении. Никто не слышал ничего подобного прежде». Фред Фостер оказался провидцем: Рой обладал не только диапазоном, но и потрясающей силой, не имеющей ничего общего с децибелами. Мельсон дирижировал вокальной группой Аниты Керр, выпевавшими контр-мелодию «дам-дам-дам-дамми-ду-уа». Но хрупкий голос певца, непривычный к чему-то более обременительному, чем юношеские баллады, несколько терялся на фоне хора. Тогда Фостер и студийный звукорежиссёр Билл Портер загородили Орбисона длинной вешалкой с шубами и пальто. Так они достигли изоляции голоса от других звуков студии, и Портер смог «обрабатывать» вокал, добавив плотности за счёт двойной реверберации. Летом 1960 года «Биллборд» поместил «Only The Lonely» на 2 место, после чего Орбисон и Фостер переехали в Нашвилл. В 1999 году песня была удостоена музыкальной награды, присвоенной Национальной академией искусства и науки звукозаписи, а в 2004 заняла 232 место в списке «500 величайших песен всех времён по версии журнала Rolling Stone». В 1961 году Орбисон совершает концертное турне по США вместе с Пэтси Клайн, а также получает приглашение выступить в музыкальном телешоу Дика Кларка — «American Bandstand». Последовавшие синглы, написанные в тандеме Мельсон/Орбисон также имели успех в хит-парадах: «Blue Angel» (1960 год, США — 9-е место, Англия — 11-е), «Leash» (1962 год, США — 25-е место), «Blue Bayou» (1963 год, США — 5-е место, Англия — З-е) «Claudette» и «I’m Hurtin'» (1961 год, США — 27-е место). В интервью 1988 года для журнала «Rolling Stone» Орбисон вспоминал: «Мне понравился звук собственного голоса, и я решил ничего не менять и продолжать петь так же, как тогда. Думаю, что где-нибудь в процессе работы над песнями „Ooby Dooby“ и „Only the Lonely“, мой голос стал звучать лучше».

В 1963 году артист много гастролирует по стране, участвует в концертных поездках по Канаде и Австралии, дважды даёт концертные программы в Ирландии и Новой Зеландии. Орбисон гастролировал вместе с группой «The Beach Boys» в 1964 году и принял участие в австралийском турне «Rolling Stones» в 1965 году. О последнем турне Орбисон позже вспоминал: "После была небольшая встреча, и взамен они подарили мне серебряный портсигар с гравировкой «From The Rolling Stones To Ooby Dooby». В 1965 году истёк контракт с фирмой «Monument Records», и Рой Орбисон перешёл на крупный лейбл «MGM Records», что незамедлительно сказалось на уровне его записей. Жёсткие рамки контракта давали артисту мало творческого простора, и 25 позиция в чартах первого сингла на новом лейбле «Ride Away» стала лучшим достижением Орбисона на ближайшие 20 лет. В 1965 году вместе с семьёй музыкант переехал в Нашвилл и возвратился к записи альбомов в студии. Именно в этот период он написал песню «Running Scared» (русск. Бегу без оглядки): история об эмоционально уязвимом человеке, переживающим потерю любимой женщины. По своей структуре она заметно отличалась от тех, что музыкант писал раньше. В её основу вошёл ритм знаменитого классического произведения «Болеро», написанного французским композитором Морисом Равелем. В отличие от классика он взял размер 4/4, придав теме звучание «латинской музыки». В записи песни в студии должен был принять участие оркестр и звукооператор проинформировал его о том, что певец будет должен петь громче обычного, потому что оркестр не мог звучать тише его голоса. «Running Scared» возглавил строчки музыкальных хит-парадов. Практически беспрерывную серию удачных пластинок продолжили «Dream Baby», «Working For the Man», «In Dreams», «Blue Bayou», «It’s Over», «Lana» и самый большой хит Роя Орбисона «Oh, Pretty Woman», который только в 1964 году купили 7 миллионов слушателей. В 1990 году у издателя Орбисона были лицензированы права на песню «Oh, Pretty Woman» для фильма «Красотка». Название этой успешной романтической комедии с участием Ричарда Гира и Джулии Робертс, было также взято именно из этой песни.

Композиция «Oh, Pretty Woman» — это не только вершина отдельно взятой биографии, но и одна из самых известных и знаковых песен рок-эпохи. В августе 1964 года сингл был опубликован в Соединенных Штатах, через месяц появился в Великобритании и в десятках других стран. Он неизменно становился хитом номер один в каждой стране, где был издан. За считанные месяцы, ещё до конца 1964 года, сингл «Oh, Pretty Woman» попал в руки семи миллионов меломанов всего мира. Игривое рычание в конце первого куплета песни, Орбисон позаимствовал из фильмов Боба Хоупа, а эпитет («Mercy!») музыкант использовал тогда, когда не мог взять высокую ноту. История рассказывает как Рой Орбисон и его партнёр Билл Диз сидели дома у Орбисона, пытаясь сочинить песню. В поисках мелодии они играли всё, что приходило в голову. В комнату заглянула жена Роя Орбисона, Клодетт, и сообщила мужу, что собирается в город за покупками. Рой спросил, не нужны ли ей деньги, и тогда в разговор вмешался Диз с замечанием: «Хорошенькой женщине деньги никогда не нужны!» (англ. Pretty woman never needs any money). Тогда Орбисон принялся напевать фразу «Pretty woman walking down the street», а Билл Диз стал отбивать ритм кулаком по столу. Он живо представлял себе некую женщину в жёлтой юбке и красных туфельках, как она цокает каблуками по тротуару. Когда Клодетт вернулась с покупками, песня была уже готова. Песня была написана в пятницу. В следующую пятницу Орбисон её записал, а ещё на следующую пятницу песня уже вышла на пластинке. В 1964 году песня возглавила строчки хит-парадов в США, где провела 14 недель. В Великобритании песня задержалась в хит-парадах на 18 недель. В 2004 году журнал «Rolling Stone» поместил песню «Oh, Pretty Woman» на 222 место в списке «500 величайших песен всех времён».

В апреле 1963 года, когда был выпущен сингл «In Dreams», Рой согласился заменить гитариста Дуэйна Эдди в турне по Англии. В то время в состав группы Роя Орбисона входили: Бобби Голдсборо (гитара) и Дьюи Мартин (ударные) (последний позже вошёл в состав группы «Buffalo Springfield»). Для лучших работ Роя Орбисона того периода, а специалисты считают, что 1960—1964 годы были пиком его успеха, — характерны романтические темы, к тому же певец нашёл способ наиболее эффектной подачи своего голоса. По прибытии в Англию, на одной из лондонских улиц перед концертным залом, Рой заметил в афише, что вместе с ним в концерте примет участие новая молодёжная группа «the Beatles». «А кто такие эти the Beatles?» — спросил Орбисон. И стоявший рядом человек сказал: «Я один из них, зовут Джон Леннон». Они познакомились, и Леннон предложил Орбисону посмотреть Лондон. Позднее Леннон вспоминал, что Орбисон хотел увидеть три вещи: музей военной истории Англии, где он провёл полдня, пьесу с сэром Лоуренсом Оливье и Черчилля, чтобы пожать ему руку. Тем же вечером на настройке звука перед концертом, Орбисону нанесли визит Джон Леннон и Брайан Эпстайн. Они решили оспорить порядок выступления артистов и предложили Рою выступить в начале шоу. Орбисон согласился. Вечером, на концерте певец поразил зрителей несвойственным ему экспрессивным поведением. Участники группы the Beatles, ожидавшие за кулисами, были ошеломлены тем, как публика принимала Орбисона. Завершив выступление, Рой покинул сцену, но толпа скандировала: «Мы хотим Роя! Мы хотим Роя!». В результате, «на бис» публика вызвала Орбисона 14 раз. По воспоминаниям очевидцев, чтобы удалить Орбисона со сцены, Маккартни и Леннон схватили Роя под руки, не пуская на сцену. Орбисон сопротивлялся, и Леннон прошипел: «Yankee, go home!». Позднее Ринго Старр вспоминал: «После Роя было очень трудно выступать. Он клал зал на лопатки, и они вопили, требуя его выхода ещё и ещё. В Глазго мы стояли за кулисами и слушали гром аплодисментов, которыми его награждали. Он просто стоял там, пел, даже не двигался, — ничего». Орбисон чувствовал особое духовное родство с Ленноном, однако по-настоящему дружеские отношения у музыканта сложились с Джорджем Харрисоном. Стоит отметить, что пластинки Орбисона всегда активно соперничали в британских хит-парадах с сочинениями ливерпульской четвёрки. Например, его альбом «In Dreams», вошедший в британские чарты в ноябре 1963 года одновременно с пластинкой «With The Beatles». Альбом the Beatles провёл в музыкальном хит-параде 51 неделю, альбом Орбисона — 57 недель.

1965—1969: спад карьеры и личные трагедии

Выпуск «Oh, Pretty Woman» стал вершиной музыкальной карьеры Орбисона в 1960-е годы. С этого момента музыкант много гастролирует, записывает новые студийные альбомы. В те же годы существенные изменения происходили и в личной жизни Орбисона: в ноябре 1964 года Рой развёлся со своей женой по причине её супружеской неверности. Размолвка закончилась примирением в августе 1965, но семейное счастье длилось недолго: 6 июня 1966 года Клодетт погибла в автокатастрофе — её мотоцикл врезался в грузовик, а во время концертного турне в английском городе Мидлендс 16 сентября 1968 года Орбисону сообщили, что двое из трёх его сыновей Девайн (род. 1958) и Энтони (род. 1962) погибли во время пожара: сгорело его ранчо в Нашвилле. В том же году Уэсли Роуз, исполнявший обязанности менеджера Орбисона, настоял на его уходе с лейбла «Monument Records» на «MGM». Роуз считал необходимым, чтобы музыкант повторил путь Элвиса Пресли и занялся кинокарьерой. Известно, что Орбисон был большим киноманом и мог просматривать до трёх фильмов в день. Изменения претерпевала и музыка: в феврале 1964 в США наступил период «британского вторжения», с которого начался новый этап рок-истории. После случившегося певец уехал из США и поселился в Западной Германии с оставшимся сыном Уэсли.

После смерти жены Рой осознал, что не может писать песен, а потому всецело посвятил себя концертам и съёмкам своего собственного фильма — «Быстрейшая гитара из всех живущих» (англ. The Fastest Guitar Alive), в котором исполнил одну из главных ролей. Первоначально фильм планировали снять в жанре драматического вестерна, но картина была снята в жанре комедии. Герой Орбисона — американский шпион, цель которого защитить и доставить тайник с золотом Федеральной Армии. Единственное оружие, которое есть у героя — гитара, превращающаяся в винтовку. Действие фильма происходит в период Гражданской войны. В саундтрек к фильму Орбисон записал несколько песен: «The Fastest Guitar Alive», «Rollin' On», «Whirlwind», «Pistolero», «Medicine Man», «River» и «Good Time Party». Несмотря на очевидный кассовый провал картины и негативные отзывы критиков, Орбисон с удовольствием снялся в фильме. Согласно условиям контракта с кинокомпанией «MGM», Орбисон должен был быть задействован в пяти картинах, однако снялся лишь в одной. После неудачной попытки проявить себя в кинематографе, Орбисон решил продолжить сотрудничество с близким другом, клавишником и соавтором Биллом Дизом, с которым познакомился в Техасе. В сотрудничестве с Дизом были написаны песни: «It’s Over» (1964), «Born On The Wind» (1964), «Ride Away» (1965), «Communication Breakdown» (1966) и «Oh, Pretty Woman». Большинство песен имели большой успех в Великобритании. Как отмечает журнал «Billboard»:

В 68-недельный период, начавшийся 8 августа 1963 года, Рой Орбисон стал единственным американским артистом, чей сингл достиг лидирующей позиции в музыкальных хит-парадах Великобритании. Он сделал это дважды: с песней «It’s Over» (25 июня 1964) и «Oh, Pretty Woman» (8 октября 1964)

Оригинальный текст (англ.)  

In a 68-week period that began on August 8, 1963, Roy Orbison was the only American artist to have a number-one single in Britain. He did it twice, with 'It's Over' on June 25, 1964, and 'Oh, Pretty Woman' on October 8, 1964. The latter song also went to number one in America, making Orbison impervious to the current chart dominance of British artists on both sides of the Atlantic.

— Элли Эмбёрн, «Dark Star: The Roy Orbison Story», 1990

Во время отсутствия Роя в 1967 году «MGM Records» выпустили пластинки «Roy Orbison Sings Don Gibson» и «Hank Williams the Roy Orbison Way» — трибьют-альбомы на песни Дона Джибсона и Хэнка Уильямса, но оба успеха у слушателей не имели. Музыкант весьма болезненно переживал неудачи в работе: «Я не знал многого из того к чему имел отношение. Я стоял как дерево на одном месте, вокруг которого дуют ветры, одно время года сменяется другим, а ты стоишь неподвижно, и вдруг внезапно расцветаешь снова». Несмотря на трудности в работе, проблем с финансами музыкант к тому времени не испытывал. Годами ранее он сделал выгодные инвестиции в недвижимость, позволилившие ему накопить средства. В конце июля 1968 года, находясь в английском городе Лидс, Рой познакомился с немецкой журналисткой Барбарой Анной Марией Вилхоннен-Якобс. Встреча состоялась в ночном клубе, куда Рой отправился вместе с друзьями. Ей было 17 лет, а ему — 32. Они полюбили друг друга, и вскоре она переехала к нему в США, где они поженились 24 марта 1969 года. Они построили себе новый дом в Хендерсонвилле, всего в одном квартале от того места, где годом ранее в пожаре погибли его дети. От этого союза родилось двое детей — Александр (род. 1970) и Рой Орбисон младший (род. 1974).

1970—1974: кавер-версии

В 1970-е годы карьера Орбисона пошла на спад. Его альбомы плохо раскупались, что заставило музыканта усомниться в своём таланте. Автор Питер Лемен предполагает, что внезапное исчезновение Орбисона с музыкальной сцены могло объясняться загадочностью личности музыканта. Лемен пишет: «Поскольку никогда не было понятно, откуда он появился, никто даже и не задумывался о том, куда он мог пропасть. Он просто незаметно ушёл». Несмотря на относительное затишье в 70-х и проблемы со здоровьем, в начале 80-х Орбисон гастролирует с группой «The Eagles», а на его песни записывается несколько кавер-версий, имевших успех в хит-парадах разных стран. Наиболее известные кавер-версии песен Роя Орбисона записали: Сонни Джеймс — «Only the Lonely» (1969, США — 1-е место), Линда Ронстадт — «Blue Bayou» (1977 год, США — 3-е место; Великобритания — 35-е место), Дон Маклин — «Crying» (1980 год, США — 5-е место; Великобритания — 3-е место), Глен Кэмпбелл — «Dream Baby (How Long Must I Dream)». Брюс Спрингстин, давний поклонник Роя ввёл традицию завершать свои концерты песнями Орбисона В 1973 году истёк контракт Роя с компанией MGM, с которой у него так и не сложились отношения. Он заключил годичный контракт с «Mercury Records», и в 1974 году две его песни добились неплохих результатов: «Penny Arcade» заняла первое место в Австралии, а «Too Soon To Know» — третье в Англии. В 1976 году он вернулся на лейбл «Monument Records» и решил возвратиться к активной концертной деятельности, отправившись в большое турне по Дальнему Востоку, Австралии, Азии и Европе. В тот же год во время одного из последних концертов в Лас-Вегасе Элвис представляет Роя публике и говорит о нём, как о самом великом певце. В 1979 году Рой посвящает Элвису песню «Hound Dog Man» и исполняет две его песни на концерте в честь Элвиса в том же году. В 1978 году Орбисон написал музыку к документальному фильму о жизни Элвиса Пресли — «Живая легенда». Недолгое время фильм шёл в кинотеатрах США.

1987: возвращение и «The Traveling Wilburys»

В начале 80-х в карьере Орбисона намечается очевидный подъём, начавшийся с присуждением артисту «Грэмми» в категории кантри за дуэт с Эммилу Харрис «That Lovin' You Feelin' Again». Артист продолжает гастролировать, записывается в рамках проекта «Class Of' 55» со своими старыми друзьями и коллегами по «Sun Records» — Карл Перкинс, Джонни Кэш и Джерри Ли Льюис, и эта запись также получает «Грэмми». В 1980 году Орбисон также снялся в эпизодической роли в фильме «Тур-агент» с участием Мита Лоуфа и Деборы Хэрри. В 1986 году заключает контракт с «Virgin Records», где перезаписывает свои старые хиты первой половины 60-х, в том числе дуэт с Кэтрин Дон Ланг — «Crying», которая была также удостоена премии «Грэмми» в номинации «Лучшее совместное вокальное кантри исполнение». Песня вошла в саундтрек к фильму «Игра в прятки». Кэтрин Дон Лонг вспоминает:

«Он был ужасно раним. Он рассказал мне однажды, как шёл к женщине, которой потом написал песню «Crying», и не мог справиться с дрожью рук и голоса. Совершенно не мог владеть собой. Так и не решился. Вернулся домой и написал эту песню «Crying». И конечно, способность перевести своё страдание в мелодию и слова — это уже совсем другой дар, творческий, а не исполнительский. И его песни, как говорится, льются без всяких видимых усилий». Кэтрин Дон Ланг

В 1987 году Орбисон вошёл в состав студийной супергруппы, созданной по идее бывшего лидера «Electric Light Orchestra» Джеффа Линна — «The Traveling Wilburys». Всё началось с совместной трапезы Роя Орбисона, Джорджа Харрисона и Джеффа Линна, которые находились в студии Боба Дилана в Санта-Монике, штат Калифорния для записи нового трека в качестве «Б»-стороны для сингла Джорджа «This Is Love». Привлечение Тома Петти было случайным — Джордж оставил свою гитару у него дома. К вечеру группа написала песню «Handle with Care», которая и положила начало к записи полноценного студийного альбома. О записи альбома Орбисон вспоминал: «При записи никто даже не вспоминал о своём „я“. Всё было очень расслабленно и легко». Альбом, песни для которого написали все участники группы, был записан всего за 10 дней, потому что Дилан должен был ехать в тур. Пластинка была выпущена в октябре 1988 года под названием «Traveling Wilburys Vol. 1»; имена музыкантов на ней были изменены на псевдонимы, которые предполагали родство с сэром Чарльзом Трускоттом Вилбури. Каждый музыкант выбрал для себя личный сценический псевдоним; Орбисон получил псевдоним Лефти Уилбери, взятый от имени американского кантри-певца Лефти Фрайзела. Орбисон предложил группе лозунг: «Кто-то говорит, что папа был хамом и межевиком. Я же помню его как баптистского проповедника» (англ. Some people say Daddy was a cad and a bounder. I remember him as a Baptist minister). Вместе с рок-ансамблем «The Traveling Wilburys» Орбисон выпустил два сингла: «Handle with Care» и «End of the Line».

Орбисону принадлежит один сольный трек на альбоме — «Not Alone Anymore» (русск. Больше не одинока). Вклад Орбисона в запись альбома получил положительные отзывы в прессе. Альбом «Traveling Wilburys Vol. 1» провёл 53 недели в американском хит-параде. За первые шесть месяцев после выхода было продано более 2 млн копий. «Traveling Wilburys Vol. 1» поднялся до 16-го места в UK Album Chart и до 3-го места в американском чарте Billboard 200. Альбом продержался в американских чартах более 50-ти недель и получил статус 3-кратно платинового. Альбом был удостоен премии «Грэмми» в номинации «Лучшее вокальное рок исполнение дуэтом или группой», а журнал «Rolling Stone» включил его в список «100 лучших альбомов десятилетия».

В 1987 году Рой Орбисон включён в «Зал славы рок-н-ролла». На торжественную церемонию был приглашён большой поклонник Роя, музыкант Брюс Спрингстин, сказавший торжественную речь: «Я хотел записать песню со стихами Боба Дилана и музыкой похожей на Фила Спектора, но больше всего в своей жизни я хотел петь, как Рой Орбисон. Теперь все знают, что никто не споёт так, как Рой Орбисон». Своё выступление Брюс завершил исполнением песни «Thunder Road» из альбома «Born to Run», а сам Рой в своей ответной речи признался, что чувствовал себя «польщённым» оказанным ему уважением. Несколько месяцев спустя Орбисон и Спрингстин выступили в отеле «Coconut Grove Ballroom» в Лос-Анджелесе. К ним присоединились Джексон Броун, Ти Боун Бёрнэт, Элвис Костелло, Том Уэйтс, Бонни Рэйтт, Дженнифер Варнес и Кэтрин Дон Ланг. О прошедшем концерте Ланг вспоминала: «Рой посмотрел на всех нас и сказал: „Если есть что-нибудь, что я могу для вас сделать, пожалуйста, обращайтесь ко мне“. Он был очень серьёзен. Таким способом он хотел поблагодарить нас. И это было очень волнующе». В том же году на канале HBO состоялся легендарный концерт «Рой Орбисон и друзья, чёрно-белые ночи», выдержанный в эстетике конца пятидесятых-начала шестидесятых и снятый на чёрно-белую пленку. Участвовать в концерте он пригласил своих друзей: Брюса Спрингстина, Элвиса Костелло, Кэтрин Дон Ланг, Тома Уэйтса, Бонни Рейтт, а также участников бывшей сопровождающей группы Элвиса Пресли. Запись была выпущена под лейблом «Virgin Records», продав свыше 50 000 копий. В 1986 году Рой подписал контракт с «Virgin Records» и перезаписал свои старые хиты, вошедшие в альбом «In Dreams: The Greatest Hits». Альбом продюсировал Ти Боун Бёрнэт. Музыка Роя используется во многих фильмах, среди которых фильм Дэвида Линча «Синий бархат», а также фильм Марека Каневска «Меньше, чем ноль». В 1985 году другая песня Орбисона — «Wild Hearts Run Out Of Time» вошла в саундтрек к фильму Николаса Роуга — «Незначительность».

Интересно, что Рой Орбисон не давал своего согласия на использование песни «In Dreams» в фильме «Синий бархат». Однако, Линч всё равно вставил песню в ленту. В процессе съёмок Линч решил использовать песню сразу в нескольких эпизодах с целью придать ленте особую сюрреалистическую образность и общую фантастическую атмосферу. Первоначально песня служила музыкальной темой для навязчивой идеи одного из героев фильма, психопата Фрэнка Бута (Деннис Хоппер). «In Dreams» также использована в сцене избиения главного героя фильма и в эпизоде, в котором наркодилер Бен (Дин Стоквелл) исполняет песню под фонограмму. Вначале Орбисон был ошеломлён своевольностью Линча, но вскоре после просмотра фильма в кинотеатре Малибу, певец признавался:

Я был уязвлён, потому что «добрый, сказочный клоун» из моей песни по фильму имел отношение к сделке с наркотиками… Я спрашивал себя «Куда катится этот мир?» Но позже во время очередных гастролей, мы увидели видеоклип на песню, и я пересмотрел свои взгляды. Я научил себя понимать и ценить то, что Дэвид придал моей песне и что сама песня дала фильму — отрешившись от всего земного, он дал новое измерение песне «In Dreams».

Оригинальный текст (англ.)  

I was mortified because they were talking about the 'candy colored clown' in relation to a dope deal... I thought, 'What in the world...?' But later, when I was touring, we got the video out and I really got to appreciate what David gave to the song, and what the song gave to the movie — how it achieved this otherworldly quality that added a whole new dimension to «In Dreams».

— Колин Эскотт, The Legendary Roy Orbison CD box set, 1990

1988: альбом «Mystery Girl»

В 1988 году Рой подготовил новый сольный альбом — «Mystery Girl», выход которого был запланирован на январь будущего года. Главным номером этой пластинки была песня «You Got It» (русск. Ты получила это), написанная Джеффом Линном и Томом Петти. Она стала популярной ещё до выхода нового альбома благодаря тому, что Рой исполнял её на концертах. Альбом был спродюсирован Джеффом Линном, который по мнению Орбисона, был лучшим продюсером из всех с кем он когда-либо работал. Свой композиторский вклад в альбом внесли близкие друзья Орбисона, в частности его сын Уэсли, Боно, Дайан Уоррен, Элвис Костелло и другие. В записи альбома также приняла участие супруга певца, Барбара Орбисон, исполнившая бэк-вокальную партию в песне «In the Real World». Альбом достиг 9-го в хит-парадах США и 3-го в Великобритании. Альбом «Mystery Girl», вышедший уже после смерти певца, оказался самым продаваемым из всех его альбомов. Лидер рок-группы «U2» Боно начал интересоваться музыкой Орбисона после просмотра фильма «Синий бархат». Под впечатлением услышанной в фильме песни Орбисона, Боно в сотрудничестве с Эджем написали композицию — «She's a Mystery to Me» (русск. Она для меня загадка), которая вошла в альбом «Mystery Girl». В сентябре Боно и Эдж приняли участие в записи диска Роя Орбисона. Боно вспоминает:

«Я стоял рядом с ним и пел. Казалось, что он и не пел вовсе, из-за чего я подумал: «Он будет петь следующую песню. Сейчас он просто читает слова». И только когда мы приступили к прослушиванию, я услышал этот голос, который пел самым что ни на есть громким шёпотом из всех, что я когда-либо слышал. Он пел. Но при этом едва шевелил губами. И голос звучал громче всего оркестра. Я не знаю, как он сделал это. Это можно сравнить с ловкостью рук». Боно

Смерть

С конца семидесятых годов Рой Орбисон страдал сердечными заболеваниями. Как утверждает близкое окружение музыканта, болезням способствовали сложности в личной жизни. 18 января 1978 года музыканту была сделана операция на открытом сердце. Музыкант также страдал от язвы желудка, обнаруженной у него в 1960 году, причиной которой была привязанность Роя к табаку. На протяжении большей части жизни Рой был заядлым курильщиком. Несмотря на то, что самочувствие Орбисона после перенесённой операции на сердце заметно улучшилось, он не изменил своим привычкам и продолжал курить. Его официальное возвращение на сцену в 1981 году сопровождалось восторженными рецензиями даже в самых скептически настроенных музыкальных изданиях мира. Сам же музыкант признавался, что возвращение на сцену стало неожиданным поворотом в музыкальной карьере: «Здорово, что я снова пользуюсь спросом, но всё ещё не совсем этому верю». Музыкант был вынужден сбросить лишний вес, чтобы соответствовать своему новому имиджу, а также отвечать новым требованиям для съёмок видеоклипов. Друзья музыканта вспоминают, что с возрастом Рою стало труднее работать по вечерам, из-за чего он часто переносил запись в студии на утро, когда это было возможно. В ноябре 1988 года была закончена работа над сольным альбомом «Mystery Girl» и альбомом «Traveling Wilburys Vol. 1». Орбисон отправился в концертное турне по Европе, во время которого музыканту вручили музыкальную награду. 4 декабря 1988 года в Кливленде, штат Огайо состоялось последнее выступление Роя Орбисона. Затем музыкант вернулся в Хендерсонвилл, штат Теннесси, решив отдохнуть и восстановить силы перед поездкой в Лондон, где были запланированы съёмки двух новых видеоклипов на песни «The Traveling Wilburys». 6 декабря 1988 Рой провёл с сыновьями, запуская с ними в небо радиоуправляемые самолёты. После обеда в доме своей матери Орбисон скончался от сердечного приступа. Ему было 52 года.

8 декабря в нескольких крупнейших печатных изданиях, среди которых «Nashville Banner» и «The National Enquirer», было опубликовано официальное сообщение о смерти музыканта. Известие о смерти Орбисона также попало на первую полосу газеты «The New York Times». Автор Питер Лемен предполагает, что в случае кончины Орбисона в 1970-е годы новость о смерти музыканта могла бы претендовать на незначительное упоминание в некрологе. Рой Орбисон был похоронен на Вествудском кладбище в Лос-Анджелесе. Могила музыканта немаркирована. Номер земельного участка, на котором захоронен певец — 97 (участок D). В январе 1989 года Орбисон стал первым музыкантом после Элвиса Пресли, чьи альбомы вошли в пятёрку лучших альбомов чарта «Billboard» уже посмертно. В 1992 году общество Virgin выпустила коллекцию неизданных материалов «King of Hearts», в которую вошла песня «I Drove All Night». Она заняла 7-е место в хит-параде Великобритании — UK Singles Chart и привлекла интерес современных исполнителей. Кавер-версии на эту песню записали известные музыканты среди которых Синди Лаупер, Селин Дион и группа «Pinmonkey». Огромную работу по популяризации творчества Роя Орбисона продолжала делать его жена Барбара, которая распоряжалась его наследием и занималась подготовкой новых релизов, выпускаемых под лейблом «Orbison Records». 6 декабря 2011 года Барбара скончалась в Лос-Анджелесе от рака поджелудочной железы..

Стиль

Хотя Орбисона называют одним из пионеров и родоначальников рок-н-ролла, стиль его музыки отличался более мягким, эмоциональным настроем. Рок-н-ролл, сочетавший кантри-музыку сельского белого населения и городской негритянский блюз, возник в 1955 году. Её основные идеи, тексты, интонации, манера исполнения рождались под влиянием бунтарского неприятия «ценностей отцов». Едкая политическая сатира на взгляды буржуазии, сочувствие бедности, иронический скепсис по отношению к лживой морали общества потребления, наркотические видения и любовно-сексуальный экстаз — все эти новые образы стали знаковыми для молодёжной культуры 60-70 годов XX столетия. Одновременно с новой музыкальной культурой утвердился имидж поп-звезды, раскованно, порой вызывающе дерзко держащейся на сцене. Орбисон представлял полную противоположность утвердившемуся имиджу поп-звезды. Музыкант был менее раскован на сцене, а структура и тематика песен Орбисона заметно отличали его на фоне других исполнителей рок-н-ролла тех лет. Современники музыканта сравнивают его песни с произведениями классической музыки, написанными композиторами, однако сам Орбисон никогда не говорил о влиянии классической музыки на своё творчество. Автор Питер Леман пишет: «Ему удалось не имитировать классическую музыку, а создать уникальную форму поп-музыки, вобравшую в себя большое количество разнообразных музыкальных стилей, которые пользовались популярностью в его юности».

Создание имиджа

В отличие от своих современников, Орбисон был менее харизматичным артистом. Друзья певца говорят, что сценический образ Орбисона никак не сочетался с его настоящим характером. По их словам, он обожал повеселиться и любил жизнь. Музыкант нашёл свой неповторимый имидж при помощи незначительного и, по слухам, случайного изменения внешнего облика. По пути в Англию Орбисон забыл в самолёте очки с диоптриями «Ray Ban Wayfarer» и был вынужден в ходе всего турне с the Beatles в 1963 году носить солнцезащитные. На интервью «Би-би-си» музыкант вспоминал: «На том концерте было много народу, меня много фотографировали. Потом эти тёмные очки были на всех снимках и как-то стали очень популярны после этого. И поэтому мне пришлось носить тёмные очки. Я очень смущался из-за этого». Другие утверждают, что, зная о том, что у него очень близко посажены глаза, и что это делает его не очень привлекательным, Рой последовал совету и начал носить «рэй-бэн». Он сохранил этот загадочный образ, каждый раз выходя на сцену в тёмных очках. Биографы музыканта предполагают, что, несмотря на то, что Орбисон обладал хорошим чувством юмора и был жизнерадостным человеком, он был очень застенчив и страдал от острого страха сцены, обострившийся у певца в начале восьмидесятых годов. Возможность носить тёмные очки позволяла артисту скрыться от постороннего внимания. Предпочтение чёрного цвета в одежде создали о музыканте впечатление загадочного человека, сосредоточенного на себе и своём внутреннем мире. Журнал «Life» однажды назвал Орбисона «анонимной знаменитостью». Несколько лет спустя, Орбисон признавался:

Я никогда не пытался быть фантастическим. У меня не было менеджера, который советовал бы мне как одеваться, как преподнести себя или что-нибудь ещё. Я сам создал имидж загадочного и тихого человека в чёрном, своего рода отшельника, хотя в действительности я никогда не был таким.

Оригинальный текст (англ.)  

I wasn't trying to be weird, you know? I didn't have a manager who told me to dress or how to present myself or anything. But the image developed of a man of mystery and a quiet man in black somewhat of a recluse, although I never was, really.

— Тоби Кресвелл, 1001 Songs: The Greatest Songs of All Time and the Artists

Структура песен

В 1999 году ведущий вокалист рок-группы «U2» Боно назвал Орбисона образцовой фигурой музыкального творчества: «Есть вещи, о которых люди говорят недостаточно много в той степени, в которой заинтересован в них я. Особенно, когда речь идёт о настолько инновационной и радикальной музыке с точки зрения своего сочинительства. Если человек только начинает постигать азы профессионального композиторства, он обязательно должен подняться до уровня Роя Орбисона». Боб Дилан приводит план структур песен Роя Орбисона в своей книге «Хроники. Том 1», отмечая при этом, что песни Орбисона представляют собой «песни внутри песен». Музыкальный критик Дэйв Марш пишет, что композиции Орбисона «определяют мир самостоятельно и более полно, чем любое другое произведение поп-музыки». Автор «New York Times» Питер Уотрус в рецензии к одному из концертов Орбисона написал: «Он усовершенствовал необъективное видение поп-музыки, в которой оригинальность и творческая фантазия отгоняют прочь всё единообразие традиционализма». Певец не боялся петь о страхе, тревоге, потери или неуверенности в себе. «Те неподдельные чувства, те эмоции, о которых пел Рой и та сила, с которой он выражал их в своих песнях, несомненно, шла вразрез с песнями этих мужественных и уверенных в себе рок-н-ролльных мачо», рассказывает биограф Орбисона Питер Леман. Основной автор текстов песен Элтона Джона Берни Топин сказал, что песни Орбисона вносят «радикальные левые повороты», а Кэтрин Дон Ланг отметила, что залог успеха в таких песнях как «Running Scared» может зависеть от финальной ноты или одного слова.

В 1960-х Орбисон настоял на том, чтобы во время записи синглов был задействован весь инструментальный ансамбль, включая бэк-вокалистов. Орбисон не возражал против ограничения по времени поп-песен для их выпуска в радио-эфир. В большинстве песен Орбисона используются одна из следующих структур или их вариации:

Куплет — припев — бридж — куплет — припев — куплет.

Песни раннего периода творчества певца («Ooby Dooby»; «Claudette») состоят из двух частей, одна из которых — первый куплет, а другая — припев. В большинстве поп-песен тех лет применяется структура A-B-A-B-C-A-B. В песне «In Dreams», композиция которой состоит из семи частей, применяется структура:

Вступление — куплет — бридж — средняя часть — куплет — средняя часть — куплет — завершение.

В песне «Running Scared» присутствует повтор, использованный в композиции с целью создать впечатление неопределённости перед заключительным кульминационным моментом песни, в котором применяется структура:

Куплет — куплет — куплет — куплет — бридж.

«Crying» более сложен, здесь применяется структура A-B-C-D-E-F-A-B. Несмотря на то, что Орбисон писал свои песни на основе распространённых структур, певец утверждал, что никогда не следовал принципам композиторства и написания песен. В интервью радиостанции «Би-би-си» в 1985 году певец признался, что научился играть на гитаре и петь, постоянно слушая песни, звучавшие по техасским радиостанциям.

Я уверен, что мы должны были более досконально изучить технику композиции и музыкальной стилистики, как это было в школе, когда учителя говорили нам: «Вы должны делать это, следуя такому-то методу». Я бы следовал именно такому принципу. Но всю свою жизнь я всегда всё делал по-своему, не зная правильно ли это или нет. Иногда структура моих песен включает припев, который исполняет хор, а иногда этого и нет вовсе… Но всё это я могу включить в структуру лишь после того, как я написал песню. Только тогда звучание кажется мне живым и последовательным.

Оригинальный текст (англ.)  

I'm sure we had to study composition or something like that at school, and they'd say 'This is the way you do it,' and that's the way I would have done it, so being blessed again with not knowing what was wrong or what was right, I went on my own way....So the structure sometimes has the chorus at the end of the song, and sometimes there is no chorus, it just goes...But that's always after the fact—as I'm writing, it all sounds natural and in sequence to me.

— Зал славы поэтов-песенников Нашвилла, 2008

Тематика песен

Критик Дейв Марш выделяет три основных темы песен Орбисона: к первой категории, по мнению Марша, относятся песни о боли и потере, ко второй — песни о мечтах и надеждах, к третьей относятся тематически простые композиции о мужском бахвальстве, созданные в жанре классики рокабилли («Go! Go! Go!», «Mean Woman Blues»). На концертах Орбисон использовал убыстрённый музыкальный темп с целью избежать мрачного настроения своих песен.

В 1990 году Колин Эскотт написала краткую биографию к комплекту CD-бокс-сета: «Орбисон был мастером краткости. Трудившийся в эру синглов, он мог связать слова в рассказ или создать настроение менее чем за три минуты. Если вы думаете, что это легко — попробуйте сделать это. Его признанные хиты были просто великолепны; ни единого лишнего слова или ноты». Автор газеты «The New York Times» Питер Уотрус после посещения концерта Орбисона в 1988 году дал следующее описание песням Орбисона: «Сказочные композиции, вызывающие боязнь замкнутого пространства, близкие к произведениям искусства в традиционном духе». Вокалист группы «Led Zeppelin» Роберт Плант дал оценку американской музыке ритм-энд-блюза. Избегая упоминаний о чернокожих музыкантах, Плант привёл в качестве примера музыку Орбисона: «Острота комбинации текстов песен и голос были просто ошеломляющими. Он использовал драматизм для достижения по-настоящему сильного драматического эффекта».

Тема одиночества — одна из ключевых в творчестве Орбисона. В одном из интервью музыкант признавался: «Не думаю, что я был одинок больше, чем кто-либо другой… Впрочем, если ты воспитывался в Техасе, существует много причин, чтобы почувствовать себя одиноким». Музыка Орбисона стала альтернативой поп-музыки молодёжного движения, начавшегося на западе в 50-е годы. Робин Гибб из группы «The Bee Gees» сказал: «Он сделал эмоции модными. При этом он, как говорится, не рвал страсти. Он не кричал, не жестикулировал, ни приплясывал, не прыгал по сцене. Он просто стоял совершенно неподвижно в своем чёрном костюме и своих чёрных очках и пел. И всё напряжение и волнение шло только от его голоса и от его чувства. Чистое волшебство». Орбисон вспоминал: «Когда в свет вышел сингл „Crying“, не думаю, что каждый второй слушатель мог принять тот факт, что человек должен плакать, когда он хочет этого». По словам Питера Лемана, для сцены Орбисон избрал себе образ мазохиста, человека, испытавшего и испытывающего много боли и потерь и в чём-то даже наслаждающегося ими: «Чувства, которые персонаж ставит перед собой, — это те чувства, которые ему больше всего необходимы. Боль и страдания стали частью его спектакля. Название песни „Crawling Back“ (русск. Трудный путь назад), конечно, верно подтверждает это».

Голосовые данные

Выпуск сингла «Only The Lonely» ознаменовал «расцвет» музыкальной карьеры музыканта. В 1960 году сингл возглавил британский чарт и оставался в нём более полугода. Считается, что после выпуска именно этой песни произошёл творческий расцвет певца и во всей полноте раскрылся уникальный талант Роя как композитора, вокалиста, поэта и музыканта. Карл Перкинс, гастролировавший с Орбисоном ещё в те годы, когда музыкант записывался под лейблом «Sun Records», вспоминал концерт, во время которого Рой исполнил кавер-версию на песню Нельсона Эдди и Джиннетт Макдональд — «Indian Love Call». По словам Перкинса, Рою удалось создать полную тишину в концертном зале. Присутствовавшие в зале зрители буквально замерли от страха, когда Орбисон подошёл к микрофону. Брюс Спрингстин и Билли Джоэл также отмечают отличительные голосовые данные певца. Самое поэтическое сравнение дал музыканту кантри-певец Дуайт Йокхем, сказав, что голос Орбисона похож «на крик ангела, готового выпасть в открытое окно». Барри Гибб из группы «The Bee Gees» после прослушивания песни «Crying» назвал Роя «голосом Бога».

В начале 1960-х Боб Дилан так говорил о творчестве Орбисона:

«Орбисон… превосходит все жанры. Когда Рой поёт, не знаешь — мариачи это или опера. С ним не расслабишься… он поёт, а голос его ходит по трём или четырём октавам; и так, что хочется разогнаться на машине и слететь со скалы. Он поёт, как профессиональный преступник… Его голос может расшевелить труп; он поёт, а ты вдруг замечаешь, что бормочешь себе под нос что-нибудь вроде: «Ничего себе»! По радио просто не передавали ничего подобного». Оригинальный текст (англ.)   With Roy, you didn't know if you were listening to mariachi or opera. He kept you on your toes. With him, it was all about fat and blood. He sounded like he was singing from an Olympian mountaintop. [After "Ooby Dooby"] (h)e was now singing his compositions in three or four octaves that made you want to drive your car over a cliff. He sang like a professional criminal... His voice could jar a corpse, always leave you muttering to yourself something like, 'Man, I don't believe it'. Боб Дилан, «Хроники. Том 1», 2004

По словам Тима Гудвина, рукодившего сопроводительным оркестром Орбисона в Болгарии, голос музыканта мог вызывать исключительное впечатление во время прослушивания. Гудвин вспоминает: «Звучали струнные, и как только он запел — волосы, касавшиеся моей шеи встали дыбом. Это было невероятное физическое ощущение». Канадская певица Селин Дион, гастролировавшая с Роем в качестве бэк-вокалистки вспоминает: «Помню, он пел очень тихо. Несмотря на это, я стояла в двух метрах позади него и буквально чувствовала, как меня пронизывает энергия».

Манера выступления

Орбисон часто извинялся перед публикой за чрезмерную сдержанность на сцене. Музыкант объяснял это тем, что инструментальная часть большинства его песен не позволяла совершать танцевальные движения во время выступления за исключением таких танцевальных шлягеров, как «Mean Woman Blues» или «What'd I Say».

Кэтрин Дон Ланг сравнивала Орбисона с деревом, обладавшим пассивной, но притягательной красотой. Ланг вспоминает: «Настолько трудно объяснить на что была похожа энергия Роя. Он мог заполнить комнату энергией одним лишь своим присутствием, но при этом не сказать ни слова. Его сущность в том, что он мог быть сильным, нежным и тихим одновременно. Он всегда был только таким». Этот образ грустного, депрессивного человека во многом принес Рою Орбисону популярность. Актёр Джон Белуши пародировал манеру поведения Орбисона в программе «Субботним вечером в прямом эфире». По сюжету шоу, Белуши, одетый в чёрный костюм и тёмные очки, падает во время исполнения песни «Oh, Pretty Woman», но невзирая на это, продолжает играть на гитаре до тех пор, пока группа помощников не поставила его на ноги.

Орбисон связывал свою пассивность во время концертных выступлений с годами жизни в Форт-Уэрте, во время Второй мировой войны. В то время родители музыканта работали на предприятии оборонной промышленности, и отец Роя каждый вечер приносил домой гитару. В доме семейства Орбисонов собирались близкие друзья, родственники и военные. Все любили петь грустные песни под гитару и выпивать. Позднее Орбисон вспоминал: «Думаю, что эмоциональная яркость того времени произвела на меня очень сильное впечатление, потому что мысленно я всё ещё нахожусь там. Ещё с тех лет я осознал, что должен добиваться успеха, делать это как можно усерднее. Не пытаясь анализировать всё происходившее тогда, уверен, что окружавшие меня любовь и опека оставались со мной всё это время».

Признание и награды

В 1987 году Орбисон был принят в «Зал славы рок-н-ролла» и Зал славы композиторов Нашвилла. В 1989 году был принят в «Зал славы Международной ассоциации композиторов». Орбисон занимает 37 место в списке «50 величайших исполнителей всех времён по версии журнала Rolling Stone» и 13 место в списке «20 из 100 величайших вокалистов всех времён», составленным в 2008 году. В 2002 году журнал «Billboard» поместил имя Роя Орбисона на 74 место в списке «600 самых записываемых артистов». 29 января 2010 года на Голливудской аллее славы была установлена звезда Роя Орбисона. В церемонии закладки звезды приняла участие вдова певца Барбара Орбисон, коллега рокера по группе «The Traveling Wilburys» Джефф Линн, Дэн Эйкройд, Дэвид Линч, а также певцы Эрик Айзек, Крис Айзек, Джо Уолш и Дуайт Йоакам. Как участник «The Traveling Wilburys» и сольный артист, Рой Орбисон в общей сложности получил 5 премий «Грэмми»; последнюю из них уже посмертно, в 1991 году, за музыкальную композицию «Oh, Pretty Woman», исполненную на передаче телекомпании HBO — «Рой Орбисон и друзья, чёрно-белые ночи».

Год	Награда / Премия	Достижение
1980	Премия «Грэмми»	За лучшее вокальное кантри исполнение дуэтом с Эммили Харрис
1986	Премия «Грэмми»	За лучший разговорный альбом
1988	Премия «Грэмми»	За лучшее совместное вокальное кантри исполнение с Кэтрин Дон Ланг
1989	Премия «Грэмми»	За лучшее вокальное рок исполнение с группой The Traveling Wilburys
1990	Премия «Грэмми»	За лучшее вокальное исполнение
1998	Премия «Grammy Lifetime Achievement Award»	За выдающийся вклад в развитие музиндустрии

Интересные факты

• Одна из песен Роя Орбисона «In Dreams» была использована в заставке между 1-й и 2-й главой в компьютерной игре Alan Wake.
• Рост Орбисона — 5 футов и 11 дюймов.
• Рой Орбисон был близко знаком с Мартином Шином.
• Рой Орбисон был чемпионом по запуску радиоуправляемых моделей аэропланов и лётчиком.
• Мэр Нашвилла Билл Пёрсел объявил 1 мая «Днём Роя Орбисона».
• В 2008 году Квентин Уилер, учёный-энтомолог из Университета Аризоны, на концерте, посвящённом памяти Роя Орбисона, выступил с официальным заявлением. Учёный сообщил, что назвал недавно найденного в Индии жука в честь покойного музыканта — Orectochilus orbisonorum.
• Основной кандидат от республиканцев на выборах Президента США 2008 года, Джон Маккейн назвал Роя Орбисона одним из своих любимых поп-музыкантов.
• В саундтреке к фильму 2001 года — «Малхолланд Драйв» использована испаноязычная версия «Crying» Роя Орбисона. Во время звучания этой песни в фильме на глазах главных героинь появились слезы — так подействовал на них чарующий и мощный голос певицы из клуба «Silencio». Песню Ребеки Дель Рио, исполняемую а капелла интерпретацию песни «Crying» Роя Орбисона, под названием «Llorando» отметили как «производящую сильное впечатление».
• Рой Орбисон стал прототипом Доктора Осьминога в известном комиксе «Удивительный Человек-Паук». Персонаж также страдает слабым зрением и носит очки.
• В 2002 году поп-музыкант Майкл Джексон вложил 98 миллионов долларов в приобретение старейшей и престижнейшей музыкальной издательской компании Acuff-Rose, которая обладает правами на более чем сто знаменитых песен, транслировавшихся в эфире более миллиона раз. Среди них такие шедевры как «Tennessee Waltz» Патти Пейдж и «Oh Pretty Woman» Роя Орбисона.
• 23 апреля 2009 года компания «Gibson» официально представила сигнатуру Роя Орбисона — Epiphone Roy Orbison Signature, 12-ти струнную гитару Epiphone «Bard», на которой играл Рой Орбисон, и на которой была записана одна из самых знаменитых песен Роя — «Oh, Pretty Woman». Дека гитары изготовлена из цельного куска клёна и цельного куска махагони. Ориентировочная цена гитары составила около 1300$.
• В 2009 году Барбара Орбисон создала парфюм в честь знаменитой песни Роя Орбисона «Pretty Woman». Основные ноты в составе аромата — бергамот, лилия, амбра, пачули. Барбара Орбисон принимала участие в каждой стадии разработки своего творения, начиная с парфюмерной композиции и заканчивая дизайном упаковки в Париже. Цена парфюма в США составила порядка 80 долларов.
• В рассказе Стивена Кинга «Рок-н-ролльные небеса», одним из жителей города, в который попали Кларк и Мэри, был Рой. Вместе с Бадди Холли они вошли в ресторан и попросили супружескую пару остаться в их городе подольше.

Дискография

Год	Альбом	Фирма	Примечания	Самые верхние позиции в чартах							Сертификация RIAA США
				США	Великобритания	Канада	Норвегия	Швеция	Австралия	Новая Зеландия	Nielsen SoundScan
1961	Roy Orbison at the Rock House	Sun		—	—	—	—	—	—	—
1961	Lonely and Blue	Monument		—	15	—	—	—	—	—
1962	Crying	Monument		21	17	—	—	—	—	—
1962	Roy Orbison's Greatest Hits	Monument	Сборник	13	—	—	—	—	—	—	Золотой альбом Серебряный альбом
1963	In Dreams	Monument		35	6	—	—	—	—	—
1964	More of Roy Orbison's Greatest Hits	Monument	Сборник	19	—	—	—	—	—	—
1964	Early Orbison	Monument	Сборник	101	—	—	—	—	—	—
1965	There Is Only One Roy Orbison	MGM		55	10	—	—	—	—	—
1965	Orbisongs	Monument		136	40	—	—	—	—	—
1966	The Orbison Way	Monument		128	11	—	—	—	—	—
1966	The Classic Roy Orbison	MGM		—	12	—	—	—	—	—	Золотой альбом
1966	The Very Best of Roy Orbison	Monument	Сборник	94	—	—	—	—	—	—
1967	Roy Orbison Sings Don Gibson	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1967	Cry Softly Lonely One	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1969	Roy Orbison's Many Moods	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1970	Hank Williams the Roy Orbison Way	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1970	The Big O	London		—	—	—	—	—	—	—
1972	Roy Orbison Sings	MGM		—	—	—	—	—	—	—	Золотой альбом
1972	Memphis	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1973	Milestones	MGM		—	—	—	—	—	—	—
1976	I'm Still in Love with You	Mercury		—	—	—	—	—	—	—
1977	All-Time Greatest Hits	Monument	Сборник	—	39	—	4	26	—	—	Платиновый альбом
1977	Regeneration	Monument		—	—	—	—	—	—	—
1979	Laminar Flow	Asylum		—	—	—	—	—	—	—
1985	Class of '55	PolyGram	Сборник	—	15	—	—	—	—	—
1987	In Dreams: The Greatest Hits	Virgin	Сборник	95	86	—	—	—	—	2	Золотой альбом Серебряный альбом
1988	For the Lonely: 18 Greatest Hits	Rhino	Сборник	110	—	—	—	—	—	—
1989	Mystery Girl	Virgin	Посмертный	5	2	4	1	1	1	7	Платиновый альбом 3x Платиновый альбом Платиновый альбом Золотой альбом Золотой альбом
1989	The Legendary Roy Orbison	PolyGram	Сборник	—	1	53	—	—	—	—	Платиновый альбом 2x Платиновый альбом
1989	A Black & White Night Live	Virgin	Концертный	123	51	63	—	45	28	14
1992	King of Hearts	Virgin	Посмертный	179	23	69	—	—	25	18
1995	Super Hits	Epic	Сборник	—	54	—	—	—	—	—	Золотой альбом
1996	The Very Best of Roy Orbison	Virgin	Сборник	186	18	—	8	33	—	22	Серебряный альбом
1999	16 Biggest Hits	Monument	Сборник	—	—	—	—	—	—	—	Золотой альбом
2000	20 Golden Hits	TeeVee	Сборник	—	69	—	—	—	—	—
2001	Love Songs	Virgin	Сборник	—	4	—	—	8	—	—	Золотой альбом
2006	The Essential Roy Orbison	Monument	Сборник	—	62	—	6	5	39	—
2006	The Very Best of Roy Orbison	Virgin	Сборник	—	—	33	—	—	11	3

Пародии

• Пародии на Роя Орбисона делали Бенни Хилл, Фредди Старр, Мик Кормье и другие.

Литература

На русском

• Рапацкая Л. А. 1 // Мировая художественная культура: 11 класс. В 2-х частях. — М.: Владос, 2009. — 384 с.

• Олег Усманов. Герои рок-н-ролла. — М.: Олма-Пресс, 2004. — 288 с.

На английском

• Amburn, Ellis. Dark Star: The Roy Orbison Story. — Carol Publishing Group, 1990. — ISBN 081840518X.
• Brown, Tony; Kutner, Jon; Warwick, Neil. Complete Book of the British Charts: Singles & Albums. — Omnibus, 2000. — ISBN 0711976708.
• Clayson, Alan. Only the Lonely: Roy Orbison's Life and Legacy. — St. Martin's Press, 1989. — ISBN 0312039611.
• Clayton, Lawrence and Sprecht, Joe. The Roots of Texas Music. — Texas A&M University Press, 2003. — ISBN 1585449970.
• Creswell, Toby. 1001 Songs: The Greatest Songs of All Time and the Artists, Stories, and Secrets Behind Them. — Thunder's Mouth Press, 2006. — ISBN 1560259159.
• Lehman, Peter. Roy Orbison: The Invention of An Alternative Rock Masculinity. — Temple University Press, 2003. — ISBN 1592130372.
• Whitburn, Joel. The Billboard Book of Top 40 Hits. — Billboard Books, 2004. — ISBN 0823074994.

Ссылки

• [www.royorbison.com/ Официальный сайт Роя Орбисона]  (англ.)
• [www.roy-orbison.ru/ Неофициальный сайт Роя Орбисона в России]  (рус.)
• [www.discogs.com/artist/Roy+Orbison Рой Орбисон] (англ.) на сайте Discogs
• Рой Орбисон (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [myspace.com/royorbison Официальная страница Рой Орбисон] (англ.) на сайте Myspace
• [www.last.fm/ru/music/Roy%2BOrbison Профиль Рой Орбисон] на Last.fm
• [www.royorbison.favos.nl/ Неофициальный сайт Роя Орбисона в Нидерландах]  (англ.)
• [rockhall.com/inductees/roy-orbison/ Биография Роя Орбисона] на сайте Зала славы рок-н-ролла  (англ.)
• [www.rollingstone.com/music/news/14639/80199 Рой Орбисон] на сайте «Rolling Stone»  (англ.)
• [au.lifestyle.yahoo.com/marie-claire/features/life-stories/article/-/5869871/roy-orbison-the-big-o/ Рой Орбисон: Большой О] история жизни в журнале «Marie Claire»  (англ.)
• [roy.orbison.dk/index.asp Рой Орбисон в Дании] Путеводитель по музыке Орбисона  (англ.)
• [www.jerseygirlssing.com/RonnieRadioPage.html Частное телефонное интервью Роя Орбисона с Ронни Алленом (1975)]  (англ.)
• [www.50connect.co.uk/features_and_regulars/celebrity_interviews/roy_orbison_-_an_interview_with_barbara_orbison?SQ_DESIGN_NAME=printer_friendly Интервью с Барбарой Орбисон]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Орбисон, Рой

Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.