Иннокентий X
| Его Святейшество папа римский Иннокентий X Innocentius PP. X<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Знаменитый портрет кисти Диего Веласкеса</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 15 сентября 1644 года — 7 января 1655 года | ||
| Избрание: | 15 сентября 1644 года | |
| Интронизация: | 4 октября 1644 года | |
| Церковь: | Римско-католическая церковь | |
| Предшественник: | Урбан VIII | |
| Преемник: | Александр VII | |
| Имя при рождении: | Джамбаттиста Памфили | |
| Оригинал имени при рождении: |
Giambattista Pamphili | |
| Рождение: | 6 мая 1574 Рим, Папская область | |
| Смерть: | 7 января 1655 (80 лет) Рим, Папская область | |
| Принятие священного сана: | неизвестно | |
| Епископская хиротония: | 25 января 1627 года | |
| Кардинал с: | 30 августа 1627 года in pectore 19 ноября 1629 года | |
| ||
Инноке́нтий X (лат. Innocentius PP. X, в миру Джамбаттиста Памфили, итал. Giambattista Pamphili; 6 мая 1574 — 7 января 1655) — папа римский с 15 сентября 1644 по 7 января 1655 года.
Содержание
Ранние годы
Джамбаттиста Памфили родился 6 мая 1574 года в Риме в семье из Губбио, находившейся в дальнем родстве с Борджа [1]. Приходился пра-пра-правнуком папе Александру VI.
Изучал право и работал на разных должностях в Римской курии. Папа Григорий XV (1621-1623) послал его в качестве нунция ко двору Неаполитанского королевства. Урбан VIII отправил его сопровождать своего племянника Франческо Барберини во Францию, а затем — в Испанию [2]. 19 января 1626 года был назначен Римским папой Урбаном VIII титулярным патриархом Антиохии. 25 января 1626 года был рукоположен в епископа. На должности антиохийского патриарха находился до 30 января 1626 года[3].
30 мая 1626 года[3] был назначен Святым Престолом апостольским нунцием при дворе Филиппа IV Испанского (1621-1665). Такое положение при испанском дворе сделало его приверженцем испанской политики, что отразилось на его будущем понтификате. В 1629 году Памфили был назначен кардиналом.
Избрание
Конклав 1644 года, созванный для избрания преемника Урбана VIII, был долгим и бурным и продолжался с 9 августа по 15 сентября. Французская фракция среди кардиналов во главе с племянниками Урбана возражали против испанского кандидата, который был врагом кардинала Мазарини. Они представили свою кандидатуру (Джулио Чезаре Сакетти), но не смогли добиться его избрания и согласились с Памфили как компромиссным кандидатом [4]. Мазарини пожелал наложить вето на избрание Памфили, но письмо об этом пришло слишком поздно, и выборы были завершены [5].
Папство
Иннокентий Х правил церковью совместно со своим непотом, Камилло Памфили, получившим кардинальскую шапку вскоре после избрания его дяди на папский престол. Большую роль при папском дворе играла и мать кардинала-непота Олимпия Майдалькини, прозванная «папессой». Она решала порой важнейшие вопросы политики апостольской столицы.
В доктринальной сфере получил известность декрет Иннокентия X 1653 года, осуждавший янсенизм — религиозное направление, получившее популярность тогда во Франции [6].
Отношения с Францией
Вскоре после своего избрания Иннокентий X инициировал судебный иск против Барберини за хищение государственных средств. Братья Франческо, Антонио и Таддео Барберини бежали в Париж, где нашли могущественного покровителя в лице кардинала Мазарини [7]. Иннокентий X конфисковал их имущество и 19 февраля 1646 года постановил, что все кардиналы, покидавшие Папскую область без согласия папы, лишались имущества и сана. Французский парламент не признал этого распоряжения, но ни Иннокентий X, ни Мазарини не были готовы к открытому конфликту. Вскоре папская политика по отношению к Франции стала более дружелюбной, а несколько позже Барберини были реабилитированы, более того, сын Таддео Барберини, Маффео, женился на Олимпии Джустиниани, племяннице Иннокентия X.
Отношения с Пармой
В 1648 году папа осудил заключение Вестфальского мира, который положил конец Тридцатилетней войне. С целью расширения территории папского государства Иннокентий Х предпринял военный поход против маленького княжества Кастро, которое принадлежало семье Фарнезе. Город был захвачен, дома и церкви в нём разрушены, а земля, на которой он находился, присоединена к папским владениям [8].
Английская революция
Во время Английской революции (1642-1649) Иннокентий X решительно поддерживал независимую католическую Конфедерацию Ирландия, несмотря на возражения Мазарини и бывшей английской королевы, Генриетты Марии, изгнанной в Париж. Папа послал в качестве нунция в Ирландию Джованни Баттиста Ринуччини, архиепископа Фермо, который прибыл в Килкенни с большой партией оружия, военного снаряжения, в том числе 20 000 фунтов пороха, и не очень крупной суммой денег [9].
В Килкенни Ринуччини был принят с большими почестями. Он заявил, что целью его миссии является поддержка короля, но прежде всего - спасение от преследований католического народа Ирландии. Однако, в конце концов, Оливер Кромвель вернул Ирландию в состав Великобритании, и Ринуччини вернулся в Рим в 1649 году ни с чем.
Смерть и наследие
О силе соперничества между двумя честолюбивыми семьями, Барберини и Памфили, можно судить по полотну Гвидо Рени "Архангел Михаил, попирающий Сатану", в чертах последнего улавливаются черты папы Памфили. Оно до сих пор висит в приделе церкви монахов-капуцинов Санта-Мария-делла-Концесионе в Риме. Во время папства Урбана VIII Джованни Баттиста Памфили было наиболее заметным конкурентом Антонио Барберини, брата папы.
Иннокентий повысил статус Колледжа Санто-Томас-де-ла Нуэстра-Сеньора-дель-Сантиссимо-Росарио до университета, и теперь это университет Санто-Томас в Маниле, старейший из существующих в Азии.
В 1650 году Иннокентий X организовал празднование очередного Юбилейного года. Он украсил собор Святого Петра барельефами и мозаичными полами, инициировал возведение Фонтана Четырёх рек на Пьяцца Навона, крепости Памфили в Риме и Палаццо Нуово на Капитолийском холме.
Картинная галерея Иннокентия X и его родственников до сих пор находится в руках их потомков. Она выставлена в Риме как галерея Дориа-Памфили. Иннокентий X запечатлен на портрете кисти Диего Веласкеса, находящемся в этой галерее. Выстроенная по приказу понтифика вилла Памфили — излюбленное место отдыха жителей Рима.
Иннокентий X умер 7 января 1655 года.
Напишите отзыв о статье "Иннокентий X"
Примечания
- ↑ Vergil and the Pamphili Family in Piazza Navona, Rome, Igrid Rowland, A Companion to Vergil's Aeneid and its Tradition, Ed. Joseph Farrell and Michael C.J. Putnam, (Blackwell Publishing Ltd, 2010), 253.
- ↑ Innocent X, Philippe Boutry, The Papacy:An Encyclopedia, Vol.2, Ed. Philippe Levillain, (Routledge, 2002), 801.
- ↑ 1 2 [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bpamp.html Информация на сайте католической иерархии]
- ↑ [archive.org/details/historyofpopesth0301rank History of the popes; their church and state (Volume III)] by Leopold von Ranke (2009, Wellesley College Library)
- ↑ [www.fiu.edu/~mirandas/conclave-xvii.htm#1644 S. Miranda:] Pope Innocent X
- ↑ Jansenism, Raymond A. Blacketer, The New Westminster Dictionary of Church History: The Early, Medieval, and Reformation Era, Ed. Robert Benedetto, (Westminster John Knox Press, 2008), 348.
- ↑ George L. Williams, Papal Genealogy: The Families And Descendants Of The Popes, (McFarland & Company, 1998), 109.
- ↑ George L. Williams, 109.
- ↑ G. Alazzi, Nunciatura in Irlanda di Monsignor Gio. Batista Rinuccini (Florence) 1844 (p. vi).
Отрывок, характеризующий Иннокентий X
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.
Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
