Война за независимость Техаса

Война за независимость Техаса
Сэм Хьюстон в битве у Сан-Хасинто. Картина Гарри Артура Макардла.
Дата	2 октября 1835 — 21 апреля 1836
Место	Техас
Итог	Веласкские договоры; победа и независимость Техаса
Противники
Республика Техас Мексика
Командующие
Стивен Ф. Остин Сэм Хьюстон Эдвард Берлесон Антонио Лопес де Санта-Анна Мартин Перфекто де Кос Хосе де Урреа
Силы сторон
около 2000 человек около 6500 человек
Потери
около 700 человек около 1500 человек

Война за независимость Техаса (англ. Texas War of Independence) или Техасская революция 1835—1836 (англ. Texas Revolution) — война между Мексикой и Техасом (который до 1836 года был частью мексиканского штата Коауила-и-Техас), итогом которой стало превращение Техаса в независимую республику (Мексикой не признанную).

Причины войны

В 1825 году законодательные собрания штатов Коауила и Техас издали закон, обеспечивавший поселенцам из США воз­можность получения земельных наделов по низкой цене, причём платежи производились в рассрочку, а также предоставлялось освобождение от налогов на срок десять лет. Число колонистов быстро увеличивалось и к середине 1830-х годов в Техасе проживало уже более 30 тыс. американцев. При этом собственно мексиканское население составляло 7800 человек.

Но в 1829 году при президенте Висенте Герреро в Мексике был принят закон, отменяющий рабство негров, бывшее нормой среди американских переселенцев. На 1836 год в Техасе было 5000 негров-рабов. Кроме того в 1830 году мексиканский конгресс запретил иммиграцию из США в пограничные с ними штаты Мексики. Эта политика мексиканского правительства вызывала недовольство среди жителей Техаса и послужила поводом к войне за независимость.

Начало войны

2 октября 1835 года произошло столкновение 150 техасцев под командованием Джона Генри Мура с отрядом мексиканской кавалерии (100 человек) близ города Гонзалес, что привело к началу военных действий. Поначалу у техасцев не было регулярной армии, их отряды состояли исключительно из добровольцев. Более серьёзное столкновение произошло 28 октября 1835 года в битве при Консепсьоне, в которой приняло участие 90 техасцев под командованием Стивена Остина и 450 мексиканцев (300 драгун, 100 пехотинцев, 2 орудия), которых возглавлял полковник Доминго Угартечеа; техасцы отбили атаки превосходящих сил мексиканцев, причём убит был только один техасец, Ричард Эндрюс, а мексиканцы потеряли 14—76 человек убитыми.

12 октября отряд Стивена Остина (около 600 техасцев) осадил мексиканский город Сан-Антонио-де-Бехар, который обороняли 1200 солдат мексиканской армии под командой Коса. Через некоторое время Остин отбыл в США, чтобы заручиться их поддержкой, а осаду возглавил генерал Эдвард Берлесон, который предпринял несколько успешных атак на город. 11 декабря мексиканский гарнизон, страдавший от нехватки провизии, капитулировал; мексиканская артиллерия и большая часть ручного оружия досталась техасцам.

9 октября техасцы захватили небольшой город Голиад, где 10 декабря была провозглашена декларация независимости Техаса.

Одной из причин ранних побед техасских повстанцев было использование ими охотничьих ружей, которые стреляли по отдалённым целям намного эффективнее, чем устаревшие мексиканские мушкеты Браун Бесс.

Наступление мексиканской армии

В ответ на победы техасских поселенцев были посланы мексиканские войска численностью 6000 человек, которыми командовал лично мексиканский диктатор генерал Санта-Анна.

23 февраля 1836 года армия Санта-Анны начала осаду крепости Аламо в Сан-Антонио, которую обороняло от 183 до 250 техасцев под командованием Уильяма Тревиса, Джима Боуи. 26 февраля на помощь защитникам Аламо из Голиада выдвинулся американский отряд под командованием полковника Джеймса Фэннина, состоящий из 320 человек и 4 орудий, но 28 февраля Фэннин повернул назад, ссылаясь на нехватку провианта и необходимость защищать Голиад. 6 марта в 5:30 начался штурм Аламо, ставший самым известным сражением войны; все защитники Аламо были убиты, мексиканцы потеряли от 70 до 200 человек убитыми и от 300 до 400 ранеными. Среди находившихся в Аламо мексиканцы оставили в живых только 16 человек (женщин, детей, а также раба Тревиса Джо, раба Боуи Сэма и мексиканского дезертира Бригидо Гереро, выдавшего себя за военнопленного). Также есть версия, что среди выживших был Дэвид Крокетт, после взятия крепости казнённый по приказу Санта-Анны.

Другая победа была одержана мексиканским генералом Хосе де Урреа над техасцами, которыми руководили Джеймс Грант, Фрэнк Джонсон и Роберт Моррис, намеревавшиеся напасть на мексиканский город Матаморос. 27 февраля Урреа, выступив из Матамороса, внезапно напал на отряд Джонсона, убив 20 человек и взяв в плен 32; Джонсон и 4 других техасца были взяты в плен, но затем смогли сбежать и соединиться с армией Джеймса Фэннина. Вслед за этим 2 марта у Агуа-Дульсе мексиканцы внезапно атаковали отряд Гранта и Морриса, убив самих Гранта и Морриса и 12 других техасцев; остальные попали в плен и были отправлены в Матаморос.

2 марта 1836 года, в Вашингтон-на-Бразосе, на Собрании представителей американских переселенцев (Техасской конвенции) была подписана декларация о независимости Техаса от Мексики.

19-20 марта 1836 года генерал Урреа одержал победу над техасцами Фэннина в бою у Колето (мексиканцы потеряли 212 человек, техасцы — 9 убитыми и 60 ранеными). Несмотря на большие потери мексиканцев, техасцы были вынуждены сдаться в плен и были отправлены в Голиад, где 27 марта все они были казнены по приказу Санта-Анны.

Победа техасцев

Поражения вдохновили техасцев на создание регулярной армии, которую возглавил Сэм Хьюстон.

21 апреля 1836 года произошло решающее сражение между техасской и мексиканской армиями у Сан-Хасинто (недалеко от нынешнего Ла Порте). Мексиканцами командовал непосредственно генерал Санта-Анна. Большинство техасских офицеров на совещании утром решило обороняться и ждать нападения армии Санта-Анны, но Сэм Хьюстон настоял на том, чтобы первыми напасть на мексиканцев, и получил одобрение своего плана у техасского военного министра Томаса Джефферсона Раска. Стараясь двигаться быстро и бесшумно, около 800 техасских солдат подошли к лагерю мексиканской армии и внезапно атаковали его с криками «Помни Аламо!» и «Помни Голиад!» (впоследствии выражение «Помни Аламо!» стало крылатым). Мексиканцы (около 1400 человек) были застигнуты врасплох и плохо подготовлены для ближнего боя, что привело их к быстрому поражению. Мексиканский генерал Мануэль Фернандес Кастрильон погиб, пытаясь организовать своих людей для обороны против техасцев, большая часть мексиканцев начала сдаваться в плен. Вскоре остатки мексиканской армии — 400 человек под командованием генерала Хуана Альмонте — капитулировали. Общим итогом битвы, длившейся всего 18 минут, был полный разгром мексиканцев (которые потеряли 630 человек убитыми, 208 ранеными и 730 взятыми в плен; техасцы потеряли 9 убитыми и 26 ранеными). Санта-Анна скрылся, но вскоре был обнаружен и взят в плен.

Генерал Висенте Филисола, командующий той частью мексиканской армии, которая не участвовала в сражении у Сан-Хасинто, отдал приказ вернуться в Мехико, несмотря на протесты Урреа, который считал, что поражение потерпел только Санта-Анна, но не Мексика, и что надо продолжать войну.

Веласкские договоры

14 мая 1836 года официальные представители Техаса и генерал Санта-Анна подписали договор о независимости в городе Веласко. Договор предусматривал прекращение боевых действий, передислокацию мексиканских войск южнее Рио-Гранде, возвращение Мексикой захваченного имущества и обмен военнопленными; в обмен на это Санта-Анна получал возможность вернуться в Мексику, как только он сочтёт это подходящим (этот пункт договора был нарушен техасцами).

Однако правительство Мексики не ратифицировало договор, оставляя вопрос о независимости Техаса открытым (при этом западная часть современного Техаса продолжала иметь неясный юридический статус). Состояние войны между Техасом и Мексикой продолжались вплоть до его аннексии США 29 декабря 1845 года.

В культуре

В кинематографе

• Сериал Восстание Техаса

См. также

• Фредонский мятеж
• Республика Техас
• Республика Техас (движение)
• История США

Литература

• Barr, Alwyn (1996), Black Texans: A history of African Americans in Texas, 1528–1995 (2nd ed.), Norman, OK: University of Oklahoma Press, ISBN 080612878X 
• Barr, Alwyn (1990), Texans in Revolt: the Battle for San Antonio, 1835, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0292770421, OCLC [worldcat.org/oclc/20354408 20354408] 
• Davis, William C., Lone Star Rising: The Revolutionary Birth of the Texas Republic, Free Press (2004) ISBN 0-684-86510-6
• Edmondson, J.R. (2000), The Alamo Story-From History to Current Conflicts, Plano, TX: Republic of Texas Press, ISBN 1-55622-678-0 
• Groneman, Bill (1998), Battlefields of Texas, Plano, TX: Republic of Texas Press, ISBN 9781556225710 
• Hardin, Stephen L. (1994), Texian Iliad – A Military History of the Texas Revolution, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0292730861, OCLC [worldcat.org/oclc/29704011 29704011] 
• Huson, Hobart (1974), Captain Phillip Dimmitt's Commandancy of Goliad, 1835–1836: An Episode of the Mexican Federalist War in Texas, Usually Referred to as the Texian Revolution, Austin, TX: Von Boeckmann-Jones Co. 
• Lack, Paul D. (1992), The Texas Revolutionary Experience: A Political and Social History 1835–1836, College Station, TX: Texas A&M University Press, ISBN 0-89096-497-1 
• Lord, Walter, A Time to Stand,; Lincoln: University of Nebraska Press (1961) ISBN 0-8032-7902-7
• Manchaca, Martha (2001), Recovering History, Constructing Race: The Indian, Black, and White Roots of Mexican Americans, The Joe R. and Teresa Lozano Long Series in Latin American and Latino Art and Culture, Austin, TX: University of Texas Press, ISBN 0292752539 
• Nofi, Albert A., The Alamo and The Texas War for Independence, Da Capo Press (1992) ISBN 0-306-81040-9
• Scott, Robert (2000), After the Alamo, Plano, Texas: Republic of Texas Press, ISBN 9780585227887 
• Todish, Timothy J.; Todish, Terry & Spring, Ted (1998), Alamo Sourcebook, 1836: A Comprehensive Guide to the Battle of the Alamo and the Texas Revolution, Austin, TX: Eakin Press, ISBN 9781571681522 

Ссылки

• [warconflict.ru/rus/catalog/?action=shwprd&id=380 Техасская война 1835—1836. Осада Аламо] на warconflict.ru
• д/ф [www.dvhab.ru/tv/cast/ntv+27/1937409/event/1100412339?utm_source=self&utm_medium=grid Америка: факты и домыслы: Последний оплот человеческий] (Discovery World)

Отрывок, характеризующий Война за независимость Техаса

Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его: