Гетто в Парафьяново

Гетто в Парафьяново
Памятник на месте убийства евреев - узников гетто в Парафьяново
Тип	закрытое
Местонахождение	Парафьяново Докшицкого района Витебской области
Период существования	лето 1941 — 31 мая 1942 года
Число погибших	около 600
Гетто в Парафьяново на Викискладе

Гетто в Парафья́ново (лето 1941 — 31 мая 1942) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев деревни Парафьяново Докшицкого района Витебской области и близлежащих населённых пунктов в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.

Оккупация Парафьяново и создание гетто

Парафьяново было захвачено немецкими войсками в концу июня 1941 года.

Первым, кого немцы убили, когда пришли в местечко, был еврей Арон Левитан.

Вскоре после оккупации немцы заставили евреев местечка организовать юденрат, а затем, реализуя гитлеровскую программу уничтожения евреев, согнали евреев Парафьяново и близлежащих деревень в гетто.

Условия в гетто

Гетто было огорожено и охранялось.

Оккупационные власти под страхом смерти запретили евреям снимать желтые латы (опознавательные знаки на верхней одежде), выходить из гетто без специального разрешения, менять место проживания и квартиру внутри гетто, ходить по тротуарам, пользоваться общественным транспортом, находиться на территории парков и общественных мест, посещать школы.

Вплоть до полного уничтожения гетто евреев ежедневно использовали на тяжелых и грязных принудительных работах, большей частью на ремонте железных дорог, от чего многие узники гетто умерли от непосильных нагрузок в условиях постоянного голода и отсутствия медицинской помощи.

Узникам гетто, как молодым, так и старым, выдавали только 300 граммов хлеба на неделю — и больше никакой еды.

Уничтожение гетто

Всего в Парафьяново во время оккупации были убиты около 600 евреев.

После нескольких «акций» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства) и смертей от голода и болезней, к февралю 1942 года в гетто осталось в живых 247 евреев — мужчин, женщин и детей.

31 мая 1942 года, утром, гетто было окружено войсками СС. Евреев выгнали на улицу и приказали снять обувь, пальто и куртки. Многие начали плакать. Четырнадцатилетний мальчик попробовал убежать, его сразу застрелили. В ответ один еврей возмутился и начал ругать эсэсовцев, за что его жестоко избили.

Людей из деревни заранее заставили выкопать большую яму. Эсэсовцы оставили некоторое количество специалистов, а остальных евреев погнали по дороге в колонне по четыре человека. Им соврали, что повезут на поезде в Америку, — чтобы они не разбегались и забрали с собой все ценности. Но люди вскоре увидели, что их ведут не на вокзал, а к выкопанной яме. Девчонка 12-14 лет выскочила из колонны и побежала, но её застрелили и потащили к яме. Всех — детей, женщин и стариков — заставили лечь в яму лицом к земле. Среди обреченных была женщина, родившая накануне. Её первой вели к могиле, она несла на руках ребёнка, плакала и умоляла оставить его в живых. Её столкнули в яму и потом убили и её и ребёнка.

Случаи спасения

Часть парафьяновских евреев смогла убежать и затем они воевали в партизанских отрядах. Среди них — братья Кастроль и братья Гейденсоны.

Память

В июле 2005 году на месте гибели жертв геноцида евреев в Парафьяново был установлен камень с надписью на иврите, белорусском и английском языках.

Опубликованы неполные списки убитых.

Источники

• Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
• [rujen.ru/index.php/%D0%9F%D0%B0%D1%80%D0%B0%D1%84%D1%8C%D1%8F%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE Парафьяново] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• Г. П. Пашкоў, I. I. Камiнскi i iнш. (рэдкал.); А. В. Скараход. (уклад.). «Памяць. Докшыцкi раён». Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раѐнаў Беларусі.. — Мн.: "Беларуская Энцыклапедыя", 2004. — 752 с. — ISBN 985-11-0293-8.  (белор.)
• Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 64, лист 48;
• Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). — фонд 7021, опись 92, дело 214, лист 3об.;
• [www.youtube.com/watch?v=0VviXNIPkfM История Беларуси: ст. Парафьяново и еврейское гетто]

Дополнительная литература

• Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
• Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
• Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.

См. также

• Гетто в Докшицком районе

Отрывок, характеризующий Гетто в Парафьяново

Пьер за этот год так потолстел, что он был бы уродлив, ежели бы он не был так велик ростом, крупен членами и не был так силен, что, очевидно, легко носил свою толщину.
Он, пыхтя и что то бормоча про себя, вошел на лестницу. Кучер его уже не спрашивал, дожидаться ли. Он знал, что когда граф у Ростовых, то до двенадцатого часу. Лакеи Ростовых радостно бросились снимать с него плащ и принимать палку и шляпу. Пьер, по привычке клубной, и палку и шляпу оставлял в передней.
Первое лицо, которое он увидал у Ростовых, была Наташа. Еще прежде, чем он увидал ее, он, снимая плащ в передней, услыхал ее. Она пела солфеджи в зале. Он внал, что она не пела со времени своей болезни, и потому звук ее голоса удивил и обрадовал его. Он тихо отворил дверь и увидал Наташу в ее лиловом платье, в котором она была у обедни, прохаживающуюся по комнате и поющую. Она шла задом к нему, когда он отворил дверь, но когда она круто повернулась и увидала его толстое, удивленное лицо, она покраснела и быстро подошла к нему.
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.
– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.