Оршанское гетто

Оршанское гетто
Один из памятников на месте расстрела евреев Орши
Тип	закрытое
Местонахождение	Орша Витебской области
Период существования	август 1941 — 27 ноября 1941
Число погибших	до 6000
Председатель юденрата	Каждан
Оршанское гетто на Викискладе

Орша́нское гетто — (август 1941 — 26-27 ноября 1941) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев города Орша и близлежащих населённых пунктов в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.

По предвоенной переписи 1939 год горожан-евреев было 7 992 человека — 21,3 % от общего числа жителей.

Оккупация Орши

После вторжения войск Германии на территорию СССР часть евреев успела эвакуироваться на восток, часть еврейских мужчин в это время находилась на службе в рядах Красной армии, но 5-6 тысяч евреев осталось в городе.

Подразделения 18-й танковой дивизии из группы Гудериана и 8-го армейского корпуса ворвались в Оршу 16 июля 1941 года. Оккупированный город вошел в состав одной из частей Белоруссии, которая административно относилась к штабу тыла группы армий «Центр». Власть в Орше, начиная с 26 июля 1941 года, разделили между собой местная комендатура (Ortskommandantur 11/354) и полевая комендатура (Feldskommandantur 683), при полном главенстве последней. В дальнейшем местную комендатуру II/354 сменила аналогичная под номером 1/842.

Оккупация города продолжалась 2 года и 11 месяцев — с 16 (14) июля 1941 года по 27 июня 1944 года.

Перед созданием гетто

Наиболее крупным мероприятием, проведенным гитлеровцами в первые дни оккупации, стала регистрация населения. Нацистов интересовали только три вопроса: год рождения, национальность и профессия. Получив полную информацию о евреях города, оккупанты приступили к реализации программы уничтожения, введя комендантский час с 18:00, запрет покидать зарегистрированное место жительства, обязательное ношение шестиугольных нашивок желтого цвета на спине и рукаве, принуждение к тяжелому физическому труду (очистка города от завалов, земляные работы), ограничение в питании. Чинимое беззаконие осуществлялось лишь с одной целью — подавить волю к сопротивлению у потенциальных жертв.

Образование в июле 1941 года еврейского совета — юденрата (ещё до создания гетто) — входило в нацистскую задачу отчуждения евреев от белорусского населения и начинало оформление «замкнутого общества». Председателем юденрата вынудили стать Каждана, работавшего до войны главным бухгалтером «Союззаготкож», «Союзпушнина» и военторга. Организованная гитлеровцами регистрация населения проводилась не для выявления статистических данных, а для помощи в составлении расстрельных списков.

Нацисты сразу же наложили на евреев контрибуцию в 250 000 рублей, из которых 50 000 было собрано деньгами, а остальное ценностями, включая 2000 предметов из серебра и золота.

Евреев города нацисты разделили на три категории. К первой причислялись люди, способные возглавить сопротивление или активно участвовать в антифашистской борьбе, а потому подлежащие немедленной ликвидации — бывшие руководители предприятий, идеологические работники, интеллигенция, молодые и сильные мужчины. Немцы очень серьёзно относились к возможности еврейского сопротивления, и поэтому в первую очередь убивали в гетто или ещё до его создания евреев-мужчин в возрасте от 15 до 50 лет — несмотря на экономическую нецелесообразность, так как это были самые трудоспособные узники.

В отношении основной массы еврейского населения Орши оккупационная власть планировала концентрацию в обособленном месте, и заточение в гетто завершало процесс изоляции евреев.

Создание гетто

В гетто Орши еврейское население согнали в конце августа — начале сентября 1941 года. Капитан Пауль Айк, выполняя приказ полевого коменданта города полковника барона фон Ашеберга, пытался найти «подходящую местность, чтобы легче было наблюдать за гетто и чтобы можно было огородить колючей проволокой». Этим требованиям соответствовала улица Энгельса (ранее, до конца 1920-х годов, — Городнянская). Огороженное колючей проволокой и охранявшееся Оршанское гетто представляло собой так называемый «закрытый тип» гетто, и находилось в границах от улицы Народной до польского кладбища, включая всю улицу Энгельса (на которой уцелело не более 25 домов) и территорию завода Славинского («Красный борец»).

Из акта Чрезвычайной комиссии 1944 года: «С первых дней оккупации немцы приступили к массовому истреблению советских граждан и в особенности к поголовному истреблению евреев. В доме по Городнянской улице от моста до кладбища были согнаны 2900 человек, которых изолировали от остального населения, истязали, подвергали каторжному труду, побоям и содержали на голодном пайке.»

Не представляется возможным точно определить количество узников гетто Орши. Свидетель Гладков И. С. называет число примерно равное 2000. В акте ЧГК от 30 июня 1944 года указывается цифра 2900. Тот же Гладков И. С. свидетельствовал о примерно 20-25 домах, служивших жильем в гетто, в то время как на плане, выполненном Паулем Айком во время судебного процесса над нацистскими преступниками в 1946 году в Минске, насчитывается 39, причем один из них — длинный барак. Точность указанного плана проверялась немецким историком Ханнесом Хеером. К тому же, по утверждению узницы Оршанского гетто Долиной (Рубиной) И. Б., в доме с двумя комнатами, где она находилась, размещалось пять семей численностью 16 человек, причём из-за отсутствия места евреям приходилось жить на чердаках и в сараях. В воспоминаниях Касперского А. Ф. указывается, что территория завода «Красный борец» также входила в состав гетто.

Условия в гетто

В Оршанском гетто условия жизни были ужасными. Было очень тесно, в сохранившихся по улице Энгельса 25 домах разместили около 2000 чел., везде стояли нары из досок, кровати — одна к одной. Евреи жили на чердаках, сараях и хозяйственных постройках. К гетто не подпускали, оцепили колючей проволокой и охраняли.

На узников под угрозой расстрела наложили "контрибуцию" размером в 150 000 рублей, часть которой из-за нехватки денег нацисты взяли серебряными и золотыми украшениями, которые отправили в Берлин, - но и после выплаты поборы и издевательства над евреями нисколько не прекратились. Немецкие солдаты и белорусские полицаи врывались по вечерам в гетто, занимаясь грабежом и насилием.

Все трудоспособные работали с утра до вечера на железной дороге на самых тяжелых и грязных работах, получая в день 10-15 граммов муки и немного картофеля (но и это мизерное количество еды выдавалось не всегда). Вследствие большой скученности в гетто распространилась эпидемия тифа, унося многие жизни. «Гетто в Орше было ещё страшнее минского. Замерзающие старухи копошились среди трупов, девушки в кровоподтеках, распухшие от голода спрашивали: „Когда за нами придут?“ Смерть казалась им избавлением». Никакой медицинской помощи узники не получали, и в таком положении находились около трёх месяцев.

Уничтожение гетто

Для успокоения и поддержания порядка немцы лгали евреям, что их скоро отправят в Палестину.

Умышленные убийства евреев задокументированы с 19 июля 1941 года, когда отказавшийся выйти на работу Хаим-Янкель Ронкин был повешен на Базарной площади. К его груди прикрепили дощечку с надписью «саботажник».

В конце августа 1941 года прибывшее из Смоленска подразделение айнзатцгруппы «В» уничтожило 43 еврея, обвиненных в «саботаже и коммунистической агитации». Убийство проводилась в лесу у деревни Понизовье и в карьере около улицы Советской возле здания современной ДЮСШ.

Почти одновременно с появлением гетто в Орше нацисты провели первую «акцию» (таким эвфемизмом нацисты называли организованные ими массовые убийства). В сентябре 1941 года айнзатцкоманда-8 (командир Брадфиш) расстреляла примерно 800 евреев, разделенных на две группы и не входивших в число узников гетто. Место убийства находится в карьере около улице Советской.

Вещи и одежда убитых узников поступала в распоряжение бургомистра города, который раздавал её своим работникам. Накануне 20-х чисел ноября 1941 года военнопленные вырыли глубокую и широкую траншею на еврейском кладбище, которое граничило с гетто. 26-27 (20) ноября 1941 года все узники гетто в Орше были убиты. Накануне казни полевая комендатура передала контроль над гетто местному СД (начальник оберштурмфюрер Решке). Кроме СД, в уничтожении приняли участие белорусские полицаи, полевая и местная комендатуры. Непосредственным исполнителем массового убийства было подразделение айнзатцкоманды-8.

25 ноября 1941 года обитателей гетто обманным образом оповестили о предстоящей эвакуации в тыловые районы. На следующий день, утром 26 ноября, жандармерия и полиция окружили гетто, евреев выгнали из домов, построили в колонну, а затем партиями уводили к заранее вырытым ямам и убивали. Детей заживо зарывали или ломали им позвоночники ударом о колено.

Убийство 26-27 ноября 1941 года гитлеровцы и их союзники проводили в два приема. Одну партию отправили на станцию Орша-Западная, погрузили в товарные вагоны (2000 человек) и вывезли на уничтожение (отравив заражённой водой). Других расстреливали в овраге между еврейским и польским кладбищами (ныне около территории инструментального завода). Узников выгоняли из домов и строили у ворот кладбища, находившегося на улице Энгельса. Дома обыскивали с собаками. Население от взрослых до детей, по приказу немцев, само раздевалось, сбрасывало вещи в штабеля и сталкивалось в ямы. Других ставили к краю и стреляли в затылок. На улице Пушкина полицейские и немцы заставляли белорусов смотреть на убийства. Временно сохранили жизнь 30 семьям евреев-специалистов, портных, сапожников, часовых мастеров и некоторых других. В первых числах октября 1943 г. на кладбище в течение одной ночи огородили деревянным забором высотой в три метра. Это был бывший засолочный пункт площадью 300 м², где находилось 24 чана объёмом по 3,3 м³ каждый, которые загружали телами убитых, обливали горючей жидкостью и сжигали. Вокруг была выставлена охрана. Комиссия содействия ЧГК по г. Орша (акт от 20 сентября 1944 г.) обнаружила на еврейском кладбище две ямы длинной 23 м, шириной 6 м и глубиной 3 м, а также 24 чана бывшего засолочного пункта. Перед каждой ямой находилось пепелище диаметром в 4-5 м. На кладбище было расстреляно около 6000 чел. По свидетельству Клочковой В. В., оккупанты нуждались в труде ремесленников, поэтому сохранили на некоторое время жизнь примерно 30 специалистам-евреям с их семьями.

В документах есть разногласия относительно количества дней, потраченных немцами на окончательное убийство евреев гетто. В материалах судебного процесса над нацистскими преступниками, проходившего в Минске 15-29 января 1946 года, указывается один день, но в акте ЧГК от 30 июня 1944 года говорится о двух днях. Установленное число погибших евреев Орши — от 1750 до 6000: в акте ЧГК от 20 сентября 1944 года указано 6000 евреев, в акте ЧГК от 9 сентября 1944 года — 4800, в акте ЧГК от 30 июня 1944 года — 2900 и в материалах судебного процесса над нацистскими преступниками, проходившего в 1946 году в Минске, говорится о 1873 и 1750 расстрелянных. Версия Крашенинникова Е. Н., опубликованная в статье о городском подполье в газете «Ленинский призыв» от 21 октября 1966 года, что «каратели создали в Орше два еврейских гетто» позволит объяснить эти несоответствия, но документальное подтверждение этому пока не обнаружено.

Предположительно цифра жертв геноцида евреев в Орше — от 5000 до 6000.

После уничтожения Оршанского гетто гитлеровцы принялись охотиться за детьми от смешанных браков. Пойманных помещали в тюрьму СД на улице 1 Мая, а затем расстреливали.

В начале октября 1943 года, с целью сокрытия следов преступлений, на еврейском кладбище Орши в течение пяти дней были сожжены тела расстрелянных. Осуществляла это зондеркоманда «1005» с привлечением военнопленных, которых потом убили.

Случаи спасения и «Праведники народов мира»

Из числа евреев Орши спаслись немногие. Избежавший расстрела Илья Рыскин впоследствии погиб, сражаясь в рядах Красной Армии. Спаслась Ева Холмянская (Зорко), которой удалось затем вступить в партизанский отряд. Семью Рубиных (мать и двое детей) вывел из гетто житель деревни Макаровка — Петр Лендаренко. Иосифа Хасмана укрывала в своем доме в течение девяти месяцев Ольга Сапего, после чего Латышевский (имя не установлено) вывел его в расположение партизанской бригады Заслонова. Также бежали из оккупированной Орши и вступили в ряды партизан Альтмарк М. Б. (бригада «Чекист», отряд Калюшникова), сестры Соловьева Г. М. и Соловьева С. М. (отряд № 35), сестры Фарбер М. С. (бригада «Чекист», отряд № 20) и Фарбер Р. С. (бригада «Чекист», отряд Калюшникова), Фельдман А. М. (отряд № 120), Шилов Д. М. (бригада «Чекист», отряд № 1), Яковчук М. М. (отряд № 35). Точное количество оставшихся в живых евреев не установлено.

Из акта Чрезвычайной комиссии 1944 года: «На территории еврейского кладбища обнаружены две ямы длиной 23 м и шириной 6 м, глубиной 3 м и 24 ямы-чана бывшего засолочного пункта. Перед каждой (ямой) находится пепелище диаметром 4-5 м, на котором по свидетельским показаниям производилось сжигание извлеченных из ям трупов. При осмотре пепелищ обнаружены остатки обгоревших костей. Следствием установлено, что на еврейском кладбище расстреляно около 6 тыс. чел. мирных жителей гор. Орша. Трупы были сожжены немцами с целью скрытия следов фашистских злодеяний.»

В Орше 4 человека были удостоены почетного звания «Праведник народов мира» от израильского Мемориального комплекса Катастрофы и героизма еврейского народа «Яд Вашем» «в знак глубочайшей признательности за помощь, оказанную еврейскому народу в годы Второй мировой войны».

• Борщевская (Китович) Александра, Киселевы Иван и Анна. Ими были спасены Романовская (Ионих) Куна и ее дочь Оксана в Орше;
• Сапего Ольга. Ею был спасен Хасман Михаил в Орше.

Послевоенная история евреев Орши

После освобождения Орши в город вернулись эвакуированные и демобилизованные, однако еврейское население так и не достигло прежнего уровня. В 1970 году в Орше насчитывалось 2742 еврея, составлявших 2,5 % от общей численности жителей.

Память

В 1968 году на братской могиле убитых евреев Орши возле инструментального завода установлены обелиск и мемориальная плита.

Опубликованы неполные списки убитых в Орше евреев.

Источники

• Г. П. Пашкоў, Т. Г. Iгнацьева i iнш. (рэдкал.). «Памяць. Орша. Аршанскi раён». Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раѐнаў Беларусі. У 2 кнiгах. Кнiга 1-я. — Мн.: "Беларуская энцыклапедыя", 1999. — ISBN 985-11-0156-7.  (белор.)
• Г. П. Пашкоў, Т. Г. Iгнацьева i iнш. (рэдкал.). «Памяць. Орша. Аршанскi раён». Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раѐнаў Беларусі. У 2 кнiгах. Кнiга 2-я. — Мн.: "Беларуская энцыклапедыя", 2000. — ISBN 985-11-0170-2.  (белор.)
• Г. Р. Винница. Холокост на оккупированной территории Восточной Беларуси в 1941—1945 годах. — Мн., 2011, ISBN 978-985-6950-96-7
• Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
• Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, стр. 16 ISBN 9653080105
• Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 7, лист 49; фонд 4, опись 29, дело 111, лист 43; фонд 4, опись 29, дело 112, листы 401—407, 419—421, 426, 428—431;
• [rujen.ru/index.php/%D0%9E%D1%80%D1%88%D0%B0 Орша] — статья из Российской еврейской энциклопедии

Литература

• Л. Смиловицкий, «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.», Тель-Авив, 2000
• Р. А. Черноглазова, Х. Хеер. Трагедия евреев Белоруссии в 1941—1944 гг.: сборник материалов и документов Мн.: издательство Э. С. Гальперин, 1997, ISBN 985627902X

Ссылки

• [www.orshanka.by/?p=752#more-752 Оршанское гетто], «Аршанская газета», 17.04.2010
• Д Волков. [www.nv-online.info/by/355/printed/58463/Оршанское-гетто.htm Оршанское гетто], «Народная воля», 13.02.2013

См. также

• Гетто в Оршанском районе

Отрывок, характеризующий Оршанское гетто

Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.