8-й механизированный корпус
Поделись знанием:
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
(перенаправлено с «8-й механизированный корпус (1-го формирования)»)
<tr><td style="font-size: 120%; text-align: center; color: #000000; background-color: #808000" colspan="2">  8-й механизированный Александрийский Краснознамённый ордена Кутузова корпус РККА8 мк </td></tr> | |
| Награды: |  
|
| Почётные наименования: | Александрийский |
| Тип: | механизированный |
| Род войск: | бронетанковые |
| Количество формирований: | 2 |
| В составе армий: | 26-я армия |
| генерал-лейтенант Рябышев Дмитрий Иванович | |
8-й механизированный Александрийский Краснознамённый ордена Кутузова корпус РККА (8 мк) — воинское соединение (механизированный корпус) бронетанковых и механизированных войск РККА, в Вооружённых силах СССР до и во время Великой Отечественной войны.
Содержание
История. 1-е формирование
с 4 июня 1940 года в Киевском Особом военном округе (далее КОВО) начал формироваться 8-й механизированный корпус.
Формирование нового объединения (автор ошибается мк — соединение[1]) осуществлялось из частей 4-го кавалерийского корпуса, 7-й стрелковой дивизии, 14-й тяжелой и 23-й легкой танковых бригад. К июню 1941 года корпус имел около 30 тысяч человек личного состава, 932 танка (по штату полагалось 1 031). Однако тяжёлых и средних танков КВ и Т-34 поступило только 169. Остальные 763 машины были устаревших конструкций, межремонтный пробег их ходовой части не превышал 500 километров, на большинстве истекали моторесурсы. 197 танков из-за технических неисправностей подлежали заводскому ремонту. Артиллерии имелось также недостаточно. Из 141 орудия 53 были калибра 37 и 45 миллиметров. Средства противовоздушной обороны представляли четыре 37-мм орудия и 24 зенитных пулемёта. Вся артиллерия транспортировалась тихоходными тракторами{1}[2]
С 22 июня 1941 года корпус участвовал в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов советского народа против захватчиков гитлеровской Германии и её союзников. 22 июня 26-я армия в составе которой был корпус вошла в состав Юго-Западного фронта.
Командование
Командиры
- генерал-лейтенант Рябышев, Дмитрий Иванович
- генерал-майор Фирсович, Александр Николаевич (февраль 1944 года — февраль 1946)
Начальники штаба
- подполковник Цинченко, Александр Васильевич (врио на 06.1941 г.).
- полковник И. С. Варенников
- полковник Катков, Фёдор Григорьевич,
Прочие
- Начальник оперативного отдела — майор Зимин, Сергей Васильевич (19.07.1940-03.1941), полковник Шмырев, Павел Николаевич.
- Старший помощник начальника оперативного отдела — Смахтин, Пётр Алексеевич.
- Заместитель командира корпуса по политической части — бригадный комиссар Попель, Николай Кириллович с 03.06.1940 по 30.08.1941.
- Начальник отдела политпропаганды (политотдела) — старший батальонный комиссар И. М. Чистяков.
- Заместитель начальника отдела политпропаганды — бригадный комиссар Сергеев, Василий Федорович (03.06.1940-03.1941), старший батальонный комиссар Вишман, Ефрем Яковлевич (20.06.1941-30.08.1941).
- Начальник разведывательного отдела — подполковник Лосев, Авраам Михайлович.
- Начальник контрразведки — батальонный комиссар М. А. Оксен.
- Помощник по технической части — М. Ф. Горчаков.
- Начальник отдела связи — полковник Кокорин, Сергей Николаевич.
- Начальник строевого отдела — майор Авраменко, Александр Григорьевич.
- Начальник отдела тыла — майор Цинченко, Александр Васильевич.
- Начальник артиллерии — полковник Чистяков, Михаил Степанович.
- Начальник штаба артиллерии — майор Елизаров, Александр Михайлович.
- Начальник артиллерийского снабжения — майор Демченко, Валерий Прокофьевич.
- Начальник автотранспортной службы — майор Зиберов, Григорий Антонович.
- Начальник автотракторного снабжения — капитан Захаров, Андрей Григорьевич.
- Начальник инженерной службы — полковник Кулинич, Емельян Иванович.
- Начальник химической службы — майор Цыганенко, Тимофей Мартынович.
- Военный прокурор — Матов.
Состав
Штаб корпуса — располагался в городе Дрогобыч.
- 12-я танковая дивизия — войсковая часть (в/ч) 6116, располагалась в городе Стрый (генерал-майор танковых войск Мишанин, Тимофей Андреевич, погиб 30.06.1941).
- 23-й танковый полк
- 24-й танковый полк (полковник Волков П. И.)
- 12-й мотострелковый полк
- 12-й гаубичный артиллерийский полк (майор Цешковский И. И.)
- 34-я танковая дивизия — в/ч 8379, располагалась в городе Судовая Вишня (полковник Иван Васильевич Васильев, погиб в конце июня 1941 г., заместитель по политической части — полковой комиссар Немцев, Михаил Михайлович).
- 7-я моторизованная дивизия — в/ч 7100, располагалась в г. Дрогобыч (полковник Герасимов, Александр Васильевич).
- 2-й мотоциклетный полк — в/ч 5620 (полковник Трубицкий, Василий Фёдорович)
Начальник штаба — капитан Кузнецов, Филипп Фёдорович. Заместитель по строевой части — капитан Мустафаев Абибулла (до 03.1941 г.). Помощник по снабжению — капитан Истомин, Григорий Сергеевич.
- 192-й отдельный батальон связи — в/ч 5302 (полковник Ткаченко, Владимир Александрович)
- 45-й отдельный мотоинженерный батальон — в/ч 5527 (капитан Куропятник, Валерий Алексеевич)
- 108-я отдельная корпусная авиаэскадрилья — в/ч 1927
Численность
Численность личного состава на 22.06.1941 г.: 31 927 человек (это 89 % от штатной численности).
Бронетанковый состав на 22.06.1941:
| Соединение | Т-37/40 | Т-26 | БТ-2 | БТ-5 | БТ-7 | Т-34 | Т-35 | КВ-1 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 12-я танковая дивизия | ? | - | - | ? | 50 | 18 | ||
| 34-я танковая дивизия | - | - | - | - | 50 | 48 | 53 | |
| 7-я моторизованная дивизия | ? | - | - | - | - | |||
| Итого по корпусу | 17 | 344 | 14 | 109 | ? | 100 | 48 | 71 |
Обозначения: «?» — количество неизвестно; «-» — данных нет. Примечание: в корпусе было около 50 химических (огнемётных) танков, и по некоторым данным два КВ-2.
Общая численность танков на 22.06.1941 г.: 858 (по данным Д. И. Рябышева — 932).
Автотранспортный состав на 10.06.1941:
- Бронеавтомобилей: 172:
- Легких бронеавтомобилей: 85;
- средних бронеавтомобилей: 87;
- Автомобилей: 3 237:
- Легковых автомобилей: 120;
- Грузовых автомобилей ГАЗ: 1 512;
- Грузовых автомобилей ЗИС: 969;
- Мастерских: 57;
- Автобензоцистерн: 159;
- Тракторов: 359;
- Мотоциклов: 461.
27 июня 1941 года в корпусе насчитывалось 541 танк и в выделенной группе Попеля (34 тд, с усилением) имелось 238 танков.
[3]Для танков Т-34 в 1941 году 500-километровый марш был бы практически смертельным. В июне 1941 года 8-й механизированный корпус под командованием Д. И. Рябышева после такого марша из мест постоянной дислокации к району Дубно потерял в дороге почти половину своей техники вследствие поломок.— Артем Драбкин, «Я дрался на Т-34.»
На 07.07.1941 в корпусе насчитывалось только 43 танка.
Потери на 01.08.1941:
| Причина потерь | КВ | Т-35 | Т-34 | БТ | Т-26 | Т-37/40 | Итого |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| В ремонте на рембазах и на заводах промышленности | 5 | 1 | 46 | 16 | 68 | ||
| Оставлено на месте расквартирования | 6 | 10 | 5 | 46 | 17 | 84 | |
| Отстало в пути и пропало без вести | 10 | 8 | 40 | 77 | 120 | 4 | 259 |
| Передано в другие части во время боевых действий | 22 | 27 | 7 | 54 | |||
| Безвозвратные потери | 28 | 18 | 67 | 172 | 6 | 281 |
В кино
Один из эпизодов кинофильма-эпопеи Юрия Озерова «Битва за Москву», фильм 1-й «Агрессия», посвящён боевым действиям 8-го механизированного корпуса в боях в районе Дубно. Роль бригадного комиссара Попеля[4] исполнил актёр Валерий Юрченко.
Отличившиеся воины
Кавалеры ордена Славы трёх степеней[5].
- Абрамов, Алексей Фёдорович, рядовой, автоматчик 116 танковой бригады.
- Награждённые орденом Красной Звезды:
- Черников Семен Константинович, сержант, командир башни танка 83 танкового полка 67 механизированной бригады[6][7]
См. также
Боевая деятельность
22 июня
21.15 Народный комиссар обороны СССР Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко приказал командующему войсками фронта генерал-полковнику М. П. Кирпоносу силами 5-й и 6-й армий нанести удары на г. Люблин (Германия) и уничтожить противника[8].
Для уничтожения войск противника, вторгшихся на территорию СССР на этом направлении командующий войсками фронта решил создать ударные группировки: северную ударную группировку — 22-й, 9-й, 19-й механизированные корпуса и 31-й стрелковый корпус — в районе г. Луцка; южную ударную группировку — 4, 8, 15-й механизированные корпуса и 37-й стрелковый корпус — в районе г. Броды. На первом этапе операции группировки войск должны были нанести удары на м. Сокаль[8].
По замыслу командующего фронтом 5-я и 6-я армии должны были остановить продвижение противника и обеспечить развёртывание ударных группировок на своих рубежах. 36-й ск должен был выйти на рубеж г. Дубно — г. Кременец и прикрыть житомирское направление, а 37-й ск выйти юго-западнее г. Кременца, прикрыв тарнопольское направление. В г. Тарнополе находился командный пункт Юго-Западного фронта[8].
Переформирование
4 августа 1941 года на основании Директивы Генерального штаба от 22 июля 1941 года в составе Юго-Западного Фронта на базе штаба 8-го механизированного корпуса сформировано полевое управление 38 армии. В состав армии вошли 47-я горнострелковая дивизия, 169-я, 199-я, 300-я и 304-я стрелковые дивизии, танковые, артиллерийские и другие соединения и части[9].
2-е формирование
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
8-й механизированный корпус создавался по тому же принципу, что и 7-й. На будущее: по архивным документальным данным, на 17 февраля 1943 г. управление 8 мехкорпуса находилось в г. Костерово (обслуживалось полевой кассой Госбанка № 1828).
Имели опыт боев:
116-я танковая, 66-я (бывшая 50-я) механизированная бригады и все танковые полки.
Лишь мотострелковые и подразделения обеспечения 67-й и 68-й механизированных бригад формировались вновь.[10]
66-я механизированная бригада - командир: полковник Михаил Елистратович МИРОНЕНКО [11]
67-я механизированная бригада — командир: полковник ИВАНЕНКО (до авг.1943г), полковник Карл Эрнестович Андерсон[12]
68-я механизированная бригада - командир: полковник Иван Спиридонович ЕСАУЛОВ[13]
Состав на 1 мая 1945 года.
- 66 механизированная бригада
- 67 механизированная бригада
- 68 механизированная бригада
- 116 танковая бригада
- 86 гвардейский танковый полк
- 114 самоходно-артиллерийский полк
- 895 самоходно-артиллерийский полк
- 615 миномётный полк
- 716 зенитно-артиллерийский полк
- 97 мотоциклетный батальон
- 205 гвардейский минометный дивизион реактивной артиллерии
- 998 отдельный батальон связи
- 147 отдельный сапёрный батальон
- 149 отдельный ремонтно восстановительный батальон ( до 2 января 1945 года)
- 545 полевая танкоремонтная база ( с 2 января 1945 года)
- 546 полевая авторемонтная база ( с 2 января 1945 года)
- 164 отдельная рота химической защиты
- 613 отдельная автотранспортная рота подвоза ГСМ
- авиазвено связи
- 173 полевой автохлебозавод
- 1828 полевая касса Государственного банка
- 2655 военно - почтовая станция
Напишите отзыв о статье "8-й механизированный корпус"
Примечания
- ↑ Приказ Народного комиссара обороны СССР о боевом применении танковых и механизированных частей и соединений № 325 от 16 октября 1942 года.
- ↑ Рябышев Д. И. [militera.lib.ru/memo/russian/ryabyshev_di/index.html Первый год войны. — М.: Воениздат, 1990. — 255 с. — (Военные мемуары). / Литературная запись В. М. Зоткина / Тираж 50 000 экз. ISBN 5-203-00396-3]
- ↑ А. В. Драбкин, «Я дрался на Т-34.»
- ↑ Попель Н. К. В тяжкую пору. — М.-СПб.: Terra Fantastica, 2001. 2001 г. — 480 стр., стр 414. ISBN 5-17-005626-5, 5-7921-0392-5
- ↑ Кавалеры ордена Славы трех степеней. Краткий биографический словарь - М.: Военное издательство,2000.
- ↑ [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie30718030/ Память народа :: Документ о награде :: Черников Семен Константинович, Орден Красной Звезды]. pamyat-naroda.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie30848769/ Память народа :: Документ о награде :: Черников Семен Константинович, Медаль «За боевые заслуги»]. pamyat-naroda.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ 1 2 3 Краснознамённый Киевский. 1979.
- ↑ «Ташкент» — Ячейка стрелковая / [под общ. ред. А. А. Гречко]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1976. — С. 111—112. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 8).</span>
- ↑ Sten. [www.tankfront.ru/ussr/mk/mk08.html 8-й механизированный корпус]. www.tankfront.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ Sten. [www.tankfront.ru/ussr/mbr/mbr66.html 66-я механизированная бригада]. www.tankfront.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ Sten. [www.tankfront.ru/ussr/mbr/mbr67.html 67-я механизированная бригада]. www.tankfront.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ Sten. [www.tankfront.ru/ussr/mbr/mbr68.html#1ref 68-я механизированная бригада]. www.tankfront.ru. Проверено 12 мая 2016.
- ↑ [www.tankfront.ru/ussr/mk/mk08.html- сайт "Танковый фронт", 8 механизированный корпус]
- ↑ Перечень №4.Управления корпусов входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945.
</ol>
Литература
- Приказ Народного комиссара обороны СССР о боевом применении танковых и механизированных частей и соединений № 325 от 16 октября 1942 года.
- Сергей Былинин. Танковое сражение под Бродами — Ровно 1941. Серия: Фонд военного искусства. Издательство: Экспринт, 2004 г. 48 стр. ISBN 5-94038-066-2
- Е. Дриг. Механизированные корпуса РККА в бою. История автобронетанковых войск Красной Армии в 1940—1941 годах. — М.: АСТ, 2005. — С. 259—278. — (Неизвестные войны). — 5000 экз. — ISBN 5-170-24760-5.
- Алексей Исаев. Дубно 1941. Величайшее танковое сражение Второй мировой. Серия: Великие танковые сражения. Издательства: Яуза, Эксмо, 2009 г. Твердый переплет, 192 стр. ISBN 978-5-699-32625-9. Тираж: 3500 экз.
- Алексей Исаев, Владислав Гончаров, Иван Кошкин, Семен Федосеев. Танковый удар. Советские танки в боях. 1942—1943. Серия: Военно-исторический форум. Издательство: Эксмо, Яуза, 2007 г., 448 стр. ISBN 978-5-699-22807-2
- Исаев А. В. [militera.lib.ru/h/isaev_av3/index.html От Дубно до Ростова. — М.: АСТ; Транзиткнига, 2004.]
- Попель Н. К. [militera.lib.ru/memo/russian/popel1/index.html В тяжкую пору. — М.-СПб.: Terra Fantastica, 2001. 2001 г. — 480 стр., ISBN 5-17-005626-5, 5-7921-0392-5]
- Рокоссовский К. К. [militera.lib.ru/memo/russian/rokossovsky/index.html Солдатский долг. — 5-е изд. — М.: Воениздат, 1988,— 367 с.: 8 л, ил. — (Военные мемуары). Тираж 250000 экз. ISBN 5-203-00489-7]
- Рябышев Д. И. [militera.lib.ru/memo/russian/ryabyshev_di/index.html Первый год войны. — М.: Воениздат, 1990. — 255 с. — (Военные мемуары). / Литературная запись В. М. Зоткина / Тираж 50000 экз. ISBN 5-203-00396-3]
- Игорь Бондаренко. Такая долгая жизнь. Роман-дилогия. Кн.2 ч.1. гл 11. Действия 8 механизированного корпуса генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева. М.Советский писатель. Тираж 100 000 экз. ISBN 5-265-01055-6.
- А. В. Драбкин, «Я дрался на Т-34.»
- Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. В трёх томах. Десятое издание, дополненное по рукописи автора. Издательство «Новости». Москва, 1990.
- Краснознамённый Киевский. Очерки истории Краснознамённого Киевского военного округа (1919—1979). Издание второе, исправленное и дополненное. Киев, издательство политической литературы Украины. 1979.
- Баграмян И.X. Так начиналась война. — М.: Воениздат, 1971.
Ссылки
- [www.soldat.ru/files/ Боевой состав Советской Армии 1941—1945]
- [www.soldat.ru/doc/perechen/ Перечень № 4 управлений корпусов, входивших в состав Действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.]
- [www.soldat.ru/kom.html Командный состав РККА и РКВМФ в 1941—1945 годах]
Отрывок, характеризующий 8-й механизированный корпус
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
