Список глав государств в 1982 году
Поделись знанием:
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
В 1982 году в мире существовало 168 суверенных государств[1], 156 из которых были членами ООН (не считая советских союзных республик УССР и БССР)[2].
Содержание
Европа
- Австрия —
- Президент — Рудольф Кирхшлегер (1974—1986)
- Канцлер — Бруно Крайский (1970—1983)
- Албания—
- Коммунистический лидер — Энвер Ходжа, Генеральный секретарь ЦК Албанской партии труда (1943—1944, 1948—1985)
- Председатель Президиума Народного собрания —
- Рамиз Алия, (1982—1992)
- Андорра —
- Французский соправитель — Франсуа Миттеран, президент Франции, (1981—1995)
- Епископальный соправитель — Жоан Марти-и-Аланис, епископ Урхельский, (1971—2003)
- Глава правительства — Эстанислау Сангра Фонт (1979—1982)
- Бельгия —
- Король — Бодуэн I, (1951—1993)
- Премьер-министр — Вильфрид Мартенс, (1979—1981, 1981—1992)
- Болгария —
- Президент — Тодор Живков, Председатель Президиума Народного Собрания (1971—1989, Генеральный секретарь ЦК Болгарской компартии (1954—1989)
- Ватикан — Иоанн Павел II, Папа римский (1978—2005)
- Венгрия —
- Первый секретарь Венгерской социалистической рабочей партии — Янош Кадар, (1956—1988)
- Президент (председатель Президиума) — Пал Лошонци (1967—1987)
- ФРГ —
- Президент — Карл Карстенс (1979—1984)
- Канцлер —
- ГДР — Эрих Хонеккер, Генеральный секретарь ЦК СЕПГ (1971—1989), Председатель госсовета (1976—1989)
- Западный Берлин — Рихард фон Вайцзеккер, Бургомистр (1981—1984)
- Греция — Константинос Караманлис, Президент (1980—1985, 1990—1995)
- Дания
- Монарх — Маргрете II, королева (1972 — настоящее время)
- Премьер-министр —
- Анкер Йоргенсен, премьер-министр (1975—1982)
- Поуль Шлютер, премьер-министр (1982—1993)
- Ирландия
- Президент — Патрик Хиллери, Президент (1976—1990)
- Премьер-министр —
- Исландия — Вигдис Финнбогадоттир, президент (1980—1996)
- Испания
- Монарх — Хуан Карлос, король (1975 — настоящее время)
- Премьер-министр —
- Италия —
- Президент — Алессандро Пертини, президент (1978—1985)
- Премьер-министр —
- Республика Кипр — Спирос Киприану, президент (1977—1988)
- Лихтенштейн
- Монарх — князь Франц Иосиф II (1938—1989)
- Люксембург
- Мальта
- Президент -
- Альберт Хизлер, и. о. (1981—1982)
- Агата Барбара, (1982—1987)
- Премьер-министр — Доминик Минтофф (1971—1984)
- Президент -
- Монако
- Нидерланды
- Монарх — Беатрикс, Королева (1980 — настоящее время)
- Премьер-министр —
- Дрис ван Агт, (1977—1982)
- Рууд Любберс, (1982—1994)
- Норвегия —
- Польша
- Коммунистический лидер — Войцех Ярузельский, Генеральный секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии (1981—1989)
- Глава государства — Генрик Яблоньский, Президент (1972—1985)
- Португалия — Антониу Рамалью Эаниш, Президент (1976—1986)
- Румыния — Николае Чаушеску, Генеральный секретарь ЦК Румынской компартии (1965—1989), Президент (1967—1989)
- Сан-Марино —
- Соединённое королевство Великобритании и Северной Ирландии -
- Монарх — Елизавета II, королева (1952 — настоящее время)
- Премьер-министр — Маргарет Тэтчер (1979—1990)
- Союз Советских Социалистических Республик -
- Генеральный секретарь ЦК КПСС —
- Леонид Брежнев, (1964—1982)
- Юрий Андропов, (1982—1984)
- Председатель Президиума Верховного Совета СССР —
- Леонид Брежнев, (1960—1964, 1977—1982)
- Василий Кузнецов, и. о. (1982—1983)
- РСФСР —
- Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР — Михаил Яснов (1966—1988)
- Украинская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Украины (1972—1989) — Владимир Щербицкий
- Председатель Президиума Верховного Совета УССР — Алексей Ватченко (1976—1984)
- Белорусская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии — Тихон Киселёв (1980—1983)
- Председатель Президиума Верховного Совета БССР — Иван Поляков (1977—1985)
- Молдавская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Молдавии — Семен Гроссу (1981—1989)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Иван Калин (1980—1985)
- Грузинская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Грузии — Эдуард Шеварднадзе (1972—1985)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Павел Гилашвили (1976—1989)
- Армянская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Армении — Карен Демирчян (1974-1988)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Бабкен Саркисов (1975—1985)
- Азербайджанская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Азербайджана —
- Гейдар Алиев (1969—1982).
- Кямран Багиров (1982—1988).
- Председатель Президиума Верховного Совета — Курбан Халилов (1969—1985)
- 1-й секретарь ЦК КП Азербайджана —
- Казахская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Казахстана — Динмухамед Кунаев (1960—1962, 1964—1986)
- Председатель Президиума Верховного Совета КазССР — Саттар Имашев (1979—1984)
- Киргизская ССР —
- 1-й секретарь ЦК КП Киргизии — Турдакун Усубалиев (1961—1985)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Темирбек Кошоев (1981—1987)
- Узбекская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Узбекистана — Шараф Рашидов (1959—1983)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Инамжон Усманходжаев (1978—1983)
- Туркменская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Туркмении — Мухамедназар Гапуров (1969—1985)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Баллы Язкулиев (1978—1988)
- Таджикская ССР
- Председатель Президиума Верховного Совета — Махмадулла Холов (1963—1984)
- 1-й секретарь ЦК КП Таджикистана —
- Эстонская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Эстонии — Карл Вайно (1978—1988)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Иван Кэбин (1978—1983)
- Латвийская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Латвии — Август Восс (1966—1984)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Петр Страутманис (1974—1985)
- Литовская ССР
- 1-й секретарь ЦК КП Литвы — Пятрас Гришкявичюс (1974—1987)
- Председатель Президиума Верховного Совета — Антанас Стасевич Баркаускас (1975—1985)
- Генеральный секретарь ЦК КПСС —
- Финляндия — Мауно Койвисто, президент, (1981—1994)
- Франция — Франсуа Миттеран, Президент (1981—1995)
- Чехословакия —
- Коммунистический лидер — Густав Гусак, Генеральный секретарь ЦК Компартии Чехословакии (1969—1987), Президент (1973—1989).
- Швейцария — Фриц Хонеггер, Президент (1982)
- Швеция —
- Монарх — Карл XVI Густав, король (1973 — настоящее время)
- Премьер-министр —
- Турбьёрн Фельдин (1976—1978, 1979—1982)
- Улоф Пальме (1969—1976, 1982—1986)
- Югославия —
- Председатель Президиума Югославии —
- Глава правительства — Веселин Джуранович (1977—1982)
Азия
- Афганистан — Бабрак Кармаль, Президент (1979—1986)
- Бангладеш —
- Бахрейн —
- Бирма — У Не Вин, Президент (1962—1988)
- Бутан — Джигме Сингье Вангчук, король (1972 — настоящее время)
- Вьетнам —
- Израиль —
- Президент — Ицхак Навон (1978—1983)
- Премьер-министр — Менахем Бегин (1977—1983)
- Индия —
- Президент —
- Премьер-министр — Индира Ганди (1980—1984)
- Индонезия — Сухарто, Президент (1967—1998)
- Иордания — Хусейн бен Талал, король (1953—1999)
- Ирак — Саддам Хусейн, президент (1979—2003)
- Иран
- Духовный лидер — аятолла Рухолла Мусави Хомейни, (1979—1989)
- Президент — Али Хаменеи, Президент (1981—1989)
- Народная Демократическая Республика Йемен -
- Президент — Али Насер Мухаммед, Председатель Верховного народного совета, Ген. секретарь ЦК Йеменской социалистической партии (1980—1986)
- Йеменская Арабская Республика —
- Президент — Али Абдалла Салех (1978—1990)
- Кампучия — Хенг Самрин, Президент (1979—1991)
- Катар — Халифа, эмир (1972—1995)
- Китайская Народная Республика
- Глава государства — Е Цзяньин, Председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (1978—1983)
- Премьер-министр — Чжао Цзыян, Председатель Госсовета (1980—1987)
- Глава коммунистической партии —
- Де-факто лидер — Дэн Сяопин (кон. 1970-х — нач. 1990-х)
- Республика Корея (Южная Корея) — Чон Ду Хван, Президент (1980—1988)
- КНДР (Северная Корея) — Ким Ир Сен, Президент, (1972—1994), Генеральный секретарь ЦК Трудовой партии Кореи (1945—1949, 1966—1994)
- Кувейт — Джабер аль-Ахмед аль-Джабер ас-Сабах, эмир (1978—2006)
- Лаос — Суфанувонг, Президент (1975—1986)
- Ливан
- Президент -
- Ильяс Саркис (1976—1982)
- Башир Жмайель (1982; убит до инаугурации)
- Амин Жмайель (1982—1989)
- Президент -
- Малайзия —
- Мальдивы — Момун Абдул Гаюм, Президент (1978 — настоящее время)
- Монголия — Юмжагийн Цеденбал, Генеральный секретарь ЦК Монгольской народно-революционной партии (1940—1954, 1958—1984), Председатель Президиума Великого народного Хурала (1974—1984)
- Непал
- Монарх — Бирендра Бир Бикрам Шах Дев, король (1972—2001)
- Премьер-министр — Сурья Бахадур Тхапа (1979—1983)
- Объединённые Арабские Эмираты — Зайд ибн Султан ан-Нахайян, Президент, эмир Абу-Даби (1971—2004)
- Оман — Кабус бен Саид, султан (1970 — настоящее время)
- Пакистан —
- Президент — Мухаммед Зия-уль-Хак, (1978—1988)
- Саудовская Аравия —
- Сингапур —
- Сирия — Хафез Асад, Президент (1971—2000)
- Таиланд —
- Монарх — Рама IX, король (1950 — настоящее время)
- Премьер-министр — Прем Тинсуланон (1980—1988)
- Тайвань
- Президент — Цзян Цзинго, (1978—1988)
- Турция
- Президент — Кенан Эврен, (1980—1989)
- Премьер-министр — Бюлент Улусу, Премьер-министр (1980—1983)
- Филиппины
- Президент — Фердинанд Маркос (1965—1986)
- Шри-Ланка — Джуниус Ричард Джаявардене, Президент (1978—1989)
- Япония —
Африка
- Алжир — Шадли Бенджедид, президент (1979—1992)
- Ангола — Жозе Эдуарду душ Сантуш, Президент (1979-настоящее время)
- Бенин — Матье Кереку, Президент (1972—1991)
- Берег Слоновой Кости — Феликс Уфуэ-Буаньи, Президент (1960—1993)
- Ботсвана — Квет Масире, Президент (1980—1998)
- Бурунди — Жан-Батист Багаза, Президент (1976—1987)
- Верхняя Вольта -
- Сайе Зербо, Президент (1980—1982)
- Жан Батист Уэдраого, Президент (1982—1983)
- Габон
- Президент — Омар Бонго, Президент] (1967-настоящее время)
- Гамбия — Дауда Джавара, Президент (1970—1994)
- Гана — Роулингс Джерри, председатель Временного совета национальной обороны
- Гвинея — Ахмед Секу Туре, Президент (1958—1984)
- Гвинея-Бисау — Жуан Бернарду Виейра, Председатель Революционного Совета (1980—1984)
- Джибути — Хасан Гулед Аптидон, Президент (1977—1999)
- Египет — Хосни Мубарак, Президент (1981-настоящее время)
- Заир — Жозеф-Дезире Мобуту, Президент (1965—1997)
- Замбия — Кеннет Каунда, Президент (1964—1991)
- Зимбабве — Канаан Банана, Президент (1980—1987)
- Кабо-Верде — Аристидес Перейра, Президент (1975—1991)
- Камерун
- Президент —
- Ахмаду Ахиджо (1960—1982)
- Поль Бийя (1982- Настоящее время)
- Президент —
- Кения — Даниэль арап Мои, Президент (1978—2002)
- Коморские острова — Ахмед Абдалла Абдереман, Президент (1978—1989)
- Конго — Дени Сассу-Нгессо, Президент (1979—1992)
- Лесото — Мошвешве II, Король (1960—1990)
- Либерия — Сэмюел Доу, Президент (1980—1990)
- Ливия —
- Де-факто лидер - Муамар Каддафи, Лидер Революции (1969–2011)
- Глава государства - Мухаммад аз-Зарук Раджаб, Генеральный секретарь Всеобщего Народного Конгресса Ливии (1981–1984)
- Маврикий
- Монарх — Елизавета II, Королева (1968—1992)
- Генерал-губернатор — Дайендранат Бурренчобай (1978—1983)
- Премьер-министр —
- Мавритания — Мухаммед Хуна ульд Хейдалла, Президент (1980—1984)
- Мадагаскар — Дидье Рацирака, Президент (1975—1993, 1997—2002)
- Малави — Хастингс Банда, Президент (1966—1994)
- Мали — Муса Траоре, Президент (1968—1991)
- Марокко — Хасан II, король (1961-1999)
- Мозамбик — Самора Машел, Президент (1975—1986)
- Нигерия — Шеху Шагари, Президент (1979—1983)
- Нигер — Сейни Кунче, Председатель Высшего Военного Совета (1974—1987)
- Руанда — Жювеналь Хабиаримана, Президент (1973—1994)
- Сан-Томе и Принсипи — Мануэл Пинту да Кошта, Президент (1975—1991)
- Свазиленд
- Монарх -
- Премьер-министр — Принц Мабандла Дламини, Премьер-министр (1979—1983)
- Сейшельские острова — Франс Альбер Рене, Президент (1977—2004)
- Сенегал — Абду Диуф, Президент (1981—2000)
- Сомали — Мухаммед Сиад Барре, Президент (1969—1991)
- Судан — Джафар Мухаммед Нимейри, Президент (1971—1985)
- Сьерра-Леоне — Сиака Стивенс, Президент (1971—1985)
- Танзания — Джулиус Ньерере, Президент (1962—1985)
- Того — Гнассингбе Эйадема, Президент (1967—2005)
- Тунис - Хабиб Бургиба, Президент (1957-1987)
- Уганда — Милтон Оботе, Президент (1966—1971, 1980—1985)
- Центральноафриканская республика — Андре Колингба, Президент (1981—1993)
- Чад —
- Экваториальная Гвинея — Теодоро Обианг Нгема Мбасого, Президент (1979-настоящее время)
- Эфиопия — Менгисту Хайле Мариам, Председатель Высшего военно-административного совета (1977—1987), (1987—1991)
- ЮАР —
- Президент — Марайс Вильюн, Президент (1979—1984)
- Премьер-министр — Питер Виллем Бота (1978—1984)
Северная и Центральная Америка
- Антигуа и Барбуда —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1981 — настоящее время)
- Генерал-губернатор — Уилфред Джекобс (1981—1993)
- Премьер-министр — Вере Берд (1981—1994)
- Багамские острова —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1973 — настоящее время)
- Генерал-губернатор — Джеральд Кэш (1979—1988)
- Премьер-министр — Линден Оскар Пиндлинг (1973—1992)
- Барбадос —
- Монарх — Елизавета II, (1966 — настоящее время)
- Генерал-губернатор — Дейтон Лайсли Уорд (1976—1984)
- Премьер-министр — Джон Майкл Джеффри Адамс (1976—1985)
- Белиз —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1981 — настоящее время)
- Генерал-губернатор — Эльвира Минита Гордон (1981—1993)
- Премьер-министр — Джордж Кэдл Прайс (1981—1984)
- Доминика —
- Президент — Аурелиус Мари, Президент (1980—1983)
- Гаити — Жан-Клод Дювалье, Президент (1971—1986)
- Гватемала —
- Фернандо Ромео Лукас Гарсия, Президент, (1978—1982)
- Эфраин Риос Монтт, Президент, (1982—1983)
- Гренада —
- Монарх — Елизавета II
- Премьер-министр — Морис Бишоп (1979—1983)
- Доминиканская Республика —
- Сильвестре Антонио Гусман Фернандес, Президент (1978—1982)
- Хакобо Махлута Асар, Президент (1982)
- Сальвадор Хорхе Бланко, Президент (1982—1986)
- Канада
- Монарх — Елизавета II, Королева (1952 — настоящее время)
- Генерал-губернатор — Эдвард Шрейер, (1979—1984)
- Премьер-министр — Пьер Эллиот Трюдо ((1968—1979), 1980—1984)
- Коста-Рика —
- Родриго Карасо Одио, Президент (1978—1982)
- Луис Альберто Монхе, Президент (1982—1986)
- Куба — Фидель Кастро, Председатель Госсовета (1976 — настоящее время), Ген. секретарь ЦК Компартии Кубы (1965 — настоящее время)
- Мексика
- Хосе Лопес Портильо — Президент, (1976—1982)
- Мигель де ла Мадрид — Президент, (1982—1988)
- Никарагуа —
- Карлос Нуньес Тельес, Председатель госсовета (1980—1985)
- Даниэль Ортега Сааведра, Координатор Руководящего совета Сандинистского фронта
- Панама —
- Президент
- Де-факто — Рубен Дарио Паредес, Командующий национальной гвардией (1981—1983)
- Сальвадор
- Президент —
- Хосе Наполеон Дуарте, (1980—1982, 1984—1989)
- Роберто д'Обюссон, и. о. (1982)
- Альваро Маганья Борха, (1982—1984)
- Президент —
- Сент-Винсент и Гренадины
- Монарх — Елизавета II
- Премьер-министр — Милтон Като (1967—1972, 1976—1984)
- Сент-Люсия —
- Монарх — Елизавета II
- Премьер-министр —
- Соединённые Штаты Америки — Рональд Рейган, Президент (1981—1989)
- Тринидад и Тобаго — Эллис Кларк, Президент (1976—1987)
- Ямайка —
- Монарх — Елизавета II
- Генерал-губернатор - Флоризель Глэсспоул (1973-1991)
- Премьер-министр — Эдвард Сэага (1980—1989)
Южная Америка
- Аргентина —
- Леопольдо Гальтиери, Президент (1981—1982)
- Альфредо Сен-Жан, Президент (1982)
- Рейнальдо Биньоне, Президент (1982—1983)
- Боливия —
- Сельсо Торрельо Вилья, Президент (1981—1982)
- Гидо Вильдосо Кальдерон, Президент (1982)
- Эрнан Силес Суасо, Президент (1959—1960, 1982—1985)
- Бразилия — Жозе Антониу ди Оливейра Фигейреду, Президент (1979—1985)
- Венесуэла — Луис Эррера Кампинс, Президент (1979—1984)
- Гайана — Форбс Бернхэм, Президент (1980—1985)
- Колумбия -
- Хулио Сесар Турбай Айяла, Президент (1978—1982)
- Белисарио Бетанкур Куартас, Президент (1982—1986)
- Парагвай — Альфредо Стресснер, Президент (1954—1989)
- Перу — Фернандо Белаунде Терри, Президент (1963—1968, 1980—1985)
- Суринам —
- Хенк Чан А Сен, Президент (1980—1982)
- Лахмиперсад Рамдат Мисир, Президент (1982—1988)
- Уругвай — Грегорио Конрадо Альварес Армельино, Президент (1981—1985)
- Чили — Аугусто Пиночет, Президент (1973—1990)
- Эквадор — Освальдо Уртадо Ларреа, Президент (1981—1984)
Австралия и Океания
- Австралия —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1952-настоящее время)
- Генерал-губернатор —
- Премьер-министр — Малколм Фрейзер (1975—1983)
- Вануату — Джордж Сокоману, Президент (1980—1989)
- Кирибати —
- Иеремиа Табаи, Президент (1979—1982)
- Рота Онорио, Президент (1982—1983)
- Науру — Хаммер ДеРобурт, Президент (1978—1986)
- Новая Зеландия —
- Монарх — Елизавета II
- Генерал-губернатор — Дэвид Битти (1980—1985)
- Премьер-министр — Роберт Малдун (1975—1984)
- Западное Самоа —
- Вождь — Малиетоа Танумафили II (1962 — настоящее время)
- Премьер-министр —
- Тупуола Таиси Эфи (1976—1982, 1985)
- Вааи Колоне (1982, 1985—1988)
- Папуа-Новая Гвинея —
- Монарх — Елизавета II
- Премьер-министр —
- Джулиус Чан
- Майкл Томас Сомаре (1975—1980, 1982—1985)
- Соломоновы Острова —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1978-настоящее время)
- Генерал-губернатор — Бэддли Девеси (1978—1988)
- Премьер-министр — Соломон Мамалони, (1981—1984)
- Тонга —
- Монарх — Тауфаахау Тупоу IV, Король (1965—2006)
- Премьер-министр — Фата'фехи Ту'ипелехаке (1965—1991)
- Тувалу —
- Монарх — Елизавета II, Королева (1978-настоящее время)
- Генерал-губернатор — Фиатау Пенитала Тео
- Премьер-министр — Томаси Пуапуа (1981—1989)
- Фиджи —
- Монарх — Елизавета II
- Генерал-губернатор —
- Премьер-министр — Камисесе Мара, (1966—1987)
Напишите отзыв о статье "Список глав государств в 1982 году"
Примечания
- ↑ Без учёта зависимых территорий и стран, полностью оккупированных другими государствами. Источник: Территория и численность населения стран мира // Народное хозяйство СССР в 1982 году (Статистический ежегодник). М.,1983. - С.538-548.
- ↑ [www.un.org/ru/members/growth.shtml Рост численности членов ООН с 1945 года] Сайт ООН
Отрывок, характеризующий Список глав государств в 1982 году
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.