Кубок Англии по футболу 1980/1981
Поделись знанием:
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Кубок Англии 1980—1981 — сотый розыгрыш старейшего в мире футбольного соревнования. В финале Тоттенхэм победил Манчестер Сити в первой в истории переигровке на «Уэмбли». Финал также запомнился болельщикам и футбольным экспертам великолепным голом Рикки Вилья[1].
Содержание
Первый раунд
Матчи первого раунда были сыграны 22 ноября 1980 года. Переигровки были сыграны в основном 25 и 26 ноября.
| № | Домашняя команда |
Счет | Выездная команда |
Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Энфилд | 3-0 | Уэмбли | 22 Ноября 1980 |
| 2 | Блэкпул | 4-0 | Флитвуд Таун | 22 Ноября 1980 |
| 3 | Честер | 1-2 | Барнсли | 22 Ноября 1980 |
| 4 | Дарлингтон | 0-2 | Бери | 22 Ноября 1980 |
| 5 | Барнет | 2-2 | Майнхед | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Майнхед | 1-2 | Барнет | 25 Ноября 1980 |
| 6 | Бернли | 1-0 | Скарборо | 22 Ноября 1980 |
| 7 | Йовил Таун | 2-1 | Фарнборо Таун | 22 Ноября 1980 |
| 8 | Рединг | 1-2 | Фулхэм | 22 Ноября 1980 |
| 9 | Уолсолл | 3-0 | Стаффорд Рейнджерс | 22 Ноября 1980 |
| 10 | Джиллингем | 2-1 | Дагенем | 22 Ноября 1980 |
| 11 | Нортвич Виктория | 1-1 | Хаддерсфилд Таун | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Хаддерсфилд Таун | 6-0 | Нортвич Виктория | 25 Ноября 1980 |
| 12 | Линкольн Сити | 1-0 | Гейтсхед | 22 Ноября 1980 |
| 13 | Суиндон Таун | 3-2 | Уэймут | 22 Ноября 1980 |
| 14 | Транмир Роверс | 0-0 | Йорк Сити | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Йорк Сити | 1-2 | Транмир Роверс | 25 Ноября 1980 |
| 15 | Стокпорт Каунти | 0-0 | Шеффилд Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Шеффилд Юнайтед | 3-2 | Стокпорт Каунти | 25 Ноября 1980 |
| 16 | Уиком Уондерерс | 0-3 | Борнмут | 22 Ноября 1980 |
| 17 | Киддерминстер Харриерс | 1-1 | Миллуолл | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Миллуолл | 1-0 | Киддерминстер Харриерс | 25 Ноября 1980 |
| 18 | Брентфорд | 2-2 | Эддлстон энд Уэйбридж Таун | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Брентфорд | 2-0 | Эддлстон энд Уэйбридж Таун | 25 Ноября 1980 |
| 19 | Нортгемптон Таун | 1-4 | Питерборо Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| 20 | Плимут Аргайл | 2-0 | Ньюпорт Каунти | 22 Ноября 1980 |
| 21 | Халл Сити | 2-1 | Галифакс Таун | 22 Ноября 1980 |
| 22 | Уимблдон | 7-2 | Уиндзор энд Итон | 22 Ноября 1980 |
| 23 | Саутенд Юнайтед | 0-1 | Херефорд Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| 24 | Эксетер Сити | 5-0 | Леверхед | 22 Ноября 1980 |
| 25 | Сканторп Юнайтед | 3-1 | Хартлпул Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| 26 | Блайт Спартанс | 2-1 | Бертон Альбион | 22 Ноября 1980 |
| 27 | Мэнсфилд Таун | 3-1 | Рочдейл | 22 Ноября 1980 |
| 28 | Порт Вейл | 4-2 | Брэдфорд Сити | 22 Ноября 1980 |
| 29 | Торки Юнайтед | 2-0 | Бартон Роверс | 22 Ноября 1980 |
| 30 | Уэркингтон | 0-0 | Карлайл Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Карлайл Юнайтед | 4-1 | Уэркингтон | 1 декабря 1980 |
| 31 | Кеттеринг Таун | 1-1 | Мейдстон Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Мейдстон Юнайтед | 0-0 | Кеттеринг Таун | 26 Ноября 1980 |
| Пер | Мейдстон Юнайтед | 3-1 | Кеттеринг Таун | 1 декабря 1980 |
| 32 | Уиган Атлетик | 2-2 | Честерфилд | 22 Ноября 1980 |
| Пер | Честерфилд | 2-0 | Уиган Атлетик | 25 Ноября 1980 |
| 33 | Бостон Юнайтед | 0-4 | Ротерем Юнайтед | 22 Ноября 1980 |
| 34 | Харлоу Таун | 0-2 | Чарльтон Атлетик | 22 Ноября 1980 |
| 35 | Колчестер Юнайтед | 3-0 | Портсмут | 22 Ноября 1980 |
| 36 | Грависенд эдн Нортфлит | 1-2 | Сент-Олбанс Сити | 22 Ноября 1980 |
| 37 | Берско | 1-2 | Олтрингем | 22 Ноября 1980 |
| 38 | Моссли | 1-0 | Кру Александра | 22 Ноября 1980 |
| 39 | Саттон Солдфилд Таун | 0-2 | Донкастер Роверс | 22 Ноября 1980 |
| 40 | Оксфорд Юнайтед | 1-0 | Олдершот | 22 Ноября 1980 |
Второй раунд
Игры второго раунда были запланированы на 13 декабря 1980 года. Переигровки прошли 16-17 декабря. Вторые переигровки понадобились в двух случаях.
| № | Домашняя команда | Счет | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Энфилд | 2-0 | Херефорд Юнайтед | 13 декабря 1980 |
| 2 | Барнет | 0-1 | Питерборо Юнайтед | 13 декабря 1980 |
| 3 | Бернли | 1-1 | Порт Вейл | 13 декабря 1980 |
| Пер | Порт Вейл | 2-0 | Бернли | 16 декабря 1980 |
| 4 | Бери | 2-0 | Линкольн Сити | 13 декабря 1980 |
| 5 | Джиллингем | 0-0 | Мейдстон Юнайтед | 13 декабря 1980 |
| Пер | Мейдстон Юнайтед | 0-0 | Джиллингем | 16 декабря 1980 |
| Пер | Джиллингем | 0-2 | Мейдстон Юнайтед | 22 декабря 1980 |
| 6 | Донкастер Роверс | 2-1 | Блэкпул | 13 декабря 1980 |
| 7 | Шеффилд Юнайтед | 1-1 | Честерфилд | 13 декабря 1980 |
| Пер | Честерфилд | 1-0 | Шеффилд Юнайтед | 16 декабря 1980 |
| 8 | Транмир Роверс | 0-3 | Хаддерсфилд Таун | 13 декабря 1980 |
| 9 | Фулхэм | 1-0 | Брентфорд | 13 декабря 1980 |
| 10 | Плимут Аргайл | 3-0 | Оксфорд Юнайтед | 13 декабря 1980 |
| 11 | Миллуолл | 0-1 | Эксетер Сити | 13 декабря 1980 |
| 12 | Халл Сити | 1-1 | Блайт Спартанс | 13 декабря 1980 |
| Пер | Блайт Спартанс | 2-2 | Халл Сити | 16 декабря 1980 |
| Пер | Халл Сити | 2-1 | Блайт Спартанс | 22 декабря 1980 |
| 13 | Карлайл Юнайтед | 3-0 | Уолсолл | 13 декабря 1980 |
| 14 | Уимблдон | 2-0 | Суиндон Таун | 13 декабря 1980 |
| 15 | Сент-Олбанс Сити | 1-1 | Торки Юнайтед | 13 декабря 1980 |
| Пер | Торки Юнайтед | 4-1 | Сент-Олбанс Сити | 17 декабря 1980 |
| 16 | Сканторп Юнайтед | 0-0 | Олтрингем | 13 декабря 1980 |
| Пер | Олтрингем | 1-0 | Сканторп Юнайтед | 15 декабря 1980 |
| 17 | Чарльтон Атлетик | 2-1 | Борнмут | 13 декабря 1980 |
| 18 | Ротерем Юнайтед | 0-1 | Барнсли | 13 декабря 1980 |
| 19 | Колчестер Юнайтед | 1-1 | Йовил Таун | 13 декабря 1980 |
| Пер | Йовил Таун | 0-2 | Колчестер Юнайтед | 17 декабря 1980 |
| 20 | Моссли | 1-3 | Мэнсфилд Таун | 13 декабря 1980 |
Третий раунд
Матчи третьего раунда Кубка Англии были сыграны 3 января 1981 года. Переигровки прошли 6-7 января. Вторые переигровки понадобились в двух случаях
Четвертый раунд
Матчи четвертого раунда игрались 24 января 1981 года. Переигровки были сыграны 27 и 28 января.
| № | Домашняя команда | Счет | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Саутгемптон | 3-1 | Бристоль Роверс | 24 января 1981 |
| 2 | Уотфорд | 1-1 | Вулверхэмптон Уондерерс | 24 января 1981 |
| Пер | Вулверхэмптон Уондерерс | 2-1 | Уотфорд | 27 января 1981 |
| 3 | Лестер Сити | 1-1 | Эксетер Сити | 24 января 1981 |
| Пер | Эксетер Сити | 3-1 | Лестер Сити | 28 января 1981 |
| 4 | Ноттс Каунти | 0-1 | Питерборо Юнайтед | 24 января 1981 |
| 5 | Ноттингем Форест | 1-0 | Манчестер Юнайтед | 24 января 1981 |
| 6 | Мидлсбро | 1-0 | Вест Бромвич Альбион | 24 января 1981 |
| 7 | Эвертон | 2-1 | Ливерпуль | 24 января 1981 |
| 8 | Шрусбери Таун | 0-0 | Ипсвич Таун | 24 января 1981 |
| Пер | Ипсвич Таун | 3-0 | Шрусбери Таун | 27 января 1981 |
| 9 | Рексем | 2-1 | Уимблдон | 24 января 1981 |
| 10 | Ньюкасл Юнайтед | 2-1 | Лутон Таун | 24 января 1981 |
| 11 | Тоттенхэм Хотспур | 2-0 | Халл Сити | 24 января 1981 |
| 12 | Манчестер Сити | 6-0 | Норвич Сити | 24 января 1981 |
| 13 | Фулхэм | 1-2 | Чарльтон Атлетик | 24 января 1981 |
| 14 | Барнсли | 1-1 | Энфилд | 24 января 1981 |
| Пер | Энфилд | 0-3 | Барнсли | 28 января 1981 |
| 15 | Ковентри Сити | 3-2 | Бирмингем Сити | 24 января 1981 |
| 16 | Карлайл Юнайтед | 1-1 | Бристоль Сити | 24 января 1981 |
| Пер | Бристоль Сити | 5-0 | Карлайл Юнайтед | 28 января 1981 |
Пятый раунд
Игры пятого раунда прошли 14 февраля 1981 года. Две переигровки были сыграны 17 и 18 февраля.
| № | Домашняя команда | Счет | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Саутгемптон | 0-0 | Эвертон | 14 февраля 1981 |
| Пер | Эвертон | 1-0 | Саутгемптон | 17 февраля 1981 |
| 2 | Ноттингем Форест | 2-1 | Бристоль Сити | 14 февраля 1981 |
| 3 | Вулверхэмптон Уондерерс | 3-1 | Рексем | 14 февраля 1981 |
| 4 | Мидлсбро | 2-1 | Барнсли | 14 февраля 1981 |
| 5 | Ипсвич Таун | 2-0 | Чарльтон | 14 февраля 1981 |
| 6 | Ньюкасл Юнайтед | 1-1 | Эксетер Сити | 14 февраля 1981 |
| Пер | Эксетер Сити | 4-0 | Ньюкасл Юнайтед | 18 февраля 1981 |
| 7 | Тоттенхэм Хотспур | 3-1 | Ковентри Сити | 14 февраля 1981 |
| 8 | Питерборо Юнайтед | 0-1 | Манчестер Сити | 14 февраля 1981 |
Шестой раунд
Игры шестого раунда Кубка Англии были сыграны 7 марта 1981 года. Три переигровки прошли 10-11 марта.
| № | Домашняя команда | Счет | Выездная команда | Дата |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Ноттингем Форест | 3-3 | Ипсвич Таун | 7 марта 1981 |
| Пер | Ипсвич Таун | 1-0 | Ноттингем Форест | 10 марта 1981 |
| 2 | Мидлсбро | 1-1 | Вулверхэмптон Уондерерс | 7 марта 1981 |
| Пер | Вулверхэмптон Уондерерс | 3-1 | Мидлсбро | 10 марта 1981 |
| 3 | Эвертон | 2-2 | Манчестер Сити | 7 марта 1981 |
| Пер | Манчестер Сити | 3-1 | Эвертон | 11 марта 1981 |
| 4 | Тоттенхэм Хотспур | 2-0 | Эксетер Сити | 7 марта 1981 |
Полуфиналы
Оба матча были сыграны 11 апреля 1981 года, с переигровкой 15 апреля. «Тоттенхэм» и «Манчестер Сити» одержали победу и вышли в финал.
11 апреля 1981
|
| Тоттенхэм Хотспур | 2–2 (в доп вр.) |
Вулверхэмптон Уондерерс |
|---|---|---|
Арчибальд  4' Ходдл 44'
|
Хиббитт 5' Карр 90' (пен)
|
Переигровка
Финал
Финал состоялся на стадионе Уэмбли на 9 мая 1981 года. Переигровка состоялась 14 мая 1981 года.
Подробнее по этой теме см. Финал Кубка Англии по футболу 1981.
9 мая 1981
|
| Тоттенхэм Хотспур | 1–1 (в доп вр.) |
Манчестер Сити |
|---|---|---|
| Хатчисон 79' (а.г.)
|
[www.fa-cupfinals.co.uk/1981.htm (Отчет)] | Хатчисон 30'
|
Переигровка финала
14 мая 1981
|
| Тоттенхэм Хотспур | 3–2 | Манчестер Сити |
|---|---|---|
| Вилья 8', 76' Крукс 70'
|
[www.thefa.com/TheFACup/FACompetitions/TheFACup/History/HistoryOfTheFACup/1981TottenhamManCity.aspx (Отчет)] | МакКензи 11' Ривс 50' (пен.)
|
Напишите отзыв о статье "Кубок Англии по футболу 1980/1981"
Ссылки
- [www.thefa.com/TheFACup/TheFACup/ The FA Cup] at TheFA.com
- [news.bbc.co.uk/sport1/hi/football/fa_cup/default.stm FA Cup] at BBC.co.uk
- [football.uk.reuters.com/facup/ FA Cup news] at Reuters.co.uk
Примечания
- ↑ [www.sport-express.ru/newspaper/2007-07-20/10_1/ Ежедневная спортивная газета СПОРТ-ЭКСПРЕСС (интернет-версия)]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кубок Англии по футболу 1980/1981
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
