Почтовые марки СССР

Союз Советских Социалистических Республик (СССР) †
Первая марка СССР (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 1)
История почты
Почта существует	с 1922 по 1991
Член ВПС	с 24 июня 1924
Денежная система
1922—1991	1 рубль СССР = 100 копеек
Почта СССР
Первые почтовые марки
Стандартная	11 октября 1923
Коммеморативная	19 августа 1923
Полупочтовая	20 ноября 1924
Доплатная	1 января 1924
Экспресс-доставки	10 апреля 1932
Авиапочтовая	5 мая 1924
Другие	контрольного сбора — 1 декабря 1923
Почтовый блок	февраль 1937
Филателия
Последний выпуск	20 апреля 1992
Член ФИП от страны	Всесоюзное общество филателистов (с 1989 — Союз филателистов СССР)
Карта СССР

Почтовые марки Союза Советских Социалистических Республик — выпуски почтовых марок в СССР в период с 1923 по 1992 год.

Выпуски почтовых марок

После образования Союза Советских Социалистических Республик на его территории, за исключением ЗСФСР, в обращении некоторое время продолжали находиться марки РСФСР.

Уведомление о вручении СССР, франкированное марками РСФСР (август 1923)

Первые марки

Первые марки с надписью «Почта СССР», которая сохранялась на всех марках Советского Союза, были выпущены в августе 1923 года. Это была серия из четырёх коммеморативных зубцовых и беззубцовых марок, посвящённая открытию первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки.

Эскизы подготовил художник Г. Пашков. Сюжеты миниатюр были следующими: «Жнец», «Сеятель», «Трактор» и «Общий вид выставки». Марки продавались только в крупных городах страны. Были изъяты из обращения 1 декабря 1923 года.

Стандартные марки

В связи с переходом на золотую валюту в октябре 1923 — январе 1924 годов в обращение поступили марки первой стандартной серии СССР с изображением рабочего, крестьянина и красноармейца по скульптурным портретам, выполненным И. Шадром. Номиналы марок указывались в копейках золотом, поэтому среди филателистов серия известна под названием «Золотой стандарт».

Первый выпуск был отпечатан литографским способом на бумаге без водяных знаков и без зубцов. Серию неоднократно переиздавали — с зубцами и без зубцов, с водяным знаком и без него, марки печаталась литографским и типографскими способами. Всего состоялось 13 стандартных выпусков СССР — вплоть до 1992 года. Год выхода серии стал указываться на марках десятого выпуска.

Почтовые блоки

Почтовые блоки советская почта стала выпускать с 1937 года. Первый блок, выпущенный в феврале 1937 года, был посвящён Всесоюзной Пушкинской выставке, проходившей в Москве. На нём были воспроизведены 2 марки номиналами в 10 и 50 копеек из серии, посвящённой памяти А. С. Пушкина, в изменённом цвете без зубцов. В почтовом отделении выставки блок гасился специальным штемпелем.

Последний почтовый блок СССР вышел в октябре 1991 года. Он посвящался «победе демократических сил 21 августа 1991 года». На марке блока художник Ю. Арцименев изобразил здание Дома Советов РСФСР и баррикады у его стен. На полях блока — памятный текст и российский триколор. Всего в Советском Союзе было выпущено 220 почтовых блоков.

Почтовые блоки СССР
1937: первый (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 542)	1991: последний (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6370)

Последние эмиссии

В середине 1991 года состоялось Всесоюзное совещание по разработке концепции единой эмиссионной политики государственных знаков почтовой оплаты СССР, на котором присутствовали руководители Министерства связи СССР, Издатцентра «Марка», Союза филателистов СССР и полномочные представители союзных республик. На совещании был принят документ, согласно которому планировалось издавать не более 80 почтовых марок в год, из них 60 для республик (по 4 марки на каждую республику), 20 марок общесоюзной тематики. Указанные марки должны были издаваться с атрибутикой «Почта СССР» и символикой республики. При Министерстве связи СССР планировалось создание комиссии по почтовым эмиссиям, основными задачей которой должно было быть определение тематического плана издания почтовых марок. В состав создаваемой комиссии должны были войти представители Минсвязи СССР, ИТЦ «Марка», Союза филателистов СССР и по два представителя от каждой республики, от Латвии, Литвы и Эстонии с правом совещательного голоса. В связи с последующими событиями и распадом Советского Союза, этот документ так и не был реализован.

Последние марки почты СССР — серия из четырёх миниатюр, посвящённая отечественным историкам (В. Н. Татищеву, Н. М. Карамзину, С. М. Соловьёву и В. О. Ключевскому), вышла 12 декабря 1991 года. Последний знак почтовой оплаты с надписью «Почта СССР» — беззубцовая миниатюра из 12-го стандартного выпуска почтовых марок СССР с изображением атомного ледокола в полярных льдах, был эмитирован 20 апреля 1992 года.

Последние почтовые марки СССР (1991)
В. Н. Татищев  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6377)	Н. М. Карамзин  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6378)	С. М. Соловьёв  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6379)	В. О. Ключевский  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6380)

На территории России почтовые марки СССР были изъяты из почтового обращения в два этапа приказами Минсвязи России от 17 сентября 1992 года № 318 и от 2 августа 1993 года № 186.

Тематика

Тематика почтовых марок Советского Союза имела ярко выраженную общественную направленность. Присутствие общественно-политической тематики являлось сущностью и основным содержанием советского коллекционирования. Так, в ноябре 1929 года была издана серия марок «За индустриализацию СССР» (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 347—350), на которых были помещены такие призывы: «За снижение себестоимости, за трудовую дисциплину, за улучшение качества продукции», «Поднимем урожайность на 35 %», «Больше металла — больше машин!» и т. п. Эти марки пропагандировали основные задачи, которые ставились ВКП(б) в борьбе за индустриализацию страны.

• Серия «За индустриализацию СССР» (1929)
• Stamp Soviet Union 1929 347.jpg

  Рабочий у станка (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 347)

• Stamp Soviet Union 1929 348.jpg

  Тракторная колонна (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 348)

• Stamp Soviet Union 1929 349.jpg

  Домны (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 349)

• Stamp Soviet Union 1929 350.jpg

  Индустриальный пейзаж (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 350)

На советских марках, цельных и целых вещах, специальных гашениях последующих десятилетий были отображены все этапы истории страны: подвиг советского народа в Великой Отечественной войне, послевоенное восстановление и развитие народного хозяйства СССР, пятилетние планы, успехи в подъёме сельского хозяйства, науки и техники, решения партии и партийных форумов, организующая роль КПСС, борьба за мир и международное сотрудничество, продвижение идей марксизма-ленинизма.

• Съезды КПСС на почтовых марках СССР
• Stamp of USSR 1865.jpg

  XX съезд, 1956 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 1865) — первый партийный съезд, отмеченный выпуском марок

• 1959 CPA 2273.jpg

  XXI съезд, 1959 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2273)

• Rus Stamp-XXII Syezd KPSS.jpg

  XXII съезд, 1961 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2619)

• 1966 CPA 3330.jpg

  XXIII съезд, почтовый блок, 1966 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3330)

• The Soviet Union 1971 CPA 3966 stamp (Sculptured Head of Lenin (Anatoly Belostotsky and Aelius Fridman)).jpg

  XXIV съезд, 1971 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3966)

• USSR 1976 4491 2684 0.jpg

  XXV съезд, 1976 (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 4543)

• Rus Stamp-XXV Syezd KPSS.jpg

  То же, почтовый блок (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 4544)

Среди многих других тематических выпусков знаков почтовой оплаты СССР можно упомянуть новогодние марки, которые впервые появились в декабре 1962 года (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2802—2803) и регулярно издавались каждый год. Они также отражали успехи и достижения советского народа.

• Примеры новогодних марок СССР
• USSR stamp New year 1962 4k.jpg

  1962: марка из первого новогоднего выпуска, с зубцами (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 2803). Голубь мира и новогодняя ёлка

• The Soviet Union 1968 CPA 3698 stamp (New Year Fir Branch, Moscow Kremlin Spasskaya Tower, Moscow State University Main Building and Russian State Library Old Building).jpg

  1968: ветка новогодней ёлки на фоне здания Государственной библиотеки СССР, здания МГУ и Спасской башни Кремля (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 3698)

• USSR 1977 4712 2789 0.jpg

  1977: еловая ветка и спутник связи «Молния» (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 4766)

Другие виды почтовых марок

Авиапочтовые

См. также: Авиапочтовая марка#Авиапочтовые марки РСФСР и СССР

Министерство связи СССР выпускало очень небольшое количество авиапочтовых марок, поскольку в СССР разрешалась оплата авиапочтовых отправлений марками обычных выпусков. Кроме того, в стандартных и памятных выпусках имелись марки с номиналами, соответствующими тарифам авиапочтовых отправлений.

Первые авиапочтовые марки СССР были подготовлены в октябре 1923 года, однако в связи с наступлением осени и прекращением полётов до весны в обращение не поступили. Весной 1924 года из-за изменения валюты и вместе с ней почтовых тарифов, марки были надпечатаны новой стоимостью — 5, 10, 15 и 20 копеек золотом и использовались для оплаты почтовых отправлений, пересылаемых авиапочтой. Это была первая серия стандартных авиапочтовых марок. В 1926—1927 годах они были разосланы по разным почтовым отделениям и использовались как обычные марки.

Памятные авиапочтовые марки выходили в 1930, 1931 году и т. д., последние — в 1955 году.

В августе 1978 года в 12-м стандартном выпуске имелась марка номиналом 32 копейки. Марка была выпущена на простой и мелованной бумаге. На ней изображены самолёт Ил-76, роза ветров и дана надпись фр. «Par avion». Она предназначалась для оплаты пересылки простых авиаписем в несоциалистические страны. Авиапочтовые марки издавались вплоть до 1979 года. После отмены с 1 февраля 1983 года деления внутренних почтовых отправлений на авиаотправления и отправления наземной почты, потребность в них отпала.

Почтово-благотворительные

В ноябре 1924 года в связи с наводнением в Ленинграде была выпущена первая серия почтово-благотворительных марок. На марках РСФСР были сделаны надпечатки «СССР пострадавшему от наводнения Ленинграду» и «СССР. Ленинградскому пролетариату. 23.IX.1924», а также нового номинала с дополнительным сбором в фонд помощи. Эти марки продавались только в крупных городах.

Последний почтово-благотворительный выпуск СССР был осуществлён в августе 1991 года. Дополнительный сбор шёл в пользу Советского фонда культуры. На миниатюре художник М. Осколков изобразил колокол, а под ним колокольню из села Кулига-Дракованово, звонница церкви Успения у Парома в Пскове, звонница Успенского собора Ростовского Кремля и в центре композиции — колокольню «Иван Великий» в Московском Кремле.

Почтово-благотворительные марки СССР
1924: первая  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 207)	1991: последняя  (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 6346)

Доплатные

См. также: Доплатная марка#Доплатные марки СССР

В 1924—1925 годах в Советском Союзе использовались доплатные марки. Первая серия доплатных марок, состоящая из девяти номиналов, поступила в обращение в 1924 году. Это были первые марки РСФСР с надпечаткой нового номинала (например, «Доплата 1 коп. золотом») двух типов. Все доплатные марки с надпечатками были изъяты из обращения 30 апреля 1925 года и заменены марками с оригинальным рисунком.

• Примеры доплатных марок СССР
• Stamp Soviet Union 1924 d1.jpg

  1924, надпечатка «Доплата 1 коп. золотом» на 35-копеечной первой марке РСФСР

• Stamp Soviet Union 1924 d5.jpg

  1924, надпечатка «Доплата 12 коп. золотом» на 70-копеечной первой марке РСФСР

• Stamp Soviet Union 1924 d13.jpg

  1925, 7 копеек

Использование доплатных марок было отменено с 1 февраля 1926 года. В дальнейшем доплата взыскивалась наличными и на конвертах помечалась специальным штампом с надписью «Доплатить» или «Доплата».

Марки контрольного сбора

Марки контрольного сбора по заграничному филателистическому обмену выпускались в СССР в 1922—1933 годах. На марках РСФСР первых выпусков, почтово-благотворительных марках России 1914—1916 годов и на страховых марках России были сделаны надпечатки различных текстов, например, на последнем выпуске 1932—1933 годов «С. Ф. А. Контроль заграничного обмена» и нового номинала. Использовались для взыскания сбора с обменных почтовых отправлений. Всего было эмитировано шесть выпусков, включающие в себя в общей сложности 29 марок. Они изымались из употребления по мере замены очередным выпуском. Последние были изъяты обращения в 1938 году.

Спешные

См. также: Спешная марка#Спешные марки в СССР

В апреле 1932 года были выпущены три марки спешной почты с изображением транспортных средств для оплаты экспрессных почтовых отправлений. На миниатюрах надпись «Спешная почта. Express».

Авиапочтовые экспрессные марки номиналами в 50 копеек и 1 рубль были выпущены в том же году. Они посвящались второму Международному полярному году и были предназначены для оплаты корреспонденции, направленной 26 августа 1932 года специальным самолётом с Земли Франца Иосифа в Архангельск. Гасились эти марки специальным штемпелем с изображением самолёта и надписью «СССР. Земля Франца Иосифа». Кроме того, на конвертах ставился штамп с изображением летящего самолёта и надписью «Второй международный полярный год 1932—33. Первый воздушный полярный рейс 1932».

Местные выпуски

1931 год

С 1 июня 1931 года в Советском Союзе установили новые тарифы на почтовые услуги. Это изменение застало врасплох многие почтовые отделения страны, не имевшие достаточного количества марок необходимых номиналов. В связи с этим корреспонденцию начали оплачивать несколькими марками мелкого номинала, что, в свою очередь, привело к быстрому истощению их запасов. В поисках выхода из сложившейся ситуации некоторые почтовые отделения вынуждены были делать надпечатки нового, нужного номинала или разрезать пополам имеющиеся в достаточном количестве марки (чаще по вертикали, реже — по горизонтали или диагонали), причём каждая половинка марки оценивалась в половину стоимости разрезанной марки.

Уже с первых дней введения нового тарифа стал ощущаться недостаток марок 15-копеечного достоинства в Центрально-чернозёмных областях. Чтобы обеспечить почтовые конторы марками указанного номинала в июле 1931 года в Тамбове был изготовлен ручной штемпель «15 коп.», которым была проведена надпечатка фиолетовой штемпельной краской на марках третьего стандартного выпуска в 10 копеек. Надпечатки встречаются по горизонтали или по диагонали марки. Провизорий известен с гашениями Тулинова Тамбовской области, Тамбова и Козлова (Мичуринска). Данный провизорный выпуск известен среди филателистов под названием «Тулиновка».

Восточно-Сибирский край имел много почтовых отделений и агентств, которые находились за сотни и тысячи километров от железной дороги, что усложняло снабжение почтовыми марками нужных номиналов. Так как изменение тарифов на корреспонденцию не было своевременно обеспечено доставкой марок требуемой стоимости, запасы 15-копеечных марок быстро истощились. Поэтому закрытые иногородние письма стали франкировать двумя марками в 5 и 10 копеек, а открытые — 5-копеечной маркой. Это привело к тому, что запасы пятикопеечных марок быстро иссякли и работники почты стали резать имеющиеся 10-копеечные марки.

Известны письма, франкированные 10-копеечной маркой и половинкой марки стандартной серии (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 320), либо половинкой марки из серии 25-летия революции 1905 года (ЦФА (ИТЦ «Марка») № 367) со штемпелями отправления: Усть-Кара, Сретенск, Шахтома, Копунское п. о.

Выпуски цельных и целых вещей

Маркированные конверты

Первый советский маркированный конверт, с надписью на шести языках «Закрытое письмо», поступил в обращение в 1927 году. В 1931 году были выпущены первые иллюстрированные конверты с рекламами «Интуриста». В 1932—1935 годах выпускались политико-агитационные иллюстрированные конверты. Всего их вышло около 300 штук.

См. также: Художественный маркированный конверт#СССР

С ноября 1953 года Минсвязи СССР начало регулярный выпуск художественных маркированных конвертов (ХМК). На первом ХМК художник С. Поманский изобразил спортивные яхты. Выпуск ХМК со знаками почтовой оплаты СССР продолжался до апреля 1992 года. Существуют различные варианты ХМК, которые различаются цветом рисунка, выходными данными, бумагой и т. п.

• Примеры художественных маркированных конвертов (ХМК) СССР 1950-х годов
• USSR HMK 1953.jpg

  1953: первый ХМК СССР

• USSR 1954-06-03 R-envelope.jpg

  1954: ХМК в честь 300-летия воссоединения Украины с Россией, на котором запечатлён памятник Т. Г. Шевченко в Харькове. Заказное письмо отправлено из Москвы в Цюрих и дополнительно франкировано двумя марками СССР, посвящёнными тому же событию, на одной из которых изображён тот же памятник

• Prospekt-vvp-konvert1.jpg

  1958: Чечено-Ингушская АССР, Грозный, Августовская улица (ныне проспект Владимира Путина)

Конверты первого дня

Регулярный выпуск конвертов первого дня (КПД) советская почта начала в 1968 году. С этого же времени она стала систематически использовать гашения первого дня. Первый КПД был выпущен для новогодней марки, поступившей в обращение 1 декабря 1968 года, к предстоящему 1969 году. Вначале КПД выпускались лишь для некоторых серий, затем число их стало увеличиваться. С 1981 года они выпускались для всех новых марок. До января 1981 года было выпущено более 500 конвертов первого дня.

• Примеры конвертов первого дня СССР 1980-х годов
• Covers of the SU - FDC Sports Football 1981.jpg

  Спорт. Футбол (1981)

• Почтовый конверт 275 лет Гангутскому Сражению.jpg

  275 лет Гангутскому сражению (1989)

Развитие филателии

См. также: Всесоюзное общество филателистов, Каталог почтовых марок СССР и Филателия СССР

В ранний период, с 1923 года по июнь 1941 года, филателистическое движение в СССР строилось и развивалось в рамках Всероссийского общества филателистов (впоследствии Всесоюзного общества коллекционеров). В последующие 15 лет общесоюзная филателистическая организация отсутствовала, лишь в некоторых городах поддерживалась работа кружков и клубов.

В 1957 году в Москве учредили Московское городское общество коллекционеров (ныне Союз московских филателистов). Наконец в марте 1966 года было организовано Всесоюзное общество филателистов (ВОФ; позднее Союз филателистов СССР), которое просуществовало до 1992 года. Печатным органом ВОФ был журнал «Филателия СССР», а также издавался ежегодник «Советский коллекционер».

В советские годы наблюдалось дальнейшее развитие Центрального музея связи имени А. С. Попова, в котором хранилась и преумножалась Государственная коллекция знаков почтовой оплаты, включающая почтовые марки и цельные вещи дореволюционной России, СССР и всех стран мира.

См. также

• Герои Советского Союза на почтовых марках
• История почты и почтовых марок Азербайджана
• История почты и почтовых марок Армении
• История почты и почтовых марок Грузии
• История почты и почтовых марок Казахстана
• История почты и почтовых марок Киргизии
• История почты и почтовых марок Латвии
• История почты и почтовых марок Литвы
• История почты и почтовых марок Молдавии
• История почты и почтовых марок Узбекистана
• История почты и почтовых марок Украины
• История почты и почтовых марок Эстонии
• Каталог почтовых марок СССР
• Первые марки СССР
• Почтовые марки России
• Проколы на почтовых марках РСФСР и СССР‎
• Стандартные марки СССР
• s:Приказ Минсвязи от 3.10.1992 № 348
• s:Приказ Минсвязи от 02.08.1993 № 184
• Проект:Филателия и почта/Списки/Список почтовых марок

Литература

• Аксёнова С. В., Пакалина Е. Н. Настольная книга филателиста. Марки России и СССР. — М.: Владис, 2009. — 400 с. — (Сер. Популярная энциклопедия). — ISBN 978-5-9567-0809-5.
• Аксёнова С. В., Пакалина Е. Н. Популярная энциклопедия марок России и СССР. — М.: Владис, 2009. — 399 с. — ISBN 978-5-9567-0810-1.
• Бовин Я. М. Справочник по экспертизе советских почтовых марок. — М.: ВОФ, Связь, 1972.
• Бухаров О. Н. [www.stampsportal.ru/great-russia-stamps/soviet-stamps/common-articles/2445-svidhistory-1982 Марки — свидетели истории]. — М.: Радио и связь, 1982. — 80 с. (Проверено 21 сентября 2015) [www.webcitation.org/6bhlXKSE0 Архивировано] из первоисточника 21 сентября 2015. [Раскрывается история выпусков наиболее известных марок СССР до 1941 года.]
• Карлинский В. Советские почтовые марки 1917—1941 гг. // Филателия СССР. — 1968. — № 1—9.
• [www.standard-collection.ru/ru/catalogs/3-philately/36--1857-1991-2010-.html Каталог почтовых марок. 1857—1991. Россия, РСФСР, СССР] / Под ред. В. Б. Загорского. — 4-е изд. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 2010. — 520 с. — ISBN 978-5-902275-43-5. (Проверено 20 апреля 2011)
• [www.standard-collection.ru/ru/catalogs/17-perechen-vypuskov/87-12.html Почтовые редкости России и СССР: альбом] / Сост. В. В. Гитин. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 2002. — 196 с. — 600 экз. — ISBN 5-87170-091-8. (Проверено 20 апреля 2011)
• [standard-collection.ru/en/catalogs/3-philately/35-prop.html Пропуски перфорации почтовых марок. СССР 1923—1991. РФ 1992—2009: каталог] / Под ред. В. Б. Загорского. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 2010. — 64 с. — ISBN 978-5-902275-41-1. (Проверено 20 апреля 2011)
• Раевский В. Эссе марок СССР // Советский филателист. — 1925. — № 18.
• Раевский Б. Коммеморативные марки СССР // Советский коллекционер. — 1925. — № 22.
• [www.standard-collection.ru/ru/catalogs/perechen-vypuskov/17-perechen-vypuskov/83-08.html Специализированный каталог почтовых марок. Т. 5, ч. 1. СССР 1923—1940] / Под ред. В. Б. Загорского. — СПб.: Стандарт-Коллекция, 1999. — 288 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7502-0014-7. (Проверено 20 апреля 2011)

Портал «Филателия»   Портал «СССР»   Портал «История России»

Отрывок, характеризующий Почтовые марки СССР

– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему: