Оскар (кинопремия, 1978)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<< 49-я  Церемонии награждения  51-я >>
50-я церемония награждения премии «Оскар»
Дата 3 апреля 1978 года
Место проведения Dorothy Chandler Pavilion,
Лос-Анджелес, США
Телеканал ABC
Ведущий(-е) Боб Хоуп
Продюсер Howard W. Koch
Режиссёр Марти Пасетта
Продолжительность 3 часа, 30 минут

50-я церемония вручения наград премии «Оскар» за заслуги в области кинематографа за 1977 год состоялась 3 апреля 1978 года в Dorothy Chandler Pavilion (Лос-Анджелес, Калифорния).





Фильмы, получившие несколько номинаций

Фильм номинации победы
Джулия
11
<center>3
Поворотный пункт <center>11 <center>-
Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда <center>10 <center>   6 + 1
Близкие контакты третьей степени <center>8 <center>   1 + 1
Энни Холл <center>5 <center>4
До свидания, дорогая <center>5 <center>1
Эквус <center>3 <center>-
Шпион, который меня любил <center>3 <center>-
Маленькая серенада / A Little Night Music <center>2 <center>1
Необычный день <center>2 <center>-
В поисках мистера Гудбара <center>2 <center>-
Этот смутный объект желания <center>2 <center>-
Дракон Пита <center>2 <center>-
Туфелька и роза / The Slipper and the Rose <center>2 <center>-
Аэропорт ’77 <center>2 <center>-

Список лауреатов и номинантов

Победители выделены отдельным цветом.

Основные категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучший фильм Энни Холл / Annie Hall (продюсер: Чарльз Х. Джофф)
До свидания, дорогая / The Goodbye Girl (продюсер: Рэй Старк)
Джулия / Julia (продюсер: Ричард Рот)
Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда / Star Wars (продюсер: Гари Кёртц)
Поворотный пункт / The Turning Point (продюсеры: Герберт Росс и Артур Лорентс)
<center>Лучший режиссёр Вуди Аллен[1] за фильм «Энни Холл»
Стивен Спилберг — «Близкие контакты третьей степени»
Фред Циннеман — «Джулия»
Джордж Лукас — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Герберт Росс — «Поворотный пункт»
<center>Лучшая мужская роль Ричард Дрейфус — «До свидания, дорогая» (за роль Эллиота Гарфилда)
Вуди Аллен — «Энни Холл» (за роль Элви Сингера)
Ричард Бёртон — «Эквус» (за роль Мартина Дайсарта)
Марчелло Мастроянни — «Необычный день» (за роль Габриэле)
Джон Траволта — «Лихорадка субботнего вечера» (за роль Тони Манеро)
<center>Лучшая женская роль Дайан Китон — «Энни Холл» (за роль Энни Холл)
Энн Бэнкрофт — «Поворотный пункт» (за роль Эммы Джеклин)
Джейн Фонда — «Джулия» (за роль Лилиан Хеллман)
• Ширли Маклейн — «Поворотный пункт» (за роль Диди Роджерс)
Марша Мейсон — «До свидания, дорогая» (за роль Полы МакФадден)
<center>Лучшая мужская роль второго плана Джейсон Робардс[2] — «Джулия» (за роль Дэшилла Хэммета)
Михаил Барышников — «Поворотный пункт» (за роль Юрия Копейкина)
Питер Фёрт — «Эквус» (за роль Алана Стрэнга)
Алек Гиннесс — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда» (за роль Оби-Вана Кеноби)
Максимилиан Шелл — «Джулия» (за роль Йоханна)
<center>Лучшая женская роль второго плана Ванесса Редгрейв — «Джулия» (за роль Джулии)
Лесли Браун — «Поворотный пункт» (за роль Эмилии Роджерс)
Куинн Каммингс — «До свидания, дорогая» (за роль Люси МакФадден)
Мелинда Диллон — «Близкие контакты третьей степени» (за роль Джиллиан Гуилер)
Тьюсдей Уэлд — «В поисках мистера Гудбара» (за роль Кэтрин)
<center>Лучший оригинальный сценарий Вуди Аллен[1] и Маршалл Брикмен — «Энни Холл»
Нил Саймон — «До свидания, дорогая»
Роберт Бентон — «Позднее шоу»
Джордж Лукас — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Артур Лорентс — «Поворотный пункт»
<center>Лучший адаптированный сценарий Элвин Сарджент — «Джулия» (по роману Лилиан Хеллман «Pentimento»)
Питер Шаффер — «Эквус» (по одноимённой пьесе автора)
• Гэвин Ламберт и Льюис Джон Карлино — «Я никогда не обещала вам розового сада» (англ.) (по одноимённому роману Ханны Грин)
• Ларри Гелбарт — «О Боже!» (англ.) (по одноимённому роману Эйвери Кормэна)
Луис Буньюэль и Жан-Клод Каррьер — «Этот смутный объект желания» (по роману Пьера Луи «La femme et le pantin»)
<center>Лучший фильм на иностранном языке Вся жизнь впереди / La Vie devant soi (Франция) реж. Моше Мизрахи
Ифигения / Ιφιγένεια (Греция) реж. Михалис Какояннис
Операция «Йонатан» / מבצע יונתן (Израиль) реж. Менахем Голан
Необычный день / Una giornata particolare (Италия) реж. Этторе Скола
Этот смутный объект желания / фр. Cet obscur objet du désir (Испания) реж. Луис Буньюэль

Другие категории

Категории Лауреаты и номинанты
<center>Лучшая музыка:
Оригинальный саундтрек
Джон Уильямс — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Джон Уильямс — «Близкие контакты третьей степени»
Жорж Делерю — «Джулия»
Морис Жарр — «Мухаммад — посланник Бога»
Марвин Хэмлиш — «Шпион, который меня любил»
<center>Лучшая музыка:
Запись песен к фильму,
адаптация партитуры
Джонатан Туник (адаптация партитуры)«Маленькая серенада»
• Эл Кэша, Джоэл Хёршхорн (запись песен), Ирвин Костал (адаптация партитуры) — «Дракон Пита»
Ричард М. Шерман, Роберт Б. Шерман (запись песен), Анджела Морли (адаптация партитуры) — «Туфелька и роза»
<center>Лучшая песня к фильму You Light Up My Life — «Ты осветила жизнь мою» (англ.) — музыка и слова: Джозеф Брукс
Candle on the Water — «Дракон Пита» — музыка и слова: Эл Кэша, Джоэл Хёршхорн
Nobody Does It Better — «Шпион, который меня любил» — музыка: Марвин Хэмлиш, слова: Кэрол Байер Сейджер
The Slipper and the Rose Waltz (He Danced with Me/She Danced with Me) — «Туфелька и роза» — музыка и слова: Ричард М. Шерман, Роберт Б. Шерман
Someone’s Waiting for You — «Спасатели» — музыка: Сэмми Фэйн, слова: Кэрол Коннорс, Айн Роббинс
<center>Лучший монтаж Пол Хирш, Марсия Лукас, Ричард Чю — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Майкл Кан — «Близкие контакты третьей степени»
• Уолтер Мёрч — «Джулия»
• Уолтер Ханнеманн, Анджело Росс — «Полицейский и бандит»
• Уильям Рейнольдс — «Поворотный пункт»
<center>Лучшая операторская работа Вилмош Жигмонд — «Близкие контакты третьей степени»
Фред Дж. Конекэмп — «Острова в океане» (англ.)
Дуглас Слокомб — «Джулия»
• Уильям Э. Фрейкер — «В поисках мистера Гудбара»
Роберт Л. Сёртис — «Поворотный пункт»
<center>Лучшая работа художника Джон Бэрри, Норман Рейнольдс, Лесли Дилли (постановщики), Роджер Кристиан (декоратор) — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
• Джордж С. Уэбб (постановщик), Мики С. Майклс (декоратор) — «Аэропорт ’77»
• Джо Элвс, Дэниэл А. Ломино (постановщики), Фил Абрамсон (декоратор) — «Близкие контакты третьей степени»
• Кен Адам, Питер Ламонт (постановщики), Хью Скейф (декоратор) — «Шпион, который меня любил»
• Альберт Бреннер (постановщик), Марвин Марч (декоратор) — «Поворотный пункт»
<center>Лучший дизайн костюмов Джон Молло — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
Эдит Хэд и Бёртон Миллер — «Аэропорт ’77»
• Антея Силберт — «Джулия»
• Флоренс Клотц — «Маленькая серенада»
Ирен Шарафф — «Обратная сторона полуночи»
<center>Лучший звук Дон МакДугалл, Рэй Уэст, Боб Минклер, Дерек Болл[3]«Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
• Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Дон МакДугалл, Джин С. Кантамесса — «Близкие контакты третьей степени»
• Уолтер Госс, Дик Александр, Том Бекерт, Робин Грегори — «Бездна»
• Роберт Кнадсон, Роберт Гласс, Ричард Тайлер, Jean-Louis Ducarme — «Колдун»
• Теодор Содерберг, Пол Уэллс, Дуглас О. Уильямс, Jerry Jost — «Поворотный пункт»
<center>Лучшие визуальные эффекты Джон Стеарс, Джон Дайкстра, Ричард Эдланд, Грант МакКьюн, Роберт Блалак — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»
• Рой Арбогаст, Дуглас Трамбалл, Matthew Yuricich, Грегори Джейн, Richard Yuricich — «Близкие контакты третьей степени»
<center>Лучший документальный полнометражный фильм Кто такие Де Болты? И где они взяли 19 детей? / Who Are the DeBolts? And Where Did They Get Nineteen Kids? (продюсеры: Джон Корти, Дэн МакКанн и Уоррен Локхарт)
• Дети с Театр-стрит / The Children of Theatre Street (продюсеры: Роберт Дорнхельм и Эрл Мак)
• / High Grass Circus (продюсеры: Билл Брайнд, Torben Schioler и Tony Ianzelo)
• / Homage to Chagall: The Colours of Love (продюсер: Гарри Раски)
• / Union Maids (продюсеры: Джим Клейн, Джулия Ричерт и Miles Mogulescu)
<center>Лучший документальный короткометражный фильм Гравитация — мой враг / Gravity Is My Enemy (продюсеры: Джон Джозеф и Jan Stussy)
• / Agueda Martinez: Our People, Our Country (продюсер: Моктесума Эспарза)
• Первое издание / First Edition (продюсеры: Хелен Уитни и Девитт Л. Сэйдж мл.)
• / Of Time, Tombs and Treasures (продюсеры: Джеймс Р. Мессенджер и Пол Раймонди)
• Шетланд / The Shetland Experience (продюсер: Дуглас Гордон)
<center>Лучший игровой
короткометражный фильм
Я обрету путь / I'll Find a Way (продюсеры: Беверли Шаффер и Юки Йошида)
• Рассеянный официант / The Absent-Minded Waiter (продюсер: Уильям Э. МакЮэн)
• / Floating Free (продюсер: Джерри Баттс)
• Заметки о народных искусствах / Notes on the Popular Arts (продюсер: Сол Басс)
• / Spaceborne (продюсер: Филип Даубер)
<center>Лучший анимационный короткометражный фильм Замок на песке / Le château de sable (продюсер: Ко Хоедеман)
• Игра в бисер / The Bead Game / Histoire de perles (продюсер: Ишу Патель)
• Спецблюдо от Дунсбери / A Doonesbury Special (продюсеры: Джон Хабли (посмертно), Фэйт Хабли и Гарри Трюдо)
• / Jimmy the C (продюсеры: Джимми Пикер, Роберт Гроссман и Крэйг Уайтакер)

Специальные награды

Награда Лауреаты
<center>Премия за особые достижения Бен Бёртт — «Звёздные войны. Эпизод IV: Новая надежда»(за создание голосов и звуков инопланетян, чудовищ и роботов)
Фрэнк Э. Уорнер — «Близкие контакты третьей степени»(за монтаж звуковых эффектов)
<center>Премия за выдающиеся заслуги в кинематографе (Почётный «Оскар») Маргарет Бутза исключительный вклад в искусство киномонтажа в масштабах всемирной киноиндустрии.
<center>Награда имени Ирвинга Тальберга Уолтер Мириш
<center>Награда имени Джина Хершолта Чарлтон Хестон
<center>Medal of Commendation Гордон Сойер и Сидни П. Солоув знак признательности за выдающиеся заслуги и преданность в отстаивании высоких стандартов Академии кинематографических искусств и наук.

Научно-технические награды

Категории Лауреаты
<center>Class I Гарретт Браун и технические сотрудники компании Cinema Products Corp., возглавляемые Джоном Юргенсом — за изобретение и усовершенствование «Steadicam», системы стабилизации съёмочной камеры.
<center>Class II • Джозеф Д. Келли, Эмори М. Коэн, Барри К. Хенли, Хэммонд Х. Холт, John Agalsoff Sr. (Glen Glenn Sound) — for the concept and development of a post-production audio processing system for motion picture films.
Panavision, Inc. — for the concept and engineering of the improvements incorporated in the Panaflex Motion Picture Camera.
Пол Кенуорси, Уильям Р. Латади — for the invention and development of the Kenworthy Snorkel Camera System for motion picture photography.
Джон Дайкстра, Алва Дж. Миллер, Джерри Джеффресс — for the development of the Dykstraflex Camera (Dykstra) and the engineering of the Electronic Motion Control System (Miller/Jeffress used in concert for multiple exposure visual effects motion picture photography.
Eastman Kodak Co. — for the development and introduction of a new duplicating film for motion pictures.
Stefan Kudelski (Nagra Magnetic Recorders, Inc.) — for the engineering of the improvements incorporated in the Nagra 4.2L sound recorder for motion picture production.
<center>Class III • Эрнст Ф. Неттман (Astrovision Division of Continental Camera Systems, Inc.) — for the engineering of its Snorkel Aerial Camera System.
• EECO (Electronic Engineering Co. of California) — for developing a method for interlocking non-sprocketed film and tape media used in motion picture production.
• Bernhard Kuhl, Вернер Блок (OSRAM GmbH) — for the development of the HMI high-efficiency discharge lamp for motion picture lighting.
Panavision, Inc. — for the design of Panalite, a camera-mounted controllable light for motion picture photography.
Panavision, Inc. — for the engineering of the Panahead gearhead for motion picture cameras.
• Piclear, Inc. — for originating and developing an attachment to motion picture projectors to improve screen image quality.

См. также

  • «Золотой глобус» 1978 (премия Голливудской ассоциации иностранной прессы)
  •  BAFTA 1978 (премия Британской академии кино и телевизионных искусств)
  • «Сезар» 1978 (премия Французской академии искусств и технологий кинематографа)
  • «Сатурн» 1978 (премия Академии научной фантастики, фэнтези и фильмов ужасов)

Напишите отзыв о статье "Оскар (кинопремия, 1978)"

Примечания

  1. 1 2 Вуди Аллен не присутствовал на церемонии награждения.
  2. Джейсон Робардс не присутствовал на церемонии награждения, награду от его имени приняли докладчики Мэгги Смит и Майкл Кейн.
  3. Дерек Болл не присутствовал на церемонии награждения.

Ссылки

  • [www.oscars.org/oscars/ceremonies/1978 Лауреаты и номинанты 50-й церемонии на официальном сайте Американской киноакадемии] (англ.)
  • [www.imdb.com/event/ev0000003/1978 Лауреаты и номинанты премии «Оскар» в 1978 году на сайте IMDb] (англ.)
  • [www.imdb.com/title/tt0271340/ Организаторы и участники 50-й церемонии на сайте IMDb] (англ.)
  • [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearchInput.jsp База данных Американской киноакадемии] (англ.)


Отрывок, характеризующий Оскар (кинопремия, 1978)

Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом , как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.


На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.
– Да, я думал, – невольно отчего то краснея, сказал Борис, – просить главнокомандующего; к нему было письмо обо мне от князя Курагина; я хотел просить только потому, – прибавил он, как бы извиняясь, что, боюсь, гвардия не будет в деле.
– Хорошо! хорошо! мы обо всем переговорим, – сказал князь Андрей, – только дайте доложить про этого господина, и я принадлежу вам.
В то время как князь Андрей ходил докладывать про багрового генерала, генерал этот, видимо, не разделявший понятий Бориса о выгодах неписанной субординации, так уперся глазами в дерзкого прапорщика, помешавшего ему договорить с адъютантом, что Борису стало неловко. Он отвернулся и с нетерпением ожидал, когда возвратится князь Андрей из кабинета главнокомандующего.
– Вот что, мой милый, я думал о вас, – сказал князь Андрей, когда они прошли в большую залу с клавикордами. – К главнокомандующему вам ходить нечего, – говорил князь Андрей, – он наговорит вам кучу любезностей, скажет, чтобы приходили к нему обедать («это было бы еще не так плохо для службы по той субординации», подумал Борис), но из этого дальше ничего не выйдет; нас, адъютантов и ординарцев, скоро будет батальон. Но вот что мы сделаем: у меня есть хороший приятель, генерал адъютант и прекрасный человек, князь Долгоруков; и хотя вы этого можете не знать, но дело в том, что теперь Кутузов с его штабом и мы все ровно ничего не значим: всё теперь сосредоточивается у государя; так вот мы пойдемте ка к Долгорукову, мне и надо сходить к нему, я уж ему говорил про вас; так мы и посмотрим; не найдет ли он возможным пристроить вас при себе, или где нибудь там, поближе .к солнцу.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая давала успех и которая притягивала его к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним к князю Долгорукову.
Было уже поздно вечером, когда они взошли в Ольмюцкий дворец, занимаемый императорами и их приближенными.
В этот самый день был военный совет, на котором участвовали все члены гофкригсрата и оба императора. На совете, в противность мнения стариков – Кутузова и князя Шварцернберга, было решено немедленно наступать и дать генеральное сражение Бонапарту. Военный совет только что кончился, когда князь Андрей, сопутствуемый Борисом, пришел во дворец отыскивать князя Долгорукова. Еще все лица главной квартиры находились под обаянием сегодняшнего, победоносного для партии молодых, военного совета. Голоса медлителей, советовавших ожидать еще чего то не наступая, так единодушно были заглушены и доводы их опровергнуты несомненными доказательствами выгод наступления, что то, о чем толковалось в совете, будущее сражение и, без сомнения, победа, казались уже не будущим, а прошедшим. Все выгоды были на нашей стороне. Огромные силы, без сомнения, превосходившие силы Наполеона, были стянуты в одно место; войска были одушевлены присутствием императоров и рвались в дело; стратегический пункт, на котором приходилось действовать, был до малейших подробностей известен австрийскому генералу Вейротеру, руководившему войска (как бы счастливая случайность сделала то, что австрийские войска в прошлом году были на маневрах именно на тех полях, на которых теперь предстояло сразиться с французом); до малейших подробностей была известна и передана на картах предлежащая местность, и Бонапарте, видимо, ослабленный, ничего не предпринимал.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанной победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по французски обратился к князю Андрею.
– Ну, мой милый, какое мы выдержали сражение! Дай Бог только, чтобы то, которое будет следствием его, было бы столь же победоносно. Однако, мой милый, – говорил он отрывочно и оживленно, – я должен признать свою вину перед австрийцами и в особенности перед Вейротером. Что за точность, что за подробность, что за знание местности, что за предвидение всех возможностей, всех условий, всех малейших подробностей! Нет, мой милый, выгодней тех условий, в которых мы находимся, нельзя ничего нарочно выдумать. Соединение австрийской отчетливости с русской храбростию – чего ж вы хотите еще?
– Так наступление окончательно решено? – сказал Болконский.
– И знаете ли, мой милый, мне кажется, что решительно Буонапарте потерял свою латынь. Вы знаете, что нынче получено от него письмо к императору. – Долгоруков улыбнулся значительно.
– Вот как! Что ж он пишет? – спросил Болконский.
– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.
– Кто это? – спросил Борис.
– Это один из самых замечательнейших, но неприятнейших мне людей. Это министр иностранных дел, князь Адам Чарторижский.
– Вот эти люди, – сказал Болконский со вздохом, который он не мог подавить, в то время как они выходили из дворца, – вот эти то люди решают судьбы народов.
На другой день войска выступили в поход, и Борис не успел до самого Аустерлицкого сражения побывать ни у Болконского, ни у Долгорукова и остался еще на время в Измайловском полку.


На заре 16 числа эскадрон Денисова, в котором служил Николай Ростов, и который был в отряде князя Багратиона, двинулся с ночлега в дело, как говорили, и, пройдя около версты позади других колонн, был остановлен на большой дороге. Ростов видел, как мимо его прошли вперед казаки, 1 й и 2 й эскадрон гусар, пехотные батальоны с артиллерией и проехали генералы Багратион и Долгоруков с адъютантами. Весь страх, который он, как и прежде, испытывал перед делом; вся внутренняя борьба, посредством которой он преодолевал этот страх; все его мечтания о том, как он по гусарски отличится в этом деле, – пропали даром. Эскадрон их был оставлен в резерве, и Николай Ростов скучно и тоскливо провел этот день. В 9 м часу утра он услыхал пальбу впереди себя, крики ура, видел привозимых назад раненых (их было немного) и, наконец, видел, как в середине сотни казаков провели целый отряд французских кавалеристов. Очевидно, дело было кончено, и дело было, очевидно небольшое, но счастливое. Проходившие назад солдаты и офицеры рассказывали о блестящей победе, о занятии города Вишау и взятии в плен целого французского эскадрона. День был ясный, солнечный, после сильного ночного заморозка, и веселый блеск осеннего дня совпадал с известием о победе, которое передавали не только рассказы участвовавших в нем, но и радостное выражение лиц солдат, офицеров, генералов и адъютантов, ехавших туда и оттуда мимо Ростова. Тем больнее щемило сердце Николая, напрасно перестрадавшего весь страх, предшествующий сражению, и пробывшего этот веселый день в бездействии.