Список умерших в 2007 году
Поделись знанием:
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.
(перенаправлено с «Умершие в 2007 году»)
|
В этой статье представлен список известных людей, умерших в 2007 году.
См. также: Категория:Умершие в 2007 году
Январь
- 1 января — Хедьи, Джулиус (83) — американский скрипач и дирижёр.
- 2 января — Коллек, Тедди (95) — израильский политик, мэр Иерусалима в 1965—1993 годах.
- 2 января — Захарченко, Вадим Викторович (77) — советский и российский актёр, Заслуженный артист России.
- 3 января — Мерзликин, Николай Николаевич (61) — российский актёр; инфаркт.
- 4 января — Марайс Вильюн (91) — президент ЮАР в 1978 и 1979—1984; инфаркт.
- 5 января — Андо, Момофуку (96) — изобретатель лапши быстрого приготовления; инфаркт.
- 5 января — Николай Кашкарев (88) — советский организатор промышленности, лауреат Ленинской премии.
- 6 января — Фёдор Конышев (74) — белорусский прозаик и публицист, журналист.
- 6 января — Этсу-Нзаби-Бамунгваби, Фредерик (76) — архиепископ Киншасы, кардинал; диабет.
- 7 января — Капиталина Лазаренко (81) — певица, Народная артистка России.
- 8 января — Елена Петушкова (66) — советская спортсменка, олимпийская чемпиона по выездке.
- 9 января — Вернан, Жан-Пьер (93) — французский историк и антрополог.
- 9 января — Понти, Карло (94) — итальянский кинопродюсер; заболевание лёгких.
- 10 января — Абрам Дубовицкий (83) — советский математик.
- 10 января — Таболин, Вячеслав Александрович (80) — академик РАМН, доктор медицинских наук, профессор.
- 11 января — Доммартин, Сольвейг (48) — французская актриса; сердечный приступ.
- 11 января — Уилсон, Роберт Антон (74) — американский романист, эссеист и философ.
- 12 января — Иванова, Нора (63) — джазовая певица, артистка театра «Ромэн» и Ленинградского Мюзик-холла, солистка оркестра Леонида Утёсова.
- 13 января — Бугаев, Борис Павлович (83) — главный маршал авиации, министр гражданской авиации СССР в 1970—1987, дважды Герой Социалистического Труда.
- 14 января — Семёнов, Андрей Александрович (Андрей Черкизов) (52) — российский журналист; диабет.[www.echo.msk.ru/about/press/438221-echo.html]
- 15 января — Наби Хазри (82) — советский азербайджанский поэт, прозаик, драматург, публицист, переводчик.
- 15 января — Бо Ибо (98) — китайский революционер.
- 15 января — Барзан Ибрагим аль-Хасан ат-Тикрити (55) — сводный брат иракского президента Саддама Хусейна, политический деятель Ирака; повешен.
- 15 января — Аввад Хамид аль-Бандар (62) — председатель революционного суда Ирака во времена правления Саддама Хусейна; повешен.
- 16 января — Николай Антонов (82) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 января — Юрий Балабин (84) — генерал-майор авиации, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 января — Геннадий Шалимов (59) — советский футболист.
- 16 января — Штерн, Юрий (58) — израильский политик, депутат Кнессета в 1996—2007; рак.
- 17 января — Арт Бухвальд (81) — американский журналист, фельетонист и писатель-сатирик, лауреат Пулитцеровской премии (1982); заболевание почек.[www.gazeta.ru/news/culture/2007/01/19/n_1025917.shtml]
- 17 января — Кушнарёв, Евгений Петрович (55) — украинский политик, депутат Верховной Рады; несчастный случай на охоте.
- 17 января — Гевиксман, Виталий Артемьевич (82) — советский композитор, автор музыки ко многим фильмам.
- 17 января — Николай Мартынов (88) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 17 января — Неретин, Николай Семёнович (61) — российский гобоист и музыкальный педагог, заслуженный деятель искусств Российской Федерации. [www.cultradio.ru/doc.html?id=106330&cid=44]
- 17 января — Джани Гурдит Сингх (англ. Giani Gurdit Singh) (83), панджабский писатель, журналист и редактор.
- 19 января — Иван Бербетов (83) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 19 января — Грант Динк (52) — турецко-армянский журналист, главный редактор газеты «Агос»; убийство.
- 19 января — Денни Доэрти (66) — канадский музыкант, певец, участник группы The Mamas & the Papas.
- 19 января — Мурат Насыров (37) — российский певец; самоубийство.
- 19 января — Поль Луи Габриэль Шове (97) — генерал-губернатор Французской Экваториальной Африки в 1951-1957, верховный комиссар в 1957-1958
- 20 января — Макан Есбулатов (78) — генерал-майор милиции, заслуженный работник МВД Казахской ССР и МВД Республики Казахстан, министр внутренних дел Казахской ССР с 1973 по 1980.
- 20 января — Константин Боровко (25) — известный тележурналист ИТА Губерния (г. Хабаровск), сотрудник еврейского агентства «Сохнут», активист молодёжной организации «Гилель»; убит в г. Владивосток. [news.yandex.ru/people/borovko_konstantin.html].
- 21 января — Андрей Ворончук (91) — полковник Советской Армии, участник боёв на Халхин-Голе и Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 21 января — Чонкан, Мария (29) — румынская бегунья, бронзовая медалистка Олимпийских игр 2004 в Афинах; автокатастрофа.
- 21 января — Михаил Кибкалов (87) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 21 января — Шаумян, Себастиан Константинович (90) — советский и американский лингвист, автор трудов по теоретической лингвистике и семиотике.
- 22 января — Кац, Арнольд Михайлович (82) — дирижёр, создатель и художественный руководитель Академического симфонического оркестра Новосибирской филармонии, Народный артист СССР; инсульт.
- 22 января — Марсал, Рамон (72) — испанский футболист.
- 22 января — Олег Мокшанцев (82) — российский, советский актёр.
- 22 января — аббат Пьер (94) — французский католический священник, основатель благотворительного движения Emmaüs; лёгочная инфекция.
- 23 января — Рышард Капущинский (74) — польский журналист, эссеист и поэт; рак.
- 23 января — Татьяна Мамаки — греческая балерина и хореограф.
- 23 января — Алексей Хухрин (89) — Герой Советского Союза.
- 23 января — Хант, Говард (88) — американский шпион и писатель, один из ключевых участников Уотергейтского скандала; пневмония.
- 24 января — Деню, Жан-Франсуа (78) — французский писатель, политик и дипломат, член Французской академии.
- 24 января — Ларрива, Гуадалупе (50) — министр обороны Эквадора в 2007; катастрофа вертолёта.
- 24 января — Фельдман, Кристина (86) — польская актриса; рак лёгких.
- 24 января — Селезнёв, Георгий Васильевич (68) — российский оперный певец (бас), народный артист России, профессор Санкт-Петербургской консерватории; инфаркт.
- 25 января — Андрей Жегалов (42) — российский кинооператор; сердечный приступ.
- 26 января — Ворсли, Лорн (77) — канадский хоккеист; сердечный приступ.
- 26 января — Коржиков, Виталий Титович (75) — писатель, автор книг «Мореплавания Солнышкина» и «Ледовые приключения Плавали-Знаем».
- 27 января — Александр Акиньшин (85) — полный кавалер ордена Славы.
- 27 января — Дмитрий Мартынов (91) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 27 января — Романова, Елена Николаевна (43) — российская спортсменка, олимпийская чемпионка в беге на 3000 метров (Летние Олимпийские игры 1992, Барселона).
- 27 января — Ян Чуаньгуан (73) — тайваньский десятиборец, серебряный медалист Олимпийских игр 1960 в Риме; инсульт.
- 28 января — Свобода, Карел (68) — чешский композитор; самоубийство.
- 28 января — Баринов, Борис Фёдорович (59) — полузащитник, тренер; автокатастрофа.
- 28 января — Леонид Борисоглебский (94) — советский и белорусский физик-теоретик.
- 29 января — Давид Гершанович (86) — доктор геолого-минералогических наук.
- 29 января — Вахтанг Мчеделов (78) — российский и советский религиовед, социолог религии, социальный философ.
- 29 января — Серов, Виктор Викторович (83) — академик РАМН, лауреат Государственных премий СССР, профессор.
- 29 января — Русановский, Виталий Макарович (75) — украинский учёный, филолог, академик НАНУ, профессор.
- 30 января — Сидни Шелдон (89) — американский писатель; пневмония.
- 31 января — Бабицын, Кирилл (56) — финский певец.
- 31 января — Виктор Мысниченко (88) — Герой Советского Союза.
Февраль
- 1 февраля — Хавьерре Ортас, Антонио Мария (85) — испанский кардинал.
- 1 февраля — Коноваленко, Дмитрий Николаевич (36) — игрок клуба «Что? Где? Когда?».
- 1 февраля — Такемото, Масао (87) — японский гимнаст, олимпийский чемпион (1960), трёхкратный серебряный (1952, 1956, 1960) и трёхкратный бронзовый (все 1956) олимпийский призёр.
- 1 февраля — Менотти, Джанкарло (95) — американский композитор и либреттист итальянского происхождения.
- 2 февраля — Стогний, Анатолий Александрович (74) — украинский учёный, лауреат Государственной премии СССР, доктор физико-математических наук, автор научных трудов по математическому обеспечению ЭВМ.
- 3 февраля — Федосов, Владимир Иванович (55) — советский и российский политик, кандидат политических наук, миротворец.
- 4 февраля — Кормильцев, Илья Валерьевич (47) — российский поэт, переводчик, критик и издатель; рак позвоночника.
- 4 февраля — Николай Медин (82) — лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 4 февраля — Джулс Олицки — американский художник и скульптор.
- 5 февраля — Бусыгин, Владимир Александрович (80) — оперный певец, Народный артист России.
- 6 февраля — Лейн, Фрэнки (93) — американский певец; осложнения после операции на бедре.
- 6 февраля — Алексей Луценко — чемпион Советского Союза по вертолётному спорту.
- 6 февраля — МакДиармид, Алана (79) — новозеландский химик, лауреат Нобелевской премии по химии (2000).
- 7 февраля — Ахмедов, Абдул Рамазанович (77) — российский архитектор, Народный архитектор СССР, лауреат Государственной премии СССР.
- 8 февраля — Беслан Джонуа (54) — российский бизнесмен.
- 8 февраля — Анна Николь Смит (39) — американская фотомодель и актриса; передозировка снотворного.
- 8 февраля — Александр Немировский (87) — российский историк Древнего Рима и этрусской культуры, педагог, поэт, прозаик и переводчик.[histmpgu.borda.ru/?1-7-0-00000024-000-0-0-1171201066]
- 8 февраля — Брайдер, Юрий Михайлович (59) — белорусский писатель-фантаст.
- 9 февраля — Виктор Григорьев (81) — советский и российский филолог.
- 9 февраля — Иан Ричардсон (англ. Ian Richardson, 72) — известный шотландский актёр.
- 10 февраля — Кулаков, Владимир Иванович (69) — ведущий российский специалист в области акушерства и гинекологии, академик РАМН, профессор.
- 10 февраля — Николай Кутынцев (78) — Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- 10 февраля — Штейн, Пётр Александрович (69) — российский театральный и телевизионный режиссёр.
- 11 февраля — Орлов, Дмитрий Сергеевич (78) — российский почвовед, доктор биологических наук, профессор МГУ, лауреат Государственной премии России.
- 11 февраля — Фредрикссон, Марианн (79) — шведская писательница и журналистка; инфаркт.
- 13 февраля — Элиана Рамос (18) — известная уругвайская модель, младшая сестра Луисель Рамос (1984—2006); анорексия
- 13 февраля — Родионов, Сергей Михайлович (58) — российский учёный, член-корреспондент РАН, директор Института тектоники и геофизики им. Ю. А. Косыгина ДВО РАН.
- 14 февраля — Вольф, Моисей Шимонович (84) — российский еврейский литератор, лексикограф идиша, врач-психиатр и эпилептолог, доктор медицинских наук.
- 14 февраля — Морель, Соломон (Шломо) (87) — польский коммунист, сотрудник польской госбезопасности, обвинявшийся в военных преступлениях.
- 15 февраля — Адлер, Роберт (93) — изобретатель пульта дистанционного управления.
- 15 февраля — Фредерик Киесель (фр. Frédéric Kiesel), бельгийский поэт, писатель и журналист.
- 15 февраля — Владимир Панкратов (67) — начальник Главного управления внутренних дел Москвы.
- 15 февраля — Шехтер, Мордхэ (79) — еврейский лингвист, педагог и лексикограф идиша (США).
- 16 февраля — Белоусов, Владимир Павлович (59) — советский футболист, игрок ворошиловградской «Зари».
- 16 февраля — Фёдор Шакшуев (81) — Герой Советского Союза.
- 17 февраля — Алексеев, Анатолий Семёнович (78) — российский геофизик, академик РАН, лауреат Государственной премии СССР.
- 17 февраля — Жан Дювиньо (85) — французский социолог и антрополог, драматург, журналист.
- 17 февраля — Иванаускайте, Юрга (45) — литовская художница, писательница, путешественница.
- 17 февраля — Морис Папон (96) — французский военный преступник.[grani.ru/potter/Society/History/m.118298.html]
- 18 февраля — Галина Пугаченкова (92) — известный археолог и искусствовед, академик АН Узбекистана.
- 20 февраля — Альберт Мкртчян (80) — кинорежиссёр («Земля Санникова» и др. фильмы).
- 20 февраля — Гари Хаюс (51) — нидерландский актёр.
- 20 февраля — Лазарев, Владимир Васильевич (70) — русский философ, лингвист, профессор.
- 20 февраля — Виктор Макаренко (76) — партийный деятель Украинской ССР.
- 20 февраля — Болатхан Тайжан (65) — генеральный секретарь МИД Казахской ССР.
- 22 февраля — Никита Хрущёв (младший) (47) — советский и российский журналист, много лет проработавший в газете «Московские новости»; внук Никиты Хрущёва; кровоизлияние в мозг.[www.gzt.ru/topnews/society/102275.html]
- 22 февраля — Радемакерс, Фонс (86) — голландский кинорежиссёр, лауреат «Оскара» (1986); эмфизема.
- 23 февраля — Борисевич, Анна Адамовна (118) — белорусская долгожительница, прожившая 118 лет и 281 день.
- 23 февраля — Буххайм, Лотар-Гюнтер (89) — немецкий писатель; инфаркт.
- 23 февраля — Ростивлав Горяев (73) — советский, латвийский и российский театральный и кинорежиссёр.
- 23 февраля — Йоадимнаджи, Паскаль (56) — премьер-министр Чада с 2005; инсульт.
- 23 февраля — Геннадий Корольков (65) — советский и российский актёр, Заслуженный артист РСФСР; рак.[www.mkset.ru/news/pulse/6767/]
- 23 февраля — Вилл Маслоу (99) — американско-еврейский общественный деятель.
- 23 февраля — Хайбуллин, Ильдус Бариевич (69) — российский физик, член-корреспондент РАН, лауреат Государственной премии СССР.
- 23 февраля — Шаймерденов, Сафуан (84) — казахский писатель.
- 24 февраля — Георгий Водэ (72) — молдавский поэт, сценарист, кинорежиссёр.
- 24 февраля — Умеров, Эрвин Османович (68) — известный крымскотатарский писатель.
- 25 февраля — Тимченов, Андрей Анатольевич (40) — русский поэт.
- 26 февраля — Константин Григорьев (70) — советский актёр и сценарист.[obzor.westsib.ru/news/148821]
- 26 февраля — Скляров, Иван Петрович (59) — губернатор Нижегородской области в 1997—2001.
- 27 февраля — Григорян, Александр Хоренович (55) — известный журналист, политолог и начальник главного управления информации при президенте НКР.
- 28 февраля — Шлезингер, Артур (89) — американский историк, лауреат Пулитцеровской премии; инфаркт.
- 28 февраля — Комеч, Алексей Ильич (70) — директор Института искусствознания, доктор искусствоведения, автор более 80 научных трудов по истории византийской и древнерусской архитектуры Х-XV столетий, истории и теории реставрации памятников архитектуры.
- 28 февраля — Иван Пузанов (83) — советский военный. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
Март
- 1 марта — Сидни Дуглас Ган-Манро (90) — губернатор Сент-Винсента и Гренадин в 1976-1979, генерал-губернатор в 1979-1985.
- 1 марта — Мари-Аделаида (82) — принцесса Люксембурга.
- 1 марта — Василий Шолодонов (58) — генеральный прокурор Белоруссии, заслуженный юрист Белоруссии.
- 2 марта — Анри Труайя (95) — французский писатель.[www.grani.ru/Culture/Literature/m.118893.html]
- 2 марта — Михайлова, Савея Мухаметдиновна (64) — российский историк и организатор науки, заслуженный деятель науки Республики Татарстан, профессор Казанского университета.
- 2 марта — Александр Чухарев (91) — Герой Советского Союза.
- 3 марта — Садовый, Николай Александрович (92) — советский и российский журналист, старейший журналист Санкт-Петербурга.
- 4 марта — Баррикад Замышляев (82) — учёный в области физики ядерного взрыва.
- 4 марта — Евгений Манахов (82) — Герой Советского Союза.
- 4 марта — Налепа, Тадеуш (63) — польский рок-музыкант.
- 5 марта — Владимир Козлов (92) — российский советский математик, специалист в области криптографии, генерал-майор, член-корреспондент РАН, действительный член Академии криптографии.
- 5 марта — Василий Першин (56) — мастер спорта СССР международного класса (хоккей с мячом), семикратный чемпион СССР.
- 6 марта — Сорокин, Вадим (47) — российский артист группы «Экс-ББ».
- 6 марта — Жан Бодрийяр (77) — французский философ-постмодернист, социолог.[www.grani.ru/Culture/m.118994.html]
- 6 марта — Павел Тарасенко (83) — Герой Советского Союза.
- 7 марта — Делей, Пол — американский блюзовый музыкант.
- 7 марта — Курдиян, Карен Григорьевич (68) — известный армянский звукорежиссёр и член союза кинематографистов Армении.
- 7 марта — Василий Полыгалов — Герой Советского Союза.
- 8 марта — Василий Будник (93) — советский украинский учёный, доктор технических наук.
- 8 марта — Коган, Александр Семёнович (73) — российский учёный, хирург, доктор медицинских наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации.
- 8 марта — Василий Морозов (81) — военный, Герой Советского Союза.
- 8 марта — Эрнандес, Крус (128) — сальвадорская долгожительница.
- 9 марта — Бочаров, Михаил Тимофеевич (87) — советский актёр [bozaboza.narod.ru/bocharoff.htm]; [kinopoisk.ru/name/174298]
- 9 марта — Студенецкий, Владимир (49) — эстонский фотограф, активист-антифашист, лидер организации Ночной Дозор.
- 10 марта — Джени, Ричард (49) — американский актёр; самоубийство.
- 10 марта — Фёдор Илюхин (95) — советский писатель.
- 10 марта — Вайдотас, Робертас (52) — литовский актер театра и кино.[www.delfi.lt/news/daily/lithuania/article.php?id=12461715]
- 10 марта — Джени, Ричард (49) — американский актёр; самоубийство.
- 11 марта — Хаттон, Бетти (86) — американская актриса.
- 12 марта — Блэк, Лидия (81) — американский антрополог.
- 12 марта — Арон Лейзеров (85) — белорусский юрист.
- 13 марта — Лия Бондарко (74) — советский и российский лингвист.
- 13 марта — Крикун, Василий Гаврилович (88) — герой ВОВ, обладатель звания Герой Советского Союза.
- 13 марта — Тренин, Григорий (28) — музыкант (саксофон, кларнет), выпускник Уральской государственной консерватории.
- 14 марта — Голицын, Илларион Владимирович (78) — Заслуженный художник РСФСР, график, действительный член Российской академии художеств. Лауреат Государственной премии РФ в области литературы и искусства.
- 14 марта — Судзуки, Хиромицу (60) — японский артист.
- 14 марта — Хаммади, Саадун (76) — премьер-министр Ирака в марте-сентябре 1991.
- 15 марта — Макаренко (Гершкович), Михаил Янович (75) — диссидент; убийство.
- 15 марта — Талайрах, Жан (96) — французский нейрохирург, создатель стереотаксической системы координат и базирующегося на ней атласа большого мозга, используемого в стереотаксической нейрохирургии и томографической визуализации мозга.
- 15 марта — Осечкин, Сергей Викторович (GANG) (23) — гитарист альт/нью-метал-группы AMATORY; рак печени.
- 15 марта — Евгений Хелимский — российский лингвист.
- 16 марта — Мемедемин, Яшар — крымско-татарский поэт, живший в Румынии.
- 16 марта — Платэ, Николай Альфредович (72) — советский и российский учёный, химик, специалист по полимерам.
- 16 марта — Моторин, Владимир Борисович (53) — педагог, ученый, доктор социологических наук, профессор, действительный член Российской Академии социальных наук, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации, полковник внутренней службы.
- 17 марта — Бэкус, Джон (82) — программист разработчик языка Fortran.
- 17 марта — Таня Рейнхарт — израильский лингвист, культуролог, публицист и общественный деятель.
- 17 марта — Николай Ризоль (87) — выдающийся советский, украинский баянист, музыкант-виртуоз, педагог, композитор.
- 18 марта — Филипп Васильевич Попов (76) — министр ЖКХ РСФСР в 1983—1985, первый секретарь Алтайского крайкома КПСС в 1985—1990.
- 18 марта — Товстолужский, Сергей (34) — украинский музыкант и продюсер, участник группы Океан Эльзы.[1]
- 19 марта — Валерий Босенко (80) — советский философ-марксист.
- 19 марта — Геннадий Любченко (59) — российский хоккеист.[2]
- 19 марта — Хейгуд, Амелия — американский продюсер звукозаписи, основательница независимого звукозаписывающего лейбла Delos Records.
- 19 марта — Шимон Цабар (80) — израильский публицист.
- 20 марта — Таха Ясин Рамадан (69) — вице-президент Ирака в 1991—2003 гг.; казнён.[www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=751647&ThemesID=354]
- 20 марта — Баэс, Альберт — американский физик, отец фолк-певиц Джоан Баез и Мими Фариньи.
- 22 марта — Шишков, Ратмир (18) — российский рэпер; автокатастрофа.
- 22 марта — Базми, Низар — пакистанский композитор.
- 22 марта — Александр Аксёнов (Рикошет) (42) — российский рок-певец — лидер группы Объект Насмешек.
- 23 марта — Агаси Айвазян (82) — советский армянский сценарист и режиссёр.
- 23 марта — Пол Джозеф Коэн — американский математик, профессор Стэнфордского университета.
- 24 марта — Геннадий Бортников (67) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист РФ.[www.ruskino.ru/news/475]
- 25 марта — Маргарян, Андраник Наапетович (55) — премьер-министр Армении в 2000—2007 гг.
- 25 марта — Михаил Михин (83) — Герой Советского Союза.
- 25 марта — Тамара Носова (79) — советская и российская актриса театра и кино, народная артистка России.[www.kp.ru/daily/23959.4/72346/]
- 26 марта — Родион Азархин (76) — советский музыкант, контрабасист.
- 26 марта — Михаил Ульянов (79) — российский советский актёр, Народный артист СССР.[www.newsru.com/cinema/26mar2007/ulyanov.html]
- 26 марта — Колесников, Михаил Петрович (67) — генерал армии, начальник Генерального штаба Вооружённых Сил РФ — 1-й заместитель министра обороны РФ в 1992—1996, и. о. министра обороны РФ в июне-июле 1996, председатель Государственной технической комиссии при Президенте РФ в 1998—1999.
- 27 марта — Максим Курочкин — российский и украинский бизнесмен.
- 27 марта — Лотербур, Пол (77) — американский химик, пионер ядерно-магнитного резонанса, лауреат Нобелевской премии в области физиологии и медицины за 2003 год.
- 27 марта — Самсон Мадиевский — молдавский учёный-историк, доктор исторических наук.
- 28 марта — Евгений Коган (53) — советский и эстонский политический деятель.
- 29 марта — Илья Гилилов (83) — советский и российский литературовед, шекспировед.
- 29 марта — Накаяма, Тосиво (75) — президент Микронезии в 1979-1987.
- 31 марта — Вацлавик, Пауль (85) — американский психотерапевт и психолог.
- 31 марта — Салманов, Фарман Курбан оглы (Курбанович) (75) — российский геолог, доктор геолого-минералогических наук, член-корреспондент РАН, Герой Социалистического Труда, Заслуженный геолог РФ.
- 31 марта — Бениямин Черкасский (73) — выдающийся советский и российский учёный-эпидемиолог.
Апрель
- 1 апреля — Николай Елинсон (86) — русский писатель-сатирик.
- 1 апреля — Ханна Нидал (60) — жена Ламы Оле Нидала, учитель и переводчик линии Карма Кагью Тибетского буддизма.
- 1 апреля — Шейгам, Александр Григорьевич — доктор экономических наук, профессор, Переводчик и автор работ по скандинавским языкам.
- 2 апреля — Александр Мурдугов (94) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 3 апреля — Михаил Ткач — украинский советский поэт-песенник.
- 5 апреля — Борис Дуров (70) — советский режиссёр и сценарист.
- 6 апреля — Луиджи Коменчини (90) — итальянский кинорежиссёр («Невеста Бубе», «Игра в карты по-научному»).
- 7 апреля — Алан Георгиевич Борадзов (49) — председатель правительства Республики Северная Осетия-Алания в 2004-2005.
- 7 апреля — Нельсон, Барри — американский актёр.
- 8 апреля — Ле Витт, Сол (78) — американский художник и скульптор-концептуалист.
- 10 апреля — Конарев, Николай Семёнович — доктор технических наук, профессор, академик, вице-президент Академии транспорта Российской Федерации. Министр путей сообщения СССР в 1982-90.
- 10 апреля — Авды Кулиев (70) — туркменский политик, первый Министр иностранных дел Туркмении.
- 11 апреля — Курт Воннегут (84) — американский писатель.[www.gazeta.ru/culture/2007/04/12/a_1576067.shtml]
- 12 апреля — Олесь Силин (93) — общественный и культурный деятель, Герой Украины.
- 13 апреля — Василий Филимонович Шауро (94) — первый секретарь Минского областного комитета Компартии Белоруссии в 1956-1960, секретарь ЦК КП Белоруссии в 1960-1965, председатель Верховного Совета Белорусской ССР в 1963-1965.
- 14 апреля — Адамец, Ладислав (80), председатель правительства Чешской Социалистической Республики в 1987-88, председатель правительства ЧССР в 1988-89, председатель Компартии Чехословакии в 1989-90.
- 14 апреля — Владимир Уфлянд (70) — русский поэт, прозаик, художник.[www.staratel.com/news/main.php?subaction=showfull&id=1176630058&archive=&start_from=&ucat=2&]
- 14 апреля — Борис Фомин (79) советский промышленный деятель, генеральный директор «Электросилы», кандидат технических наук. Герой Социалистического Труда.
- 15 апреля — Дорджи, Лхендуп (69), и. о. председателя Совета Министров Бутана в июле-ноябре 1964.
- 16 апреля — Чо Сын Хи — убийца, устроивший массовый расстрел в Виргинском политехническом институте; самоубийство.
- 16 апреля — Либреску, Ливиу — румынский математик, специалист в области аэродинамики, профессор; убит Чо Сын Хи.
- 17 апреля — Солнцев, Роман Харисович (67) — российский писатель, поэт.
- 19 апреля — Жан-Пьер Кассель (74) — французский актёр театра и кино.[www.lenta.ru/news/2007/04/20/cassel/]
- 20 апреля — Сергей Барков (82) — старший сержант Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 20 апреля — Александр Непомнящий (39) — поэт, бард, рок-музыкант.
- 20 апреля — Козлова, Галина Глебовна — российский филолог-латинист.
- 21 апреля — Йосеф Бен-Шломо — израильский историк еврейской философии, религии и мистики.
- 21 апреля — Давыдов, Юрий Николаевич (77) — советский и российский социолог.
- 21 апреля — Анатолий Калашников (77) — советский художник-график.
- 21 апреля — О’Брайен, Перри — американский легкоатлет (толкание ядра).
- 22 апреля — Кофлер, Эдуард — известный польский и швейцарский математик, внёсший заметный вклад в теорию игр и нечёткую логику, автор теории линейной частичной информации.
- 22 апреля — Исатай Исабаев — художник-график, заслуженный деятель КССР, Республики Казахстан, лауреат независимой премии «Тарлан».
- 23 апреля — Борис Ельцин (76) — Президент России в 1991—1999 гг.[news.bbc.co.uk/hi/russian/russia/newsid_6584000/6584501.stm] [www.lenta.ru/news/2007/04/23/elzin/]
- 24 апреля — Бабаев, Расим Ганифа оглы (79) — азербайджанский советский художник.
- 24 апреля — Ватагина, Ирина Васильевна (82) — художник, иконописец, реставратор высшей категории, профессор Православного Свято-Тихоновского Богословского института.
- 24 апреля — Пётр Кириченко (89) — младший лейтенант Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 25 апреля — Барбара Блида (57) — польский политик.
- 25 апреля — Виктор Герасименко (83) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 26 апреля — Кафанов, Александр Иванович — русский биолог, главный научный сотрудник Института биологии моря имени А. В. Жирмунского Дальневосточного отделения РАН, доктор биологических наук, профессор гидробиологии, Заслуженный деятель науки РФ.
- 26 апреля — Хвак, Син Хён (87), премьер-министр Кореи в 1979-1980.
- 27 апреля — Дмитрий Ганин — эстонский антифашист; убит полицией во время демонтажа Бронзового Солдата.
- 27 апреля — Лавров, Кирилл Юрьевич (81) — российский актёр театра и кино, Народный артист СССР.[www.ntv.ru/novosti/108229/]
- 27 апреля — Ростропович, Мстислав Леопольдович (80) — выдающийся русский виолончелист, дирижёр, Народный артист СССР.[www.lenta.ru/news/2007/04/27/rostropovich/]
- 27 апреля — Кулиш-Зиньков, Леонид Зиновьевич — украинский поэт, известный своими стихами для детей и юмористической поэзией.
- 28 апреля — Вайцзеккер, Карл Фридрих фон — немецкий физик, философ и политический деятель.
- 29 апреля — Евгений Митько (75) — писатель и драматург, сценарист.
- 29 апреля — Рачан, Ивица (68) — премьер-министр Хорватии в 2000-2003.
- 29 апреля — Нерет, Жозеф (83), временный президент Гаити в 1991-1992.
- 30 апреля — Маршалэк, Бернард (31) — польский спортсмен.
- 30 апреля — Лемаршаль, Грегори (23) — французский певец; лёгочное осложнение комплексного наследственного заболевания (муковисцидоза).
Май
- 2 мая — Григорий Варава (84) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 мая — Абдул Хамид аль-Баккуш (74) — премьер-министр Ливии в 1967-1968.
- 2 мая — Абдул Сабур Фарид Кухестани (55) — премьер-министр Афганистана в июле-августе 1992.
- 2 мая — Уолтер Ширра (84) — американский астронавт.
- 3 мая — Алемдар Караманов (72) — композитор, народный артист Украины.
- 3 мая — Георгий Назаров — советский украинский математик, механик.
- 3 мая — Третьяк, Иван Моисеевич (85) — заместитель министра обороны СССР.
- 3 мая — Синионидес, Никос — министр обороны Кипра.
- 5 мая — Майман, Теодор (79) — американский физик, создавший первый рабочий лазер.
- 6 мая — Рудяк, Михаил Семенович (47) — российский предприниматель, глава компании «Ингеоком»; отёк мозга.
- 7 мая — Корралес, Диего (29) — американский боксёр-профессионал, выступающий в полусредней весовой категории; автокатастрофа.
- 7 мая — Рафи Лави — израильский художник, график, фотохудожник.
- 7 мая — Томаси Килимоетоке II (88) — король Увеа, одного из трех традиционных королевств заморской общины Франции Уоллис и Футуна.
- 9 мая — Пётр Николаев (82) — советский и российский литературовед.
- 11 мая — Оле Ао Оле Мало Малиетоа Танумафили II Сусуга (94) — вождь, глава государства Самоа.
- 12 мая — Мулла Дадулла — главнокомандующий силами талибов в Афганистане.
- 12 мая — Ковалёв, Виктор Николаевич (53) — полузащитник (хоккей с мячом), тренер, мастер спорта СССР международного класса.
- 14 мая — Чанов, Виктор Гаврилович (84) — советский футболист, вратарь.
- 15 мая — Головин, Виктор — российский историк искусства.
- 15 мая — Николай Костин (83) — военный историк и публицист.
- 16 мая — Николай Кочмарёв (89) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 мая — Лаврова, Татьяна Евгеньевна (68) — актриса.
- 16 мая — Гаспарян, Гоар Микаэловна (82) — армянская певица (сопрано), Народная артистка СССР, Герой Социалистического Труда, Кавалер ордена Св. Месропа Маштоца, профессор Ереванской консерватории.
- 17 мая — Пётр Балабуев (75) — инженер и промышленный деятель СССР и (впоследствии) Украины.
- 17 мая — Татьяна Таран (60) — украинский математик, крупный ученый в области искусственного интеллекта.
- 18 мая — Анатолий Шаг-Новожилов (96) — советский и российский артист-иллюзионист, режиссёр, изобретатель оригинальных иллюзионных трюков, видный деятель циркового искусства.[www.ruscircus.ru/forum/index.php?act=Print&client=printer&f=2&t=5175]
- 18 мая — Кашафутдинов, Ренарт Газиевич (76) — российский историк-педагог, заслуженный работник высшей школы РФ, заслуженный работник Казанского университета.
- 18 мая — Мика Шпиляк (90) — председатель Исполнительного вече ЦК Союза коммунистов Хорватии в 1963-1967, председатель Союзного исполнительного вече Югославии в 1967-1969, Председатель Президиума СФРЮ в 1983-1984, секретарь ЦК Союза коммунистов Хорватии в 1984-1986.
- 19 мая — Григорий Григоренко (88) — генерал-полковник.
- 20 мая — Валентина Леонтьева (83) — телеведущая, Народная артистка СССР.[www.vesti7.ru/news?id=10585]
- 20 мая — Виктор Гвоздицкий (54) — актёр театра и кино, Народный артист России.
- 20 мая — Миллер, Стэнли Ллойд (77) — американский химик.
- 20 мая — Виталий Сивко (53) — советский и украинский скульптор.
- 20 мая — Гурам Шарадзе (66) — грузинский филолог, историк, политик.
- 21 мая — Михаил Алексеев (89) — русский писатель.
- 21 мая — Рошаль, Александр Борисович (70) — шахматный журналист, мастер спорта СССР по шахматам, заслуженный тренер РСФСР, заслуженный работник культуры, издатель и главный редактор журнала «64 — Шахматное обозрение».
- 22 мая — Борис Бункин (84) — действительный член АН СССР.
- 22 мая — Евгений Вербецкий (70) — кларнетист, преподаватель.
- 23 мая — Максим Гулый (102) — дин из основателей советской и украинской биохимии.
- 23 мая — Михаил Пупков (84) — Герой Советского Союза.
- 23 мая — Лия Яхонтова (81) — российский минералог и педагог.
- 24 мая — Дмитрий Лепер (72) — советский, российский поэт; трагически погиб (утонул).
- 25 мая — Бартоломью Абаау Улуфаалу (56) — премьер-министр Соломоновых Островов в 1997-2000.
- 26 мая — Михаил Виноградов (79) — действительный член (академик) РАН по Отделению океанологии, физики атмосферы и географии РАН.
- 26 мая — Белтон Купер (89) — американский военный мемуарист.
- 26 мая — Иван Мякишев (83) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 27 мая — Иван Дуплий (88) — старшина Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 27 мая — Идзуми Сакаи (40) — японская певица (Zard).
- 28 мая — Татьяна Гонобоблева — советская волейболистка, игрок сборной СССР.
- 28 мая — Дмитрий Дереч (92) — советский и украинский прозаик, драматург, переводчик, член Союза писателей Украины.
- 28 мая — Евгения Полат (70) — доктор педагогических наук, профессор.
- 28 мая — Лэйн, Дэвид (68) — создатель и лидер организации американских неонацистов.
- 28 мая — Виктор Суханов (86) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 28 мая — Николай Фирсов (84) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 28 мая — Николай Шеломцев (84) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 29 мая — Владимир Попков (65) — советский и российский кинорежиссёр.[www.kino-teatr.ru/kino/director/post/23180/bio/]
- 29 мая — Джоханос, Доналд Джордж (79) — американский дирижёр.
- 29 мая — Ирфан Шемсединов (87) — украинский советский архитектор, педагог.
- 29 мая — Эллин Петрович Бочкарёв (80) — российский металлург, ч.к. РАН(1981), лауреат Ленинской премии (1964)
- 30 мая — Бриали, Жан-Клод (74) — французский актёр театра и кино.
- 30 мая — Евгений Мишаков (66) — советский хоккеист, нападающий. Заслуженный мастер спорта СССР.
- 31 мая — Иван Степаненко (87) — дважды Герой Советского Союза.
- 31 мая — Лаймонас Норейка (80) — литовский актёр и чтец.
- 31 мая — Тубельский, Александр Наумович (66) — российский деятель образования, Заслуженный учитель Российской Федерации.
Июнь
- 2 июня — Цзю, Хуан — вице премьер Госсовета КНР в 2003—2007 годах.
- 4 июня — Калинина, Кристина — участница реалити-шоу Голод и Дом-2
- 4 июня — Макарий (Свистун) (68) — епископ Украинской православной церкви, митрополит Винницкий и Могилёв-Подольский; богослов.
- 4 июня — Леонид Рябых (78) — известный советский ученый в отрасли фармации, педагог, полковник медицинской службы.
- 6 июня — Владимир Клочков (83) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 июня — Поликарп Анпилогов (84) — Полный кавалер ордена Славы.
- 8 июня — Аден Абдула Осман Даар — политический деятель и первый Президент Сомали.
- 8 июня — Богомил Райнов (87) — болгарский поэт, писатель, искусствовед, общественный деятель.
- 8 июня — Рорти, Ричард — американский философ.
- 9 июня — Асфандиярова, Рима Газизовна (69) — российская актриса театра, Заслуженная артистка РФ.
- 12 июня — де Ротшильд, Ги (98) — Боец французского Сопротивления, политик, банкир, меценат.
- 14 июня — Вальдхайм, Курт (88) — генеральный секретарь ООН в 1972—1981 гг.
- 14 июня — Юрий Потёмкин (75) — Советский хозяйственный деятель. Главный инженер и Генеральный директор объединения «МЭЛЗ».
- 14 июня — Олдс, Робин (84) — американский лётчик-ас Второй мировой войны, лидер истребительной авиации Вьетнамской войны.
- 14 июня — Макаревский, Давид Яковлевич — одесский актёр театра и кино, участник первого выпуска телевизионной версии КВН и телепрограммы «Джентльмен-шоу»
- 14 июня — Владимир Штепа (69) — русский физик.
- 15 июня — Копров, Ариэль — еврейский литератор.
- 15 июня — Эдуард Кузнецов (78) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 15 июня — Игорь Торгов (95) — известный российский химик-органик, доктор химических наук.
- 16 июня — Владимир Горелов (83) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 июня — Овезов, Батыр Балышевич (68) — доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники Туркменистана.
- 16 июня — Семенас, Алла Леоновна — доктор филологических наук, специалист по лексикологии и лексикографии китайского языка.
- 17 июня — Абилиу Жозе Осориу Соариш (60) — губернатор Восточного Тимора в 1992-1999.
- 17 июня — Мемхес, Аркадий (71) — ветеран ленинградской джазовой сцены, пианист, саксофонист.
- 17 июня — Феличи, Анджело — итальянский куриальный кардинал и ватиканский дипломат.
- 18 июня — Джанфранко Ферре (62) — итальянский модельер.
- 18 июня — Мамедтаги Джафаров (70) — азербайджанский ученый, доктор сельскохозяйственных наук, академик НАНА.
- 18 июня — Дымарский, Наум Александрович — советский и российский спортивный журналист.
- 18 июня — Гуигуи Аббо, Эфраин — аргентинский кларнетист и дирижёр.
- 19 июня — Зеэв Шифф — израильский журналист и писатель, военный корреспондент газеты «Хаарец».
- 22 июня — Юнусса Бамана (72) — префект Майотты в 1975-1976, председатель Генерального совета в 1977-2004.
- 22 июня — Гильмуллин, Ленар Ильдусович (22) — российский футболист, фланговый защитник, выступавший за казанский «Рубин» и молодёжную сборную России; автокатастрофа.
- 22 июня — Борис Илёшин (82) — русский и советский писатель, публицист.
- 22 июня — Чистяков, Георгий Петрович — российский филолог, историк.
- 22 июня — Валентин Аверьянов (84) — Герой Советского Союза.
- 24 июня — Джордж Питер Ллойд (80) — губернатор Кайман островов в 1982-1987.
- 24 июня — Николай Свиридов (82) — Герой Советского Союза.
- 25 июня — Леонид Ефремов (95) — советский политический деятель, 1-й секретарь Ставропольского краевого комитета КПСС (1964-1970).
- 26 июня — Безыменский, Лев Александрович (86) — советский писатель.
- 26 июня — Кинг, Теа — английская кларнетистка и музыкальный педагог.
- 27 июня — Амелько, Николай Николаевич (92) — советский флотоводец, адмирал.
- 27 июня — Иварс Вигнерс (67) — латышский композитор и дирижёр.
- 27 июня — Преснухин, Леонид Николаевич — советский и российский учёный, член-корреспондент АН СССР и РАН, доктор технических наук.
- 27 июня — Дмитрий Старостин (83) — Герой Советского Союза.
- 28 июня — Киити Миядзава (87) — японский политик, 78-й Премьер-министр Японии в период с 5 ноября 1991 года по 9 августа 1993 года.
- 29 июня — Иван Мацялко (50) — украинский эстрадный певец.
- 30 июня — Долгов, Виталий Васильевич (70) — композитор, аранжировщик оркестров Эдди Рознера, Вадима Людвиковского, Олега Лундстрема, рижских биг-бендов и др., дирижёр.
Июль
- 1 июля — Фёдор Литвинов (95) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 июля — Саунин, Семён Александрович (79) — журналист и писатель.
- 2 июля — Зусман, Игорь Карпович (71) — тренер по настольному теннису, Заслуженный тренер России.[www.rosritual.ru/nekrolog/news_detail.php?ID=936]
- 3 июля — Владимир Булыгин (68) — Герой Советского Союза.
- 3 июля — Пётр Петриков (79) — белорусский советский историк, педагог, общественный деятель.
- 5 июля — Борис Качура (76) — советский и украинский государственный деятель.
- 5 июля — Михаил Ковалёв (81) — советский и белорусский государственный и партийный деятель.
- 5 июля — Режин Креспен (80) — французская оперная певица (сопрано и меццо-сопрано).
- 5 июля — Кирилл Малянтович (83) — советский режиссёр-мультипликатор и художник-мультипликатор.
- 6 июля — Дмитрий Львов (77) — доктор экономических наук, академик РАН.
- 6 июля — Евгений Попович — украинский переводчик.
- 9 июля — Виктор Марьенко (77) — советский футболист, тренер.
- 11 июля — Леди Берд Джонсон («Lady Bird», 94) — первая леди США в 1963—1969, вдова Линдона Джонсона.
- 11 июля — Альфонсо Лопес Михельсен (94) — президент Колумбии с 7 августа 1974 по 7 августа 1978.
- 12 июля — Саркис Мурадян — народный художник Армянской ССР.
- 13 июля — Галина Водяницкая (88)— советская актриса.
- 16 июля — Сергей Левченко (26) — украинский футболист, нападающий.
- 16 июля — Дмитрий Пригов (66) — российский поэт.[www.lenta.ru/articles/2007/07/16/prigov/]
- 16 июля — Михаил Кононов (67) — советский и российский актёр, народный артист России.[www.gazeta.ru/culture/2007/07/17/a_1923059.shtml]
- 19 июля — Михаил Яровой (85) — Герой Социалистического Труда, полный кавалер ордена Славы, участник Великой Отечественной войны.
- 20 июля — Александр Гнусин (87) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 20 июля — Сигбан, Кай Манне Бёрье (89) — шведский физик, лауреат Нобелевской премии по физике за 1981 год.
- 20 июля — Тэмми Фэй Месснер (65) — американская христианская певица, евангелист, предприниматель, автор и ведущая телешоу.
- 21 июля — Юрий Менакер (84) — русский детский писатель.
- 22 июля — Александр Татарский (56) — российский режиссёр-аниматор, Заслуженный деятель искусств России.[www.grani.ru/Culture/Cinema/m.125064.html]
- 22 июля — Ласло Ковач (74) — венгерский кинооператор.
- 23 июля — Дэвис, Том (90) — премьер-министр Островов Кука.
- 23 июля — Фишер, Эрнст Отто (88) — немецкий химик, лауреат Нобелевской премии по химии за 1973 год (совместно с Дж. Уилкинсоном).
- 23 июля — Табори, Джордж (93) — английский писатель, журналист, театральный режиссёр, переводчик венгерского происхождения.
- 23 июля — Захир-Шах (92) — король Афганистана.[web.archive.org/web/20070707165258/www.kommersant.ua/doc.html?docId=789412&IssueId=41355]
- 24 июля — Леонид Кызласов (83) — советский, российский археолог-востоковед.
- 25 июля — Лидия Смирнова (92) — Народная артистка СССР.[www.rian.ru/society/20070725/69634988.html]
- 26 июля — Мухридин Ашуров (57) — российский военный деятель.
- 27 июля — Дмитрий Зворыгин (20) — архитектор.
- 29 июля — Мишель Серро (79) — французский актёр; рак.[ru.euronews.net/2007/07/30/celebrated-french-actor-michel-serrault-dies-at-79/]
- 30 июля — Феоктист (Патриарх Румынский) (92) — Патриарх всея Румынии с 1986 г.
- 30 июля — Ингмар Бергман (89) — известный шведский кинорежиссёр, сценарист, писатель.[korrespondent.net/showbiz/200908]
- 30 июля — Микеланджело Антониони (94) — известный итальянский кинорежиссёр.[www.gazeta.ru/culture/2007/07/31/a_1970664.shtml]
- 30 июля — Луи Моиз (94) — французский флейтист и композитор [www.playbillarts.com/news/article/6863.html]
- 30 июля — Абрам Фет (82) — российский математик, физик, философ и публицист.
- 30 июля — Лев Ходанович (83) — участник Великой Отечественной войны, полный кавалер ордена Славы.
Август
- 2 августа — Игорь Плеханов — заслуженный мастер спорта СССР по мотоспорту.
- 3 августа — Михаил Грабский — участник Великой Отечественной войны, командир орудия танка «Т-34» 52-й Фастовской гвардейской танковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса 3-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта, Герой Советского Союза.
- 4 августа — Рауль Хильберг (81) — американский историк, виднейший историограф холокоста.
- 5 августа — Жан-Мари Люстиже (80) — французский кардинал.
- 5 августа — Амос Манор — руководитель Общей службы безопасности Израиля с 1953 по 1963 годы.
- 7 августа — Сергей Щураков (47) — советский и российский композитор и рок-музыкант. [www.ateatr.pro/txt/pr/shurakov.htm]
- 9 августа — Саиде Арифова — крымскотатарская праведница мира, спасшая более 88 евреев в годы Великой Отечественной войны.
- 10 августа — Пётр Вегин (68) — русский поэт, эмигрант.
- 10 августа — Фридрих Овсиенко (68) — советский и российский религиовед и философ.
- 10 августа — Михаил Слинкин — специалист по истории и политике Афганистана, восточной филологии.
- 11 августа — Морис Буатель (88) — французский художник, декоратор, керамист.
- 11 августа — Берта Давыдова (84) — советская и узбекская певица.
- 11 августа — Александр Слука (84) — экономико-географ, страновед, доктор географических наук, заслуженный профессор МГУ.
- 12 августа — Иван Колос (84) — советский разведчик, писатель, активный деятель партизанского движения во время Великой Отечественной войны, полковник Советской армии. Герой Российской Федерации.
- 13 августа — Виталий Сигорский (84) — советский и украинский физик-электронщик.
- 14 августа — Тихон Хренников (94) — советский композитор.[www.ruskult.ru/article/a-93.html]
- 15 августа — Борис Гидаспов (74) — советский химик, организатор производства и политический деятель.
- 16 августа — Николай Простаков (90) — советский и российский учёный-химик, профессор, декан факультета физико-математических и естественных наук РУДН (1964—1987), заведующий кафедрой органической химии на факультете (1960—1989).
- 17 августа — Валерия Ценова (46) — российский музыковед-теоретик, профессор Московской консерватории имени П. И. Чайковского, доктор искусствоведения, член Союза композиторов Российской Федерации.
- 18 августа — Виктор Прокопенко (62) — футболист и тренер.
- 20 августа — Анатолий Бобровский (78) — советский кинорежиссёр.
- 20 августа — Всеволод Боков (86) — Герой Социалистического Труда.
- 20 августа — Исабекян, Эдуард Амаякович (92) — народный художник Армении, лауреат государственных премий и наград.
- 21 августа — Андрей Рубан (92) — Герой Советского Союза.
- 22 августа — Богославский, Аркадий (Ариель) Ефимович (52) — рок-пианист.
- 22 августа — Нальбий Куек (69) — адыгейский поэт, прозаик, драматург, публицист.
- 22 августа — Хмельник, Яцек (54) — актёр и режиссёр.
- 23 августа — Терацуянц Георгий Ервандович (78) — дирижер.
- 24 августа — Черник, Сергей Иванович (47) — турист-водник и альпинист, мастер спорта, председатель Федерации спортивного туризма Москвы; трагедия на реке Юрункаш.
- 24 августа — Черник, Иван Сергеевич (25) — двукратный чемпион России по водному туризму; трагедия на реке Юрункаш.
- 25 августа — Ганьон, Эдуар — канадский куриальный кардинал.
- 25 августа — Барр, Раймон — премьер-министр Франции в 1976—1981 годах.
- 26 августа — Николай Чернобровый (88) — доктор медицинских наук.
- 27 августа — Галина Джугашвили (69) — российская писательница, кандидат филологических наук, сотрудник Института мировой литературы, внучка Иосифа Сталина.[www.point.ru/news/stories/10287/]
- 27 августа — Вальтер Запашный (79) — дрессировщик.[www.vokrugsveta.ru/news/1936/]
- 27 августа — Вальтер Запашный (79) — дрессировщик.[www.vokrugsveta.ru/news/1936/]
- 27 августа — Сергей Захаров (88) — Герой Советского Союза.
- 28 августа — Александр Капорин (82) — наводчик орудия 286-го артиллерийского полка 111-й стрелковой дивизии 52-й армии 1-го Украинского фронта, полный кавалер ордена Славы, «Халық Қаһарманы» (Народный Герой Казахстана).
- 28 августа — Станислав Кондрашов (78) — российский журналист-международник, публицист, писатель.[www.newsru.com/cinema/28aug2007/kondrashov.html]
- 28 августа — Пуэрта Перес, Антонио Хосе — испанский футболист, защитник футбольного клуба «Севилья».
- 28 августа — Николай Пургин (84) — Герой Советского Союза.
- 28 августа — Франсиско Умбраль (75) — испанский журналист, писатель, эссеист, биограф.[ru.euronews.net/2007/08/28/spain-mourns-death-of-top-author/]
- 29 августа — Пьер Мессмер (91) — премьер-министр Франции в 1972—1974.[www.grani.ru/Politics/World/Europe/m.126675.html]
- 29 августа — Часве Нсофва (28) — замбийский футболист, нападающий сборной Замбии.
- 30 августа — Чарльз Вэник (94) — американский политик, автор поправки Джексона-Вэника к Закону о торговле США.[www.grani.ru/economy/m.126742.html]
- 30 августа — Хосе Луис де Вилалонга (87) — актёр и писатель.
- 30 августа — Игорь Новиков — советский спортсмен-пятиборец, двукратный Олимпийский чемпион.
Сентябрь
- 1 сентября — Эдуард Дидоренко (69) — основатель и первый ректор Луганского государственного университета внутренних дел.
- 2 сентября — Василий Коленников (86) — подполковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 3 сентября — Стив Фоссетт (63) — американский миллиардер, воздухоплаватель, яхтсмен, известный своими рекордами в воздухоплавании и парусном спорте; погиб, разбившись на личном самолёте, несколько месяцев считался пропавшим без вести.
- 5 сентября — Татьяна Елизаренкова — российский лингвист и переводчик.
- 5 сентября — Алексей Казанцев (61) — русский драматург, театральный деятель.[www.vremya.ru/2007/162/10/186544.html]
- 6 сентября — Лучано Паваротти (71) — оперный певец, тенор.[www.utro.ru/articles/2007/09/06/677798.shtml]
- 6 сентября — Айрапетов, Шаген Александрович — российский архитектор
- 6 сентября — Юрий Паскевич (76) — известный киевский архитектор-градостроитель, художник, заслуженный архитектор Украины.
- 6 сентября — Чех, Мартин (31) — чешский хоккеист; автокатастрофа.
- 7 сентября — Марк Вайль (55) — известный советский и узбекский театральный режиссёр, основатель и художественный руководитель театра «Ильхом» в Ташкенте; убийство.
- 8 сентября — Николас Бетелл — английский политический деятель, переводчик, историк.
- 8 сентября — Григорий Светецкий (88) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- 8 сентября — Фахриддин Умаров (83) — узбекский певец, композитор, поэт.
- 9 сентября — Кук, Василий — генерал-хорунжий Украинской повстанческой армии (УПА) и её последний главнокомандующий.
- 9 сентября — Алексей Габрусев (85) — участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- 10 сентября — Уайман, Джейн — американская актриса.
- 11 сентября — Завинул, Джо (75) — австрийский композитор и пианист.
- 11 сентября — Юрий Коваленко (65) — офицер-подводник, капитан 1-го ранга.
- 15 сентября — Сабира Кумушалиева (90) — киргизская советская артистка кино и театра.
- 15 сентября — Макрей, Колин Стил (39) — знаменитый автогонщик, экс-чемпион мира по ралли.
- 15 сентября — Эльбек Рзакулиев (81) — советский азербайджанский художник-постановщик.
- 16 сентября — Джордан, Роберт (58) — известный фэнтези-писатель.
- 16 сентября — Григорий Шурмак (82) — поэт и писатель.
- 17 сентября — Виктор Манкевич (89) — Герой Советского Союза.
- 18 сентября — Пётр Абрамов (91) — Герой Советского Союза.
- 18 сентября — Борис Грушин (78) — российский социолог.[demoscope.ru/weekly/2007/0301/nauka01.php]
- 18 сентября — Николай Свитенко (93) — Герой Советского Союза.
- 20 сентября — Кальё Кийск (81) — эстонский актёр, кинорежиссёр, сценарист и политик.
- 20 сентября — Шершунов, Виктор Андреевич (56) — губернатор Костромской области; автокатастрофа.
- 21 сентября — Михаил Волков (85) — старший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 22 сентября — Ефим Левитан (91) — советский архитектор. Заслуженный архитектор РСФСР.
- 22 сентября — Марсель Марсо (84) — французский актёр-мим.[news.bbc.co.uk/hi/russian/entertainment/newsid_7009000/7009164.stm]
- 24 сентября — Андре Горц (84) — французский леворадикальный философ, социолог, экономист, один из основателей известного еженедельника Le Nouvel Observateur (1964); самоубийство.
- 24 сентября — Наталья Пивоварова (44) — солистка группы «Колибри»; автокатастрофа.
- 26 сентября — Кудряшов, Константин Иванович — контр-адмирал, руководитель отдела военного и оборонного сотрудничества Постоянного Комитета Союза России и Белоруссии (2002—2007).
- 26 сентября — Борис Николаев (82) — советский и российский художник, график и живописец.
- 27 сентября — Леманский, Александр Алексеевич (72) — генеральный конструктор НПО «Алмаз».
- 27 сентября — Анатолий Рынкович — инженер, кораблестроитель, выдающийся организатор кораблестроительного производства, участник создания подводного щита СССР, ветеран ОАО «ПО «Севмаш».
- 27 сентября — Владимир Семенков (33) — Герой Российской Федерации.
- 28 сентября — Козловецкий, Адам — иезуит, польский и замбийский кардинал.
- 28 сентября — Шкроб, Александр Моисеевич — учёный-химик и биолог, создатель научно-просветительской интернет-библиотеки Vivos voco!.
- 29 сентября — Жавдат Сунагатуллин (83) — Герой Советского Союза.
- 30 сентября — Максвелл, Лоис (80) — канадская актриса, наиболее известная исполнением роли мисс Манипенни в фильмах о Джеймсе Бонде.
- 30 сентября — Елич, Милан — боснийский политический деятель, президент Республики Сербской с 9 ноября 2006 года.
- 30 сентября — Хачатур Кяпанакцян (39) — тяжелоатлет, тренер, многократный чемпион Армении, чемпион Европы, двукратный рекордсмен мира в рывке. Мастер спорта СССР международного класса; автокатастрофа.
Октябрь
- 1 октября — Ортер, Эл — американский легкоатлет (метание диска).
- 2 октября — Фёдор Гриценко (92) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 2 октября — Андрей Куценко (28) — украинский футболист, полузащитник.
- 3 октября — Иван Гусев (84) — Герой Советского Союза.
- 5 октября — Кузин, Владимир Семёнович (77) — советский лыжник, олимпийский чемпион.
- 5 октября — Кемповский, Вальтер — немецкий писатель и историк-архивист.
- 5 октября — Леонид Шульман (70) — выдающийся советский и украинский астрофизик, публицист.
- 6 октября — Гладков, Юрий Павлович — российский политический деятель.
- 6 октября — Алфонсас Малдонис (78) — литовский советский поэт.
- 7 октября — Герман Липкин (83) — Герой Советского Союза.
- 8 октября — Калишер, Юлиан Абрамович — советский и российский режиссёр-мультипликатор.
- 9 октября — Александр Красотов (71) — советский и украинский композитор.
- 10 октября — Леонид Миненко (84) — Герой Советского Союза.
- 10 октября — Владимир Сошальский (настоящая фамилия — Феодосьев) (78) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР.
- 10 октября — Георгий Паламарчук (88) — Герой Советского Союза, во время войны командир торпедного катера ТКА-12, старший лейтенант; отец писателя и литературоведа Петра Паламарчука.
- 11 октября — Шри Чинмой (76) — неоиндуистский проповедник и общественный деятель, создатель и руководитель религиозной организации «Церковь Центр Шри Чинмоя».
- 12 октября — Кисё Курокава (73) — японский архитектор и один из основателей движения метаболистов.
- 12 октября — Александр Ахиезер (78) — российский философ, социолог, историк.
- 12 октября — Паулу Аутран (85) — выдающийся бразильский театральный актёр.
- 12 октября — Саодат Кабулова (81) — советская узбекская оперная певица, педагог.
- 12 октября — Николай Смеян (75) — белорусский учёный, работавший в области агропочвоведения.
- 13 октября — Алексанр Степанец (65) — советский и украинский математик.
- 14 октября — Боб Денар (настоящее имя Жильбер Буржо) (77) — французский наёмник, совершивший более 10 госпереворотов.
- 15 октября — Евгений Буслович (35) — украинский борец вольного стиля.
- 15 октября — Иван Слабковский (89) — сельскохозяйственный деятель Смоленской области, участник Великой Отечественной войны, Герой Социалистического Труда.
- 15 октября — Павел Ханжин (83) — Герой Советского Союза.
- 16 октября — Марк Дербаремдикер (87) — изобретатель, химик, кандидат химических наук.
- 16 октября — Алексей Ивахненко
- 16 октября — Кастильо Лара, Росалио Хосе — венесуэльский и куриальный кардинал.
- 16 октября — Тоше Проески (26) — македонский певец. Участник конкурса Евровидение 2004. Автокатастрофа.
- 17 октября — Алдан Миреев (83) — журналист и педагог, ветеран Великой Отечественной войны.
- 19 октября — Велло Варе (84) — эстонский публицист.
- 24 октября — Катя Огонёк (настоящее имя Кристина Пенхасова) (30) — певица, «королева русского шансона»; сердечная недостаточность.
- 24 октября — Эбен, Пётр — чешский композитор, пианист и органист.
- 26 октября — Толепберген Абдрашев (59) — казахстанский дирижёр. Народный артист Республики Казахстан.
- 26 октября — Корнберг, Артур (89) — американский биохимик, лауреат нобелевской премии по медицине.
- 26 октября — Феклисов, Александр Семёнович — советский разведчик, полковник Службы внешней разведки России в отставке, Герой России.
- 27 октября — Сатиендра Капур (76) — индийский актёр (318 фильмов) [www.kinopoisk.ru/name/704829/]
- 28 октября — Серкина, Александра Васильевна (89) — доктор медицинских наук, Почётный гражданин Иркутска.
- 30 октября — Геннадий Кузенко (84) — Герой Советского Союза.
- 31 октября — Кушарт, Модест — каталонский художник, двоюродный брат Антони Тапиеса.
- 31 октября — Альгимантас Празаускас (66) — профессор, доктор исторических наук, профессор кафедры политологии Института политологии и дипломатии Университета Витаутаса Великого.
- 31 октября — Николай Целуйко (70) — украинский художник.
- 18 октября - Гуссаковская Ольга Николаевна (75) - русская писательница.
Ноябрь
- 1 ноября — Тиббетс, Пол (92) — американский летчик, сбросивший атомную бомбу на Хиросиму.
- 2 ноября — Николай Меремьянин — Полный кавалер Ордена Славы.
- 2 ноября — Игорь Моисеев (101) — великий русский танцовщик, балетмейстер, основатель Ансамбля Народного танца (1936) и хореографической Школы при нём (1943), Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, Лауреат Ленинской и Государственных премий.[www.gazeta.ru/culture/2007/11/02/a_2283346.shtml]
- 2 ноября — Оресте Бенци (82) — итальянский католический священник, известный основанием «Pope John XXIII community».
- 3 ноября — Александр Дедюшко (45) — российский актёр театра и кино; автокатастрофа.[www.lenta.ru/news/2007/11/04/rip/]
- 3 ноября — Бёюкага Мешади оглы Мирзазаде (86) — выдающийся азербайджанский художник, народный художник Азербайджанской ССР (1967), профессор.
- 3 ноября — Рафаэль Казарян (83) — армянский научный, общественный и государственный деятель.
- 4 ноября — Николай Кваша (78) — главный конструктор центрального конструкторского бюро «Лазурит».
- 4 ноября — Овчарек, Владимир Юрьевич (80) — российский скрипач, Народный артист России.
- 5 ноября — Казарян, Рафаэль Аветисович (83) — армянский академик.
- 6 ноября — Энцо Бьяджи (87) — итальянский журналист и писатель.[www.mediacratia.ru/owa/mc/mc_media_news.html?a_id=19670] [www.novayagazeta.ru/news/176344.html]
- 6 ноября — Виктор Кириллов-Угрюмов (83) — советский и российский учёный, педагог, участник Великой Отечественной войны.
- 7 ноября — Лидия Иванова (71) — телеведущая, журналистка, писательница.[www.newsru.ru/cinema/07nov2007/ivanova.html]
- 7 ноября — Соломон Сахар (88) — российский скрипач, саксофонист, дирижёр, организатор музыкальной жизни.
- 8 ноября — Сергей Голубев (84) — генерал-полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 ноября — Стефан Фумио Хамао (77) — японский куриальный кардинал.
- 9 ноября — Илья Збарский (94) — академик РАМН, профессор, сын знаменитого биохимика Бориса Збарского.
- 10 ноября — Норман Мейлер (84) — американский писатель.[grani.ru/Culture/Literature/m.129821.html]
- 11 ноября — Илья Оберишин — украинский партизан, воин Украинской повстанческой армии, который провел в подполье 40 лет.
- 12 ноября — Айра Левин (78) — американский прозаик, драматург, автор песен; среди его наиболее известных произведений — роман «Ребёнок Розмари» и пьеса «Ловушка».[www.newsru.ru/cinema/14nov2007/levin.html]
- 12 ноября — Леонид Межерицкий (76) — известный художник, живописец, признанный мастер колорита.
- 12 ноября — Александр Пономарчук (27) — российский классический гитарист, лауреат международных и всероссийских конкурсов, участник коллектива «Quattro-mandolino».
- 13 ноября — Геннадий Антонюк (28) — артист, танцор, звезда российского травести-шоу.
- 13 ноября — Автандил Иоселиани (57) — грузинский государственный деятель, руководитель грузинской контрразведки.
- 13 ноября — Курмангалиев, Эрик Салимович (47) — оперный певец.
- 13 ноября — Валерий Терехов (59) — политик, журналист, правозащитник, лидер Ленинградского (Санкт-Петербургского) отделения партии Демократический Союз.
- 13 ноября — Эдуард Тимошенко (54) — советский футболист.
- 14 ноября — Гуревич, Константин Маркович (101) — советский психолог, профессор.
- 14 ноября — Хила Эльмалиах (34) — израильская фотомодель.
- 15 ноября — Элеонора Дуда (81) — советская латвийская актриса, заслуженная артистка Латвийской ССР.
- 15 ноября — Дулов, Александр Андреевич (76) — российский химик, доктор химических наук (1995), бард, композитор.
- 15 ноября — Константин Малхасян (91) — заслуженный штурман-испытатель СССР.
- 15 ноября — Соловьёв, Николай Николаевич — (76) советский и российский спортсмен, чемпион Олимпийских игр 1956 по классической борьбе в легчайшем весе.
- 16 ноября — Борисов, Юрий Олегович (51) — сценарист, эссеист, либреттист, писатель, автор радиопередач, оперный режиссёр, режиссёр документальных, музыкальных телефильмов и спектаклей.
- 16 ноября — Гранье-Дефер, Пьер (80) — французский кинорежиссёр.
- 16 ноября — Годеридзе Чохели (53) — грузинский кинорежиссёр, сценарист и писатель.
- 17 ноября — Пахомов, Владимир Михайлович (65) — русский режиссёр, народный артист России.
- 17 ноября — Милов, Леонид Васильевич (78) — историк, академик РАН.
- 17 ноября — Угаров, Валерий Михайлович (66) — российский кинорежиссёр, художник-мультипликатор, Заслуженный деятель искусств России.
- 18 ноября — Виктор Ровдо (86) — советский и белорусский хоровой дирижёр и преподаватель.
- 18 ноября — Фролов, Константин Васильевич (75) — академик АН СССР (затем РАН), специалист в области машиноведения и машиностроения.
- 19 ноября — Андре Беттанкур (88) — французский журналист, политик.
- 19 ноября — Хамазан Гизатуллин (86) — Герой Советского Союза.
- 19 ноября — Литвиненко, Олег (33) — казахстанский футболист, нападающий; самоубийство.
- 19 ноября — Иосиф Сажич)(90) — белорусский общественный, политический и военный деятель, коллаборационист, эмигрант.
- 20 ноября — Оне Балюконе (59) — литовская поэтесса и эссеистка.
- 20 ноября — Бауэр, Владимир Анатольевич (63) — российский политик, футбольный функционер.
- 20 ноября — Ян Смит (88) — премьер-министр британской колонии Южная Родезия (1964—1965), премьер Родезии (1965—1979).[www.lenta.ru/news/2007/11/21/rhodesia/]
- 21 ноября — Айвазян, Агаси Семёнович (82) — армянский кинорежиссёр и сценарист.
- 21 ноября — Дмитрий Монаков (44) — советский и украинский стрелок, олимпийский чемпион.
- 22 ноября — Морис Бежар (80) — французский танцовщик и хореограф, театральный и оперный режиссёр.[www.stengazeta.net/article.html?article=4092]
- 22 ноября — Остап Парасюк (85) — советский и украинский физик-теоретик.
- 22 ноября — Алексей Савченко (88) — Герой Социалистического Труда.
- 23 ноября — Владимир Крючков (83) — генерал армии, председатель КГБ СССР в 1988—1991 годах.
- 23 ноября — Валерий Драгилев (34) — российский тележурналист; автокатастрофа.[www.ntv.ru/novosti/121226/]
- 25 ноября — Анатолий Азо (73) — советский актёр театра и кино.
- 27 ноября — Наталья Дурова (73) — советская и российская дрессировщица, писательница, Народная артистка СССР, Народная артистка России, руководитель театра «Уголок дедушки Дурова».[www.rg.ru/2007/11/27/durova-anons.html]
- 27 ноября — Немировская, Светлана Анатольевна (43) — советская и российская актриса театра и кино.
- 28 ноября — Виктор Петров (67) — советский и российский актер.
- 29 ноября — Любовь Кабо (90) — русская советская писательница, педагог, журналист.
- 29 ноября — Павел Тимшин (82) — Герой Советского Союза.
- 29 ноября — Иосиф Эльгурт (84) — латвийский художник, мастер шелкографии.
- 30 ноября — Дмитрий Бачинский (87) — Герой Советского Союза.
Декабрь
- 2 декабря — Сергей Зирченко (43) — советский и украинский футболист, полузащитник.
- 4 декабря — Долуханова, Зара Александровна (89) — певица, Народная артистка СССР.
- 4 декабря — Валерий Егудин (70) — советский и российский оперный певец, театральный режиссёр, педагог.
- 4 декабря — Чип Риз (56) — американский профессиональный игрок в покер.
- 5 декабря — Михаил Нехаев (82) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 5 декабря — Карлхайнц Штокхаузен — немецкий композитор, музыкальный теоретик.
- 6 декабря — Александр Ткаченко — русский поэт и правозащитник.
- 6 декабря — Кэти Френч (24) — ирландская модель, писательница и филантроп; повреждение головного мозга.
- 8 декабря — Василий Костин (93) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 9 декабря — Дмитрий Хавин (58) — российский журналист-международник.[www.ntv.ru/novosti/122249/]
- 10 декабря — Григорий Климов (89) — (Игорь Борисович Калмыков, Ральф Вернер) писатель, автор многочисленных публикаций конспирологического, евгенистического и нацистского содержания. [web.archive.org/web/20071224131848/orei.livejournal.com/106333.html]
- 10 декабря — Эшли Астон Мур (26) — американская киноактриса; бронхит
- 11 декабря — Борис Баркас (54) — советский поэт-песенник.
- 11 декабря — Виктор Стёпин (88) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 11 декабря — Владимир Тимофеенко (66) — теоретик архитектуры, исследователь архитектуры и градостроительства Украины XVIII—XX вв.
- 12 декабря — Гусейн Аббасзаде (85) — азербайджанский прозаик и поэт.
- 12 декабря — Юлий Воронцов (78) — советский и российский дипломат.[vesti7.ru/news?id=11570]
- 12 декабря — Лилиан Семпер (74) — эстонская пианистка и музыкальный педагог.
- 12 декабря — Штиклер, Альфонс Мария — австрийский кардинал и богослов.
- 13 декабря - Хусейн Аббасзаде - азербайджанский писатель.
- 13 декабря — Акива Яглом (86) — советский и американский физик.
- 15 декабря — Виктор Кривоногов (85) — Полный кавалер ордена славы.
- 15 декабря — Георгий Кудашов (88) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 15 декабря — Тамара Лобова (96) — советский кинооператор.
- 15 декабря — Нестор, Григорий Дмитриевич (116) — украинский супердолгожитель, старейший живой человек в мире в течение нескольких лет, старейший мужчина за всю историю.
- 16 декабря — Михаил Гросвальд (86) — советский и российский географ, геоморфолог.
- 16 декабря — Немет, Иван — югославский, затем швейцарский шахматист, международный гроссмейстер.
- 17 декабря — Виктор Петров (67) — советский и российский актер.
- 18 декабря — Самуэль Карлин (83) — американский математик.
- 20 декабря — Белоусов, Николай Владимирович (81) — Народный учитель Российской Федерации.
- 20 декабря — Паулавичюс, Альгирдас Ромуальдович — российский дирижёр.
- 21 декабря — Наскрименто, Нортон (45) — бразильский актёр [www.kinopoisk.ru/name/402734/].
- 22 декабря — Хризостом I (80) — архиепископ Кипрский (1977—2006).
- 22 декабря — Грак, Жюльен (97) — французский писатель.
- 22 декабря — Руфь Уоллис (87) — американская певица кабаре.
- 23 декабря — Питерсон, Оскар (82) — канадский джазовый пианист.
- 23 декабря — Лоршейдер, Алоизиу (83) — бразильский кардинал.
- 23 декабря — Васильев, Игорь Алексеевич (69) — Народный артист России, актёр МХАТа.[www.kp.ru/daily/24025/91329/]
- 23 декабря — Зеликин, Самарий (76) — сценарист и режиссёр, классик теледокументалистики, Заслуженный деятель искусств РФ.
- 23 декабря — Николай Опрышко (85) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 25 декабря — Хелимский, Евгений Арнольдович (57) — российский лингвист, доктор филологических наук.
- 26 декабря — Меньшикова, Нина Евгеньевна (79) — Народная артистка России.
- 26 декабря — Долан, Джо (68) — ирландский певец и композитор; кровоизлияние в мозг.
- 26 декабря — Иштван Шандорфи (59) — Венгерский художник-гиперреалист.
- 26 декабря — Олег Кива (60) — украинский композитор.
- 27 декабря — Беназир Бхутто (54) — экс-премьер-министр Пакистана; убита.[www.ferghana.ru/news.php?id=8080]
- 27 декабря — Гюльмамедов, Гюльмамед Хамид оглы (84) — Общественный деятель Тюрков-карапапаков Грузии.
- 27 декабря — Кросс, Яан (87) — эстонский писатель.
- 27 декабря — Ахат Куленов (75) — казахстанский общественный деятель, металлург, педагог.
- 27 декабря — Сергей Купцов (85) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 28 декабря — Кавалерович, Ежи (85) — польский кинорежиссёр, премия Оскар за фильм «Фараон» (1966).
- 29 декабря — Сергей Квочкин (69) — советский футболист, один из ярчайших нападающих в истории казахского футбола.
- 29 декабря — О'Доннелл, Фил (35) — шотландский футболист, полузащитник; умер во время матча.
- 29 декабря — Виктор Фомин (78) — советский футболист, нападающий.
- 31 декабря — Александр Филимонов (89) — старший лейтенант Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
См. также
Напишите отзыв о статье "Список умерших в 2007 году"
Ссылки
- [www.lasius.narod.ru/died2007.htm Потери и кончины 2007 года]
Примечания
Отрывок, характеризующий Список умерших в 2007 году
– Осьмнадцатой.– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело. Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4 й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз. Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну. Выехав к деревне Прац, он остановился. Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его. Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты. Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста. Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет. Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому нибудь из нашей армии. Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт. Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками. Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и «туда то я буду послан, – думал он, – с бригадой или дивизией, и там то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной».
Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов. Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно белым морем. Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы. Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца. Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что то. Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана. Спереди и сзади двигалась пехота. Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска. Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным. Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что нибудь задержало ее.
– Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, – сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. – Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
– Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, – отвечал генерал.
Кутузов желчно засмеялся.
– Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
– Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство. По диспозиции…
– Диспозиция! – желчно вскрикнул Кутузов, – а это вам кто сказал?… Извольте делать, что вам приказывают.
– Слушаю с.
– Mon cher, – сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, – le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него. Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому:
– Allez voir, mon cher, si la troisieme division a depasse le village. Dites lui de s'arreter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия. Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.
– Et demandez lui, si les tirailleurs sont postes, – прибавил он. – Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. – Что они делают, что они делают!] – проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3 ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи. Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков. Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10 ти верст. Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом. Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад. Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза. Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
– Хорошо, хорошо, – сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
– Еще успеем, ваше превосходительство, – сквозь зевоту проговорил Кутузов. – Успеем! – повторил он.
В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн. Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро. Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся. По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников. Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных. Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади. Это были два императора со свитой. Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал «смирно» стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору. Вся его фигура и манера вдруг изменились. Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека. Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло. Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее. Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты. Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя. Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя. Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что то. «Верно, в котором часу они выехали», подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию. В свите императоров были отобранные молодцы ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков. Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
– Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? – поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
– Я поджидаю, ваше величество, – отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
– Поджидаю, ваше величество, – повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). – Не все колонны еще собрались, ваше величество.
Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
– Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, – сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
– Потому и не начинаю, государь, – сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что то дрогнуло. – Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, – выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
– Впрочем, если прикажете, ваше величество, – сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
– С Богом, генерал, – сказал ему государь.
– Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilite, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] – отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя. Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
– Ребята! – крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. – Ребята, вам не первую деревню брать! – крикнул он.
– Рады стараться! – прокричали солдаты.
Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика. Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
Государь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов апшеронцев, и что то сказал ему.
Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог. Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях. Налево внизу стрельба становилась слышнее. Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом. Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
– Посмотрите, посмотрите, – говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. – Это французы!
Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого. Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас. Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
– Это неприятель?… Нет!… Да, смотрите, он… наверное… Что ж это? – послышались голоса.
Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову. «Надо остановить апшеронцев, – закричал он, – ваше высокопревосходительство!» Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: «ну, братцы, шабаш!» И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»
На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.
Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться. Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади. Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее. Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик: «Ура!» и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах. Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было. Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы. Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
«Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!» подумал Ростов и поскакал дальше.
Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров – неестественную, воинственную торжественность.
Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
– Ростов!
– Что? – откликнулся он, не узнавая Бориса.
– Каково? в первую линию попали! Наш полк в атаку ходил! – сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Ростов остановился.
– Вот как! – сказал он. – Ну что?
– Отбили! – оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. – Ты можешь себе представить?
И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело. Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
– Ты куда? – спросил Борис.
– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
– Я командовал эскадроном, – отвечал Репнин.
– Ваш полк честно исполнил долг свой, – сказал Наполеон.
– Похвала великого полководца есть лучшая награда cолдату, – сказал Репнин.
– С удовольствием отдаю ее вам, – сказал Наполеон. – Кто этот молодой человек подле вас?
Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
– II est venu bien jeune se frotter a nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.
В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».
– Ну и прекрасно, – сказал он, – после поговорим. Ах как я тебе рад! – прибавил он.
– Ну, а что же ты, Борису не изменила? – спросил брат.
– Вот глупости! – смеясь крикнула Наташа. – Ни об нем и ни о ком я не думаю и знать не хочу.
– Вот как! Так ты что же?
– Я? – переспросила Наташа, и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Ты видел Duport'a?
– Нет.
– Знаменитого Дюпора, танцовщика не видал? Ну так ты не поймешь. Я вот что такое. – Наташа взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов.
– Ведь стою? ведь вот, – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы. Только никому не говори.
Ростов так громко и весело захохотал, что Денисову из своей комнаты стало завидно, и Наташа не могла удержаться, засмеялась с ним вместе. – Нет, ведь хорошо? – всё говорила она.
– Хорошо, за Бориса уже не хочешь выходить замуж?
Наташа вспыхнула. – Я не хочу ни за кого замуж итти. Я ему то же самое скажу, когда увижу.
– Вот как! – сказал Ростов.
– Ну, да, это всё пустяки, – продолжала болтать Наташа. – А что Денисов хороший? – спросила она.
– Хороший.
– Ну и прощай, одевайся. Он страшный, Денисов?
– Отчего страшный? – спросил Nicolas. – Нет. Васька славный.
– Ты его Васькой зовешь – странно. А, что он очень хорош?
– Очень хорош.
– Ну, приходи скорей чай пить. Все вместе.
И Наташа встала на цыпочках и прошлась из комнаты так, как делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые 15 летние девочки. Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел. Он не знал, как обойтись с ней. Вчера они поцеловались в первую минуту радости свидания, но нынче они чувствовали, что нельзя было этого сделать; он чувствовал, что все, и мать и сестры, смотрели на него вопросительно и от него ожидали, как он поведет себя с нею. Он поцеловал ее руку и назвал ее вы – Соня . Но глаза их, встретившись, сказали друг другу «ты» и нежно поцеловались. Она просила своим взглядом у него прощения за то, что в посольстве Наташи она смела напомнить ему о его обещании и благодарила его за его любовь. Он своим взглядом благодарил ее за предложение свободы и говорил, что так ли, иначе ли, он никогда не перестанет любить ее, потому что нельзя не любить ее.
– Как однако странно, – сказала Вера, выбрав общую минуту молчания, – что Соня с Николенькой теперь встретились на вы и как чужие. – Замечание Веры было справедливо, как и все ее замечания; но как и от большей части ее замечаний всем сделалось неловко, и не только Соня, Николай и Наташа, но и старая графиня, которая боялась этой любви сына к Соне, могущей лишить его блестящей партии, тоже покраснела, как девочка. Денисов, к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
Вернувшись в Москву из армии, Николай Ростов был принят домашними как лучший сын, герой и ненаглядный Николушка; родными – как милый, приятный и почтительный молодой человек; знакомыми – как красивый гусарский поручик, ловкий танцор и один из лучших женихов Москвы.
Знакомство у Ростовых была вся Москва; денег в нынешний год у старого графа было достаточно, потому что были перезаложены все имения, и потому Николушка, заведя своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками и маленькими серебряными шпорами, проводил время очень весело. Ростов, вернувшись домой, испытал приятное чувство после некоторого промежутка времени примеривания себя к старым условиям жизни. Ему казалось, что он очень возмужал и вырос. Отчаяние за невыдержанный из закона Божьего экзамен, занимание денег у Гаврилы на извозчика, тайные поцелуи с Соней, он про всё это вспоминал, как про ребячество, от которого он неизмеримо был далек теперь. Теперь он – гусарский поручик в серебряном ментике, с солдатским Георгием, готовит своего рысака на бег, вместе с известными охотниками, пожилыми, почтенными. У него знакомая дама на бульваре, к которой он ездит вечером. Он дирижировал мазурку на бале у Архаровых, разговаривал о войне с фельдмаршалом Каменским, бывал в английском клубе, и был на ты с одним сорокалетним полковником, с которым познакомил его Денисов.
Страсть его к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что то еще есть в его чувстве к государю, что не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование ангела во плоти.
В это короткое пребывание Ростова в Москве, до отъезда в армию, он не сблизился, а напротив разошелся с Соней. Она была очень хороша, мила, и, очевидно, страстно влюблена в него; но он был в той поре молодости, когда кажется так много дела, что некогда этим заниматься, и молодой человек боится связываться – дорожит своей свободой, которая ему нужна на многое другое. Когда он думал о Соне в это новое пребывание в Москве, он говорил себе: Э! еще много, много таких будет и есть там, где то, мне еще неизвестных. Еще успею, когда захочу, заняться и любовью, а теперь некогда. Кроме того, ему казалось что то унизительное для своего мужества в женском обществе. Он ездил на балы и в женское общество, притворяясь, что делал это против воли. Бега, английский клуб, кутеж с Денисовым, поездка туда – это было другое дело: это было прилично молодцу гусару.