Барон Хансдон
Поделись знанием:
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Барон Хансдон из Хансдона в графстве Хартфордшир — аристократический титул, созданный дважды в британской истории (1559 год — Пэрство Англии, 1923 год — Пэрство Соединённого королевства).
Содержание
История
Впервые титул барона Хансдона был создан 13 января 1559 года в системе Пэрства Англии для военного и придворного Генри Кэри (1526—1596). Его внук, Генри Кэри, 4-й барон Хансдон (ум. 1666), получил титулы виконта Рочфорда в 1621 году и графа Дувра в графстве Кент в 1628 году (Пэрство Англии). Его преемником стал его сын, Джон Кэри, 2-й граф Дувр (1608—1677). Еще в 1640 году при жизни своего отца Джон Кэри был вызван в парламент в качестве барона Хансдона. После его смерти в 1677 году титулы виконта Росфорда и графа Дувра прервались. Баронский титул перешел к его родственнику, Роберту Кэри, 6-му барону Хансдону (ум. 1692). Он был правнуком сэра Эдмунда Кэри, младшего сына 1-го барона Хансдона. После его смерти титул унаследовал его первый кузен, Роберт Кэри, 7-й барон Хансдон (ум. 1702). Он умер неженатым, ему наследовал его двоюродный брат, Уильям Фердинанд Кэри, 8-й барон Хансдон (1684—1765). После смерти последнего в 1765 году баронский титул прекратился.
24 июля 1923 года титул барона Хансдона в системе Пэрства Соединённого королевства был восстановлен для британского предпринимателя, достопочтенного Герберта Гиббса (1854—1935), который был сделан бароном Хансдоном из Хансдона из Браггенса в графстве Хартфордшир. Герберт Гиббс был четвертым сыном Генри Хакса Гиббса, 1-го барона Олденема (1819—1907). Герберт Гиббс был партнером в семейной фирме «Antony Gibbs & Sons», а также был председателем правления Департамента кредитов на общественные работы. В 1908 году Герберт Гиббс приобрел Хансдон-хаус и поместье Браггенс в графстве Хартфордшир. Его преемником стал его сын, Уолтер Дюрант Гиббс, 2-й барон Хансдон (1888—1969). В 1939 году после смерти своего двоюродного брата, Джерарда Гиббса, 3-го барона Олдемена (1879—1939), он унаследовал титул барона Олденема. В настоящее время титулы барона Хандсона и Олдемена едины.
Бароны Хансдон, первая креация (1559)
- 1559—1596: Генри Кэри, 1-й барон Хансдон (4 марта 1526 — 23 июля 1596), единственный сын сэра Уильяма Кэри (ок. 1500—1528). Капитан почётного корпуса джентльменов (1564—1596), лорд-камергер (1585—1596), лорд-лейтенант Норфолка и лорд-лейтенант Саффолка (1585—1596)[1]
- 1596—1603: Джордж Кэри, 2-й барон Хансдон (1547 — 8 сентября 1603), старший сын предыдущего. Капитан почётного корпуса джентльменов (1596—1603), лорд-лейтенант Хэмпшира (1597—1603), лорд-камергер (1597—1603)[2]
- 1603—1617: Джон Кэри, 3-й барон Хансдон (1563 — 4 апреля 1617), младший брат предыдущего. Депутат Палаты общин Англии от Бакингема (1584, 1589, 1593)[3]
- 1617—1666: Генри Кэри, 4-й барон Хансдон (ок. 1580 — 13 апреля 1666), старший сын предыдущего, граф Дувр с 1628 года[4].
Графы Дувр (1628)
- 1628—1666: Генри Кэри, 1-й граф Дувр, 4-й барон Хансдон (ок. 1580 — 13 апреля 1666), старший сын Джона Кэри, 3-го барона Хансдона (1563—1617)[4]
- 1666—1677: Джон Кэри, 2-й граф Дувр, 5-й барон Хансдон (1608 — 26 мая 1677), старший сын предыдущего[5].
Бароны Хансдон (продолжении креации 1559 года)
- 1677—1692: Полковник Роберт Кэри, 6-й барон Хансдон (ум. 1692), сын полковника сэра Горацио Кэри, внук сэра Роберта Кэри (ум. 1582/1583), правнук сэра Эдмунда Кэри (1558—1637), младшего сына 1-го барона[6]
- 1692—1702: Роберт Кэри, 7-й барон Хансдон (ум. 11 сентября 1702), сын Эрнеста Кэри (1621—1680), внук сэра Роберта Кэри (ум. 1582), правнук сэра Эдмунда Кэри (1558—1637), младшего сына 1-го барона[7]
- 1702—1765: Уильям Фердинанд Кэри, 8-й барон Хансдон (14 января 1684 — 12 января 1765), сын Уильяма Кэри (ум. 1683), внук подполковника Фердинандо Кэри (ум. 1662), правнук сэра Роберта Кэри (ум. 1582/1583), праправнук сэра Эдмунда Кэри (1558—1637), младшего сына 1-го барона[8].
Бароны Хансдон, вторая креация (1923)
- 1923—1935: Герберт Кокейн Гиббс, 1-й барон Хансдон (14 мая 1854 — 22 мая 1935), четвертый сын Генри Хаска Гиббса, 1-го барона Олденема (1819—1907)[9]
- 1935—1969: Капитан Уолтер Дюрант Гиббс, 2-й барон Хансдон (11 августа 1888 — 30 мая 1969), старший сын предыдущего, 4-й барон Олденем с 1939 года[10]
- 1969—1986: Энтони Дюрант Гиббс, 5-й барон Олденем, 3-й барон Хансдон (18 мая 1922 — 25 января 1986), второй сын предыдущего[11]
- 1986 — настоящее время: Вайкери Тайсер Гиббс, 6-й барон Олденем, 4-й барон Хандсон (род. 9 июня 1948), старший сын предыдущего[12]
- Наследник титула: достопочтенный Хамфри Уильям Фелл Гиббс (род. 31 января 1989), старший сын предыдущего[13].
См. также
Напишите отзыв о статье "Барон Хансдон"
Примечания
- ↑ [www.thepeerage.com/p10304.htm#i103034 Henry Carey, 1st Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p2797.htm#i27967 George Carey, 2nd Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p353.htm#i3525 ohn Carey, 3rd Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ 1 2 [www.thepeerage.com/p354.htm#i3531 Henry Carey, 1st Earl of Dover] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p354.htm#i3532 John Carey, 2nd Earl of Dover] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p355.htm#i3541 Colonel Robert Carey, 6th Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p357.htm#i3564 Robert Carey, 7th Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p360.htm#i3591 William Ferdinand Carey, 8th Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p3328.htm#i33274 Herbert Cokayne Gibbs, 1st Baron Hunsdon of Hunsdon] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p3328.htm#i33279 Walter Durant Gibbs, 4th Baron Aldenham] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p3329.htm#i33289 Anthony Durant Gibbs, 5th Baron Aldenham] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p3330.htm#i33292 Vicary Tyser Gibbs, 6th Baron Aldenham] (англ.). thePeerage.com.
- ↑ [www.thepeerage.com/p5295.htm#i52942 Hon. Humphrey William Fell Gibbs] (англ.). thePeerage.com.
Источники
- Kidd, Charles, Williamson, David (editors). Debrett’s Peerage and Baronetage (1990 edition). New York: St Martin’s Press, 1990
- [www.leighrayment.com/ Leigh Rayment’s Peerage Pages]
- [www.thepeerage.com thepeerage.com]
Отрывок, характеризующий Барон Хансдон
– Это наши.– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
