4-я кавалерийская дивизия (СССР)
4-я кавалерийская дивизия | |
| Войска: |
сухопутные |
|---|---|
| Род войск: | |
| Формирование: |
19.08.1941 года |
| Расформирование (преобразование): |
11.04.1942 года |
| Предшественник: | |
| Преемник: | |
| Боевой путь | |
|
1941: Брянская область, район Трубчевска | |
4-я кавалерийская дивизия — воинское соединение СССР во Второй мировой войне
История дивизии
Сформирована в августе 1941 года в Брянских лесах путём переформирования 210-й моторизованной дивизии, в свою очередь сформированной в марте 1941 года путём переформирования 4-й кавалерийской дивизии.
В конце августа 1941 года участвовала в отражении наступления врага на Трубчевск. В соответствии с боевым распоряжением штаба Брянского фронта № 042 дивизии было приказано 29.08.1941 выдвинуться и занять район Мосточная, Семячки, Войборово, выбросив передовые отряды на рубеж Карбовка, Романовка, Грязивец. Входя в состав подвижной группы генерала Ермакова нанесла удар по флангу вражеской группировки в общем направлении на Погар, предотвратив разгром и неорганизованный отход 13-й армии за реку Десну, а также оставление нашими войсками Трубчевска. С 15.09.1941 года перешла к обороне на занятых рубежах.
В начале октября 1941 года, с началом операции «Тайфун» попала в окружение. Во время прорыва в направлении Навли прикрывала отход частей с северо-запада. Из окружения остатки дивизии были выведены к 15.10.1941 года навлинскими партизанами, и позднее — некоторые части трубческими партизанами. По другим сведениям, дивизия вообще не вышла из окружения, и только к концу октября 1941 года вышла часть бойцов во главе с командиром. 10.11.1941 лесничий Дубненского лесничества Храпков Андрей Семёнович вывел из окружения 525 человек при 96 лошадях и личном оружии, за что был награждён орденом Ленина (20 марта 1942)[1].
Судя по тому, что в боевом составе вооружённых сил СССР дивизия упоминается как существующая до 01.04.1942 года, можно предположить, что всё-таки дивизия, как соединение, из окружения вышла.
Расформирована в апреле 1942 года, личный состав направлен на формирование 11-го кавалерийского корпуса
Подчинение
| Дата | Фронт (округ) | Армия | Корпус (группа) | Примечания |
|---|---|---|---|---|
| с 19 августа 1941 года | Брянский фронт | 13-я армия | в конце августа: в составе подвижной группы генерала Ермакова | |
| 01 сентября 1941 года | Брянский фронт | 3-я армия | ||
| 01 октября 1941 года | Брянский фронт | 3-я армия | ||
| 01 ноября 1941 года | Брянский фронт | 3-я армия | ||
| 01 декабря 1941 года | Западный фронт | 50-я армия | ||
| 01 января 1942 года | Западный фронт | |||
| 01 февраля 1942 года | Западный фронт | 9-й кавалерийский корпус | ||
| 01 марта 1942 года | Западный фронт | 9-й кавалерийский корпус | ||
| 01 апреля 1942 года | Западный фронт | 9-й кавалерийский корпус |
Состав
- 118-й кавалерийский полк
- 120-й кавалерийский полк
- 122-й кавалерийский полк
- 44-й бронетанковый эскадрон
- 36-й конно-артиллерийский дивизион
- ??-й артиллерийский парк
- ??-й отдельный полуэскадрон связи
- ??-й медико-санитарный эскадрон
- ??-й отдельный эскадрон химической защиты
- ??-й продовольственный транспорт
- ??-й дивизионный ветеринарный лазарет
- ??-я полевая почтовая станция
- ??-я полевая касса Госбанка
Командиры
- Пархоменко, Феофан Агапович (19.08.1941 — ??.10.1941), полковник
- Шишкин М. С. — (до 02.12.1941)
- Дудко, Степан Иванович (12.1941 — 3.1942), полковник
Напишите отзыв о статье "4-я кавалерийская дивизия (СССР)"
Примечания
- ↑ [www.podvignaroda.ru/?n=10222629 Наградной лист А. С. Храпкова с представлением к ордену Ленина] в электронном банке документов «Подвиг Народа» (архивные материалы ЦАМО, ф. 33, оп. 682524, д. 296, л. 389)
Ссылки
- [vif2ne.ru/rkka/forum/arhprint/48343 Форум]
- [www.admin.debryansk.ru/projects/front/memories/index.php?id=2 А. И. Ерёменко. Удар по танковой группе Гудериана]
- [www.bryanskobl.ru/projects/partisan/events.php?category=54 Партизанское движение на Брянщине]
Отрывок, характеризующий 4-я кавалерийская дивизия (СССР)
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
