56-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Всего 56-я стрелковая дивизия формировалась 2 раза. См. список других формирований
56-я стрелковая дивизия
Награды:

Почётные наименования:

Пушкинская

Войска:

сухопутные

Род войск:

пехота

Формирование:

июнь 1941

Расформирование (преобразование):

09.05.1945

Предшественник:

7-я Ленинградская стрелковая дивизия народного ополчения

Преемник:

20-я стрелковая бригада (1946)[1]

Боевой путь

1941—1945: Великая отечественная война

56-я стрелковая дивизия — войсковое соединение в составе Вооружённых Сил СССР, участвовавшее во многих сражениях Великой Отечественной войны.





История

В июне 1941 года в Ленинграде было начато формирование 7-й дивизии народного ополчения. В основном дивизия была укомплектована бойцами рабочих батальонов Дзержинского и Куйбышевского районов. Насчитывала в составе около 8,5 тысяч человек. Командир дивизии — полковник И. С. Кузнецов, комиссар — бригадный комиссар Ф. В. Конончук. Затем на укомплектование дивизии были направлены люди и целые подразделения из кадровых частей и военнослужащие, излечившиеся от ранений. В итоге численный состав соединения был доведен до штатов военного времени и составил 14200 человек и 26 сентября 1941 года переименована[2] в 56-ю стрелковую дивизию и передана в состав 42-й армии

В составе действующей армии с 1 сентября 1941 по 26 сентября 1941 года как 7-я дивизия народного ополчения. С 26 сентября 1941 года по 9 мая 1945 года как 56-я стрелковая дивизия.

Боевой путь

21 сентября 1941 года дивизия заняла позиции в районе Автово, составляя 2-й эшелон 42-й армии Ленинградского фронта, располагаясь позади 21-й стрелковой дивизии НКВД, занимается строительством оборонительных рубежей. 13 октября 1941 года дивизия была выведена в первый эшелон и заняла оборону в полосе Урицк, Старо-Паново, Ново-Паново, Финское Койрово и удерживает её до 29 октября 1941 года, отразив за это время до 40 атак противника и сама несколько улучшив положение, продвинувшись на 1800 метров западнее. Затем, 29 ноября 1941 года дивизия сдала полосу обороны частям 21-й дивизии НКВД и отведена в армейский резерв, где находится до 7 декабря 1941 года, после чего передана в состав 55-й армии, и направлена в район Усть-Славянка — Ново-Саратовская колония, приступила к боям за так называемый 2-й противотанковый ров. С 21 декабря 1941 года, поддержанная 85-м отдельным танковым батальоном атакует противника в направлении на Красный Бор, понесла огромные потери (до 5 000 человек), заняла окраину Красного Бора, но вынуждена была её оставить. 28 декабря 1941 года сдала свою полосу 90-й стрелковой дивизии. На том момент в полках дивизии оставалось активных штыков: в 37-м стрелковом полку — 35, в 184-м — 67, в 213-м — 80. Практически полностью погиб лыжный батальон, приданный дивизии.[3]. Сменила 31 декабря 1941 года на позициях справа Редкое Кузьмино, слева — река Поповка 268-ю стрелковую дивизию, ведёт оборонительные бои. 24 января 1942 года одним полком провела наступление вдоль Октябрьской железной дороги, отбросив противника к станции Поповка, 19 февраля 1942 года ограниченными силами наступает на Ям-Ижору. Со 3 марта 1942 года полоса дивизии была расширена до 11 километров вплоть до реки Ижоры, передний край обороны проходил по южной окраине Колпинской колонии. В тылу дивизии оборону занимал 267-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон. В июне 1942 года фронт ещё более расширился, захватив и левый берег Ижоры, откуда был отведён полк 90-й стрелковой дивизии. В июле 1942 года участвует в боях по овладению Путролово, а в августе 1942 года — Ям-Ижорой.

С 14 сентября 1942 года дивизия находится во фронтовом резерве, будучи сменённой частями 72-й стрелковой дивизии. С 10 декабря 1942 года занимает второй оборонительный рубеж на ближайших подступах к Пушкину на участке: совхоз Марти — Горы — платформа Металлострой — Усть-Ижора, сменив части 90-й стрелковой дивизии. В феврале 1943 года участвовала в Красноборско-Смердынской наступательной операции, в результае которой был освобождён Красный Бор в 5 километрах юго-западнее Колпино.

В апреле 1943 года была передана в состав 42-й армии. В декабре 1943 года вошла в состав 110-го стрелкового корпуса 42-й армии. Участвовала в Красносельско-Ропшинской операции 1944 (командир дивизии — генерал-майор С. М. Буньков). В начале операции одним полком находится в обороне, обеспечивая левый фланг 42-й армии, двумя полками сосредоточена в районе Рыбацкое — Сосновка — Уткина Заводь в резерве корпуса. Введена в бой вечером 16 января 1944 года у станции Александровская, где напряжённые бои с большими потерями вела 85-я стрелковая дивизия. Утром 17 января 1944 года Александровская бла освобождена, дивизия повернула на восток, в ночь с 18 на 19 января 1944 года вышла к Александровскому парку. С 21 января 1944 года дивизия наступает на Пушкин вдоль Варшавской железной дороги, взяла деревню Соболево и 24 января 1944 года передовые части 213-го стрелкового полка вошли в Пушкин. За боевые заслуги при освобождении города Пушкин в составе 110-го стрелкового корпуса удостоена почётного наименования «Пушкинская». 25 января 1944 года части дивизии заняли высоту Фёдоровскую и расположенный на ней поселок Фёдоровское. К вечеру того же дня дивизия заняла разъезд Стекольный и железнодорожный пост Владимирский. Продолжая наступление в направлении на Ново-Лисино, форсировала реку Ижору и полукилометре от Аннолово и встретилась с войсками 667-й армии и вошли в её подчинение. 26 января 1944 года дивизия, освободив населённые пункты Форносово, Низовскую, Вязы, завязала бой на северной окраине посёлка Вырица и 27 января 1944 года в ночном бою, вошла в посёлок. Дивизия продолжила наступление в направлении Луги с севера и 12 февраля 1944 года приняла участие в освобождении города. От Луги дивизия наступает, преследуя отходящие части противника, к концу февраля выйдя к оборонительному рубежу «Пантера» южнее Пскова, и после множества попыток прорвать оборону противника, была вынуждена сама перейти к обороне.

С 17 июля 1944 года наступает в ходе Псковско-Островской наступательной операции. 18 июля 1944 года форсирует реку Синяя, 20 июля 1944 года — реку Льжа, участвовала в освобождении Пыталово 22 июля 1944 года. 23 июля 1944 года достигла рубежа населённых пунктов Узыни, Кровали, Клюшники (к югу и юго-западу от города Виляка). 24 июля 1944 года продолжила наступление, с задачей перерезать железную дорогу в районе станции Куправа, вышла на рубеж юго-восточной окраины Острати, восточной окраины Скандины и закрепившись там, сдала позиции 245-й стрелковой дивизии. В ночь на 25 июля 1944 года совершила марш на север по маршруту Вецобронта, Виляка, Тутынова, станция Жигури и к утру 25 июля 1944 года сосредоточилась в лесах севернее, северо-западнее и западнее станции Жигури. 26 июля 1944 года приводит себя в порядок (исключая 213-й стрелковый полк, переданный в оперативное подчинение корпусу), 27-30 июля 1944 года маршем продвигается к Лиепне — Алуксне, одновременно прочёсывая леса. Перед дивизией была поставлена задача выйти в район Зиемерис (примерно в 10 километрах к югу от Рижского шоссе), в готовности содействовать 364-й стрелковой дивизии в овладении Алуксне и в последующем наступать в направлении Аузинас. Районе Зиемериса был занят войсками противника, и дивизия до 3 августа 1944 года ведёт там бои, затем сдала рубеж 364-й стрелковой дивизии и приступила к маршу по маршруту Маюпе, Видупите, Клескова, Айзупе, Зайцево, Кранково, Тупицсно, Фюки, Заболотье.

В августе — сентябре 1944 года действует в составе 1-й ударной армии. В ходе Рижской операции наступает приблизительно из района Валги на Ригу c северо-востока, участвует в освобождении Риги 13-15 октября 1944 года. Затем дивизия дислоцируется в Латвии, на обороне побережья, вплоть до середины марта 1945 года. 10 февраля 1945 года приняла полосу охранения на побережье Рижского залива у 201-й стрелковой дивизии.

На 1 марта 1945 года дислоцируется у мызы Наудите в резерве и приступила к маршу по маршруту Ауце, Скултес, Предес, Стури, сосредоточились в районе Гарлауки и была выведена из состава 122-го стрелкового корпуса, но 12 марта 1945 года вновь возвращена. С 18 марта 1945 года выполняет задачу прикрытия левого фланга 42-й армии вдоль озера Циэцерес-Эзерс и по мере наступления соседней, 8-й армии, зачищает от оставшихся сил противника восточный берег озера. С 1 апреля 1945 года стоит в обороне на восточном берегу озера. 30 апреля 1945 года сменила на позициях у Слуги — Мейри 85-ю стрелковую дивизию. Принимала капитуляцию Курляндской группировки противника.

В 1946 году переформирована в Омске в 20-ю отдельную стрелковую бригаду.[4]

Состав

Как дивизии народного ополчения:

  • 1-й стрелковый полк
  • 2-й стрелковый полк
  • 3-й стрелковый полк
  • артиллерийский полк
  • отдельный сапёрный батальон
  • отдельный батальон связи
  • отдельный медико-санитарный батальон
  • отдельная разведрота
  • отдельная рота химической защиты
  • автотранспортная рота
  • отдельный миномётный дивизион
  • отдельный зенитный артиллерийский дивизион

Как 56-й стрелковой дивизии:

  • 37-й стрелковый полк
  • 184-й стрелковый полк
  • 213-й стрелковый полк
  • 113-й артиллерийский полк
  • 59-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион (с 10.06.1943)
  • 381-й минометный дивизион (до 15.10.1942)
  • 38-я разведрота
  • Отдельный лыжный батальон (декабрь 1941)
  • Ижорский истребительный батальон (с марта 1942)
  • 79-й саперный батальон
  • 22-й отдельный батальон связи (22, 849-я отдельная рота связи)
  • 107-й медико-санитарный батальон
  • 131-я отдельная рота химзащиты
  • 114-я автотранспортная рота
  • 341-я полевая хлебопекарня (73-й полевой автохлебозавод)
  • 189-й дивизионный ветеринарный лазарет
  • 127-я дивизионная артиллерийская ремонтная мастерская
  • 494-я полевая почтовая станция
  • 628-я полевая касса Госбанка

Подчинение

Дата Фронт (округ) Армия Корпус Примечания
01.09.1941 года Ленинградский фронт - - -
01.10.1941 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.11.1941 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.12.1941 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.01.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.02.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.03.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.04.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.05.1942 года Ленинградский фронт (Группа войск Ленинградского направления) 55-я армия - -
01.06.1942 года Ленинградский фронт (Ленинградская группа войск) 55-я армия - -
01.07.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.08.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.09.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.10.1942 года Ленинградский фронт - - -
01.11.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.12.1942 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.01.1943 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.02.1943 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.03.1943 года Ленинградский фронт 55-я армия - -
01.04.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.05.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.06.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.07.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.08.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.09.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.10.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.11.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия - -
01.12.1943 года Ленинградский фронт 42-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.01.1944 года Ленинградский фронт 42-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.02.1944 года Ленинградский фронт 67-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.03.1944 года Ленинградский фронт 67-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.04.1944 года Ленинградский фронт 67-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.05.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 67-я армия 110-й стрелковый корпус -
01.06.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 67-я армия 123-й стрелковый корпус -
01.07.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 67-я армия 123-й стрелковый корпус -
01.08.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 1-я ударная армия 123-й стрелковый корпус -
01.09.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 1-я ударная армия 14-й гвардейский стрелковый корпус -
01.10.1944 года 3-й Прибалтийский фронт 67-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.11.1944 года Ленинградский фронт 67-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.12.1944 года Ленинградский фронт 67-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.01.1945 года Ленинградский фронт 67-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.02.1945 года Ленинградский фронт 67-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.03.1945 года 2-й Прибалтийский фронт - 122-й стрелковый корпус -
01.04.1945 года Ленинградский фронт (Курляндская группа войск) 42-я армия 122-й стрелковый корпус -
01.05.1945 года Ленинградский фронт (Курляндская группа войск) 42-я армия 122-й стрелковый корпус -

Командующие

Награды и наименования

Награда Дата За что получена
«Пушкинская» 27.01.1944 За освобождение города Пушкин.
Орден Красного Знамени

Память

  • В школе № 588 города Санкт-Петербурга имеется музей, посвящённый 56-й стрелковой Пушкинской Краснознамённой дивизии. Основное количество экспонатов посвящено дивизии и бойцам этой дивизии.

Напишите отзыв о статье "56-я стрелковая дивизия (2-го формирования)"

Примечания

  1. Феськов В. И., Калашников К. А., Голиков В. И. Советская Армия в годы холодной войны (1945—1991)
  2. * «Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг.». — М., 1970.
  3. [pavlovsk-spb.ru/divizii/309-56-ya-pushkinskaya-sd.html?start=2 56-я Пушкинская СД — На Колпинских рубежах]
  4. [ryadovoy.ru/voenrubezh/222.htm Боевой состав МСВ СА 41-45]

Литература

  • В. А. Соколов. Пулковский рубеж. СПб.: Полрадис, 2002.

Отрывок, характеризующий 56-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
Алпатыч не удовлетворился этим ответом.
– Эй, Дрон, худо будет! – сказал Алпатыч, покачав головой.
– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.