183-я стрелковая дивизия
183-я стрелковая дивизия | |
| Награды: |
|
|---|---|
| Почётные наименования: |
«Харьковская» |
| Войска: |
сухопутные |
| Род войск: | |
| Формирование: |
1940 |
| Расформирование (преобразование): |
1947 |
| Предшественник: |
Латгальская и Земландская дивизии латвийской армии |
| Боевой путь | |
|
1941: Прибалтика, Псковская область, Новгородская область (Старорусский район), Калининская область (Ржевский район, Старицкий район) | |
183-я стрелковая дивизия — воинское соединение РККА в Великой Отечественной войне.
Содержание
История
Сформирована в августе-сентябре 1940 года, после присоединения Латвии к СССР, в составе 24-го стрелкового корпуса на базе Латгальской и Земгальской дивизий латвийской армии. Личный состав дивизии остался в униформе латвийской армии, однако с советскими знаками различия. Дислоцировалась в Риге.
В действующей армии во время Великой Отечественной войны с 22 июня 1941 года по 16 сентября 1942 года, с 20 января 1943 года по 25 сентября 1943 года, и с 12 ноября 1943 года по 11 мая 1945 года.
На 22 июня 1941 года находилась на марше из летних лагерей в Ригу.
C началом войны начались факты дезертирства среди латышей, а с 29 июня 1941 года, по некоторым источникам[каким?], началась демобилизация латышей, точнее сказать, латышей попросту отпускали по домам, предварительно разоружив. Вместе с тем, дивизия принимала пополнение из глубинных районов страны.
На 27 июня 1941 года дивизии была поставлена задача «Организовать оборону по северному берегу р. Зап. Двина в полосе ст. Румбула, Скривери», однако дивизия не успела к тому месту, так как оно уже было занято врагом.
На 30 июня 1941 года дивизии было предписано выдвинуться к Мадоне. Однако, по-видимому в связи с указанием Ставки ГК на заблаговременную организацию обороны на реке Великая, задача была изменена и 30 июня 1941 года была поставлена новая задача: в ночь на 1 июля 1941 года начать движение в район Остров, Опочка, Новоржев, где пополниться, реорганизоваться и занять там полосу обороны.
1-2 июля 1941 года двигается из района Цесис в район Острова. По пути в районе Лиепны попала под удар 36-го мотоциклетного батальона 36-й моторизованной дивизии и понесла достаточно большие потери. К 7 июля 1941 года заняла оборону в районе Острова, сменив части 128-й стрелковой дивизии и вступила в бои на подступах к Струги Красные, затем была вынуждена отходить на Дно.
Принимает, с 14 июля 1941 года, участие в контрударе под Сольцами, в общем-то и составляя главную ударную силу южной группировки советских войск. Наступает из района Дно на Ситню. После возобновления наступления немецких войск 18 июля 1941 года дивизия отошла к Шимску и встала там в оборону, прикрывая направление на Старую Руссу, затем отходит к Старой Руссе, с 29 июля 1941 года ведёт бои за город, на 31 июля 1941 года находилась на рубеже реки Полисть южнее Старой Руссы. Была вынуждена оставить рубеж и отойти восточнее к Парфино. Принимала участие в контрударе под Старой Руссой. Осенью 1941 года ведёт бои в районе Парфино-Подберезье Старорусского района, где в дивизию были влиты остатки 181-й стрелковой дивизии. Так, 7 сентября 1941 года в тылу дивизии был высажен вражеский десант, дивизия попала в окружение. В октябре 1941 года снята с позиций и переброшена южнее Торжка, где вошла в состав оперативной группы генерала Ватутина.
К 17 октября 1941 года дивизия вышла в район Погорелова в 16 километрах северо-западнее Марьина и завязала бои. Ударом вдоль шоссейной дороги в восточном направлении 18 октября 1941 года захватывает Марьино и начинает преследование отходящего противника, ведёт ожесточённые бои на этом участке. Так, 26 октября 1941 года на участке, занимаемом дивизией в районе Кунганово, немецкие войска прорвали оборону дивизии, для восстановления положения была привлечена 8-я танковая бригада.
С 22 декабря 1941 года переходит в наступление с севера на Старицу и в дальнейшем на Ржев на направлении отвлекающего удара, вместе с 220-й стрелковой дивизией и одним полком 373-й стрелковой дивизии. Им противостояли части 206-й пехотной дивизии и 256-й пехотной дивизии. В первый день наступления дивизии удалось только немного — на 1-3 километра — вклиниться в оборону врага. К 25 декабря 1941 года продвижение дивизии в целом составило не более 6 километров. 26 декабря 1941 года в бой между 183-й и 220-й стрелковыми дивизиями была введена из резерва 369-я стрелковая дивизия и её успешное продвижение обеспечило наступление 183-й стрелковой дивизии, которая начала быстро продвигаться и к исходу дня выбила неприятеля из района Каськово, Неверове, Копкино. С 30 декабря 1941 года дивизия наступает вдоль железной дороги на Ржев, однако продвинуться смогла только на 4-6 километра. Затем дивизия была выведена в армейский резерв, с задачей к исходу 3 января 1942 года сосредоточиться в армейском резерве в районе Глебово (4 километра юго-западнее Немцово). Затем вновь была введена в бой уже в ходе Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции.
361-й дивизии было приказано наступать в направлении Лигостаево, Медведево, Захарово и к исходу 12 января 1942 года во взаимодействии с 381-й дивизией овладеть юго-восточной частью Ржева. Справа наступала 183-я дивизия, слева — 381-я
15 января 1942 года, соединившись флангами c 252-й стрелковой дивизией 29-й армии, образовала общий фронт по линии Мужищево, Толстиково. Затем дивизия вошла в состав подвижной группы полковника Соколова, которая наступала западнее Ржева, вошла в прорыв и отбросила вражеские части на восток к Ржеву и на запад к Оленино и продвигалась к Сычевке. 14 января 1942 года дивизия передана в состав 29-й армии и начала наступление на Ржев с юго-запада с рубежа Толстиково, Перхурово, Бурмусово, Копытиха. Контрударом 23 января 1942 года немецкие войска отрезали основные пути снабжения дивизии, а с 5 февраля 1942 года дивизия ведёт боевые действия в полном окружении юго-западнее Ржева. В ночь на 18 февраля 1942 года дивизия частично из окружения вышла, и затем, до конца июля 1942 года, держит оборону в полосе армии северо-восточнее Ржева.
С августа 1941 года по февраль 1942 года дивизия трижды попадала в окружение.
C начала августа 1942 года участвует в Ржевско-Сычевской наступательной операции, вышла на подступы к Ржеву к 23 августа 1942 года, и, упёршись в оборону, безуспешно штурмует немецкие укрепления, несёт очень большие потери. Была практически разгромлена, и 20 сентября 1942 года выведена в резерв Ставки ВГК, восстанавливалась в Высоковске и селе Некрасино Московской области.
В январе 1943 года переброшена южнее Воронежа, 3 января 1943 года начала погрузку на станции Клин, 20 января 1943 года прибыла на станцию Давыдовка. С 25 января 1943 года участвует в Воронежско-Касторненской операции, наступает с юго-востока в общем направлении на Касторное, за день продвинулась на 12 километров, исключая правый смежный фланг, где наступление споткнулось о сильно укреплённый пункт Синие Липяги, где держала оборону 57-я пехотная дивизия. Уже к концу января 1943 года дивизия, в конце концов ликвидировав гарнизон опорного пункта Синие Липяги, развернулась фронтом на юго-запад и начала наступление в общем направлении на Белгород — Харьков. Со 2 февраля 1943 года дивизия двигалась во втором эшелоне, с 7 февраля 1943 года введена в бой с задачей наступать с северо-запада и отрезать вражескому гарнизону пути отхода из Белгорода на запад и юго-запад. 8 февраля 1943 года дивизия с частью сил танкового отряда овладела западной частью Белгорода и оседлала все дороги к северо-западу, западу и югу от него. После того, как силами дивизии в районе станции Болховец были разбиты вражеские части, пытающиеся прорваться из Белгорода, дивизия продолжила наступление на Харьков. К 14 февраля 1943 года дивизия вышла на северные окраины Харькова, и после его освобождения 16 февраля 1943 года, продолжила наступление на северо-запад.
4 марта 1943 года немецкие войска нанесли удар в стык 40-й армии и 69-й армии. Дивизия, вместе со 107-й стрелковой дивизией и 340-й стрелковой дивизией, была оперативно подчинена 69-й армии для нанесения контрудара в общем направлении на Богодухов, Ольшаны. Однако контрудар не увенчался успехом, и дивизия была окружена, частично вышла из окружения на северо-восток.
После очередного восстановления с 19 мая 1943 года располагалась на правом фланге 69-й армии, занявшей позиции на южном фасе Курской дуги. Заняла участок тыловой армейской полосы обороны, протяжённостью около 30 километров, прикрывающий подступы к Прохоровке с юго-запада и юга. На 10 июля 1943 года, к началу своего активного участия в Курской битвы насчитывала в своём составе 7981 человек при 4908 винтовках, 71 пулемёте, 75 орудиях, 1579 пистолетах-пулемётах, 205 противотанковых ружьях, 146 миномётах.
В первые бои с передовыми частями противника вступила 7 июля 1943 года. Одновременно с этим по приказу начала перегруппировку, в момент которой её и застало немецкое наступление. Но ещё 8 июля 1943 года части дивизии попали под огонь и гусеницы советских танков из числа 99-й гвардейской танковой бригады, потеряли убитыми 24 человека и ранеными 37 человек.
Именно 183-я стрелковая дивизия попала под первый удар танковой дивизии СС «Адольф Гитлер», а также гренадёрско-танкового отряда танковой дивизии СС «Мёртвая голова». Впоследствии на этих же позициях дивизия выдержала удар элитной «Великой Германии».
10 июля 1943 немецкие танковые части перешли в массированную атаку на Прохоровку. Основной удар пришёлся по 285-му стрелковому полку, который в течение трёх часов отбивал жестокие атаки немецких войск, но всё же был вынужден несколько отойти.
Из доклада штаба танковой дивизии СС «Адольф Гитлер»
«Хорошо окопавшийся противник оборонялся ожесточенно, но после захвата позиций сопротивление ослабло. Многочисленные русские обратились в бегство»
В это же самое время другие полки дивизии перегруппировывались и какого-либо достойного сопротивления не смогли оказать — тем более позиции, на которых им надлежало развернуться, уже были заняты врагом — и можно сказать, бежали ближе к Прохоровке.
11 июля 1943 года с 4-50 дивизия вновь отражает атаку врага, медленно отступая. 285-й стрелковый полк, сведённый в один батальон, продолжал вести бой на рубеже Ямки — Сторожевое. На 12 июля 1943 года было запланировано наступление двух полков дивизии совместно со 2-м гвардейским танковым корпусом. В течение всего дня дивизия ведёт тяжёлые встречные бои под Прохоровкой, южнее совхоза «Комсомолец», была вынуждена ещё немного уступить свои позиции и оставить Ясную Поляну. 13 июля 1943 года дивизия проводит атаку в направлении Ясной Поляны и Калинина, вступает во встречный бой. Вечером 14 июля 1943 года дивизия вновь попадает под удар на стыке с частями 2-го гвардейского танкового корпуса, и по отчёту штаба корпуса «её пехота к этому времени в беспорядке отходила на северо-восток».
Тем не менее, дивизия, стоявшая насмерть, под непрекращающимся авиационным воздействием в целом свою задачу выполнила, уступив в общем вражеским войскам около двух километров, но не пропустив танки на своём участке. Однако и дивизия за всё время битвы понесла тяжёлые потери — более 5000 человек, и фактически была разбита.
Вновь введена в бой после доукомплектования и пополнения только 12 августа 1943 года на подступах к Харькову, 14 августа 1943 года вышла к ипподрому на северной окраине города и 18 августа 1943 года ворвалась в Харьков, и до 23 августа 1943 года ведёт уличные бои в Харькове. В 4 часа 30 минут 23 августа 1943 года подразделения 227-го стрелкового полка из состава дивизии вышли с боями в центр Харькова, где водрузили Красное Знамя, затем дивизия продолжила наступление. В ночь на 24 августа 1943 года дивизия форсировала речку Уды в районе деревни Минутка. Справа наступала 375-я стрелковая дивизия. Продвигаясь к Днепру, дивизия вышла в район восточнее Кременчуга, после чего отведена в резерв Ставки ВГК и в ноябре 1943 переброшена под Киев.
В начале Житомирско-Бердической наступательной операции находилась во втором эшелоне корпуса, введена в бой на подступах к Бердичеву, 5 января 1944 года участвует в освобождении Бердичева, затем продолжила наступление на юг и к 12 января 1944 года упёрлась в организованную оборону. 24 января 1944 года немецкие войска нанесли мощнейший удар с рубежа Константиновка, Вахновка под который попала именно 183-я стрелковая дивизия. Оборона дивизии была прорвана на 7 километров по фронту и на 5—6 километров в глубину и дивизия была отброшена на восток. С 4 марта 1944 года участвует в Проскуровско-Черновицкой операции, наступает на Винницу.
19-20 марта 1944 года ведёт бои за Винницу. Подошла к городу с востока к 15 марта 1944 года, 19 марта 1944 года дивизия форсировала Южный Буг в самой Виннице. Южнее наступала 221-я стрелковая дивизия, севернее Винницы — 305-я стрелковая дивизия, вместе со 183-й дивизией с фронта наступала 241-я стрелковая дивизия. 19-20 марта 1944 года ведёт бои в самом городе, после чего продолжила наступление на запад, догоняя ушедшие вперёд части армии в направлении Жмеринка-Каменец-Подольский. К началу апреля 1944 года вышла к Шидловцам и, по-видимому, направлена в резерв фронта, а затем передана в 1-ю гвардейскую армию.
Участвует в Львовско-Сандомирской операции, в ходе неё 25-27 июля 1944 года ведёт бои за Львов, участвует в освобождении города, вышла к предгорьям Карпат в районе Кросно.
С сентября 1944 года участвует в Карпатско-Дуклинской операции, наступает в тяжелейших условиях в общем направлении на Ясло. 18 сентября 1944 года в районе отбивает атаки врага со стороны Новы-Жмигруд. С 24 сентября 1944 года наносит удар в юго-западном направлении, на Зборов с целью перерезать шоссейную дорогу Змигруд Новы—Цеханя. Находилась неподалёку от Ясло до января 1944 года.
В ходе Ясло-Горлинской операции наступает во втором эшелоне корпуса. 15-16 января 1945 года частью сил (295-м стрелковым полком) была задействована при освобождении города Ясло. Затем продолжила наступление в направлении населённого пункта Бинарова, опять же во втором эшелоне корпуса, частью сил обошла город Беч, захватила мосты через реку Ропа. 17 января 1945 года дивизия переправилась через реку Бяла и в этот же день из второго эшелона в полном составе была введена в бой, продолжила наступление в ночь на 18 января 1945 года, прорвала вражескую оборону, захватила паромную переправу на реке Дунаец, затем, преодолевая усилившееся сопротивление врага, наступала на северо-запад, 29 января 1945 года форсировала Вислу и вновь Бялу, где была оборудована мощная цепь укреплений, однако с последней была отброшена назад.
С 1 февраля 1945 года дивизия возобновила наступление, приступила к форсированию Бялы, к 3 февраля 1945 года захватила небольшой плацдарм, и в течение всей первой декады февраля 1945 года ведёт тяжелейшие бои за удержание и расширение плацдарма, затем была перегруппирована на правый фланг армии, и перешла в наступление в общем направлении на рубеж Струмень, Дрогомысль, Охабы, 10 февраля 1945 года с частью сил 12-м гвардейским танковым полком внезапным ударом взяла укреплённый пункт Забжег, затем продолжив наступление, форсировала Вислу, 12-13 февраля 1945 года ведёт бои близ города Струмень, овладела им. К 18 февраля 1945 года дивизия закрепилась на плацдарме и перешла к обороне.
С 24 марта 1945 года принимает участие в Моравско-Остравской наступательной операции, наступает в районе Зорау, медленно продвигаясь, к 5 апреля 1945 форсировала Одру, захватила небольшой плацдарм, но упёрлась в мощную оборону. 5 апреля 1945 года была снята с позиции, и переброшена северо-западнее Моравска-Острава.
С 15 апреля 1945 года вновь приступила к наступлению, 18 апреля 1945 года форсировала реку Опава северо-западнее города Моравска-Острава, продолжила наступление на юго-запад.
В ночь с 28 на 29 апреля 1945 года форсирует Одру, 30 апреля 1945 года ведёт бой за город Моравска-Острава, одной из первых дивизий ворвалась в город.
После взятия города дивизия устремилась на Прагу, выбила противника из города Линник, закончила войну в Праге.
Расформирована в 1947 году, личный состав обращён на формирование 23-й механизированной дивизии.
Полное название
183-я стрелковая Харьковская ордена Ленина, Краснознамённая, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизия
Состав
- 227-й стрелковый Львовский Краснознамённый полк
- 285-й стрелковый Ясловский Краснознамённый ордена Александра Невского полк
- 295-й стрелковый полк
- 623-й артиллерийский Ясловский полк
- 624-й гаубичный артиллерийский полк (до 15.09.1941)
- 18-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион
- 8-й отдельный зенитный артиллерийский дивизион
- 22-я разведрота
- 304-й сапёрный батальон 1-го формирования (до 29.09.1941)
- 490-й сапёрный батальон (с 20.09.1941 по 08.10.1943)
- 304-й сапёрный батальон 2-го формирования (с 08.10.1943)
- 609-й (350-й) отдельный батальон связи (171-я отдельная рота связи)
- 13-й медико-санитарный батальон
- 259-я (4-я) отдельная рота химической защиты
- 31-я (364-я) автотранспортная рота
- 267-я (208-я) полевая хлебопекарня
- 141-й дивизионный ветеринарный лазарет
- 314-я (595-я) полевая почтовая станция
- 687-я (692-я) полевая касса Госбанка
- 3-я отдельная армейская штрафная рота 183-й стрелковой дивизии (3-я оашр) 69-й армии [1]
Подчинение
Командиры
- Крустыньш, Андрей Николаевич (до июня 1941), генерал-майор;
- Тупиков, Пётр Николаевич (03.06.1941 — 01.07.1941), полковник (погиб 02.07.1941);
- Карапетян, Сергей Исаевич (02.07.1941 — 04.08.1941), полковник;
- Афанасьев, Александр Николаевич (05.08.1941 — 28.09.1941), полковник;
- Комиссаров, Константин Васильевич (29.09.1941 — 02.03.1942), генерал-майор; (погиб в бою 02.03.1942 погиб в бою у д. Лобзино Ржевского района)
- Рубан, Пётр Константинович (03.03.1942 — 18.03.1942), майор;
- Костицын, Александр Степанович (19.03.1942 — 12.05.1942), подполковник;
- Федосенко, Михаил Георгиевич (13.05.1942 — 21.06.1942), майор;
- Ильичев, Иван Афанасьевич (22.06.1942 — 23.06.1942), полковник;
- Яременко, Иван Иванович (24.06.1942 — 21.08.1942), подполковник;
- Рубан Пётр Константинович (22.08.1942 — 01.10.1942), подполковник;
- Костицын, Александр Степанович (02.10.1942 — 24.07.1943), генерал-майор; (погиб 24.07.1943 при авианалёте на Старый Оскол)
- Василевский, Леонид Дмитриевич (25.07.1943 — 11.05.1945), полковник, с 13.09.1944 генерал-майор.
Награды и наименования
| Награда (наименование) | Дата | За что получена |
|---|---|---|
| «Харьковская» | За доблесть и мужество проявленное в боях за освобождение города Харькова. | |
|
||
|
||
|
||
|
Отличившиеся воины дивизии
| Награда | Ф. И. О. | Должность | Звание | Дата награждения | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
|
Ахсаров, Энвер Бимболатович | командир 227-го стрелкового полка | майор | 10.01.1944 | посмертно |
|
Батаков, Филипп Максимович | командир орудия 623-го артиллерийского полка | сержант | 24.09.1944 13.05.1945 27.02.1958 |
- |
|
|
Безголосов, Виталий Мефодьевич | снайпер роты автоматчиков 227-го стрелкового полка | старшина | 15.05.1946 | посмертно |
|
|
Зарипов, Зинур Зарипович | командир орудия 3-й батареи 623-го артиллерийского полка | сержант | 29.04.1944 21.10.1944 29.06.1945 |
- |
|
|
Шамгулов, Фаттах Гафурьянович | заместитель командира 227-го стрелкового полка | майор | 18.04.1945 | посмертно |
|
|
Шаронов, Фёдор Степанович | командир орудия 623-го артиллерийского полка | сержант | 29.06.1945 | посмертно |
Известные люди, связанные с дивизией
- Чудакова, Валентина Васильевна, санитар в составе одной из частей дивизии, впоследствии писатель.
- Маргулис, Ушер Яковлевич, корреспондент дивизионной газеты, впоследствии профессор, доктор физико-математических наук
- Ястребов, Владимир Дмитриевич, начальник артвооружения полка, впоследствии профессор, доктор физико-математических наук, член-корреспондент Академии Космонавтики имени К. Э. Циолковского
Напишите отзыв о статье "183-я стрелковая дивизия"
Примечания
- ↑ [podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage?path=VS/076/033-0686044-1145%2B004-1144/00000306.jpg&id=19527463&id=19527463&id1=8d369c979d8fa120c9cd794b9b339e29 Наградной лист командира 3 оашр на Кондратенко Константина Федосеевича]
Ссылки
- [samsv.narod.ru/Div/Sd/sd183/default.html Справочник на сайте клуба «Память» Воронежского госуниверситета]
- [soldat.ru Справочники и форум на Солдат.ру]
- [www.soldat.ru/perechen Перечень № 5 стрелковых, горнострелковых, мотострелковых и моторизованных дивизий, входивших в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны]
Отрывок, характеризующий 183-я стрелковая дивизия
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.
12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
