18-я гвардейская мотострелковая дивизия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
18-я гвардейская мотострелковая Инстербургская Краснознамённая ордена Суворова дивизия
(сокр. 18-я гв. мсд;)

Гвардейское Боевое Знамя.
Годы существования

1942 - 2001

Страна

СССР
Россия Россия

Подчинение

с 1942 г. по 1946 г.
Рабоче-Крестьянская Красная Армия,
с 1946 г. по 1991 г.
Вооружённые силы СССР,
с 1991 г. по настоящее время
Вооружённые Силы Российской Федерации

Входит в

11-й гвардейской армии ПрибВО

Тип

Сухопутные войска

Включает в себя

полки, отдельные батальоны, дивизионы отдельные роты и взвода.

Функция

Защита Отечества. Ведение широкомасштабных боевых действий.

Численность

7 000 — 11 000 человек личного состава.

Часть

состоит из управления (штаба), частей и подразделений.

Дислокация

Новосибирск СибВО; Гумбинен; Млада Болеслав ЧССР ЦГВ; Гусев

Снаряжение

танковое, стрелковое, ракетное, артиллерийское, зенитное, и другое оружие

Участие в

Великая Отечественная война:Участвовала в Московской битве
Ржевско-Сычёвской,
Орловской, Брянской, Городокской,
Белорусской, Гумбинненской и Восточно-Прусской наступательных операциях Кёнигсбергская операция штурм крепости Кёнигсберг, штурм крепости Пиллау, форсирование пролива Зеетиф,
Холодная война
Операция «Дунай»

Знаки отличия

Командиры
Известные командиры

18-я гвардейская мотострелковая Инстербургская Краснознамённая ордена Суворова дивизия
(сокр. 18-я гв. мсд; de.: 18. Garde-Mot. Schützendivision) — соединение (моторизованная, стрелковая, мотострелковая дивизия) пехоты РККА ВС СССР, во время Великой Отечественной войны. После войны — дивизия в составе 11-й гвардейской армии Особый военный округ, ПрибВО. Холодная война, Операция «Дунай».

С 2001 года 79-я гв. омсбр





История формирования

18-я гвардейская мотострелковая Инстербургская Краснознамённая ордена Суворова дивизия имела названия:

78-я стрелковая дивизия (2-го формирования)

  • Базой формирования 133-й сд стало управление 78 стрелковой дивизии и её приписной состав, проживающий в населённых пунктах Алтая и Сибири.

133-я стрелковая дивизия (1-го формирования)

  • 133 стрелковая дивизия начала своё формирование в 1939 году в Новосибирске.

Формирование было начато по приказу Военного Совета СибВО 8 сентября 1939 г. и завершено 25.10.1939 г.

18-я гвардейская стрелковая дивизия

30-я гвардейская механизированная дивизия

30-я гвардейская мотострелковая дивизия

18-я гвардейская мотострелковая дивизия

Операция «Дунай»

В июле 1968 года, по приказу Командующего войсками Прибалтийского военного округа и по кодовому сигналу «Буря» 18-я гвардейская мотострелковая Инстербургская Краснознаменная ордена Суворова дивизия была поднята по боевой тревоге и выведена в запасной район сосредоточения.

С 22 по 26 июля дивизия была отмобилизована до штатов военного времени.

С 27 июля 1968 года дивизия совершала комбинированный марш по территории Польской Народной Республики, Германской Демократической Республики.

20 августа 1968 года соединение (усиленное 325 гв. мсп 180 мсд ОдВО) готовится к вводу в Чехословакию. После получения сигнала, совершив трёхсоткилометровый марш, дивизия в составе 11-й гв. ОА вошла в Чехословакию и 26 августа сосредоточилась в районе 40 километров северо-западнее Праги. Приняла участие в операции «Дунай» и выполняла ответственное правительственное задание по ликвидации контрреволюции в ЧССР. В период операции «Дунай» дивизия вошла в состав 20-й гв. ОА.

Приказом Министра обороны СССР от 17-го октября 1968 года № 242 за образцовое выполнение задания командования и интернационального долга по оказанию помощи трудящимся Чехословакии в борьбе с контрреволюционными элементами и проявленные при этом отвагу и мужество всему личному составу дивизии, участникам операции «Дунай» объявлена благодарность.

После операции «Дунай» дивизия вошла в состав ЦГВ

Состав

— 360-й тп (с конца 1980-х годов 210-й МСП из 48-й мсд) (Рокитнице) — 275-й гв. МСП (Млада Болеслав) — 278-й гв. МСП (Закупы) — 280-й гв. МСП (Богосудов) — 52-й гв. САП (Гвездов) — 139-й(130) ЗРП (Свеборжице) — 86-й отб (Миловице) — 149-й оптдн (Курживоды) — 45-й орбРЭБ (Дечин) — 27-й гв. обс (Млада Болеслав) — 234-й гв. оисб (Курживоды) — 898-й обмо (Курживоды) — 80-й орвб (Гвездов) — 386-й омедб (Дечин) — 106-й обхз (Курживоды)

210-й мотострелковый полк (Рокитнице): 31 Т-72; 9 БМП (5 БМП-1, 4 БРМ-1К), 14 БТР-60; 18 Д-30, 6 — 2С12 «Сани»; 1 ПРП-3, 2 ПРП-4; 9 Р-145 БМ; 2 МТ-55А.

275-й гвардейский мотострелковый полк (Млада Болеслав): 31 Т-72; 10 БМП (2 БМП-2, 4 БМП-1, 4 БРМ-1К), 20 БТР-60; 12 — 2С12 «Сани»; 2 ПРП-4, 3 — 1В18, 1 — 1В19; 11 Р-145 БМ, 2 ПУ-12; 2 МТ-55А.

278-й гвардейский мотострелковый полк (Закупы): 31 Т-72; 40 БМП (6 БМП-2, 29 БМП-1, 5 БРМ-1К); 16 — 2С1 «Гвоздика», 4 — 2С12 «Сани»; 8 БМП-1КШ, 2 ПРП-4, 1 ПРП-3; 3 БРЭМ-4, 2 ПУ-12; 2 МТ-55А.

280-й гвардейский мотострелковый полк (Богосудов): 31 Т-72; 12 БМП (7 БМП-2, 5 БРМ-1К); 18 — 2С1 «Гвоздика», 6 — 2С12 «Сани»; 8 БМП-1 КШ, 1 ПРП-3, 2 ПРП-4, 3 БРЭМ-4, 2 ПУ-12; 1 МТУ-20, 2 МТ-55А.

52-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк (Гвездов): 16 — 2СЗ «Акация», 15 БМ-21 «Град»; 5 ПРП-3, 3 — 1В18, 1 — 1В19; 2 Р-145 БМ, 1 Р-156 БТР; 11 МТ-ЛБТ.

139-й зенитный-ракетный полк : ЗРК «Куб»

В составе дивизии на территории ЧССР также имелись: — 27-й отдельный батальон связи (Млада Болеслав): 10 Р-145 БМ, 1 Р-156 БТР — 234-й отдельный инженерно-саперный батальон (Куживоды): 2 ИРМ, 3 УР-67 — 898-й отдельный батальон материального обеспечения — 80-й отдельный ремонтно-восстановительный батальон — 386-й отдельный медицинский батальон

Накануне вывода войск из Чехословакии дивизия имела в своём составе 4 мотострелковых полка (два — на БМП, два — на БТР). Танковый парк дивизии составляли танки Т-80.

18-я гвардейская мотострелковая дивизия (кадр) (формирования 1998 года)

19-й гвардейский отдельный разведывательный батальон (формирования 2001 года)

79-я гвардейская отдельная мотострелковая бригада

В целях увековечивания боевой славы 18-й гвардейской мотострелковой дивизии бригаде переданы её почётные наименования, звание и регалии.

Награды и наименования

Командование дивизии

В период Великой Отечественной войны

Командование после войны

Командиры дивизии:

1967—1969 — полковник Артемьев Октябрь Павлович 1969—1971 — полковник Гущин М. Г. 1971—1972 — Сувалов Е. А. 1972—1975 — полковник Басов Б. А. 1975—1976 — Шибанков А. Б. 1976—1979 — полковник Горяинов С. В. 1979—1981 — Морозов В. И. 1981—1983 — Петров 1983—1985 — подполковник, полковник Палий Виктор Николаевич 1985—1988 — полковник Бокарев Виктор Николаевич 1988 — ?? — полковник Гребенников В. В.

1967—1973 — полковник Витренко Николай Степанович 1973—1974 — Шамраев И. И. 1974—1975 — Серов Б. 1975—1980 — Морозов Е. И. 1980—1983 — Давыдов Ю. А. 1983—1988 — подполковник, полковник Лоскутов Сергей Александрович 1988 — 19?? — полковник Синчурин Виталий Ильич

подполковник, полковник Завьялов А. А. подполковник, полковник Косицын подполковник, полковник Зайцев

Отличившиеся воины

За мужество и героизм, проявленные в боях против немецко-фашистских захватчиков в годы войны, тысячи воинов были награждены орденами и медалями, а 15 из них удостоены звания Героя Советского Союза.

Герои Советского Союза

Память

См. также

Адрес: 238050, Калининградская область, город Гусев, улица Зои Космодемьянской, 16

Напишите отзыв о статье "18-я гвардейская мотострелковая дивизия"

Примечания

  1. ↑ [museum11arm.narod.ru/70let 70 лет армии / Музей Боевой Славы 11-й гвардейской Краснознаменной армии / Музей Боевой Славы 11-й гвардейской общевойсковой Краснознаменной армии]. Проверено 12 апреля 2013. [www.webcitation.org/6FzdZiu0R Архивировано из первоисточника 19 апреля 2013].
  2. ↑ Приказом по особому военному округу № 00342 от 23.11.1945 года 18 гвардейская стрелковая дивизия переформирована в 30-ю гвардейскую механизированную Инстербургскую Краснознаменную ордена Суворова дивизию

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий 18-я гвардейская мотострелковая дивизия

«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».